Горячая кровь, холодная кровь... И хвост.

      Рей хотелось расспросить подробнее, она уже даже раскрыла было рот, чтоб задать вопрос, но тут подала голос Полли.       — Сколько там на часах?       — Да рано ещё, одна политота, — сказала зелёная ящерка.       — Давай заранее включим, — ответила Мирри. — А то пропустим начало.       — Ты чо, бабка старая, нудятину смотреть? Опять драконы друг друга за хвосты три часа тянуть будут, — скривилась та в ответ.       — Ой, а можно включить? — тоже поклянчила Рей.       В этом мире существовал аналог телевизора, называемый голо-тв, хотя ей ещё не выпало шанса его посмотреть, но девушки в гареме про него упоминали, и сейчас Рей распирало любопытство.       Передачи велись только по вечерам и, как она уже выяснила из обсуждений, программ было немного: «заседания Совета», в которых участвовали главы кланов, видимо какой-то местный аналог политических дебатов, «Состязания», тоже с драконами, про которые в гареме только и было разговоров, и примерно раз в месяц «Скачки», о которых объявляли заранее.       Заодно теперь она увидела и местные «технологии» в действии.       Ящерки взяли большой металлический круг из серебра, повесили его на крючок на стену, приложили грубо отшлифованный шар рубина, размером с куриное яйцо и, вопреки законам физики, камень не упал, а покатился по «подносу», с каждым разом разгоняясь всё быстрее и быстрее, пока в его мелькании не возникло вполне чёткое изображение.       А Рей, глядя на эту «систему», вдруг подумала, что земные сказочки про блюдечки с наливными яблочками, кажется, имеют под собой реальную основу…       Волшебный «экран» показал большой зал, украшенный тяжеловесными рельефами, и драконов, сидящих в нём на выстроенных вкруг шикарных… табуретках.       Сначала она удивилась, почему не троны, почему табуретки? Кстати, в памяти всплыло из истории искусства, которую ей преподавали в академии художеств, что такие конструкции называли «курульное кресло».       Но потом Рей сообразила, что на них куда удобнее пристраивать длинные драконьи хвосты. К сожалению, не удалось проверить свою теорию — неведомый оператор показывал всех только вблизи. Заседание явно шло уже не первый час, вовсю обсуждали ремонт каких-то дорог, но Рей особо не вслушивалась, а камера, а может, её аналог, выхватила знакомых «чернышей»: и отец, и сын были какими-то встрёпанными, как после долгой пробежки, хотя успели сменить свои спецовки на более изысканные сюрко и, о боже (!), даже подвести глаза.       Неведомый оператор проскользил по лицам остальных заседающих. Кажется, абсолютно все драконы не считали зазорным использовать подводку и тушь, поняла Рей, глядя на общую панораму.       Не накрашен был только один парень с отстранённым и холодным лицом, рыжий и удивительно белокожий, прямо до фарфоровой белизны, одетый в сюрко цвета предгрозового моря, своим лаконичным покроем напоминавшее шинель.       «Ну прям драконий генерал», —усмехнулась про себя Рей, внимательно его рассматривая.       Рядом с ним сидел такой же строгий мужчина в возрасте, и даже не внешнее сходство, а сурово поджатые губы у обоих сказали ей, что это отец и сын. Наверняка оба они — невыносимые мерзавцы, тут же решила для себя Рей.       А затем в кадр попал мужчина настолько нечеловечески красивый, что у неё перехватило дух. С удивительно яркими фиалковыми глазами в обрамлении густых чёрных ресниц (умело подкрашенных), с белоснежными волосами, собранными в тяжёлый низкий хвост, и с гордым абрисом точеного лица с волевым подбородком. В Голливуде парня бы с руками оторвали — играть эльфов и героев-любовников.       — Ах, какой! — не смогла сдержать Рей восхищённого вздоха.       — Хорош хрустальный, зараза! — поддержала её Жизель.       — Всем хорош, хвостатый, — согласилась ближайшая ящерица. — Только влюбляться в него нельзя! — и весь поварский коллектив дружно фыркнул от смеха. Рей снова открыла было рот, чтобы спросить, да почему же ж нельзя? Но раздался мелодичный звон колокольчика.       — Ой, подвода приехала!       И вся поварня в едином порыве подхватилась бежать к выходу, только Жизель кивнула, мол, жди здесь, мы скоро.       Так что Рей с любопытством прильнула к маленькому окошку, рассматривая внутренний, мощёный необычной, нежно-бирюзовой брусчаткой дворик.       Там действительно уже стояла гружёная корзинами со снедью телега, довольно похожей на земную конструкции, но вот странность: в неё не были запряжены лошади или что-нибудь подобное. Только спереди и сзади покрытой тёмным лаком подводы были привязаны длинные кожаные ремни, которые, почему-то, просто стояли вертикально вверх. Правда были ли эти самые ремни к чему-то прикреплены там, наверху, Рей не смогла разглядеть из-за маленького окошка. Но, услышав ровное монотонное гудение, будто где-то рядом работала трансформаторная будка, она решила, что там явно какой-то механизм.       Правила всей этой замысловатой конструкцией дородная ящерица с ядовито-зелёной чешуёй, одетая в серые клетчатые брюки и такую же простенькую рубашку.       На облучок рядом с собой она поставила ведро с чем-то тёмно-оранжевым, и внезапно гудение смолкло, а спереди и сзади приземлились огромные… шмели. Пожалуй, именно такой земной аналог Рей могла подобрать для этих здоровенных насекомых, которые были привязаны к телеге теми самыми ремнями.       Они были покрыты лоснящимся, лохматым мехом тёмно-бурого цвета, словно медведи. И размером тоже не уступали матёрому медведю. Но, кажется, были существами смирными: никаких намордников или пут на них не было, только широкие ремни обвязаны посередине дородной туши.       «Шмели» запустили хоботки в ведро и начали поглощать лакомство — ну ни дать ни взять лошадки с торбой овса. А возница, когда работницы подошли к ней, хлопнула в ладоши, и продукты сами стали слетать с подводы на землю, пока Полли с Мирри открывали плетёные ящики, холщовые мешочки и корзины, проверяя, что там, а Жизель делала пометки в накладных.       И вот из неловко задетого туеса на брусчатку выпали здоровенные, размером почти с футбольный мяч, орехи нюс. Чем спелее были орехи, тем они были мягче, Рей уже усвоила главное правило их отбора, но эти по камням запрыгали не хуже тех самых мячиков.       — Это что такое?! — завопила не своим голосом Жизель, уперев руки в боки, что в стеклянной чаше смотрелось довольно комично. — Ты мне опять лежалый товар подсунуть вздумала?       — Какая тухлятина, они свежие! — тут же вскинулась возница.       — Да я вижу, что свежие, такие свежие, что аж зелёные!       — Ну и чего?       — А того, что я просила спелые!       — Так дозреют!       — Когда они дозреют? Когда до кожуры сгниют?       — Да с чего им гнить?       — А с того, что ты, гадюка хвостатая, мне опять лежалый товар подсовываешь!       И Рей навострила ушки, с интересом слушая, как застарелая вражда между этими двумя совершала очередной виток.       Обе участницы поливали друг друга с чувством, с толком, с расстановкой, помянув и «тухлое яйцо из которого кое-кто вылупился» и «засохшие икринки». Помощницы поварихи, кстати, в этот бедлам не вмешивались, видимо, понимая, что прерывать конфликт выйдет себе дороже.       Ещё пару минут посмотрев, как русалка и ящерица клянут друг друга на чём только свет стоит, Рей вздохнула и решила вернуться к просмотру голо-тв. А там уже сменилась картинка: видимо, все перешли в другой зал, поменьше, где драконы, явно заканчивая какую-то торжественную речь, выстроились полукругом около подиума, на котором стояла ажурная деревянная скамья, а на ней сидела девушка с лазурно-голубыми крыльями. Бабочки, несомненно, были самыми красивыми из женщин в гареме: с миндалевидными глазами, пухлыми губами, высокими скулами и невероятных расцветок крыльями.       И эта бабочка тоже была красавицей… когда-то. Она была ещё более темнокожей, чем Маа. Того красивого оттенка, что называется «эбеновое дерево», но сейчас её кожа напоминала ссохшийся пергамент. Тоненькая, словно у мумии, рука, бессильно упала на колено, и Рей почему-то обратила внимание, что девушка одета не в брюки, а в комбинезон молочно-белого оттенка.       Неизвестный ей парень с каштановыми волосами, наверняка тоже дракон, видимо, завершая церемонию, сказал тихое финальное: «Благодарю и преклоняюсь».       Но сердце Рей пронзила жалость даже не от того, с какой тоской смотрел на свою возлюбленную этот молодой мужчина. Подымаясь, бабочка неловко задела крыльями скамью, и с них опало облачко голубого перламутра.       Именно эта лазоревая пыльца, медленно кружившаяся в воздухе, сказала Рей то, что, в общем-то, было очевидно: бедняжка безнадёжно больна. Рей тоже с грустью проводила удалявшуюся пару, их горе тронуло не только её, все драконы сидели с траурными лицами, а Хан, не скрываясь, утирал слёзы, размазывая подводку. Впрочем, зная его историю, его можно было понять.       Но от печального зрелища её отвлекли ввалившиеся в помещение кухарки.       Жизель щелчком приманила к себе корзину, наполненную свертками синих листьев.       — Ну, сейчас сварганим тебе твоё «бого»! — улыбнулась русалка, разворачивая листья и извлекая из них… здоровенного зеленого богомола размером с трёхмесячного цыпленка.       — Это ты сейчас готовишь… что? — начав полнится подозрениями, спросила Рей, глядя, как Жизель профессионально отрывает тушке крылышки и усики.       — Так «бого» же!       — Это что ж получается, я… жуков обожралась?!       — Не жуков, а богомолов! — назидательно отозвалась Жизель и мастерски отрубила насекомому лапки.