Natus Mortis

      Утро встретило меня громким спором Лорда Лестрейнджа и Ринки, которая пыталась не пустить мужчину ко мне в комнату. Пришлось быстро вскакивать с кровати, одеваться в спешке в первые попавшиеся вещи и выходить к внезапному гостю. Я поблагодарила того мага, который придумал носить просторные мантии ниже колена, так как мне удалось под ней спрятать то, что собиралась явно быстро. В гостиной Лестрейндж пытался пройти ко входу в комнату, а Ринки стояла перед ним, уперев лапки в бока.       — Лорд Лестрейндж, Вы что-то хотели? — начала я сразу с порога. Ну, а что он будит меня в девять утра, когда у меня была возможность проспать завтрак и спокойно отдохнуть?       — Я хотел проверить Вас, Леди Платин, — спокойно отозвался мужчина, внимательно осмотрев меня с ног до головы, — Дело в том, что вчера ночью на территорию мэнора пробрался оборотень…       — На территорию Вашего защищенного Родовой Магией мэнора пробрался оборотень? — выгнула я скептично бровь, смотря почти в глаза Лорду, — Не особо верится.       — Дело в том, — не очень довольно начал Лестрейндж, поджав губы, — Что у этого оборотня есть доступ в мэнор, так как он является Пожирателем Смерти. Но вчера было полнолуние, и я не знаю по какой причине он решил прийти в мэнор.       — Я поняла Вас, Лорд Лестрейндж, — повожу плечами, отводя от мужчины взгляд, — Благодарю за беспокойство, но со мной все в полном порядке.       — Я рад это слышать, Леди Платин, — кивает Лестрейндж, — Присоединитесь к нам за завтраком?       — Само собой, — слегка киваю. Ринки тут же начинает хлопотать вокруг меня, подталкивая магией в сторону спальни. Мужчина смотрит какое-то время мне вслед, а затем разворачивается и выходит из комнат.       Можно наконец-то спокойно вздохнуть и скинуть мантию. Хорошо, что Ринки не пустила его дальше гостиной, а то объяснять Лестрейнджу, что у меня в комнате делает мантия Руквуда, было бы проблематично. И немного не по плану.       — Ринки! Августус в мэноре? — домовушка, не отрываясь от приготовления одежды, слегка глянула на меня.       — Нет, Хозяйка, он покинул мэнор сегодня рано утром, — ответила Ринки.       Что же, значит не сейчас и не сегодня. Потому что вряд ли Августус вернется ближайшие два дня. Рождество требовало присутствия Лордов Магии у Родового камня в течении двух ночей после Рождества. А значит торчать мне с Лестрейнджами еще двое суток. И в сад не выйти, и по лесу не погулять, и не поговорить с кем-то о магии. Можно, правда, раскрутить Родольфуса на прогулку по лесу, пусть его папенька думает о свидании или еще чем-то подобном. Но проблема в том, что если Лестрейндж настоит, придется принимать официальные ухаживания. Вторая проблема в том, что меня никто, кроме Пожирателей, не знает, а значит никто не обратит внимание на то, что младший сын Лестрейнджа стал ухаживать за некоей девушкой.       Самой, что ли, помолвку организовать? Девушки в Магическом мире вообще редко делали предложение. И редко когда от них исходила инициатива, связанная с браком и помолвками. А если и исходило, то это обычно были Леди, которые остались без взрослых родственников мужского пола и без матери.       — Акцио «Этикет. Расширенный том», — взмахиваю рукой в сторону шкафа с книгами, из него тут же вылетает нужная мне достаточно толстая книга, — Левиоса, — книга зависает в воздуха на нужной мне высоте. Ринки принимается крутиться вокруг меня, чтобы одеть, — Оглавление, — просмотрев бегло названия глав, приказываю книге открыться на нужной странице, — Страница триста восемьдесят шестая.       Книга шуршит страницами, открывая нужный мне раздел. В нем вряд ли сказано про Новую кровь и Чистую магию, а так же про Созданных, но кое-что меня интересовало. Там был раздел про детей сирот, с которыми хотели заключить помолвку более старшие чистокровные маги. В моем случае родители отсутствуют, но я уже являюсь совершеннолетней.       Дело в том, что дети-сироты в Магическом мире оберегались так, как порой не оберегают детей полноценные семьи. Такие дети зачастую наследуют так или иначе кому-то из погибших родителей, поэтому их даже в приютах обучают основам Магического законодательства и тому, как правильно вести дела Рода и проводить ритуалы. Такие дети не имеют конкретного опекуна, так как находятся под опекунством приюта в целом, то есть за детей отвечает не только директор приюта, но и все воспитатели и наблюдатели, а так же часть обслуживающего персонала, не считая эльфов.       Иногда сироты происходят из достаточно древних Родов, у которых нет так много близких родственников, чтобы взять ребенка на попечение, или Родовая Магия принимающего Рода не хочет признавать опеку за ребенком. В таком случае детей отдают в приют, но все связи с Магическим миром и Магией у них остаются. Поэтому контракты, которые заключали еще их родители, не аннулируются, а продолжают быть. Случается такое, что Род заключил контракт на будущую помолвку с каким-то иным Родом, в котором ребенок уже родился. Родители обещают рассмотреть принимающий Род в первую очередь и вынести вердикт — аннулировать контракт или подписать соглашение о предварительной помолвке.       И зачастую родители успевают сделать второе. Поэтому в одиннадцать лет к ребенку-сироте приходит Лорд или Леди Рода, которому ребенок был обещан на предварительную помолвку, и интересуются мнением сироты. Сирота еще не может отказаться от контракта, но может попросить проверку совместимости, простой встречи с суженным или опеку над собой. Последнее выдают неохотно, но против Магии редко кто захочет идти. Второй раз к сиротам приходят в пятнадцать и спрашивают уже у более сознательного ребенка мнение. Уже тогда сирота может только после проверки принять предварительную помолвку или же аннулировать контракт. Третий раз уже приходят перед самым совершеннолетием, то есть на стыке шестнадцати и семнадцати лет.       Совершеннолетние маги сиротами уже не считаются, так как Родовая Магия принимает их как полноценного члена Рода. И вот я в Магическом мире в теории считаюсь сиротой, так как магических родителей у меня нет, а по факту я полноправный член Магического общества, совершеннолетний и с полностью сформированным Магическим ядром. Чистокровная совершеннолетняя со своим Родом.       И такие, как я, не могут сами принимать решения, касающиеся помолвок.       — Сука, — захлопываю книгу, отправляя ее обратно в шкаф заклинанием.       Значит только соблазнять, намекать и ждать. Вполне неплохой вариант. Только надо тщательно следить за Лестрейнджем, чтобы тот не подсунул мне того, чего не надо. Не хочется потом качать головой над подписанным контрактом на предварительную помолвку.       Всего в Магическом мире было три контракта, связанные с помолвкой — обещание, предварительная и сама помолвка. Обещание можно было порвать в любой момент и сделать это могла любая из сторон, не поставив в известность вторую, хотя это считалось некоторым моветоном. Второй контракт можно было расторгнуть только в присутствии обеих сторон, но инициатива могла исходить только от одного из Родов. Контракт на помолвку можно было расторгнуть только с согласия обеих сторон, при их присутствии и только при веских причинах.       После последнего контракта шла сама помолвка при свидетелях, которая заключалась в смешении магии на Родовом камне того Рода, в который войдет маг, или же на обоих Родовых камнях, если Рода объединяются в один. Там была еще куча оговорок, касающихся детей и кто кому потом будет наследовать, но различались только катрены и расстановка около камня.       После помолвки заключалось поочередно два контракта — предварительный брак и брак.       Предварительный брак закреплял намерения помолвленных связать себя узами полноценного Магического брака. Такой контракт разрывался только по веским причинам в присутствии обеих сторон, при инициативе обеих сторон и с согласия сторон. Контракт на брак разорвать могла только смерть одного из супругов или что-то такое, что Мать Магия сочла бы неприемлемым.       После последнего контракта уже шел сам Брак, который проводили у Родового камня Рода или Родов. Шло смешение магии, крови и плоти. У сердца вырезалась нужная руна, вторая вырезалась на ладони того, у чьего камня проводился ритуал Брака. Руны соединялись, читалась клятва с обеих сторон, а затем происходило смешение плоти на малом алтаре рядом с Родовым камнем. Секс, если простым языком, но без предварительных ласк и всего прочего. Даже поцеловаться нельзя было. А потом все либо повторялось у Родового камня второго супруга, либо женатые отправлялись в комнату спать и восстанавливать силы после ритуала.       — Вы прекрасно выглядите, Хозяйка, — Ринки рассматривала меня со всех сторон, — Не хотите добавить к образу галстук?       Я повернулась к настенному зеркалу, внимательно оглядев себя с ног до головы — черные брюки, белая рубашка, черная жилетка и поверх накинута черная мантия. Сегодняшний день обязан был пройти в несколько торжественном настроении, поэтому выглядеть стоило соответствующе.       — Да, пожалуй, стоит добавить галстук, — киваю эльфийке, которая тут же приносит мне нужную вещь. Галстук, как и запонки, у меня был один, подаренный еще Реддлом в самом начале нашего знакомства. Мне было несколько проблематично выбирать вещи из каталогов и хотелось простого женского — прогуляться по магазинам и примерить разлиную одежду. Галстук я повязала сама, надела запонки, а вот от зажима я решила сегодня отказаться. В конце концов я же дома.       Около дверей в комнаты меня уже ждал Рабастан, который подал мне руку и направился в сторону столовой. По пути мне удалось ловко избежать двух омел, под которые парень меня пытался завести. То ли он не знал о них, то ли они генерировались на потолке рандомно.       — Прекрасно выглядите, Леди Платин, — улыбнулся Лестрейндж, когда мы с его старшим сыном зашли в столовую. Мужчина поцеловал мне руку, следом за ним повторил маневр Родольфус.       — Вы тоже, Лорд Лестрейндж, — он был одет в темно-коричневый костюм и черную мантию. Я уже привыкла видеть его в подобной одежде, ибо коричневый он носил почти постоянно. Так же как и Малфой баловался с сочетаниями белого, зеленого и коричневого.       Завтрак проходил тихо, размеренно и лишь изредка за столом возникали темы погоды, книг или чего-то столь незначительного, что я порою просто не реагировала на речь собеседников, думая о чем-то своем. В Лестрейндж-мэноре были только сами Лестрейнджи, так как сейчас был последний день перед Рождественской ночью. Покончив с завтраком, Лестрейндж откланялся, забрал с собой Рабастана и удалился в неизвестную мне сторону. Хотя, скорее всего, они отправились в кабинет главы Рода.       — Библиотека, парк или куда-то еще? — весело спросил у меня Родольфус, поднимаясь из-за стола, но руку уже не подавая. По этикету, на самом деле, он был и не обязан это делать, но воспитание обязывало. Поэтому я ему в какой-то момент сообщила, что не обязательно проявлять так много вежливости в мою сторону.       — Что такого есть в библиотеке, что я могу почитать или изучить без твоей помощи? — так же поднимаюсь из-за стола, вставая напротив парня и смотря на него несколько насмешливо.       — Ничего, я полагаю, — усмехается в ответ Лестрейндж, поводя плечами, — На крыше сейчас холодно, да и не уверен я в том, сможешь ли ты обучиться анимагии на территории нашего дома.       — Уверена на все девяносто процентов, что нет, — улыбаюсь, подбадривающе смотря на парня. Пусть пока сам решает, куда мы сможем отправиться, чтобы не попасться под всевидящий взор его отца.       А вот по поводу дома… Лестрейндж подсуетился и аннулировал свою клятву. И, судя по всему, это же сделал Малфой с разрешения хозяина особняка. То есть ни один, ни второй не клялся в том, что не причинит мне вреда. Два чистокровных жука, хотя я предполагала что-то такое. Но я точно знаю, что моя клятва с Реддлом все еще частично действительна, так как мы успели магически сродниться ближе, чем было буквально четыре месяца назад. Магические родственники и так не могут нанести друг другу целенаправленный вред, особенно тот, который будет грозить неминуемой гибелью мага или Рода.       — Оранжерея? — вопросительно посмотрел на меня Родольфус, — Ты же там еще не была?       — Нет, не была, — киваю, прикидывая, что такого интересного может быть в оранжерее достаточно древнего Рода.       — Тогда я приглашаю тебя, Виктория, на прогулку по парку и оранжерее, — улыбается парень, — Советую одеться потеплее и наложить чары, на улице достаточно холодно. Буду ждать тебя через пол часа около твоих комнат.       — Я принимаю приглашение, Родольфус, — слегка склоняю голову, — Буду готова через пол часа.       И мы разошлись в разные стороны. Я подумала о том, что мне не в чем идти на улицу. Надевать одежду, присланную в свое время Лестрейнджем, не хотелось от слова совсем, а просить у Родольфуса какое-то пальто или мантию было бы не совсем тактично. В комнате, когда Ринки убрала запонки и галстук, а так же проверила чары на одежде, мой взгляд упал на аккуратно сложенную мантию Августуса.       — Ринки, скажи, что будет, если я сейчас на прогулку выйду в мантии Августуса? — обращаюсь к домовушке, продолжая смотреть на мантию.       — Это будет негласным заявлением о том, что вы не против внимания Лорда Руквуда, — Ринки оторвалась от своего занятия, согнула одну ручку попрек груди, а второй уперлась локтем в первую и приложила пальчики к подбородку, — Так же это скажет иным, что у вас более тесные отношения с Лордом Руквудом. Более тесные, чем дружеские, но не дотягивающее до официального ухаживания.       — Я поняла тебя, Ринки, — усмехнувшись, подхватываю мантию, надевая ее полностью. В ней оказалось тепло, а значит нужные чары вплетены в саму ткань и швы. Мантия оказалась длинноватой для моего роста в сто шестьдесят пять, потому что Августус был не меньше ста восьмидесяти, поэтому длинна была ниже колен где-то на ладонь.       — Вы уверены, Хозяйка? — обеспокоенно посмотрела на меня эльфийка, — Лорд Руквуд, конечно, прекрасная кандидатура для Леди Платиновой, но…       Тут Ринки зажала себе рот ладошками, выпучив глаза.       — Но что, Ринки? — я холодно посмотрела на домовушку, которая боролась с тем, чтобы не говорить информацию, которую ей, видимо, нельзя распространять.       — Леди Рейестарг приказала Ринки молчать, потому что Леди Рейестарг хочет сама переговорить с Хозяйкой! — выпалила Ринки и уставилась на меня в ожидании, кажется, наказания.       — Я поняла тебя, Ринки, — вздыхаю, понимая, что меня еще ждут многочисленные сюрпризы. И, судя по оговорке Ринки, есть кто-то, подходящий мне лучше, чем Августус, — Ты сможешь передать Леди Рейестарг мое пожелание встретиться как можно быстрее?       — Конечно, Хозяйка, — кивнула эльфийка, — Сегодня же передам.       — Благодарю, Ринки, можешь пока быть свободна, — я почувствовала магию Родольфуса около двери в гостиную. Значит пол часа уже почти на исходе. Последний раз смотрю на себя в зеркало, отмечая, что мне нравится то, как я выгляжу в мантии Августуса, и выхожу на встречу парню.       — Прекрасно выглядите, Виктория, — улыбнулся мне Родольфус, но буквально в следующее мгновение улыбка сползла с его лица, когда он разглядел герб на мантии, — Леди Платин?       — Все еще Виктория, Родольфус, — улыбаюсь парню краем губ, предлагая жестом руки направиться в сторону выхода в сад, — Вам честно?       — Желательно, — Лестрейндж сглотнул, кивнул на мое предложение, оторвал взгляд от герба и развернулся в сторону нужного нам пути.       — Мне не нравится та одежда, которую мне предоставил ваш отец в качестве зимней, — парень пару раз моргает, а потом начинает тихо смеяться, чтобы через мгновение снова чему-то удивиться и вскинуть на меня вопросительный взгляд. Если так продолжиться, то, чувствую, я его сломаю маленько.       — На одежде, которую дарят, не ставят свой личный герб, — ответил Родольфус, намекая на герб с левой стороны мантии, который не слишком выделялся. Черная вышивка на черной ткани, однако знающие смогут с уверенностью сказать, чей именно герб изображен на ткани.       — Августус забыл на мне свою мантию вчера вечером и не высказал желания вернуть ее сразу или же сегодня утром, хотя мог прислать сову или послание через камин, — вижу понимание в глазах парня, поэтому продолжаю, — Поэтому я решила выйти в ней на улицу.       — Ты ведь знаешь, что это может обозначать? — осторожно спрашивает Родольфус, хотя его губы подрагивают, намереваясь выдать улыбку.       — Не «может», Родольфус, а обозначает, — скалюсь, смотря парню в глаза.       Сад был как всегда прекрасен. Эльфы чистили дорожки на совесть, поэтому сугробов вокруг довольно широких тропинок не было. Прекрасные елочки, без понятия как они по-научному называются, облысевшие в данный период года кусты, клумбы с цветами, аккуратно помещенными под заклинание, напоминающее стазис. Все это прекрасно смотрелось в белом снегу. Оранжерея была достаточно большой и почти полностью стеклянной, за исключением части оной из боковых стен, на которой внутри росли цветы и еще какие-то причудливые магические растения.       — Мама очень любила маггловскую ботанику, — внезапно заговорил Родольфус, останавливаясь на тропинке и смотря на оранжерею, в которой были открыты двери, — Она изучила много книг, покупала у магглов семена и выращивала их. По большей части она старалась не пользоваться магией, хотя периодически делала это…       Еще ни разу при мне они не заговаривали о своей матери, что так скоро покинула мир. Родольфусу тогда не исполнилось и шестнадцати. Реддл только упомянул об этом и ничего не сказал подробнее. Я не стала расспрашивать, понимая, что это не его семья и не его боль. А расспрашивать братьев… Больно уже мне.       — Эта оранжерея полностью ее рук дело, — грустно улыбнулся парень, — Потому что Лестрейнджи по большей своей части ритуалисты, рунники, разводчики. Но не гербологи, никогда еще.       — Разве женщина не приносит дары из своего Рода? — очень интересная тема, кстати. Жена или младший муж считаются выходцами из своего Рода, то есть у них есть свои родовые дары, которые, по сути дела, следуют за магией и кровью. Но тут возникало маленькое незначительное «но». При переходе в другой Род у супруга обновлялась и менялась магия.       — Она приносит их, но не вплетает, — пояснил парень, — То есть дары остаются при ней, но вероятность того, что ее дети получат ее дары — меньше десяти. Зачастую, если такое случается, то это может значить только два варианта — Магия намекает, что с главной ветвью что-то произойдет и ребенок будет наследовать не Род отца, а Род матери, или мать оказывается с очень сильным магическим потенциалом, из-за чего ее магия не полностью смешалась с магией Рода мужа.       — Я поняла тебя, — киваю, отводя взгляд от парня. Маги, чтобы не повторять каждый раз «жена или муж» говорили что-то одно, в зависимости от ситуации. Однако женитьбы распространены больше, чем замужества, поэтому в речи магов мелькает «жена» чаще.       Мы прошли ближе к оранжерее, я успела заметить интересное рунное плетение на окнах, которое было почти не видным. Но спрашивать про него у Родольфуса было изначально бесполезно, ибо он мало что мог рассказать про разделы высшей магии. А руны относились именно к нему. В оранжерее около клумб с яркими синими цветами, явно магического происхождения, стоял мужчина лет сорока на вид, хотя, зная магов, ему наверняка было за шестьдесят.       — Виктория, позволь познакомить тебя с нашим прекрасным садовником — Фергал Киллиан Бэннон, — парень представил мужчину, встав ко мне лицом. Я слегка поклонилась садовнику, — Мистер Бэннон, как Вы могли слышать, в Лестрейндж-мэноре гостит Виктория, Леди Платин.       — Рад знакомству с Вами, Леди Платин, — Фергал глубоко поклонился, сняв с головы шапку и приложив ее к груди, — Позвольте старому сквибу выразить желание провести Леди Платин небольшую экскурсию по оранжерее, а так же поведать Наследнику Лестрейндж о состоянии растений и сооружений.       — Не такой уж Вы и старый, мистер Бэннон, — усмехнулся парень, приняв предложение Фергала. Теперь понятно, почему я могла спокойно обращаться к нему даже в мыслях по имени. Он стоял ниже меня по крови — сквиб. Однако это не значит, что к ним надо относиться с пренебрежением, — Вам нет и семидесяти!       — Но уже и не тридцать, — улыбнулся в ответ мужчина, приглашая проследовать за собой. Мы двинулись по каменистым тропинкам вглубь оранжереи. Вокруг нас было полно маггловских цветов, посаженных буквально в одной клумбе с магическими. От магических исходил легкий фон, который я могла спокойно чувствовать. А еще с подобным фоном неплохо работали сквибы.       Ведь по сути дела сквибы — волшебники, они могут колдовать и пользоваться магией, но их магическое ядро мало и не укреплено. Оно как маленький желтый слегка тусклый огонек люмоса, не полноценный свет, но хоть что-то. Так же и сквибов. Да, они не сотворят чары, по типу левитационных, освещающих, обездвиживающих и тому подобные. Да, они не смогут воспользоваться палочкой, не смогут учиться в Хогвартсе. Но они могут спокойно попадать в Магический мир, открывать проход на Косую Аллею с маггловской части. Они чувствуют Магию и магию, хотя и не всю. Но вот работать с чем-то, что имеет не яркий магический фон — для них это вообще без проблем. Маги и полукровки, выросшие в Магическом мире, просто-напросто привыкают к постоянному окружению магией, поэтому почти не замечают магический фон цветов и незначительных артефактов. Потому что даже ложки фонят.       — А здесь у нас одна из гордостей Леди Лестрейндж, — Фергал указал рукой на небольшую инсталляцию из цветов, некоторых листьев и статуи прекрасной девушки, которая держала в одной руке волшебную палочку, а в другой идеально ровный шар, протягивая его кому-то перед собой, — Ранее статуя была полностью в цветах, хотя преобладали черные, синие, голубые и красные цветы с, по большей части, серыми стеблями и листьями, но иногда мелькали темно-зеленые.       Родольфус махнул рукой в поисках опоры, но нашел только мою руку, в которую тут же вцепился. Пришлось помочь парню устоять на ногах. В это время Бэннон продолжал рассказывать.       — К сожалению, после ухода Леди Лестрейндж из жизни, цветы стали увядать, а последний опал в начале сентября этого года, — мужчина сокрушенно покачал головой, сцепляя пальцы в замок, — Я очень долго не хотел очищать статую от засохших листьев и лиан, ведь они так или иначе напоминали нам о Леди Лестрейндж. Поэтому я смог закончить очистку статуи только сегодня утром. Лорд Лестрейндж не желал посещать оранжерею после смерти супруги, поэтому отказался давать какие-то указания, касательно статуи.       — Он ее ненавидел? — в лоб спросила я, продолжая вглядываться в черты лица медной девушки. Фергал вопросительно посмотрел на меня, пришлось уточнять, — Лорд Лестрейндж ненавидел статую, верно?       — Да, возможно, он ее несколько недолюбливал, — Бэннон снова посмотрел на статую, а в следующее мгновение его глаза расширились от шока.       С медного лица медной девушки на меня смотрели два пронзительных красных глаза. Статуя была в идеальном состоянии, не покрыта трещинами, потёртостями, даже не истощена магически, хотя подпитку магией не имела вот уже три года, с тех пор, как ушла за Грань Леди Лестрейндж. Статуя тянула ее силы себе, чтобы продолжать стоять и цвести. Но как только силы покинули Леди, цветы стали умирать следом за ней.       Леди Лестрейндж — герболог с родовым даром. Цветы, которые Леди рассадила на статуе, соответствовали по цветам гербам двух древних и благородных Родов. Хотя, возможно, это я хочу видеть такую действительность, но не чувствовалось неправильности в моих мыслях. Последний цветок умер в начале сентября, и почти уверена, что не ошибусь, указав на двенадцатое число. Умер последний цветок — Леди Лестрейндж окончательно основалась за Гранью и ее душа стоит в очереди на перерождение.       Дар Леди Лестрейндж — гербология. Ее дар — давать жизнь. Пока стебли цветов, хоть и засохшие, были на статуе, они сдерживали то, что Леди заложила в нее.       Потомственные Лестрейнджи — ритуалисты и рунники. Магия Леди смешалась с магией Рода. Леди Лестрейндж — потомственный герболог, с приобретенными дарами рунника ритуалиста.       — Из какого Рода вышла Леди Лестрейндж? — спрашиваю у Родольфуса не поворачиваясь к нему лицом.       — Из Рода Лонгботтом, — тихо ответил парень, все еще держась за меня.       Леди Лестрейндж не просто герболог. Она герболог-интуит. Почти провидец в некоторых аспектах, которые касаются растений и их расцветок. Теперь нет сомнений, почему именно эти цвета были выбраны для украшения статуи. Она предвидела это. Она знала, что умрет. Знала, что покинет мир до этого года. И оставила какое-то послание своим детям и мужу. Но Лорд Лестрейндж не перенес потерю жены и возненавидел то, что отняло у него ее — статую. Рабастан последовал за ненавистью отца, но наверняка не до конца осознавая ее. А вот Родольфус проникся творением матери, иначе бы не звал меня сюда. Ведь об оранжерее старались молчать абсолютно все. Даже сам Гонт.       Медь, красные глаза, взгляд, устремленный вперед и слегка вниз. Цветы палитры гербов Долоховых и Руквудов. Красные глаза, как проявление силы. На меня смотрела Я с палочкой в одной руке и с идеально ровным шаром в другой.       — Откуда упал последний цветок, мистер Бэннон? — спрашиваю, поворачивая голову в сторону Фергала. Тот смотрит на меня с удивлением и страхом.       — С глаз, — прокашлявшись, мужчина продолжает, — Последний цветок опал двенадцатого сентября этого года. На глазах у статуи была своеобразная повязка из черных цветов.       Двенадцатого сентября этого года я появилась в прошлом. Я увидела своими глазами Магический мир. Я прозрела. И только когда Бэннон очистил сегодня утром статую от засохших лиан, магия сама потянула нас сюда. Не позови меня сюда Родольфус, мы бы все равно сюда пришли.       А может и не Магия вовсе нас сюда толкала. На мне медной была форма, так сильно напоминающая одежды Пожирателей Смерти, но без верхней мантии и с расстегнутым сюртуком. Я не смогла бы ее надеть, не будь на мне метки. А значит, она на мне медной есть. Приглядевшись, заметила кольца на пальцах, но не стала приближаться и рассматривать их. Не стоит искушать Судьбу, Предвидцами не просто так рождаются.        — Вы не помните, как Леди Лестрейндж работала со статуей? — Родольфус начинает ровнее дышать, отойдя от первого шока и начав обрабатывать информацию.       — К сожалению, я пришел на работу садовником уже в тот момент, когда Леди Лестрейндж украшала статую цветами, — Фергал тоже взял себя в руки, смотря на меня ровно и спокойно.       — Родольфус, — парень дергается, слишком резко вынырнув из раздумий, и смотрит на меня вопросительно, — Не стоит говорить Лорду Лестрейнджу о наших наблюдениях.       — Согласен, — кивает Родольфус, поворачиваясь к Бэннону, — Мистер Бэннон, как Наследник Лестрейндж, приказываю Вам не рассказывать об увиденном, услышанном и надуманном сегодня никому.       — Как скажете, Наследник, — мужчина кланяется, — Но Вы понимаете, что если Ваш отец…       — Да, я понимаю, поэтому просто прошу Вас не доносить до него эту информацию каким-либо образом до тех пор, пока он сам ее не потребует, — парень устало вздыхает, — Виктория, хотите досмотреть оранжерею?       — С превеликим удовольствием, — парень подхватывает меня под руку, уводя в сторону от статуи с палочкой и шаром.       — Как понимаю, — начинает разговор Родольфус, как только мы отошли на достаточное расстояние от Фергала и скрылись за разросшимися кустами, — Цветы тоже что-то означали.       — Твои предположения? — смотрю боковым зрением на парня, подмечая, что он больше задумчив, чем растерян и удивлен.       — Я уже уверен наверняка, что черные, синие и голубые цветы — Род Руквуд, а черные, красные и серые — Род Долохов, — парень свободной рукой потирает глаза, — Там росли антуриумы, синие астры, голубые гиацинты, черные тюльпаны и каллы.       — Очень разные цветы, однако о многом говорящие, — мы остановились у небольшой магической композиции из маленького прудика и водопада, около которых стояла скамейка. Родольфус предложил присесть, однако сам оставался крайне задумчивым.       — Мама всегда говорила, что самое главное в ней — любовь, — парень поправил мантию, а затем и вовсе неаристократично стянул рукава, оставшись сидеть на ней. Я усмехнулась про себя, не подавая виду, что для меня это как-то удивительно или неправильно. Мне же в мантии Августуса было очень комфортно, — Поначалу мы считали, что главное в статуе — мамина любовь, потом я заметил то, какие цветы мама выращивает. Задумался, а почему именно эти и в этих цветах, но мне было тринадцать, почти четырнадцать, меня больше волновали оценки в школе, квиддич и друзья.       — В какой момент Лорд Лестрейндж понял, что в смерти Леди Лестрейндж виновата именно статуя? — вопрос может быть болезненным, однако мне необходимо это знать.       — Спустя год, — тихо ответил Родольфус, смотря на водопад, — Когда решил в очередной раз проверить и подпитать цветы, он нашел на задней стороне статуи, где цветы почти до конца завяли, еле заметные руны, — парень сжал пальцы, — Он пришел в ярость, попытался разбить статую заклинанием, потом руками, даже что-то маггловское приносил, но все было бесполезно. Басти говорил, что он даже хотел выкопать ее и вместе с куском земли увезти и скинуть в океан, — Родольфус сжал пальцы сильнее, из-за чего те хрустнули, — Потом отец понял, что что-то магическое, оставшееся от мамы, защищает статую и просто перестал ходить в оранжерею. Периодически мистер Бэннон проверят статую на прочность, — парень замолчал, все так же глядя на воду. Спустя где-то минуту его глаза широко раскрылись и в них будто что-то сверкнуло, — Отец пытался уничтожить не то, что убило маму, — тихо и убито произнес Родольфус, — Отец пытался уничтожить ее душу, ее саму.       — Почему? — но он меня уже не слышал, подорвавшись со скамьи и побежав в обратную сторону, — Блять, Руди, помедленнее, у меня колено больное.       Я подхватила его мантию, которую парень оставил лежать на скамье, поднялась и быстрым шагом направилась в сторону статуи, чуть не свернув на неправильную тропинку, но вовремя увидела сквозь деревца силуэт парня. Родольфус стоял прямо напротив статуи, смотря ей в глаза и сжимая кулаки. Когда я приблизилась, он резко повернулся, посмотрел мне в глаза и заговорил.       — Моя мама знала, что ты придешь в наше время. Она намекала не только цветами, но и рунами, расположением, позой, — парень полез через невысокую ограду, забрался на помост, на котором была установлена медная копия меня и, удерживаясь за руку с протянутым шаром, протянул руку мне, — Я пару раз рассматривал статую со всех сторон, но никогда не задумывался над тем, что именно тут написано и почему именно тут.       Я приняла помощь парня, подтянувшись и оказавшись вплотную к нему. Родольфус, придерживаясь обошел статую и остановился с боку от нее, но смотрел прямо на спину. Я остановилась с другого бока, отмечая руны на спине, которые складывались в очень интересный рисунок.       — Эти руны буквально кричали о том, что будет создана петля времени, — Родольфус указал на несколько рун. Я кивнула — руны я старалась изучать самостоятельно дополнительно, так как тема была интересная, — Эти указывали на то, в какое время года ты появишься, — он указал на небольшую цепочку, — Эти и эти поддерживают статую и поддерживали цветы, — в одной из этих двух цепочек несколько рун были затерты, будто кто-то долго тер их наждачкой, — Эта цепочка тянула силы из мамы, — я присмотрелась, замечая несколько ненужных рун для цепочки, питающейся от мастера, — Остальные мне не совсем понятны, но я уверен, что со временем…       — Вот эта, — я аккуратно провела пальцем по рунной цепочке, которая шла полукругом по самому верху, — Цепь защиты, замкнутая на крови и душе, поэтому центральная руна здесь именно «душа», а не кровь, как обычно делают артефакторы, — а статуя являлась именно артефактом, — А вот эта цепь, — я провела пальцем по рунной цепочке, о которой очень не хотела говорить парню, но мне понадобится его помощь, чтобы разобраться в возникшем вопросе, — Привязывает душу создателя к артефакту. Цепочка была разработана теми, кто ненавидел крестражи и решил несколько обойти способ их создания, но вышло только это.       Родольфус стоял ни жив, ни мертв, весь бледный с подрагивающей нижней губой. Но надо отдать ему должное, эмоции он держал под полным контролем. Особенно в такой ситуации, когда узнаешь, что в статую, которую так долго старался уничтожить отец, мать поселила свою душу.       — Она все видела и чувствовала, — убито произнес парень, смотря на последнюю рунную цепочку. Было понятно, почему Родольфус не узнал ее — такое не изучается в Хогвартсе, а я изучила ее через книги, которые мне принес Руквуд. В учебниках, по которым учится Дурмстранг, гораздо информативны чем те, по которым учится Хогвартс.       — Да, — я киваю, рассматривая руны по отдельности, но они ничего не давали, — И я предлагаю найти способ призвать душу для разговора.       Родольфус прикусил нижнюю губу и кивнул, не отрываясь от рун. Не представляю, насколько парню сейчас больно.       — Ты сказал, что поза статуи и ее расположение тоже на что-то намекали, — напоминаю парню, чтобы немного отвлечь его от терзающих мыслей.       — Да, точно, — Родольфус встрепенулся, посмотрел на меня, а потом указал рукой в сторону, — Там Россия, как бы странно это не звучало, — я немного напряглась, начиная думать над тем, откуда парень мог узнать о моем происхождении, — А так же по этой прямой стоит Руквуд-мэнор. Не удивлюсь, если Резиденция Долоховых тоже стоит ровно за спиной статуи.       Я слегка перевела дыхание, осознав, что имеет ввиду Родольфус. За моей спиной Леди Лестрейндж видела Августуса и Антонина, поэтому разместила статую именно сюда и именно спиной к их домам.       — Ты что-то протягиваешь нам, — Родольфус делает ударение на последнем слове, указывая рукой на шар, — Потому что именно в той стороне Лестрейндж-мэнор.       — А еще что? — всматриваюсь в идеально ровный шар, пытаясь понять, почему именно шар.       — Ну, чуть дальше нас, но не настолько по прямой, Прюэтт-холл, Поттер-мэнор, если уйти немного в сторону, то можно наткнуться на Лонгботтом-мэнор и Лавгуд-хаус, — парень указывал рукой более точные направления, — Хотя если смотреть прямо ну очень по прямой, правда это очень далеко… В общем, ровно по прямой Лондон и Министерство Магии.       Шар — это пророчество. Поттер, Лавгуд, Лонгботтом участвовали в битве при Отделе Тайн как раз в Министерстве Магии. Прюэтты, конечно, под большим вопросом, но это может быть «отсылкой» на Рона и Джинни. С ними еще была Гермиона, но она магглорожденная, поэтому Леди Лестрейндж могла ее просто не почувствовать.       То есть я протягиваю пророчество тем, кто будет биться за него. Но Лестрейндж-мэнор так же стоит в этом диапазоне…       — Родольфус, ответь мне, но, прошу, не задавайся вопросом о том, зачем мне эта информация, — парень внимательно посмотрел на меня, потом кивнул, — Где находятся Блэк-мэнор, Гонт-холл, Малфой-мэнор и Нотт-холл?       Родольфус поочередно указал рукой сначала по диагонали, затем за мою спину, так же по диагонали от статуи, потом за свою спину и наконец снова за свою спину, но больше в сторону Лестрейндж-мэнора. Интересно, а это само так вышло или так надо было. А вот если бы, предположим, Лавгуды осели бы не там, где сейчас, а, скажем, неподалеку от Руквудов?       — Спасибо, — киваю Родольфусу, начиная слазить с постамента со статуей. Парень следует за мной, все еще о чем-то задумываясь, надеюсь, что он не попытается сопоставить какую-то информацию и сделать выводы на основе известной только ему информации.       До дома мы добрались в задумчивом молчании, поднялись к библиотеке и расселись в кресла. Я пожалела, что не могу попросить Ринки принести мне книги из тренировочного зала, чтобы почитать их, однако у меня есть Родольфус, которого я могу попросить одолжить мне учебник по какому-то предмету.       — Родольфус, — в библиотеку сунулся Рабастан, осмотрел задумчивую меня, бросил вопросительный взгляд на брата, но продолжил нужную ему фразу, — Отец зовет тебя, надо подготовится к обряду.       — Иду, — парень откладывает книгу на столик, поднимает и смотрит на меня, — Виктория, боюсь, что мы не встретимся до завтрашнего утра, поэтому хочу пожелать Вам спокойной ночи и приятного Рождества.       — Благодарю, Родольфус, — поднимаюсь с кресла, слегка кланяюсь и повторяю почти точь-в-точь его фразу. Магия еле колышется рядом, обозначая свое присутствие при произнесении почти ритуальных фраз.       Лестрейнджи покидают библиотеку, а я остаюсь сидеть в кресле. Что-то мне не дает покоя, но что именно — сказать трудно. Время приближается к послеобеденному, когда я отмираю, прекратив анализировать книги, которые я знаю, и то, что я смогла выяснить в этом времени лично у Пожирателей и Воландеморта.       — Ринки! — эльфийка появляется рядом со мной, смотрит преданно и ожидающе, — Я прекрасно помню, что тебя привязывали по сути дела именно ко мне, но сегодня я не смогу провести все нужные обряды.       — Ничего, хозяйка, — тут же мотает головой Ринки, — Ринки все прекрасно понимает и не обижается на хозяйку.       — Это хорошо, — киваю, протягивая эльфийке руку, — Перенеси меня в тренировочный зал.       Ринки берет мою ладонь своими двумя лапками и аппарирует. Мы оказываемся в комнате с глубокими фиолетовыми стенами и черным полом из деревянных плит. Около одной из стен стоит большой сундук, в котором хранится оружие, на подоконниках лежат книги и пергаменты с перьями — здесь мы с Антонином периодически обсуждали техники ведения боя и отрабатывали некоторые приемы, сначала рассматривая их на бумаге.       Магия хлынула в разные стороны и я не решила ее сдерживать. Стены полыхнули ярким красным цветом, фиолетовый сменился не теплый бежевый, пол окрасился в светло-коричневый, на окнах возникли легкие темно-бежевые портьеры, которые собрались по бокам выемок золотыми лентами. Витражные окна остались нетронутыми, хотя было желание поменять узор, но я вовремя решила их не трогать, ибо кто-то мог заметить снаружи изменения.       Когда я успокоила свою магию, почувствовала упадок сил в магическом плане, однако меня разрывало изнутри от адреналина и эмоций, поэтому я открыла сундук, вытащила так полюбившуюся мне шпагу и решила размяться, используя только свои физические силы.       Пару раз меня звала Ринки на прием пищи в столовой, но я отказывалась и просила ее принести поднос с едой сюда. Она выполняла просьбу, но бурчала себе что-то под нос о том, что я не рассчитываю свои силы и извожу себя понапрасну. Еще я что-то услышала про Антонина с Августусом, но Ринки испарилась ровно перед тем, как я задала вопрос.       Время приблизилось к одиннадцати, когда я решила закончить тренировку и направлялась в сторону раскрытого сундука. Ринки принесла графин с прохладной водой и теперь семенила неподалеку, чтобы перенести меня в комнаты, где я смогу со спокойной душой лечь спать. Буквально за пять шагов до сундука меня охватило странное предчувствие неизбежного, но не опасного. По затылку прошлось чье-то ледяное дыхание, а ребра слегка сдавило по бокам. Я успела сделать еще один шаг, когда поняла, что меня утягивает куда-то в подпространство.       — Колопортус! — успеваю сделать движение шпагой, как палочкой, и последнее, что я вижу — захлопывающийся чемодан и испуганную Ринки. В следующее мгновение пространство скручивается и меня утягивает в аппарацию.       Ноги проваливаются куда-то под землю, перед глазами слегка темнеет и я заваливаюсь на спину, утопая в чем-то. Когда спустя секунд пятнадцать темнота не до конца рассасывается, я понимаю, что лежу на улице в невысоком сугробе. Холод моментально пронзает кости, нога отзывается легкой болью. Как бы я ее не пыталась вылечить, а она все-равно дает о себе знать.       — Ринки! — слышу хлопок и надо мной склоняется ушастая голова.       — Хозяйка, как же так! — причитает эльфика, оттряхивая своей магией с меня снег и помогая подянться, тут же накладывая кучу согревающих и сохраняющих тепло чар, — Лорд Лестрейндж с сыновьями начали проводить ритуалы. Видимо, дом отверг Хозяйку, потому что она не является полноценной гостьей, так как не переступала ни один порог.       Все правильно, если бы Лорд Лестрейндж при моем перемещении вывел бы меня за ворота, а потом пригласил бы в мэнор, как и подобается по законам Магии, то меня бы и не выкинуло сейчас, когда они проводят ритуалы по поддержке и обновлении защиты Рода и семьи. Или же провести через камин. То, что со мной ходил Реддл, не делает меня гостем, но так как гостем, при чем желанным и почетным, был сам Реддл, то и меня в дом чары пустили.       — Ринки! — прервала я причитания эльфийки, заставив ее посмотреть на меня, — Ты можешь вынести из дома что-то для меня? — Ринки пару раз кивнула головой, от чего ее уши пару раз хлопнули о кожу головы, — Тогда вынеси мантию Августуса.       Эльфийка тут же исчезла, а я посмотрела на шпагу, которую продолжала сжимать в руке. Металл не заледенел на холодном воздухе, оставаясь таким же теплым, каким был в помещении. Я рассекла воздух, подняв лезвие вверх и направила магию нужным мне потоком, кастуя самое простое заклинание, для которого нужна палочка — люмос. Огонек послушно засветился, освещая небольшую полянку, на которой я стояла. Рядом проходила еле заметная магическая тропка, а вдали виднелся Лестрейндж-мэнор, окруженный сейчас магическим полем.       — Вот, Хозяйка, — Ринки снова появилась возле меня с хлопком, удивленно воззрилась на шпагу, которую я использовала вместо палочки, а потом протянула мантию.       — Благодарю, Ринки, — надеваю мантию, застегивая ее от самого низа, под самое горло. В ней становится чуть теплее и куда комфортнее, — Ринки, куда ты сможешь меня переместить?       — Ринки может переместить Хозяйку в ближайшую деревеньку, — задумалась эльфийка, — Там есть домики для гостей и местные знают о магии. А могу… — она как-то подозрительно замолчала, но я не решила ее торопить, — Ринки может переместить Хозяйку в Британский особняк Рода Рейестарг, где сегодня ночует Лорд Скамандер.       — Переноси, — киваю эльфийке, протягивая свободную от шпаги руку. Думать смысла не было, ни Скамандер, ни Гриндевальд, ни Рейестарг сейчас для меня не представляли опасности. Правда стоял вопрос в том, почему Лорд Скамандер сейчас не в Родовом особняке проводит ритуалы, а отсиживается в чужом поместье.       Ринки хватает меня за руку, утягивая в привычный аппарационный вихрь, состоящий из эльфийской магии. Все нежно и плавно, хотя, по словам Руквуда, маги самостоятельно перемещаются абсолютно без побочных эффектов в виде тошноты или головокружения. Спустя пару секунд мы стоим в небольшом помещении теплых оттенков бежевого и синего, с небольшими серебряными деталями. Ринки низко кланяется мне, а затем, пролепетав что-то про то, что она обязана быть до полуночи в Лестрейндж-мэноре, аппарировала, оставив меня одну в неизвестном доме.       Щелкнул замок на двери, по помещению разлилась чья-то чужая, но столь знакомая магия. Одна из дверей отворилась, пропуская в комнату высокого мужчину с рыжими кудрявыми волосами с парой ярких седых прядок. Все его лицо и руки, которые были видны из-под закатанных рукавов рубашки, были усыпаны слегка бледными веснушками. Лицо у него было вытянутое, но чуть округлое, в зеленых глазах присутствовал оттенок голубого. Сам он был относительно худой, но с хорошо видной физической подготовкой.       — Ну надо же, — его губы растянулись в ухмылке, открывая вид на ровные белые зубы с несильно выделяющимися клыками, — К нам пожаловала сама Леди Платинова.