Девочка, которая пошла против

      Я вышла из «Кабаньей головы» и направилась в школу. На улице шел снег и было прохладно, я посильнее закуталась в шарф, который мне подарила миссис Уизли и ускорила шаг. Но около входа в кафе мадам Паддифут я увидела Гарри Поттера.       — Женщины! — сердито бормотал Поттер, засунув руки в карманы и шлёпая по мокрой улице. — И чего ей понадобилось говорить о Седрике? Зачем всегда вытаскивает тему, из-за которой превращается в ходячий пожарный шланг?       Я догнала его.       — Гарри, кто тебя продинамил? Привет, — смеясь, спросила я у него.       — А? Привет, Сицилия. Никто, — проворчал он.       — Конечно никто, поэтому ты на весь Хогсмид проклинаешь весь женский пол, — говорила я с веселыми нотками в голосе, пытаясь забыть разговор с Цисси.       — Чжоу…она начала говорить о Седрике и опять заплакала, а потом…потом обвинила меня…— он не договорил.       — Ну?       — В том, что мне Гермиона важнее…— он это говорил с нотками грусти и недовольства в голосе.       — Понятно. Но ведь Гермиона для тебя и вправду важнее, ты так не считаешь?       — Ну…наверное да.       — Вот. В том то и дело. А Чанг мне никогда не нравилась…возможно прозвучит грубо, но она постоянно ноет о Диггори… Ты ей нужен только, чтобы поговорить о нем, — мне никогда не нравилась Чжоу, неприятная личность, может мое мнение предвзято, но это так.       — Это не так, — попытался мне возразить Поттер, но это было неуверенно.       — Просто подумай об этом. Ты куда, кстати, идешь? — спросила я у него, потому что мы направлялись в неизвестном мне направлении.       — К Гермионе в «Три метлы» она там меня ждет. А ты?       — Я в школу шла.       — А почему так рано? — спросил он у меня недоуменно.       — Мне одной скучно, Луна по своим делам ушла, близнецы и Ли опять что-то придумывают. Я им в этом не помощница, обычно я исправляю их косяки. Я ходила на встречу с одним человеком, а теперь в школу, — я слукавила, я могла пойти, и с Луной, и с близнецами, но мне нужно было поговорить с Цисси.       — Хочешь, пошли со мной, думаю Гермиона не будет против, — предложил мне гриффиндорец.       — Ну…пошли, — согласилась я, — всё равно дел никаких нет.       Через несколько минут мы зашли в «Три метлы». В углу, одинокий и печальный, сидел Хагрид.       — Пойдем к нему сядем, — предложил мне Поттер, — Гермиона все равно не пришла ещё.       — Я не против.       Гарри взял и подвинул стул к столу Хагрида.       — Хагрид, привет! — поздоровался с лесником Поттер. Я просто кинула.       Хагрид вздрогнул и посмотрел на нас так, словно не сразу узнал. Я увидела на его лице две свежие раны и несколько новых кровоподтёков.       — А, это вы. Как живы?       — Хорошо, А ты как?       — Я? Ну, я прекрасно, Гарри, прекрасно.       Он заглянул в свою оловянную пивную кружку величиной с хорошее ведро и вздохнул. Минуту-другую они посидели молча, пока я заказывала себе сливочное пиво. Когда я вернулась, Хагрид неожиданно сказал:       — Похожие мы с тобой, а, Гарри?       — Ну…       — Ну да… я уж говорил… оба, что ли, неприкаянные. — Хагрид задумчиво кивнул. — Оба сироты. Да… оба сироты.       Он глотнул из кружки. Я пила из своей и наблюдала за этой странной беседой. Хагрид был для меня непонятной личностью.       — Большое дело, когда есть порядочная семья. Папа у меня был порядочный. А у тебя и папа, и мама порядочные. Были бы живы, и жизнь по-другому бы пошла, так ведь?       — Да… наверное, — осторожно согласился Гарри.       — Семья… — грустно сказал Хагрид. — Что ни говори, а кровь, она сказывается. — И он стёр струйку под глазом.       — Хагрид, — сказал Гарри. — где ты всё время ранишься?       — А? — Хагрид как будто удивился. — Как это ранюсь?       — Да вот как. — Гарри показал на его лицо.       — А-а… обыкновенные синяки да шишки. — Хагрид отмахнулся. — Работа у меня грубая.       Он допил свою кружку, поставил на стол и поднялся.       — Ну, до свиданья, ребята. Будьте здоровы.       С несчастным видом он вышел из бара и скрылся в проливном дожде.       — Гарри! Гарри, сюда!       Из другого конца зала ему махала Гермиона. Мы поднялись и стали пробираться к ней через запруженный народом бар. За несколько столов от неё я увидела, что она не одна, а в самой неожиданной компании собутыльниц, какую только можно себе представить: с ней сидели Полумна Лавгуд и одна из наименее симпатичных для Гермионы личностей на свете, бывшая сотрудница газеты «Ежедневный пророк» Рита Скитер.       — Ты рано! — сказала Гермиона, отодвигаясь, чтобы освободить для него место. — Я думала, ты с Чжоу придёшь не раньше, чем через час!       — Чжоу? — сразу всполошилась Рита и хищным взглядом впилась в Гарри. — Девушка?       Она схватила свою крокодиловую сумочку и запустила туда руку.       — Пусть он был хоть с сотней девушек, вас это не касается, — ледяным тоном одёрнула её Гермиона. — Так что можете сразу убрать. Кстати, привет, Сицилия.       — Привет, Грейнджер. А это… — притворилась, что не знаю, — Кажется… Рита… Скитер.       — Да, с кем имею честь говорит? — спросила у меня журналистка.       — Сицилия, Сицилия Беллатриса Друэлла Лестрейндж, — театрально представилась я.       — Лестрейндж? — тут же всполошилась Рита.       — Совершенно верно. — Она хотела что-то спросить, но под взглядом Гермионы замолчала. Видимо, у нашей старосты на нее компромат есть.       — Что ты придумала? — спросил Гарри, усевшись за стол и глядя поочерёдно на Риту и Полумну.       — Наша юная кудесница как раз собиралась мне объяснить перед твоим приходом, — сказала Рита, шумно отхлебнув из стакана. — Полагаю, мне позволено с ним разговаривать? — язвительно обратилась она к Гермионе.       — Полагаю, позволено, — холодно ответила та. Положение безработной не красило Риту. Волосы, прежде тщательно завитые, висели нечёсаными прядями. Алый лак на длиннющих ногтях местами облупился, и нескольких фальшивых камешков на широких дужках очков не хватало. Прежде я не была с ней знакома, но много читала ее статей, видела ее колдфото, сказать по правде, пишет она прекрасно. Она опять хлебнула из стакана и, почти не разжимая губ, спросила:       — Она хорошенькая, Гарри?       — Ещё одно слово об интимной жизни Гарри, и сделка отменяется, — пригрозила Гермиона.       — Какая сделка? — сказала Рита, утирая рот тыльной стороной ладони. — Ты ещё не предложила сделки, моя благонравненькая, ты только просила меня прийти. Ничего, когда-нибудь… — Она судорожно вздохнула.       — Ну да, когда-нибудь вы сочините новые гнусные истории про нас с Гарри.       — В этом году печаталось немало гнусных историй о Гарри — без моего участия. — Она искоса взглянула на него, держа стакан у рта, и свистящим шёпотом спросила: — С каким чувством ты их читал? Ты чувствовал себя непонятым, оболганным, опозоренным?       — Конечно, он сердит, — отчётливо и громко сказала Гермиона. — Он сказал министру магии правду, но министр такой идиот, что не поверил ему.       — Так ты по-прежнему настаиваешь, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся? — Рита опустила стакан и устремила на Гарри испытующий взгляд, причём её палец сам собой пополз к застёжке крокодиловой сумочки. — Поддерживаешь эти россказни Дамблдора о якобы возвращении Ты-Знаешь-Кого и о тебе, якобы единственном свидетеле.       — Я был не единственным свидетелем, — с бешенством ответил Гарри. — Там была дюжина с лишним Пожирателей смерти. Хотите их имена?       — Счастлива буду услышать. — Она снова стала рыться в сумочке и смотрела на Гарри с таким восторгом, словно ничего прекраснее не видела в жизни. — Крупным шрифтом заголовок «Поттер обвиняет». Подзаголовок: «Гарри Поттер называет притаившихся Пожирателей смерти». А ниже — твоя большая фотография и подпись: «Потрясённый подросток, переживший нападение Того-Кого-Нельзя-Называть, пятнадцатилетний Гарри Поттер вызвал вчера фурор, обвинив почитаемых членов волшебного сообщества в том, что они являются Пожирателями смерти».       Прытко Пишущее Перо было уже у неё в руке и на полпути ко рту, как вдруг восторженное выражение исчезло с её лица.       — Но наша маленькая кудесница, — Рита опустила перо и волком глянула на Гермиону, — конечно, не захочет, чтобы это напечатали?       — Наоборот, — нежным голосом проговорила Гермиона, — именно этого ваша маленькая кудесница и хочет.       Рита удивлённо уставилась на неё. Гарри и я тоже. Полумна же рассеянно напевала вполголоса «Уизли — наш король» и помешивала свой напиток коктейльной луковицей на палочке.       — Ты хочешь, чтобы я опубликовала его рассказ о Том-Кого-Нельзя-Называть? — тихо спросила Рита у Гермионы.       — Да, — сказала Гермиона. — Подлинную историю. Все факты. В точности так, как сообщит их Гарри. Он расскажет вам все подробности, назовёт имена неразоблачённых Пожирателей смерти, которых там видел, опишет, как выглядит теперь Волан-де-Морт… Возьмите же себя в руки, — презрительно сказала она, бросив через стол салфетку, потому что при имени Тёмного Лорда Рита чуть не свалилась со стула и пролила на себя полстакана огненного виски.       Не сводя глаз с Гермионы, Рита промокнула салфеткой свой заношенный плащ и сказала прямо:       — «Пророк» этого не напечатает. Ты, возможно, не заметила, но его россказням никто не верит. Все считают, что он свихнулся. Но если позволишь дать эту историю с такой точки зрения…       — Нам не нужна ещё одна история о том, что Гарри спятил! — отрезала Гермиона. — Благодарю, с нас хватит! Я хочу, чтобы ему позволили сказать людям правду!       — На такую историю не будет спроса, — сухо сообщила Рита.       — Вы хотите сказать, «Пророк» не напечатает её, потому что не позволит Фадж? — с досадой спросила Гермиона.       Рита ответила долгим холодным взглядом. Потом наклонилась к ней через стол и заговорила деловито:       — Да, Фадж оказывает нажим на газету, но не в этом суть. «Пророк» не напечатает статью, где Гарри представлен в хорошем свете. Никто не станет её читать. Публика настроена иначе. Её уже достаточно встревожил нынешний побег из Азкабана. Люди просто не хотят поверить, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся.       — Значит, «Ежедневный пророк» считает нужным говорить людям только то, что они желают услышать? — язвительно спросила Гермиона.       Рита выпрямилась, подняв брови, и одним глотком осушила стакан.       — «Пророк» считает нужным, чтобы его покупали, глупенькая.       — Папа говорит, что это жуткая газета, — неожиданно вмешалась в беседу Полумна. Обсасывая коктейльную луковицу, она смотрела на Риту своими огромными, выпуклыми, слегка безумными глазами. — Он печатает важные статьи о том, что люди должны знать, по его мнению. Он не интересуется деньгами.       Рита посмотрела на неё пренебрежительно.       — Надо думать, твой папа держит какую-нибудь захудалую деревенскую газетёнку? Типа «Двадцать пять способов завязать сношения с маглами» с датой следующей распродажи «Приноси и улетай».       — Нет, — сказала Полумна, опустив луковицу в свой стакан с «горной водой», — он редактор «Придиры».       Рита фыркнула так громко, что сидевшие за соседним столом обернулись.       — Важные статьи о том, что люди должны знать, а? — произнесла она с издёвкой. — Содержимым этого журнальчика я могла бы удобрять свой садик.       — Так вот вам шанс немного поднять его уровень, — любезно посоветовала я ей. — Полумна говорит, её папа с радостью напечатает интервью с Гарри. Вот и публикуйте.       С секунду Рита смотрела на нас, а потом оглушительно расхохоталась.       — «Придира», — выговорила она со смехом. — Думаете, люди воспримут его серьёзно, если это будет в «Придире»?       — Некоторые — нет, — спокойно ответила Гермиона. — Но в сообщении «Пророка» о побеге из тюрьмы не сходятся концы с концами. И наверное, многие думают: нет ли этому более убедительного объяснения? Если им предложат другое, пусть даже в… — она искоса глянула на Полумну, — ну, в необычном журнале, думаю, многие прочтут его с интересом.       Рита довольно долго молчала и оценивающе глядела на Гермиону, наклонив голову набок.       — Ладно, допустим на минуту, что я напишу, — неожиданно сказала она. — Сколько мне за это заплатят?       — Кажется, папа не платит людям, которые пишут в его журнал, — мечтательно проговорила Полумна. — Они пишут, потому что это почётно и, конечно, им хочется видеть своё имя в печати.       Лицо у Риты снова приняло такой вид, будто её угостили Смердящим соком, и она повернулась к Гермионе:       — Я, что же, буду писать бесплатно?       — Ну да, — хладнокровно подтвердила Гермиона, отпив из стакана. — Иначе, как вы понимаете, я сообщу властям, что вы незарегистрированный анимаг. Конечно, «Пророк» вам неплохо заплатит за репортаж из камеры о жизни Азкабана.       Незарегистрированный анимаг значит…мне она пригодится.       — Я вам заплачу, — твердо сказала я ей.       Все уставились на меня недоуменно, кроме Луны, она по прежнему находилась в прострации.       — Но с одним условием…— Рита посмотрела на меня заинтересовано. — Вы будете работать на меня. Спрашивать у меня, что печатать, а что нет, если это, конечно, касается меня или моих друзей.       — Кажется, у меня нет выбора, я правильно поняла? — сказала Рита дрожащим голосом. Она опять открыла сумочку, достала кусок пергамента и Прытко Пишущее перо.       — Папа будет рад, — весело пообещала Полумна. На челюсти у Риты вздулся желвак Гермиона повернулась к Гарри:       — Ну, Гарри, готов рассказать людям правду?       — Пожалуй, — сказал он, глядя на Риту, наставившую на лист пергамента Прытко Пишущее Перо.       — Строчите, Рита, — безмятежно произнесла Гермиона, выуживая со дна своего стакана вишенку.       

***

      Я вернулась в свою комнату после интервью. Скитер согласилась работать на меня, теперь она пишет статьи в «Придиру» и другие газеты, я ей за это плачу, но статьи согласовываются со мной. Мне понравилась ее журналистская хватка.       Полумна уклончиво сказала, что не знает, скоро ли интервью Риты с Гарри появится в «Придире»: её отец рассчитывает получить шикарную большую статью о недавних наблюдениях за морщерогими кизляками. «Конечно, это очень важная статья, так что Гарри, скорее всего, придётся подождать до следующего выпуска», — пояснила Полумна.       Конечно кизляки очень и очень важны… Полумна как всегда в своем репертуаре и это мне в ней нравится.       Вечером этого же дня близнецы пригласили меня посмотреть их новые вредилки. Они несколько дней занимались их разработкой. Я направилась в гостиную Гриффиндора после ужина.       — Лестрейндж, привет, заходи, — пригласил меня Ли.       — Пришел наш третий совладелец, — через всю гостиную прокричал Фред. Хорошо, что в комнате было пусто.       — Привет, ребят. — Направилась я к близнецам. — Я стала третьим совладельцем, только потому что иначе вы отказались бы от моего подарка.       — Конечно отказались бы. Мы не принимаем под…       — Подарок, это был подарок. В крайнем случаи, вернули бы мне деньги, после того, как раскрутитесь, — вздохнула я. Они слишком гордые.       — Но всё равно спасибо, нам бы ещё долго не продавали бы это здание, — сказал Джордж.       Я села на диван рядом с ними.       — Ну давайте…показывайте, что нового придумали, — сказала я им. Ребята стали вытаскивать различные вредилки. Какие-то я исправляла, где-то вливала побольше магии, а какие-то были идеальными.       Спустя некоторое время в гостиную вошли Гарри и Гермиона, они принялись за домашнее задание. Близнецы встали и направились к ним, я пошла за ними.       — Рона с Джинни нету? — спросил Фред, озираясь и придвигая к себе стул. Гарри покачал головой. — Вот и хорошо. Мы смотрели, как они тренируются. На матче их разнесут в пух и прах. Без нас они ровным счётом никуда не годятся.       С этим действительно было трудно поспорить, гриффиндорская команда и вправду без ребят плохо справлялась.       — Брось, Джинни не так уж плоха, — великодушно заметил Джордж, садясь рядом с ним, я с Джорджом была согласна, она действительно прекрасно играет. — Честно говоря, я вообще не понимаю, где она научилась так играть, — ведь мы никогда не брали её с собой на тренировки.       — Да она с шести лет лазит в сарай у вас в саду и таскает оттуда ваши мётлы по очереди, стоит вам только зазеваться, — сказала Гермиона из-за шаткого штабеля учебников по древним рунам.       — Правда? — с невольным уважением сказал Джордж. — Ну, тогда всё понятно.       — А Рон? Взял он хоть один мяч? — поинтересовалась Гермиона, глядя на близнецов поверх «Магических иероглифов и логограмм».       — Он способен на это лишь в тех случаях, когда думает, что никто на него не смотрит, — сказал Фред, закатывая глаза. — Поэтому нам нужно попросить зрителей, чтобы в субботу они отворачивались и начинали беседовать между собой, как только квоффл полетит в его сторону.       Ему не сиделось на месте; он подошёл к окну и вгляделся в сумерки.       — По мне, квиддич был единственным, ради чего стоило торчать в этой школе.       Гермиона бросила на него суровый взор.       — У вас же скоро аттестация! — ох, знала бы она какие у Фреда и Джорджа планы.       — Я ведь тебе говорил, аттестация нас мало волнует, — сказал Фред. — А вот Забастовочные завтраки пора выпускать в продажу: мы выяснили, как избавиться от этих фурункулов. Достаточно нескольких капель настойки растопырника — спасибо Ли и Сицилии за идею…-у них долго не получалось избавится от побочного эффекта завтраков, но Ли подкинул мне одна идею, а я ее довела до ума.       Джордж широко зевнул и вперил мрачный взгляд в затянутое облаками ночное небо.       — Даже не знаю, хочу ли я идти на этот матч. Если Захария Смит нас побьёт, как бы мне не пришлось наложить на себя руки.       — Лучше уж на него, — твёрдо сказал Фред.       — Вот чем плох квиддич, — рассеянно произнесла Гермиона, уткнувшись в рунический текст. — Он сеет вражду и непонимание между нашими факультетами.       Она оторвалась от перевода, чтобы заглянуть в «Словник чародея», и увидела, что Гарри, Фред и Джордж смотрят на неё с одинаковой гримасой отвращения, смешанного с недоверием.       — А что? — с вызовом сказала она. — В конце концов, это только игра!       — Гермиона, — сказал Гарри, покачав головой, — тебе, конечно, виднее, что к чему, когда речь идёт о всяких там чувствах, но ты просто не понимаешь, что такое квиддич.       — Возможно, — сердито ответила она, возвращаясь к своему переводу, — но моё счастье, по крайней мере, не зависит от умения Рона ловить мяч.       — Гермиона права. Вы слишком сильно зациклены на игре. Не надо, Поттер, я прекрасно знаю, что такое квиддич, умею играть, но вы ставите его слишком высоко, — ребята посмотрели на меня, так будто я их предала, а Гермиона с благодарностью.       

***

      На следующий день я, близнецы, Гермиона, Гарри и Полумна направились на матч, Ли был комментатором.       Единственным достоинством матча оказалась его краткость — мучения гриффиндорских зрителей длились всего двадцать две минуты. На звание худшего игрока, по моему мнению, с равным правом претендовали трое: Рон, пропустивший четырнадцать мячей, Слоупер, который целился в бладжер, но врезал Анджелине битой по лицу, и Керк, который завопил и свалился с метлы, когда на него понёсся Захария Смит с квоффлом в руках. Каким-то чудом Хаффлпафф победил с перевесом всего лишь в десять очков: Джинни изловчилась выхватить снитч прямо из-под носа у хаффлпаффского ловца Саммерби, так что конечный счёт составил двести сорок против двухсот тридцати.       — Отличный рывок, — сказал Гарри своей рыжеволосой преемнице в гостиной, где царила такая унылая атмосфера, какая бывает разве что на похоронах, после матча. Я осталась поддержать Фреда и Джорджа.       — Повезло. — Джинни пожала плечами. — Снитч летел не очень быстро, а у Саммерби простуда: он чихнул и зажмурился в самый неподходящий момент. В любом случае, когда ты вернёшься в команду…       — Джинни, мне запретили играть навсегда.       — Ты не будешь играть, пока в школе остаётся Амбридж, — поправила его Джинни. — Есть разница. В любом случае, когда ты вернёшься, я попробую себя в охотниках. И Анджелина, и Алисия учатся последний год, а мне больше нравится забивать голы, чем ловить снитч.       Рон сгорбился в углу, уставившись на свои колени и сжимая в руке бутылку сливочного пива.       — Анджелина всё равно не хочет его отпускать, — сказала Джинни, посмотрев на брата. — Она уверена, что у него есть потенциал.       Мне кажется, что милосерднее было бы разрешить Рону уйти из команды. Он покинул поле под очередной куплет песни «Уизли — наш король», которую с большим подъёмом распевали слизеринцы, ставшие теперь фаворитами в борьбе за Кубок. Приблизились Фред и Джордж.       — У меня даже не хватило духу над ним подшутить, — сказал Фред, глядя на скорбную фигуру Рона. — Знаете, когда он пропустил четырнадцатый… — Он отчаянно заболтал руками, изображая тонущего щенка. — Ладно, оставим это для вечеринок.       Я подошла к Уизли.       — Эй, от сливочного пива в хлам не напиться, может чего покрепче? — нарочито весело спросила я, хотя понимала, что это не поможет.       — Нет, не надо, — отрешенно сказал он. Я села рядом с ним. Взяла у него бутылку, отпила из нее.       — Квиддич…просто игра, Рон. Я не думаю, что это должно быть так важно…       — Дело даже не в квиддиче. Дело во мне, — начал Уизли-младший. Он говорил тихо, но казалось будто он кричит. — Я ничего не могу, ничего. Билл стал мастером по снятию проклятий, Чарли работает в Румынии, его уважают. Близнецов все любят, они хороши в квиддиче, Джинни тоже хорошо играет, да даже предатель Перси что-то значит. Мой лучший друг герой Британии, самый молодой ловец…моя подруга первая на курсе, она самая умная… А что я? Я ничего не могу и умею, я всегда буду в тени…— он говорил тише с каждым словом.       — А ты не пробовал посмотреть на это с другой стороны? Гарри…да он герой, он уважаемый и богатый. Но он сирота, у него нет родителей. Всю его жизнь его преследует Волан-де-морт и Пожиратели. Его каждый год пытаются убить, он видел смерть. Гермиона… Да, она самая умная, но ты представляешь какого ей. Она маглорожденная и даже те, кто против идей чистокровности, они все равно к ней предвзяты. Твои братья много работали, что бы этого добиться. Или давай возьмем меня. Я Сицилия Лестрейндж, я богата? — Рон кивнул. — Я умна? — Он вновь кивнул. — Меня уважают? — Он опять кивнул. — Да, а кто не уважает, тот боится. Но разве мне просто? Нет, не капли. Иногда мне хочется оказаться на твоем месте и быть в тени кого-то. Хочется послать все нахер. И поверь, ты не хочешь оказаться не на моем месте, не на Гаррином, не на месте Гермионы.       Он посмотрел на меня, потом на стену. Его спина по прежнему была сгорблена.       — И вообще, ты будешь в тени, пока ты будешь так считать, — сказала я ему, вставая с пола.       Я вышла из гостиной Гриффиндора и направилась в свою комнату, где лежат мои книги, где Луна, которая всегда может поддержать беседу, с которой можно поговорить обо всем, не смотря на то, что она иногда говорит непонятные вещи.       На следующее утро я в ожидании нового выпуска «Придиры» сидела за столом Гриффиндора.       Вдруг рядом с Поттером приземлилась сова.       — Ты к кому? — спросил он, лениво отодвигая у неё из-под клюва стакан с соком, и, наклонившись, прочёл имя и адрес получателя:       Гарри Поттеру       Большой зал       Школа «Хогвартс»       Нахмурясь, он протянул руку, но не успел взять у совы письмо, как ещё три, четыре, пять сов сели на стол рядом с ней и принялись теснить друг друга, наступая в масло и опрокидывая солонки: каждой хотелось вручить своё послание раньше других.       — Это ещё что такое? — изумился Рон. Все гриффиндорцы обернулись посмотреть, что происходит, и тут на стол, ухая и хлопая крыльями, опустились ещё семь летучих почтальонов.       Гарри разорвал жёлтый конверт. Из него выпал плотно сложенный мартовский номер «Придиры». Гарри развернул его и увидел своё лицо, робко ухмыляющееся с обложки. Поперёк фотографии большими красными буквами шла надпись:       ГАРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ ЗАГОВОРИЛ: ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И О ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ, КОТОРОЕ Я ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ       — Неплохо, правда? — сказала Полумна, подходя к гриффиндорскому столу и втискиваясь на скамейку между Фредом и Роном. — Он вышел вчера, и я попросила отца выслать тебе бесплатный экземпляр. Думаю, всё это письма читателей, — она кивнула на сов, которые по-прежнему бродили по столу перед Гарри.       — Я тоже так подумала, — нетерпеливо сказала Гермиона. — Гарри, ты не будешь возражать, если мы…       — Пожалуйста, — сказал Гарри, слегка озадаченный.       Рон с Гермионой сразу же принялись вскрывать конверты.       — Этот малый считает, что ты совсем съехал с катушек, — сказал Рон, проглядывая письмо. — Так-так…       — А эта женщина советует тебе пройти курс лечения Шоковыми заклятиями в больнице святого Мунго, — разочарованно сказала Гермиона, комкая второе письмо.       — Зато тут вроде бы ничего плохого, — медленно произнёс Гарри, читая длинное письмо от колдуньи из Пейсли. — Ого! Она говорит, что верит мне!       — А этот колеблется, — сказал Фред, с энтузиазмом взявшийся распечатывать письма вместе с ними. — Говорит, что ты вроде не похож на сумасшедшего, но лично он не хочет верить, что Сам-Знаешь-Кто возродился, поэтому не знает, как ему теперь быть. Тьфу ты, только пергамент зря перевёл!       — А вот ещё один, которого ты убедил, Гарри! — возбуждённо воскликнула Гермиона. — «Прочтя Вашу версию этой истории, я был вынужден заключить, что «Пророк» обошёлся с Вами крайне несправедливо… Хотя мне очень не хочется верить в возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть, я вынужден признать, что Вы говорите правду…» Да это же просто чудесно!       — Ещё одна думает, что ты просто гонишь волну, — сказал я, подключаясь к распаковки писем. — Зато эта пишет, что ты обратил её в свою веру и теперь она считает тебя настоящим героем… даже фотографию свою приложила, ого!       — Что здесь происходит? — раздался позади тонкий, фальшиво-приторный голосок. Я подняла взгляд от вороха конвертов, которые держала в руках. За Фредом и Полумной стояла профессор Амбридж — её жабьи глаза навыкате озирали разгром, учинённый совами на столе перед Гарри. Позади неё он увидел толпу жадно наблюдающих за ними учеников.       — Кто это прислал вам столько писем, мистер Поттер? — вкрадчиво спросила Амбридж.       — А что, разве это преступление — получать письма? — громко осведомилась я.       — Поосторожнее, мисс Лестрейндж, не то останетесь после уроков, — предупредила Амбридж. — Ну, мистер Поттер?       Гарри помедлил, но он не видел возможности скрыть содеянное; было ясно, что рано или поздно «Придира» попадётся ей на глаза.       — Люди пишут мне потому, что я дал интервью, — сказал Гарри. — О том, что случилось со мной в прошлом июне.       Я невольно скользнула взглядом по столу для преподавателей: у меня возникло страннейшее чувство, что секунду назад Дамблдор наблюдал за нами, но, посмотрев на директора, я увидела, что тот якобы поглощён разговором с профессором Флитвиком.       — Интервью? — повторила Амбридж ещё более тонким и мерзким голосом, чем обычно. — Что вы имеете в виду?       — Я имею в виду, что репортёр задавала мне вопросы, а я на них отвечал, — сказал Гарри. — Вот…       И он кинул ей номер «Придиры». Она поймала его и уставилась на обложку. На её бледном, рыхлом лице проступили отвратительные фиолетовые пятна.       — Когда вы это сделали? — спросила она чуть севшим голосом.       — В последний выходной в Хогсмиде, — сказал Гарри. Она посмотрела на него, вне себя от ярости; журнал дрожал в её коротких толстых пальцах.       — Больше у вас не будет выходных в Хогсмиде, мистер Поттер, — прошептала она. — Как вы осмелились… как вы могли… — Она сделала глубокий вдох. — Я снова и снова пыталась отучить вас лгать. Видимо, вы до сих пор не усвоили моего урока. Минус пятьдесят очков Гриффиндору и ещё неделя штрафных занятий.       Она зашагала прочь, прижимая «Придиру» к груди, и многие ученики проводили её взглядом.       Не прошло и часа, как по всей школе расклеили гигантские объявления — они появились не только на факультетских стендах, но и в коридорах, и в классных комнатах.       ПРИКАЗ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА       Любой учащийся, уличённый в хранении журнала «Придира», будет немедленно исключён.       Основанием настоящего приказа является Декрет об образовании № 27.       Подписано: Долорес Джейн Амбридж, генеральный инспектор.       Конечно этот запрет не сработал, все только кинулись читать журнал мистера Лавгуда. Полумна была вне себя от счастья. Гермиона, Гарри и Рон просто светились от счастья. Грейнджер прекрасно придумала, теперь хотя бы не все считают Поттера сумасшедшим.       Тем временем профессор Амбридж курсировала по школе, останавливая учеников на выбор и заставляя их вынимать из сумок книжки и выворачивать карманы; было понятно, что она ищет запрещённый номер «Придиры», но ученики всегда на несколько шагов опережали её. Они успевали заколдовать страницы с интервью Гарри так, что любой посторонний видел в них только выдержки из учебников, или волшебным образом превращали их в чистые, снимая заклятие лишь тогда, когда им хотелось перечитать статью снова.       Преподавателям, разумеется, запрещалось упоминать интервью согласно Декрету об образовании номер двадцать шесть, однако они всё равно находили способ выразить свои чувства. Профессор Стебль наградила гриффиндорцев двадцатью очками, когда Гарри передал ей лейку; лучезарно улыбающийся профессор Флитвик под конец урока заклинаний впихнул ему в руки коробку попискивающих сахарных мышек, сказал «тс-с!» и поспешил прочь, а профессор Трелони на своих занятиях вдруг истерически разрыдалась и заявила изумлённому классу и очень недовольной Амбридж, что Гарри вовсе не умрёт в юном возрасте, а доживёт до преклонных лет и станет министром магии и отцом двенадцати детей. Это всё мне рассказали близнецы, Ли и Гермиона. Над Трелони я смеялась ещё несколько дней.       Когда мы разговаривали с Полумной, то она сказала:       — Папа печатает дополнительный тираж! — сообщила она, возбуждённо выкатив глаза. — Ему в это просто не верится: похоже, что Гарри интересует даже больше, чем морщерогие кизляки! — Я не стала ничего на это отвечать, не хотела обижать ее или мистера Лавгуда.       В середине ночи ко мне прилетел патронус Рона*, и я поняла, что что-то не так. Со всей скорости я кинулась к Поттеру. Я быстро назвала пароль картине и забежала в пустую гостиную. Оказавшись внутри, я бросилась к Поттеру в комнату.       — Что случилось? — без стука влетела я в комнату мальчишек. — Опять на кого-то напали? Опять змея?       — Нет, — ответил мне Поттер, когда Рон поднимал его с пола. — Нет… все целы… — пробормотал Гарри. — Правда… не знаю, что будет с Эйвери… он дал ему ложную информацию… Волан-де-Морт в ярости…       Гарри застонал и опустился на постель, дрожа и потирая шрам.       — Но Руквуд собирается ему помочь… теперь он снова на верном пути…       — О чём ты говоришь? — испуганно спросил Рон. — Ты хочешь сказать… ты только что видел Сам-Знаешь-Кого?       — Я был им, — ответил Гарри, вытянул в темноте руки и поднёс их к лицу: он хотел убедиться, что они уже не те, смертельно-бледные, с длинными пальцами. Я достала из кармана успокоительное и протянула Гарри.— Он говорил с Руквудом — это Пожиратель смерти, он тоже сбежал из Азкабана, помнишь? Руквуд сейчас сказал ему, что Боуд не мог этого сделать, — говорил Поттер, выпивая зелье.       — Чего «этого»?       — Что-то взять… он сказал, Боуд должен был знать, что не сможет… На Боуда наложили заклятие Империус… По-моему, он сказал, что это дело рук отца Малфоя.       — Боуда заколдовали, чтобы он взял какую-то вещь? — сказал Рон. — Но… Гарри, это наверняка…       — То самое оружие, — закончил за него Гарри. — Знаю, — черт, Дамблдор ничего ему не рассказал.       Дверь спальни открылась; вошли Дин и Симус. Гарри снова лёг на кровать, поджав под себя ноги.       — Ты сказал, — пробормотал Рон, наклонившись к нему и для прикрытия наливая себе воды из кувшина, стоявшего на тумбочке, — что ты был Сам-Знаешь-Кем?       — Да, — тихо ответил Гарри. Я подошла к ним и слушала их разговор.       Рон судорожно глотнул из стакана; Гарри видел, как вода пролилась ему на подбородок и грудь.       — Гарри, — прошептал он, пока Дин с Симусом шумно готовились ко сну, снимая мантии и переговариваясь, — ты должен рассказать…       — Ничего я не должен, — решительно возразил Гарри. — Если бы я освоил окклюменцию, я бы вообще ничего этого не увидел. Они же хотели, чтобы я научился изолировать своё сознание.       — Но ты упрямишься, тупой ты герой, — прошипела я вполголоса. — Если Снейп не смог тебя чему-то научить, то этим займусь я. И поверь мне, ты будешь молить, что бы Снейп тебя учил, а не я.       Повернувшись спиной, я покинула комнату ребят.       В коридоре было холодно, я наложила согревающие чары.       Чертово обещание. Поттер должен знать про пророчество, иначе…иначе кто-то погибнет. Как Дамблдор этого не понимает.       

***

      На следующее утро я направилась в кабинет директора и все рассказала ему.       — Спасибо, мисс Лестрейндж, за информацию, — благодарил меня директор.       — Вы не собираетесь ему говорить правду, так? — больше утвердительно, чем вопросительно сказала я.       — Нет. Не думаю, что вас это касается, мисс, — отрезал профессор.       — Не думайте, вам не идет. Как раз меня это и касается. А что если кто-то погибнет? Из-за Поттера, который по незнанию сотворит херню, — я разозлилась, но говорила спокойным ледяным тоном.       — Это уже мои заботы. А вы продолжайте занятия по окклюменции. Кстати, что у вас со «спасение» Нарциссы и Драко? — решил перевести тему директор.       — Пока рано что-то говорить. До свидания, профессор, — попрощалась я, выходя из его кабинет.       На следующем занятии по окклюменции я сидела в тени и не влезала в преподавание Снейпа.       — Встаньте, Поттер, — Поттер вновь был на коленях перед Снейпом.       — Ваше последнее воспоминание, — сказал Снейп. — О чём оно?       — Не знаю, — ответил Гарри, устало поднимаясь на ноги. — Вы имеете в виду то, где мой двоюродный брат запирал меня в туалете?       — Нет, — мягко сказал Снейп. — Я имею в виду человека на коленях посреди тёмной комнаты…       — Ах, это… ни о чём, — сказал Гарри.       Тёмные глаза Снейпа впились в него.       — Как этот человек и эта комната очутились в вашем сознании, Поттер? — спросил Снейп.       — Это… — сказал Гарри, стараясь смотреть куда угодно, только не на Снейпа, — это просто… сон, который я видел.       — Сон? — повторил Снейп.       Наступила пауза. Гарри упорно не сводил глаз с большой мёртвой лягушки, плавающей в банке с пурпурной жидкостью.       — Вы ведь знаете, почему мы здесь, не правда ли, Поттер? — сказал Снейп тихим, угрожающим голосом. — Знаете, почему я жертвую своими вечерами ради этой скучной работы?       — Да, — напряжённо ответил Гарри.       — Напомните мне, почему мы здесь, Поттер.       — Потому что я должен научиться окклюменции, — сказал Гарри, уставившись вместо лягушки на мёртвого угря.       — Но почему-то сдвигов у тебя нет, — язвительно сказала я. Но Гарри не обратил на это внимание.       — Правильно. И даже такой тугодум, как вы, за два с лишним месяца занятий, пожалуй, мог бы чему-нибудь научиться. Сколько ещё снов о Тёмном Лорде вы видели?       — Только этот, — солгал Гарри.       — Возможно, — сказал Снейп, чуть сузив свои холодные тёмные глаза, — возможно, вам просто нравятся эти сны и видения, Поттер. Может быть, благодаря им вы чувствуете себя особенным — этакой важной шишкой, а?       — Нет, не чувствую, — сказал Гарри сквозь зубы.       — Вот и славно, Поттер, — холодно сказал Снейп, — потому что в вас и вправду нет ничего особенного, и совсем не ваше дело слушать, что Тёмный Лорд говорит своим Пожирателям смерти.       — Нет, это ваше дело, не так ли? — выпалил Гарри.       — Ой, дууурак, — сказала я.       — Да, Поттер, — сказал он, поблёскивая глазами. — Это моё дело. А теперь, если вы готовы, мы начнём снова. — Он поднял палочку. — Раз… два… три… Легилименс!       Гарри поднял свою палочку.       — Протего!       Снейп пошатнулся — конец его палочки взлетел вверх, она больше не указывала на Гарри,       — ДОВОЛЬНО! — похоже Гарри попал в сознание Снейпа.       Гарри будто изо всех сил толкнули в грудь; попятившись назад, он ударился о полки, которые тянулись по стенам в кабинете Снейпа. Снейп едва заметно дрожал и был страшно бледен.       Мантия на спине у Гарри промокла. Когда он наткнулся на полки, одна из банок лопнула; теперь внутри неё, в убывающем растворе, медленно вращалась какая-то слизистая тварь.       — Репаро, — прошипел Снейп, и трещина на банке мгновенно исчезла. — Что ж, Поттер… похоже, мы сдвинулись с мёртвой точки… — Тяжело дыша, Снейп поправил Омут памяти, где перед началом урока снова спрятал несколько своих мыслей, словно проверяя, там ли они ещё. — Не помню, советовал ли я вам применять Щитовые чары… однако они, без сомнения, оказались эффективными…       — Попробуем ещё раз, ладно? — сказал Снейп.       — Итак, на счёт три, — сказал Снейп, вновь поднимая палочку. — Раз… два…       — Извините, профессор, разрешите мне? -решила вмешаться я. Снейп махнул мне рукой.       Я выкрикнула:       — Легилименс!       Я видела, как Гарри пулей нёсся по коридору к Отделу тайн, мимо голых каменных стен, мимо факелов… простая чёрная дверь вырастала на глазах: казалось, он вот-вот в неё врежется, до неё оставался всего шаг-другой, и он снова увидел тонкую полоску слабого голубого света…       И дверь распахнулась! Наконец-то он очутился за нею, в круглой комнате с чёрными стенами и чёрным потолком; здесь синим пламенем горели свечи, а вокруг было множество новых дверей… ему нужно было двигаться дальше… Но какую дверь выбрать?..       — Поттер! — крикнула я, ничего не понимаю. Видимо ему ещё что-то снилось.       Гарри открыл глаза. Он лежал навзничь.       — Объяснитесь! — тихо, но твердо сказала я.       — Я… не знаю, что случилось, — сказал Гарри, подымаясь на ноги. — Я никогда раньше этого не видел. То есть я уже говорил вам, что мне снилась эта дверь… но она ещё никогда не открывалась…-у меня заболела голова. С Поттером одни проблемы.       — Вы небрежны в работе! — вмешался Снейп. — Вы ленивы и расхлябанны, Поттер! Неудивительно, что Тёмный Лорд…       — Позвольте спросить вас, сэр, — вспыхнув, перебил его Гарри, — почему вы называете Волан-де-Морта Тёмным Лордом? На моей памяти его называли так только Пожиратели смерти. — Дурак, других слов нет.       Снейп открыл рот, собираясь злобно осадить его, — но тут где-то вдалеке раздался женский крик.       Подбородок Снейпа взлетел вверх, он уставился в потолок.       — Что за… — пробормотали мы с профессор одновременно.       — Вы видели что-нибудь необычное по пути сюда, Поттер? — спросил у него Снейп.       Гарри покачал головой. Где-то над нами вскрикнула женщина. Снейп и я шагнули к двери, держа палочки на готове.       Крики и впрямь доносились из вестибюля; подбегая к каменной лестнице, ведущей из подземелья, Выскочив наверх, мы обнаружил, что в вестибюле полно народу — взбудораженные ученики кучей вывалили туда из Большого зала, где ещё не кончился ужин, и на мраморной лестнице тоже стояла плотная толпа.Прямо напротив себя, с другой стороны вестибюля, я заметила профессора МакГонагалл; она выглядела так, словно сцена, открывшаяся её глазам, вызывала у неё лёгкую дурноту.       Посреди вестибюля, с палочкой в одной руке и пустой бутылкой из-под хереса в другой, стояла профессор Трелони, и вид у неё был абсолютно сумасшедший. Волосы её встали дыбом, очки перекосились, так что левый глаз казался больше правого, а бесчисленные шали и шарфы хаотически свисали с плеч, создавая впечатление, что она расползается по швам. На полу рядом с прорицательницей лежали два огромных чемодана, один вверх ногами — похоже было, что его спустили по лестнице вслед за ней. Профессор Трелони в ужасе смотрела на кого-то, находившегося у подножия лестницы, но скрытого от меня.       — Нет! — выкрикнула она. — НЕТ! Это невозможно… так нельзя… я отказываюсь в это верить!       — Вы не знали, что всё к этому шло? — сказал тонкий голосок, в котором слышалось жестокое удовлетворение, и я поняла, что Амбридж. — Хоть вы и не в силах предсказать даже погоду на завтра, вы, конечно же, не могли не понимать, что ваш убогий стиль работы и неодобрение, которое я ясно продемонстрировала вам во время моих инспекций, делают ваше увольнение неизбежным!       — Вы н-не можете! — взвыла профессор Трелони; из-под её огромных очков струились слёзы. — Вы… н-не можете меня уволить! Я п-провела здесь шестнадцать лет! Х-хогвартс — м-мой родной д-дом! -работать надо лучше проворчала я. Хоть я и терпеть не могу Амбридж, но Трелони никудышный учитель.       — Он был вашим домом, — сказала профессор Амбридж, и я с отвращением заметила, что её жабье лицо растянулось в злорадной усмешке при виде того, как профессор Трелони, безудержно рыдая, рухнула на один из чемоданов, — но перестал им быть час назад, когда министр магии подписал приказ о вашем увольнении. А теперь будьте добры покинуть замок. Вы нам мешаете.       С жадным наслаждением она смотрела, как профессор Трелони содрогается и стонет, в приступе отчаяния раскачиваясь на своём чемодане взад и вперёд. Отделившись от зрителей, профессор МакГонагалл подошла к Трелони и стала утешать прорицательницу, легонько похлопывая её по спине и одновременно вынимая из складок мантии большой носовой платок.       — Ну-ну, Сивилла… успокойся… вот, вытри слёзы… всё не так плохо, как ты думаешь… тебе не придётся покидать Хогвартс…       — Неужели, профессор МакГонагалл? — ледяным тоном осведомилась Амбридж, сделав несколько шагов вперёд. — И кто же уполномочил вас сделать подобное…       — Я, — раздался звучный голос.       Дубовые парадные двери распахнулись. Стоявшие рядом с ними ученики посторонились, освобождая путь Дамблдору, только что появившемуся на пороге. Оставив двери широко распахнутыми, он двинулся через ряды зрителей к заплаканной, дрожащей Трелони, которая по-прежнему сидела на чемодане, и замершей около неё МакГонагалл.       — Вы, профессор Дамблдор? — спросила Амбридж с каким-то особенно неприятным коротким смешком. — Боюсь, вы не понимаете ситуации. У меня имеется, — и она вытащила из складок мантии свиток пергамента, — приказ об увольнении, подписанный мною и министром магии. Согласно Декрету об образовании номер двадцать три, генеральный инспектор Хогвартса обладает правом присутствовать на занятиях, назначать испытательные сроки, а также увольнять любого преподавателя, чьи методы работы она — то есть я — сочтёт не соответствующими нормам, установленным Министерством магии. Я решила, что профессор Трелони профессионально некомпетентна. Я освободила её от должности.       Дамблдор продолжал улыбаться. Он опустил взгляд на профессора Трелони, которая всё ещё бурно всхлипывала, сидя на чемодане, и сказал:       — Разумеется, вы совершенно правы, профессор Амбридж. Как генеральный инспектор, вы имеете полное право увольнять моих преподавателей. Однако у вас нет права выгонять их из замка. Боюсь, — продолжал он с коротким вежливым поклоном, — что подобные решения по-прежнему находятся во власти директора, и мне угодно, чтобы профессор Трелони осталась жить в Хогвартсе.       При этих словах профессор Трелони не то икнула, не то истерически хихикнула:       — Н-нет, я п… пойду, Дамблдор! Я ос… оставлю Хогвартс и п… поищу счастья ещ… ещё где-нибудь…       — Нет, — отрезал Дамблдор. — Мне угодно, чтобы вы остались, Сивилла. — Он повернулся к МакГонагалл. — Могу я попросить вас проводить Сивиллу обратно наверх, профессор МакГонагалл?       — Конечно, — ответила та. — Поднимайся, Сивилла…       Из толпы поспешно вышла профессор Стебль и взяла Трелони под другой локоть. Вместе они провели её мимо Амбридж и двинулись вверх по мраморной лестнице. За ними суетливо побежал профессор Флитвик; вынув по дороге палочку, он скомандовал:       «Локомотор, Чемоданы!» — и багаж профессора Трелони, всплыв в воздух, тронулся вслед за ней. Сам Флитвик замыкал процессию.       Профессор Амбридж застыла на месте, не сводя глаз с Дамблдора, который по-прежнему благожелательно улыбался.       — И что, — сказала она шёпотом, разнёсшимся по всему вестибюлю, — что вы будете с ней делать, когда я назначу нового учителя прорицаний и ему понадобится её комната?       — Это не проблема, — вежливо ответил Дамблдор. — Видите ли, я уже нашёл нового учителя прорицаний, а он предпочитает жить на первом этаже.       — Вы нашли?.. — пронзительно воскликнула Амбридж. — Вы? Позвольте напомнить вам, Дамблдор, что, согласно Декрету номер двадцать два…       — Министерство имеет право утвердить подходящего кандидата в том — и только в том — случае, если директор не сумеет найти такового, — сказал Дамблдор. — Но я рад сообщить вам, что в данном случае мне это удалось. Позвольте представить…       Он повернулся к раскрытым входным дверям, в которые затекала лёгкая ночная дымка. Я услышала стук копыт. В толпе учеников раздалось встревоженное шушуканье, и те, кто был ближе всех к дверям, торопливо попятились. Некоторые даже споткнулись, стремясь как можно скорее очистить дорогу новому преподавателю.       — Это Флоренц, — с беспечной улыбкой сказал Дамблдор остолбенелой Амбридж. — Надеюсь, он вас устроит.       Кентавр…это кентавр, мир сошел с ума.