То, что осталось за кадром

«Итак, ученицы, сегодня вас ждет… бал!!!» — Лаура Альбертовна оглядела участниц проекта своим фирменным взглядом, хитро прищурившись, и царственно выплыла из комнаты. «Бляяяя, начинается, ненавижу! Лучше уж тараканов жрать или на ринг, но только не эти ебучие платья! Сраные каблуки! Вонючие парики!» — разнылись практически все девушки и мрачно поплелись выбирать себе платья. Ася чувствовала себя в своей стихии, болтала без умолку, хихикала, металась у вешалки с одеждой и в итоге выбрала себе сногсшибательное черное платье в пол с «голой спиной»: «Я сегодня Леди Ночь! Давай оденемся в одном стиле, Алин, смотри, какой охуенный костюмчик!» Нельзя сказать, что Алина шибко обрадовалась этой затее. Она молча закатила глаза и поплелась за Асей, которая, схватив ее за руку, потащила к зеркалу. Проходя мимо Костьи, с тихим отчаянием пытающейся правильно упаковать себя в корсет, Алина сделала нарочито страдальческое лицо, приставила пальцы к виску и подмигнула подруге. Ее открытая улыбка в очередной раз озарила всю комнату, и Костья сама не заметила, как заулыбалась в ответ. «Девочки, мы сегодня Королева и Король этого бала!» — жеманно протянула Ася, вытолкав Алину вперед. Та, чуть не рухнув с высоченных каблуков, неловко предстала перед остальными, смущенно одергивая черный пиджак. Брючный костюм сидел, как влитой. Длиннющие ноги казались бесконечными в лакированных лодочках. Легкий «смоки» делал голубые глаза бездонными… «Ну все, Эйфелева башня пошла бухать!» — с присущим ей юмором Алина картинно закинула руку ко лбу и прошествовала к дверям, с трудом удерживаясь на каблуках и безбожно виляя задом. «Подожди, малыш, надо тебе макияж подправить», — Ася нагло улыбнулась и увлекла девушку за собой в ванну с видом победителя, ловя на себе восхищенные и не очень взгляды. Вечеринка уже началась, приглашенные кавалеры разливали шампанское, а этих двоих все еще не было в саду. Костья таскалась от компании к компании. Послушала нытье Тины, посмеялась с Бэллой, выпила бокал игристого и совсем не знала, куда себя деть. Настроение максимально паршивое, хотя явных причин для этого не было. Веселье, музыка, никаких оров и драк… Она уселась на скамейку под деревом, подоткнув ненавистное платье, и достала сигарету. Взгляд ее не отрывался от входных дверей. Вдруг она поняла, что считает удары сердца. Как секунды. Сердце билось так громко, а время текло так медленно. Наконец дверь распахнулась. Ася с визгом слетела с крыльца и понеслась к столу с бутылками и бокалами. Алина аккуратно спустилась по лестнице и лениво направилась к остальным с грацией хищника, выжидающего свою жертву. На ходу она небрежно заправила белую рубашку, выбившуюся из брюк, и, увидев Костью, которая в одиночестве докуривала уже вторую сигарету, направилась к ней. «Скучаешь? Че-как? Кто-нибудь уже надрался?» — Алина опустилась рядом и скинула туфли, — «бля, я и так дылда, еще это! Жесть, как они в этом ходят целыми днями?» «Да не, пока все норм», — Костья пожала плечами, — «а вы чего?» — добавила она через паузу, приняв максимально безразличный вид. «У нас медовый месяц… Ася безумная, конечно, но меня это даже заводит…» — Алина неосознанно потерла шею. Костья исподлобья проследила взглядом за ее рукой — на шее краснел свежий засос. «Быстрые вы… Скоро будешь жаловаться на бытовуху…» — Костья сплюнула и потянулась за третьей сигаретой. Алина так заразительно расхохоталась, как будто бы это была шутка века: «Да, Коть, жди, скоро буду плакать тебе в жилетку. С таким огнем надо быть осторожнее. Прикури мне тоже, плиз!» Они сидели еще какое-то время, курили, болтали, смеялись и совсем не спешили присоединиться к остальным. Костья как раз объясняла Алине значение татуировок на бедрах, для чего ей пришлось задрать платье еще выше, когда со стороны столов донеслись вопли. «О-о-о, я слышу знакомые аккорды», — виновато протянула Алина и, опершись на бедро Костьи, встала, сладко потянувшись, — «пойду позырю, кого убивают на этот раз!» Костья нехотя поплелась следом, чувствуя некую досаду или разочарование. Она не могла понять это чувство, но было оно крайне неприятным. На поляне развернулось настоящее поле боя. Ася уже еле стояла на ногах («Как это она так быстро?» — удивилась Алина, хотя на самом деле прошло уже больше часа с того момента, как они вышли из дома), макияж размазан в лучших традициях, красивое лицо искривлено гримасой злобы. Она орала что-то на предмет зависти к ее царственной особе со стороны остальных участниц, кидалась бокалами и была похожа на весьма потрепанную девушку легкого поведения. «Уйми свою дикую кошку, она опять истерит, заебало!» — Настя Петрова устало кивнула Алине на Асю, которая выдохлась и опустилась на скамейку, продолжая всхлипывать и что-то бубнить себе под нос. «Сладкая, ты чего?» — Алина присела перед ней на корточки и взяла ее лицо в руки. Асю трясло, и она молча всхлипывала, жалобно выпятив пухлые губы, как трехлетка, которой не купили игрушку. «Ну, хватит, иди сюда», — Алина притянула девушку к себе и стала нежно гладить по дрожащей спине, — «тише, тише, все хорошо, тише…» Это помогло лишь на какое-то время. Вроде уже успокоившаяся Ася опять начала быстро и сбивчиво говорить Алине в шею, как ее все ненавидят и мечтают, чтобы она свалила с проекта. «Да это бред, Ась, здесь все мечтают, чтобы все свалили, это же, типа, конкурс» — Алина поднялась, уселась рядом на скамейку и, с легкостью приподняв девушку, как куклу, посадила к себе на колени. «Это испытание, и не одно, и их надо пройти. Тебе надо меньше пить, реально у тебя башку сносит от бухла», — Алина заправила растрепанные волосы Аси за уши, опять взяла ее лицо в руки и, смотря ей прямо в глаза, медленно и четко произнесла: «Просто забей! У тебя истерика. Сейчас мы с тобой пойдем спать, а утром ты вообще этого не вспомнишь!» Она закрепила свой призыв чувственным и долгим поцелуем. Пожалуй, это был первый раз, когда участница проекта позволяла себе так свободно и уверенно демонстрировать свои чувства. «Повезло истеричке с мамкой!» — захохотала Настя Петрова, — «блядь, она же такая дура, я вообще не понимаю, что она тут забыла. И Алина тупая подстилка. Лучше бы над собой работала нормально. А то не видно, не слышно, только трахаться по углам -всегда первая» Костья, которая сидела рядом с Петровой и исподлобья наблюдала за воркованием «Короля и Королевы» вечера, сама не поняла, что произошло. Как будто со стороны она увидела себя сидящей верхом на Терминаторше. Она молча и сосредоточенно била растерявшуюся от такой наглости громилу по лицу, размеренно нанося удары один за другим. Все происходило словно в замедленном режиме съемки. Наконец, странное оцепенение прошло, и одноклассницы кинулись их разнимать. Петрова, которую скрутили трое девушек, вытерла кровь, сочащуюся из разбитого вдрызг носа, и с кривой ухмылкой процедила, предельно четко выговаривая слова, как будто выплевывая их из окровавленного рта: «Тебя выкинут за такое. Завтра же. И никто уже твою Алиночку не защитит. Останется без своей собаки. Некому будет ей жопу лизать. А ей все равно на тебя насрать. Как ты ни выслуживайся. Ей похуй. Ты не в ее вкусе, «брат»!» «Кто меня не знает, братом не называет…» — на автомате пробурчала Костя в спину хромающей прочь Насте. Участницы проекта группками потянулись к дому. Алина по-прежнему держала Асю на коленях, которая, сидя как ребенок в слинге, уже уютно посапывала, уткнувшись той в шею и пачкая красной помадой белеющий в темноте воротник рубашки. Костья взяла шампанское со стола, без сил опустилась на траву и залпом осушила добрую половину бутылки. Алина, не отрываясь, смотрела на ту, в ком было столько отчаяния, что, казалось, его можно было потрогать -как туман окутывало оно тонкую сгорбленную фигуру. Ася заворочалась, что-то пробормотала, оторвалась от Алины и непонимающе обвела взглядом пустую поляну: «Че? Все? Закончен бал, погасли свечи! Бля, я замерзла, пошли спать!» Она деловито выбралась из Алининых объятий и довольно бодрой походочкой прошествовала за остальными. Алине показалось, что ее ноги весят тонну, когда она устремилась вслед за своей «Королевой». Проходя мимо Костьи, она остановилась и протянула ей руку: «Пойдем домой, уже холодно!» «Не, я еще посижу, наоборот подышу — башка болит!» — сдавленно ответила Костья, продолжая смотреть в землю. У Алины было ощущение, что силы ее вот-вот покинут, поэтому, даже не съязвив в ответ, она молча поплелась домой. Все давно спали, кто-то храпел, кто-то сопел, кто-то шумно ворочался. Алина лежала на спине, положив руки под голову. Сна не было ни в одном глазу. Рядом раскинулась Ася —еще в первую неделю они сдвинули свои кровати, создав импровизированную «double bed». Кровать Костьи была пустой. Полежав еще какое-то время, Алина тихо выскользнула из постели и прокралась на кухню. Костья была там. Она просто сидела за столом, крутя в руке стакан с остатками шампанского. -Ты как? -Нормально. -Почему не идешь спать? -Не знаю, может, бессонница. -Завтра рано вставать, пошли, надо выспаться, будет какое-то заебное испытание, — Алина аккуратно опустилась на стул рядом с Костьей. -Да мне похуй, днем посплю, — Костья избегала смотреть Алине в глаза. -Слушай, я хотела поговорить, — начала Алина. -Алин, забей, я устала пиздец, нет сил на разговоры… -Ладно, тогда просто послушай. Но сначала я тебе обработаю рану, ты в курсе, что у тебя рассечена бровь, причем жестко? -Не впервой. Похуй. -Что ты заладила! Похуй ей! Мне не похуй, я же почти врач. Медсестра, точнее, но это одна хрень. Не могу смотреть спокойно на то, как у тебя течет кровища, — Алина пошла за аптечкой. Костья раздумчиво поглаживала щеки рукой — ей вдруг захотелось оказаться как можно дальше от этого места, да и вообще никогда сюда не попадать в принципе. Из задумчивости ее вывело нежное прикосновение. Бровь сильно защипало, и Костья отдернулась от Алининой руки. «Тише-тише! Это необходимо. Будет чуть-чуть больно, но скоро пройдет, потерпи, пожалуйста!» — Алина медленно присела рядом, не отрывая руки и взгляда от лица Костьи. Холодные пальцы так приятно успокаивали, что Костья закрыла глаза и неосознанно припала щекой к руке «доктора». «Ну ты вылитый кот… Котя…» — в голосе Алины было столько ласки, что Костья ощутила ее практически физически, — «я все слышала. И видела. Я дважды твой должник…» Костья дернулась и уже открыла рот, чтобы возразить, но Алина не дала ей ответить. «Подожди, пожалуйста, просто послушай. Я очень это ценю. Ценю твои поступки, ценю тебя, ценю нашу дружбу. Правда, спасибо тебе. Никто никогда за всю мою жизнь не вступался за меня. Особенно за мою честь. И я не знаю, блядь, как это описать словами, потому что я не ебаный поэт, но я только сегодня почувствовала или ощутила, что это значит. Когда тебя защищают не от реальных ударов. Когда тебя защищают от всего дерьма, что есть вокруг, от дерьмовых людей и от их дерьмовых слов, которые иногда бьют сильнее, чем кулаки», — Алина замолчала и, казалось, сама поразилась такой речи. «Бля, это тянет на тост! Преподы говорят — я не меняюсь! Да я же стала ебаным Пушкиным!» — Алина тихо рассмеялась, чтобы не разбудить одноклассниц. Костья резко ощутила счастье. Такое бывало с ней, наверное, от силы пару раз в жизни, когда она неожиданно, ни с того ни с сего вдруг понимала, что весь мир у ее ног. Она откинула голову и от души расхохоталась. Рука Алины по-прежнему лежала у нее на лбу, придерживая бинт с перекисью.