Не по-настоящему

Какаши держал его за волосы, прижимая к полу, как дрянную шавку, Ирука был отвратительно жалким, потому что чувствовал, что заслуживал это. Он никчемный, не годный и все только портит, только смотреть на него уже отвратительно — что он вообще о себе возомнил, как кто-то, вроде него, может любить себя, ценить себя и хоть чуточку осмелиться показать это? Ирука проскулил, когда Какаши сильнее сжал пальцы, корни волос натянулись, а кожу его головы пронзила волна острой боли. За ней последовали еще несколько, более сильных, когда Какаши потряс его голову, сжимая в кулаке его волосы, в котором явно останутся несколько из них. Ирука болезненно проскулил или простонал, его руки инстинктивно метнулись вверх, беспомощно хватаясь за чужое запястье, его лицо исказила гримаса боли и обиды, а глаза заслезились, заставляя пол под ним расплываться. Он вот-вот заплачет, жалкое зрелище. — Паршивая дрянь, — послышалось сверху, Ирука зажмурился, несколько капель упало на пол. — Сука… Какаши рывком дернул его за волосы на себя, Ирука снова издал противный звук и подполз на четвереньках к постели, оказавшись у его расставленных ног. Потом за волосы снова потянули, и лицо Ируки оказалось около паха. Какаши другой рукой приспустил резинку штанов и трусов, достаточно для того, чтобы вытащить член и яйца, прежде чем ткнуть ими в его лицо. — Соси. Ирука приоткрыл рот с пересохшими губами и бездумно коснулся ими еще не до конца затвердевшей плоти, зашевелив ими. Он наклонил голову, чтобы поддеть губами головку и взять ее в рот и коснуться горячим, влажным языком. Заложенный от слез нос не давал Ируке различать запахи, чему он был в данный момент даже рад, и поэтому он ощутил на языке лишь приглушенный солоновато-кислый привкус. Ирука зашевелил губами, засосал, двигая головой, его глаза были закрыты, чтобы ничего не видеть. Он ненавидел себя, но ненависть эта не распространялась на Какаши, потому что это бвло немыслимо. Какаши был всем сущим, а сущее не может быть хорошим или плохим, оно просто есть, и нужно лишь терпеть его удары. Член во рту окреп и стал влажным от его слюны. Ирука впускал в свой рот лишь его треть, столько, сколько возможно впустить, не прилагая усилий к этому. Какаши снова сжал его волосы в кулаке, наклоняя его голову в сторону, так, чтобы член уперся ему в щеку, растягивая ее. Ируке казалось, что его голова болтается, как кукольная. Потом член снова скользнул внутрь, в рот, Ирука поперхнулся, словно не делал этого сотни раз, и судорожно задышал через нос, пока его горло рефлекторно сокращалось. Какаши взялся за его волосы второй рукой, управляя движениями Ируки, насаживая его ртом на член глубже и сильнее. Наверное, адреналин в такие моменты повышался в его крови несколько раз, потому что Ирука ставил себе цель просто пережить это, словно был загнанной дичью, петляющей по лесу, движимой лишь бездумным инстинктом самосохранения. Боль никуда не делась, но Ирука чувствовал слабое облегчение от того, что он делал, потому что это было ему знакомо, и он знал, что после этого все закончится. Какаши толкнулся бедрами в его горло, Ирука снова поперхнулся, издав звук, словно его вот-вот вырвет, давясь его членом. — Вот так, сука, — процедил Какаши, сбивчиво дыша, Ирука жмурился, а горячие капли падали на кожу Какаши, перемешиваясь со слюной. — Вот так… Он трахал его быстро и замедляясь только тогда, когда Ирука начинал давиться из-за скапливающейся во рту жидкости, которая стекала у него по подбородку, и шла и через нос. Иногда Какаши вынимал член из его рта полностью, прижимая Ируку лицом к его основанию, и тот елозил языком по стволу и яйцам, не успевая отплевываться от волосков во рту. Потом Какаши трахал его горло снова, пока Ирука снова не начинал давиться. Какаши ударил его по лицу, вытащив член из его рта в очередной раз. Ирука чуть не упал назад, но удержался, схватившись рукой за бедро Какаши. Он не знал, почему Какаши бьет его, может, он сделал что-то не так, но скорее всего, Ирука просто заслуживал этого, потому что он жалкий, никчемный и отвратительный, и ему самому от себя было противно. Какаши дернул его волосы, принуждая снова взять член в рот. Левая сторона лица горела, и двигать челюстью стало больно, но Ирука продолжал сосать, смаргивая слезы. Какаши отдернул его за волосы, снова ударив, теперь справа, Ирука всхлипнул, вздрагивая и заслоняясь руками, лишь бы его больше не били. Какаши встал с постели потянул его за волосы к ней. Ирука утер мокрое горящее лицо рукой, спутанные волосы липли к нему. Он устал. Какаши был грубым, Ирука был зажатым. Было бы хорошо, если бы Какаши кончил быстрее, и может быть, он бы не стал трахать его в другую дырку, как он говорил. Растяжки не было, потому что член входил и так, Какаши лишь полил сверху смазки, и Ирука был ему за это почти благодарен. Он хотел встать на четвереньки и уткнуться лицом в подушку, чтобы та заглушала все его звуки, но Какаши перевернул его на спину. Ирука был отвратительно голый и открытый, со всеми шрамами, синяками и другими отметинами, большую часть из которых оставил Какаши, и Ируке всегда хотелось спрятаться, закрыться всякий раз, когда он просто вот так лежал на спине перед ним. Член жалко болтался где-то внизу, но хуже всего было то, что он был тоже возбужден, хотя это возбуждение было болезненным и сухим. Ирука не хотел ни трогать себя, ни как-то пытаться кончить, и ему просто было стыдно. Он старался не смотреть на Какаши и держал взгляд, опущенным вниз, и какое-то время это удавалось. Он раздвинул ноги, согнув их в коленях, и весь сжался, а потом Какаши нетерпеливо вошел в него и стал трахать также, как и пару секунд до этого в рот. Ирука не хотел издавать никаких звуков, но из его груди они сами непроизвольно вырывались. Наверное, Какаши это нравилось, как и нравилось мучать его. И Ируке это тоже нравилось, просто он не признавался себе в этом. Какаши взял его за щеки, стиснув их, и Ирука не выдержал и поднял на него глаза, сталкиваясь с ним взглядами. Ему захотелось вдруг, чтобы Какаши поцеловал его, но он не озвучил это желание вслух, потому что оно было жалким и нелепым. Какаши не поцеловал его, а плюнул в лицо. Ирука зажмурился, всхлипнув, ему было больно, болело и лицо, и голова, и все тело, и внизу, где Какаши трахал его. Жалкий и тупой, то, чего он заслуживал. Какаши взял его за горло, стиснул его, а потом через пару секунд кончил. Воздуха не хватало, но Какаши отпустил его прежде, чем Ирука стал задыхаться. Какаши, тяжело дыша, встал с постели и вышел из комнаты, а Ирука повернулся набок и накрылся покрывалом, просто желая исчезнуть.