Fade into you (Растворяюсь в тебе)

— Передай мне зажигалку, пожалуйста, — говорит Суджин, перекрещивая ноги в районе щиколоток. Чонгук краем глаза смотрит на Джихуна. Тот останавливает взгляд на своей жене и качает головой, почти неуловимым движением, однако он ничего не говорит. Как будто он считает всю ситуацию неприятной, но не утруждает себя какими-либо действиями по этому поводу. Или, возможно, он считает даже более неприятным привлечение внимания к своему недовольству. Сокджин протягивает Суджин зажигалку, не воспринимая предостерегающий взгляд Джихуна, и Суджин хватает её своими изящными пальцами (Чонгук не может не заметить, что ногти выкрашены в тот же самый оттенок вишнёво-красного, что и зажигалка). Она перекладывает косяк в другую руку, поднося к губам — каким-то образом до сих пор идеально розовым и сочным, несмотря на вино, которое она потягивает большую часть вечера. Джихун отводит глаза как раз перед тем, как вырывается крошечное оранжевое пламя, облизывая скрученный кончик. Вечер начался довольно безобидно. Чимин настоял на том, чтобы приложить усилия и пообщаться с братом Юнги и, может, ещё парой кузенов, которые тоже оказались в городе по случаю свадьбы. Он вынудил Юнги пойти вместе с ним в дом, чтобы позвать Джихуна и Суджин к бассейну, но, к сожалению, они столкнулись с миссис Мин, которая после этого настояла, чтобы Ынджи составила им компанию. В то время как ни одна из причастных сторон не была в особом восторге от этого плана, кроме самой миссис Мин, они были в ещё меньшем восторге от попыток перечить ей. Также они прибрали к рукам друга и бизнес-партнёра Джихуна — Донсука, который зашёл за алкоголем; так же как и двадцатиоднолетнего кузена Юнги и Джихуна со стороны их матери, Минсока, который приехал на свадьбу. Минсок, как оказалось, ещё и боготворит Юнги и склонен следовать за ним повсюду, нравится это Юнги или нет (Чимину на потеху). Это, по правде говоря, одни из самых странных ощущений, которые Чонгук испытывал за всю свою жизнь. Минсок тотчас же настоял на использовании неимоверной акустической системы. Обычно никто не заморачивается насчёт неё, так как она слишком сложная и мудрёная. Панель управления находится под замком и представляет из себя бесконечное множество бегунков и кнопок. Мистер Мин велел установить систему возле бассейна несколько лет назад, в основном только потому, что кто-то сказал ему, что это «первоклассная модель». Всем известен тот факт, что мистер Мин одержим первоклассным чем угодно. А потом Суджин включила освещение бассейна, что миссис Мин назвала «безвкусной дискотекой». Она запретила кому бы то ни было пользоваться этим в её присутствии. Конечный итог — разношёрстная компания друзей, родственников и незнакомцев, тусующихся на заднем дворе, выстриженном до абсурда, до черта освещаемые бесконечным множеством цветных вспышек — всё это под саундтрек, выбранный кое-кем, кто едва дорос до алкоголя. Неловко — это ещё мало сказано. Но по крайней мере через пару часов (и больше, чем через пару бокалов) народ, похоже, немного расслабляется. Атмосфера, однако, по-прежнему очень странная. Чимин делает всё возможное, чтобы все друг с другом ладили, вероятность чего крайне сомнительная. Юнги хмурится и избегает своего брата всеми способами, но постоянно натыкается на Минсока, который донимает его бесконечным потоком вопросов. Суджин, кажется, очень быстро пьёт, тогда как Ынджи наблюдает с неодобрением. Намджун любезно заводит беседу с Джихуном и его другом Донсуком, хотя выглядит он так, будто ему слегка некомфортно. Тэхён с Сокджином должны занимать Минсока, так чтобы он не слишком беспокоил Юнги, но, видимо, они не очень-то стараются. Каждый раз, когда Чонгук смотрит на них в течение последнего часа, они тихо разговаривают друг с другом, сблизив головы, как будто не хотят, чтобы кто-то услышал. Что бы это ни было, у обоих на лицах серьёзное выражение. Однако сейчас Сокджин переместился к Суджин, подавая ей зажигалку, а Тэхён с Минсоком на газоне играют в крокет. Им удалось превратить его в алко-игру. Или они так говорят — ранее, когда они пытались объяснить правила, они показались не совсем логичными. Чонгук и Хосок сидят в стороне в шезлонгах, постигая неимоверную странность всей ситуации. — Охренеть как странно, правда? — спрашивает Чонгук, передавая бутылку вина, из которой он пьёт. — Ага, — говорит Хосок, принимая вино. — Реально охренеть как странно. — Он прищуривается в сторону, где сидит Суджин. — Суджин, что, курит травку? — Да. Ты не слышал, она просила зажигалку? Хосок мотает головой. — Я, наверно, пропустил. Я был занят тем, что пытался услышать, как говорит Намджун о рынках заёмного капитала. — Он знает, что это? Или он просто несёт что попало? — Это Джун. Он всё знает. Чонгук кивает. — Наверно, какое-то мучение. — Он снова смотрит на Суджин, которая всё так же затягивается косяком, разговаривая с Сокджином. — Джихун и Суджин вообще курят? — спрашивает Хосок. — Думаю, Суджин — да? — Да. То есть она сейчас и так курит. Не похоже на её первый раз. Но Джихун не тянет на такой типаж. — Ну, и он явно, кажется, не слишком этому рад. Суджин передаёт косяк Сокджину, бурным смехом реагируя на любые его слова, перед тем, как дотянуться до бутылки вина, стоящей рядом. — Может, они и курят, — говорит Хосок. — Они богатые. Разве не в этом дело? — Ты путаешь Минов Силиконовой долины и Минов-богачей старой закалки. Хосок хмурит брови и протягивает вино. — Разве они не одни и те же? — Нет! — говорит Чонгук, обратно забирая у Хосока вино. — Абсолютно нет! Я имею в виду, они все происходят от старого богатства, где-то в конечном счёте. Но в каком-то месте был раскол. — Раскол? — спрашивает Хосок, как будто Чонгук потерял рассудок. — Ага. По крайней мере в переносном смысле. Какие-то из более молодых и более американизированных Минов в какой-то момент отделились. Я знаю, что родители Юнги немного более прогрессивных взглядов, особенно потому, что миссис Мин из Сунов, а Суны живут в Америке уже много поколений, но не путай — это всё равно очень классические Мины старой закалки. Они будут общаться с Минами Силиконовой долины, потому что они семья, но они всегда будут чуть задирать носы. Они смотрят на это как на обязанность, будто они снизошли до своих более неприятных и неудачливых членов семьи. Почти то же самое со стороны семьи миссис Мин. Многие молодые Суны сейчас тоже в Силиконовой долине. Чонгук на минуту перестаёт болтать, чтобы сделать глоток вина. Когда он поднимает взгляд, Хосок таращится на него, словно тот разговаривает на другом языке. — Я правда ничего в этом не понимаю, — говорит он. — И у меня вопрос, почему ты это знаешь. Чонгук смеётся. — Чимин просветил меня по дороге сюда. Другими словами, Джихун и Донсук, вместе с их тусовкой, вероятно, больше относятся к кокаинщикам, чем к любителям травки. Они не собираются ехать на Burning man или принимать ЛСД в микро-дозах во время радикальных творческих сессий для своих технических стартапов, или что там у них. — Логично. Хотя я даже представить не могу, как Джихун нюхает дорожку. Какое-то время они оба таращатся на него. — На самом деле я тоже не могу, — в конце концов произносит Чонгук. — Думаю, он бы посчитал это тратой драгоценного времени, которое он мог бы использовать, чтобы сделать больше денег. Над бассейном раздаётся визжащий смех Суджин. — Суджин наоборот… — говорит Хосок. — О, да. Суджин определённо нюхала пару дорожек с чьего-нибудь зеркала-инкрустированного-кристаллами-Сваровски стоимостью в сто-тысяч-долларов. Оба взрываются пьяным хихиканьем. — Над чем вы двое смеётесь? — выкрикивает им Суджин. — Блядь, — вполголоса бормочет Хосок. — Нас засекли. — Блядь, — соглашается Чонгук. — Давайте сюда, по затяжечке! — Да! — вопит Сокджин, сверкая дурным взглядом под беспрестанно мигающими огнями. — Давайте, по затяжечке! — Чёрт подери, — говорит Хосок, выкарабкиваясь со своего шезлонга. — Я нахрен ненавижу эту задницу, — добавляет Чонгук. Они с опаской направляются на другую сторону бассейна. По пути они привлекают внимание Ынджи, и та следует за ними. — Вот, — говорит Суджин, когда они подходят, передавая косяк Хосоку. Он только прикладывает его к губам и начинает вдыхать, когда Ынджи издаёт громкий возглас, что-то между ворчанием и воплем, и поднимает свою руку над головой, прежде чем быстро опустить её на запястье Хосока. Резкий удар застаёт его врасплох, так что его рука бешено дёргается, и косяк улетает в бассейн. — Какого хрена, Ынджи! — предъявляет Суджин. Хосок в замешательстве смотрит назад. Глаза Ынджи настолько огромные, что они выглядят двумя гигантскими кругами. — Ты знал, что она дала тебе наркотики? — вопрошает Ынджи, её пронзительный голос перекрывает долбящие басы. Суджин громко стонет, в то время как Сокджин начинает смеяться. — Э… да? — отвечает Хосок, по-прежнему в абсолютном недоумении. Это приводит Ынджи в тупик. Несколько секунд она там и стоит, нахмурив брови, а потом понижает голос до грубого шёпота. — Вы, что, сознательно употребляете наркотики у Тётушки на заднем дворе, пока она спит? — Она пристально оглядывает каждого. — И вам всем при этом нормально? Суджин закатывает глаза, вытаскивая ещё один косяк из своей сумочки. — Мы курим марихуану, Ынджи, не мет. — Всё равно марихуана — нелегальный наркотик в штате Нью-Йорк! — говорит Ынджи. — Вас могут обвинить в тяжком преступлении, если у вас будет больше восьми унций! Суджин опять закатывает глаза. — Милочка, ни у кого здесь не найдётся и унции. Шум привлекает Чимина, который нервно подходит к ним, вслед за ним Юнги, который явно мечтает быть в любом другом месте на свете. — Что происходит? — спрашивает Чимин. Ынджи обвиняюще показывает пальцем. — Они курят наркотики! Суджин выбирает именно этот момент, чтобы поджечь второй косяк. Чимин смотрит туда-сюда между Суджин и Ынджи. — Мне кажется, это просто косяк, Ынджи. — Вот об этом я и говорю! — кричит Ынджи. — О, боже мой, — мямлит Юнги. — Я не могу присутствовать при этом. — Он начинает движение назад, но Чимин быстрее него. Он быстро хватает рубашку Юнги кулаком. — Блядь, — вполголоса вздыхает Юнги. Теперь подходит и Тэхён с другой стороны, за которым следуют Намджун, Джихун и Донсук. — Это не так уж и важно, — по-доброму говорит Чимин. — Что не важно? — спрашивает Тэхён, выдёргивая косяк из пальцев Суджин и глубоко затягиваясь. — Наркотики! — говорит Ынджи, глядя на него. Тэхён закашливается на выдохе и передаёт косяк обратно Суджин. — Э. Прости? — выдаёт он между вспышками кашля. — Ынджи, — осторожно говорит Чимин. — Понимаешь, там, где мы с Юнги живём, разрешается курить марихуану. Ынджи закатывает глаза. — Спасибо, — говорит она, слова её отдают сарказмом. — Я не идиотка, Чимин. Я вполне осознаю, что в разных штатах разные законы. Но мы в Нью-Йорке, не в Калифорнии. Что ещё хуже, мы у Тётушки на заднем дворе, и вы все ведёте себя неуважительно по отношению к ней. Юнги громко фыркает, и Чимин толкает его локтем в рёбра. — Что? — Юнги смеётся. — Как будто ей не всё равно. Я видел здесь мою маму и её клуб садоводов, курящих вэйп как минимум дважды. В какой-то момент все замирают в молчании. Потом Ынджи поворачивается к Юнги, пылая лицом. — Да как ты смеешь! — шипит она. Джихун прочищает горло. — Этого никак не может быть. Мать никогда бы не сделала это. Это действительно заставляет Юнги хохотать. — О, боже мой, Джихун, кому, нахрен, какое дело? — Мне. Ынджи права, это крайне неуважительно. — Ой, я тебя умоляю, — перебивает Суджин, останавливаясь, чтобы очень демонстративно сделать длинную, медленную затяжку. Теперь Джихун таращится на неё, сузив глаза, сжав губы в жёсткую линию. — Ребята, — говорит Чимин. — Может, нам стоит сделать перерыв. Или, может, нам стоит пойти спать? Пока это всё не вышло из-под контроля. — Да, — говорит Джихун, по-прежнему глядя на свою жену. — Мы бы не хотели устраивать тут сцену. Суджин в очередной раз глубоко затягивается. Никто не разговаривает, пока она задерживает дыхание. Наконец она размыкает свои идеально блестящие губы и выдыхает гигантскую струю дыма. — Хватит, — говорит Джихун. Не очень громко, но в этом есть какая-то зловещая резкость. От этого Чонгук чувствует себя неуютно. Суджин улыбается, глядя на него, когда завершает свой выдох. Это выходит медленно и лениво, однако её глаза горят негласным вызовом. Чонгук смотрит на Хосока, который в замешательстве хмурит брови, потом на Чимина, чьи глаза расширяются в панике. Чимин поворачивается к Юнги и жестикулирует ему, чтобы тот сделал что-нибудь, но Юнги только закатывает глаза и взмахивает рукой. — И что ты собираешься с этим делать? — говорит Суджин, всё так же не отрывая взгляда от своего мужа. Они смотрят друг на друга ещё несколько секунд (хотя Чонгуку они кажутся часом), а потом Суджин поднимается одним быстрым движением в тот же самый момент, когда Джихун целенаправленно шагает к ней. Когда он подходит к Суджин, то стремительно выхватывает косяк из её пальцев, кидает его на землю и перешагивает, оказываясь прямо возле неё. Чонгук внутренне готовится к тому, что Суджин взорвётся. Разве что он моргает разок, а когда открывает глаза, они уже страстно целуются. Это смотрится почти чересчур комично — Суджин вцепляется Джихуну в волосы, Джихун сжимает её задницу, их губы повсюду на лицах друг друга. — Чёртова хрень, — с отвращением бормочет Ынджи, прежде чем направиться к дому. Все остальные оглядываются в неловком потрясении. Кроме Юнги, который просто закатывает глаза и смеётся, как будто он уже тысячу раз видел это. Такая мысль заставляет Чонгука осознать, что, наверно, так и есть. Какое-то время Суджин и Джихун продолжают яростно сосаться, пока Джихун не мямлит что-то про время, ртом до сих пор наполовину прижатый к Суджин, а потом они наощупь пробираются к дому вслед за Ынджи. Остальные так и стоят в молчаливом недоумении. — Ну, — говорит Донсук после того, как громко откашливается, — думаю, тогда я пойду. Приятно со всеми вами познакомиться! Он уже проходит половину дорожки, прежде чем кто-либо додумается ответить. — Что это была за херня? — наконец-то выдаёт Хосок, как только Донсук скрывается из вида. Юнги громко хмыкает, подходя к шезлонгу, который только что освободила Суджин. — Вот, — говорит он, подбирая брошенный косяк и плюхаясь на шезлонг, — почему мы не тусуемся с моим братом. Он заканчивает, удовлетворённо и глубоко затягиваясь. Следует очередная минута в тишине, а потом Сокджин взрывается хохотом. — Я забыл, какие они, нахрен, странные! — Это типа… у них в порядке вещей? — спрашивает Чонгук. Юнги пожимает плечами. — Угу. Какой-то странный вид прелюдии. Чонгук смотрит на Чимина, ожидая подтверждения. — Это не всегда настолько нелепо, — говорит он. — Но, да, это в порядке вещей. — Мне нужно выпить, — говорит Намджун. Чонгук протягивает ему бутылку с вином, и тот сияет благодарной улыбкой, прежде чем сделать долгий глоток. — Так значит, они просто ругаются на людях? — спрашивает Хосок. — А потом трахаются? Юнги кивает. — Я не знаю, это какие-то ролевые игры или что. Я даже не знаю, знают ли они сами. Как будто Суджин играет роль плохой жены, и Джихун притворяется, что не замечает это какое-то время, а потом она всё больше и больше дерзит, а потом в итоге он взрывается, и они строят друг другу глазки и сбегают. — Подожди, — говорит Тэхён. — Так все её жалобы про то, как он не уделяет ей внимание — это по-настоящему? Или это часть игры? Чонгук пытается не думать о том, как он сболтнул лишнего после работы с цветами. — Может, и то, и другое? — говорит Чимин. — Я думаю, она вроде как это и имеет в виду, но ещё я вполне уверен, что она бы успокоилась, только если Джихун был бы с ней сто процентов времени. Только тогда она, скорее всего, жаловалась бы на то, что он не зарабатывает достаточно денег. Так что кто знает. — На самом деле он не такой уж плохой по сравнению с некоторыми мудаками, — говорит Юнги. — Ну, он много работает, но любую секунду, когда он не на работе, он проводит с Суджин. Многие его друзья работают весь день и потом ходят куда-нибудь и нажираются, и изменяют своим жёнам. Чимин кивает. — Они дохрена странные, но я почти уверен, что они на самом деле безумно влюблены друг в друга. — Ха, — произносит Намджун. — Я, если честно, и не подумал бы такое. — В любом случае, — говорит Юнги, закидывая нога на ногу, а руки за голову. — Сейчас, когда вам всем удалось узнать на собственном опыте мою очаровательную и замечательную семью, может, мы уже выключим эти дерьмовые лампочки и включим не отстойную музыку? — Эй! Все поворачиваются, глядя на Минсока, который стоит на газоне, держа в руках практически пустую бутылку водки. Они все забыли, что он всё ещё здесь. — «Chainsmokers» не отстой! Они обалденные! Потом он поворачивается в сторону и обрушивает рвотный поток на безупречный газон миссис Мин. — Бляяяядь, — стонет Юнги. — Пойдём, — говорит Чимин, поднимаясь. — Давай отведём его в кровать, пока он не разбудил твою маму. Пока Юнги с Чимином тащат Минсока в дом, Чонгук выясняет, как вернуть лампы в нормальное положение, а Хосок подключает телефон к колонкам. Впятером они сидят опустив ноги в бассейн, передавая остатки вина туда и обратно. Чонгук в итоге оказывается зажатым между Тэхёном и Намджуном, с Хосоком и Сокджином по другую сторону от Намджуна. Тэхён прямо рядом с ним, идеальной линией прижимаясь бедром к его бедру. Об этом невозможно не думать. — Что за странный грёбаный вечер, — говорит Тэхён, дёргая ногой в воде. — Каждый раз, когда я думаю, что понимаю семью Юнги, происходит что-то ещё, и я осознаю, что я не знаю ничего, — отвечает Чонгук. Тэхён смеётся. Чонгук слегка пьян, и ему хочется остаться в этом смехе навечно. — Думаю, это объясняет всю ситуацию с постоянными жалобами Суджин. — Да. — Кстати, прости за это. Кажется, я так и не извинился. — За что? — То, как Тэхён дёргает ногой, вызывает движение его бедра по бедру Чонгука, и Чонгуку проблематично сосредоточиться на чём-то другом. — За то, что рассердился на тебя в тот день. После этого дела с цветами. Я знаю, что ты ничего не хотел этим сказать. — Ох, это. — Чонгук пожимает плечами. — Всё хорошо. Ты тоже прости меня. Я правда ничего не хотел этим сказать, но я знаю, как это прозвучало. Я должен был лучше думать, прежде чем открывать свой глупый рот. — Неа, я вёл себя как ребёнок. Просто вспомнил старое дерьмо. — Ага. Я знаю. Я тоже. Чонгук странным образом чувствует облегчение от того, что они разговаривают об этом вот так, в открытую. Это, наверно, из-за того, что они оба выпили, но это приятная передышка. Он начинает уставать от постоянного напряжения, беспокоясь, что ему можно или нельзя говорить. — Ну, я рад, что мы разобрались с этим. Кто знал, что мы будем снова сидеть девять лет спустя, здесь, в пляжном домике миссис Мин, ногами в бассейне, напиваясь стащенным бухлом. Чонгук смеётся. — Не я. Тэхён поворачивается и смотрит на него. Чонгук правда сильно старается не таращиться на его губы, но ему кажется, у него это, наверно, плохо получается. Он слишком пьян, чтобы находиться так близко к Тэхёну. Ему нельзя доверять. — Чонгук? И потом Тэхён, нахрен, облизывает свои губы, розовый кончик его языка высовывается наружу и оставляет за собой влажный след. Чонгуку вдруг кажется, будто он может интуитивно вспомнить, как тэхёнов язык ощущается его собственным; тёплый и влажный, и шероховатый. — Да? — шепчет Чонгук. Его сердце так сильно грохочет, что он боится, что оно может совсем вырваться из груди. Тэхён моргает, его трепещущие ресницы приковывают каждую частичку внимания Чонгука. — Я правда рад, что я приехал. Чонгук жёстко сглатывает. Он вполне уверен, что он не придумал это — он пьян, но не настолько пьян. Тэхён только что взглянул на чонгуковы губы, а потом снова облизал свои. Намеренно. — Я тоже, — удаётся пискнуть Чонгуку. Тэхён опять смотрит ему в глаза, и почему-то сердце Чонгука начинает колотиться даже ещё сильнее. Тэхён ждёт ещё несколько секунд, и потом он самую капельку придвигается; смещает верхнюю часть тела чуть ближе к Чонгуку. В любом случае, Чонгук так думает. Он вполне уверен. Чонгук отчаянно пытается не слишком громко дышать, но ему с трудом удаётся наполнять свои лёгкие. Он делает эти резкие, короткие вдохи, которые, он уверен, уже заметил Тэхён. Его живот дико дрожит. Это вообще хорошая идея? Вероятно, нет. Да нахрен всё. Кому какое дело? Тэхён определённо собирается поцеловать его. А потом внезапно Тэхён сверкает дьявольской улыбкой и вскидывает ногу вверх, и через секунду Чонгук оказывается полностью облитым водой из бассейна. Тэхён склоняется рядом с ним, хватаясь за живот и бесконтрольно хихикая. На долю секунды Чонгук в бешенстве. Возможно, он больше разочарован, чем взбешён. Но взбешён — так спокойнее. Так он не думает о том, почему он настолько разочарован. К счастью, ярость быстро превращается в нечто восхищённо-завистливое от того, как много воды Тэхён сумел подбросить одной ногой. И он не может не умиляться, когда он видит лицо Тэхёна, сияющее чистой радостью и удовлетворением. Он так сильно похож на себя более юного — на чонгукова Тэхёна. Хотя это длится только мгновение. Чонгука не провести. Тэхён осознаёт это слишком поздно. Его улыбка тает, и глаза его округляются, и он двигается, лихорадочно пытаясь сбежать. Этого не достаточно. Чонгук придвигается ближе, обхватывает Тэхёна за пояс и клонится в сторону, пока оба не валятся в бассейн с громким всплеском. Секунду спустя они оба выныривают под всеобщий хохот. Тэхён немедленно начинает плескать воду Чонгуку в лицо, но его гигантская улыбка вернулась. — Чёрт тебя дери! — смеётся он. Чонгук сгребает оба запястья Тэхёна, так чтобы он не мог продолжать плескаться. — Ты первый начал! — Весенние каникулы! — вопит Сокджин за секунду до приземления бомбочкой прямо рядом с Чонгуком и Тэхёном, направляя массивную волну точно на них, задевая Намджуна с Хосоком в процессе. Секундой позже Намджун и Хосок тоже оказываются в бассейне, и они вчетвером набрасываются на Сокджина, окружая его кольцом и плескаясь в него со всех сторон, пока он визжит. — Морской бой! Все поворачиваются, обнаруживая Чимина, который на полной скорости несётся к ним по газону, Юнги позади него. Они с брызгами касаются воды с разрывом в несколько секунд и с радостью присоединяются к нападению на Сокджина. — А вам я что сделал, парни? — протестует Сокджин, выплёвывая полный рот воды. — Вас даже не было здесь! — Ты хочешь, чтобы я начал с того времени, когда мы были детьми? — спрашивает Юнги, фиксируя руку Сокджина и пытаясь утянуть его вниз. — Или только с этой недели? Сокджин хохочет слишком сильно, чтобы отбиваться, и все они ликуют, когда Юнги в итоге утаскивает его под воду. Они оба поднимаются через несколько секунд, всё так же смеясь и брызгаясь друг в друга. — Твоя семья охрененно странная, Юнги! — говорит Хосок, когда они устают от борьбы и лениво дрейфуют по бассейну. Юнги щёлкает пальцами по поверхности воды, и Хосок морщится, когда в него попадают брызги. — Я рассказывал вам всё это долгие годы! — Он гребёт к Чимину и запрыгивает ему на спину. — Я надеюсь, ты усвоил этот урок, — говорит он, прижимаясь щекой к мокрым волосам Чимина. — Больше никаких семейных развлечений. Чимин смеётся. — Как насчёт того, когда у нас будут дети? — Нам, вероятно, придётся залечь на дно. — Эй! — выкрикивает Сокджин. — А как же мы? Одно дело семья Юнги, но вы не можете прятать их от пяти классных дядей! Юнги отшатывается в отвращении. — Чёрт. Нам точно придётся скрываться. Сокджин поднимает руку над своей головой, а потом с силой опускает раскрытой ладонью по воде, так что образует мощный всплеск. — В атаку! — кричит он, указывая на Юнги. Глаза Юнги расширяются, и он начинает шлёпать Чимина по руке. — Вперёд! Вперёд! Чимин разворачивается и судорожно начинает улепётывать с прижимающимся к его спине Юнги. Чонгук бросает взгляд на Тэхёна, который улыбается ему в ответ, его белые зубы странно отражают яркие огни под движущейся водой. Он пожимает плечами, и Чонгук жмёт плечами в ответ, Тэхён наклоняет голову в бок, и Чонгук кивает в молчаливом согласии. Потом они оба поворачиваются и присоединяются к Сокджину, Намджуну и Хосоку в ожесточённой погоне за Юнги верхом на его благородном скакуне. Уже позже, когда Чонгук лежит в кровати почти засыпая, он вспоминает тот почти-поцелуй.