Fade into you (Растворяюсь в тебе)

Вообще-то Чонгуку не приходится сталкиваться с Лукой до более позднего момента. Всё утро он хотел спросить, где он, но его гордость мешала ему открыть рот. Что, вероятно, было к лучшему. В любом случае, он не уверен, как бы повёл себя, если бы Тэхён настоял на том, чтобы Лука к ним присоединился. Находиться в одной комнате с Тэхёном — одно дело, находиться здесь с Тэхёном и Лукой могло бы оказаться для него убийственным. Он не уверен, где скрывается Лука, но он благодарен Тэхёну, что тот хотя бы не настаивает на его присутствии. Когда это в конце концов случается, встреча оказывается не совсем такой, как ожидал Чонгук. По сути вся ситуация какая-то странная. После того, как все они оделись, и миссис Мин отправила к ним парикмахеров и визажистов, — фотограф захотел сделать несколько фотографий Чимина и его родителей перед церемонией. Чонгука отправили узнать, готовы ли они присоединиться к ним. Сначала он стучится в дверь их спальни, но никто не отвечает, поэтому он направляется вниз, чтобы выяснить. Он находит их пьющими чай на парадной террасе, полностью одетых в вечерние наряды. Они оба, кажется, в лучшем настроении, чем прошлым вечером. Чимин извинился перед ними ранее этим утром, и миссис Мин, очевидно, тоже. Юнги сказал ей, что если она этого не сделает, то они с Чимином сегодня ни за что не пойдут к алтарю. Для миссис Мин нет ничего более устрашающего, чем перспектива публичного унижения. Чонгук говорит родителям Чимина, чтобы они поднялись в комнату, когда закончат пить чай, и потом он поднимается обратно наверх. Вот тогда это и происходит. Он поднимается по лестнице, занятый своими делами, погружённый в мысли о том, как будет здорово, когда этот день наконец-то закончится, и он сможет свалить отсюда нахрен, как слышит, что кто-то называет его имя. Ну, что-то близкое к его имени. Он останавливается и смотрит вверх — прямо в сияющее лицо Луки. Он стоит на площадке второго этажа, собираясь спуститься по тому же лестничному пролёту, по которому поднимается Чонгук. На нём светло-голубой костюм, на вид почему-то даже более дорогой, чем тот, который был на нём на вечеринке по случаю помолвки. — Привет, — говорит Чонгук, настолько сухо, насколько ему позволяет его гнев. Ему не нравится то, что он видит, — самоуверенность в улыбке Луки, победный блеск в его глазах. Чонгук знает, что он, возможно, придумывает это. Вполне вероятно — даже скорее всего — он проецирует какой-то самодовольный эгоизм на выражение лица Луки, только чтобы оправдать собственную злость и ревность. У него нет серьёзных причин думать, что Лука в курсе его затянувшихся и в последнее время усилившихся чувств к Тэхёну. Но Чонгуку всё равно. Ему просто нужен повод для своей злости. На секунду он действительно задумывается, есть ли возможность, что Лука знает о прошлой ночи. Он вообще представляет, что Чонгук трахался с Тэхёном в той самой кровати, в которой тот спал, прямо перед тем, как появиться без предупреждения и всё разрушить? Мог ли Тэхён выдать что-то настолько сокровенное и интимное из некоего морального чувства долга перед Лукой? Где-то на низменном уровне Чонгук надеется, что Лука знает. Он с удовольствием ткнул бы ему этим в его глупое самодовольное лицо. Но даже больше того, он надеется, что Лука никогда не узнает. Он был бы в расстройстве, если бы Тэхён поделился этим. Было бы такое чувство, что вся ситуация была запятнана, испорчена ассоциацией с отношениями Тэхёна с кем-то ещё. Но почему-то, несмотря ни на что, он вполне уверен, что ответом на этот вопрос будет «нет» — Тэхён не выдал бы это так легко, даже Луке. Даже если Лука значит для него больше, чем он делал вид. То, что случилось прошлой ночью, — только их. Это единственное, что никто не может отнять, не важно, что предстоит в будущем. Это единственное, что осталось Чонгуку. — Ты готов к великому дню? — спрашивает Лука. Чонгук пожимает плечами. — Конечно. Я думаю. — Здесь красиво. У семьи Юнги прекрасный дом. Чонгуку необходимо срочно убираться отсюда. Он не может это терпеть. Находиться рядом с Тэхёном ужасно, но находиться рядом с Лукой — сплошное мучение. — Да. Прекрасный, — говорит он, поднимаясь на последние пару ступеней. — Мне надо вернуться к Чимину. Он двигается, обходя Луку, но в процессе он чувствует, как пальцы сжимаются на его руке, в то время как его утягивают обратно на место. Кожа Чонгука становится ледяной, а его мышцы тревожно напрягаются. Что сейчас происходит? Ему собираются угрожать? Лука ударит его? Но когда он останавливается и поворачивается, Лука не кажется разъярённым. Его выражение лица больше нервное, чем раздражённое или оскорблённое. На самом деле он выглядит настолько обеспокоенным, что Чонгуку не остаётся ничего другого, кроме как признать, что он, должно быть, действительно ранее выдумал самодовольство на его лице. — Послушай, можешь подождать секунду? — Похоже, он осознаёт, насколько крепко он сжимает чонгукову руку, потому что он вдруг отпускает её и делает шаг назад. — Пожалуйста. Чонгук ничего не говорит, но ждёт, пока Лука нахмуривает бровь и изгибает губы, как будто он что-то обдумывает. — Пожалуйста, — снова говорит он. — Я знаю, что я всё испортил с Тэхёном. Для тебя и остальных его друзей, должно быть, странно, что я появился здесь без всякого предупреждения. Чонгук тупо смотрит в ответ. Это совсем не то, что он ожидал. Что значит — он «всё испортил с Тэхёном»? Тэхён сказал, это было не так уж серьёзно. Он сказал, что Лука забыл об этом почти сразу. Всё это не имеет никакого смысла. — Я хочу, чтобы вы все знали, что я заглажу свою вину перед ним, — продолжает Лука. — Я думаю, сейчас ты мне не очень доверяешь, и это нормально. Я понимаю. Мне приятно знать, что у Ти есть такие друзья, которые будут его поддерживать. Но я обещаю вам, ребята, что я больше так не сделаю. Я совершил столько огромных ошибок, и я сильно сожалею. Пожалуйста, ты должен поверить в это. Я знаю, насколько Ти особенный. Нет, не знаешь, думает Чонгук. Ты понятия не имеешь, насколько он особенный. Но он не может сказать это. Даже если бы и сказал, то это было бы полнейшим лицемерием. Очевидно, Лука каким-то образом всё испортил с Тэхёном (хотя Чонгук до сих пор чувствует себя в неведении относительно подробностей), но разве Чонгук не сделал то же самое? Разве он не позволил Тэхёну уйти из своей жизни столько лет назад и отказался пойти за ним? Разве он не потерял всё это время, упуская шанс напомнить Тэхёну, насколько он особенный? Ему нет оправданий. Это правда, что Лука не достоин Тэхёна. Но и Чонгук, возможно, тоже. — Эм. Да. Это круто, — наконец говорит он. — Вообще-то это не моё дело. Лука делает долгий выдох, а потом прикладывает руку к сердцу. Он выглядит искренне счастливым от облегчения. Это, нахрен, так сбивает с толку! Чонгуку постоянно приходится сдерживать эти возникающие на автомате лёгкие уколы сочувствия к нему. Кажется, будто этому парню действительно не всё равно на чонгуково прощение. Было проще, когда Лука не казался реальным человеком с настоящими человеческими эмоциями. — Спасибо, — говорит Лука. — Я так сильно переживаю, что все будут злиться на меня. Чонгук пожимает плечами. — Мне правда надо возвращаться. — Да, конечно, свадьба! Пожалуйста, иди, увидимся позже. Чонгук отдал бы своё левое яичко, чтобы не пришлось видеть Луку позже.

———

— Поправь, — говорит Чимин, становясь перед Тэхёном. Чонгук наблюдает, взгромоздившись на край комода, как тэхёновы длинные пальцы ловко разбираются с чиминовым галстуком-бабочкой. Это на мгновение вызывает в нём грусть, хотя он точно не может объяснить почему. В этом есть что-то нежно-интимное. Несмотря на то, что с Чимином и Тэхёном он всегда чувствовал себя в своей тарелке, у него по-прежнему иногда возникает это ощущение рядом с ними, словно он третий лишний. Он чувствовал это, даже когда они с Тэхёном были вместе. Он никогда не ревновал по этому поводу. В любом случае, не в романтическом плане — ясно, что между ними двумя ничего подобного нет. Но, может быть, он хотел бы такого же друга. Иногда он чувствует себя как будто без пары среди них семерых. У Тэхёна есть Чимин, у Сокджина — Юнги, а у Намджуна — Хосок. Но потом Чонгук думает, что, возможно, у него этакая особенная дружба со всеми ними, и это тоже очень даже здорово. В любом случае, его ревность никогда не была негативной. Наблюдая за Чимином и Тэхёном, он не чувствует ничего, кроме теплоты и нежности, даже при полнейшем хаосе, который творится сейчас в его голове и сердце. — Окей, — говорит Тэхён, мягко улыбаясь. — Лучше? Чимин поворачивается, чтобы посмотреть в зеркало в полный рост, и нервно кивает. — Да. Я так думаю. Спальня, которую использует Чимин, огромная. Тут есть гигантская ванная и своя гостиная, как будто это отдельная маленькая квартира. В комнате такие же широкие окна во всю стену, как и в остальных на этом этаже, так что они могут видеть приготовления внизу. Сама свадебная церемония будет происходить дальше вниз по газону, ближе к пляжу. Там стоят сотни белых стульев, расположенных идеально ровными рядами с широким проходом в середине, лицом к воде. В самом конце огромная арка, сплошь увитая плющом и цветами. Красиво. Родители Чимина на балконе, наблюдают, как начинают собираться гости. Они были изгнаны Чимином из комнаты после того, как он не смог поладить со своей матерью между суетой по поводу одежды или причёски и рыданиями. Слышится тихий стук в дверь, и Чонгук спрыгивает с комода, чтобы посмотреть, кто там. Он обнаруживает Намджуна, стоящего в коридоре. — Привет, — говорит он, проходя мимо Чонгука. — Как тут дела? — Чимин висит на волоске, — отвечает Тэхён. — Не считая этого, мы в порядке. Чонгук случайно встречается взглядом с тэхёновым, когда он говорит, что у всех всё в порядке. Но Тэхён быстро отводит взгляд. Чонгук не может не задуматься, а действительно ли он в порядке. Может, ничего из этого совсем не беспокоит его. Может, Чонгук понимает всю ситуацию совершенно неправильно, и то, что произошло между ними, на самом деле было внезапным приступом ностальгии. Он уже ничего не понимает. Каждый раз, когда ему кажется, что ситуация под контролем, он смотрит на неё под новым углом, и всё снова валится с ног на голову. В один момент он уверен, что Тэхён что-то чувствует к нему, что все его чувства не могут быть полностью односторонними. Но в следующий момент он убеждён, что надумал то, чем оно на самом деле не является — что любые чувства, которые могут быть у Тэхёна, — просто отголоски прошлого. А потом он вспоминает Луку и осознаёт, что вообще ничего больше не имеет значения. Всё так, как есть. Ему придётся продержаться один день и потом двигаться дальше — попытаться найти какое-то успокоение. Намджун проходит прямо к Чимину и кладёт руки ему на плечи. — Ты выглядишь идеально, — говорит он. Чимин выдаёт Намджуну натянутую улыбку. — Я знаю. Но как выглядит Юнги? Намджун смеётся. — Он выглядит как Юнги. Твой будущий муж. — Окей, — говорит Чимин, пожимая плечами. — Достаточно хорошо, я так думаю. Намджун лезет в карман и достаёт конверт с крошечной коробочкой. — Вот, — говорит он, протягивая их Чимину. — Он отправил меня сюда, чтобы отдать это тебе. Чимин берёт конверт и вскрывает его, обнаруживая открытку. Он читает её про себя, в то время как остальные наблюдают. Проходит ровно три секунды, как его глаза переполняются слезами. — Читай вслух! — говорит Тэхён. — Мы тоже хотим поплакать. Чимин чуть шмыгает носом и смеётся сквозь слёзы. — Я не могу! — говорит он. — Визажистка уже дважды подправляла мне макияж. Я её боюсь! — Он передаёт открытку Намджуну. — Ты читай. Можешь разогреть свой богослужебный голос. Намджун закатывает глаза, но берёт у Чимина открытку и прочищает горло. — «Мой почти-что-муж», — начинает он. — «Я пытался написать эту записку в течение недели, но я оставил всё на последнюю минуту, как обычно. В какой-то момент мне стало стыдно, но потом я решил, что ты согласился жениться на мне, зная, что я прокрастинатор, так зачем сейчас что-то менять»? От этого все смеются. — «Невозможно по-настоящему выразить, что ты значишь для меня. Даже когда ты дохрена надоедливый, я чувствую, как безумно мне повезло быть рядом с тобой». — Как тот, кто называет тебя дохрена надоедливым в день твоей свадьбы, может быть таким романтичным? — спрашивает Тэхён. Чимин смеётся сквозь слёзы. — Это Юнги, — говорит он. — Он особенный. Намджун продолжает читать записку. — «Когда я проснулся сегодня утром, я потянулся к тебе, ожидая, что ты будешь рядом со мной, как и всегда. На секунду я испугался, думая, где ты. А потом я вспомнил, что сегодня день нашей свадьбы. Если честно, я ожидал, что буду нервничать. Я думал, у меня случится по крайней мере один предсвадебный кризис, даже если и незначительный. Возможно, паническая атака насчёт постоянства или обязательств, или потери моей беспечной юности, или что-то такое. Я думал, я тут буду сидеть и надевать костюм, и внезапно меня охватит душераздирающий ужас по поводу того, чтобы официально связать себя с другим человеком, и потом я начну обильно потеть, и кому-нибудь придётся отговаривать меня от того, чтобы сесть на самолёт и сбежать». Намджун останавливается и смотрит на Чимина с приподнятой бровью. — Это вызвало у тебя слёзы? Чимин начинает смеяться. — Да, — соглашается Тэхён. — До этого было романтично, а теперь становится только депрессивно и странно. — Продолжай, — говорит Чимин. — Будет лучше. Намджун пожимает плечами и снова поднимает открытку. — «Причина, по которой я ожидал что-то подобное, не в том, что я не люблю тебя или в том, что я сомневаюсь в женитьбе. Я ожидал, что это произойдёт, потому что я — это я. Я уверен, что ты знаешь (учитывая то, что мы вместе больше десяти лет), иногда мне реально удаётся саботировать самого себя. У меня нет сомнений насчёт тебя, но я определённо ждал, что мой мозг мне предъявит парочку таких, просто чтобы поиметь меня». Чонгук думает о том разговоре с Юнги за обедом. Он тоже почти удивлён, что Юнги не психанул. Но, возможно, особенность Юнги в том, что больше времени он проводит, переживая, что он психанёт, чем на самом деле психует. Возможно, он проживает свои мелкие неврозы задолго до важного дня. — «Однако я был неправ», — продолжает Намджун. — «Вместо этого я обнаружил себя охваченным единственным чувством — сильнейшей радостью, которую я когда-либо ощущал за всю свою жизнь. Я не чувствую абсолютно никаких сомнений. Вместо этого я чувствую нетерпение. Я хочу быстрее перемотать до той части, где мы стоим на дурацком заднем дворе моих родителей перед всеми дурацкими друзьями моих родителей, обещая быть друг с другом до конца наших дней». — Хорошо, — говорит Тэхён, шмыгая носом. — Я его прощаю. Намджун передаёт Тэхёну салфетку, а потом дочитывает остаток записки. — «По сей день я всё ещё не могу поверить, что ты так надолго задержался рядом. Кажется невозможным то, что ты хочешь связать себя со мной насовсем. Было отвратительно проснуться сегодня утром в одиночестве, пока я не вспомнил, что это последний день, когда мне придётся просыпаться без тебя. Ну, пока я неизбежно не сделаю что-нибудь глупое, и ты заставишь меня спать на диване пару ночей. Но надеюсь, что это будет не часто. В любом случае, я люблю тебя так, нахрен, сильно, и я не могу дождаться, когда стану твоим мужем. Спасибо, что согласился жениться на мне, — я ничем так не гордился сильнее, чем маленьким миром, который мы создали для себя. Ты делаешь меня лучше каждый божий день. Люблю, Юнги». Все сразу же ахают, хотя и прерываясь на шмыганье. Чимин снова ревёт на полную, у Тэхёна дела не намного лучше. Это прекрасное письмо. Сентиментальное во всех правильных местах, но это всё равно Юнги. Дело в том, что Чонгук этого не чувствует. Он почему-то онемел. Он думал, что весь день будет рыдать во все глаза, но теперь, когда он здесь, он как будто видит это всё издалека, сквозь толстую завесу тумана. Он знает, что это его собственная вина, — он пытается держать стену, боясь выпускать любые чувства, чтобы они не поглотили его. — Ты в порядке? — тихо спрашивает Намджун, прижимая крепкую руку к пояснице Чонгука. Чонгук кивает. — Да. Всё хорошо. — Он начинает уставать от этих слов. — Я рядом, если понадоблюсь тебе. Чонгук бросает взгляд на Тэхёна, но переводит его на Чимина, когда Тэхён начинает поворачивать голову. — Думаю, мне стоит открыть сам подарок, — говорит Чимин. Родители Чимина проскользнули обратно с балкона, и сейчас его мама стоит рядом с ним, наблюдая, как он сдирает бумагу с крошечной коробочки. Чонгук не совсем уверен, что именно в итоге выбрал Юнги. Они продолжали говорить об этом за обедом, но в конце концов Юнги совсем замолчал, и губы его изогнулись в огромную улыбку. — Я знаю, что ему подарить, — сказал он. Он так и не рассказал Чонгуку, что это. Чимин кидает последние обрывки бумаги на пол. Он держит очень маленькую коробочку. Чонгук смотрит, как он открывает её, а потом таращится на то, что внутри, в недоумении хмуря брови. — Как красиво, — выдыхает мама Чимина. Однако Чимин, кажется, менее воодушевлён. Он тянется туда кончиками пальцев и вытягивает длинную серебряную цепочку с чем-то висящим на конце. Чонгуку приходится сдержать смех, когда он видит, что там. После всего этого Юнги просто вернулся обратно и купил тот самый антикварный медальон, из-за которого его высмеял Чонгук? Что случилось с его грандиозной идеей? — Открой его, — говорит мама Чимина. Чимин держит крошечный медальон в руках, щёлкает небольшой застёжкой и открывает его. Когда он видит, что там, выражение его лица мгновенно меняется. Всё лицо его озаряется весельем, и секунду спустя он сгибается пополам, истерично хохоча. Вокруг все переглядываются друг с другом, озадаченные чиминовым медальоном. Его мама берёт его из рук Чимина и разглядывает его, но это только ещё больше вводит её в заблуждение. Она передаёт медальон Тэхёну. Несколько секунд он таращится на него, потом поднимает глаза. — Это фотография собаки, — говорит он, почёсывая голову. Чонгук понятия не имеет, зачем Юнги вкладывать фотографию собаки внутрь медальона, или почему Чимин находит это таким смешным. Все они терпеливо ждут, когда Чимин возьмёт себя в руки. Наконец он распрямляется и обратно забирает медальон у Тэхёна. Он успокаивает себя, делая ещё несколько глубоких вдохов, прежде чем попытаться объяснить. — Знаете, когда покупаешь рамки для фотографий, иногда они идут уже вместе с фотографиями внутри? — спрашивает он. — Как будто производители думают, что тебе нужен пример того, как это должно смотреться? Он делает паузу, в то время как все кивают. — Так вот, когда Юнги наконец-то перестал жить в общежитии и переехал в свою пустую квартиру, я действительно хотел завести собаку, — объясняет Чимин. — Я сказал, что мы могли бы держать её в квартире. Но он всегда говорил мне «нет». Он сказал, что рано или поздно я уйду от него, и тогда он влипнет, ухаживая за собакой, которую он изначально даже не хотел. Чонгук действительно помнит, что Чимин часто говорил, что хочет завести собаку. В какой-то момент он перестал об этом упоминать, когда он стал учиться в магистратуре, — вероятно, потому, что был слишком занят, чтобы вообще задумываться о домашнем животном. — Но в мой день рождения в тот год он сделал мне подарок. И когда я открыл его, это была рамка для фотографии. И в ней всё-таки было фото в качестве образца. — Чимин поднимает вверх медальон. — И это была эта самая фотография этой собаки. Намджун берёт у Чимина медальон и изучает его ближе. — У тебя всё ещё сохранилась эта фотография? — спрашивает он. — И она, что, была такая маленькая? Чимин тихонько смеётся и мотает головой. — Нет, в этом всё дело! Мы потеряли её где-то во время переезда в Лос-Анджелес. Он, должно быть, как-то разыскал её и сделал маленькую копию. — Так значит, это просто шутка? — спрашивает Чонгук. Он всё ещё не совсем уверен, что понимает. — Нет, — говорит Чимин. — Когда он подарил мне изначальную фотографию, там ещё была открытка. И в открытке было забавное послание о нежелании воспитывать ребёнка в нестабильной семье с двумя безответственными отцами. Я не помню конкретные слова, это было в стиле Юнги. Что-то саркастическое об отказе содействовать распаду малой семьи. Но ему, очевидно, было не очень приятно отказывать мне. Поэтому он сказал, что сейчас у нас может быть эта воображаемая собака. Мы назвали её Президент Фицджеральд Томас Грант Третий — коротко Фиц. Тэхён сморщивает нос. — Разве это не президент из «Скандала»? Чимин кивает. — Да, мы как раз только что проглотили первый сезон. — Не сомневаюсь, — отвечает Тэхён. — Не важно, — говорит Чимин. — В конце послания в открытке говорилось, что однажды я повзрослею и найду себе мужчину, с которым захочу провести остаток своей жизни, и тогда, он уверен, я и мой муж станем очень хорошими отцами для собаки. — Хорошо, тогда… подожди, — говорит Чонгук. — Но так… мужчина, на котором ты в итоге женишься… это Юнги. Чимин кивает. — Так значит, он говорит… Чимин начинает хохотать. — Он говорит, что мы наконец-то можем взять собаку! А потом он взрывается громкими рыданиями. Его мама спешит к нему с коробкой салфеток и начинает промакивать его лицо. — Перестань, Чимин, нам скоро вести тебя к алтарю, — говорит она. — Я не могу! — воет Чимин. — Я женюсь на самом идеальном мужчине во всём мире! Намджун поворачивается к Чонгуку и вскидывает руки. — Я не могу это сделать! — говорит он. Чонгук ожидает, что Намджун продемонстрирует тот же образ раздражённого неверия, который он обычно нацепляет во время одного из чиминовых комично-драматических порывов. Вместо этого Чонгуку приходится сдержать смех, потому что оказывается, что Намджун тоже плачет. — Джун, тебе бы лучше взять себя в руки, — говорит Чонгук. — Будет не очень здорово, если священник расплачется сильнее, чем женихи. Намджун показывает средний палец Чонгуку и укрывается в углу, начиная промакивать лицо салфетками. — Ребята, — говорит Тэхён, глядя вниз на свой телефон и снова поднимая взгляд. — Нам, наверно, уже стоит спускаться. — Чёрт, — говорит Чимин. — Я опять завалил свой макияж? Его мама берётся руками за оба его плеча, рассматривая его лицо. На удивление, всё кажется нетронутым. — Нет, — говорит она. Чимин неуверенно улыбается и поворачивается к Тэхёну. — Правда? Тэхён вглядывается в него. — Правда. Всё хорошо. — Хорошо, — говорит Чимин, поворачиваясь обратно к своей матери. Подходит его отец и становится рядом с матерью, рукой обнимая её за талию. — Я горжусь тобой, — говорит он. Какое-то время у Чимина дрожит нижняя губа, а потом он делает глубокий вдох. — Спасибо, — говорит он. — Но ты должен прекратить, или я снова сорвусь! Все смеются. Намджун направляется к двери, и Чонгук с Тэхёном следуют за ним. — Хорошо, — говорит мать Чимина, беря его за руку. — А теперь пойдём тебя женить.