***
Метель больно била по щекам, поднимала концы волос и хлестким звуком опускала их обратно, на плечи. Мне было холодно, но при этом жар, который разрастался по всей грудной клетке из-за вспышки ярости давал мне возможность согреться. Хоть и не таким приятным образом. Такао ускорил шаг, вел меня к лесу. Я видел мало-чего, из-за крупных снежинок перед глазами представала одна белоснежная пелена, которая порой сменялась более синей. — Остановись. — остановив шаг, я наконец-таки смог спокойно открыть глаза, не щурясь и не смахивая слезы с щек. Как я и думал, мы остановились на лесной обочине. На большом, усеянном высокими деревьями, поле. Здесь не было ни души. А эта тишина — такая невесомая и лёгкая пугала до мурашек. — Никуда не ходи. Стой здесь. Ёкаи сюда не подходят. — сказал Такао. Было видно, что он хотел сказать мне ещё что-то, но вместо этого быстрым движением скользнул в ворот своего кимоно. Он достал из него кинжал. Точь в точь, какой я видел у Чонгана. — Возьми. — бросил Такао, протягивая мне оружие. Я послушно взял его, пальцами ощутил рельеф натянутой кожаной рукоятки. Я хотел спросить, почему ёкаи не подходят в этот лес и поблагодарить дзёнина, но колдун уже удалился. Я остался один. Наедине со своими чувствами и разрываающим ощущением в груди, ощущением полной безысходности. Я не мог помочь. Не знал как, да и не разрешили бы. Я тоскливо посмотрел в небо. Пробежался кончиками пальцев по колючей, шершавой коре дерева. — И к этому ты шел, Кадзу? — спросил я самого себя, опустив взгляд. Ресницы щекотали щеки, мои губы были приоткрыты. Из них вырвалось следующее: — Отсиживаться в лесу, когда твои коллеги рискуют своей жизнью, чтобы защитить клан.. Как тут послышался шорох. Бах! Ветка стоящего за мной дерева с треском сломалась и упала к моим ногам. Словами не передать, как я испугался тогда. Тишина.. Как тут я послышал чье-то дыхание прямо возле края уха. Оно щекотало шею, заставляло волосы вставать дыбом. Я жутко боялся повернуться, но в то же время мне было очень интересно. И я повернулся. Мое тело словно обдало сначала настоящим кипятком, а после самой ледяной водой из родника. Надо мной нависало самое настоящее чудовище. Огромное существо синего цвета нависало надо мной, оскалив большие, длинные клыки. На голове чудища располагались массивные, твердые рога. Из одежды на худом, длинном теле не было ничего, кроме набедренной повязки — тигэрскина. Его длинные руки с синими когтями тянулись ко мне, а мне не оставалось ничего, кроме как замереть со страха. Вновь оглушительное бах! Клыки существа оказались прямо возле моего лица. Я, дрожа всем телом, пригнулся, сворачиваясь в безвольный калач. А после, зажмурившись и до вкуса собственной крови сжав челюсти, резко выпрямился и.. Короткоклинковое оружие, подаренное мне Такао, пронзило тело существа насквозь! Я дрожал от злости, крепко схватившись за рукоять оружия. Из грудной клетки чудовища торчал конец окровавленного меча. — Я смог.. — это были мои последние мысли, на той лесной поляне. После этого я почувствовал, как перед глазами все начало расплываться. Во рту ощутился неприятный привкус, а в голове все помутнело. Дальше я помнил только пустоту и тишину. А спустя время какие-то нечленораздельные крики, голоса.***
— Оружие! Ты подарил ребенку оружие, Такао! — я слышал голос Чонгана и сам ощущал, что лежу на чем-то мягком. Но подняться не мог. Спина болела до такой степени, словно на нее погрузили тяжеленный камень. Ровно также я и не мог открыть глаза. Вернее, пробовал, а после яркий свет настолько рябил, что в глазах появлялись слезы, и мне вновь приходилось их закрывать. — Стоит привыкать выдерживать такой груз с детства. — в голосе Такао звучали виноватые нотки, но при этом я все равно ощущал, насколько дзёнин был уверен в своей правоте. — Свои магические фокусы и фразочки оставь для кого-нибудь другого! — рявкнул Чонган так громко, что у меня зазвенело в ушах. Повисла пауза. Я слышал напряжённое дыхание Такао и то, как Чонган нервозно перебирал какие-то ковши и наливал в них воду. — Подумать только, четырнадцатилетний щенок.. Убил о́ни. Именно после этих слов я заставил себя раскрыть глаза. Я стерпел ту жгучую боль, стерпел то, как из глаз ручьем потекли слезы от яркого света. — Я? Я убил о́ни? — громко спросил я, чувствуя, как мой голос дрожит. Такао и Чонган, стоя передо мной, многозначительно переглянулись. Они ничего не говорили, но я видел, как отчётливо на их лицах читалось: «Нужно было говорить тише». Чонган отвернулся. В его руках была длинная тряпка, он намачивал ее и клал в глиняный ковш, который наполовину был наполнен водой. Он выжал тряпку, лишние капли воды потекли обратно в ковш. Я только сейчас заметил, что из одежды на мне были только хакама. И только тогда я понял, почему же все тело, спину, грудную клетку так ломит.. На моей грудной клетке красовался огромный, длинный шрам который доходил едва не до шеи. Я поморщился. Было больно, несмотря на то, что шрам был чем-то обработан, это было слышно по запаху лекарств. — Да. — сказал Чонган. Повисло напряжённое молчание. Я коснулся израненными пальцами губ. По ним до сих пор струились маленькие капли крови, а на верхней губе и вовсе появился маленький шрам. — Где это видано, чтобы мальчик, четырнадцати лет от роду, уже весь в шрамах был! Ты должен был этого не допустить, Такао! — по-прежнему восклицал Чонган, а я просто хлопал глазами, не совсем понимая, о чем они говорят. Как? Как меня нашел ёкай, если Такао сам говорил, что они не приходят именно в леса? И зачем подарил мне оружие, если говорил, что моей жизни и безопасности ничего не угрожает? Неужели врал? Но я не задавал эти вопросы вслух. Ибо мне казалось, что Такао и так по полной влетело от Чонгана, а задавать провокационные вопросы в такой напряжённый момент.. Нет, не стоит. Не стоит подставлять главу клана, все-таки доказательств его лжи у меня пока нет. Чонган, пробормотав что то невнятное, вышел из окия, бросив быстрое: — Скоро приду. А Такао остался рядом со мной. Колдун аккуратно уселся на футон, окинул меня сочувствующим взглядом. — Как ты себя чувствуешь, Кадзу? — спросил он, словно чувствуя вину передо мной. Он пристально посмотрел мне в глаза, и я пересохшими губами шепнул: — Сносно. Дзёнин грустно усмехнулся. — Не нужно в таких ситуациях геройствовать, говори прямо, если что-то беспокоит. Твое тело тебе ещё пригодится, лишнее кровопролитие сейчас ни к чему. От усталости я не понимал, про что говорит дзёнин, и поэтому просто задал ему вопрос: — О́ни.. Вы говорили, они не приходят в леса. Вы лгали? Такао покачал головой и от этого жеста с моей души словно упал камень. Я проникся к дзёнину безграничной симпатией за первый день, мне хотелось быть с ним в хороших отношениях. Его глубокий, бархатный голос успокаивал меня, а хладнокровие и спокойствие всегда заставляли чувствовать себя комфортнее. И сейчас так слепо разочароваться в нем.. Было бы слишком больно. — О́ни действительно никогда не приходили в тот лес. У нас их два. Один находится возле ручья, второй возле гор. В горный лес они приходят постоянно, а в речной.. Никогда. — Почему? — спросил я. Такао поднял бровь, посмотрел на меня: — Несколько лет назад я наложил на тот лес заклятие. Не совсем знаю, как правильнее объяснить его человеку, который прежде никогда не сталкивался с магией.. Но это заклинание было неким щитом от ёкаев. Я мог наложить его на весь клан, но мне не хватило сил для этого.. А сейчас, спустя несколько лет, барьер видимо ослаб. Или о́ни попался слишком сильный. Но тут тоже моя вина есть: не нужно на одно заклятие несколько лет рассчитывать. Я внимательно слушал его, не прерывая. — Вы не виноваты, Такао. — начал я, но дзёнин обрубил меня на полуслове: — Виноват. Благо, ума хватило подарить тебе кинжал прямо там. — Так вот почему Вы подарили мне кинжал? Вы были не уверены в моей безопасности? Дзёнин помедлил, а после резко отвернулся, поморщившись. Ему будто бы было больно говорить об этом. — Да. И дошло это до меня это только там, в лесу. Я решил больше не затрагивать эту тему. Я жив и уже хорошо. Но подумав про это, в мою голову пришла невесёлая мысль: и теперь так всегда? Теперь девиз моей жизни будет: «главное, что не умер»? — Почему о́ни пришел в деревню? — спросил я Такао вновь. Мне казалось, что я уже начинаю ему надоедать с вечными расспросами, но спокойствие дзёнина было нетронутым. — Они всегда приходят. Ищут жертв. Приходится отбиваться. Я сглотнул. Я помнил сказки о мифологии, которые впоследствии оказались вовсе и не сказками. Помнил, как расправляются о́ни с людьми и что делают с ними.. От воспроизведения этой картины я отвернулся, покачав головой, отгоняя подобные мысли. Затворка отодвинулась и в дверях показался Чонган. — Очнулся? Больше не проваливается в грёзы? — спросил старик, подходя ко мне. Он держал в руках глиняную банку. — Выпей, герой. — я принял из его рук предмет посуды, отпил глоток. — Восстанавливающее снадобье. Противное, но сильное. — пояснил Чонган, и я кивнул. Я не говорил ни слова, лежал, скрепя руки в замок. Смотрел в потолок, размышляя обо всем, что пережил за первый день нахождения в клане. — Веселая у меня жизнь будет, не поспоришь. Раз за первый день я уже успел убить о́ни, заработать два шрама.. — размышлял я, и что самое удивительное: я не понимал, огорчает меня это или наоборот, воодушевляет. Скорее всего всё-таки второе. Признаться я думал, что адреналин и желание идти в бой придут со временем, а не в первый день. Но у меня все произошло слишком быстро. — Судьбу прадеда повторил таки. — Чонган улыбнулся, аккуратно похлопав меня по плечу. — Молодец. Но если Такао ещё раз не проверит в силе ли барьер.. Старик бросил разгневанный взгляд на колдуна, и парень закатил глаза. — Я понял, Чонган. Извини меня. И Кадзу извини. В следующий раз буду внимательнее. Я одобрительно улыбнулся и уложил голову на хлопковую подушку чуть поудобнее. Начал рассматривать шрамы. Откуда они у меня, если о́ни вроде как не успел коснуться моего тела? — К слову, насчёт шрамов. — Такао словно читал мои мысли. — Перед тем, как упасть, о́ни все-таки успел тебя покалечить. Полоснул когтями по грудной клетке и губам, как я понял по опечаткам. Я принял данную информацию как должное. Меня больше нечем было удивить в этой деревне. Вскоре Такао и Чонган ушли, дав мне время на восстанавление. А я провалился в глубокий сон.***
На следующее утро я шел к Такао. Всю верхнюю часть тела мне перебинтовали, и хотя строго запретили резкие движения, Чонган все равно сказал, что мне необходимо тренироваться. — Хуже уже не будет, — бросил мне старик. — Если устаешь, передыхай. Но мы итак вчера много времени потеряли, нужно наверстать упущенное. Первый день тренировок начнется завтра. Я достаточно быстро запомнил где находится окия Такао, идти нужно было очень далеко, но заблудиться было невозможно: одинокий маленький домик стоял среди лесной поляны, полностью укрытый голыми ветвями деревьев. Я постучал в стену. Такао отворил затворку, выдвинул ее и пропустил меня внутрь. — Молодец, что пришел. — сказал он, на ходу протягивая мне ту самую тетрадь «боевое искусство: базовые знания». — Форма есть? — спросил колдун, поспешно обматывая свою шею шарфом. Я не понимал, о чем он. Такао закатил глаза, поправляя белоснежные волосы. — Форма для тренировок. Кольчуга, кимоно. Если не хватает денег на кольчугу, приобрети только тренировочное кимоно. Я помотал головой. — Извините, так получилось.. Вообще ничего нет. Мне было жутко некомфортно и стыдно тогда.. Придти в клан, вызвать неприятности и ещё быть полностью неподготовленным. Дзёнин фыркнул, пристально посмотрел мне в глаза. После скользнул взглядом по всему моему телу, словно уже отмеряя параметры для будущего кимоно. — Ну, что тут скажешь.. День долгий предстоит. Со мной к торговцам сейчас пойдешь. Я изумлённо поднял бровь: — К торговцам? А разве недалеко это отсюда находится? Здесь горы, как никак.. Товарами торгуют в южной провинции, идти до туда день. Такао сначала очень внимательно смотрел на меня, а после залился теплым, словно бархат, смехом: — Кадзу.. Но у нас же не один рынок в стране. Спокойно, у нас здесь есть местные торговцы.***
Колдун, как и в первый день, вел меня по всему клану, порой видя мой заинтересованный взгляд на некоторых домах, останавливался, давая время налюбоваться. — Красивые тут дома, живописные. — говорил дзёнин. — Хороший материал на постройку дают, хоть с этим повезло. Один из вопросов сам вырвался из моих губ: — А где я.. Я буду жить? — Это мы уже предусмотрели за неделю, как нам объявили о твоём приходе в клан. Небольшая минка. Красивая. Придём обратно — увидишь. Всю ночь я провел в окия у Чонгана, пока мне накладывали повязку. Помнил я мало, только до сих пор ощущал покалывание в спине, словно в нее входит шприц. — Дошли. Постой здесь. — дзёнин остановился возле очень низкого дома. Он был сделан из древесины, а крыша была такой маленькой, что казалось, что человек выше обычного среднестатистического роста просто не сможет туда зайти. Такао наклонился, отряхнул подошвы обуви обо что-то. Я сначала подумал, что он вытирает их об снег, но после, когда один слой снега на земле слегка «разъелся», я увидел небольшой бамбуковый коврик, прямо возле стены. На нем было написано: «Добро пожаловать». Такао постучал в стену. После этого послышалось какое-то щёлканье, и стена медленно отъехала в правую сторону. Внутри показалось лицо мужчины. Он выглядел старше Такао, но ненамного. Его мужественные, крупные черты лица сильно выделялись, волосы были завязаны в небрежный пучок каштановых волос, а зелёные глаза с неким удивлением смотрели на меня, словно он так и наровился задать вопрос: — Кто ты? Мужчина был очень худой, и белое кимоно висело на нем, словно лоскут недорогой ткани. Из огромных, длинных рукавов показывались костлявые, бледные руки с выпирающими венами. — Такао? Рад видеть. — сказал он, слегка отступая в сторону, рукой показывая на вход в окия. — Проходи. Мы с Такао вошли вдвоем, и я чувствовал себя тогда так неловко, что хотелось превратиться в какое-нибудь животное и убежать.. Они, хотя бы, не краснеют. На тот момент, будучи четырнадцатилетним мальчиком, я очень беспокоился о том, что же обо мне скажут или подумают окружающие. Поэтому я тогда никогда не делал ничего провокационного, всегда соответствовал нормам поведения детей из обычных крестьянских семей. И я был добрым и непорочным. Таким, каким бы никогда не назвал себя сейчас, в теперешнее время. Тогда в клане меня привлекало и отпугивало абсолютно все: привлекала красота и ухоженность местности, горный воздух и желание наконец-таки освоить что то неизведанное и новое. А пугало то, что я понимал: пути назад нет. И даже если я уйду, я больше никогда не буду прежним. Этот опечаток моего пути ниндзя останется на моем сердце, в моей душе навеки вечные, и не будет чего-то такого, чтобы стереть эти воспоминания. А нужно ли стирать? Я уже убил. В первый же день. Убил хоть и не человека и вовсе не невинное существо, но все равно убил. Мои руки были в крови, и от этого было не отмыться. — Кто рядом с тобой? — мужчина, облокотившись об стену, кивнул на меня. В его глазах вновь вспыхнуло любопытство, граничащее с удивлением. Тогда я совершенно не понимал, чему он удивляется. — Кадзу. Родители привели сюда, говорят судьба у него такая: либо синоби, либо никто. — Такао, очевидно, хотел ещё что-то сказать, но русоволосый его перебил, взмахивая руками: — Ребенок. Уже в клане! — он прокашлялся. — Давно такого не было. — Ты бредни не мути, — дзёнин с укором посмотрел на своего собеседника. — Всегда было.. С детства сюда нам их приводили, даже когда и меня в помине не было. Чонган сам говорил. — Ну конечно, кому как не Чонгану знать. — мужчина с улыбкой смотрел на дзёнина, но мне казалось, что Такао в его улыбке что-то не нравится: — Ты же сам пришел в клан. В четырнадцать. Я раскрыл рот, посмотрел на дзёнина. Так вот почему он в таком возрасте — уже глава! Для меня тогда была неимоверная честь стоять рядом с Такао. Меня всегда учили, что нужно с уважением относится к старшим: базовые правила культуры и воспитанности я запомнил хорошо. Да и как их можно было не запомнить, в такой-то семье? Где родители — обыкновенные крестьяне. Зачастую первое, чему они учат, так это правилам поведения в обществе. Поэтому общаться с Такао, просто перекидываться с ним взглядами — для меня было огромной честью. Так он ещё и чем-то был похож на меня, тоже в четырнадцать лет пришел в клан.. Дзёнин отвернулся, дёрнул щекой: — Перестань. После их разговора мужчина наконец-таки повернулся ко мне, протянул жёсткую, очень тонкую ладонь: — Акайо. — он также доброжелательно улыбнулся. Я пожал его ладонь, и удивился от того, насколько она была теплой, несмотря на жуткий холод и ветер, то и дело проникающий в стены окия. — Так, собственно, чем понадобился? Или просто поздороваться пришли? — спросил Акайо после непродолжительного молчания. Все это время я смотрел на Такао и думал об одном: почему он так расстроился, когда Акайо затронул тему его первого прибытия в клан? Неужели там было что то такое, чего мне лучше не знать? Такао сразу же выпрямился, откинул платиновые пряди волос назад, и повернулся к Акайо, говоря, как небывало: — Кимоно для тренировок взять. Есть у тебя парочку, или придётся на заказ брать? Мужчина поднял брови, а после быстро закивал: — О да, конечно. Сейчас только посмотрю, какие размеры.. — он скрылся в небольшой комнатке, из которой после долетал его звонкий голос: — Нашел! Громкое топание тяжёлых ботинков и Акайо уже спустя минуту стоял возле меня, показывая мне разнообразные кимоно, всех размеров и цветов. Цветовая гамма, конечно, была немногогранна: полностью отсутствовали яркие цвета, присутствовали только желтовато-коричневые или темно-серые, пепельные оттенки. — Ты на цвета не смотри. Не очень яркие, да.. — он объяснял мне всё так, словно я только родился на свет: — Именно такие мутные оттенки позволяют скрыться в ночной мгле. — Но он же всего лишь тренировочный! — не понял я, но Акайо спокойно произнес: — Привыкай. Спустя несколько секунд рассматривания кимоно, мой взгляд ненароком остановился на пепельном. С широким воротом, очень твёрдыми подкладками в рукавах и мешковатыми, темными хакама. Он сидел на мне, как влитой, в то время как остальные мне либо были слишком большими, либо сильно теснили в области плеч: — Отлично сидит. — Акайо огладил мои плечи, проверяя, есть ли внутри них подкладка в случае нанесения ударов: — На тренировках опробуешь, если не понравится или неудобно будет, придёшь снова, поменяем. — Мне тоже нравится. — по взгляду Такао, да и по его интересам можно было легко понять, что он ничего не смыслит в красоте и носке одежды, однако тогда тоже пытался прокомментировать мою обновку. То ли чтобы обрадовать меня, то ли чтобы просто не стоять молча. Я очень хотел, чтобы с кимоно не было никаких проблем на тренировках: чтобы в нем было удобно разучивать боевые техники, чтобы он не смог противостоять движениям. — Спасибо, Акайо. — я сложил руки в бладарном знаке, слегка поклонился ему. — Буду носить с удовольствием. — Удачи тебе, дитя. — улыбнулся мне мужчина, и мы с Такао вышли из окия.***
Под кимоно пришлось надеть кофту «утеплитель». Мне также дал ее Такао, говоря как бы «на всякий случай», и она действительно пригодилась. Теперь я стоял возле окия Такао, слушая его команды. — Если на тебя нападут сзади, что ты будешь делать? — спрашивал он невозмутимо. — Смотря как именно нападут. Дзёнина посмешил мой ответ, и на его лице появилась лёгкая улыбка: — Хорошо.. Допустим, закроют рот ладонью. Я подумал, ибо очень не хотел выглядеть глупо или просчитаться с ответом: — Буду пытаться отбиться ногами.. Махать ими сзади, я не знаю. Попасть в болевые точки. Такао смотрел на меня так, словно я говорил что то не то, но смелости и желания ему сказать мне об этом не хватало. Дзёнин глубоко вздохнул, а после сказал одно слово, твердым, строгим голосом: — Переворот. — Что? — не понял я. — Когда нападают сзади, лучше хватать противника свободными руками за спину и пытаться его откинуть.— слова колдуна подвергли меня в шок. — А переворот.. Способы разные в подобных случаях, чего то одного нет. Но мой один из любимых, который однажды спас мне жизнь, это ударить противника свободной рукой в живот, он быстро среагирует, вырваться, сделать переворот в воздухе и ударить ногой в подбородок. Я замер. С подобными описаниями драк мне доводилось встречаться только на страницах книг, в которых сюжет складывается в жанре боевика. И когда-нибудь.. И неужели когда-нибудь мне самому предстоит стать главным героем в подобной книге? — Вижу, ты пребываешь в шоке. — Такао усмехнулся. — Но не теряем времени. Ударь меня. — Что? Как? Прямо так.. Ударить? — мне казалось, что слово «что» я произнесу за сегодняшний день не меньше сотни раз. Я был готов ко всему, но представлял развитие событий более медленно. — Да. Хватит стоять, бей куда желаешь! — Такао повысил голос, сузил глаза, нахмурил брови, впервые проявляя ко мне строгость. Из-за страха того, что на меня впервые оказали давление, с которым мне после придется сталкиваться постоянно: я ударил. Ударил прямо в грудную клетку, всей рукой ощущая рассекающий порыв воздуха. Но ничего не произошло. Такао так и остался стоять, даже не дрогнув от боли. Однако по моей руке словно прошёлся электрический заряд. Рука ныла и болела, а костяшки словно огрели камнем. Грудная клетка Такао оказалась такой крепкой, словно была сделана из стали. Видимо, на ней был расположен целый корсет мышц. — Очень плохо. Очень. — дзёнин окинул меня строгим взглядом, качая головой: — Мышечной массы у тебя нет никакой. Скорость удара медленная, сам удар очень лёгкий.. Руки нужно качать. Я осмотрел свои руки, после обвел глазами свое тело. Действительно. По сравнению с тем же Такао, который несмотря на то, что был одет во все балахонистое: я выглядел очень хилым и худым. Тогда я выглядел максимум на лет девять, несмотря на свои четырнадцать. — Ты вступал в драки когда-нибудь? — спросил дзёнин. Я каждой клеточкой своего тела ощущал, как нелегко Такао быть со мной строгим, жёстким. Этим отводом от темы он словно хотел извиниться передо мной за свою строгость. Но ничего не поделаешь: ему придется быть со мной таким, таким, каким он боялся становится. Чёрствым. Иначе — никак. Я находился в действительно жестокой обстановке, обстановке убийц. А на что я рассчитывал? Что здесь со мной будут ласково разговаривать, гладить по голове? Здесь с детства приручают к людям особенное качество: жестокость. Нам дают кинжалы в руки и дают команду тренироваться, тренироваться истреблять врагов. — Нет. — я покачал головой, мысленно размышляя: Да какие могли быть драки в моей жизни? Описания драк я слышал только с уст отца, который в молодости успел передраться за украденную игрушку едва ли не с половиной провинцией. А сам я когда-нибудь поднимал на кого-нибудь руку? Никогда. Все свое детство я провел с крестьянскими детьми. Мы ходили в походы, обменивались древними книжками, придумывали забавные истории и рассказывали их друг другу: о каких драках могла идти речь тогда? К счастью или к сожалению, местные «хулиганы» меня всегда обходили стороной. Я им просто не был интересен в качестве игрушки для битья, и они находили себе более интересных жертв. Скорее всего, было именно так. — Плохо. — Такао цокнул языком. — Эти драки молокососов конечно мало чего решают, но порой помогают в тренировках. Я стоял молча. — Работа нам с тобой, Кадзу, предстоит нелёгкая. — продолжал колдун. — Я пока не могу преподавать для тебя тяжёлые навыки боевого искусства, к примеру того же рукопашного боя. База слабая, да и само твое тело пока ещё не готово для подобного.. Хоть мы и клан синоби, о своих тут заботимся, здоровье не гробим. Чтобы быть готовым, тебе нужно хотя бы подкачаться. Приходишь сюда, я даю тебе план, отрабатываешь его. Будешь пока в парах с местными синоби тренироваться: сейчас придет Сатоши, он в дневную смену тренируется. — Я понял. Спасибо. — кивнул я. — И имей ввиду, я буду за тобой присматривать! — требовательно сказал Такао, грозя мне пальцем. — Никаких шуток или чего ещё хуже: изучений боевых приемов без моего дозвола. Я хоть и не верю про силу возраста, но в твои годы ты вряд ли понимаешь, насколько все опасно. Поэтому хочешь поэкспериментировать — подходишь ко мне и спрашиваешь. Уяснил? Я кивнул. — О, а вот и Сатоши как раз. — прошептал Такао, подбородком указывая куда-то в сторону. Я посмотрел в сторону, в какой остановился взгляд синих глаз главы клана. Неспеша, держа в руках катану, по холму спускался парень. Он был высоким, выше меня на несколько сантиметров, выглядел моим ровесником. Местами ободранное и изношенное кимоно длинными, бежевыми лоскутами обрамляли его накачанные руки, а походка была такой спокойной и навозмутимой, словно он шел не на тренировку, а на обыкновенную прогулку. Копна темно-русых волос развивалась на ветру, порой в хаотичном беспорядке опуская кончики прядей на гладкий, фарфоровый лоб парня. Его черты лица были очень мелкими, только сильно выделялись пухлые губы. А на бледном, худощавом лице живо горели злые глаза. Я не знаю, как я понял это: но убери у Сатоши канату и одень в его обычное кимоно я бы все равно догадался, что этот парень — синоби. Только по одним глазам. Скорее всего, такие глаза здесь со временем становятся у всех, кто долгое время тренируется: их глаза становятся глазами убийц, приобретают более медный оттенок и у них появляется свойство смотреть в самое сердце, разыскивая там неизведанные тайны. Он подошёл к нам, и я заметил, что во взгляде Сатоши промелькнула ко мне маленькая неприязнь. Что и следовало ожидать, парень со мной даже не поздоровался. — План тренировок такой же, как и вчера? — спросил он, пристально глядя в глаза Такао. Дзёнин кивнул, добавив: — Да. И.. Не потренируешься сегодня с Кадзу? Просто попробуй ему хотя бы показать базовые упражнения. Катану сейчас принесу. — С ним? — Сатоши с нескрываемой неприязнью указал на меня, дёрнув щекой. Такао строго посмотрел на него, и одного взгляда главы клана хватило для того, чтобы парень опустил глаза, прошептав: — Ладно. Такао удалился за катаной, а я ещё долго смотрел ему вслед, провожая. Я смотрел на огибающие поляну верхушки деревьев, на снег, который при уже севшем солнце больше не переливался яркими кристаллическими снежинками.. На снег, который стал обычным. — Это ты убил ёкая? — вопрос Сатоши отвлёк меня, и я повернулся к парню, стараясь сдерживать страх и боязнь показаться глупым. Он даже не скрывал свою неприязнь ко мне. Его злые глаза, нахмуренные брови, резко заданный вопрос.. Сатоши даже не спросил моего имени, хотя, может быть, он его знал? — Да. — я ответил кратко, стараясь выглядеть как можно более хладнокровным. Я думал, что Сатоши скажет какую-нибудь гадость или вставит свои пять копеек, но его дальнейшие реплики меня удивили и поразили одновременно: — Хм, надо же, какая честь.. Я, признаться, вообще против того, чтобы малолетних детей с именитыми родственниками пускали сюда. — Ты мой ровесник. — напомнил ему я, а сам мысленно поразился его умению манипулировать. Он не решил высказывать свое пренебрежение ко мне глупыми оскорблениями, он как бы «нечаянно» задевал ту тему, которая касалась меня. Сатоши, оскалившись, посмотрел мне прямо в глаза: — Это ты по внешнему виду решил? И даже если и ровесник, то какая тебе разница? Я застыл, не зная, что и ответить. Признаться, тогда я и подумать не мог, что буду гордиться своим спокойствием и хладнокровием. Тогда мне казалось, что я поступаю как настоящий трус, и сам унижаю себя своим молчанием. Сатоши продолжил: — А тебе не помешало бы держать язык за зубами. Ты понятия не имеешь, какие у нас здесь порядки, но раз прадед именитый, думаешь, тебе все можно, да? Он продолжал провоцировать меня, и как только я хотел открыть рот, чтобы ответить, к нам подошёл Такао. Дзёнин протянул мне катану. Такао не сказал ни слова, однако я чувствовал, что он ощущал возникшее в воздухе напряжение между мной и Сатоши. Но, видимо, как глава клана не решился ввязываться в конфликт. — Тренируйтесь. Поле для наработки там. — дзёнин указал перебинтованной рукой в сторону полностью «голого» участка заснеженного поля. Это был единственный участок, на котором не было ни одного дерева. — Я здесь.. В случае чего — подходим, спрашиваем. Начинайте. Мы с Сатоши отошли в тот угол поля. Синоби встал напротив меня, параллельно держа катану. Сквозь острое лезвие оружия я видел его темные, горящие недобрым огоньком глаза. Он, без особых предупреждений, замахнулся оружием, и прямо попал по лезвию моей катаны, кончиком задевая мою руку. Я поморщился, но сразу же отбил удар. Я понятия не имел, откуда во мне появилась та сила и огонь, который, словно его специально дразнили, становился все больше и выше. От волнения и нахлынувшего желания победить на этом несуществующим бою я чувствовал, как горит моя грудная клетка. Я уже не чувствовал той боли в спине, все тело и мозг были одержаны одной целью: выстоять и победить. Я крепче схватил катану за рукоятку, кожей ладоней почувствовав, насколько она согрелась от нарастающего возбуждения. Замахнулся вновь. Прицелился. И.. Сатоши с особой силой отбил мой удар, и мое оружие покатилось в сторону. Он задел мой и без того пораненный бок, и я кубарем покатился на заснеженную поляну. Я чувствовал, как сильно ударился бедром об торчащий из-под снега камень, и как оно заныло. Спина жутко болела, но самое противное чувство было в душе: я слишком слабый. Слишком слабый для того, чтобы быть синоби. Я, до крови закусив нижнюю губу, с размаху стукнул кулаками по заснеженной поляне. Из моих губ вырвалось тихое: — Ненавижу. Я жутко ненавидел себя в тот момент. Ненавидел себя за проявленную слабость, за то, что я не мог, в отличии от других синоби, позволить себе стать жёстким, непроницаемым. Мне хотелось царапать свое тело. Такое бесполезное и слабое, которое не может вынести ни одного удара. Хотелось убить самого себя, а после сбежать, никогда больше не возвращаясь в этот клан, ибо такого позорища никто не заслуживает видеть. Я встал, с трудом сдерживая гнев, задрожал. Стряхнул снег с кимоно, по прежнему кусая губы и внутреннюю сторону щеки, пытаясь не закричать от боли. Я подошёл к Такао. Несмотря на пелену перед глазами, я видел, что он сам хотел ко мне подойти. — Больно ударился? — спросил он, словно стесняясь. Конечно, стесняясь! Наверное, я единственный человек, вставший на тропу синоби в такой слабой форме. Они не привыкали быть такими заботливыми, ослаблять методы тренировок.. И тут прихожу я. — Нет. — сквозь зубы прошипел я, держась за больную спину. Я чувствовал, как повязка Чонгана развязалась, и как кровь из шрама хлынула вновь. — У тебя кровь.. Здесь. — проговорил Такао спокойно, но в его глазах явно читалось беспокойство. Он указал на ткань кимоно, обрамляющую спину: она вся покрылась багровым пятном. Я промолчал. Опустил голову, в который раз стиснув пальцы в кулаки. Закрыл глаза, после вновь открыл их, дыша. — Тебе нужно познать культуру ниндюзцу, Кадзу. — Такао очень внимательно наблюдал за моим состоянием: когда я, казалось, вот-вот выйду из себя, он резко умалчивал. А когда успокаивался, то наоборот: переводил тему, стараясь меня отвлечь, или говорил нарочито спокойным голосом, пытаясь взбодрить. — Чего? — не понимал я, по прежнему дрожащей рукой держась за спину. — Сущность классического боевого искусства: это воспитание в себе духовного и физического совершенствования. Наше боевое искусство означает одно: побеждать несмотря ни на что. Со временем ты научишься тайно управлять событиями с целью выживания своей семьи, своего рода или даже клана. Я молчал, вслушиваясь в слова дзёнина. — Ты научишься побеждать себя, Кадзу. — он аккуратно коснулся рукой моей ладони. — Но для этого тебе придется через многое пройти. Так будет закаляться сталь. Твоя сталь. Я прикрыл глаза. Глубоко вдохнул и выдохнул, твердя: — Так будет закаляться моя сталь.. — И вообще, — он склонил голову набок, пытаясь заглянуть мне в глаза. — Знаешь, почему трудно быть синоби? — Знаю, — я отвечал дрожащим голосом, по прежнему смотря себе под ноги. — Нужно постоянно тренироваться. Терпеть боль и знать, что пути назад нет. Нужно собирать себя по кусочкам. Строить свою новую сущность. Такао помолчал, обдумывая мои слова. А после сказал: — Правильно. А ведь порой так хочется отдохнуть, перестать тренироваться.. Тут ярость действительно овладела мной, и я, не выдерживая, прокричал: — Не хочется! Мне — не хочется! Такао ничего не ответил, просто молча наблюдая за мной. Он смотрел на мои горящие щеки, трясущиеся руки. И не испытывал при этом никакого дискомфорта. Он не говорил мне, что мне нужно успокоиться. После к нам подошёл Сатоши. Синоби вновь бросил на меня свой презрительный взгляд, но на этот раз в нем появился отблеск сочувствия: — Сильно упал? — спросил он, на что я огрызнулся: — Какая разница? И, больше не выдерживая его присутствия рядом, я поднял валявшуюся возле ног катану, и вновь пошел на поле. — Ты куда? — крикнул мне вдогонку Такао. — Тренироваться. — спокойно ответил я. У меня не было глаз на затылке, однако я всем телом почувствовал, как дзёнин покачал головой: — Совсем тормоза поехали?! У тебя рана кровоточит! — Мне все равно. — также спокойно ответил я. На дереве, прямо на центре, висела деревянная мишень. На ней уже было несколько царапин, расколов. Видимо, тренировались на ней многие в свободное время. Я поднял катану высоко над головой, всеми силами вцепился руками в ее гладкую рукоять. Размахнулся и.. Ударил. Половина мишени покатилась вниз, по белоснежному снегу. На оставшимся «обрубке» я все равно не переставал тренироваться. Наносил удары одним за другим, пробуя разную скорость и регулируя расстояние катаны от мишени, проверяя новые способы более тяжёлых ударов. Такао пытался остановить меня, но его попытки были тщетны. Я продолжал тренироваться, несмотря на текущую кровь по спине и на жуткую головную боль.***
К вечеру Такао все-таки удалось меня остановить. Я валился с ног, приближалась ночь. — Побереги силы, ещё в окия заселяться. — он похлопал меня по плечу, ведя меня, как он ранее объяснил, в «новый дом». — Ага, обязательно. — ответил я невпопад, с трудом переставляя ноги. — Но твоя сила воли это хорошо. Я повернулся к дзёнину, заглядывая в его ярко-синие, словно продолжение ночного неба, глаза: — Правда? — Ещё бы. — он грустно усмехнулся. — Однако. Слабоумие и отвага не сильно хорошие качества для ниндзя, Кадзу. Я фыркнул. — Да, ты должен тренироваться через боль. Но разница в лёгком прокалывании лодыжки и кровоточащим боку есть, не правда ли? Я не ответил, обдумывая, чтобы такого сказать. — Мне нужно было выплеснуть свой гнев. — Гнев то выплёскивай, но своим состоянием не пренебрегай. Здоровые тела нам нужны. Оставшееся время мы шли молча. Вскоре дзёнин остановился возле совсем небольшого окия, красивого, честно сказать, до безумия. Это был очень маленький домик с живописными стенами. На каждой тонкой стене красовались иероглифы и рисунки японской живописи. Красные караси, где то опавшие листья.. Они были хаотично разбросаны от начала стен до конца, нарисованы порой небрежно, словно акварелью. Плетеные створки стен переливались при лунном свете чистым золотом. Видимо, они были сделаны из отборной древесины. Извилистая крыша бордового цвета уходила сначала резко в небо, а после плавно опускалась, рисуя фигуру «дугу». — Здесь ты будешь жить. — спокойно сказал дзёнин. Я поспешно подбежал к стене, дрожащими от волнения руками зацепился об створки, раздвигая их. Внутри пространство домика было таким же маленьким. Здесь не было мебели вообще, за исключением деревянной табуретки. На ней стоял глиняный горшок с водой, внутри него барахталась тряпка. Рядом — льняные мешки с лекарствами. На полу уже были построены хлопковые одеяла, а возле стены стоял маленький котелок, в котором дымился пар. Рядом с ним стояла моя сегодняшняя катана. Я ощупал прикрепленный к поясу кимоно кожаный чехол. Убедившись, что клинок, подаренный мне Такао на месте, я подумал: — Красиво будет смотреться. Этот клинок и катана.. Комната, как у настоящего воина. И только сейчас я заметил стоявшего в окия Чонгана. — Ну как? — спросил он. Я, затаив дыхание, а после резко выдохнул, протараторил: — Дядюшка Чонган, это прекрасно! Я правда не знаю, что и сказать.. — В твое отсутствие я тут немного комнату. Ээ.. Украсил, так сказать. — старик засмеялся, указывая на одиноко стоявший в угле котелок. — Место для сна уже тоже приготовлено. Хлопковые одеяла отборные, не колятся. Я благодарно поклонился сначала старику, а после колдуну. — Спасибо вам. После они оба покинули окия, а я начал снимать с себя кимоно. Поправил повязку, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Идти промывать рану и отмывать капли крови на спине уже не было сил, поэтому я лег спать, просто тщательно перевязав их тряпкой, которую нашел под табуреткой. Створки окия ещё не до конца были закрыты, видимо, Такао и Чонган не уследили за этим: поэтому с улицы до меня четко доносились их голоса: — И как первый день тренировок? — Мальчишка очень слабый. Но очень целеустремлённый. Очень. — Что ты подразумеваешь под словом «слабый», Такао? — Вы сами не видели? Он же хилый, как осиновый лист. Вон сегодня от одного удара катаны его отбросило. Да так, что в крови потом весь ко мне подошёл. — М-да. Повисла пауза. — Почему Вы молчите, Господин? — Я думаю: сможет ли этот груз на себе мальчик потащить, или нет. Детей мы не гробим.. Если сбежит спустя неделю, дай Бог. Вообще мало кто выдерживает. — Вы настолько в него не верите? — Такао, не неси чушь. Верю конечно. Если постараться — всего можно достичь. Другой вопрос в том, через что ему придется пройти в такой маленький возраст. Полностью изменить себя, свое мировоззрение и стиль жизни — это очень тяжело. Поэтому есть проблематичность брать в клан детей, у них другая психология, с которой работать тяжелее. Взрослые сразу знают, куда идут и что им придется перетерпеть, эти дети — нет. Они понятия не имеют, что после их будут брать в качестве наемников-убийц, что им придется часто покидать свои родные города. Они даже и представить себе не могут, что они вскоре будут произносить слово «убийство» как что-то обычное. — Мне жаль мальчика. — Ты о чем? — Он очень добрый. Светлый душой.. К нам приходили дети конечно, но этот отличается. Он такой наивный, добрый. Даже как-то грустно от того, что для него убивать скоро станет нормой. Все остальные дети были хотя бы более-менее жёсткими на характер, уже, видимо, познавшие узы начала взрослой жизни. А он.. Ну он ребенок. Чистый, добрый. — Ты таким же был. Вновь повисла пауза. А следом — кашель Такао. — Ладно, забыли. — Завтра снова его тренируешь? — Да. Надеюсь, здоровье его не подведёт. — Что? — Сегодня с травмой тренировался. Сначала больно упал, после встал, отряхнулся и начал заниматься с ещё большим усердием. Я не стал его отговаривать, хотя это опасно было. Пускай привыкает. Сколько ему ещё подобной злости на себя придется прочувствовать. — Пришел с травмой. Упал, поранился, продолжил тренироваться уже с двумя травмами. И вправду, что-то в нем есть. Дух сильный.. Необычный. После голоса стихли, и я больше не слышал ничего. Я лежал в окия и думал об одном: нужно очень много работать. Мне предстоит терпеть боль сквозь слезы, терпеть то, как сильно ноет все тело и как хочется домой. Я подложил руки под голову и попытался заснуть. Но все попытки были тщетны. Видимо, повлияла резкая смена обстановка и горный воздух, который витал в комнате. А ещё я нервничал. И все время воспроизводил у себя в голове разговор Чонгана и Такао, и спустя некоторое время все-таки словил себя на мысли, что я рад. Я рад тому, что они говорили про меня. И хоть многое я бы не хотел слышать, я был счастлив и горд за себя, что смог проявить себя авторитетно в клане. По крайне мере, Такао меня отстаивал. Резко заныла спина и мне пришлось перевернуться на другой бок. — Дух сильный..Необычный. — как мантру повторял я, улыбаясь во сне. Вскоре мне все-таки удалось заснуть. Чтобы хоть как-то вызвать желание поспать я несколько минут смотрел то в одну точку, то обводил глазами свои окия. Ещё раз с улыбкой смотрел на стоящие в углу катану и аигути. Когда-нибудь подобных оружий у меня будет больше, а сейчас нужно просто тренироваться. Я слышал, как лёгкий ветер невесомым бризом касается тонких стен окия, порой залетая внутрь. Слышал, как опадает крупными хлопьями снег на крышу дома. Сон мой был крепкий, но порой из-за резких болей в спине я просыпался на несколько секунд, и засыпал вновь. Завтра будет новый день.