Вы
Блять ну никогда такого не было и вот опять
14:22
Арс Че произошло? 14:22Вы
Ну вот давай накину тебе пару вариантов
Выберешь какой больше похож на правду
14:24
1) мне поручили писать и сниматься для тнт в шоу с бузовой
2) у меня сломалась машина
14:25
3) мои родители позвонили мне и сказали что моя бывшая
родила от меня ребенка и теперь мне придется на ней жениться
14:26
Арс Блин, Антон, ну в твоем случае, в принципе, всё возможно Если это первое, то я соболезную искренне, а если третье, то тебе, сука, лучше бежать из страны прежде, чем я до тебя доберусь, Шаст 14:27 Тебя, вообще, учили предохраняться? Или ты просто тупой? 14:28Вы
Да не ссы в трусы господи
14:26
Антону еле как удалось сфотографировать машину из-за того, что отвратительный полуснег-полудождь летел в лицо и в камеру. Он отправил изображение Арсению.Вы
Ну вот и глянь на эту подставщицу
Вот зачем она это делает?
Сейчас к тому времени когда до меня доедут я уже буду похож на обоссанного пса
Искренне ненавижу март
На меня будто кто-то харкает с неба
14:30
Ты там уснул?
Не игнорь, гнида
14:33
Арс Вау, ты поставил запятую в сообщении, надеюсь, не надорвался А вообще погоди Антон 14:33Вы
Ты сам свою херову запятую только что не поставил
Тут обращение идет, оно обособляется
Я это помню из школы
14:34
Сам тупой
14:35
Арс Да заткнись Блин, Антон, ты же у дома у моего стоишь 14:36Вы
Серьезно?
14:36
Антон поднял глаза, оглядываясь по сторонам. Сбоку от него стоял единственный жилой дом среди офисных, мимо которого Шастун часто ездил на работу. Он сфотографировал и его.Вы
Тута?
14:37
Арс Ага, здеся 14:37 Сейчас я приеду, жди меня Я в магазине, буду через десять минут 14:38Вы
Стоп, чтобы что?
Ты хочешь чтобы я к тебе зашел?
14:39
Арс Блять нет Антон, я оставлю тебя стоять под этим непонятным дождем и мокнуть, пока сам приду домой с мороженым из макдональдса Блин, надо и тебе купить Все, жди, спрячься под крышу какую-нибудь 14:40Вы
Ок
14:41
Небольшой козырёк около здания для этой цели подходил довольно хорошо. Антон встал там с ноутбуком под мышкой и принялся отвечать на сообщения и листать ленту. Мама прислала какой-то анекдот. Он для приличия посмеялся. Ладно, не для приличия — тот оказался даже отчасти смешным. Молодец, мама. Стоит ли Антону теперь чувствовать конкуренцию в юморе среди его семьи?.. Дул неприятный влажный мартовский ветер, и Антон сильнее вжимал голову в плечи, губами теребя замок на куртке. Рука с телефоном начинала медленно замерзать, ведь Шастун решил, что март — это начало весны, но так это, пожалуй, только где-нибудь в Европе, а в России март — всего лишь четвёртый месяц зимы. Перчатки были опрометчиво отброшены им куда подальше, и теперь с затеей смотреть мемесы пришлось покончить в угоду сохранения своей ладони работоспособной в тепле кармана. Оставалось лишь надеяться, что на этой улице живут слишком обеспеченные и занятые люди, чтобы не сильно обращать внимание на медленно плесневеющего Антона Шастуна. Хотя, кого он обманывает? Для большинства людей, которым за тридцать, он был лишь «тем длинным с ТНТ». Да как они смеют вообще? Знали бы они, за сколько любимых ими шоу и сериалов на канале ответственен именно он! Абсолютное неуважение. Ну, с другой стороны, Арсений — человек за тридцать, а он знал, кто Антон такой. Может, всё не так плохо… Кстати, было довольно приятно получить такое спонтанное приглашение в гости от Арсения. Тот бывал у Антона уже много раз за прошедшее время: Попов бездельничал до ужасного. Он ведь реально не работал, и пусть Антон косвенно знал этот факт, полноценное осознание его пришло только тогда, когда Арсений начал целыми днями зависать у него дома, обживаясь в квартире как чёртов кот. Шастун был, конечно же, не против. Тот не мешал ни капли, что было удивительно, потому что ранее Антон как-то предполагал, что Арсений умеет вести себя спокойно и не бегать-прыгать без остановки только когда у него что-то произошло, но он ошибался. Попов прекрасно справлялся с тем, чтобы спать в квартире Антона на самых разных поверхностях и в самых разных позах. Шастун даже привык, что у него теперь есть такое прекрасное домашнее животное, которое умеет самостоятельно за собой убирать. Так, то есть, таким образом его теперь можно считать зоофилом?.. Да что ж такое-то? Общались они друг с другом точно так же, только, может, чуть теснее после того случая у Антона дома. Темы для обсуждений стали более личными. Правда, к разговорам о предыдущих отношениях Арсения они так и не возвращались, но Антона это в полной мере устраивало: не его дело. К тому же, видно было по самому Попову, что он о прошлом опыте старается даже не вспоминать, и это просто прекрасно. Таким образом, Антону оставалось лишь разобраться с последствиями. Он с интересом осознавал у себя в голове, что Арсений абсолютно точно стал частью его будней, и это было довольно приятно. Знаете, как бывает, когда человек настолько сильно связан с твоей ежедневной жизнью, что он становится её неотъемлемым атрибутом, и после этого уже странно думать, что его там может не быть. Так и с Арсением: он теперь был частью его жизни, Антона. Он теперь Антону принадлежал, если брать это слово в самом положительном его смысле. Шастун иногда ревновал его, надеясь, что это не так заметно со стороны, хотя, ну, имел же он на это право? Арсений ему нравился (причём сильно, но показывать это открыто Антон, конечно же, не будет), и именно Шаст теперь считался его без пяти минут официальным спутником, так что пусть никто руки не распускает. О таком было приятно думать, откровенно говоря, потому что Антон был до жуткого моногамным и в отношениях чувствовал себя лучше всего. На данный момент ему было по-обыкновенному спокойно просто потому, что у них с Арсением всё было спокойно. Так банально и понятно. Другая вещь постоянно оккупировала мыслями о ней голову Антона помимо всего прочего. Совсем на днях Арсений был в баре в очередной раз: приходил навестить компанию своих псевдодрузей. Факт того, что Арс до сих пор продолжает это делать, Шастуна очень бесил, потому что от слова дружба в отношениях между Поповым и той «золотой молодёжью» не было практически и запаха. Он прекрасно знал и, уже успев изучить Арсения достаточно хорошо, был уверен, что и сам он отлично понимал — он им был нужен исключительно для вида, чтобы исполнять роль своеобразного Короля Джулиана из мультфильма «Мадагаскар». Практической цели никакой, зато в качестве талисмана — ярко и броско. И если поначалу Антон испытывал к тому сборищу исключительное безразличие, ведь они, как планеты на разных орбитах, никаким образом не пересекались своими жизнями, то теперь он начинал ощущать чёткое презрение, так как причины для этого появились. До него довольно быстро дошло, что им так «здорово» находиться в компании Попова и они ждут его всегда к себе, как преданная свора собак, по простой причине: с Арсением рядом быть было престижно. Не в плане получения выгоды в виде подъёма себя по статусной лестнице, ведь какой статус — Арсений всего лишь танцор балета, а в плане возвышения себя до вершин более аристократических. Антон знал чуть ли не лучше всех, какой Попов был образованный, начитанный и умный. Более того, причиной, почему тот смог за последние несколько лет стать богаче раза, откровенно так, в полтора, и были его смышлёность и находчивость. Арсений был из того самого числа людей, которые ни за что и никогда не пропадут, какие бы проблемы им жизнь ни подсовывала. С такими людьми рядом ошиваться всегда очень комфортно, потому что в любой момент можно было надавить, где нужно, и выдоить из них необходимый совет или любого другого рода выгоду. С Арсения, у которого в башке без перерыва работала гадалка, знающая ответы на все вселенские вопросы по преодолению жизненных трудностей, такую выгоду можно было доить вёдрами. А вдобавок ко всему этому Попов был ещё и невероятным талантом, Заслуженным, мать его, артистом России. Этим фактом всегда можно было блеснуть в присутствии новых людей и моментально поднять себе планку — ведь общаешься с деятелем искусства. Это тебе не балтику у забора пить. Хотя, Антон уверен, при любой возможности те бы от балтики у забора ни за что не отказались. И это всё Шастуна раздражало до зуда в животе. Ведь сам он восхищался Арсением искренне. Он был для него чем-то, что на этой планете просто не производят. И по этой причине ему больше всего хотелось помочь тому выбраться из единственной неприятной ситуации, из которой Попов самостоятельно выбраться был не в состоянии. Он просто хотел, чтобы у Арсения всё было хорошо, потому что тот этого очень сильно заслуживал. А эти крысы, именующие себя будущим России — дети богатых родителей, везунчики эпохи девяностых, люди, имеющие абсолютно размытые понятия о морали, — они Арсению лишь вредили, постоянно забирая и забирая от него частички его самого. А он и давал, потому что это Арсений. Он такой, он — щедрый и в самой глубине души по-детски наивный. Наличие таких людей в жизни Попова лишь вставляло палки в колёса Антону с его попытками наставить того на правильный путь. А ведь прогресс был невообразимый. Как раз в один случай пару дней назад, когда Арсений наведался в «девятку», Антон переживал не так сильно, потому что в тот же вечер там сидел и Воля, а когда Воля рядом с Арсением — беспокоиться вообще не стоит. Он того опекал пуще матери. На следующий день Паша поймал Шастуна в офисе, отводя на диванчики «посидеть». — Что. Ты. Сделал? — тихо и с небольшой улыбкой спросил Воля, после того как они пару минут поболтали на отвлечённые темы. Антон посмотрел на него с абсолютным непониманием в глазах. Паша усмехнулся. — Ты какой-то волшебник, я тебе отвечаю, Шаст. Он помотал головой, после чего начал наконец рассказ. — Короче, сидели мы вчера спокойно с Арсом, болтали у барной стойки. И тут заходит Федя, — многозначительно обозначил его имя Паша. — Фамилия Саркисов тебе о чём-то говорит? Антон буркнул «не-а». — Ну и прекрасно, на самом деле, — Воля махнул рукой. — Лучше не гугли даже, крепче спать будешь. Так вот Федя — его правая рука. Он всегда раньше Арса к нему увозил из «девятки». И тут он снова пришёл, сразу взглядом его ищет. Я думаю — ну всё-ё-ё, вот и посидели. Ведь Арс его тоже заметил отлично, но тут я смотрю — ему вообще плевать. И вот я понял: у вас же с ним чё-то там того-сего, — он потыкал кончиками указательных пальцев друг в друга, смотря на Антона. — Я аж сам переживать стал. Как ему сейчас с таким моральным выбором: на одной чаше весов Федя, на другой ты? А он берёт, — Паша развёл руками, поднимая брови, — и сидит. Ему вот вообще по барабану. Он с Димой щебечет, счастливый такой весь из себя. Феденька попилил его взглядом ещё какое-то время и ушёл. Арс даже ухом не повёл. Антон улыбнулся. — Так это же хорошо. Воля вылупил на него глаза, как на сумасшедшего. — Это просто фантастика, Антон, издеваешься?! — не мог он сдержать эмоций, стараясь, всё же, говорить тихо и не кричать. Антон улыбнулся уже гораздо шире. — Я в полном шоке сидел до конца вечера. Уже начинаю верить, что, может, твоя суицидальная затея в отношении нашего павлина была не такой уж и идиотской. Честно скажу, — резко он стал серьёзнее, — я будто в тот момент, смотря на него, вернулся в свои студенческие годы, когда нужно было экзамены по актёрскому сдавать, а после этого бежать к Лясе и Арсу на репетицию с бутылкой сидра в сумке на троих, — Антону стало почему-то тепло от воспоминаний, которые ему не принадлежали. — Я аж на мгновение снова волноваться начал, что мне скоро Ляйсан предложение надо делать. Благо, в прошлом вся та нервотрёпка, — он приложил ладонь с кольцом к груди. По Паше Антон видел лучше всего, что Арсений изменился. Сам он не знал его так долго, чтобы видеть всю ту огромную разницу, о которой твердил Воля, но даже ему было понятно, что тот чувствует себя теперь гораздо лучше. Если Антон, встречаясь с кем-то, становился спокойным, то Арсений в отношениях зажигался, как маленький бенгальский огонёк. Шастун часто глядел на него со стороны, пока тот смотрел какой-то турецкий сериал, увлеченно комментируя происходящее со знакомыми ему персонажами («серьёзно?», — в такие моменты думал Антон), и видел это свечение изнутри его. И в дни, как эти, Шастун понимал, что ему очень хорошо было бы сидеть вот так хоть до конца жизни, после вздрагивая: неужели так сильно? Неужели, наконец, оно — то самое?.. Чёрная машина такси подъехала к дому как раз через десять минут, как Попов и обещал, а Антон в очередной раз мысленно похвалил того у себя в голове, потому что во времени Арсений разбирался просто прекрасно и не опаздывал практически никогда. Из задней двери высунулась знакомая фигура с пакетами в руках и широкой улыбкой на лице, что была адресована Шастуну. Тот, как истинный джентльмен, поспешил забрать у Попова один из пакетов. Тот, что полегче, конечно же. — Ты серьёзно даже в магазин на такси ездишь? — спросил Антон, если честно, уже не удивляясь. Этот факт был логичным, так как Арсений на такси ездил даже гулять. Ну, так он это называл, потому что, блин, каким вообще образом можно гулять на машине? Это бред по определению. — Удобно, между прочим, — опередил его Попов, чтобы открыть ворота магнитным ключом. — Да, и дорого, — добавил Антон, покорно проследовав за ним. — А если серьёзно, у тебя же машин несколько. Я в инсте их видел. Или это не твои? — Мои, внизу на парковке стоят, — ответил Арсений обыденно, заходя в дом и толкая дверь шире, чтобы Шастун успел в неё проскочить. — И чё тогда? Они зашли в лифт, и Арсений прислонился лопатками к стене, вставая напротив Антона. Позади располагалось зеркало, и Шастун мог видеть черный затылок Попова. Мягкий — Антон знал из практики. — Ну, не знаю. Чувствую себя немного некомфортно, паркуясь около Ашана на коралловом Кайене. Антон прыснул, когда лифт остановился, через секунду открывая двери. — Ну да, твои папики не додумались подарить тебе Рено Логан чёрного цвета двадцатого века, — Шастун закатил глаза. — Погоди, то есть причина серьёзно только в этом? Это же центр Москвы, дорогие машины — не в новинку. — Ну на такси мне просто комфортней, Антон, я не знаю. И да, я не особенно привык кататься по городу на таких машинах. Я же не какой-нибудь богатый тиктокер. — Вау, ты знаешь, что такое «ТикТок», — с сарказмом протянул Антон, идя за Арсением по холлу до квартиры. Здесь даже пахло чем-то приятным. — Да. Это одна из стадий рака мозга, — ответил ему Попов и открыл дверь. Даже из коридора было понятно, что квартира большая, с довольно нестандартной планировкой. Антон огляделся в культурном удивлении, заходя внутрь. Арсений сказал ему бросить покупки на пороге и проходить дальше. Попов кинул через него ключи в сторону полки, и те попали в цель, отскочив от стены. В том месте, от которого они отскочили, Антон разглядел потёртое пятно. Видимо, Арсений делал это каждый раз, как возвращался домой. На этой же самой полке Шастун обнаружил уже знакомого ему друга. — Тоша?! — завопил он, хватая попугая и поворачиваясь к мужчине. Тот, кажется, аж подпрыгнул от резкого звука, судя по ошарашенному взгляду. — Ты серьёзно его хранишь? — спросил он с улыбкой. — А ты хотел, чтобы я его выкинул, что ли? — возмущенно ответил Арсений, будто тот спрашивал у него самую глупую вещь из всех, что можно было спросить. — Дурак? И, вообще, — он выпрямился, когда снял обувь, и подошёл к Шастуну, забирая бережно игрушку из его рук и ставя обратно, — не пугай Тошу своими воплями. Антон прошёл дальше. Да, квартира действительно оказалась большой, но обставлена была очень скромно. Она выглядела как жилище стандартной семьи из рекламы средства для мытья полов. И вправду: стены были голые, без обоев, то серого, то белого цвета; было пусто вокруг — лишь изредка на стенах встречались какие-то абстрактные картины. По паре горшков с фикусами в углу каждой комнаты, стандартный минималистичный декор, как из журнала «Икеа». Но ничего из этого не кричало «Арсений». Ощущение было точно таким же, как когда заходишь в комнату отеля: у этого места нет определённого хозяина, оно дышит всеми. Или, как в случае Арсения, не дышит никем. По тем нескольким комнатам, что Антон успел обогнуть, он мог бы определить, что они принадлежат именно Попову, только по попугаю в коридоре, которого ему Шастун сам и подарил. Плюсом к этому в квартире было даже слишком чисто, отчего это место вообще не выглядело так, будто в нём кто-то живёт. Ничего абсолютно в глаза не бросалось. Только лишь тяжёлые, дорого выглядящие портьеры на каждом из окон добавляли жилищу хоть какой-то изюминки. При просмотре на них у Антона начинал шуметь тихий гул голосов в голове, а в носу ощущался этот странный запах, что по непонятной причине всегда стоит в театрах. Надо бы однажды спросить у Арсения о происхождении этого аромата. Планировка была максимально далёкой от стандарта, поэтому Антон не мог определить изначальное предназначение комнаты, в которой он сейчас находится. Что-то подсказывало, что по своей нынешней роли она была гостиной, но размер был уж слишком неподобающе маленьким. Арсений раскладывал вещи, затем поставил телефон на подзарядку. Антон же просто стоял позади. — О! — очень громко и резко издал он звук, заставив Арсения в самом буквальном смысле подпрыгнуть и выронить краткое «блядь». Стены отразили волны, делая выкрик ещё более оглушающим. Арсений повернулся на Антона немного медленно, с глазами по пять копеек, и тот не мог не засмеяться. — Ты нормальный, вообще? — Попов же был, напротив, очень серьёзен. — Ты чё орёшь-то сегодня весь день? Антон развёл руками, озираясь вокруг. — Эхо, — коротко объяснил он. Но до Арсения сразу же дошло, что тот имеет в виду. Он опустил плечи вниз, выдыхая после внезапного испуга. — Здесь просто слишком мало мебели для объёма помещений. — Я заметил. Я про это и говорю. Арсений прищурился, расслабленно улыбнулся, снова продолжая свои прерванные дела и бросая Антону: — Я… аскет. Антон нахмурился, и всё его лицо выражало сильное сомнение в словах мужчины. Он поспешил озвучить это. — Я, конечно, не философ, — протянул он медленно, — но, по-моему, аскетизм заключается в самоограничении, — Арсений рассмеялся, даже не дожидаясь окончания мысли Антона. — А ты — самый далёкий от слова «самоограничение» человек. — Ну, ладно, соглашусь. Я аскет только в плане мебели, — оправдался он, всё ещё смеясь. Антон в очередной раз огляделся. — Нет, ну это прям музей какой-то, — высказал он очевидное, после чего нахмурился. — А, вообще, из нас двоих я — единственный, кто реально работает на реальной работе своими реальными мозгами. Какого хрена? — он обвел руками хоромы. — Ты работаешь мозгами, — с умным видом ответил Арсений, копаясь в телефоне. — А нужно уметь ртом. Антон посмотрел на него в равной мере с изумлением и отвращением на лице. Попов захихикал тихо. — Фу, Арс! Арсений продолжал хихикать. — Ну я что сделаю? Это, вообще, подарок был. Я ещё и плачу за нее лишь половину стоимости. — Я не буду уточнять, в честь чего был подарок, — недовольно закончил Антон. — Тем более, с данным способом заработка тебе пришлось прекратить ввиду меня. — Кстати, насчет этого, — Арсений начал серьёзно, поворачиваясь лицом к Антону и сцепляя ладони в замок на животе. Шастун посмотрел на него с широко раскрытыми глазами и грозным видом. Попов тут же опомнился. — Нет, нет, я не в этом смысле! Я ничего и никуда, — Антон тут же расслабился, принимаясь слушать того в готовности. — Мы же… Ну.. в отношениях? — неуверенно уточнил он, и это слово звучало из его уст так до смешного робко, будто он был третьеклассником, пытающимся сказать слово «пися». Шастун пожал плечами небрежно. Ответ для него был абсолютно очевидным. — Безусловно. Антон уловил, как заметно расслабился Арсений, услышав ответ. Ну не дурак ли? — Мне просто нужно было убедиться… А то… — он махнул рукой, решая очень странно не заканчивать предложение. Шастун прищурился с подозрением. — А то что? Арсений чуть напрягся. Он вдохнул, улыбаясь виновато, и пробежался взглядом по полу, шторам, в общем, по всему, чему угодно, кроме самого Антона. Тот прищурился ещё интенсивней, разворачиваясь всем телом к мужчине. — Что, Арс?.. — Да просто как-то мы ни разу даже… Ну… — Арсений всё гулял взглядом где-то в стороне, и Антон медленно начал подходить к нему ближе, не переставая щуриться, но теперь уже с широкой улыбкой. Попов захихикал, начиная забавно паниковать. — Ты собираешься мне выдвинуть какие-то претензии? — медленно и нарочито угрожающе произнес Антон, хоть и лыбился до ушей, после подходя уже вплотную. — Нет, нет, нет! Просто это... — Что-то тебя не устраивает, да? — Да всё меня устраивает! — Понятно, понятно… — Антон встал лицом к лицу с Арсением, вытягиваясь во весь рост, чтобы казаться выше, хотя это делать, в принципе, было необязательно: он и так был выше, и это даже если не учитывать, что Арсений сейчас опирался на подоконник и смотрел Шастуну куда-то в грудь. — Давай, предъявляй мне прямо в лицо. Раз на раз, как мужчина с мужчиной! — Мужчина с мужчиной — это другое, Антон. Эта «перепалка» смешила их обоих. — Я понял! Ты просто боишься, что мы с тобой ещё не спали, и ты не можешь развести меня на деньги. А часики-то тикают, так и за квартиру надо скоро будет платить, а платить-то и нечем. Я раскрыл тебя! — театрально воскликнул Шастун, ещё больше выпячивая надутую грудь. Арсений беспомощно уронил голову вперед, утыкаясь лбом именно в неё. Он не мог перестать беззвучно смеяться. Антон тоже рассмеялся, будучи уже не в состоянии поддерживать серьёзность твоего акта. — Ты даже не представляешь, сколько у меня есть имущества, которое можно продать, так что об этом не переживай, — уловил Антон бубнёж в собственную толстовку. — Ну и чё тогда? — Да просто непривычно как-то, — Арсений поднял голову, глядя в зелёные глаза напротив. Те смотрели с таким всё ещё новым для него теплом. — Но меня всё правда устраивает. — Еще бы тебя не устраивало, — усмехнулся Антон. — Я ради тебя твои шоколадные коктейли даже не по акции готов покупать. Я даже промокоды тебе свои на Биг Мак отдаю! Хоть кто-то так для тебя делал? — Не-а, — ярко и очень нежно улыбался Арсений. — То-то же. Антон наклонился к его губам, и те с юношеской охотой ответили. Арсений определённо точно вёл, был гораздо более напористым, как и обычно, кладя ладони на шею Антона, и чем дальше они заходили, тем сильнее Попов к тому льнул, дыша всё громче. Это, конечно же, всё Антону до тяжести внизу живота нравилось, но он вынужден был отстраниться первым по понятным ему самому причинам, мимолетом ловя абсолютно пьяный взгляд Арсения. — Не сейчас, Арс, ещё не сейчас, — тихо произнес Шастун, поглаживая ладонью крепкую талию. Арсений выдохнул печально, смиряясь и решая не задавать лишних вопросов. Он и так был благодарен за всё то, что уже имел на данный момент. Требовать большего для него выглядело сейчас просто некультурным жестом. — Слушай, мне потренироваться надо, ты не против? — спросил он Антона. Тот пожал плечами. — Нет, конечно. — Я тогда сейчас переоденусь, — он плавно отодвинул от себя парня и направился к выходу из помещения. — Розетка в углу, если надо ноут зарядить, а если уж совсем заскучаешь, то можешь плойку врубить. Из аккаунта тоже можешь выйти и зайти в свой, если пароль помнишь, конечно же. Через час примерно буду, ты уж извини. Антон помотал головой, мол «вообще нет проблем», и проводил того взглядом. Арсений скрылся где-то в недрах своих хором, оставляя Шастуна ещё на некоторое время осматриваться по сторонам. Он решил просто продолжить свой тур по квартире Попова. Антон прошёлся до коридора вновь, чтобы тот мог вывести его в другие помещения. По пути он захватил с собой попугая с полки, принимаясь теребить его забавную тряпичную ногу. Было очень тихо: от Попова не слышно ни звука, будто тот просто испарился из квартиры. Без него рядом она вообще смотрелась безжизненной, бесхозной, как больничная палата очень дорогой больницы. Антон вышел в другой, более широкий и длинный коридор. Он сразу же повернул голову в одну сторону, где виднелась просторная кухня-столовая. Плотные шторы на ней почему-то были задёрнуты, как и на некоторых других окнах, несмотря на стоявшую за окном середину дня. Они не пропускали свет, и горела только лишь одна маленькая лампочка над раковиной, где одиноко стоял стеклянный графин и полупустой стакан для виски с водой в нем. Нельзя было сказать, пользовались им сейчас или когда-то давно. Это было тем, что Антон видел с одной стороны коридора, а с другой… Он прошёл до противоположного конца быстро. — Скажи, пожалуйста, что он у тебя здесь не просто ради декора стоит, — крикнул Антон куда-то в пространство, поскольку не имел понятия, где находится Арсений. Перед ним стоял самый настоящий рояль. Он был втиснут перед узким окном и занимал практически всю ширину коридора. Чёрный, натёртый до блеска лака на нём, с аккуратной золотой гравировкой под пюпитром. Антон никогда не видел рояль вблизи, и этот великан из древесины восхищал его, как ребёнка. Он аккуратно, будто тот мог откусить ему эту протянутую ладонь, как большой сенбернар, прикоснулся к гладкому углу, задерживаясь на мгновение, после чего робко отдёрнул руку обратно. Из двери, что была сбоку от плеча Антона, выглянул Арсений, осматриваясь в попытке найти причину, по которой тот его позвал. Это заняло краткое мгновение, и Шастун запечатлел, как быстро на его губах расцвела легкая улыбка, когда тот посмотрел на объект восхищения Антона. Он изрек тихое и неопределённое «А…», шустро огибая Антона прямо в том, в чём был: спортивных леггинсах, шортах и футболке. После того, как выдвинул табурет, Арсений присел и невесомо пробежался пальцами по клавишам. — Нет, нет, — заверил Антона он. — Я пользуюсь время от времени, не переживай. Он сел поудобней, кладя ладони на клавиатуру, и мягко нажал на пару клавиш, будто примеряясь. Потратив на это пару секунд, держа на лице сосредоточенное, но, тем не менее, слегка воодушевленное выражение, он принялся играть какую-то неизвестную Антону мелодию. Последний стоял сбоку, как истукан, чувствуя себя одновременно счастливо и, впервые за всё его время общения с Арсением — глупо. Мелодия звучала так мягко, плавно, будто шла откуда-то свыше, но нет, она создавалась аккуратными пальцами Арсения, что умело нажимал на ноты. Антон разрывался между желанием закрыть глаза и слушать эти неземные звуки, что были ему так приятны, и желанием смотреть на сидящего перед ним Попова, по телу которого, по каждому жесту и движению, читалось «мне нравится то, что я сейчас делаю». Арсений не стал заканчивать мелодию, останавливаясь на середине, после чего опустил руки и любовно посмотрел на клавиатуру. — Ты.. — Да, в детстве в музыкалку ходил, пока время было, — пояснил беспечно он. — Потом ушёл, когда его стало не хватать классе в седьмом. Учёба, отчётных концертов тогда было много с хореографией. Но мои родители решили, что годы тренировок не должны тратиться зря, поэтому наняли мне репетитора на дом. Мне всегда нравилось, нужно признать. Он поднял на Антона весёлые глаза, когда услышал тихий вздох, после чего сразу же поник. Он уже знал очень хорошо этот взгляд, с которым Шастун на него сейчас смотрел. Он видел его огромное множество раз, и каждый из них он терпеть не мог. Он к нему так и не привык, потому что резал тот всегда, как впервые. Больно, жгуче, а самое главное — противно, потому что ему самому не надо объяснять, что так быть не должно. То ли жизнь его, то ли он сам сделал что-то не так, накосячил где-то, и его выкинуло на неправильную тропу, по которой он, будто по инерции, продолжал идти. В матрице его мира словно произошел сбой, потому что этот, такой вот взгляд Арсений получать просто-напросто не должен был. Точно ему в почтовый ящик положили письмо для другого человека, перепутав адреса, но когда он глядел на конверт, то видел там свое имя. Этот взгляд был не для него уготовлен, но он его по какой-то причине получил. Взгляд полный злости, раздражения, в большей степени — сожаления. С каких пор Арсений стал человеком, которого нужно жалеть? Но то было лишь половиной беды, потому что каждый раз, когда на него так смотрели, Арсений читал в глазах напротив чёткое, жирным почерком выведенное слово «разочарование», и это отскакивало от стенок его черепа внутри, становясь приговором. Это было нечестно, неправильно, стыдно. Все годы, потраченные на тренировки, постоянные отчётники, призовые места на олимпиадах и соревнованиях, постоянные речи про то, что прославит Россию своим блеском, как второй Барышников, но Арсений всё равно не слушал это, потому что трудился до нестерпимой боли в ногах не ради повторения чьего-то успеха, а ради того, чтобы быть достойным представителем искусства, которым буквально болел. На него смотрели с презрением, ненавистью, коллеги и одногруппники — с чёрной противной завистью, но он на это даже не обращал внимания, потому что поставил себе цель, к которой шёл, превозмогая все трудности, в итоге с удивлением принимая государственное звание Заслуженного артиста, которому он, к слову, тоже значения не придал, ведь главным было то, как принимает его публика в зале, люди, которые ценят искусство так же высоко, как он сам. И всё это — чтобы к середине своей жизни он стал «разочарованием»? По итогу получалось так, что он предал всех. Не только публику в зале, что было меньшей проблемой, ведь в таком масштабном плане незаменимых просто не бывает, и, учитывая, что его физическое место в балете уже кто-то занял, точно так же займут и его образное когда-нибудь. И получит этот кто-то не только звание Заслуженного, а уже и Народного, и люди забудут, что некий Арсений Сергеевич Попов вообще когда-то существовал. Самым стыдным было, что он предал своих близких. Ведь таким взглядом на него смотрел и Паша, который всегда был рядом, как старший брат, которого у Арсения никогда не было. Паша, некультурный по манерам театра свист сквозь зубы которого Арсений всегда слышал, когда выходил на поклон, и это хоть и смешило, но всегда было приятно. Потому что он знал, что Воля сидит неизменно в первом ряду сбоку, и если услышит, как хоть кто-то в зале посмеет сказать что-то негативное в сторону Попова, то он встанет и без промедления ударит этого человека кулаком в нос, перепрыгивая через сиденья. Так на него смотрела и Ляйсан, которая вообще была для него самым дорогим человеком в мире. Та самая Ляйсан, ради которой он впервые в жизни ввязался в драку на первом курсе. Та Ляйсан, которая потом до четырёх утра обрабатывала его синяки и кровоподтёки в ночь перед экзаменом. Эти взгляды и стали причиной, по которой Арсений растерял всех. Абсолютно всех. Паша каждый раз щедро сдабривает его подколками в разговоре, как оливье майонезом, которые для непосвященного человека, может, и выглядят, как дружеский стёб, но Арсений прекрасно чувствовал в каждой шутке, какую сильную обиду затаил на него Воля. С Ляйсан он разговаривал последний раз год назад. Если бы хоть кто-то сказал ему такую цифру раньше, то он бы просто плюнул этому человеку в лицо за то, что тот так неуважительно относится к их с Лясей дружбе. От родителей Арсений вообще убежал сам, лишь бы не видеть такой взгляд ещё и от них. Это было бы последней каплей. А теперь и Антон. Но от него этот взгляд бил по-другому. Ведь Шастун не знал его «до». Шастун не мешал с ним в вагоне метро водку с апельсиновым соком, прикрываясь от глаз людей шубой, как делала это с ним Ляйсан когда-то. Шастун не танцевал с ним кривой белый танец, как делал это Паша на своей собственной свадьбе, после того как в карты выиграл у Ляйсан право на то, чтобы Арсений всё-таки был свидетелем именно жениха. Шастун даже не бегал за ним с молотком, как делал это Серёжа Матвиенко под громкий смех Позова, Оксаны, Иры, даже Воли, когда они все вызвались помогать тому приукрасить интерьер «Девятого вала» немногим после его открытия. Антон знал другого его. Он был первым «новым» близким человеком в жизни Арсения, и факт того, что даже он уже смотрел на него этим самым чёртовым взглядом, давал понять, что дело, похоже, действительно плохо. Не хватало ещё и его потерять. Антон покачал головой, ставя попугая Тошу рядом с крышкой рояля и поворачиваясь в сторону двери, из которой появился Арсений. Она была немного приоткрыта, и Арсений обреченно вздохнул. Парень вошёл внутрь, а Попов проследовал за ним. Шастун осмотрелся, приоткрывая рот, после чего усмехнулся как-то ломано. Арсений подошёл на середину помещения, смотря в пол. — Давай, найди себе оправдание, в которое я бы поверил, — повернулся наконец к нему Антон, складывая руки на груди и улыбаясь невесело. — Хоть одно оправдание этому всему. Арсений всё так же смотрел в пол, хмурясь. Не было оправдания, он и без сторонней помощи это прекрасно понимал. — Только не ври, пожалуйста, себе. Скажи мне что-то, во что ты сам хоть отчасти веришь. — Я уже стар… — Арсений ответил тихо, сам в душе коря себя за то, насколько неуверенным он звучал. — Стар? — переспросил его Антон, щурясь и хмуря брови. — В смысле, для балета? Что-то вроде я и старше артистов видел, ты тут мне не напиздишь. Да и, в принципе… Ай, ладно, — не закончил он и махнул рукой, направляясь к выходу, — хер с тобой. Арсений слышал, как тот повернул ладонью ручку на двери. — Тебе там, кстати, кто-то написывает постоянно, — бросил он напоследок. — Кто? — Понятия не имею, номер неизвестный. — Забей тогда, это не важно. Антон вышел. Арсений остановился у станка, смотря в окно и сглатывая комок из неприятных чувств, что застревал в горле.