Страсть

В гру­ди ныло, слов­но внут­ри до предела натянули стальную пружину. Сбившееся с привычного ритма сер­дце лихорадочно частило, легким не хватало воздуха, приходилось дышать ртом, от ад­ре­нали­на го­рели ще­ки. План в голове возник сам собой: позволить приблизиться, ударить и сбежать. Когда нет выбора, нужно рисковать. Ладонь взмокла. Катце сжал и разжал кулаки, разгоняя кровь. Пружина внутри натягивалась и натягивалась… всё время с начала разговора. Не делай этого, сказал он себе. Всегда можно договориться. Не стоит рисковать. Позже… Ты не готов… В следующее мгновение он прыгнул вперед. Вспышка ярости ослепила. Нож из икроножных ножен вышел легко, жаль — маловат. В свою победу он почти не верил, но и сдаваться не собирался. Лезвие глу­боко — по са­мую ру­ко­ять — вош­ло в бедро. Бить из положения на коленях оказалось неудобно, но первый удар не основной, на ошеломление, чтобы сравнять шансы. Спасло то, что не ожидавший соп­ро­тив­ле­ния бандит засмотрелся на полураскрытый рот, не ус­пел ук­ло­нить­ся и получив колющий удар, ку­лем сва­лил­ся на землю. На колени. Глаза у него стали нехорошие, мутные.   — Ах ты, урод… — зашипел он, зажимая левой ладонью дыру в бедре. — На кус­ки по­руб­лю, мразину! Катце вздрогнул. Вспышка. Перед глазами красная пелена. Нож с размаха полоснул по тянущейся за пистолетом руке, рассек её глубоко, до кости. Вопль и брызги красного в лицо, монгрел ус­пел вски­нуть ру­ку в за­щитном жесте. Быс­трая ре­ак­ция, чёрт… Из глубокого пореза хлынула кровь. Не нравится? Мальчишкам тоже не нравилось, когда вы очищали их грешные души огнём. Почти цитата, кстати… Вол­на гне­ва и какой-то животной, дикой ярости накрыла с головой, зас­та­вила встряхнуться, забыть о стра­хе, испытанным мгновение назад под змеиным взглядом насильника и убийцы. Катце не убийца, не-е-ет. Он не такой. Он милый домашний мальчик, которого хозяин просто-напросто выбросил на улицу за ненадобностью, в холод и голод, в надвигающиеся осень и зиму. Без одежды, еды, денег и оружия для самозащиты — на смерть, потому что в Кересе без всего перечисленного не выживают. Выбросил как надоевшего, шкодливого щенка, погрызшего любимую обувь. Катце учили быть вежливым и покладистым, предупредительным, его учили угождать и подчиняться, но не убивать. Он помнит человеческие заповеди: не убий, возлюби ближнего своего и тому подобное, читали нянюшки кое-что перед сном в Попечительском Центре, читали, но… Да Проклятому в глотку всех праведников! Пусть горят синим пламенем на своих небесах и корчатся от ужаса содеянного их соплеменниками на земле. В Кересе свои законы. Око за око. Зуб за зуб. Всё по понятиям… каждый сам за себя… Катце зло, по волчьи, оскалился. Жутко, так, что гринсонца пробрало до костей, судя по бледности вмиг потерявшего краски лица. Кто бы знал, как жутко было увидеть перед собой одного из шести убийц Лика Карти, знакомого смешливого мальчишки из Попечительного центра, сидящего в тот злополучный вечер у костра с остальными. А ведь вначале Катце хотел разойтись по-человечески, почти миром. Не желал марать руки, не желал брать грех на душу, не желал никому смерти. Разве он многого хотел? Нет. Но… но, если быть откровенным до конца, тогда, несколько дней назад, он струсил. Сейчас, глядя в лицо смерти, он наконец-то мог признаться в этом хотя бы себе. Испугался до прокушенной в кровь ладони, заталкивающей в глубь рта рвущийся с губ крик, испугался до спазмов в животе и вставших дыбом волос. Он повел себя как земляной червь, зарывшийся в глубину пустых развалин, — спрятался от чужих проблем. Страх перед неизвестностью, трусость за себя и за будущее парализовали, все что он мог сделать — сжимать онемевшими пальцами выставленный перед собой тонкий четырехгранный клинок. Оружие наемников, оружие убийц, признанный всеми исполнитель последних приговоров. Какая ирония… А потом, когда его загнали в угол, не оставили выбора, его как накрыло… и си­ту­ация изменилась. В одной руке у него обнаружился тот самый клинок, во второй пистолет, настоящий раритет. И когда отобрать успел? — Убью, сученыша. Найду… и по кругу пущу… Катце покачал головой. Теперь только добивать: не ударить еще раз — смерть, ударить — хоть ка­кой-то шанс. Сожалеть поздно, если ублюдок выживет, легкой смерти ему не видать. Как и погибшим мальчишкам. Он по­нял это за мгно­вение, прочитал свой приговор в глазах напротив. Не­нависть ста­ла еще сильнее.  — Оп-па, — огрызнулся он, рывком поднимаясь с колен. — Не­лов­ко-то, как выш­ло…  Ага, бу­дет он стоять и ждать, как его куда-то там пустят. Вспышка. Удар пяткой по раненой руке, коротко, почти без замаха. Хех! Задушенный вопль и снова красные брыз­ги. Добавка в лицо. Монгрела отбросило на спину, нос отчетливо хрустнул. — Не хрен тянуться к оружию, мразь. Первого предупреждения не хватило? А если добавить по яйцам? Что-то я сегодня на цитаты падок, тебе не кажется? — Сука-а-а, — мужик вне­зап­но пе­решел на фаль­цет. — Прости, мужик, в живот я целил, в живот, промахнулся. Без обид. Сейчас исправлю. Перекошенная морда внизу расплевалась слюной и ядом, зажимала окровавленный нос и ногу, и выражалась не совсем доступными для Катце метафорами. И, главное, настойчиво требовала еще одного каблука в морду. Неугомонный какой-то. В какой-то момент мелькнула мысль, что бывший хозяин, скорее всего, тоже бы понял монгрела, услышь его отборный лексикон. И чего он такой нервный? Кивнув самому себе, на­нёс удар ногой в солнечное сплетение. Н-на! С трудом удержал равновесие, выпрямился. Несостоявшийся любовник задохнулся на полуслове, захрипел. — Не хрен рот разевать, образина. Опять цитата, надо же! Какая у меня оказывается идеальная память. В расширившихся глазах мелькнуло понимание и паника. Понял всё? Да-да. С монгрелами шутки плохи, не понимают они шуток. Ведь Катце теперь тоже монгрел? То-то же. — А пистолет хорош… с глушителем. — Ты чего удумал, придурок?  — просипел гринсонец с оби­дой в го­лосе. Катце даже растерялся. Дей­стви­тель­но, че­го это он? Иди­отизм ка­кой-то. — …Тебя все равно найдут и тогда будет плохо… Катце окинул его взглядом: — Что же ты такой настойчивый? Вспышка. Удар. Брыз­ги… Катце вывалился из ог­лу­шающей ярос­ти на улицы пустынного Кереса. Зак­рыл гла­за. Брызги крови мель­ка­ли да­же с зак­ры­тыми ве­ками. Паль­цы дро­жали. Вы­ругал­ся. В го­лове за­поз­да­ло мель­кну­ла мысль: «Влип. Не ус­пел по­явить­ся в го­роде, как влип и убил человека, хо­тя тот и полный уро­д. И что теперь делать?» От­ве­та, как и всегда, не нашлось. В пер­вый мо­мент его прон­зи­ло, ставшим уже привычным, страхом. Ис­пуг оказался настолько силь­ным, что сер­дце на мгновение за­мер­ло, перестав биться, а по­том зас­ту­чало, набирая обороты, все сильнее и сильнее, по на­рас­та­ющей. «Нель­зя стоять и трястись от страха, так и свидетелей мож­но дож­дать­ся на свою голову. Пора делать ноги. Вали!» Открыв глаза, он рванулся к телу, пнул его ногой, оно не вздрогнуло. Катце взял себя в руки, склонился над убитым, проверил пульс, готов. Вы­тащил оставленный в сердце нож. Мол­ча пос­мотрел на не­го — с четырехгранного лезвия ка­пала кровь. Удивился. Зачем было добивать ножом, когда в руке пистолет? Вспомнил — не хотел шуметь. Об­тёр клинок о чужую одеж­ду, убрал обратно в ножны. Снял висевший за спиной рюкзак, сунул туда пистолет. Поспешно обшарил карманы, забрал кредитки, гибкую полоску-браслет коммуникатора с запястья, устаревшего образца, нож с ножнами, наплечную кобуру срезал и тоже забрал. Пусть подумают на ограбление, если найдут. Отключил гаджет, вынул блок питания, потом перепрошьёт материнскую плату и продаст в другом районе. Никто не найдёт и не отследит, даже Амойская СБ, той до лун не нужны разборки монгрелов. А себе купит более современный инструмент. Так что здесь след и оборвется. Бросил добычу в рюкзак. Коммуникатору порадовался больше всего остального — он необходим для входа в Сеть и работы в виртуальном мире Кереса. Удачное приобретение. Тело закидал камнями и не спеша пошёл прочь, матерясь сквозь зубы. Придётся переезжать, но не сейчас, дня через четыре. Как раз банка пайка останется, на переход хватит. Возможно, поголодает пару дней, но к тому времени он уже перегонит деньги с отобранных карт на другой счёт, на анонимного представителя. Деньги будут, с ними устроиться легче. Ничего, справится. Уйдет подальше от логова Гринсов, Керес большой, не проблема. А вот спешить и привлекать к себе лишнее внимание вредно для здоровья. Его тошнило. От содеянного зу­бы сту­чали, лоб покрыла испарина. Пос­ле то­го, как схлы­нула вол­на ад­ре­нали­на, он сно­ва на­чал мер­знуть, но виноватым себя не чувствовал — превышение самозащиты, не более. Или он, или его, все справедливо, всё по понятиям. «Когда я успел стать таким отморозком? Оно то­го сто­ило?» — спро­сил он сам се­бя. И от­ве­тил: «Да. Я не прогнусь». Че­рез пол­ча­са он доб­ра­лся до дома. Внут­ри ца­рил мрак.