Страсть

Если честно, интуиция, родившаяся у Катце совсем недавно, уже в Кересе, с самого начала подсказывала ему, что связываться с Бизонами не стоило, но он, ещё не научившийся прислушиваться к её советам, тонкий намёк проигнорировал. Прислушался к совету серьёзного человека. О чём скоро и пожалел, огребая неприятности по полной программе. И нет бы этой самой интуиции вправить хозяину мозг, схватить за шкирку и унестись вместе с ним куда подальше, но до поры до времени всё шло гладко. *** С утра пришёл лечащий врач. Им оказался темноволосый смуглолицый мужчина среднего возраста и модельной внешности. Короткая стрижка с длинной чёлкой, ниспадающей до подбородка, выгодно подчёркивала изгиб шеи и линии симметричного лица. Зелёные как трава глаза смотрели цепко и внимательно, подмечая малейшие детали, а смело очерченные губы мягко улыбались. Катце сел в постели и открыл рот для приветствия, да так и забыл его закрыть, не сказав ни слова. Залип, увидев такую красоту в трущобах Кереса. Доктор, имени которого он пока не знал, виделся ему на обложках самых элитных, самых смелых журналов обжитой людьми галактики, рекламирующим лучшие бренды дорогой одежды или нижнего белья, например. Да, в принципе, без разницы, что рекламирующим. Ему пошло бы всё, что ни дай в руки, ни одень, ни поставь ряздом на заднем фоне. Катце судорожно сглотнул. Шестнадцать лет - вполне достойный возраст, чтобы судить о человеческой красоте… с разных сторон. Кто сказал, что элита Амои признана каноном красоты? «Боже, какие глупости лезут в голову», — подумал он и сглотнул пересохшим горлом, встретившись взглядом с вошедшим вслед за доктором человеком. Такой же смуглокожий и темноволосый, как доктор, но стриженный почти под ноль широкоплечий амбал, с жесткими чертами лица и волевым подбородком, разглядывал его с каким-то садистским ин­те­ресом, нехорошо прищурившись из-под нахмуренных бро­вей. Судя по взгляду, Катце собирались четвертовать на месте скальпелем из медицинского чемоданчика, который тот нёс в руках. То, что скальпель имелся внутри, Катце не сомневался. Так же, как не сомневался и в том, кто из этих двоих Богомол, упомянутый вчера Рики. — Ну-с, мой дорогой больной, — ироничным тоном поинтересовался доктор, присаживаясь на принесенный Люком стул напротив Катце и мимоходом возвращая указательным пальцем его челюсть на место, — как поживаете, на что жалуетесь? — Кашель по утрам, а больше ни на что не жалуюсь, — смущенно промямлил Катце, неожиданно для самого себя заливаясь румянцем. — Замечательно. А дай-ка мне правую ручку, золотко. "Золотко" потребованную руку протянуло, но осторожно, с опаской. Богомол издевательски жутко подмигнул в ответ на перехваченный взгляд, подтверждая тем самым самые страшные догадки о скорой кончине. Взгляд у него был тяжелый и хмурый. Новорожденная интуиция тут же высунула любопытный нос, испуганно пискнула, увидев зверскую рожу одного из гостей, и свалилась в глубокий обморок. Катце поплохело окончательно. — Гильермо, я всё вижу. Не пугай мне мальчика, я пульс не могу сосчитать, — с напускным негодованием заметил доктор, не оборачиваясь. — Лучше подай сюда сумку, ревнивое чудовище. Названный Гильермо хмыкнул, вздернул бровь, показывая, что он думает о предъявленных претензиях, но требуемое выполнил немедленно и отступил на шаг назад. Рельефные, сильные мышцы отчетливо проступили в каждом движении его мощного, без капли жира, тела. Катце впечатлился вдвое сильнее, обиженно посмотрев в спину сваливающего из комнаты Люка. Вот же трус! Бросил его одного на растерзание этому... гризли. Тем временем, заполучив требуемое, доктор достал из сумки современный медицинский анализатор - Катце видел такие в Эос на медосмотрах - навёл его на Катце. Поцокал восхищённо языком, считывая данные. — Ну, что я могу вам сказать, мой хороший, — амбал за спиной врача при этих словах снова нехорошо прищурился. — Вы меня с каждым днем радуете все больше и больше. Уколы я вам отменяю. Будете пить таблетки. Название и рекомендации по дальнейшему лечению я скину на телефон вашего Дарка. Встретимся в следующий раз через три дня. Доктор спрятал аппарат в сумку, закрыл ее и, не глядя, протянул своему носильщику. — Плечо беспокоит?  — Только когда поднимаю руку. Ноет. — А говоришь - ничего не беспокоит. Подними руку. Пошевели пальцами. Покрути рукой. Не нагружай её пока. Никаких тяжестей в течении месяца не поднимать. Понял? — Да. — Со временем пройдет. Гильермо, mio caro, развлеки Люка, чтобы он нас не подсушивал. За дверью тихо охнули, затем споткнулись и послышались удаляющиеся шаги. Богомол молча вышел, а доктор мягко рассмеялся. Катце и сам не удержался от несмелой улыбки. — Хочешь совет? — улыбка внезапно сползла с лица доктора и он резко отбросил шутливый тон. Катце неожиданно увидел перед собой не приятную внешность человека, спасшего ему жизнь, а опыт и знание старшего поколения, предвидевшего предстоящий ему путь, его будущее и, возможно, его конец. И это будущее не обещало ничего хорошего, оно пугало и заставляло втягивать голову в плечи. К счастью, Катце был не настолько глуп, чтобы отказаться от аттракциона щедрости, поэтому он согласно мотнул головой. — Если хочешь здесь выжить, не будь деликатным. Никогда. Не будь по­кор­ным - примут за слабость. Не подставляй вторую щеку - она у тебя и так расписана дерьмовым художником. Будь сдержанным, но не прощай оскорблений. Смотри своему страху в лицо. Что­бы по­бедить в дра­ке, нуж­но по­бедить ещё до неё, а значит, не показывай свой страх. Напали — ругайся, дерись, соп­ро­тив­ляй­ся! Не мо­жешь драть­ся - за­пугивай про­тив­ни­ка словами, да так, что­бы тот уполз в свою нору, под­жав хвост. Да­же ес­ли те­бя сож­рут, встань по­перек пи­щево­да, пусть заработают несварение. Пусть, вспоминая о тебе, говорят: «Прикиньте, моя добыча застряла у меня в горле и полезла обратно! Весь ужин испортил, гад». По­нима­ешь? — По­нимаю, — Катце за­дум­чи­во по­чесал щеку с занывшим шрамом. — Хорошо. Тогда, заодно, присмотрись к Бизончикам. Гардиан они покинули семь месяцев назад. По местным меркам это много, но в тоже время и мало, не все моральные нормы успели слететь. Пришли уже сформировавшейся группой, догадались, что выживать вместе проще. Зубастые, драчливые, в карман за словом не лезут, за своих стоят горой, лидер с головой дружит. Особые неприятности обошли их стороной и что-то святое в их головушках пока держится, но вот как сложится дальше не знаю. В Кересе порядочность и сочувствие не популярны, встречаются редко, я бы даже сказал — исключительно редко. Возможно, потому, что никто не видит в них очевидных преимуществ и выгоды. Возможно, потому, что не подозревают об их существовании. Не суть. Важно другое. В каждом из этих мальчишек сейчас больше порядочности, чем в любом десятке взрослых полукровок. Поверь мне, никто здесь не стал бы вмешиваться в твои разборки с Гринсами. Каждый сам за себя, даже члены одной банды. А Бизоны тебя, чужого им человека, целый час несли ко мне на руках. Уложили на дрянное одеяло и несли, держа его за четыре конца. Найдёшь с ними язык - спину тебе они прикроют в любом случае, с этим у них строго. Мы с мужем немного присматриваем за ними, но это между нами. Хорошие мальчики, работать не брезгуют. Таких тут единицы, остальные за ум берутся намного позже, после двадцати, если вообще берутся. Так что думай, взвешивай, принимай решение, как жить дальше. И… решай побыстрее. Выжить в Кересе в одиночку практически невозможно, рано или поздно ударят в спину или налетят стаей. По тебе же видно — домашний парень, чистенький, ухоженный, неопытный. Можно легко обмануть или склонить к непотребствам. Сам не отобьешься. А ты, скорее всего, ещё и бывший фурнитур. Сердце прыгнуло к горлу, затем провалилось в саму преисподнюю. Катце подавился враз загустевшим воздухом. Паника окатила, ударила в лицо наотмашь, не давая нормально дышать. От иррационального, но вполне обоснованного страха бросило в холодный пот. Несмотря на нейтральный тон и вполне доброжелательный взгляд собеседника, руки предательски задрожали. Накатило отчаяние, пальцы сжались в кулаки, и он замер, боясь пошевелиться и пытаясь просверлить дыру в окне. — Тебе не стоит беспокоится, понятие врачебной тайны для меня - не пустой звук. И не стоит меня ни в чем подозревать — я врач, а не шпион. О таких, как ты, узнал случайно, изучая традиции Амои, поэтому сложить один плюс один оказалось не сложно. Шрам аккуратный, хорошо заживший, видно, что плановое вмешательство. Всю правду о тебе знаю только я, даже мой муж не в курсе. Хотя твое появление здесь, конечно, удивляет. Проштрафился? В голосе доктора угадывается сочувствие. Катце выдыхает, вспомнив, что человеку нужно, вообще-то, дышать и скашивает взгляд на собеседника. — Я сам виноват. — Великий повод выбрасывать детей на улицу! Я не понимаю и вряд ли когда-нибудь пойму вашу элиту. Бог с ними, сейчас не об этом. Норрису я сказал, что у тебя пост-аварийная травма, восстанавливающую фаллопластику возможно сделать только после совершеннолетия, когда организм вырастет. Возьми на заметку, кстати, пригодится. И придерживайся этой версии в дальнейшем. Другим знать о твоих особенностях не стоит. Здесь продается всё и все, а в твоей голове много информации об элите. Я знаю людей, который заплатят большие деньги за одни планы коридоров Эос. Следи за языком, за тем, что говоришь, если хочешь жить. Понял меня? — Да. — В таком случая, я прощаюсь. Гильермо, мы уходим! — Налюбовался на красавчика? — Богомол возник на пороге внезапно, не выдав себя ни единым шорохом. — Не сверли мальчика взглядом, я на кости не бросаюсь. — Само собой. Тебе нравятся такие бруталлы, такие как я, — хмурая складка на самодовольной роже моментально разгладилась. Док закатил глаза, попрощался и ушёл, прихватив муженька. А Катце искренне перекрестился под смех вошедшего Люка. —  Что за хрены с буг­ра? — по­ин­те­ресо­вал­ся Катце, принимая кружку с чаем и бутерброд. — Соседи наши, — пристроившись рядом, ответил Люк. — Док Игнассио — профессор хирургии с Ористы. Его муженек — землянин, наемник. В Кересе они временно. Прячутся от властей Ористы. — А ты откуда знаешь? Бутерброд с самой дешёвой колбасой был вкуснейшим. Катце даже в Эос таких не ел. Люк уплетал свою порцию с не меньшим удовольствием. — Так за стенкой у нас живут. Странные они, скажу тебе. Цапаются раз в неделю, как по расписанию, стены порой дрожат. А как кто яйца подкатит — от ворот поворот. Гильермо своего дражайшего, кстати, прямо со свадьбы с бабой умыкнул, тот теперь его за это регулярно пилит. Типа, династический брак сорвал! Родители внуков хотели! А ты меня в ящик без дыр! У меня теперь клаустрофобия! И давай мозг муженьку дальше выносить. Короче. Они до этого шуры-муры крутили, а тут слияние капиталов и договорной брак. Так Богомол в день свадьбы проник в дом жениха, стукнул дражайшего по башке, упаковал его в ящик из-под продуктов и у всех на виду вывез из поместья. Не сам, конечно, со своими людьми. А вместо него украденный камушек в его комнате на кровати оставил, рядом с оторванной бутоньеркой. Самый крупный изумруд из музейной короны какого-то королька отколупнул, прикинь - безбашенный? Музейщики, естественно, обиделись. Теперь Богомол и его бригада у нас отсиживаются. — Шутишь? — Да как на духу! — А если найдут? —Узнаем первыми, — Люк равнодушно пожал печами. — Если их и найдут, Кереса не существует. Наши блюстители сюда не полезут. Но ты держись от Богомола подальше, он себе чуть зубы не стер, пока вы с Доком разговаривали тет-а-тет. Ты ему не понравился. Катце кивнул и огорченно допил чай. Бутерброд кончился до обидного быстро. Отставив кружку в сторону, он ткнул пальцем в подоконник. — Подай-ка мне лучше мой рюкзак. Все вещи оказались на месте, ничего не тронуто, кроме вынутой и постиранной одежды. Решение он уже принял. Хороший человек плохого не посоветует, а то, что новый знакомый из хороших людей, он не сомневался, но проверить его все же стоило. Наладонник нашёлся на самом дне рюкзака. Его он протянул Люку. — На хрен он мне сдался? — Бизон под­нял бро­ви, но, уви­дев упрямое вы­раже­ние на ли­це Катце, взял. Оза­дачен­но по­вер­тел в ру­ках. — У меня свой есть. Круче. Катце назвал код разблокировки, номер карты и пароль доступа к ней, а затем, не отрываясь, следил за движениями худых, но сильных рук мальчишки. Люк выполнял все указания с выражением полного охренения на лице. — Три тысячи кредитов? — присвистнул он пораженно, падая задницей на диван. — Ты у нас из богатых деток? Катце невозмутимо пожал плечами. — Как думаешь, хватит доктору заплатить? Взгляд Люка потяжелел, а сам он неуловимо подобрался. — Слу­шай, псих, а ты ме­ня не об­ма­ныва­ешь? — он наклонился ближе к Катце, заглядывая ему в глаза. — В Кересе никому нельзя доверять. Разыгрываешь? — Я похож на шутника? – А ты крутой, да? — Ка­кой есть. Так что с оплатой врачу? — Игнассио у нас мужик, конечно, крутой и жадный, — Люк отстранился и выпрямился, недоверчиво буравя цифры в наладоннике, — но от такой суммы у него харя лопнет. Тут тебе еще на лекарства останется, технику, питание на год, если по скромному, и приодеться нормально на зиму. — Он говорил сколько мне лежать? — Неделю. Потом выходить разрешит. Но месяц сказал тебя на улицу без присмотра не выпускать, пока силенок не наберешься. — Ладно, — сказал Катце и зевнул. — Тогда рассчитайся с ним, не верю я, что вы всю сумму ему отдали. Остальное перебрось в общак. Генератор надо новый на зиму купить. Оставь мне только на одежду. — Ты хочешь сказать… — начал Люк. — Ага. Я тут у вас надолго застрял, а купаться люблю в горячей воде. Давай пожрем, что ли, еще? Лицо Люка дрогнуло, но задавать вопросы он больше не стал. Некоторое время они продолжали изучать друг друга, словно не могли до конца поверить в то, что видят. Ну же! Катце затаил дыхание, боясь спугнуть удачу. Люк сдался первым. — Рики тебе вчера шоколада притарабанил. Док, сказал - для крови надо. Но дам только после супа. — Я поработаю над этим, — пообещал Катце, принимая наладонник обратно. На счету осталось пятьсот кредитов. Люк наморщил лоб и медленно покачал головой. На короткое, тянущиеся, как патока, мгновение повисла оглушающая тишина. — За такие деньги я мог тебя спокойно убить и спрятать тело. Ушёл и ушёл, — Люк поджал губы.— Никто бы и не узнал. — Чёрт. Ты страшный человек, Люк. У меня от тебя мурашки по коже! Чего мне сегодня не хватало — так это нотаций от чокнутого монгрела. Но спасибо за заботу, я учту. Ле­вая но­га за­тек­ла так, что ее свело судорогой. Тон­кие иго­лоч­ки за­бега­ли по за­тек­шей но­ге, Катце по­мор­щился, растирая ногу. Говорить о том, что он в любую секунду мог вернуть себе деньги, он не стал. Вместо этого он безмятежно улыбался, разжимая руку на рукояти пистолета, вынутого из-под подушки и лежащего сейчас возле бедра под одеялом. Стыд за свой поступок совершенно не помешал ему расслабитья, ощущая с облегчением как отпускает напряжение. Кажется, он перестал быть никем и становился — кем-то. Кандидатура Бизонов прошла проверку. То, что он совершил ошибку, отдав огромные по меркам Кереса деньги, Катце понял, когда стало слишком поздно…