Дурные сны

      Он спустился к завтраку раньше всех, раньше даже, чем Дис встала, чтобы завтрак приготовить. Наскоро растопил печь, да поставил чайник. Потом нарезал хлеб большими кусками и достал с полки банку меду.       Остаток ночи, он, как и предполагал, провел без сна. После дурных снов, он не мог спать. Можно было и не пытаться. Он лежал в кровати и пытался договориться с Махалом, чтобы он перестал посылать ему эти видения, ведь он _уже отказался_ от мысли идти возвращать Эребор.       Но он понимал, что договориться в этот раз не получится. Он решил отказаться от Родины умом, той частью души, что любила племянников больше жизни, но сердце его и большая часть души грезили о потерянной Родине. Вернуть дом гномам, их законное королевство… где можно будет просто жить и не запирать дверей.       Ему нужно было время, чтобы окончательно оставить любые мысли об Эреборе. И сны ему посылались в укрепление его решимости. Он это знал.       Но сны его выматывали.       На столе остался лежать брусок, из которого что-то вытачивал Двалин. Торин повертел его в руке. Какое-то животное… кажется, волк, но работа только начата, чтобы судить.       Торин быстро доел хлеб с медом и, запив все обжигающим чаем, быстро покинул дом. Неподалеку от деревни был небольшой лесок – хорошие леса, куда можно было сходить на охоту, были в часе отсюда, а этот небольшой лес – словно сад на окраине деревушки.       Он гулял по лесу, слушая, как хрустит опавшая листва под ногами. Слушал, как поет свою песню ветер. Как природа прощается с теплом и готовится к наступлению холодов. Зима в этих краях суровая. Такая, что даже Дис запирает дверь на щеколду – чтобы она не отворилась от сквозняков, да не напустила в дом холода. Печь топят круглосуточно, а по дому ходят в меховых жилетах. .       Торин не любил зиму здесь. Это было время, которое ему нужно было переждать. Осесть где-то на одном месте – иногда долгими месяцами не устанавливалась погода, чтобы можно было отправиться хотя бы в соседнюю деревню.       И хорошо с одной стороны если он был в это время у сестры, а с другой… такое долгое созерцание чужого счастья травили его душу.       Он всей душой был счастлив за сестру и все же в такие минуты он понимал, чего лишен сам.       Он присел на ствол поваленного дерева, достал из кармана куртки небольшой ножичек и принялся вырезать что-то на палке, найденной по дороге сейчас.       Просто узоры – квадраты, линии… Узор их королевской семьи.       – Кили… – вдруг прошептал он, вспоминая. – Ведь вчера не удалось встретиться. Кили с ума сойдет, если с утра не застанет дядю дома.       Он выбросил палку, стряхнул с одежды крошки древесины и поспешил в деревню.       В размышленьях он провел не меньше часа, потому что, когда уходил – улицы были пустыми и сонными, а теперь по ним сновали гномы и люди. Редкие гномы наклоняли голову, его завидев.       Он не король. У него нет королевства.       Он услышал какой-то шум и поспешил через улицу за большой двух этажный дом.       Первый кого он увидел Фили. Потом Кили. Потом ватагу соседских гномов, некоторых из которых он даже знал. Дрались они, что искры во все стороны летели.       Он уже подумал было вмешаться, когда гномы увидели его и бросились прочь. Все, кроме племянников, разумеется.       Торин быстрым шагом подошел к ним.       – Опять подралась?! – он не смог сдержать гневного крика. Слишком часто такое бывало в последнее время.       Отплевываясь от крови, молодая гномка, села на земле. И прижала руку к щеке, чтобы унять саднящую боль.       – Этот… балрог, я ведь имени даже его не помню… в общем, это балрогово отродье, сказануло тут, что ты не король, раз у тебя королевства нет. Я возмутилась. Оно засмеялось. И я всадила ему промеж глаз. Оно тоже всадило мне… по скуле. Потом я зачесотила ему по самому больному месту (Махал милостив – мне такого не дал). Оно взвыло. И прибежали его дружки. Но тут и Фили подоспел…       Торин стоял, сердито сложив руки на груди, но это все, что у него получалось делать сердито, потому что сердится на нее, он не мог. Зачесотила она, понимаешь ли! А слово-то какое! И где она только берет все эти словечки.       – Вставай уже,– Фили пихнул ее в бок и резко дернул за руки, поднимая на ноги. На ногах она устояла с трудом. Торин поддержал ее вместе с Фили, и они отвели ее к скамье.       – Я тебя, между прочим, искала,– проговорила она скучающим голосом.       Торин наклонился к ней ближе и, взяв ее за подбородок, повернул к себе скулой, чтобы посмотреть на травму.       – Царапина. До свадьбы… – имелось в виду «заживет», но какая тут свадьба. Торин был уверен, что ее никогда замуж не возьмут с таким-то характером. – Что еще болит?       – Они по ноге мне заехали. Не страшно, пройдет.       Торин кинул на нее пронзительный взгляд. И она послушно приподняла юбку, показывая наливающийся огромный синяк чуть ниже колена.       – Горе ты мое луковое. Когда уже поумнеешь, солнце?       – Как вернемся в Эребор, так первым же делом за ум и возьмусь, Торин.       Торин побледнел, но скрепил себя и ничем не подал виду.       – И в кого ты такая безрассудная, Кили?       – В отца, конечно. Что не бросались вы с ним очертя головы во все заварушки этого мира.       Фили, что стоял рядом закатал глаза.       – Пошли домой, Кили! – ему было немного совестно за поведение сестры перед дядей, хотя он прекрасно знал, что дядя ей все прощает.       А может быть, и не надо было.       – Ты возьмешь меня с собой на охоту, дядя? – проговорила она уже более серьезным голосом. Она всегда пыталась быть серьезной, когда ей что-то нужно было просить. Но редко когда ей удавалось такой оставаться долгое время. Вот и теперь она брызнула со смеху, стоило ей вспомнить про то, как она зачесотила тому балрогову отродью.       Торин улыбнулся, глядя на ее смех.       Ему бы немного ее беззаботности. Самую малость. Капельку. И как бы по-другому все было. Как бы легче ему было жить.       – Отдышалась? Пойдем теперь домой…       – Маме скажем, что я ушиблась, ладно? – попросила Кили, чуть напуганным голосом.       – Ага, словно она слепая. Да если и поверит. Отца-то не проведешь,– бурчал Фили.       – Пойдемте уже домой. Я толком не позавтракал. А вы?       – Мы вообще не завтракали. Я сразу пошла тебя искать.       – И нашла на свою долю неприятностей, – Фили поддержал сестру за талию. И они двинулись в сторону дома.       Несмотря на все укоры, что он высказывал ей, он любил ее больше всех.       Торин подхватил Кили со второй стороны, положив руку ей также на пояс, а ее руку себе на плечо.       И, наверное, в этот миг, на свете никого счастливее, чем Кили. Рядом с дядей, которого так любила.       И Торину немного стало легче.