Amantes sunt amentes

— Ты что, на полном серьёзе собирался съесть меня сейчас? — Как можно. Мои намерения были серьёзны всего лишь на девяносто процентов. ©

Из-под двери спальни струится мягкий тёплый свет ночника. В этом нет ничего необычного, вот только Сяо Синчэнь слишком хорошо помнит — он не оставлял его включённым… Он вздыхает и запирает входную дверь. Маленький уютный мирок собственной квартирки обретает острые углы враждебности. Сяо Синчэнь ставит пакеты на пол, вешает ключи на крючок, натыкается взглядом на бисер рубиновых капель на светлых паркетных досках. Совсем как в той сказке, где дети оставляли хлебные крошки, чтобы родители могли найти и спасти их. Сюэ Ян любит страшные сказки. Сюэ Ян знает, что ни одному здравомыслящему человеку не придёт в голову его спасать. Дорожка из кровавых капель ведёт в спальню. Сяо Синчэнь качает головой и следует по ней, мысленно напоминая себе сжечь немного похоронных денег в дань своему почившему здравомыслию. Сюэ Ян лежит на его кровати: длинные волосы разметались по подушкам, левая рука в неизменной кожаной перчатке театрально откинута в сторону, правый рукав чёрной шёлковой рубашки промок от крови и липнет к плечу. Белый пододеяльник украшен внушительным багряным пятном. — Гэгэ! Как хорошо, что ты пришёл, — мурлычет Сюэ Ян. — Принеси мне виски со льдом и шоколадку. У тебя же есть шоколадка? С утра не ел сладкого… — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Сяо Синчэнь, как будто это и в самом деле имеет значение. — Не хочешь исполнить последнюю просьбу умирающего? Фу, как жестоко, гэгэ! — Сюэ Ян, конечно же, игнорирует его вопрос. — Я не просил тебя умирать у меня на кровати, — хмурится Сяо Синчэнь. — И я не пью виски. — Не пьёшь, но бутылка у тебя всё равно есть. Та, что ты купил мне в прошлый раз. Сюэ Ян улыбается. Неглубокий порез, пересекающий щёку от уголка губ до правой скулы, делает его улыбку бесконечной. В его голосе плещутся нотки детского восторга. Сяо Синчэнь тяжело вздыхает, разворачивается и молча идёт на кухню. По дороге он изучает паркет — ни единой алой капли. Сюэ Ян сюда не заходил, не проверял, но каким-то образом знает, что треклятая бутылка не отправилась в мусорное ведро, а спрятана на самой верхней полке шкафчика за вереницей банок с консервами. Как будто Сяо Синчэнь и в самом деле ждал его возвращения, смотрел на дождь и курил сигарету из забытой на подоконнике пачки… Он наливает в бокал виски, кидает пару кубиков льда, разламывает на кусочки шоколадную плитку. Несколько секунд смотрит на коричневые квадратики, выложенные на блюдце аккуратной пирамидкой, смаргивает усталость и возвращается в комнату. — Ты не можешь приходить сюда, когда тебе вздумается, — говорит Сяо Синчэнь, опуская угощения на прикроватный столик. — Я мог бы не уходить, — Сюэ Ян хитро щурится, тянется за бокалом, оставляя на постели длинный карминовый росчерк. Сяо Синчэнь складывает руки на груди, делает несколько нервных кругов по комнате, которая кажется нестерпимо маленькой для двоих. Самая страшная правда заключается в том, что он тоже об этом думал. С той самой ночи в прокуренном придорожном мотеле… Он помнит всё так, как будто это было вчера. Полумрак и отблески голубого неона, в которых Сюэ Ян казался призрачным и болезненно беззащитным. Сяо Синчэнь знал, что это иллюзия, но всё равно позволил себе коснуться его волос, утонуть в топкой болотной черноте его взгляда. Сюэ Ян положил голову ему на плечо и сказал: — Они меня убьют послезавтра. Знаешь, единственное о чём я жалею, что у меня никогда не было старшего брата… Всегда хотел, чтобы он был и чтобы он меня обнимал… И Сяо Синчэнь обнял его. Сердце сжималось от ядовитой жалости, которая капля за каплей вливалась в кровь, затмевая разум. Ровно через пять минут и тридцать одну секунду он развязал магическую верёвку, стягивающую его запястья, и сказал: — Беги, — взглянул на спящего Цзычэня, добавив: — У тебя есть примерно сорок минут в запасе. А потом наступило утро и мир рушился, рушился, рушился, погребая его под собой… — Мы об этом уже говорили, — Сяо Синчэнь встряхивает головой, отгоняя нахлынувшее наваждение. — Мир переменчив, гэгэ, особенно люди, — Сюэ Ян пожимает плечами. Виски он выпивает в пару глотков, тихо шипит, когда алкоголь тревожит разбитую губу. Он никогда не пьянеет, в этом Сяо Синчэнь отчего-то не сомневается, хотя и не проверял. — Я не собираюсь воплощать в жизнь твои нездоровые фантазии о старшем брате, — говорит он. — Ты уже это делаешь, гэгэ. И мне это нравится, — Сюэ Ян со знанием дела облизывает перепачканные в шоколаде пальцы. Нет ничего сложнее, чем спорить с человеком, который изобретает свой собственный мир, а потом живёт в нём, особенно когда этот человек способен отправить на тот свет каждого, кто не изволит играть по его правилам. Самое странное то, что это никогда не внушало Сяо Синчэню страха, разве только лёгкое опасение, похожее на предупреждение, написанное на обратной стороне бутылки. Чрезмерное употребление вредит вашему здоровью. Сюэ Ян смотрит на него пристальным тягучим взглядом, под его ресницами собирается темнота. Иногда он умеет говорить без слов. Во всей его позе читается затаившаяся угроза. Сяо Синчэнь пустил демона на порог и он не отстанет, пока не запляшет его до смерти. «Ты уже играешь, нравится тебе это или нет. И теперь ты будешь думать обо мне каждую минуту, каждую секунду своей жизни, даже когда спишь, а иначе я твою голову повешу на стенку, чтобы ты всегда смотрел только на меня. Я — часть твоей жизни», — кричит безмолвный взгляд Сюэ Яна. Он так ослепительно беззащитен в своей ярости, что у Сяо Синчэня щемит сердце. Гулкие удары отмеряют время в такт настенным часам. Ещё несколько секунд молчания, и мир превратится в царство хаоса и больной истерики. — Сними рубашку, я посмотрю, что с твоей раной, — Сяо Синчэнь решает предотвратить конец света. — Ты испачкал мне всю кровать. — Мгм, — довольно мычит Сюэ Ян. — Теперь она будет пахнуть моей кровью, и ты будешь думать обо мне всегда-всегда. Его ресницы трепещут в наигранном кокетстве. «Я куплю новый матрас», — мысленно обещает себе Сяо Синчэнь. Он знает — это не поможет. Чтобы избавиться от Сюэ Яна надо вырезать себе сердце или ему, или обоим вместе — самый надёжный и гарантированный вариант. — Ты меня не расслышал? — в голос Сяо Синчэня вплетаются нотки строгости. — Я, кажется, сказал, чтобы ты снял рубашку. Темнота во взгляде Сюэ Яна полыхает огненным азартом. Он послушно стаскивает шёлковую тряпку, которая, вероятно, стоила как половина этой квартиры, небрежно швыряет на пол. Деньги и богатство не имеют для него никакой ценности, они всего лишь инструмент для бесконечного веселья. — Я сейчас приду, — говорит Сяо Синчэнь и отправляется набирать воду, мыть руки, искать аптечку. Когда он возвращается, Сюэ Ян сидит на краю постели. Голова слегка откинута назад, подчёркивая изящный изгиб шеи. Растрёпанные волосы придают ему какой-то особый, почти трогательный вид. В тусклом свете ночника он выглядит совсем юным и безобидным. Разве мог этот мальчишка убить больше сотни человек? Мог, ещё как. Сяо Синчэнь до сих пор помнит звук хлюпающих от крови ковров в особняке Чан… — Кто тебя так? — всё же спрашивает даочжан, осматривая рану. — Он уже умер, — радостно скалится Сюэ Ян. — Опасная работа, сам понимаешь… Сяо Синчэнь только качает головой. В прошлый раз было хуже. Тогда Сюэ Ян даже до квартиры не дополз, сидел на лестничной клетке, привалившись лбом к перилам, а после ещё два дня валялся в горячке. Уже потом Синчэнь узнал, что один из контролировавших порт кланов был попросту стёрт с лица земли… — Я не желаю слышать о твоей грязной работе и о твоей жизни тоже, если я лечу твои раны, это ещё не значит… — он осекается на полуслове, проклиная себя за то, что вообще открыл рот. Рану он обрабатывает в гордом молчании, не обращая ни малейшего внимания на пожирающий его взгляд. Нет уж, увольте, возиться с этим истеричным чудовищем, его ежесекундными сменами настроения и больной жаждой веселья. Пусть найдёт себе другой объект для обожания, Сяо Синчэню и без него хорошо. А со следами от дисциплинарного кнута он как-нибудь сам разберётся, найдёт в себе силы встретиться с Цзычэнем, поговорить, простить, вернуть то, что между ними было. Выкинет проклятый виски, заведёт кота… Одна ошибка ещё не конец света. Мысли успокаивают своей размеренностью и простотой. К тому моменту, когда он заканчивает перевязывать рану, будущее видится крепким и надёжным. Сяо Синчэнь роется в аптечке в поисках нужного пузырька. Это хорошее, качественное снадобье. Через пару часов Сюэ Яна можно будет вытолкать за дверь, не мучаясь угрызениями совести. Рана затянется за пару дней, если у него хватит мозгов не вляпаться в очередную историю. — Нет, нет, нет, — говорит Сюэ Ян, всё это время пристально наблюдавший за его действиями. — Вот давай только без этих твоих даочжанских штучек, гэгэ. — Ты сюда пришёл, чтобы я тебя лечил или для того, чтобы капризничать? — спрашивает Сяо Синчэнь, прекрасно зная ответ. — Уж точно не для того, чтобы пить всякую горькую дрянь. — Вот и чудесно, потому что пить тебе её и не придётся, — это звучит почти мстительно. Сяо Синчэнь даже укоряет себя за то, что ввязался в эту словесную перепалку. Его учили помогать людям, а не издеваться над ними. Впрочем, сейчас речь идёт не о людях, а о невыносимом чудовище, которое способно вырезать человеку печень, а потом ему же и скормить. — Нннгх, — канючит Сюэ Ян, когда игла впивается в здоровое плечо. — Гэгэ… Я тебя живьём закопаю! Нет! Хуже! Я тебя… Он не любит проигрывать, ещё больше не любит оказываться в роли жертвы. Его инстинкты самосохранения бьют тревогу, болотная чернота взгляда полыхает таким пламенем, что, кажется, им можно сжечь половину Поднебесной. Голос разума подсказывает Сяо Синчэню: не стоит соваться в огонь — это плохо кончится. Поздно. Он вляпался ещё в тот раз, когда впервые купился на эти уловки. — Не дёргайся, будет больнее, — миролюбиво говорит Сяо Синчэнь. Он заканчивает процедуры, выуживает с блюдца кусок шоколадки и отправляет его в рот своему врагу. Уточняет: — Так что ты со мной сделаешь? Острые клыки больно прикусывают пальцы. — Убью, — шипит Сюэ Ян, потирая пострадавшее плечо. — Но если поцелуешь, то могу передумать. Сяо Синчэнь наклоняется, чтобы коснуться губами его лба, и тут же жалеет об этом. Сюэ Ян накидывается на него со всей свирепостью хищной твари, опрокидывает на кровать, забирается сверху и целует сам. Жадно, жарко, проникая языком меж сомкнутых губ с таким азартом, как будто собирается высосать из него душу. — Прекрати! — говорит Сяо Синчэнь, пытаясь сбросить его с себя, но куда там! Даже раненому и порядком измотанному Сюэ Яну прыти не занимать. Стоило предугадать такой поворот событий. — Любишь меня мучать? Ну, скажи, что тебе нравится! — Сюэ Ян облизывает губы. — Скажи, что тебе со мной весело! — Ты разрушаешь мою жизнь, — хмуро заключает Синчэнь. — Да неужели? А по-моему, её разрушил кто-то другой… Холодные руки скользят под рубашку, касаются рубцов на спине. Приходится стиснуть зубы, чтобы не закричать в голос. — Откуда… ты знаешь? — шёпотом спрашивает Сяо Синчэнь. — От Верховного, гэгэ. Я же теперь на него работаю… — Сюэ Ян склоняет голову на бок. — Пять ударов дисциплинарным кнутом… Тебе было очень больно? — Не твоё дело! — он всё ещё пытается вырваться. — Давай убьём Сун Ланя, гэгэ? Сюэ Ян снова склоняется ближе, обжигает шею своим жарким дыханием, проводит языком по ключицам, слегка прикусывает, словно хочет пометить — моё. — Нет. — Почему? — Он мой друг! — Он тебя предал! — почти кричит Сюэ Ян. И мир рушится, рушится, рушится…