Краски осени

Он не помнил, как добрался до дома, как привычными движениями открыл дверь в квартиру, как медленно прошел в комнату, как в бессилии опустился на пол рядом с диваном, на котором он обычно спал. Слезы катились по лицу, давая почувствовать свой соленый вкус. Грудь болела. Душа разрывалась от боли. Он зарыдал, уже совсем себя не сдерживая. Он хотел, чтобы стало легче, но легче не становилось. И он знал, что легче не станет никогда, потому что он не мог быть нужен самому себе, если он не нужен никому. Николя его ненавидел. Элен, возможно, нет, так как она всегда была слишком доброй и лучше остальных понимала его, но он не хотел причинять ей неудобств. Лали и Жозе. Зачем им вообще знать, что он их нашел. Он не имел права втягивать их в свое болото. Кто он такой, чтобы вмешиваться в их настоящее? Кто он такой, чтобы своим появлением причинить им боль? Кто он такой, чтобы мешать им быть счастливыми? Николя ему дал ясно понять, что всем будет только хуже от его появления. Он не знал, прав ли его бывший друг, но он не хотел проверять. Он боялся их боли. Он боялся своей боли. Он считал себя трусом. Ничтожеством. Никем. У него не было сил что-то изменить. Он чувствовал свою ненужность. Знал, что всем на него наплевать. Думал, что если бы его старые друзья увидели его, то обошли бы его стороной, как что-то страшное, как то, от чего им плохо. Он вспоминал сегодняшние слова Николя, и рыдания становились еще громче. Грудь сдавливало тяжелой глыбой. Как Николя мог верить, что он никого не любит? Как? Ведь он каждый день в течение всех этих ужасных пяти лет думал о них и надеялся, что они счастливы. Это было слишком несправедливо. Слишком. Но он ничего не мог с этим сделать. Он не знал, как доказать обратное. Он хотел найти Николя, и жизнь слишком быстро исполнила его желание, которое стало и наказанием для него. Ему даже не пришлось ничего делать. Зачем жизнь устроила встречу так скоро? Чтобы дать понять, что можно все исправить, но показать, что это будет нелегко? Или для того, чтобы он осознал, что не надо ничего исправлять, а надо просто убраться? Исправить он ничего не сможет, потому что он слишком слаб для этого. Убраться может, но куда? В свою теперешнею жизнь, в которой нет никакого смысла? Или в совершенно новую жизнь, которую он должен построить с нуля, чтобы стать счастливым? Но зачем ему эта новая жизнь без Николя, без Элен, без Себастьена, без Лали, без Жозе, без Бенедикт? Зачем ему эта новая жизнь без Джоанны? Он пробовал, он пытался, но у него ничего не получилось. Он понял одно: он не может жить только для себя, он не может менять себя ради себя самого. Но он может менять себя для нее и для его друзей, но им это не надо. Для них он давно закрытая книга с плохим концом. Помочь им открыть ее и попытаться переписать финал? Нет, это слишком рискованно, прежде всего, для них. Он может рисковать собой, но не ими и тем более не ей. Это оправдание своему бездействию? В какой-то степени, да. Но это и попытка их защитить. Он все решил. Он поднимает лапки. А они… Пусть все они будут счастливы, пусть жизнь дарит им только лучшее, они это заслужили. И пусть они всегда будут вместе. Что ему делать? Он один. Он никому не нужен. Ну если только родителям. Но терпеть эту жизнь ради них у него нет больше сил. Раньше он хотя бы жил ради призрачной надежды, теперь и надежды не осталось. Ему нечего делать с самим собой. Его ничего не радует. Даже музыка, которую он так любил когда-то. Но уже давно он не может ее слушать, потому что она причиняет боль. У него ничего не изменится. Он больше никого не сможет полюбить. У него никогда больше не будет настоящих друзей. Он все потерял. Он не сможет стать счастливым. Что ему делать? Кристиан вытер слезы. Теперь он знает что. Но прежде ему нужно убедиться в самом важном для него. Ему нужно убедиться, что она счастлива. Кристиан открыл диван, в ящиках которого хранились его старые вещи. В одном из них он нашел старый, потрепанный блокнот, на котором скопилась пыль. Когда-то ему не хватило сил выбросить его, а теперь он ему пригодился. Он отряхнул блокнот от пыли, открыл его и быстро нашел нужную информацию, мысленно надеясь, что она все еще актуальна. Затем он поднялся с пола и подошел к телефону. Возьми трубку, пожалуйста, возьми. - Алло? – наконец, раздался знакомый голос. - Аделина, привет. Это я, - произнес Кристиан. - Привет, - вздохнула девушка. - Как дела? Ты уже звезда в Штатах? - До звезды мне еще далеко, - усмехнулась она. – Ты что-то хотел? - Да. Ты можешь одолжить мне денег? Только мне много надо. - Зачем? - Мы с моим приятелем Сержем решили открыть свое дело. Пиццерию. Я узнал, как все работает изнутри, поэтому, можно сказать, что я уже профи. Нам нужен первоначальный капитал, а денег очень не хватает. Поможешь? - Раз ты решился взяться за ум, то помогу. Но ты мне не врешь? – зная своего кузена, на всякий случай уточнила она. - Нет, конечно, мне надоело плыть по течению. Хочу все изменить. - Ну наконец-то! Сколько тебе нужно? Кристиан назвал сумму, Мануэла пообещала сделать ему перевод. - Спасибо, Аделина! Большое спасибо. Не представляешь, как ты выручила меня. - Желаю, чтобы у вас все получилось. - Спасибо. Скажи, как ты? Ты довольна жизнью? - Да, в целом все хорошо. - А как дела с личной жизнью, если не секрет? - Пока не очень понятно. Мануэла не стала рассказывать ему, что в Нью-Йорке ее нашел Кристоф. Пока они были друзьями, она не хотела спешить. А он любил ее и был готов ждать, когда она решится преодолеть свои сомнения. - В любом случае я рад, что у тебя все хорошо сложилось. - Странно это слышать от тебя. Спасибо. - И тебе спасибо. Спасибо за всё. Ты лучшая кузина в мире. - Ты правда какой-то странный. - Вроде нет. Ладно, пока. - Пока. Он повесил трубку и вдруг осознал, как сильно любит эту голубоглазую девочку с невероятно шикарными волосами. У нее все хорошо. И будет еще лучше. Он не сомневался в этом. Скоро новый день. Скоро он будет далеко от Франции, от Парижа. Завтра надо отправиться на прогулку, посетить все любимые места, в последний раз насладиться родным городом. А сейчас – выкурить сигарету, выпить снотворного и забыться сном. Скоро я увижу тебя, любимая.