Лучше бы я умер!

Мегатрон шел по темным коридорам; мысли его были как никогда далеки. Каждый шаг нарушал тишину и покой, словно звуки падающих капель. Его присутствие сейчас было подобно гулу камертона, проникающему в каждый угол, поселившемуся в этих местах, ограничивающему пространство, вырывающего его из собственного покоя. Мегатрону было плохо. Он отчаянно пытался что-то найти, словно бдительный зверь, но только не ярко окрашенный пол, на который был обращен его взор, не холодную стену по обе стороны от него, отражающую ритм его шагов, и не тусклое свечение ламп. Иногда он бормотал, поглощённый диалогом, хотя пытался отстраниться от остальных. Двое сикеров неторопливо прогуливались по коридору. Они заметили десептикона и замолкли, поспешив освободить ему место. Мегатрон взглянул на них краем оптики, не проявляя особого интереса. Он просто прошел мимо них. Ему понравилось, как уважительно они повели себя, все остальное было неважно. Нет, все они были неважны. Взгляд его оптики быстро метнулся в другую сторону, словно какая-то иная мысль захватила его внимание. Показался лифт. Он решительно направился туда. Там, где он находился, воздух трещал от напряжения, а тень повсюду следовала за своим обладателем. Обе двери закрылись, погружая камеру в полный покой и возвращая фэйсплету Мегатрона прежний вид. Игра; он просто играет с тобой. Он не подчиняется тебе и заплатит за это: он должен заплатить! Он устало приложил оба пальца к вискам, всматриваясь в темноту, вновь окутавшую его: подлость постоянно сопровождала его, принадлежала ему, он никогда не мог контролировать ее. Когда двери вновь открылись, кто-то другой вышел из лифта: существо, так истерзавшее себя, что даже солнце Кибертрона не могло успокоить его своим сиянием. Потому что Мегатрон помнил, что то, что он таил в глубине собственной Искры, было чернее ночи. Никакой гнев и никакая ярость не были более разрушительны, чем ужас, который он увидел. Он кричал, он, Старскрим, кричал; его фэйсплет отражал страх и боль, и повсюду расходилась вибрация этого пронзительного звука — Мегатрон никогда не сможет забыть это. К тому же, он слышал подобное уже много раз — во время многочисленных сражений, в которых он побывал и которые давали столько всего, но все это было другим. Мегатрон, до этого никогда в жизни ни о чем не жалевший, чувствовал угрызения совести. И тем не менее, его мысли преследовали и другое... Ты почти сделал это, но слишком поздно увидел… слишком поздно понял, что не получится. Он никогда не остановится, бросив тебе вызов, никогда, пока ты существуешь. Он глупец, раз считает, что сможет добиться успеха — он такой же, как я всегда говорил: он сопротивляется, и будет делать это вновь и вновь. Он единственный, кто не подчинился, поэтому ты должен что-то сделать! Это твой последний шанс! Гнев исказил слова, превратив их в какофонию. Поспешные слова, возникшие в его процессоре и вызвавшие панику. Он сопротивлялся, разумеется, и, конечно же, кричал. Впрочем, мехи постоянно кричат без причины, но это не имеет значения. У него никогда не было выбора, но только не для тебя, потому что ты сильнее других, тебя это никогда не отпугивало. Я знаю это, я вижу – я всегда был там и все о тебе знаю. Никто не понимает тебя лучше меня! Он хочет сбить тебя с толку. Он покупается на твои жалость и снисхождение, как слюнявая собака, пресмыкающаяся перед хозяином, но когда ты обернешься, он перегрызет тебе глотку. Его уважение так же ложно, как и мольбы о милости, и он заплатит за это. Он должен за это заплатить! Мегатрон не желал это слушать. — Замолчи! — потребовал он, и голос замолк. Плотные тени придали ему изможденный вид, и никакое движение, даже тщательно продуманное, не могло скрыть того, что он сделал и о чем помнил. Да, Мегатрон помнил об этом и не отрицал, потому что никогда ранее не делал ничего такого, от чего стоило бы отказаться, и никто не смог бы, встретившись с ним, как с судьей. Ни один десептикон не мог противостоять ему, а он сам был десептиконом, потому знал все это и не отрицал. Он совершил очень многое, и из-за этого не спал. Однако, он не был слабым мехом и знал, что рано или поздно сделает что-нибудь еще, нечто гораздо худшее – нечто, перевешивающее то, чему он подверг Старскрима. Его жалость тускнела перед этой трезвой правдой. — Похоже, я ошибался, — задумчиво проговорил он. Никто не услышал, потому что в кабинете было пусто. — Я больше не буду его касаться. Ты не сделал ничего плохого — всё, что ты сделал, было правильно! Он оказал сопротивление — конечно, это было правильно! Неповиновение влечет за собой наказание, всегда, твое слово — приказ! Кто дал ему право неуважительно относиться к тебе? Ты не можешь позволить ему делать то, что он хочет! Это ТВОЁ право! — Не смей мне говорить, как я должен поступать! — пригрозил Мегатрон, и слова показались такими странными, что оставили лишь ничтожный след во времени. — Исчезни! Ты принесёшь себе неудачу. Рано или поздно он ударит тебе в спину, — пророчествовал голос, но его власть уже была сломлена. — Я сказал: исчезни! И тень неохотно растворилась, словно ее никогда и не было. ------ Долгий путь вниз. Старскрим окинул взглядом оставшуюся дорогу и склонил голову набок, прикидывая расстояние. Интересно, сколько понадобиться времени, чтобы спуститься туда? Он оценил, затем вычислил расстояние и время с помощью сенсоров. Результат был неплох. С осторожностью сикер осмотрел крыши, находящиеся под огромной платформой, на которой он сам стоял, и вытянулся. Направлений было неисчислимое разнообразие. Впрочем, док был закрыт — его границы направляли ветер, как воду, через узкую трубу. Конечно, док был построен специально. Непрестанный аэродинамический вихрь помогал поднять в воздух тяжелые корабли; простой и свободный источник энергии. Тем не менее, Старскрима это раздражало, потому что сильно давило на крылья, и именно по данной причине он должен быть начеку и противостоять сопротивлению, если не хочет споткнуться. Ни один другой сикер не осмелился бы подойти к любому из краев, просто чтобы посмотреть на улицу. У Старскрима были свои причины, и они заставляли его нервничать. Шум и суета за спиной, гул двигателей, свист ветра… всё это не помогало бороться с беспокойством — скорее укрепило его. Но все же мысль о полете привела его в состояние бодрости и радостного волнения. У него была цель, которой несложно было достичь — он знал способ, знал, сколько понадобится времени и что должен сделать. Новый отряд ждал его в безопасном месте, чтобы его подобрать. Где находилась база десептиконов, никто из них не знал. Это была простая мера предосторожности, чтобы предотвратить попадание координат в чужие руки. Только после завершения обучения новобранцы были допущены к службе в армии, где и получали окончательную инструкцию. Это было традицией и долгом — офицер лично инструктировал своего новобранца; и теперь настала очередь Старскрима научить их чести и порядочности. И именно это приковало его, который созданного для полета, к земле: Старскрим не чувствовал себя честным и порядочным. Задумчиво он сделал шаг назад, подальше от манящей свободы неба. Ветер ласкал его крылья и насвистывал ободряющие песни, но сикер не слушал их. Он не хотел ни о ком заботиться, и теперь, когда решил, что и впрямь не станет, чувствовал себя более сдержанным. Он всегда может послать кого-нибудь другого. Может быть, это звучало фальшиво, но какая разница? Какая разница, был ли он здесь или там? Ему все равно не всегда везло в желаемом, что бы он ни делал в жизни, независимо от того, чего он уже достиг или собирается достичь: он был таким же существом, как и все остальные, всегда оставаясь маленьким и незначительным перед лицом величия и славы вселенной. И никакие слова, взгляды и действия не могут изменить этого. Киту нравилось знать морские глубины, но он умрет, как любой другой, никогда не видя облаков. Не существовало ничего, что могло бы опровергнуть его убеждения. Даже Мегатрон, которого он не видел несколько дней. Случившееся же казалось ему лишь дурным сном. Он сделал это, как обычно, не осознавая — боролся с подробностями, возникавшими в его подсознании, смягчая их, и воспоминания начали блекнуть и стираться, как края старой фотографии. Слишком часто их грубо трогали. Странно, как быстро все прошло... Лишь одна вещь продолжала занимала его чувства; казалось, будто оно ждет, когда вырвется: красный, слепящий свет чужой оптики, от которого он не мог спрятаться. Выстрел пушки и последовавшие за этим несколько слов вывели его из раздумий, в которые он невольно окунулся. — Цель: невнимательность. Старскрим не обратил внимания, что к нему кто-то подошел. Покачнувшись, он повернулся, что стало большой ошибкой – теперь ветер дул с фронта, а за ним была зияющая бездна… Кадры из прошлого вновь начали всплывать в памяти, когда Саундвэйв опустил пушку, затем схватил его за запястье и без особых усилий утащил обратно, подальше от края. Старскрим невольно засопротивлялся и едва не упал, но всё-таки сумел удержаться. — Невнимательность, — вновь упрекнул его связист. Сказанная реплика показалась Старскриму гораздо жестче, чем была произнесена на самом деле, но ему стало стыдно. — Это ты виноват! — обвинил он его. Саундвэйв не стал защищаться; возможно, это был знак, что он согласен со Старскримом, а, возможно, лишь то, что не счел нужным тратить на него лишний раз время. Его оптика ярко сияла на солнце, а он искал свободный канал, чтобы иметь возможность адекватно общаться. Его голос был неподходящим для бесед – потому его звучание удивило сикера сильнее, чем нескольких новичков, если их слегка напугать. — Я следил за тобой, — произнес Саундвэйв. — Не имеешь права! — взбесился Старскрим. — А я считаю, что вправе, — отозвался офицер. — Ты странно себя ведешь. Фэйсплет Старскрима исказился в истерическом смехе, маскирующем пережитый только что ужас. Сколько всего выражал его фэйсплет? Разве он не приложил все усилия, чтобы не замечать происходящее вокруг, делать вид, что все как обычно? Если кто-нибудь когда-либо узнает о случившемся – хоть кто-нибудь! – если выяснится, что произошло между ним и Мегатроном… он лишится чести, единственного, что у него осталось. Несмотря на то, что она долгое время была миражом. — Я веду себя, как и всегда! Как ты смеешь утверждать, что я что-то скрываю?! У десептиконов нет секретов — от Мегатрона нет секретов! Саундвэйв был абсолютно спокоен. Он говорил особым тоном, неспособным вызвать у Старскрима всплеск эмоций. Его корпус отливал водной синевой, а сам он пристально посмотрел на собеседника сквозь визор и ровно проговорил: — Этого я и боюсь. Именно тогда Старскрим понял, что совершил ошибку. — Что ты имеешь в виду? — враждебно вопросил он, зная, что изображаемое спокойствие было лишь прикрытием, ведь из всех десептиконов Саундвэйв видел все насквозь. Его злило, что этот мех, несмотря ни на что, не был возбужден, казался неубедительным, был тем, кто мог предать свою внутреннюю сущность. Саундвэйв был шпионом, опытным разведчиком, замечал все, что происходило вокруг него — и, возможно, лишь поэтому его так ценил Мегатрон. Весь его облик был похож на зеркало, через которое он мог видеть, но никто этого не замечал. И в то же самое время казалось, что Саундвэйв знает о том, что происходит где бы то ни было; при этом никто и не догадывался, о чем он сам думает. Это пугало Старскрима, и он мысленно умолял, чтобы хотя бы этого не заметил стоящий рядом соузник. — Мегатрон — лидер десептиконов, — проговорил Саундвэйв. — И даже намного больше. Наши долг и обязанность — служить ему, как бы кто ни считал. Ты знаешь закон десептиконов. Старскрим подозрительно хмыкнул, но это не дало ему ни намека на гнев разведчика, который он хотел вызвать. Саундвэйв пожал плечами и лишь повторил сказанные слова: — Ты знаешь закон десептиконов и ты единственный всегда противоречил приказам, а Мегатрон этого терпеть не станет. Я не единственный, кто так думает, и в конце концов это тебя уничтожит, ведь ты опасен. Но Мегатрон никогда на такое не согласится. Никто другой, кроме него, не мог позволить себе такую снисходительность, потому что, по-видимому, он знал всё это время, что выиграет. Холодный ветер коснулся его корпуса, шумел, скользя по краям его крыльев, как по зубцам гребня. Вот почему Мегатрон руководит десептиконами и всегда будет руководить – потому что только он достоин этого. Потому что он сильнейший из всех нас. Спустя столько лет ты, наконец, понял это. Я уважаю тебя за это. Старскрим был потрясён, когда понял, что означают эти слова. С недоверием он посмотрел в сияющую оптику офицера, размышляя о том, с какой гордостью тот смотрит — Саундвэйв гордился им. Гордился тем, что считал, будто Старскрим сыграл, наконец, свою роль. Саундвэйв ничего не знал. И в то же время Старскрим чувствовал, что тот говорит правду обо всем. Мегатрон был сильнее его. Мегатрон всегда будет вести десептиконов, и он, Старскрим, всегда будет рядом с ним, пока жив. Старскрим чувствовал себя морально избитым. Саундвэйва здесь не было, потому что он видел это, и притом Саундвэйв был тут, потому что хотел поздравить его. Это означало, что он, Старскрим, мастер лжи, и действительно справился: умудрился притвориться, что все в порядке. Сумел создать столь реалистичную ложь, что даже самый внимательный из них не сумел видеть его насквозь. Никто не видел раны, оковы, что он носил на руках и ногах, что медленно, но верно и мучительно уничтожали его, и так будет всегда. Никто ему не поможет. Только не ему, потому что Старскрим сделал всё, чтобы отказать себе в любой помощи. Мегатрон не только украл его свободу, честь, гордость, он дал ему кое-что еще – научил его лгать. — Хорошо, что ты наконец-то это понял, — услышал Старскрим по тому же каналу связи, который транслировал их разговор в течение последних минут, делая его недоступным для других. — Всегда найдется кто-нибудь намного сильнее тебя, мешая реализовать свой потенциал. Тот факт, что ты наконец-то можешь забыть старые времена, вероятно, является хорошим знаком — знаком того, что ты многого достиг. Не каждый может изменить свои взгляды за то, что ты заслуживаешь уважения, и, может быть, поэтому ты второй в команде, а не я. Это было единственное решение, в котором я сомневался, но Мегатрон всегда, казалось, знал, на что ты способен, так что я приму его. Странно, ты выглядишь не очень счастливым... Если бы Старскрим решил, что внутри него ничего не осталось, чтобы сгореть, то он бы ошибся, потому что ненависть разгорелась в его груди так ярко и раздражающе, что все должно было уступить этому чувству. Ярость измельчила его, как старую бумагу. Огонь, когда-то выросший достаточно большим – даже самый сильный ветер мог только раздувать его сильнее, — и именно Саундвэйв добавил последнее бревно. Старскрим ничего не сказал. Он чувствовал себя легче, чем было в течение длительного времени, и на этот раз это было не полное отсутствие эмоций, а его явное превосходство. Он покинул Саундвэйва, сфокусировав гнев на одной цели — цели, которая его заслужила, и просто прошел мимо. Его корпус двигался без вмешательства его души. Старскрим знал, что делать. Никто не мог ему помочь, абсолютно никто, потому что никто не мог сравниться с Мегатроном, кроме него самого. Вот почему он был вторым в команде, вот почему лидер десептиконов мучил его, пока не сломил все сопротивление и превратил Старскрима в того, кто больше не противился и оказался в рабстве. И, в конце концов, Мегатрон победил. Но Мегатрон не ожидал, что тот, кого он ценил больше всего, предаст его. Старскрим не был дураком. Саундвэйв никогда не намеревался разрушить планы своего лидера, он был в этом уверен, но Саундвэйв также не смог увидеть очевидное и не ожидал от Старскрима понимания. Только благодаря простым словам Старскрим смог распознать, что скрывалось за жестокостью Мегатрона, в чем был смысл его поведения, и это сделало его сильнее, чем он мог подумать. Даже сильнее Мегатрона. Он встретил Скайварпа, который был в доках — тот хотел его увидеть. Старскрим оборвал его слова в зародыше, просто пройдя мимо него и сказав, что у него нет времени и ему нечего здесь делать, что было чистой правдой. Скайварп остановился, перестав следовать за ним в попытках рассказать то, что узнал. В любом случае все это не могло прервать нить мрачных мыслей, зародившихся в процессоре Старскрима. Он должен был стать марионеткой, бездумной и управляемой, как того хотел ее хозяин, и Мегатрону это почти удалось. Но теперь настало время заканчивать игру. Пришло время сделать то, что он должен был сделать давно. Пришло время умереть Мегатрону. ------ Квадрат плоского света парил примерно в десяти сантиметрах над поверхностью стола. Голографическая запись файла Старскрима. Мегатрон посмотрел на нее совершенно расслабленно. Там была фотография формера с характерными чертами, отличавшими Старскрима — крылья за спиной, оптика, которая могла видеть даже с большой высоты, мощные двигатели, отличавшие его от земных самолетов. В файле указывалось, что лейтенант был хорошим летчиком, с бдительным умом и пониманием науки и техники, а еще — с истериками и явным неповиновением приказам. Также был список всех преступлений, которые он уже совершил против своего командира. Это было долго и неприятно и явно будет дольше, чем кажется. Стук в дверь заставил меха поднять взгляд. Мегатрон никого не приглашал, потому слегка удивился. Едва он увидел, что посетителем оказался Старскрим, у него возникли подозрения. После всего, что он с ним сделал, мех был уверен, что офицер ВВС будет его избегать. Он был уверен, что Старскрим избегает одного лишь его присутствия, как кошка воды. Совершенные ошибки сделали сикера более бдительным. Он медленно взял механический объектив, отключил его, отложил в сторону, а затем улыбнулся. Фокус его оптики быстро перешел на окружающую их обстановку. — Полагаю, ты пришел сюда не просто так, — произнес Мегатрон. Не ускользнул от него ни дикий взгляд, ни заметное напряжение, из-за которого манипуляторы посетителя слегка дрожали — они всегда дрожали, когда Старскрим боялся. — Верно, — ответил Старскрим, но более спокойно и расслабленно, чем ожидал Мегатрон. Усилия, потребовавшиеся для поддержания такого спокойствия, были просто огромными. — Я здесь, чтобы кое-что прояснить. С этими словами он поднял свое оружие — странным, замедленным жестом, направляя сверкающий ствол прямо в фэйсплет Мегатрона. Движение. Молниеносное. Единственное, что нужно было сделать Мегатрону, чтобы уйти с линии огня, и единственное, что было необходимо, чтобы запустить зловещую цепную реакцию, которая постоянно искала освобождения. Это было куда опаснее — монстр внутри, которого он высвободил. Старскрим испугался.