Душелов

      Следом потянулись на редкость унылые и однообразные дни. Сначала нужно было дождаться момента, когда в Мейстрикт прибудут груженые золотом мулы. У взятой было такое чувство, что возницы решили сделать крюк эдак до равнины Страха и обратно, так сильно они задерживались. Затем когда, казалось бы, можно уже отправляться в путь, обнаружилось новое препятствие. Если лошади или пеший путник, хотя и не без труда - это Душелов знала на собственном опыте - способен перемещаться в здешних местах, то повозка, на которую к тому же погружён зачарованный алтарь и драгоценности, неизбежно вязла на первых же метрах укутанной глубоким снегом тропы, ведущей в крепость. Подталкивать магией ее при этом было нельзя - слишком велик риск порушить в процессе тонкое чародейское плетение на заколдованном грузе. Фактически она оказалась обречена безвылазно сидеть в замке до первой оттепели. Никаких осмысленных занятий, кроме наблюдения за повадками и бытом наёмнической братии! Проклятье, как же скучно солдаты Чёрного отряда проводят своё время! Поскольку Капитан держит своих людей в кулаке, то попойки и загульные кутежи исключаются, да, в общем, в крепости попросту и нет подходящих мест, чтобы по-настоящему разойтись. Женщин (кроме самой взятой, но об этом среди наемников никто, конечно, не ведал) в Мейстрикте тоже не водилось. В результате всех развлечений у бойцов только и было, что рассказывать, часто по третьему и четвёртому разу за несколько дней, анекдоты такие сальные, что с них буквально капало масло, или такие бородатые, что, пожалуй, их сочинили ещё до создания Курганья, если не до эры первой Империи. И, конечно, ещё были карты. Эта гнусная и примитивная игра - словцо «Тоооонк!», произносившееся именно с такой протяжной и слащавой интонацией, которое положено кричать при выигрышной комбинации, стало настоящим метрономом, отсчитывающим часы и дни, проведённые Душеловом в этом захолустье. Ее подмывало объявить своей властью полный запрет на любые азартные игры, но, пожалуй, эти скорее взбунтуются, хотя бы и против взятой, нежели откажутся от карт. Позже, когда тоска стала совсем уж невыносимой, Душелов поймала себя на желании присоединиться к играющим... Больше всего на свете со времён пробуждения она ненавидела бездействие. 400 потерянных лет непрерывного ожидания... Взятая редко вспоминала и вообще думала о них - мало приятного в подобных мыслях, но сейчас аналогии и ассоциации лезли в голову, ломились туда, как не отличающиеся дисциплиной воины в выбитые тараном ворота замка. Всплыло откуда то полузабытое чувство разочарования. Вырвавшись из своей ненавистной могилы, Душелов была уверена - немыслимое ждёт ее, целый новый мир, которому можно будет бросить вызов. А он оказался старым. Несколько веков - и так мало перемен! Грустно и смешно. Она хорошо помнила все эти лозунги тех, кто боролся против Властелина, ломал Империю, их надежды. Белая Роза одолела и похоронила своих врагов, ее сподвижники имели долгие годы мира в своём распоряжении. И где его плоды? У сил «добра» только то и вышло, что тень прежних, доимперских времён, населенная измельчавшими подобиями! Право, если бы простофили Боманца не существовало, то им следовало бы его выдумать. Потомки одержавших верх в войне лесных партизан да крестьянских вождей оказались неспособны двигать историю вперёд. Только круг, постоянное возвращение к пройденному. Сейчас они ждут комету. Опять. Дежавю выдержкой в пять сотен лет... Другие взятые не поняли бы этого недовольства. Чем меньше удалось сделать их врагам за время заточения Госпожи, тем легче одержать над ними верх. Предсказуемый, повторяющийся в своих ходах противник - это тоже просто превосходно. Повсюду чернь, робкие и загнанные ничтожества? Чудесно, выйдут послушные безропотные рабы. Спору нет, иногда качество окружающего человеческого материала раздражало Душелова невероятно. Откуда берётся популярность легенды о втором пришествии Белой Розы, что подхлёстывает мятеж? Проповедники, соблазняющие по городам бедноту, которой нечего терять, обещаниями грядущего счастья после новой и на сей раз окончательной победы над злом - намеренно расплывчатыми, как воспоминания о прекрасном сне вскоре после пробуждения. И они идут, глупцы, несмотря даже на то, что их поджилки трясутся при мысли о взятых, не говоря уже об их повелительнице. Некоторые - на смерть. Во имя надежды? Не смешите! Ради пустоты! Миража! Лемминги, не способные преодолеть своей ограниченности и проторить собственный путь даже под угрозой гибели. Их можно стирать с лица земли множествами - и снова видеть все те же физиономии с одною мыслью на всех. С другой стороны не менее отвратителен ленивый скепсис сытых мещан, расчёты барышников, которые и из апокалипсиса попытались бы извлечь свою долю выгоды. Мерзко. Да к тому же всё это уже было. Тысячи двуногих страдали, дрались, мерили шагами леса и долины, победили, чтобы... всё опять вернулось к началу. Не удивительно, что поднявшись высоко надо всем этим, существуя среди совершенно других сил и величин - времени, могущества, знания - начинаешь видеть одно только муравьиное копошение. Но презрение тоже бывает разным. Душелова выводило из себя осознание как исчезающе мала толика золота в серо-бурой человеческой породе, но всё таки она искала и ценила его. Самородки. Большинство же других взятых дошли до такого градуса презрения и отчужденности, что люди для них просто исчезли. Они двигались, подстраивая под себя мир, так, как если бы кругом была лишь пустота. Аморфная податливая масса. Они полагали это преимуществом. Знаком величия. Грубая ошибка. Иронично, но кокон исступленного высокомерия - тот же склеп. Они похоронили себя в нём надёжнее, чем в Курганье. Грозовые тучи. Стихийные бедствия, всегда одинаковые в своём исполненном непреклонной воли могуществе. Ничто не может поколебать, задержать, заставить перемениться их намерения. Так то, что было живым, становится всего лишь немёртвым. Отсекая от себя всё "лишнее" и деградируя, упрощаясь, делаясь плоским. Когда истребится последний противник, они, наверное, просто встанут на месте, словно механические куклы, у которых кончился завод, или ударятся в чернейшее сумасшествие. Смешно. Душелов знала, что некоторые из других взятых считают её повредившейся в уме. Из-за бесед с самой собой, непредсказуемости, а более всего - переменчивости настроения, способности совершать спонтанные действия под влиянием чувств и обстоятельств. Но разве не тот по-настоящему безумен, кто отказывает себе в толике безумства? Она - самая живая из всей десятки. И не потому, что тело её осталось юным, прекрасным и не тронутым тленом. Под дублёной кожей и металлом шлема могли бы скрываться язвы и рубцы. Нет. Душелов сохранила способность быть разной, шире любого шаблона, не застрявшей в одной роли, а меняющей образы, как перчатки - и это не снимая костюма! Страсть. Любопытство. Стремление поражать и готовность, даже желание изумляться самой, если есть достойный повод. Пока мыслишь - ты существуешь. Она не желает утратить, не потеряет и не откажется никогда от способности сегодня быть не такой, как вчера, а завтра - не похожей на сегодняшнюю. Изменчивость - это и есть жизнь. Потому она среди всех прочих взятых легче всего находит общий язык с Меняющим облик. Он понимает... Взятая никогда не бывала по-настоящему одинока – её компания, тесный интимный круг общения всегда при ней. И всё же иногда пробивалось ощущение, что это – лишь игра. Блистательный магический театр одного актёра. Сколько прежних личностей и сколько новой хозяйки в тенях поглощённых душ? Ни интуиция, ни кропотливое изучение предмета пока не дали ей однозначно точного ответа. Головоломная загадка – во всех смыслах слова. Во всяком случае, голоса слишком хорошо знают её, чтобы можно было их обмануть, мистифицировать, начать какую-нибудь игру. Но никто не рисковал беспокоить грозного Душелова в его покоях. Какая жалость. Понятно, если гора не идёт к чародею, то ему придётся идти к ней самому. Можно было проявить инициативу. Однако… Казалось бы, Чёрный отряд, подразделение с именем, побывавшее в самых разных местах, навидавшееся всякого, а ведут себя ровно так же, как и любые другие солдаты. Несколько раз взятая подглядывала сны некоторых из них – сплошная чепуха. Одному несчастному вовсетпришлось чистить картошку: судя по всему, целую ночь – именно такую картину у него в голове Душелов застала сперва в поздний вечерний час, а затем рано утром. В какой-то момент взятая хотела было подшутить над одним из трёх отрядных колдунов – Одноглазым. Он всё никак не мог забыть об убитом форвалакой в Берилле брате: можно было начать оставлять в Мейстриктском замке следы, а затем и вовсе сотворить призрака леопарда-оборотня, якобы явившегося по душу недоеденного чернокожего чародея. Наблюдать за его дилетантскими увёртками и суеверным ужасом было бы забавно, но… по зрелом размышлении Душелов отказалась от затеи. Хотя Одноглазый и несведущ, но по-своему хитёр. Он может догадаться, кто стоит за внезапным явлением форвалаки на крайнем севере. Взятая не боялась, разумеется, мести колдунишки, однако он был способен внести внезапный и крайне нежелательный элемент суеты в её до деталей разработанный план операции в Розах. И так-то можно всякого ожидать от него и второго - большеротого коротышки. А уж если он станет действовать сознательно… Третий маг с характерным и исчерпывающим прозвищем Молчун держался наособицу, а вот эта парочка то и дело вступала в перепалки и всячески старалась уесть друг друга. Несколько раз Душелов – конечно же, тайно – провоцировала то Одноглазого, то Гоблина, и они послушно и с готовностью набрасывались на мнимого обидчика и начинали своеобразную волшебную перебранку – подлинной магической дуэлью это назвать у взятой не поворачивался язык. Пожалуй, они были даже слишком покладисты. Им и без Душелова то и дело оказывалось довольно самого пустякового повода для шумной вспышки, судя по всему, долгие годы тлеющего соперничества. Взятой это скоро наскучило. Несколько интереснее было наблюдать за тем, кого отряд знал как Ворона. Трансформация из уверенного в себе образованного молодого аристократа в беспощадного наёмника с ледяными глазами, то, как изначально надетая от тоски и безысходности маска постепенно становится сутью, подменяет прежнее я – любопытно, но пока слишком мало у бывшего барона возможностей ярко проявить себя, сидя в замке. Она ещё приглядит за Вороном в Розах… Капитан, Лейтенант – старшие офицеры тоже давали какую-никакую пищу для ума. И, конечно, Костоправ. У летописца было на редкость живое воображение, нестандартный взгляд на многие вещи. Взятая вознамерилась взвесить каждую склонность этого человека, обмерять всего его черты характера, постичь чаяния и вынюхать страхи. Поймать душу – нет, никакой магии. Только что возможность немножечко подсмотреть под череп. Когда придёт время, она будет предчувствовать и угадывать намерения лекаря Черного отряда раньше, чем тот до конца сформулирует их сам. Так или иначе, Душелов была сильно и искренне рада, когда во главе маленького отрядика она смогла покинуть крепость. Под конец взятая уже просто изнывала от зуда нетерпения – настолько, что, кажется, это смогли заметить даже некоторые из солдат, несмотря на всегдашнюю атмосферу затравленного испуга, возникавшую в её присутствии, и чёрный морион. В любой другой ситуации при такой погоде здравый смысл посоветовал бы лучше подождать ещё. Повозка выехала из ворот прямо в хлюпающую помесь грязного мокрого снега и клейкой глинистой жижи. Она застревала то и дело, но всё же теперь её можно было худо бедно вытягивать из раз за разом попадающихся на пути ям и канав. Когда требовалось, Душелов наравне со всеми помогала вытаскивать фургон с толкача. С одной стороны уж очень не хотелось опять терять бесценное время – сидеть и бездельно ждать, когда проблему решат другие, было просто невыносимо. С другой это был очень хороший ход в деле сокращения дистанции между нею и наёмниками, а прежде всего Костоправом. Взятая уловила его изумление – и одобрение, в котором он пока ещё не признавался вполне самому себе. Отлично! Очень хорошо… Дорога к Розам была в целом унылой и однообразной, одна радость, что всё таки не слишком долгой. Вот уже они, старые стены красноватого камня. Розы… Это ведь была её, Душелова идея, которую сучка в Башне в итоге соизволила одобрить – и, конечно же, присвоить. Город, формально не входящий в состав Империи, как бы ничей. При этом в случае действительной необходимости овладеть им хотя бы с опорой на тот же Мейстрикт не составило бы особого труда. Зато сколько возможностей для тонкой, разнообразной, интересной игры даёт эта нейтральная зона! Взятая уже не раз бывала в городе, как открыто, так и инкогнито, и довольно неплохо его знала. Инициативу она, однако, всё же решила передать в руки своих спутников, иначе они вовсе перестанут понимать, в чём заключается их роль – и, как то почти всегда бывает у людей в подобных случаях, сотворят какую-нибудь ерунду. Душелов дала сопровождающим ее членам чёрного отряда вводную в том духе, что место должно быть скромным, тихим и давать при этом возможность хорошего обзора. Те поняли это так, что взятая собирается залечь в городе на дно и действовать скрытно. Это было правильно и ложно одновременно. Уже в тот момент, когда их повозка миновала пост стражи на въезде в Розы, можно было с уверенностью сказать - от солдат сведения о прибытии могущественной сподвижницы Госпожи дойдут их офицерам, они в свою очередь доложат городскому Совету, а его члены, несмотря на строгие обеты сохранять тайну, несомненно поведают обо всем тем из своих клиентов, кто может рассчитывать извлечь из появления Душелова какую-то выгоду. Постепенно по цепочке о появлении неожиданной гостьи узнают все, вплоть до трактирных забулдыг. Однако произойдёт это не мгновенно, а значит у взятой есть фора по времени. Не слишком большая, но достаточная, чтобы обосноваться в каком-нибудь заведении, где хозяину можно будет заплатить, либо запугать его так, чтобы других постояльцев у него не было. Душелов была не против того, чтобы Розы знали о ее присутствии - и совершенно не хотела, чтобы ее впутывали, а в этом городе авантюристов непременно найдётся достаточно смельчаков и глупцов для подобного, в посторонние авантюры, не имеющие отношения к выполнению плана. Сокровище и Загребущий - вот что должно сделаться притчей во языцех, главной темой для обсуждения. А она чуть подправит при необходимости память паре-тройке возможных не в меру любопытных свидетелей (хоть и не любит такое делать - это скорее сестрины штучки, но тут ничего не попишешь), выходить из помещения будет редко, фактически только в начале, когда надо будет зачаровать стол, и в момент развязки... Наемники не подвели - комнаты они отыскали вполне подходящие. Не особенно преуспевающее заведение с немолодым немногословным и осторожным владельцем, который, получив более чем щедрую плату, благоразумно поспешил куда-то уехать на весь оговорённый срок проживания честной компании. На всю группу приходилось лишь четыре с позволения сказать номера, так что жить приходилось довольно тесно. Зато все содержалось в относительных чистоте и порядке, а сам дом располагался с одной стороны достаточно близко от основных центров городской жизни, вроде Нового рынка, или Розовой ратуши, а с другой в стороне от наиболее оживленных улиц. Парочка колдунов заявила, что теперь надо определиться с тем местом, на котором будут установлены стол и алтарный камень. Душелов не считала этот вопрос особенно важным, а потому вновь передоверила решение подчиненным. Только слепец не заметил бы того, как трудно Гоблину с Одноглазым избегать вошедшей в плоть и крови привычки ко взаимным подколам и непрерывному соперничеству. Здесь была возможность немного стравить пар - пусть пошатаются по Розам, стараясь обойти друг друга, подобрать идеальную диспозицию для размещения зачарованного сокровища. Сама взятая в общем помнила местную географию и имела кое-какие варианты, не видела пока повода излишне торопить события. Лишний день ничего не решит. Скорее даже окажется полезен: впереди добрых пару недель относительной пассивности, когда после того, как колдовство свершится, можно будет лишь наблюдать, так что освоиться и обвыкнуться не помешает. Впрочем, Душелов уже нашла себе дело на все грядущие часы и сутки ожидания, одну из любимых своих забав. Игры с людьми. Распутать, как клубок, а после - снова смотать, но уже иначе, если это ей понадобится. Ненавязчиво повлияв на распределение людей по комнатам, взятая сделала так, что в ее собственной остались лишь те, кто представлял интерес, был чем-то необычен. Неизбежно в их числе оказались оба мага. Забавно. Вся эта их ненависть... Неужели они не замечают, насколько наигранной она смотрится со стороны? Не догадываются, насколько более унылым сделалось бы без нее их собственное существование? В самом деле, что такое Одноглазый и Гоблин по сути своей? Так, пара жуликов. Простые, предсказуемые типажи. Душелов легко могла бы взломать ту простенькую магическую ментальную защиту, которую парочка выставляла, и забраться тому и другому в голову. Пожалуй, она даже сумела бы сделать это, оставшись незамеченной колдунами. Но зачем? Единственное, что вызывало какое-никакое любопытство, это юные годы чернокожего наемника. Дальние земли, где солнце обжигает людей так, что они становятся цветом похожими на головни из костра. Взятая никогда не бывала дальше южного побережья моря Мук, пятнадцать-двадцать миль вглубь самое большее. Северные земли, Империя, все эти пространства, как они ни велики, это только часть, один из элементов огромной громады мира. Эта мысль, о том, что и у диктата Властелина, и у власти стервы-сестрёнки всегда были пределы, границы, отчего-то согревала Душелова особенным теплом. Есть ещё места на свете, где она будет той, кто первая выйдет на сцену - и загремит, закружится всё, начнётся ЕЁ представление. Мммм… Да, однажды, добившись своего здесь, обретя победу и свободу, наигравшись всласть в державную царицу, она отправится путешествовать – чтобы, вполне вероятно, в ином месте начать всё сызнова. Леса, где есть листья размером с корабельный парус, необыкновенные звери, яркокрылые птицы. И где людей мало, так что нет этих нудных всюду повторяющихся копий, они просто ещё не успели для этого расплодиться в достаточном количестве среди опасных хищников и всегда грозных в жарком и влажном климате моровых поветрий. А может ей просто нравится так думать об этих далях, хороших до тех пор, пока они загадочны и туманны? Пускай воспоминания Одноглазого остаются в его голове нетронутыми… Тем более, что куда любопытнее были другие люди из числа тех, с кем взятая делила комнату. Иронично. Они все до такой степени уверены, что одной из великих и могущественных десяти нет никакого дела до ничтожных простых смертных, что почти даже и не пытаются подлаживать своё поведение под неё. Как легко и быстро может быть пройдена в человеческом сознании дистанция от цепенящего и перехватывающего дух величия до пустого места! Взятая обустроилась в углу прямоугольного помещения – молчаливая, будто бы отрешенная, морион мешал проследить направление её взгляда – и довольно скоро её практически перестали замечать. Душелова можно бы было счесть спящей, или медитирующей, а возможно, отправившей в колдовской полёт свой дух, отделив его от тела. В действительности она наблюдала и думала. Например, за Вороном. Тот, не меняя каменного выражения лица, только тем и занимался, что либо натачивал нож, либо чистил кончиком его лезвия ногти. Ворон… Конечно же она знала его настоящее имя и личность. Такой волевой, твердый, беспощадный, бескомпромиссный – и в то же время удивительно наивный в некоторых вещах человек, отчаянно пытающийся, раня руки, удержать хоть какие-то осколки себя прежнего. Взять хоть тот же его вечный уход за ногтями – ну скажите, разве это похоже на привычки убийцы-простолюдина, под которого Ворон пытается косить? Осанка, язык тела, отдельные слова, да и вообще эрудиция – всё это выдавало в нём с головой аристократа в подполье, бегущего скорее от собственного прошлого, чем от карающей руки закона. Думаешь так это легко: похоронить имя, память, сущность? Нет, милый друг, нет. Уж она то, Душелов, отлично знает об этом. Ей пришлось приложить очень много усилий, чтобы из памяти людской истёрлось имя подающей надежды прекрасной молодой чародейки из уважаемой и знатной фамилии Сенджак... Взятая могла бы выдать Ворона, или даже самостоятельно казнить его за бессудное убийство трёх человек, включая собственную супругу. Но это не принесло бы никакой выгоды. Ворон – враг Хромого. Последовательный, целеустремленный. Месть – сущность его новой жизни. А вернее робкая надежда на неё: даже сам Ворон должен понимать, что для своего страшного врага он – что моська. Впрочем, и собачонка иногда может пребольно укусить. А уж если это случится в особенно неподходящий момент… И не такая соломинка случается ломает спину верблюда. Душелов решила приберечь бывшего барона… хм, уважим его выбор, приберечь Ворона для возможных будущих дел. К тому же, он был в числе наиболее удачных объектов для исследования людских страстей, из тех, что взятой попадались в последнее время. Какие-то черты его прежней личности исчезли безвозвратно, оставив по себе зияющие дыры в душе, другие встали на их место заплатами, а некоторые – причудливо переплавлялись, преобразовывались прямо сейчас. Прелестно, просто превосходно. Будто специально для контраста есть с другой стороны Ильмо, сержант. Этот не делает грозного лица, непроницаемого и ледяного, не умеет обжигать глазами. Облик его прост, ему ничего не стоило бы, сменив костюм, выдать себя за обычного деревенского мужичка из тех, что не слишком ладно скроены, да крепко сбиты и твёрдо стоят на ногах. Непритязательные манеры, спокойный нрав. И при этом Ильмо – убийца, имеющий огромный опыт и такой послужной список, что, если бы жертвы его клинка выстроились в ряд, то могли бы занять изрядный сектор на стенах Роз. Впрочем, если говорить о тех, кто лишился жизни благодаря ей, Душелову, то они могли бы полностью населить эдак полдюжины городов, подобных тому, в котором она сейчас остановилась. А может и того больше… Ильмо – настоящий солдат удачи, изведавший эту стезю до дна, на себе испытавший обе стороны медали наёмничества. Так повернуть – и нет более свободных людей на свете: с циничной честностью с самого начала заявлять своим временным хозяевам “я верен, покуда вы платите”, а после бросать их на произвол судьбы, когда более выгодное предложение конкурентов, или иные мотивы поманят в другую сторону вольного охотника за удачей. Эдак – и вот перед нам человек, которому некуда податься, у которого нет дома, семьи, родины, ни кола и ни двора, причём ничего этого и не предвидится. Неопытный наёмник мечтает о том, чтобы сорвать куш и однажды, вволю натешившись, выйти из игры богачом. Маститый, знающий жизнь, понимает, что почти всегда это лишь утопия. Даже те немногие, кто и правда стяжает набитые золотом сундуки, редко когда, оставшись наедине со своими ранами, полученными в боях, и пробужденными в душе демонами, действительно сумеют насладиться деньгами и всем, что они дают. А меж тем седина уже станет заносить инеем их головы. Ильмо намеревается жить и умереть с Отрядом, во имя его преуспеяния и пользы. То, что когда-то давным-давно было средством, сделалось с течением лет целью. Нет, всё-таки очень любопытная это штука – человек и то, как лепит из него нечто, подобно тому, как гончар делает из глины горшок или статуэтку, шутница-судьба при помощи долгих лет и непредвиденных обстоятельств… Но наибольший интерес вне всяких сомнений вызвал у Душелова Костоправ. И дело не только в том, что на него у взятой были большие планы – это была весьма примечательная и занимательная фигура сама по себе. Живой, необычный ум, любознательность, да такая, что временами заставляет его забывать об опасности. Всё это нравилось Душелову – и подстёгивало, побуждало всматриваться всё внимательнее. Несколько раз она забиралась главному медику Черного отряда в сознание, однако, всегда ненадолго, только чтобы подтвердить уже сделанные ранее умозаключения. Её сестра – вот та, кто привык вынимать всю подноготную, вычерпывать людей до донца, подобная магия всегда удавалась этой сучке. И однажды это её погубит. Слишком большое доверие к своим выдающимся способностям, из-за которой атрофируется, ослабеет непозволительно навык понимать человека без помощи магии. Это уже происходит. Некогда исключительно проницательная, придётся отдать ей должное, Госпожа, всё чаще, предпочитая идти по самому лёгкому пути, упускает ценные детали. Даже когда пред вашим взором нельзя ничего утаить, не выйдет смолчать, не получится противиться, всё равно надо знать, какие задавать вопросы. Что искать. Необходимо анализировать. Душелов вертела личность Костоправа так и сяк. Игра? Тренировка? Как это бывает у детенышей крупных хищников, а взятая считала мудрыми многие их повадки, одно плавно перетекало в другое. Всякое дело пойдёт лучше, если к нему будет примешана толика удовольствия. Что ж, значит, что мы имеем? Кто такой Костоправ? Откуда он? Как связал свою жизнь с наёмническим ремеслом? Среди Черного отряда на тот момент, когда Душелов наняла их в Берилле, было всего трое выходцев с этой стороны моря Мук. Костоправ не из их числа. Белая кожа, умение чисто говорить на языке Самоцветных городов – и, конечно же, грамотность, причем не просто способность читать, да худо-бедно нацарапать на бумаге своё имя, а полноценная, позволившая раскрыться таланту хроникёра. Это наводит на определённые мысли. Скажем, романтически настроенный аристократ, младший сын из… Нет, не то! Он родился, или, во всяком случае, рос и провёл юность где-то в другом месте, но не в самоцветных городах! Его знания – вот что свидетельствует об этом! Взятая уже имела возможность несколько раз пронаблюдать за Костоправом именно в его ипостаси медика. Тот явно был осведомлен в своей области. Это не было одной только совокупностью сугубо практических рекомендаций и методов, которые можно изустно перенять от предшественника, а больше – почерпнуть из наблюдений за ним и работы в качестве ассистента. Костоправ получил образование доктора. И это исключает Самоцветные города. Все они – оплот жесткого расслоения. Сословия не смешиваются, жизнь каждого из них строго определена. Юный патриций не пошёл бы по такой низкой, плебейской стезе, как дорога врача. Представитель городских низов не имел бы средств для обучения. А выходец из торгово-ремесленного люда никогда не взял бы в руки оружие, не пустился бы во все тяжкие, увязавшись вслед отряду диких гусей. Хмм… Допустим, земли несколько южнее. Не сильно, а миль так на 50-70. Свободные полисы-коммуны, унаследовавшие нравы ранних Самоцветных городов и пронесшие их до наших дней в более чистом, незамутнённом виде. Там мальчик из самой простой семьи может рассчитывать на вспомоществование от властей, если проявит себя. Но демократичность нравов не означает неумения считать деньги. За благодеяние нужно отплатить. Вот тут то, надо полагать, и оказалась зарыта собака. Наш будущий Костоправ не смог выполнить условий, а потому предпочёл бегство. Да, это неплохая рабочая теория. Примерно так, в рассуждениях, вопросах, ответах, самопроверке и негромкой беседе с теми тенями душ, которые отзывались на подобные материи, взятая провела два дня. А на третий в комнату ввалился, иного слова не подобрать, Гоблин – запыхавшийся и всклокоченный. Душелов уже было решила, что умудрилась проморгать кого-то из Круга восемнадцати, явившегося в Розы. У взятой были средства почуять присутствие могущественного мага не покидая при этом помещения, однако что если она переоценила своё мастерство и не придала должного значения их возможным защитным контрмерам? И теперь… Проклятье! Если кто-то из числа сильнейших чародеев мятежников прибрал к рукам этого вшивого колдунишку, то, даже если ему удалось каким-то чудом сбежать, хоть куда вероятнее – его выпустили нарочно, в любом случае противнику теперь известна самая суть и соль всего замысла с зачарованным алтарём и сокровищами! Все эти мысли успели пронестись в голове у Душелова за считанные мгновения, когда она резко встрепенулась в своём углу, прислушиваясь и оценивая происходящее. А потом оказалось… Она бы гневалась на феноменальную взбалмошность и глупость Гоблина и его заклятого дружка, если бы не было так смешно. Никто никого не ловил, ни за кем не гнался. Просто один олух из вечно соперничающей парочки заключил с другим пари, что первым найдёт подходящее место для проведения ритуала, и спешил с одной только целью поскорее о нём всем сообщить, чтобы уесть оппонента. Гоблин даже и описывать начал эту старую площадь первым делом не своему прямому командиру – Ильмо, и даже не взятой, а именно что Одноглазому. Ну и что с такими делать прикажете? Так или иначе, но колесики плана пришли в движение. Место, исходя из его рассказа и того, что сама Душелов помнила о центре Роз, Гоблин подобрал превосходное. Практически в полном составе бойцы Черного отряда отправились посмотреть и вновь прицениться на месте, хотя особенной необходимости в этом и не было – просто ребята засиделись, да и соседство со взятой всё ещё действовало большинству из них на нервы. Пускай проветрятся. Душелов уже сделала свой выбор. Да, там. Этой ночью. Надо будет только проинструктировать Одноглазого относительного того, какой должна быть комната, которую тот снимет в качестве наблюдательного пункта.