Необратимый процесс

Найди меня Освободи меня Мои мысли - стая обезумевших птиц

К теме об оружии они вернулись очень скоро - когда Цинцю, досадливо цокнув языком, разглядывал Сюя и сокрушался, что у него нет даже завалящего кинжала. Мальчишка тогда почему-то стыдливо отвел глаза и пробормотал что-то про Синьмо. - Синьмо? И думать забудь, - отрубил мастер. - Этот меч сводит хозяев с ума. - Я справлюсь! - вскинулся Бинхэ. - Без него мы все равно не выберемся отсюда. - Гм? - Синьмо способен создать разрыв в пространстве. Только он выпустит нас из Бездны. Шэнь Цзю прищурился: - Не припомню такой информации в библиотеке пика Цин Цзин. И любого другого, если уж на то пошло. - Это... - ребенок выглядел так, словно признается в страшном преступлении. - Мне Мэнмо сказал. - Не стоит верить его словам. Я еще подниму вопрос о том, что ты разговаривал с демоном снов, и не надейся уйти от ответа. Но запомни: демоны коварны, и они раскрывают секреты своего народа только своим ученикам, - заклинатель привычно потянулся похлопать наверняка расстроенного обманом мальчишку по голове и наткнулся на полный первобытного ужаса взгляд. Рука отдернулась и сжалась в кулак, грудь заломило от неимоверной боли. - О. Этот мастер понял. На что он вообще мог рассчитывать, идиот? На верность демонического ублюдка? Он сам только что говорил о коварстве, и совсем забыл о чужой смешанной крови! Губы скривила сардоническая усмешка: вот горящие алым глаза, вот сияющая печать на лбу. Но все, что они вызывают - беспокойство. Потому что этот лжец, эта тварь, показывал их только когда больше не мог скрывать. Стоило - давно стоило! - задаться вопросами. Почему у него нет проблем с управлением своей кровью? Каким образом он прячет свои метки? Кто обучил? Но Цинцю, наивный глупец, поверил. В то, что он обожаемый учитель. В то, что он может стать для кого-то Ци-гэ. И он стремился стать лучше. Вернее. Любимее. В конце концов, он все еще тупой маленький раб, нужный лишь для забавы. Неужели это так приятно - предавать? Он резко поднялся на ноги, желая одного - оказаться не здесь. Бросить ублюдка уже не получится, глупое слабое сердце оказалось не камнем, как думалось раньше. Но сейчас ему было необходимо несколько глотков одиночества. Без них не получится снова облачиться в привычную броню. С глухим воем Бинхэ бросился за ним, обхватил руками ноги, уткнулся лицом в живот. Он стоял на коленях, дрожа всем телом и вжимаясь в пикового лорда так, словно тот уйдет - и произойдет непоправимое. - Простите... Учитель, простите! Цинцю передернуло: - Не смей называть меня учителем, зверь! - рявкнул он, с силой пнув ученика коленом в живот и отшатываясь. - Убери руки! От привычного за годы издевательств обращения ребенок сжался, но не отступил, продолжая цепляться за ханьфу заклинателя. - Этот ничтожный никогда не принимал Мэнмо как учителя! - затараторил он, с надеждой вглядываясь в малахитовые холодные глаза. - Старик требовал этого постоянно, но у Бинхэ только один учитель, и он никогда не признает другого! Повисла тишина. Пиковый лорд больше не сопротивлялся, вспомнив о ранах ученика - ясно было, что отцепится он только, если отрубить наглые руки. Но и верить он больше не желал. Хватит. - Если учитель прикажет, этот ученик выбросит старика из своей головы! - И как этому мастеру проверить это? - в голос прокрался привычный за годы ледяной сарказм. - Поверить на слово? Бинхэ замотал головой: - Учитель сам все увидит в разуме этого ученика! - Откуда мне знать, что это не иллюзия, построенная под руководством твоего... - Не надо! - перебил его ублюдок, точно понявший, как лорд собирался назвать Мэнмо. - Учитель сам почувствует. В Царстве Снов можно сколько угодно лгать, но истина... она ощущается сердцем. - Которого у меня нет, - фыркнул Цинцю. - Разговор окончен. Конечно, после этих слов в него вцепились еще крепче. - Нет! - простонал Бинхэ с невероятным отчаянием и тоской. - Пусть учитель зовет этого никчемного зверем и ублюдком, пусть ругает, бьет, пусть убьет даже! Только... только не бросайте. Это хуже смерти. Это хуже Бездны. Этот ученик верен своему учителю. Пусть учитель и не верит, но это правда! - из глаз мальчишки все же потекли слезы, из горла вырвался вой. Видеть его по-настоящему рыдающим было странно. Он плакал так, словно прямо сейчас погибало что-то по-настоящему важное. Куда важнее Мэнмо. Это глупо. Я ему никто. Он не любит меня по-настоящему. Это все притворство. Ублю... Бинхэ просто хороший актер. Ему нельзя верить. Никому никогда нельзя верить. Мое старое сердце не выдержит еще одного предательства. Я должен уйти немедленно. И никогда не признавать его своим учеником больше. Шень Цзю тяжело вздохнул: - Ляг. Твои раны еще не зажили. - Да... пле...вать... С щелчком захлопнув веер, лорд Цин Цзин ударил мальчишку по правой, а затем и по левой щеке. - Твой учитель сказал тебе лечь. Ты смеешь спорить? Быстро закивав, ребенок вернулся на прежнее место, но он все еще всхлипывал, глядя с робкой надеждой. Метка на лбу пылала так ярко, как никогда прежде. Можно ли играть так талантливо? Эта боль, эта тоска и безграничное отчаяние - так ли он смотрел на улицу со двора семьи Цю? Так ли он провожал удаляющегося Ци-гэ, глядя на него сквозь щель, оставаясь запертым? Он был дрянным учителем, чей ученик, вечно избитый, жил в холодном сарае. Но Бинхэ зовет Мэнмо старик, и это слово срывается с языка привычно, словно иного обращения тот не заслужил. Может быть, пиковый лорд ошибся? Может, стоит поверить ноющему сердцу - все равно они вряд ли выберутся из Бездны? С тяжелым вздохом Цинцю сел рядом с мальчишкой. Злость испарилась, за ней медленно уходила боль. - Солжешь еще раз - и никогда больше не увидишь этого мастера. Рука запуталась в мягких волосах свернувшегося в клубочек плачущего ребенка, который снова сжал в кулаках подол зеленого ханьфу.