Необратимый процесс

в мире, где нас растили так много гнили, так мало мира

Цинцю прислонился к стене, подставив лицо солнцу. Возможно, он переоценил себя - после Бездны где-то глубоко внутри жил страх больше никогда не увидеть этот свет. Вероятно, даже хорошо, что все закончилось так быстро. Смог бы он выдержать месяц в темнице? Сейчас, выйдя из нее, он не мог найти ответ. А-Хэ устроился рядом и колдовал над его рукой, периодически всхлипывая. Шэнь Цзю кривил губы: несносный мальчишка сейчас выплакивал его слезы. Сам Цинцю плакать не стал бы точно, но ему было больно. Что с этой болью делать - он не знал. Когда на улицу наконец вышел Цинъюань, лорд - бывший лорд - тихого пика кивнул ему. Бинхэ даже не поднял взгляда, всецело сосредоточившись на излечении руки учителя. Процесс был болезненным, поэтому пальцы юноши периодически ласково оглаживали кожу Цинцю в безмолвном утешении. - Минъянь в нашем ордене больше делать нечего, - сразу же выплюнул Ци-гэ, злой, как сотня тысяч кобр. Бинхэ, которого последний час приходилось удерживать силком, чтобы он не вспорол девчонке глотку, согласно заурчал. - Ты уже сказал ей об этом? - Спешил найти тебя, - мотнул головой шисюн. Цинцю вздохнул: - И не говори, - рука Бинхэ на его предплечье дрогнула, Цинъюань глянул побитой собакой, но заклинатель продолжил: - Минъянь мстила за смерть брата. Цинци ее обожает, не порть с ней отношения. - Как это горько, - тихо сказал брат словно и не своим голосом. - Как же горько, что видеть, каким милосердным ты можешь быть, можем только я и Бинхэ. - Уже второй раз за день меня обвиняют в этом омерзительном качестве, - поморщился Сяо Цзю. - А еще горше - то, что ты мнишь себя виноватым во всех бедах этого мира, - продолжил, будто его и не прерывали, Глава Школы. - Если тебя обвинят в том, что море выходит из берегов и топит деревни, ты просто усмехнешься - и примешь этот абсурд на свои плечи. Цинцю поморщился: - Избавь меня от этого драматизма. Лучше скажи, ты догадался прихватить с собой хоть один мой веер? И когда этот старик получит свой меч обратно? Спохватившись, Ци-гэ тут же вытащил веер из рукава - шиди мгновенно выхватил вещицу, распахнул, пряча лицо, усмехнулся довольно. Сюя же пришлось немного подождать: его должны были с минуты на минуту принести адепты Хуаньхуа. Лениво устроившись на бортике небольшого фонтанчика, Цинцю скользил взглядом по поверхности воды, иногда фокусируясь на рыжих плавниках карпов кои. А-Хэ наконец излечил его руку, и теперь просто держал ладонь наставника в пальцах. Заклинатель не возражал: в его груди клубилось огромное количество слов и эмоций, которые нужно было высказать, но для этого нужно было начать говорить; безмолвная поддержка Бинхэ помогала собраться с мыслями. Но начал говорить снова не он. - Цан Цюн Шан теряет целый пик, - грустно улыбнулся Цинъюань. Злобы в его глазах уже не было, только медленно тлеющая тоска. - Я попробую уговорить их остаться, - пообещал Сяо Цзю. Это было не то, что должно было быть сказано, и от этого несоответствия ломило виски. - У тебя не получится. Да, - мысленно согласился Меч Сюя. - Они уйдут за мной. - Тяньлан Цзюнь, - вслух проговорил он. - Меня не было на облаве. Каким он был? - Яростным, - откликнулся шисюн немедленно. - Сломленным. Шэнь Цзю кивнул. Нужных слов все еще не было. Бинхэ вдруг на миг крепче сжал его ладонь - и скрылся во дворце. Кажется, решил поторопить адептов, несущих Сюя. Это, конечно, не было истинной причиной. Он просто оставил двух братьев наедине. - Сяо Цзю... - Ци-гэ... Они начали одновременно - и так же одновременно смолкли. Между ними были неловкость и боль, годы молчания, бездонный омут вины. - Ци-гэ не спас тебя, - наконец выдохнул Цинъюань, и его красивое лицо исказилось, на миг открывая истинные чувства. - Снова. Прости меня. Прости, Сяо Цзю. - Никто меня бы не спас, - откликнулся Цинцю, потрепал брата по плечу. - Мы еще не прощаемся. Мы еще не прощаемся. Я еще найду способ сказать тебе, что ты ни в чем не виноват.