Моя страна

На семнадцатый день двенадцатого месяца корабль, доверху загруженный провизией, тюками и щедрыми подарками, отплыл из порта Лута Южного племени Воды и направился на север. Волны были тихими. Море не предвещало бури, а ночное небо, сплошь усыпанное звездами, оставалось чистым в течение всего пути. Изредка судно понемногу укачивало, и это вызывало в неокрепшем организме легкую тошноту, но справиться с приступами помогало частое питье и тренировки. Сокка неустанно устраивал бои на деревянных мечах на палубе корабля вместе с моряками, рассказывал и внимательно слушал их легенды и приключения, и был весьма амбициозно настроен на предстоящий визит. Хакода отправил детей втайне ото всех ради их защиты. К Сокке и Катаре он приставил нескольких слуг, которые должны были сопровождать их во время визита в Пэкче. Моряки же везли груз на север, а заодно продавали шкуры и ценные камни, существующие только на Южном полюсе, купцам Пэкче и северных регионов царства Земли. Заодно без излишнего проявления внимания они могли высадить детей вождя в порту, где их ожидали люди Лао Бейфонг. Оттуда послов планировали доставить в столицу не позднее, чем через три дня. — Даже если будет трудно, я обязательно приму ваше приглашение… — Во что бы то ни стало, — поправил Катару брат, и та приподняла брови. — Ты используешь не ту связку. Несмотря на трудности, я во что бы то ни стало приму приглашение Его Величества. — А в чем разница? — удивленно переспросила она и вновь заглянула в учебник. — Эта связка ведь тоже используется в предложении, когда необходимо выполнять действие против воли и обстоятельств. — Да, — кивнул Сокка, — но она больше используется в разговорной речи, а со второй ты сделаешь акцент на том, что ты всенепременно выполнишь его просьбу. В вежливой форме. Катара перевела взгляд на брата, нахмурилась и отложила учебник в сторону, озадаченно скрестив руки на груди. — Зачем столько сложностей? — обиженно пробурчала она. — Этот диалект совсем не похож на наш. А если я буду обращаться к королю так, как обращаются люди Воды к вождю? — Он посчитает это за оскорбление, — хмыкнул Сокка. — И тогда мы точно покажем себя не с самой хорошей стороны, — затем он самодовольно скривился. — Это ты еще заморочки в речи народа Огня не видела. Пэкчесцы переняли от них только половину из всего, что творят эти интеллигенты у себя на родине. — Разве не наоборот? Мне показалось, это люди Огня когда-то очень давно переняли культуру континента Земли. — А знаешь, не суть важно! Они все с одной колоды. Сокка махнул рукой и приподнялся с пола. С пару минут он разминал мышцы, показушно выделяя свою на его взгляд хорошую физическую форму, а затем схватился за оружие. Машинально, совершенно того не желая. Видимо, настолько свыкся с мыслью, что на приеме у короля придется выставлять себя чуть ли не самым способным воином страны, и так воодушевился, что не пропускал ни одного дня без тренировок. — Говорят, король любит играть в бадук, — подал голос слуга. У Южного племени Воды не было манер и привычек принижать кого-либо из подчиненных вождя. Все были одновременно на равных, но в то же время обязаны подчиняться старшим по званию. Однако никто не заставлял их кланяться в ноги до пола, принижать себя и терпеть оскорбления и побои. Слуги могли также сидеть возле вождя, его дружины, жены и детей за одним столом, есть с одной чаши и даже выпивать вместе за праздничным столом. Возможно, именно за неподчинение строгой иерархии людей Воды и называли варварами, не знающими правил приличия и вежливой речи. А еще зачастую они ели руками, потому как столовые приборы в этих землях было попросту не из чего делать. — Правда? — призадумался Сокка. — Он был генералом, но любил играть в подобные игры? Интересная, однако, личность. — Больше всего стоит опасаться его сына — Ли Банвона, — ответил слуга. — В народе ходят слухи, что он еще ни разу никому не проигрывал. — Пустая болтовня! — усмехнулся другой. — Его учителем был главный советник в министерстве. Как думаешь, сколько раз принц продувал ему партии прежде, чем научиться играть? — А вам откуда это известно? — с подозрением сузила глаза Катара. Слуги тут же замолкли, отделавшись короткими ответами, якобы слухами земля полнится. И оное не могло ускользнуть от внимательной Катары, которая уже давно подозревала, что рядом с ними сидели вовсе не слуги вождя, а искусные шпионы, диверсанты и разведчики, коих подослал Бато. Все-таки Кваху говорил правду, когда предостерегал ее быть осторожнее. «Мало ли, вдруг ты умрешь на чужбине, и нам больше не предстоит драться за первое место». Кваху любил пошутить. Порой его слова невозможно было понять и интерпретировать никак иначе, как издевку. Катара столкнулась с ним под утро, когда выходила навестить Хаму и помочь ей с приготовлением снадобья. Кваху воровато озирался по сторонам и снизил свой громкий голос до полушепота, заведя разговоры о вожде и его соратниках. Со стороны выглядело, будто он просто проходил мимо и случайно задел принцессу локтем, пустил пару колких фраз и ушел восвояси, однако после себя Катару он оставил в полном смятении и задумчивости. Так она и проходила целый день, а вечером Хакода заявил, что собирается отправить детей в качестве мирных послов на территории независимого Пэкче для укрепления дружественных отношений. — Ходят слухи, будто вождь хочет доверить вам важное дело, — якобы невзначай обронил Кваху. — Сильно не обольщайся. Он не доверяет вам, а использует в своих целях. Все совсем не так, как кажется. Катара не могла усомниться в отце, в его словах и поступках, ибо он всеми силами старался защитить их с Соккой. Но слова Кваху вселяли в нее беспокойство. Хакода только отдал приказ плыть к порту Тоннэ на юге Пэкче, а оттуда их должны были забрать слуги короля. Сказал вести себя вежливо, показать все свое мастерство и умения, если того потребует правитель, погостить пару дней и скромно взять путь назад — на родину. Но перед этим обязательно отдать скрепленное печатью и гербом Южного племени Воды письмо и дождаться, пока ван Тэджо не напишет ответное и не вручит им в руки лично. — Что, если мы здесь по совершенно другой причине? — спросила Катара у Сокки, когда слуги были достаточно далеко, чтобы не подслушивать разговоры. — Наш визит может быть намного серьезнее, чем мы представляли. — О чем ты? — непонимающе уставился на нее брат. — Сокка, — Катара повернулась к нему и взяла за руки, — пообещай, что будешь очень осторожным в общении с королем Пэкче. Мы такие маленькие с тобой. Всего лишь рыбешки в огромном море, не способные защититься от опасных хищников. Но, может, мы тоже горазды сделать хоть что-то для своей страны? Хотя бы самую малость? Наш вклад был бы бесценным. Сокка перевел взгляд на слугу, который разговаривал с ним днем об увлечениях короля, затем вновь обратился к сестре и тепло улыбнулся: — Мы способны на большее. Не волнуйся. Отец верит в нас. Уверен, если что-то пойдет не так, он не оставит нас здесь одних. *** Ужин проходил в мрачной обстановке. Старик не знал и, вероятно, даже понятия не имел, кто сидел перед ним. Вор, обманщик, разбойник и грабитель, который боялся замарать руки ради мести, денег и выгоды. Отщепенец. Человек, недостойный жалости и признания, который и не представлял вовсе, с кем решил иметь дело. Джет ненавидел таких, как Зуко: людей Огня, избалованных аристократов, не чувствовавших почву под ногами. Зуко в свою очередь жестоко презирал таких, как Джет, что, словно назойливый комар, бесконечно жужжал над ухом и мешал спокойно жить. Но Айро не чувствовал это напряжение. Он был добродушным, вежливо беседовал с торговцем, которого Джет приволок к ним домой, улыбался и разряжал обстановку одним только своим присутствием. Айро умел жить как обычный человек, умел делать вид, что все в порядке, и располагал людей на мирный лад. Он был весьма хитрым и мудрым стариком, и в то же время искусным манипулятором. — Я догадался, кто этот мальчишка, — произнес Айро, нахмурившись, после того как племянник прочитал ему целую тираду, смазанную недовольством от того, что он вообще доверился незнакомцам. — А также понял, по чьей вине ты пришел в ту ночь весь в побоях. Тебе не стоит вступать с ним в открытый конфликт. В данном случае для вас двоих будет намного лучше, если ты примешь нейтральную позицию. Благодаря дяде вечер завершился спокойно, без происшествий. Торговец долго извинялся перед Зуко и даже выплатил долг за утерянные деньги, а после Джет коротко ему подмигнул и увел мужчину в неизвестном направлении. Что с ним стало дальше — оставалось только догадываться. — Хочешь, чтобы я сидел сложа руки? — задал вопрос Зуко. — А если он узнает, кто мы на самом деле? — Я бы предпочел, чтобы это пока оставалось тайной. Старик лениво потянулся, зевнул, почесал спину и с блаженной улыбкой зашел в дом, оставляя Зуко наедине со своими мыслями. Ужин продлился до глубокого вечера, а на небе давно загорелись яркие звезды. В народе говорили, будто духи Луны и Океана таким образом выражали людям свое благословение и снисходили до них, простых смертных, одиноко скитающихся по пустынной дороге. Однако холод не прибавлял к сим рассуждениям никакой атмосферы и романтики, как ни крути. Интересно, что случилось с тем торговцем у прилавка? Это ведь Джет спас его тогда от приступа? И что на самом деле удумал этот подозрительный юноша? Дядя не предостерегал, но и не отталкивал Зуко от него. А ведь его выбор мог стать решающим. *** — У меня нет дома и семьи. Это был единственный ответ от Джета, в котором Айро по-настоящему прочувствовал искренность и грусть. Ответ на единственный вопрос: дома его наверняка заждалась семья. Как бы не так. Юноша не собирался покидать двор так скоро. Все ждал Зуко, которому явно не хотелось пересекаться с ним. Но еще больше ему нравился этот седовласый и умудренный житейским опытом старик. Айро это тоже знал, и он бы охотно помог мальчишке, если бы в нем оставалась хоть капля надежды и тепла. Пока что в нем ощущались только бесконечная злоба, боль и обида, которые рвались наружу и скребли по душе острыми когтями. Одинокий потерянный зверек, рано отлученный от матери — вот, кем виделся Джет для Айро. — Тогда я могу понять твое горе, — с теплотою в сердце выдал он, протягивая юноше чашу со свежезаваренным чаем. — Ли ведь тоже остался без родителей, — произнес Джет и усмехнулся. — В отличие от него у меня хоть имя есть. В этом мы немного похожи. Навевает на мысль, что, возможно, мы встретились не зря. Одинаковая судьба, одинаковая участь, потери и разочарования. — Ли многое потерял в этой жизни: дом, семью, силу и себя самого, — Айро погладил бороду, — но он не перестал оставаться тем племянником, которого я знаю. — Хотите сказать, я мог сбиться с пути? — уточнил Джет. Он выпил остатки чая и поставил пустую чашу на стол. — Мне не было и восьми, когда люди Огня убили моих родителей. Они вырезали глотки старших братьев и сестер прямо у меня на глазах. Все потому, что коренные жители деревни не могли что-то поделить с пришлыми переселенцами Ямато. Меня спас незнакомый мужчина, который исчез прямо посреди дороги в крепость Хвасон, и мне пришлось разбить ноги в кровь, чтобы добраться до города. Повзрослев, я мечтал попасть в армию, хотел бороться против людей Огня, но меня не приняли. Знаете такое клеймо, которое выжигали около солнечного сплетения детей рабов? Я получил такое в ту самую ночь, когда убили мою семью. Я был рожден пэкчесцем, но стал рабом. Родители даровали мне жизнь и свободу, а народ Огня лишил меня всего, что я имел. А что в это время делал старейшина деревни? Развлекался в доме кисэн и наблюдал за пытками, проводимыми над собственным народом. Джет замолчал, сглотнув последние рвущиеся фразы с оскорблениями и ненавистью в сторону тех, кто сие изуверство однажды над ним сотворил. Айро бы и без того понял его величайшую обиду и злость. — Ты пережил немало трудностей, — сочувственно вздохнул старик, ласково похлопав мальчишку по спине. — Набраться смелости и стать сильным — величайший, на мой взгляд, поступок, который ты совершил. Однако важно помнить, что месть ради мести — не выход и не решение всех проблем. *** Месть ради мести. Легко не разделять этого чувства, когда сам не сталкивался с чем-то подобным. Когда вокруг не творился беспорядок, а от несправедливости не хотелось кричать. Может быть, Джет был в чем-то прав? Зуко не отличался от него. Он не хотел отомстить, но стремился доказать, что способен на большее, пусть и без поддержки отца, статуса, целой страны. Зуко всего лишь желал вернуть утраченное. А кому ему было необходимо мстить? Себе, аватару, отцу? Или дяде? А может, самому народу Пэкче, отныне использовавшему протестующих переселенцев в качестве рабов? — Пошевеливайтесь! Зуко только ступил за врата резиденции одного богатого и влиятельного судьи округа, но уже застал картину, которую не должен был видеть. Все эти люди в потрепанной и изношенной одежде, с отекшими лицами и исполосованными от бесконечных ударов плетью руками, ногами и спинами, были его народом. Ямато. Проклятое солнце. Дети хаоса и страданий. Горные люди, стремящиеся сдвинуть чужую скалу. Народ Огня никогда не брал рабов. Правители и полководцы считали это ниже своего достоинства, посему протестующих просто убивали с одного размаха тонкого клинка по горлу. Пэкче своим поведением доказывал им, насколько глубокой могла быть их обида, и насколько далеко они готовы зайти ради правосудия. Связанные одной общей канатной веревкой по рукам и ногам, люди из колоний сидели перед стражниками на коленях и каждый раз получали плетью, стоило только двинуться вперед или подать признаки сопротивления. Главный страж ворот неспешно расхаживал перед ними, словно дразня своим присутствием, ловил на себе недобрые взгляды, усмехался от проклятий, пущенных в свой адрес, а затем приказал: — Бунтовщиков и больных убить. Они будут мешаться, путаться под ногами и срывать рабочий процесс. Женщин внимательно осмотреть: молодых и красивых оставить для леди Йери, всех остальных отправить наместнику Муну. Мужчин и детей сослать на подневольные работы. Чего ощетинился? — усмехнулся стражник, отвечая рабу, в чьих глазах читалась неприкрытая ненависть. — Не помнишь, какие ужасы вершил твой народ в этих землях? Скажи «спасибо» своему правителю, что отвернулся от тебя. Вы, дерьмо собачье, достойны и не такого наказания. С этими словами он с отвращением пнул раба по лицу, а тот схватился за его ногу и попытался свалить вниз, за что тут же получил кнутом. После этот же стражник яростно замахнулся на него и разрубил грудь мечом. — Молчать! — тут же рявкнул он на плачущих женщин. — Господин! Зуко всего лишь проходил мимо и закрыл на секунду глаза, когда стражник расправлялся над рабом. Это рабы. Всего лишь рабы. Не его народ, не люди Огня. Они давно перестали ими быть, когда покидали страну для заселения территорий Пэкче. Зуко только на секунду пожелал ничего не видеть, но уже сбился с маршрута, и его схватила за ногу сидящая рядом связанная женщина. — Прошу вас! Спасите! Юноше казалось, будто она увидела в нем кого-то, возможно, даже узнала, посему застопорился и не переставал смотреть на нее так удивленно, с легкими нотками беспокойства и чувства вины. Дабы не вызвать гнева от стражников, Зуко резко дернулся и отскочил от женщины на несколько метров, стараясь не поворачивать голову в сторону связанных людей из колоний. Было бы намного лучше, если бы здесь его вообще не заметили. А после так же тихо и незаметно прошмыгнул через узкий проход, где его ожидал покупатель. *** — Тридцать серебряников? — Зуко вновь пересчитал монеты. — Не хватает еще десять золотых. Евнух неестественно улыбнулся, сощурив глаза, и указал рукой в сторону внутреннего двора. — Остальное получишь у господина хэчи*, — сказал он. Зуко сгреб монеты со стола и туго затянул ремешок на льняном мешке. Он не любил подобные игры, ибо они не предвещали ничего хорошего, однако выхода не было. Оружие уже отдано в руки заказчика, а деньги необходимо достать. Зуко молча поднялся со стула и прошел за евнухом во внутренний двор резиденции судьи. В тот момент, когда захлопнулась дверь за его спиной, стражники подняли соломенный ковер с земли, в котором было закутано что-то, либо кто-то. Зуко точно не смог разглядеть, однако когда его взгляд неожиданно метнулся в сторону кровавых следов на снегу, ему сразу стало все понятным — только что состоялась казнь преступника. — Постой здесь, — приказал евнух и торопливо засеменил в сторону главного крыльца, где восседал судья. Он коротко поклонился седовласому мужчине в красных чиновничьих одеяниях, затем указал в сторону Зуко, а после, дождавшись, когда судья кивнет, поспешил обратно. — Проходи, — сказал он, — и представиться не забудь. Зуко понял, что именно от него хотят только когда судья заговорил с ним и спросил о его работе. — Мне понравился выкованный тобой в прошлый раз клинок, — произнес он. — Сколько возьмешь за меч? — Боюсь, я не смогу выковать целый меч, что придется вам по душе, господин хэчи, — скромно ответил Зуко. Судья рассмеялся. — Однако я верю в твои способности. И даже готов предложить за это хороший гонорар! Как насчет тридцати золотых? Этот хитрый кузнец У так хвалил твои умения и работоспособность, что мне самому захотелось проверить! *** Стоила бы овчинка выделки, Зуко бы тут же согласился. Но судья дал ему время на раздумья. Хотя о чем еще нужно было раздумывать? Зуко приходил в это место не с самыми лучшими чувствами, а покидал его совсем подавленным. Желания делать что-то ради монстра, гордо зовущим себя вершителем правосудия, не прибавлялось день ото дня. Зуко только сильнее убеждался в правоте слов Джета. Если бы дело не касалось его народа, знакомых, людей, которые были к нему добры — думал бы он иначе? Допускал бы хоть на миг эту дурную мысль у себя в голове? Месть ради мести. Кому это выгодно? Человеком, которого казнили, оказался старейшина. Тот самый, что когда-то холодной осенью поделился с ним едой, часто навещал их с Айро ханок и защищал от нападок бригадира, делился солью и дровами. Тот самый, у кого была одна-единственная дочь и сын, служащий солдатом на востоке земель Пэкче у границ царства Земли. Единственная младшая дочь, которой Зуко заменил настоящего старшего брата. Жизнь несправедлива, но она не могла так обойтись с этим человеком. Семье не показали его тело. Старейшину просто завели за ворота, забили палками до смерти и унесли завернутым в ковре, сшитом из соломы. Он стал преступником, а значит, потерял собственное имя, семью, статус и право на жизнь. Система правосудия в Пэкче требовала огромной вычитки и перемен, потому как была жестокой и не признавала разумных границ. Несколько дней подряд дочь старейшины обивала пороги резиденции хэчи, несколько раз Зуко сталкивался с ней на выходе и не мог выдавить слова, которые пролили бы свет на истинную причину, почему ее отец так долго не выходил на свободу. «Твоего папу убили. Теперь можешь идти домой, ибо здесь нечего ждать»? Как смешно и страшно. И жестоко. — Убирайся прочь! — рявкнул на нее стражник. — Детям казненных преступников нечего делать в этих местах. Девочка сжалась в комок от его устрашающего голоса, но все еще с легким непониманием и опаской посмотрела на стражника. — Казненных? — заворожено переспросила она. — Ёна! — сразу же вмешался Зуко. Он шустро преодолел несколько шагов к ней и взял девочку за руку. — Я давно искал тебя! Где ты была? Без шапки, еще и в пыли вся измазалась. — Дядя сказал, что папу казнили! — Ёна расплакалась так громко, что все прохожие вокруг испуганно отошли подальше, обратив на нее внимание. — Папа хороший человек! Он не сделал ничего плохого! — Был бы хорошим, судья бы не принял такого решения, — криво усмехнулся стражник. — Теперь уходи отсюда! Отродьям, вроде тебя, здесь не место! Зуко выступил вперед, злобно сощурив глаза. — Не стоит разбрасываться оскорблениями в адрес того, кто этого преступления не совершал, — тихо прорычал он. — Не то что? — пренебрежительно бросил в ответ стражник, тоже сделав шаг навстречу и глядя на юношу сверху вниз. — Если хочешь однажды тоже выйти ногами вперед в этом ковре, можешь даже замахнуться на меня. *** Зуко был так же слаб, как и старейшина, которому не повезло наткнуться на недоброжелателей в лице разбойников, работающих на самого судью. Кто-то своровал со склада огромное количество мешков риса, а всю вину повесили на него, отрабатывающего смену и возвращающегося поздно вечером домой. Старейшине не нужно было заглядывать на склад, как и замечать вскрытый замок на двери. Ему стоило пойти домой пораньше и не натыкаться на грабителей, не вступать с ними в разборки, чтобы после не отвечать перед судом, так как эти люди были наемниками самого вершителя правосудия — хэчи. Поумерил бы пыл, не вступал бы в открытое противостояние, так не получил бы самого сурового наказания, на которое только способен судья. Жена старейшины заканчивала свой рассказ сбито и подавленно, ибо в ее голосе чувствовались нотки легкой истерики. Еще немного, и протяжных рыданий уже невозможно было избежать. — Спасибо, что привели мою дочь, — сердечно поблагодарила она Зуко, и он вытянул руку вперед, когда она вновь стала кланяться ему. — Мне очень жаль, что так произошло, — выдавил он из себя. — Что… скажите, чем я могу помочь вам и вашей семье? — К сожалению, мы не способны требовать от вас большего. — Ее улыбка больше походила на натянутую на лютню тонкую струну. — Мне не остается ничего, кроме молитв Духам о скором возмездии. Если бы оно только существовало, это ее возмездие. Невиновному человеку тогда не пришлось умирать, будучи осужденным за преступление, которое он не совершал. А Зуко не пришлось бы ковать меч для главного вершителя правосудия столицы и представлять в голове разные картины: как он врывается в резиденцию хэчи, перерубает конечности стражникам, посмевшим тронуть людей Огня, как лезвие сего искусно выгравированного оружия смыкается у горла располневшего чиновника. Зуко не раз задавался вопросом, как бы выглядело его лицо в тот момент? Какие чувства мог испытать погрязший по локоть в крови монстр, узрев собственный конец и багровое пятно на белоснежной ночной одежде? А его руки в этот момент все сильнее и сильнее били молотом по расплавленному железу. Били так яростно и быстро, что Зуко и сам не понял, как поранился. И только тогда до него дошло: месть ради мести и одновременно не ради нее. Ради справедливости — вот ради чего необходимо переступать эту черту. *** — Твое предложение еще в силе? Зуко в этот раз сам отыскал Джета и бросил к его ногам меч, подаренный кузнецом. На его слабом клинке невозможно нанести сильные увечья, а с хэчи Зуко бы и сам расправился. Его же мечом — острым, словно топор палача, что являлся последним выкованным для него посмертным подарком. — Вот те на! — присвистнул Джет. — А с чего вдруг такие новости? Обидел кто? — Не люблю, когда задают много ненужных вопросов, — отрезал Зуко. — Да или нет? Одного ответа будет достаточно. Джет усмехнулся, поднялся с лестницы, весело прошлепал вниз и встал рядом с ним. — Ну уж нет, приятель. Мне нужны подробности. Когда и кого ты хочешь вырезать? И почему именно я? — У тебя есть команда, — Зуко кивнул в сторону скрытых соломенных домов, построенных на высоких деревьях. — У меня есть выгодное предложение. Ты не сможешь от него отказаться, а я не смогу в одиночку расправиться со стражниками хэчи. — Хэчи? — глаза Джета недобро загорелись. — А ты умеешь выбирать крупный улов! Только учти — за тобой такой должок будет, что за всю жизнь не рассчитаешься. — Он коротко усмехнулся и похлопал приятеля по плечу. — Твой ход мыслей мне нравится, даже очень. Прямо-таки горжусь тем, что наставил тебя на путь истинный! — Сильно не обольщайся, — осадил его Зуко. — Я делаю это не ради тебя и твоей мнимой справедливости. — Ради мести? — прищурился Джет. — Это мне нравится даже больше, чем борьба за правосудие! Идет! Выходим на охоту за продажным судьей этой ночью! Учти — ты должен сдержать свое обещание. Соскочишь, и ты труп.