Моя страна

В ночь, когда было совершено преступление, шел снег — белый, точно полотно, стелющийся тонким покрывалом на черепицах и земле, — а затем обагрился красными пятнами крови, тянущимися вдоль ворот, от самого их основания до комнаты, в которой почивал чиновник, известный своим званием «хэчи». Рука первого убийцы дрогнула всего раз. Одного смятения хватило, чтобы упустить возможность и промахнуться. Второй убийца только довершил начатое. Единственным вопросом, сошедшим с уст погибшего, был: — За что? Ответ последовал незамедлительно: — За мой народ. За честь. За справедливость. Стражники почуяли неладное слишком поздно, когда судья уже истекал кровью и постепенно переставал цепляться за остатки тлеющей жизни. Его более невозможно было спасти. А преступники в это время крадучись покидали дом, поднимаясь на крышу. Там же их и застали дежурившие у ворот сторожевые. — Лови их! — прокричал кто-то. Однако убийцы только разделились и прибавили скорости в бесшумном беге. Меткая стрела лучника попала бы в цель, если бы не вовремя подоспевшие сообщники, которые затаились в кронах деревьев и целились с отравляющих дротиков прямо им в шеи. Лисья охота — именно так прозвали в народе операцию легендарных убийц чиновника, державшего в страхе все население крестьян и отнявшего сотни невинных жизней. Для богатой и утонченной леди, вышедшей на прогулку по снежной тропинке в саду, они показались лишь двумя бродячими котами, шастающими по крышам домов. Она была слепа, но могла почувствовать их легкие шаги, что ступали по земле точно кошачьи лапы. Для проходящего мимо старика они почудились призраками или духами, пришедшими избавлять грешников от скверны. Лишь для принца — одного из младших сыновей короля Тэджо — убийство ознаменовало недобрые предвестия. *** Двор кисэн всегда был полон гостей, желающих провести время в приятной компании, насладиться игрой на музыкальных инструментах, чарующими танцами с веерами и лентами под звук барабанной дроби. Искусство — не иначе, как и сами образы кисэн: роскошные платья самых разных расцветок, красивые прически, тонко подведенные глаза и губы, свежее молодое лицо и ласковый голос. Эти женщины были очень образованны и мудры, могли с достоинством поддержать беседу, сохранить в тайне любой секрет и добыть нужную информацию об определенном человеке. Кисэн долгими десятилетиями были важной частью культуры Пэкче и помогали в освобождении от гнета народа Огня. Дом Вонхва славился не только развлекательными программами для аристократии, но и профессиональными шпионками, умеющими в один короткий миг обезглавить врага мечом. Они же часто служили для чиновников неким подобием доносчиков и посланников. Прекрасные и мудрые жительницы дома Вонхва в искусстве представлялись, как нечто хрупкое и ранимое, но от того не менее ядовитое на вкус растение, что было схоже чем-то с цветком огненного лотоса, завезенного когда-то из страны Огня. Жаль только, что нельзя было им наряжаться в красные одеяния — в социальной иерархии кисэн были ниже, чем стражники короля, и их мог выкупить любой богатый аристократ, питающий симпатию или влюбленность. — Расследование по делу убийства завершилось, Ваше Высочество, — прошептала на ухо Банвону тихо вошедшая в комнату разведчица. — Вам стоит взглянуть на это лично. Принц сощурил глаза и кивнул, затем осмотрел всех сидящих подле товарищей и тех, кого было необходимо держать рядом ради собственной безопасности, криво ухмыльнулся и лениво бросил на стол, ломящийся едой, собственный меч в ножнах из золота и черной стали. — Продолжайте за меня, — бросил он небрежно, поднялся с пола и вальяжной походкой вышел из комнаты под внезапно наступившее молчание и ошеломленные взгляды окружающих. — Отдать в залог собственный меч? — спросил один из присутствующих полушепотом. — Вы хоть знаете, каких денег он стоит? — Он вернется за ним, — с уверенностью выдала старшая кисэн. — Не было еще ни одного дня, чтобы Его Высочество так просто расставался с тем, что принадлежало ему. *** Лента — слетевший в пруд красный кусок шелковой ткани, маска — как трофей, добытый на высоте трех метров с черепицы, удерживающей небольшую статую Хэчи — мифического создания, покрытого чешуей и разинувшего пасть с его острыми клыками. Духа, стерегущего врата королевского дворца и защитников правосудия. — Девятихвостый. Банвон сжал в руке мокрый кусок отстреленной с лица преступника ткани и, нахмурившись, задумчиво уставился вдаль, словно представляя в голове, как бы могло происходить покушение на жизнь влиятельного чиновника столицы этой ночью. Следы замело. Белое покрывало снега мягко легло на землю, скрывая за собой все тайны, что унесла минувшая трагедия. Убийцы могли пробраться через врата, по пути заколоть несколько стражников, затем бесшумно пробраться по крышам в главную комнату судьи. Их было двое, но они являлись центральными фигурами. Кто-то им помогал. — Проклятые лисы! — сокрушенно вздохнул рядом Бангва. — Что будем делать? Смерть этого подонка — могло быть хуже? Министерство постарается выдвинуть обвинения в короткие сроки. — Хуже только это. — Банвон протянул брату сорванную маску лисы. — Кумихо? — удивился Бангва. — Лесной дух! Но ведь… не ты ли применял этот образ когда-то, затевая переворот вместе с учителем? — Кто-то пытается бросить мне вызов, — сощурился принц. — И я даже могу предположить, кто именно. Этот старый дурак хочет сдвинуть меня с арены. Если все подозрения падут на меня, министерство запросит у отца немедленно назначить престолонаследником сына нынешней королевы. Брат, — он развернулся к Бангва, — я не ради власти хочу спасти нашу страну. Ты и так это знаешь. Не ради злого умысла и смещения отца с трона. Но доверить первому министру вершить дела за правителя я точно не позволю Его Величеству. Поэтому, если что-то произойдет, я хочу, чтобы ты стал наследным принцем Пэкче. Кому, как не тебе по силам взять на себя эту нелегкую роль? Ты мой старший брат, единственный выживший после отвоевания независимости. Стань будущим королем и централизуй власть в своих руках. Если страна потеряет единого правителя, каждый министр захочет нажиться на выгоде, распродавая земли, набирая больше рабов и вгоняя народ в нищету поборами от налогов. Жители Пэкче пережили много потрясений. Я не хочу отдавать их, словно собак, на растерзание Доджону и его привратникам. Бангва внимательно посмотрел на младшего брата. В его словах читались искренность и что-то, граничащее с отчаянием и мольбой. Он сильно любил этого куролесника, знал, какой нелегкой ценой досталась ему помощь отцу в отвоевании страны. Банвон на пути к цели потерял практически всех близких товарищей, братьев и сестер, перенес пытки, угрозу казни, унижения, но он не переставал радеть за будущее своего народа. — Короля, преданнее тебя, мы бы никогда не нашли, — с грустью произнес Бангва. — Ты действительно хочешь отдать место наследного принца мне, Банвон? На кону может оказаться твоя собственная судьба. — Без жертв невозможно обойтись. — Банвон сжал кулаки. — Я пойду на все ради достижения цели. *** Прием оказался на удивление радушным, в какой-то мере даже теплым и пышным. Сокка и Катара прибыли в порт Тоннэ в назначенное время. Оттуда их забрали слуги Лао Бейфонга, усадили в повозки и двинулись на север по скалистой горной местности с ее живописными и яркими видами. Катара не могла налюбоваться на волшебные пейзажи природы, коими был богат Пэкче, и каждый раз охала, стоило наткнуться на что-нибудь необычное. За подобное поведение Сокка бы, конечно, в любой другой ситуации надменно одернул ее, но его самого так захватило путешествие, что и он был не прочь раскрывать рот от увиденного. — Да уж! — восхищенно воскликнул юноша. — Такого точно в нашем племени не встретишь! Это намного лучше выглядит, чем было описано в книгах! — Лёд и вечная мерзлота тоже порой привлекают своей манящей таинственностью и очарованием, — ответил ему Лао Бейфонг. Он встретил их уже у границы города Виресон и всякий раз улыбался, когда наблюдал за восторгом детей. Сокке он показался солидным мужчиной, но не похожим на воина, а скорее на белоручку, либо человека, который работает умом, а не силой. Однако от Лао Бейфонга веяло мужеством, спокойствием и мудростью. Юноше это нравилось. Как оказалось, достаточно внутреннего стержня, чтобы стать сильным, не только мускулов. — Вам доводилось видеть полярную ночь? — с любопытством поинтересовался Сокка. — Где-то на севере континента Земли должен быть такой островок, который входит в кромешную тьму на несколько недель. — Мне доводилось видеть полярный день, — ответил Лао, — в водах Северного племени Воды. — Ого! — удивленно воскликнул Сокка. — Так вы были там? Лао коротко рассмеялся. На его лице в уголках губ и век проступили маленькие морщинки, но взгляд оставался теплым, а сама энергия вокруг этого человека казалась светлой и чистой. Сокке хотелось ему доверять, в один момент даже больше, чем своим сопровождающим и сестре. — Прибыли. Господин Бейфонг первым вышел из паланкина, подошел ко второй повозке, раскрыл двери и протянул руку Катаре. Девушка с благодарностью приняла его приглашение, потому как сама бы точно никогда не выбралась из этой тесной деревянной коробки. Следом за принцем и принцессой племени Воды стройным маршем прошагали их слуги, а также слуги королевского дворца, унося с собой ценные дары, привезенные с далеких земель дорогими послами. Сам дворец впечатлил своими размерами и архитектурой не меньше, чем пейзажи Пэкче. Сокке показалось, будто именно здесь произошло слияние сразу нескольких культур: народа Огня и царства Земли. Зеленые цвета ярко переливались с красными тонами, а серые пагоды только приукрашивали колоритную фантасмагорию, которую невозможно было увидеть более ни на одном конце света. Также он отметил один любопытный факт: в зависимости от социального статуса люди Пэкче носили разную одежду, и их одеяния строго определялись по цветовым вариациям. Король же надевал либо красный, либо черный халат с рукавами, который обязательно был закреплен золотым поясом на талии и выполнен в вышивках из трех вставок с изображением змея с гребешком на спине, разинувшего пасть, словно он готовился к нападению. Красный, как само определение себя частью народа Огня. К сожалению, ван Тэджо от такой иерархии в одеянии не отказался, но всегда стремился появляться в черных халатах. Зеленый, знаменовавший восточных соседей, он тоже не мог признать за цвет аристократии. В него наряжались только евнухи при дворце и служанки. Этот цвет также могли носить жительницы дома Вонхва и богатые леди средней руки, но никак не чиновники. Многим мужчинам аристократам была присуща любовь к розовому, как смешение белого и красного. Бедняки одевались в ткани цвета соломы, глины или пожухлой травы. Если порт Тоннэ тонул в этом скудном разнообразии, то столица ломилась от ярких красок и порой слепила глаза от их обилия. — Приветствую вас в землях Пэкче, — ответил на поклоны юных послов ван Тэджо. — Надеюсь, ваш путь был не таким утомительным, и вы смогли насладиться прекрасными видами страны по дороге в столицу. — Пейзажи здесь завораживали дух всякий раз, стоило только оглянуться, Ваше Величество, — вежливо ответил ему Сокка. — Для нас большая честь узреть великого правителя Пэкче лично. — Полагаю, вы устали, — улыбнулся король. — Я прикажу слугам отвести вас в ваши покои. Вечером я хочу представить вас всему совету министерств на празднике, организованном в честь прибытия наших дорогих послов. *** Их удивляло все: начиная от разнообразия еды и заканчивая танцами, выступлениями и многолюдностью. Казалось, будто каждый третий в Пэкче житель становился чиновником при министерстве, либо они были в огромном избытке. Сокка пытался их сосчитать, но после двадцатого сбился, потому как они постоянно перемещались, и бросил затею. Хакода бы точно никогда не позволил стольким людям сидеть у государственного аппарата управления. Катара, как и полагается принцессе, молча сопровождала брата всюду, где они были, и проронила лишь пару слов, состроив из себя большую скромницу и утонченную леди. Она только попросила слугу отложить подарок для Ее Величества, так как собиралась лично вручить его. На пиршестве Катара разговаривала только с господином Бейфонг и братом, а Сокка в это время успел познакомиться со многими влиятельными фигурами Пэкче. Праздник разгорался с новой силой. Под конец ни Катара, ни Сокка уже не могли соображать здраво из-за наполненных желудков и усталости, но старались держать лицо, дабы не осквернить честь вождя племени Воды. Шло восьмое по счету выступление, и это был вовсе не танец, а смертельный трюк с поглощением огня. Сокка тут же отметил, что традиции этого ритуала исходили из народа Огня, и пэкчесцы так от него и не отделались. Затем артисты танцевали с мечами под звуки барабанной дроби, кружились в вихре, изображая цветок лотоса, и рассказывали историю о трагичной любви, которая так пришлась по душе Катаре, что она не стала скрывать эмоций и прослезилась, всей душой болея за несчастных возлюбленных, разделенных в гражданской войне, когда существовало единое царство Земли. — Хочу выразить благодарность нашим дорогим гостям. — Чиновник, что сидел по правую руку короля, поднялся и вытянул бокал. — Его Величество, да и все мы очень счастливы знать, что где-то далеко на юге существует народ — дружественный, готовый протянуть руку мира и помощи нам, жителям Пэкче, и признающий нашу исконную независимость. Я невероятно горд сидеть здесь рядом с вами за одним столом в этот день! Надеюсь, наши гости останутся довольны теплым приемом и хорошо проведут время. Давайте же выпьем за наш крепкий союз и первое знакомство! Не успели присутствующие поднять бокалы и крикнуть клич в ответ, как врата с громким треском распахнулись, подул холодный ветер, пробирающий до костей, а за столом воцарилось тяжелое молчание. Принцы Бангва и Банвон пожаловали на пиршество, но со стороны выглядело так, будто на прием к королю пришли темные духи леса. Банвон — высокий, статный молодой мужчина в военной сбруе и одеяниях, был чуть светлее Сокки, с узкими миндалевидными глазами, прищуренными, точно у хищной птицы, серьезным лицом и походкой уверенной, вальяжной, но от того не менее быстрой. Он тут же приковал к себе внимание окружающих, едва появился на пороге, и после его прихода весь воздух будто пропитался чем-то тяжелым, да так, что стало трудно дышать. У Катары определенно сдавило горло от исходящей от принца силы и харизмы. — Я прошу прощения за опоздание, Ваше Величество. — Банвон поклонился отцу. — Возникли кое-какие неотложные дела, которые необходимо было решить как можно скорее. Король кивнул и указал на место рядом с гостями, а затем приказал продолжать выступления. Раздосадованный советник министерства Чон Дождон проводил принца внимательным взглядом, сел за стол и сцепил руки в замок, надменно приподняв подбородок. Было заметно, как появление заклятого врага сыграло на его нервах, ибо Банвон всегда стремился приструнить наглого чиновника. — Сокка! — Катара! Очень рады знакомству! Ребята соскочили тут же, как только принц подошел к ним, но он лишь вежливо улыбнулся, отметив про себя странную манеру людей Воды представляться, и жестом попросил их сесть обратно. От него пахло жженой плотью, кровью и сажей. Чувствовалось не так ярко, но если принюхаться вблизи, было заметно, что принц возвращался либо со сражения, либо с места, которого лучше не знать. — Брат! — Банвон поманил к себе старшего принца, и тот, поклонившись королю, прошел следом за ним. — Чиновники говорили о каком-то представлении в конце, которое потрясет нас до глубины души. Интересно, что бы это могло быть? — Даже не знаю, — протянул Бангва. — Надеюсь, что-то интересное. *** Было бы все так, их лица бы не дрогнули после этих слов, а глаза Ли Банвона не залились бы кровью от желания убивать. Ведь поначалу это было самое обычное представление неизвестных артистов, которые рассказывали легенду о великом генерале, который покорил страну и взошел на трон. История, приближенная к событиям настоящим, произошедшим совсем недавно. — Однажды великий генерал охотился в лесу и наткнулся на лисью нору. Мать-лиса и ее детеныши были убиты, выжил только самый слабенький и хиленький, не способный раскрыть глаза свету и запищать. Генерал приютил кроху, кормил и взрастил сильного, красивого юношу, который после стал опорой, щитом и мечом своего отца. Но глаза его продолжали смотреть вглубь леса. В народе ходили слухи, будто по ночам громкий собачий вой раздавался в окрестностях. Голос его был душераздирающим, полным печали и глубокой тоски по сородичам. В благодарность за проявленное милосердие и любовь, юноша прокусил отцу ногу. Пока яд его распространялся по телу, великий генерал спросил, за что же сын разгневался на него. И ему ответили: «Я не доверял тебе. Ты слаб, отец, как слабы лепестки цветка на ветру. И я знаю истинную причину твоей заботы ко мне. Дорогой отец, признай, ведь только ты мог убить мою мать и братьев»… Они издевались над ним. Подлые, несчастные бродяги, неспособные нести отвественность за собственную глупость, относящиеся к жизни, как к какой-то шутке. И на что только удивлялись после, когда наступало время терять драгоценные головы, которые слетали так же легко и гладко, как они строили гримасы и пускали издевки на сцене, глядя прямо в глаза? — Молчать! Катара вздрогнула, когда Банвон вдруг резко поднялся с места и ударил кулаком по столу. Во всем зале тут же воцарилась зловещая тишина, лишь первый советник министерства все никак не мог скрыть за тканями рукавов торжествующую ухмылку. Принц обошел стол и вышел на сцену, где стояли замершие артисты. Главному рассказчику он вцепился руками за воротник и слегка приподнял его худощавое тело. — Кто подослал вас сюда? — грозно прорычал Банвон. — Отвечай, живо! На кого ты работаешь? — Ваше Высочество! — прикрикнула на него королева. Принц обернулся и хищно оскалился на сидящих рядом с королем министра и мачеху. Лицо самого отца выражало сильное замешательство, страх, отчаяние и боль, и, как ему показалось, разочарование. Присутствовавший с ней на мероприятии младший сын испуганно округлил глаза и весь сжался, желая спрятаться за пышным платьем матери. И правильно. Этому ребенку следовало знать, кого стоило бояться больше страшных зверей и обозленных духов в лесу. — Верно. — Банвон отпустил артиста и медленно направился к главному столу, где восседала королева. — Это ведь ваших рук дело? Только моя любимая матушка может считать меня детенышем леса, что способен однажды укусить руку хозяина? Не так ли? — Как вы смеете утверждать подобное? — дрожащим голосом ответила ему она. — Как вы смеете предъявлять претензии Ее Величеству? — рявкнул на Банвона советник. — Вы ведь даже еще не наследный принц, чтобы распускать руки на важном мероприятии! — Ложь и клевета, — повысил голос принц, — те вещи, которые ненавижу всей душой. Выступлением этих артистов вы подрываете авторитет Его Величества! Репутацию всей страны! Даже не знаю, кто способен зайти так далеко, чтобы испытать подобные унижения. — Прошлой ночью было совершено убийство первого министра по судебным делам, — сказал Чон Доджон. — Важная политическая фигура, с которой разногласия были только у вас, принц Банвон. Хотите сказать, вы не причастны к этому? Не пытайтесь увильнуть от обвинений. Ничего не выйдет. Сокка и Катара молчаливо переглянулись. Кажется, начиналась буря, а эта сцена явно не была из тех, что им следовало видеть. Страх постепенно накатывал, заставляя тело подрагивать, и вовсе не от холода. Сокка крепко сжал ладонь сестры и обратил взор на принца Пэкче, на лице которого играл целый букет эмоций из злобы, ярости, негодования, однако он держался на удивление спокойно. — Если бы это было так, — с усмешкой произнес Банвон и прищурился, — вы были бы следующим на очереди, господин советник. — Какая неслыханная наглость! — приключился еще один министр. Он поднялся с места и обратился к королю: — Ваше Величество! В народе ходят слухи, будто сыновья государя не могут поделить между собой право на трон, в то время, как принца Банвона нарекли наследником без вашего на то ведома. Я, да и все присутствующие здесь министры, крайне возмущены и не согласны с подобными заявлениями. Прошу вас, Ваше Величество! Необходимо провести черту между сим недоразумением и сделать официальное заявление. Объявите наследного принца, Ваше Величество! Все остальные министры поднялись с места и склонились перед королем, вторя ему: — Объявите наследного принца, Ваше Величество! Объявите наследного принца, Ваше Величество! Давление и предательство — вот, что ощутил на себе король в тот момент. На его лице это читалось так же ярко, как и боль в глазах принца Банвона, внимательно осматривающего взбунтовавшихся чиновников. Конечно, отец примет решение. Он будет готов сделать это сегодня ночью, если понадобится. Против такой армии, которой заправляет советник, даже король не сможет пойти — не то, что Банвон, лелеющий надежды народа на спасение. *** — Вечер оказался довольно насыщенным, — констатировал Сокка. — И опасным на происшествия. Катара никак не ответила на его высказывания. Погода на улице радовала ясным небом с мириадами усыпанных звезд и яркой луной. И ей бы и вправду было хорошо на душе, если бы не тяжелые думы, тревожащие сердце. Что за страна, воспитывающая в чиновниках жажду власти и наживы? Что за правитель, позволяющий советникам манипулировать собой? А принц? Младший брат перешагивает через старшего и требует выдвинуть его в наследники престола? Такое могло произойти только в народе Огня, и то в качестве исключения, но что говорить о Пэкче? — Это все глупо, — прошептала Катара. — Глупо просить что-то у страны, которая сама на грани гражданской войны. Сокка присел на кровати и вытащил из тумбы письмо, которое отец поручил передать королю. Нетронутый герб племени Воды все еще переливался серо-голубыми красками, а под светом луны сиял и казался живым, словно на нем прыгали морские волны. — Эй, вы, — обратился Сокка к стоящим у двери слугам, — с какого вы подразделения? Недавно я слышал, как мой отец навещал казармы старейшины Юкона. Тотемное братство? Постовые леса? Слуги переглянулись, но не поменялись в лице, примерив каменную непробиваемую маску. Катара не оборачивалась к ним, однако тоже стояла в напряжении и готовилась атаковать в случае опасности, если воинам вдруг приспичит обездвижить их и тихо вывезти из столицы. Сокка же продолжал сверлить их серьезным и слегка осуждающим взглядом. Он ждал ответа. Искреннего ответа, а не той фальши и лжи, которой их кормили всю дорогу в Пэкче. — Меномини, — наконец, ответил один из воинов. — Ох! — удивленно воскликнул Сокка, припрыгнув и схватившись за голову. — Бесстрашные? Отец, конечно, постарался на славу! Руку даю на отсечение — эта миссия должна стоить нам жизни! Значит, Кваху был прав! Он дурак, но иногда делает толковые вещи. — Поэтому вождь и хотел защитить вас, — сказал бесстрашный. — Это правда, что вы можете управлять магией крови еще несколько часов после полнолуния? — перебил его Сокка. — Матерь тотемная! Да это же сильнейшие маги воды после Хамы! Катара, тебе определенно нужно попасть в их отряд! Но сестра его совсем не слушала. Ее даже рядом не оказалось, когда Сокка взывал к ней, а распахнутые во двор двери еле колыхались от холодного ветра. *** Она определенно что-то слышала. Некий шум, крики, возможно, ругань. Отчетливее Катара могла почувствовать только запах крови, идущий с того угла улицы. Словно ищейка, она следовала по запаху и с каждым шагом старалась перебирать ногами все быстрее и быстрее. Что-то влекло ее к тому месту, и почему-то Катара так неожиданно для самой себя сорвалась с места на звуки шума, что толком и не поняла, зачем так поступила. Карета проезжала от самого дворца, мимо старого двора, где находились они с Соккой, преодолела главные ворота и направилась в город. Следом за ней по крышам проскользнули две тени: быстрые и тихие, как сама ночь. После послышался лязг мечей и чей-то приглушенный стон. Катара бы успела вовремя, если бы не неудобное платье, которое ей одолжили почтенные слуги короля, доходящее до самых щиколоток, тяжелое и состоящее из нескольких слоев. Ей бы не пришлось самой лицезреть убийство человека, вероятно, последнего носильщика паланкина, в котором сидел чиновник, кричащий так, словно его уже резали. Но место было настолько безлюдным и малоохраняемым, что несчастного мужчину наверняка бы никто не услышал. Даже постовые главного дворца. Пока первый убийца разбирался со стражником, второй неизвестный стряхнул с меча капли крови и раскрыл дверцу. — Прошу! — громко взмолился чиновник. — Пощадите! Даже при свете яркой луны Катара не могла разглядеть их лиц. Первый постоянно перемещался и был вовлечен в жуткую схватку на мечах, а второй со страшной и ужасающей маской на лице замахнулся над жертвой, так и не сказав ничего. Они были похожи на духов или обозленных призраков, которые знали только конечную цель и не могли проявлять жалости или пощады. И лишь мертвые тела, постепенно истекающие кровью, лежали на земле в качестве напоминания о том, какой хрупкой могла быть человеческая жизнь. Катара постаралась унять дрожь, собралась с мыслями и, вытянув воду из снега, крепко сжала ею клинок, почти приблизившийся к основанию горла чиновника. — Не в мою смену! — заявила она, дернув меч в свою сторону, но он не поддался. Противник был слишком силен и крепко держался за рукоять. Сам образ пугающей синей маски словно смотрел на нее осуждающе, с негодованием и вопросом. Как она посмела вмешиваться в их — чужие дела? Шла бы себе дальше да не оборачивалась, покуда сама смерть не позвала ее! Пересилив давление, убийца резко поднял и раскрутил меч в воздухе, разрезав водяные путы, и, отшвырнув чиновника, медленной походкой направился в сторону Катары. Девушка приподняла подбородок, дожидаясь, когда человек в маске подойдет еще ближе, и она сможет образовать вокруг него толстую завесу изо льда, однако он остановился достаточно далеко, чтобы не попасться на ее уловки. Знал, как стоило бороться с магом воды? Чувствовал интуитивно исходящую от нее опасность? Незнакомец совершил еще один шаг и замер на месте, а после какое-то время только молчаливо наблюдал за действиями Катары, но никто из них более не совершал ни единого движения. Когда его напарник закончил разборки со стражником и тут же направился в погоню за бежавшим чиновником, человек в синей маске неожиданно дернулся с места и первым напал на безоружного мага воды, у которого не было возможности вовремя среагировать.