Моя страна

Медитация позволяла Аангу прислушаться к своему телу и сознанию и ненадолго погрузиться в поток времени. Чувствовалось, будто душа становилась невесомой и могла ненадолго покинуть собственную обитель. Гуру Патик называл это связью с космосом. Мастер Гияцо предполагал, что медитации помогали разуму очиститься и восстановить внутреннюю энергию. Для Аанга же не было ничего важнее, чем иметь достаточно сил и ресурсов, чтобы вновь войти в состояние аватара. — Все еще слаб… Задержав долгий задумчивый взгляд на медленно сгибающихся пальцах, он едва слышно вздохнул, ощутив легкое покалывание в районе кистей. Ци вяло текла по организму, сонно, словно не могла пробудиться от долгого сна, либо затратила слишком много энергии на восстановление после тяжелой работы. Сколько десятков лет Аанг пробыл в айсберге, находясь на краю гибели, прежде чем его нашли маги воды? В этом не было ничего удивительного — в том, что сейчас ему тяжело создать что-то весомее обыкновенных трюков простого ученика, занимающегося представлениями на рынках. — Могущественный и великий. — Аанг усмехнулся и зарылся пальцами в волосы. — Как глупо… Странно предполагать, что после стольких лет он смог восстановиться быстро и безболезненно. Ци все еще текла по организму, хоть и была слаба, но на ее полное восстановление требовалось больше времени, больше тренировок, медитаций и покоя. Внутренние ресурсы человека слишком слабы, а дух внутри него все так же силен. Стоило приложить больше усилий, но откуда их брать, если Аанг не успевал черпать их со дна? С этими тяжелыми думами так бы он и просидел весь день, если бы в палату не заявилась принцесса. — Все-таки Хаму я приведу, — бросила она у порога, ногой запирая за собой двери. Большой глиняный горшок в ее руках опасно накренился, едва не вылив на пол горячую воду. Катара присела подле Аанга и со всей деловитостью профессионального лекаря принялась готовить лекарственные порошки. — Ты… — Аанг схватился за ее руку и завис на пару мгновений, разглядывая красное кольцо на пальце мага воды. — Откуда это у тебя? Катара растерянно обернулась и удивленно вздохнула. — А, это, — ответила она. — Когда-то давно мне его подарила одна шаманка. Все твердила, будто это кольцо защитит меня от опасности. Совсем забыла, что ношу его с собой. Шаманка? Вещь не похожа на ту, что могут прятать или отдавать кому-либо. Аанг улавливал в ней странную энергию. Не разрушительную, но явно не защищающую от опасности. Цвет камня когда-то был ярко-красным (это отчетливо прослеживалось по его краям), но побледнел. Если приглядеться, то можно увидеть внутри крохотные узоры, больше похожие на мелкие сосуды в теле человека, по которым текла кровь. — Духи! — удивленно воскликнула Катара. — Оно треснуло. А я и не заметила… Наверное, это произошло, когда я чуть не утонула в море. Что-то определенно было не так с этим кольцом. Стоило тщательно расспросить Катару, как, при каких обстоятельствах, где и от кого именно она заполучила такую вещь. — Не помешаю? На пороге стоял Гин, холодным взглядом уставившись на них двоих, но одновременно он был расслаблен, словно просто пришел проведать заждавшегося гостя. Странное отношение. Аанг вроде и не чувствовал особой радости от своего присутствия здесь с его стороны, и в то же время ничего плохого не улавливал, хоть его и держали постоянно взаперти. — Коли пришел, так проходи, — колко отозвался Аанг. И бессознательно выпрямил спину, усаживаясь на полу так, словно он был сыном короля, либо министром, принимающим в своих покоях подчиненных с их просьбами. Привычки и манеры никуда не делись. Будь Аанг сто раз обычным человеком, его повадки порой могли сдать в нем настоящую сущность. Глядя на то, каким важным показался монах в этот момент, Гин спрятал легкую ухмылку на краешках губ и присел напротив, попросив Катару ненадолго задержаться. — Что привело тебя в эти земли? — снова задал он один и тот же вопрос. — Разве первого ответа было недостаточно? — прищурился Аанг. Допрос его напрягал. Тут же захотелось защититься от опасности всеми силами, либо отразить атаку нападением, а Гин тщательно и скрупулезно его к этому подталкивал. — Случайно пролетал мимо, — повторил он слова монаха. — В период войны. — Слабый аргумент? — ответил вопросом на вопрос Аанг. — У меня их сотни. Могу привести каждый в свою пользу. Гин передал ему эстафету: — Пробуй. — Прямо под вашим носом несколько шпионов проникли в округа близ столицы, но все вы продолжаете сторожить раненого монаха, будто в надежде, что он и есть ваша главная цель. — Аанг выдавил ироничную усмешку. — Жаль вас разочаровывать. Я — всего лишь слабый здоровьем кочевник, который однажды полез за вашей драгоценной принцессой на дно глубокого моря. Мне было выгодно спасать ее, будь я союзником вражеской армии? — Допустим, — протянул Гин, не сводя с него изучающего взгляда. — Что насчет внешнего вида? Насколько мне известно, монахам запрещено отращивать волосы. — Это не отменяет того факта, что я был рожден кочевником, — прищурился Аанг. — Я им и останусь. Но я не могу с гордостью заявить, что придерживаюсь канонов религии, так как отринул их уже очень давно. Гин хмыкнул. — Насколько давно? Ответа не последовало, но это и не было так необходимо для него. Гин все равно понял. Аангу на мгновение показалось, будто он чем-то сдал свою личность, когда тот довольно кивнул и деловито принялся рыскать по рукавам одежды. Затем последовал тихий шелест пергаментной бумаги. Гин вытащил небольшой сверток и развернул его до вполне приличных размеров, так, что он едва удерживал его на весу. Материал не походил на свитки, которые использовались в канцелярии вождя. Люди Воды за неимением ресурсов старались писать на тканях и редко использовали бумагу, в случае, если было необходимо запечатлеть важное событие или достояние для народа. — Мы, ассоциация кочевого народа магов Воздуха, тепло приветствуем вас, наших южных соседей, — Гин принялся зачитывать вслух послание. — Мы признательны вам за ваше письмо, и хотели бы лично отблагодарить за проявление дружелюбия и гостеприимства к нашему соплеменнику, а также бесконечно рады за хорошие новости о том, что он в полном здравии, не испытывает нужды или голода и полон энергии. Его юный возраст позволяет ему оставаться сильным духом и телом, что немаловажно для нас, старших наставников. Ваши описания ярко проиллюстрировали нам давно потерянного юношу, достигшего небывалых успехов в покорении воздуха, но около двух лет назад скрывшегося с островов в неизвестном направлении. Все эти годы мы не могли найти себе места от переживаний. Мир полон войны и страданий, и никто не застрахован от того, чтобы на рассвете лет однажды не встретить перед собой проводника душ в мир иной. Наш потерянный ученик с самого рождения имел глубоко непокладистый характер, часто вступал в споры со старшими и мечтал о свободе, которую, по его словам, заслуживал каждый в этом мире. Его суждения порой были нам непонятны, и хоть мы пытались его приструнить, кажется, делали только хуже. Как вы ярко отметили, он не придерживался канонов наших традиций, не имел привычки почитать священные писания «Книги Бытия» и представлял мир в своем, порой скверном, понимании. Гин подтянул свисающий на пол свиток, поправив его, и внимательно посмотрел на Аанга, который, к слову, был крайне поражен таким нелепым описанием его личности. Конечно, он понимал, что в этом письме не было ни грамма о нем самом, но возмущение и обида так и рвались наружу от того, как его представляли здесь, в Южном племени Воды. Аангу только и оставалось молча прожевывать вываленное ему на голову ведро с помоями и нелепо таращиться на советника вождя. — Свобода слова, — хмыкнул Гин. — В мятежники заделаться решил? Будь ты с таким мышлением гражданином народа Огня, от тебя бы остался лишь пепел. — Ха-ха! — коротко съязвил Аанг, больше не найдясь в ответе, и отвернул голову от него. Из него лезло достаточное количество слов, чтобы красноречиво втоптать в грязь этого человека, но Аанг понимал, что в данной ситуации не было возможности их выпалить. — И, несмотря на твои проделки, — продолжил Гин, — соплеменники ждут тебя. Они надеются на твое возвращение, и даже настойчиво просили меня посодействовать твоему прибытию к островам. В один момент мне показалось, будто они готовы сами прийти за тобой, однако соглашение, заключенное с соседними странами, не позволяет кочевникам покидать их обитель без острой на то необходимости. — Он замолчал и повернулся к Катаре, затем задумчиво произнес: — Можно сказать, вам здорово повезло наткнуться именно на него, принцесса. На родине этот молодой человек считается чудаковатым выскочкой. Бежавшим, едва не погибшим выскочкой, которого по счастью вам удалось спасти. Его деяния могли сильно навредить кочевому народу, но он даже не осознает всю серьезность ситуации. Гин и Аанг рассерженно переглянулись: кто от досады, кто от негодования. Советник вождя громко и показушно завернул свиток и бросил его на пол к ногам мага воздуха. После, ни разу не обернувшись, он молча встал с пола и вышел из комнаты. Только двери громко захлопнулись за ним, дальше — ни звука. И Аанг, и Катара сидели тихо и неподвижно. Чудаковатый выскочка? Да ему самому интересно, кто бы это мог быть. Его немногочисленный народ прозябает мирное созерцание на островах, словно мыши в тюремной клетке, без возможности выйти во внешний мир, а какой-то тронутый умом мальчишка смеет ослушаться мастеров и совершать побег, куда глаза глядят? Попадись он Аангу на пути — он бы определенно преподал этому маленькому засранцу урок! А чего стоила высокомерная речь Гина? Сей тип определенно теперь будет считать Аанга недалеким простофилей, как и все, кто однажды узнает про эту историю. — Я… — Выйди, — приказал он Катаре, прервав ее, а сам едва сдержал огненное дыхание, но вовремя прикрыл веки и глубоко вздохнул, — и зайди обратно. Словно ничего не слышала и не видела. *** Огненное дыхание готово было вырваться и из Зуко, и уж ему-то определенно пришлось тяжело сдерживать свои порывы. Все его естество кипело от негодования и злости. Сжимая рукоять меча в ладонях так крепко, что побелели кисти, он не отрываясь глядел на противника и буквально жаждал однажды разрезать ему грудную клетку. Не тут-то было. Было бы лезвие железным и наточенным, точно едва различимый при свете солнца радужный клинок, Зуко бы определенно это сделал. Он не любил принимать вызовы, но охотно велся на них. Ненавидел себя за то, что совершал поспешные выводы, не подумав, но каждый раз яростно выпаливал то, чего не следовало делать. Джет это знал и коварно пользовался его слабостью. — Три места. — Главарь банды коварно ухмыльнулся, завидев яростный настрой противника. — Одно для выходца из аристократической семьи, второе для солдата, прошедшего не одно поле боя, третье для таких, как мы: голодных и нищих отщепенцев, не способных заплатить налоги. Была бы возможность у казначеев ссылать на войну каждого, кто хоть раз оставался перед страной в долгу, они бы тут же воспользовались этой возможностью. Ли Банвон играет по-крупному. По сути он создает жестокую конкуренцию среди каждого слоя населения и кидает их в кровавое жерло под названием «экзамен». Думаешь, там будут задаваться вопросы с анализом и разбором высказываний различных ученых мужей, как это обычно делают при поступлении на любую другую государственную службу? Пятый сын короля на такие мелочи размениваться точно не станет! Зуко отстраненно посмотрел на его руку, крутящую в руке деревянный меч, и сделал два шага в сторону, целясь, куда бы больнее ударить. Это всего лишь короткая передышка перед продолжением боя, посему не стоило терять бдительности. Джет очень много болтал, но в то же время он мог спокойно вести битву и быть сосредоточенным сразу на нескольких делах. Точное осязание, острый слух, зрение, сила, скорость и ловкость делали его невероятно способным бойцом, а это сильно злило Зуко. Уже на тренировках он понял, кто мог стать для него настоящим врагом на соревновании. Воинская должность ему необходима. Зуко не имел права проигрывать. — Говорят, ты участвовал в битвах. — Джет остановился и с прищуром посмотрел Зуко в глаза. — Кто-нибудь из офицеров и командиров отряда западной пехоты знает тебя в лицо? На этом бы фальшивый Ли точно подловился, сам, без чьей-либо помощи. Зуко ослабил хватку и накинулся на соперника. Резко, неожиданно и с напором, но Джет, конечно же, был к этому готов. Деревянные мечи с глухим стуком соприкоснулись, а под ногами зашелестели опавшие лепестки цветущей вишни. Каждый стремился нажимом скинуть противника на землю, либо заставить его прогнуться под давлением и силой. — Все мертвы, — с натугой прохрипел Зуко. — Я единственный выжил. Это было правдой. Не самой настоящей: он, его отряд и дядя действительно пострадали в битве при крепости Хвасон. Всю команду принца Зуко пустили под обстрел, и это были люди, которые являлись его верными слугами, товарищами, людьми, готовыми защищать Его Высочество любой ценой. За неделю до трагедии Хозяин Огня впервые за несколько лет прислал ему письмо. Он приказал сыну участвовать в сражении, ибо только так Зуко мог доказать свою верность и преданность, и отвагу вкупе с решимостью молить о прощении у отца и всех, кого он невольно или злонамеренно оскорбил на собрании. Легкий ветерок приподнял полы крестьянского конопляного халата и в вихре закружил опавшие розовые лепестки. Джет шагнул в сторону, и от одного его легкого движения изменилась сила давления, а затем Зуко и вовсе не понял, как уже сам отражал его атаки. Они были статичными, грубыми и тяжелыми. Люди земли не умели драться плавно и грациозно. Но, как ни странно, этим они и брали верх. — Значит, ты — мой враг? — спросил Джет, когда Зуко пришлось отскочить от его ударов, чтобы перевести дыхание. Последний ничего не ответил. Только поправил рукава и с вызовом посмотрел на него, прикрывая нижнюю часть лица мечом. Словно целился, куда бы лучше нанести удар. — Учти, — Джет прокрутил свое «оружие» в руке, — в подначки я точно не буду играть, и уступать тебе не намерен. Это будет кровавое сражение. Победит только сильнейший, тот, кто на самом деле заслуживает быть командиром. Если встретимся на финише, кто-то из нас может умереть. Тебе правда так необходимо сдавать этот экзамен? — Почему ты так уверен, что пройдешь первый отбор? — поинтересовался Зуко. Его слова были похожи на издевку, но серьезный тон говорил об обратном. Джет только сильнее сжал челюсти и выдал ответ не сразу. — Потому что я тот, кто станет победителем. *** — Принц Банвон вновь пытается привнести в министерскую канцелярию смуту и хаос, — возмущались чиновники на собрании. — Где это видано, чтобы на экзамене на государственную должность юноши проходили несколько этапов отбора, а на последнем сражались до смерти? Ни одно испытание еще не предполагало собой кровопролития! А если простой крестьянин убьет молодого господина, и из-за этого поднимется шумиха? Что делать в таком случае? Мальчишку казнят, но кто понесет ответственность перед семьей погибшего? — Казнят? — Банвон усмехнулся, оголив ровные зубы, и прикрыл глаза. Ему было смешно от подобных заявлений, весьма задорно и весело, но явно не королю и уж точно не главному министру. Все присутствующие в зале выглядели так, будто перед ними стоял не хамоватый и амбициозный принц, а Имуги, внезапно выбравшийся из пещеры раз в тысячу лет. — Вы боитесь только кровопролития? Главный писарь Хо, вы ведь сами когда-то заявляли, что готовы понести знамя своего рода под руководством достойного военачальника. Этот экзамен создан как раз для того, чтобы отобрать зерна от плевел. Король напрягся, заслышав его заявление. — Но… — попытался возмутиться кто-то. — Система поделит кандидатов на несколько рангов, — с нажимом продолжил Банвон. — Каждый испытуемый будет соревноваться с теми, кто равен ему по статусу. Если страна не способна взрастить сильных и здоровых молодых людей, зовущих себя костью общества, то ей нечего делать на войне. Остается только натянуть белый флаг и сдаться в рабство народу Огня. — Вот паршивец, да как он… — тихо просипел под нос главный министр, но резко осекся, бросив испуганный взгляд на разозленного короля. Оскорбление было адресовано именно изнеженным детям аристократии. Банвон понимал, что они многим слабее уличных мальчишек, и не способны что-либо сделать самостоятельно вплоть до совершеннолетия. Его желанием являлось полное искоренение данной проблемы, ведь именно верхушка задавала ритм всему народу. Кто поверит слабому полководцу, взращенному в тепличных условиях и не познавшему голода и лишений? Если кто и пройдет из слоя дворян в предстоящем экзамене, то в будущем его будут ожидать испытания похлеще, ведь только так можно закалить сталь. — Ни в одной стране не предусмотрено, чтобы простой крестьянин вдруг обрел хорошую должность и статус, — стали спорить министры. — Это абсурд! Дети преступников и предателей родины, дети, рожденные в доме кисэн, слуги, рабы — и это не полный список тех, кто имеет право участвовать в отборе! Ваше Величество, я считаю это нецелесообразным, возмутительным и аморальным! Пожалуйста, пересмотрите свое решение, Ваше Величество! И все тут же начали вторить ему: — Пожалуйста, пересмотрите свое решение, Ваше Величество! — Раз уж наши достопочтенные господа переживают за своих детей, — громко сказал Банвон, обращаясь к королю, — не легче ли просто исключить их с экзамена и не давать такой возможности продвинуться по карьере военного политика? Не способные принимать взвешенные решения не имеют возможности справляться с трудностями, и всегда будут тянуть на дно всех, кто идет за ними. Род Ли ведь тоже не являлся выдающимся и зарабатывал репутацию постепенно, разрастался, а затем приобрел всенародную славу. Как и род Чон клана Танян, который когда-то один оставался в столице, кишащей врагами, а до этого был сослан в ссылку к горным хребтам — в Лес голодных призраков. Не так ли, главный советник? *** Король не выдержал споров и поставил свою конечную точку, скрепив ее королевским указом. На экзамен допускались послабления со стороны принца Банвона, которые он ввел, чтобы стереть черту между дворянами и крестьянами, однако рабов туда пускать строго воспрещалось. Исключением были добровольные отказы хозяев от своих слуг и возведение их в статус жителя Пэкче, и, опять же, эти люди должны являться пэкчесцами. Новая система поэтапного отбора также имела право на существование, и ее полностью составлял главный судья. Банвон вытребовал с короля полное разрешение на доступ и контроль ко всему, что будет происходить на арене. С единственной оговоркой: битва за место военного политика должна обойтись без жертв. Можно ли считать приказ короля триумфом для Банвона? Минутой всевластия, победы и славы перед лицом заклятого врага? Он ведь так желал однажды вернуться и отомстить ему за свою ссылку. — Вам стоит сильно постараться, чтобы не подвести Его Величество с результатом, судья Ли, — обмолвился невзначай первый советник. Проходя мимо принца, он остановился и слегка склонил туловище вперед, что было похоже на небрежный поклон, но больше означало легкое выражение неприязни и секретности разговора, и бросил косой взгляд на Банвона. — Пользуйтесь привилегиями дружбы с домом Бейфонг и влиянием рода своей супруги. Это очень поможет вам в продвижении по службе. Принц усмехнулся, но даже не удосужился обратить на министра взор. — Я бы предпочел, чтобы меня звали прославленным генералом, защитившим восточные земли или «Его Высочеством», но вам доступно делать небольшое одолжение, учитель. Вы единственный, кто может обращаться ко мне по имени. Простите, — едко поправил он, — за исключением Лао, который ценит не только короля, но и его сыновей, и весь народ Пэкче. — Взлетая ввысь, — разозленно произнес министр, — следует смотреть под ноги, чтобы не упасть. — А насколько высоко взлетели вы, — улыбнулся Банвон и посмотрел на советника Чона, — учитель? *** Что, если его где-то обхитрили? Недосказали или, наоборот, умышленно внушили ложные представления о происходящей вокруг реальности? Зуко наблюдал за Джетом уже который день, с тех самых пор, как украл заколку на рынке у богатой девочки. Казалось бы, что такого важного таила в себе эта вещица? Ее полно на прилавках, стоило только иметь побольше денег в кармане, и все безделушки мира становились доступными. Но почему именно она? И кто был главным заказчиком? Зуко задавался этими вопросами, но не мог собрать недостающие кусочки картины воедино. Тоф Бейфонг вела обычную, на первый взгляд ничем не примечательную жизнь в поместье, а за его пределами переодевалась в мальчишеские облачения и участвовала в турнирах магов земли. Никого более искусного в покорении этой стихии Зуко еще не встречал. Этим Тоф Бейфонг и выделялась, однако здесь же ее особенность обрывалась. Была еще одна — дружба с принцем Банвоном. Человек жесткой закалки, с наверняка скверным, как у Азулы, характером, но более благородными суждениями целой толпе приятелей предпочитал общение с маленькой и больной девочкой из поместья друга его отца. Было заметно, как он ценил ее и относился, как к собственной сестре. И был Джет — главарь банды борцов за свободу, кому по несчастливой случайности удалось угодить в их ловушку. Если бы Зуко решился отдать заколку заказчику, то, скорее всего, сам бы и попался на уловку. В один из солнечных весенних дней он прогуливался до канцелярии цензората и обнаружил мужчину в одеяниях чиновника низшего ранга, которого когда-то встречал у ворот, ведущих к временному штабу банды Джета. Данное совпадение показалось Зуко довольно странным, и он решил проследить за чиновником. Мужчина прошел по длинной тропинке в сторону главных дверей цензората и скрылся из виду, а спустя какое-то время вновь появился, но уже в других облачениях, и смело направился в сторону леса. Зуко последовал за ним. Молчаливая дорога и мрачное, настороженное выражение лица мужчины ничуть не смущали. Наоборот, стало любопытно, к чему бы могло привести расследование, и что Джет утаил от своего напарника. Зуко не любил обман и жестоко презирал тех, кто пытался выкрутиться за чужой счет, а все подозрения вели именно к тому, что Джет нахально его использовал все это время, ибо все же был связан с дворянами и имел доступ к министерствам. Чиновник остановился у опушки леса, воровато огляделся по сторонам, в то время как Зуко незаметно спрятался за деревьями, и стал ждать. Вскоре к нему навстречу вышел человек в маске, и это определенно был Джет, потому как Зуко мог определить его даже по походке и манере себя вести. Становилось все интереснее. Чиновник передал мешок с побрякивающими монетами (а может, там и вовсе лежало золото), а взамен получил украденную на рынке у Тоф Бейфонг вещицу. — Ты только погляди, — возмущенно цокнул Зуко, оскорбленный тем, что ему не сказали правду. — Так бахвалился, что ненавидит богачей, а сам не прочь принять от них подношения. Где-то поблизости зашумели листья и послышались чьи-то шаги, посему, чтобы не сдать себя, он тихонько удалился, но перед этим хорошо наточил зуб на главаря банды. Буквально поклялся себе обязательно преподать ему урок либо перед экзаменом, либо уже на нем. Осталось только до финиша добраться и пройти отбор. Уходил Зуко с неспокойной душой, но он и подумать не мог, что те шаги принадлежали не товарищам Джета, не его банде, а кое-кому более могущественному и смертельно ужасному. Тому, кого банде лисов стоило опасаться больше всего. Он обнаружил это, когда наведался в главный штаб и обнаружил только Лонгшота и Смеллерби, которые рассказали ему, что Джета поймали и увезли в тюрьму. *** — В последнее время целыми днями только и слышу, как из-за угла ко мне крадется наглая мышь, — заявила слепая девочка, остановившись прямо посреди пустой улицы. Закоулок, через который проходило не так много людей был пуст. Насколько сильно сейсмозрение Тоф Бейфонг, что она могла обнаружить слежку за собой с дальнего расстояния, когда Зуко сидел на черепице крыши? Насколько хорошо она могла разбирать, что происходило в округе? Этот вопрос терзал его до сего момента. Отныне Зуко понял: девочка невероятно сильна и талантлива, и, к сожалению, сейчас крайне недружелюбно настроена против него. — Выходи! — Тоф, не оборачиваясь, указала пальцем в сторону преследователя. — Я вижу тебя, где бы ты ни прятался. Зуко ничего не оставалось. С легким удивлением он послушно спустился на землю и зашагал в ее сторону, вставая напротив. Каждое его движение сопровождалось глухим стуком меча о подвешенные на тот же пояс кинжалы в кобуре. И только полная тишина сопровождала его. Возникало ощущение, будто девочка на самом деле являлась призраком, а не человеком. — Ты — тот самый, ухвативший на рынке вещь, принадлежащую мне, — выдала она. — Банвон поймал не того. — Того, — отозвался Зуко. — Я лишь выполнял работу, все остальное — его заслуги. Главарь банды он, а не я. — Разве это что-то меняет? — вскинула брови Тоф. — Ты с ним заодно. Хитросплетенный план пятого сына короля, как Зуко и предположил. Девчонка играла связующую роль между бандой лисов и Банвоном, поэтому быстро отступила. В слежке Зуко упустил главное: враг находился слишком далеко, но в то же время стоял рядом, в тени, в ожидании, когда наступит его час. За год сотрудничества с Джетом им не раз приходилось вести охоту на людей, но сегодня мишенями оказались они сами. — Ты участвовал в этом, — произнесла Тоф. — Убийство городского судьи, совершенное год назад. От твоих рук погиб этот старик. Не от главаря банды. Верно? Зуко шагнул вперед. — И что с того? — спросил он. Как настолько юная девушка могла знать толк в таких нескромных вещах? — Даже если это так? Что-нибудь изменится? Тоф одарила его долгим и протяжным молчанием, затем коротко ответила: — Много. Но мне достаточно одного ответа. — Он не был хорошим человеком. — Неизвестно, отчего, но Зуко пытался оправдаться, словно почувствовал укол совести за отнятые им жизни. — По его вине погибла куча невинных людей. Он бы так и продолжил терроризировать народ, но… — и опомнился, — тебе не стоит лезть в это. Продолжай быть Слепым бандитом на арене и слабой дочерью левого советника Бейфонга, за которой ухаживает множество прислуг. Так ты оградишь себя от опасности. — Борцы за свободу — страшная группировка, отнявшая множество жизней, — Тоф стала говорить громче. — И покаравшая коррумпированных чиновников в судный день борьбы за независимость. Его Высочество благодарен вам за оказанную помощь. Но, как и вы, лисы, он не умеет прощать тех, кто идет против него. Твоего признания было достаточно. — После того, как Зуко стало понятно, к чему вела Тоф, она выдала приказ: — Схватить! *** Катара гордо клялась, что никому не расскажет, через какой конфуз пришлось пройти этим утром Аангу, но, на удивление, женщины оказались весьма болтливыми существами. Стоило бы больше времени уделять в свое время общению с ними, чтобы удостовериться, насколько хитрыми и коварными были эти нежные создания. К Катаре такое слово не подходило. От нее веяло прохладой, самоуверенностью и желанием везде и всюду быть в курсе происходящего. В приданное шли упрямство, горделивость, занудные реплики, умный вид и чрезмерная опека. Аанга постепенно стало от этого воротить. А стоило только разочароваться, услышав, что про историю полоумного мага воздуха вскоре знала большая часть ребят из тренировочного лагеря! — Я действительно рассказала только подруге, — оправдывалась Катара, виновато понурив плечи. — А она… видимо… Кваху. И пошло по цепочке… — Через год эта девица достигнет брачного возраста, но до сих пор не научилась держать рот на замке! — сердито нахмурился Аанг и смущенно отвернулся от улыбнувшейся ему компании девушек. Катара перегородила ему путь и протянула руки в мольбе. — Прости! — протянула она. — Я ведь искупила свою вину — вывела тебя на улицу! Как ты и хотел. Я ведь не думала, что Сояла настолько болтлива! — Сояла? — вздернул бровью Аанг. — Кваху! — быстро поправилась Катара. — Кваху! Это точно был он! Кроме него больше некому! Аанг смерил ее задумчивым взглядом, едва не закатив глаза, и обошел стороной, проигнорировав слова принцессы. Ругать эту девицу бесполезно, так как она уже натворила. Хоть раскаивалась, и то ладно, но на душе все равно было обидно. Теперь к нему явно относились не как к почтенному гостю, а как к дурачку, который однажды решил, что во внешнем мире интереснее и раздают бесплатный мешок с рисом. Люди Воды ценили приземленность и семейные узы. Предать родину для них сродни самоубийству. Понятное дело, что такие люди, как этот чудаковатый потомок кочевого народа, вызывали в них много вопросов, недовольство и полное непринятие странных суждений. — Будда примет твои сожаления, — нараспев произнес Аанг, удаляясь от принцессы, в старинной манере глубоко верующих монахов. Оставалось только деревянные четки в ладонях держать для пущей убедительности. «И подарил он с небес нам спасение земное, и назвал его Великим Духом всех времен и народов, и велел ему присматривать за людьми…» Аанг остановился, вдохнул морозный воздух, затем медленно повернул голову в сторону, где стояла высокая статуя у фонтана, слепленная полностью изо льда. — А-а это очень знаменательное место для жителей столицы! — засуетилась поблизости Катара. Она подбежала к статуе и, словно бывалый экскурсовод, принялась разъяснять, указывая на гигантского бизона рукой. — Зверь-хранитель аватара и его верный друг. Прошел с ним множество сражений и умер от старости, тоскуя по погибшему хозяину. Старики говорили раньше… те, кто его видел, — поправилась она, — что он каждый день кружил по берегу в поисках аватара, а по ночам в округе раздавался протяжный вой. Настолько велико было его горе, что умер он и не от старости вовсе, а от великой потери. Ты знал об этой трагичной истории? Его мир рухнул в одно мгновение. Аппа. Его верный и преданный друг. Самый лучший боевой товарищ. Все, что у Аанга тогда оставалось. Он и его не уберег. Почему же Аанг вернулся так поздно? Почему не был рядом в последние минуты его жизни? От этой рвущей на части боли и сожалений он был готов задохнуться, но на лице отразилось лишь горе, а рука сама потянулась в сторону лохматой морды своего верного зверя. — Как же много ты настрадался… — тихо прошептал Аанг дрожащими губами, и на глаза его навернулись слезы. — Мой несчастный друг. — Глаза Аппы так похожи на настоящие, с одной разницей, что были белыми и чистыми, как снег. В них можно увидеть отблески вечерних фонарей, зажженных на площади, и выражение глубокой скорби и обиды. Аанг предал его, а он до конца жизни так и не узнал об этом. — Прости… пожалуйста, прости меня… Скрывая скатывающиеся по щекам слезы, Аанг склонил голову и тоскливо понурил плечи, так и не оторвав руку от морды своего покойного друга.