Моя страна

Королева пришла в негодование и ужас от того, что сам правитель приказал инспекционным стражам порядка окружить ее покои и обыскать каждый угол. Она совершенно такого не ожидала, как и не могла понять, за что ее решили взять под арест. Пару ночей ей не удавалось ни поесть, ни даже вздремнуть, а увидеть собственных сыновей оставалось только мечтать, ибо к ее покоям не подпускали ни одну живую душу. Вместе с ней заперли также и пару ее прислуг, которые помогали ей на протяжении тяжелого и продолжительного времени в быту. Через несколько дней глава сахонбу приказал вести Ее Величество на суд министров в зал собраний, где были выявлены результаты анализа. Король до последнего момента полагал, что это была ошибка, что его супруга не могла поступить так опрометчиво, и на самом деле ее подставили. Но ни о какой политической игре не могло быть и речи — Ее Величество просто была невнимательна. И хоть она сама ни на йоту не признавала собственной вины, все было очевидно. Королева травила собственную невестку на протяжении месяца отварами из разных ядовитых растений, которые очень вредны для организма, но они имели свойство не сразу проявлять себя. Требовалось достаточно много времени, чтобы принцесса Вонгён захворала и постепенно угасла от болезни. В новом отваре, который доставил ныне лишенный обеих рук лекарь, выявилось большое содержание токсичного яда, и он определенно не предполагал, что такое могло произойти. Вонгён никто не давал серебряных украшений и столовых приборов, а прислуга королевы была очень устойчива к ядам, посему ее можно было так легко обмануть. Молодая супруга пятого принца оказалась такой же умной и сообразительной, как и сам Банвон. Обозленный и пришедший в безудержную ярость, он добился того, чтобы глава рода Ван признался в преступлениях, совершенных вместе с королевой за спиной Его Величества, и добыл запрятанную в пустом колодце бухгалтерскую книгу, где было записано множество неправомерных действий, вершенных над государственной казной и налогами. Когда и при каких обстоятельствах он это сделал, доколе неизвестно. Последнее обвинение было решающим ударом для короля. — Я не совершала преступлений! Ваше Величество! Я прошу выслушать меня! Я, ваша покорная слуга, преклоняю голову в надежде, что великий и мудрый правитель отыщет справедливость! Одетая в белые одеяния, без привычных пышных платьев и причесок, заколотых в золотые гребни и украшения, королева сидела на коленях перед главным дворцом и просила о личной аудиенции правителя. Но, даже спустя пару часов на зное, холодную ночь, целые сутки, проведенные под открытым небом на каменной поверхности, никто из тронного зала так и не вышел наружу. Король был ужасно раздавлен и не желал слушать ее. Он безумно хотел верить ей, но не мог и не имел права. Его супруга покусилась на главное в погоне за властью и силой и совершила тяжкое преступление, за которое должна понести суровое наказание. — Она будет лишена титула и сослана в дальний дворец на остров Тамна, — утешал его Лао Бейфонг. — Ничего страшного с Ее Величеством не произойдет. Она спокойно доживет оставшиеся дни в уединении с природой, а когда принц Бансок станет новым правителем, то и он может увидеться с ней. Король сидел на троне неподвижно, подперев ладонью лицо, и горько вздохнул. — И все же, она будет далеко от нас. Бансоку сейчас необходима материнская поддержка и тепло. Что же с тобой случилось, Хэон? Ее имя означает «восходящее солнце», но оно озарилось красным, стоило ей только дойти до кромки края. Я все еще не могу поверить… — К моему величайшему сожалению, — отозвался Лао, — результаты расследования указали на Ее Величество. С этим никак нельзя поспорить. *** — Пожалуйста… — Королева подняла взгляд на первые дождевые капли, летящие с неба, и обессилено опустила голову, припадая к земле. — Я ни в чем не виновата… Прошу вас, Ваше… Банвон! — Внезапно она схватилась за ботинок проходящего мимо нее пятого принца и крепко вцепилась в него пальцами. Ее пасынок стоял неподвижно и смотрел на павшую королеву сверху вниз, без единого проявления жалости, словно только что наткнулся на мусор под ногами. — Я не знаю, кто подсыпал яд в настойку от лекаря, но могу сказать только одно — это была не я. Я бы никогда такого не совершила. И… те книги… Духи будут тебе судьями, ты и без того прекрасно понимаешь, на что подписал клан Ван Шин. Я понимаю твою злость. Не знаю, как бы я поступила на твоем месте, но это низко! Банвон с пару секунд молчаливо оценивал ее слова, затем с легкими нотками раздражения произнес: — Низко выявлять напоказ ваши темные тайны? Странно заявлять, но сахонбу следит не только за порядком в обществе. Если инспектор признал вас виновной, то значит, он выдвинул ряд обвинений и превратил его в одно, Ваше Величество. В этой стране никто не может скрыться от правосудия, даже король. — Мнимое правосудие, основанное на поддельных доказательствах! — гневно вскрикнула королева. После ее осенило. — Это ведь ты за всем стоял? Именно ты, пятый сын короля, всеми силами стремился устранить меня, своего главного врага. Думаешь, таким образом можно завоевать власть? Банвон вдруг резко засмеялся и прикрыл глаза. Его так сильно насмешила догадка королевы, что невозможно было удержаться. — Хэон-а, — назвал он ее по имени, и королева вздрогнула, впервые за столько лет услышав это из уст проблемного пасынка. Ее покоробило, затрясло, ибо никто не мог так обращаться к матери, к жене короля, в конце концов, к женщине, которая намного старше по возрасту. Это обращение было выдавлено с нажимом, с неким проявлением того, кем королева являлась сейчас — пустым местом, обычным человеком с низвергнутым титулом Ее Величества. — Я бы никогда не стал марать руки ради таких врагов. Они слишком слабы и податливы. Стоит только пнуть, и уже покатятся по склону вниз. Такие враги не стоят моего внимания. Грубо оттянув подошву в сторону, Банвон отряхнул ногу и спокойно пошел по своим делам, сопровождаемый молчаливыми стражниками и первым министром, который наблюдал за всем со стороны. Его тени не было видно, ведь он сам являлся ею. Так и должен был поступать настоящий советник короля: быть его продолжением, невидимым и неслышным призраком. *** Зуко, конечно, презирал таких, как она, но больше всего на него давила мысль о том, что он всюду в ней видел Азулу. Ему казалось, что Тоф выглядела подобием его сестры. Чем больше он смотрел на эту девочку, тем больше замечал: поступки, повадки, манера речи, ровное отношение к чужим проблемам, порой жестокость и черствость, и невероятные таланты в покорении земли. Тоф, как и Азулу, старались избегать. Она не умела делиться с остальными своими переживаниями, мыслями и эмоциями, пускала колкие ответы на любые вопросы и предложения, вела себя заносчиво и небрежно по отношению к другим. Любила врать. Каждый в ее окружении, так или иначе, оказывался над тонкой гранью между обманом и иллюзиями. Тоф не желала показывать себя и манипулировала всеми, кто каким-то образом был причастен к ее жизни. Совсем как Азула. Отличало их только то, что Тоф не вредила тем, кто ее не трогал. Эдакий вид смертоносной гремучей змеи, проживающей на территории Пэкче: тронь ее, и останешься без ноги; пройди мимо — будешь целым и невредимым. Тоф представляла большую опасность, но умела контролировать себя. Зуко не помнил, сколько времени не разговаривал с ней. Тоф не желала вступать в диалог и относилась к своему стражнику только как к мебели, а он и сам не стремился с ней связываться. Все это было похоже больше на молчаливый протест, либо тихое сосуществование без особого интереса. Тоф продолжала заниматься обыденными вещами, больше училась и практически не выходила из комнаты. Ее постоянными спутниками стали Сатору, Самсан и Даин. Кроме них она ни с кем не вела беседы. А о соревнованиях и турнирах среди магов земли за все это время не проскользнуло ни единого намека, словно Тоф совершенно остыла к ним. Любой бы на месте Зуко догадался, что она испытывала вину перед отцом, что ее задели разговоры народа о Слепом бандите, и ей было важно иметь хорошую репутацию, что слова простого стражника лишь усугубили ситуацию, и это здорово выбило из колеи. Любой, хорошо знающий Тоф Бейфонг, так бы и подумал, но не Зуко. Потому что он ее не знал. Тоф беспокоилась, переживала и умела расстраиваться, но никогда не проявляла своих настоящих эмоций и мыслей. Она скрывала их за упрямством, за оскорблениями и грубой силой. Ее, как и любого человека, волновало мнение остальных. Тоф порой воспринимала насмешки и обидные выражения в свою сторону довольно остро, так как была ранимой и жаждала стать частью того общества, которое ее никак не хотело принимать. Дворяне. Золотое сословие самых богатых в стране людей: чиновники, наместники, выдающиеся воины и наследники целого состояния. Родиться в их семье означало выиграть жизнь — ту самую: без забот, без проблем и беспокойств о будущем, без меры и ограничений. С самых ранних лет ребенок понимал, кем приходился для своих слуг и крестьян, чего мог добиться, выдав приказ, и что мог получить одними лишь деньгами и властью. Эти дети были жестокими даже по отношению друг к другу, заносчивыми, и постоянно сравнивали себя с кем-то. Сравнивала ли себя Тоф с другими детьми из этого сословия? Более здоровыми, крепкими и удачливыми? Да, каждый раз, стоило только оказаться в их окружении. — Я ведь говорила, что не хочу участвовать в этом мероприятии, — отстраненно проговорила Тоф, лениво подперев кулаком подбородок, — но матушка меня снова не послушала. Сатору сочувственно вздохнул и краем глаза посмотрел на толпу шушукающихся в углу девиц, среди которых была его невеста. Как от нее и ожидалось, находилась в центре внимания, и тихо руководила компанией подруг. Сора была очень ревнивой и весьма недобро косилась на него, сидящего рядом с Тоф, так, что Сатору стало неудобно. Наблюдающий за ними невдалеке мрачный стражник только усилил внутреннее беспокойство. Тоф была бы втянута в конфликт и ничего бы не сделала в ответ, потому как сильно любила и уважала родителей, и не могла пойти им наперекор. Не могла испортить им репутацию неправильным поведением, драками и даже оскорблениями, пущенными в сторону обидчиков. Дом Бейфонг и без того недолюбливали за его принадлежность к корням восточного соседа. Не стоило добавлять отцу еще больше проблем на голову. — Скоро фестиваль закончится, — приободрил ее Сатору. — До вечера осталось совсем немного. Нужно только потерпеть. Я схожу за сахарными леденцами. Тебе принести рисовые пирожки со сладкой фасолью? — Ведро, — отозвалась Тоф. — Мои потраченные нервы восстановит только ведро рисовых пирожков. С персиками. Раз уж она взялась за сладкое, то день явно выдался неудачным. Так Тоф заедала стресс и успокаивала себя. Странное поведение для ребенка, которому не о чем переживать, кроме учебы. Именно так казалось Зуко, который каждый раз видел ее со сладостями после встреч со своими ровесниками из других семей. — Кто это у нас в полном одиночестве? — Тем временем Сора не сидела на месте, и как только Сатору скрылся из поля видимости, то тут же принялась за старое излюбленное занятие. — Неужели белоглазая явилась на фестиваль? На соревнования? Или просто посидеть и снова ничего не делать? Так и будешь обузой для своей семьи? Ах, да! Прости! Ты так уверенно ходишь по земле, что я и забыла о твоей слепоте! С притворством она прикрыла род ладонью и изобразила стыд и удивление. Тоф на это не среагировала, хотя Зуко вполне могла бы сломать конечности за подобные слова. Удивительно, как меняла людей обстановка и ситуация. — Эй! — возмущенно воскликнула Сора. — Так и будешь молчать? Язык проглотила? Не учили правилам приличия — отвечать на приветствия людей? — Приличия? — Тоф усмехнулась и выпрямилась, скрестив руки на груди. — Меня учили не связываться с идиотами. От них только мигрень появляется. — Идиотами? — удивленно переспросила Сора. Она завела прядь волос за ухо и наклонилась к Тоф. — «Сестра». Запомни это слово, когда будешь обращаться ко мне. Я старше тебя… — Эй, Чон Сора! — прикрикнул на нее Сатору. Девушки обернулись в его сторону, пока тот вышагивал торопливой походкой к ним с деревянным ведром в руках. — О, ты пришел! — радостно просияла Сора. — Мы хотели пригласить Тоф для участия в соревнованиях по стрельбе из лука. Она выглядела такой печальной, сидя в одиночестве, поэтому я подумала, было бы лучше, если бы она присоединилась к нам. Но, раз уж Тоф не одна… — Тоф слепа, — мрачно выдал Сатору, глядя на невесту осуждающими глазами. — Она не сможет стрелять из лука. Если больше нечего сказать — уходи. Он всего лишь пытался помочь ей. Тоф понимала это, но ее гордость была задета в один момент. Стрелять из лука? Легче легкого, если знать, куда целиться. — Все в порядке, — сказала она, поднимаясь на ноги. — Я действительно долго нигде не принимала участия, поэтому хочу попробовать. С гордо поднятой головой Тоф прошла мимо ошалевшей Соры и ее компании подруг прямо на стрельбище. Такого от нее никто не ожидал, но это еще больше разогрело Сору на каверзные нападки. — Слышала, в последнее время ты делаешь успехи в покорении земли? — спросила она, следуя за Тоф к стрельбищу. Когда та начала разминать кисти, готовясь к соревнованиям, Сора встала рядом и продолжила: — Меня всегда интересовало, как тебе удается так хорошо передвигаться, будучи слепой? Ты чувствуешь то, что находится на поверхности. Верно? Тоф прощупала ведро, в котором должны были лежать стрелы, но ничего в нем не обнаружила, кроме единственной рогатки. — Прости, — хихикнула Сора, снова прикрыв рот ладонью, — забыла предупредить: ты должна для начала сбить связку со стрелами с дерева прежде, чем приступить к стрельбе. Что, тяжело? Ты ведь не сможешь этого сделать, потому что слепа. Какая жалость! Дому Бейфонг придется оплатить расходы на фестиваль и в этот раз, потому что они наберут меньшее количество очков на соревновании. Но у твоего отца много денег. Ему наверняка не составит труда сделать это ради любимой дочери. Тоф рассеянно сжала в руках рогатку и повернулась к дереву. Высокое. Стрелы слишком легкие, чтобы почувствовать их с такого расстояния. Так просто, с одного удара легким камешком, сбить его не получится. — Только отец и будет готов любить и заботиться о ней всю жизнь, — подхватили другие девушки. — Она все время доставляет ему одни беспокойства, верно, Тоф? Слышали новость? Семья Ким расторгла помолвку. Мобан был ее единственной надеждой найти себе достойного жениха и позаботиться о своем будущем. Бедняжка! Куда ей теперь? Даже для кисэн ее возраст не позволит долго работать. — С таким-то недугом, думаю, ей будет трудно найти себе супруга даже среди крестьян и стражников. — Точно! Кому нужна больная и незрячая жена, которая не сможет произвести на свет здоровых детей? Незрячая. Больная. Обуза. Сколько раз Тоф слышала это в свою сторону? Сколько раз терпела подобные унижения? Она бы могла ответить, но не желала вредить родителям. Каждый ее поступок отражался на семье. На сей раз ей снова пришлось подвести отца. Тоф повелась на уловки Соры и стала ее мишенью. Ее оскорбления задевали. Будь Тоф сто раз твердолобой и не воспринимающей всерьез чьи-то слова, Сора могла в один момент разрушить ее стойкость. — Если не знаешь, куда целиться, то просто стреляй. Рано или поздно попадешь в цель. Я ведь говорил тебе это в прошлый раз. Тоф удивилась, когда услышала за спиной ласковый голос ее наглого стражника, и еще больше округлила глаза, почувствовав на своих руках его теплые ладони. Он направил ее кисть в нужную сторону и тихо приказал выстрелить. — Не поворачивайся и просто подыграй мне. Связка со стрелами с глухим стуком упала на землю, и Зуко прошелся до дерева, чтобы взять их и передать Тоф лично в руки. — Прости, что задержался, — произнес он. — Мой отец хотел, чтобы я сегодня был в новом костюме, поэтому пришлось посидеть у портного. — Простите, — зачарованно выдала Сора, встревая в разговор. — Я вас впервые вижу. Вы кто? — А, — опомнился Зуко и склонил перед девушками голову. — Меня зовут Мин Унмён. На днях наши семьи, наконец, одобрили помолвку между мной и Тоф. Девушки ахнули и восхищенно залепетали. Тоф поначалу не поняла, отчего вдруг, пока не услышала прилагательные, наподобие: красивый, светлый и очаровательный. Насколько ей было известно, стражник Ли хорошей внешностью не блистал, да и манерами, в принципе, тоже. — Так вы ее жених, — разочарованно протянула Сора и скривилась, посмотрев на Тоф. — Вам, наверное, доставляет неприятности… — Заботиться о своей возлюбленной — моя обязанность, и я не вижу в этом проблемы, — перебил ее Зуко, хватаясь за ладонь вконец обомлевшей Тоф. — Я счастлив знать, что в этот раз она принимает участие в соревнованиях. Тоф так этого хотела, но очень стеснялась проявить инициативу. — Затем он обратился к ней. — Удачи, дорогая. Я в тебя верю. Тоф коротко усмехнулась и, скривив губы, вышла вперед через расступившихся в стороны «подруг», чтобы совершить первый выстрел. *** — И что это было? Унмён? Ты что, злой рок какой-то? Зуко раздраженно стянул с себя длиннющую сетчатую шляпу и растрепал отросшие волосы, пытаясь избавиться от зуда из-за долгого ношения головного убора. В народе Огня не принято надевать что-либо поверх головы, так как это считалось дурным тоном и воспринималось за неуважение к правителю. Дворяне Пэкче, наоборот, стремились таким образом продемонстрировать свое социальное положение. Хоть в озеро эту шляпу бросай — в летний зной от нее только жарче становится. — Да, — раздосадовано протянул Зуко. — Порой мне кажется, что вся моя жизнь и есть злой рок. Тоф хмыкнула. — Иронично. — И не преминула возможностью подколоть его. — Тебя назвали красивым. Кто принарядил? Куда скрыл свое недовольное лицо? Зуко смерил ее презрительным взглядом. Будто эта слепая девчонка в чем-то разбиралась! — О-хо! — возмущенно выдал он. — Не тебе судить о моей внешности! Благодаря такому уродцу, как я, твоя семья в этом году бесплатно участвовала на фестивале! Затем он посмотрел на слабо колышущуюся гладь воды под ногами, где отражалось его «невредимое» лицо: гладкое, ровное, без лишних изъянов, такое, каким Зуко его уже давно позабыл. Оно казалось ему чужим и ненастоящим, и само отражение выглядело как подделка. Перед Зуко представал молодой, красивый и богатый юноша в дорогих одеяниях, спокойный и рассудительный, с живым блеском в глазах и чуть приподнятыми уголками губ. Это был не Зуко, не тот изгнанный принц страны Огня, которого он знал. — Даин, — ответил он. — Ее мастерство в макияже не знает границ. Даже бровь восстановила. Жаль только, что к вечеру отклеится. Как только людям Земли удавалось найти все больше способов применения простой глины? На вид самая обычная грязь могла превратить кого угодно в совершенно другого человека. — Могу намертво тебе ее закрепить — на всю жизнь останется, — шутливо предложила Тоф. Затем с ее лица сползла улыбка. — Эй, слуга. Ты ведь не делал это из жалости, верно? Я избивала до потери сознания огромных мужиков на арене, а этим костлявым сорокам ничем не могла ответить не потому, что мне нечем было. Из уважения к родителям. Ты ведь понимаешь? Зуко подобрал ноги под себя и бросил вниз камень, прямо на свое отражение. Вода заколыхалась, со дна неглубокого озера поднялась залежалая грязь, и его незнакомое лицо смыло, будто ничего и не было. Только тогда Зуко почувствовал облегчение. — С чего бы мне жалеть тебя? — спросил он, подставляя лоб знойным солнечным лучам. — В первую нашу встречу ты чуть не переломала мои конечности, а после каждый день издевалась, сыпала угрозами и оскорблениями, и однажды даже засадила в тюрьму. Из-за тебя я едва не погиб. Я хотел пошутить. Когда еще мне удастся воспользоваться твоей беспомощностью, чтобы здорово потрепать нервы? Они оба понимали, что это ложь, но одновременно им было приятнее думать, что все наоборот. Тоф затихла на некоторое время, а после аккуратно толкнула кулаком по плечу Зуко. Для нее сей жест показался более чем нежным, в то время как ее стражник от неожиданности почти равновесие потерял и с возмущенным шипением потирал руку. — За что? — Прости, — коротко отозвалась Тоф. — Я была неправа насчет тебя. Ты вполне себе хороший парень, когда не зудишь над ухом и не плюешься слюной при спорах. Я уже не искуплю свою вину перед тобой за проваленный экзамен, но у тебя есть шанс сдать его в следующем году. Могу помочь в подготовке, если ты согласен. Зуко удивленно уставился на ее протянутый кулак и поджал губы. Он-то ведь тоже во многом был неправ, но, раз уж Тоф сама шла на примирение, грех им не воспользоваться. Пусть воспринимает сегодняшнее событие как знак искупления его вины. Почему бы и не стукнуться кулаками в честь их зарождающейся крепкой дружбы? *** Последний день во дворце выдался жарким, душным и отдавался горечью в горле. В распахнутые настежь окна и двери не проникал свежий воздух, не колыхались на ветру флаги с символикой пяти столпов процветания и благополучия, не шумели люди вокруг, а слуги тихо и покорно следовали по пятам, не проронив ни слова, и помогали снимать богатые украшения и королевские одеяния. Роскошь и траур сопровождали это унылое место, наводили грусть и тоску, и тяжелое отчаяние, камнем навалившееся на раздавленную душу. Королева испытывала горе, но больше не могла ни плакать, ни кричать, ни молить о прощении. Она была виноватой, но не признавала вину в том, из-за чего получила наказание. Королева без титула, осмеянная самыми высокопоставленными чиновниками страны и собственным супругом, теперь не имела права задерживаться здесь. Ей не дали увидеться с детьми. Прислуги и стражники увели их сразу же, стоило только королеве хоть на шаг приблизиться к саду, где ее сыновья часто постигали азы науки и внимательно слушали наставления учителя. Наследному принцу было приказано ни в коем случае не приближаться к Ее Величеству, и дабы защитить мать от еще большего наказания, он покорно послушался и всячески ее избегал. Это обстоятельство ранило несчастную женщину. Без сыновей она не представляла жизни и не видела в ней красок, как и смысла в существовании. Ради них она была готова переступить через себя, через приказы и все немыслимые запреты, только бы сделать их жизнь лучше. Только бы не оставить осадок от своего проступка на их судьбах. — Наби, — обратилась королева к своей верной придворной даме. — Спасибо. Остальное я соберу сама. Отнеси поклажу в повозку и прикажи никому не входить в мои покои. Пусть стражники тщательно стерегут двери. Мне нужно здесь кое-что закончить и немного побыть одной. Хочу попрощаться с этим местом. Придворная дама Гу бросила на нее грустный взгляд и склонила голову, внимая приказу. Ее Величество очень ценила то, каким непосильным трудом досталось дому Ли владение королевским дворцом. Ее супруг загубил десятки невинных жизней ради трона, а она помогала ему в этом и во всем поддерживала. Каким же ужасным нужно быть человеком с черной бездной вместо души, чтобы отказаться от того, кто жертвовал всем ради общей мечты — привести народ к благополучию? Королева считала главным манипулятором и интриганом Ли Банвона, но совершенно не понимала, кто еще мог стоять за сими страшными поступками. Практически лишить человека воздуха и смысла жизни мог не только ее дражайший пасынок, но и ближайший враг, долгое время казавшийся другом. У Джета все подозрения падали на первого советника. Когда придворная дама вышла из покоев, стражники закрыли ворота и стали терпеливо ждать, пока Ее Величество будет готова к отбытию из столицы. Наказание не самое суровое, какое только могли предложить судьи. Король выбрал для нее самое щадящее из всех возможных, и за такой жест стоило проявить больше благодарности. В глубине души Джет соболезновал утрате королевы, но с другой стороны ему было как-то совершенно все равно, что бы могло с ней стрястись. Чего только во дворце не происходило? Родня грызла друг другу глотки ради трона и власти, а самые успешные министры всегда оказывались в центре скандалов. Это обыденность, которую стоило принять. Именно так думал Джет, искренне считая, что все закономерно. Пока сам не столкнулся с ней. С той самой обыденностью, к которой он не был готов. — В покои Ее величества входить запрещено, — остановил принца Бангва стражник. Один из старших сыновей короля явился во дворец совершенно бесшумно и неожиданно. Его терзали многие сомнения — об этом говорило напряженное лицо, сведенные к переносице брови и проявление растерянности в движениях. — Как долго она не выходила из комнаты? — Бангва кивнул Джету. — Проверь, все ли в порядке. «Вообще-то, королева приказывала не беспокоить ее, но разве сейчас это что-нибудь решит?» Джет едва заметно вздохнул, предчувствуя неладное, и нехотя отпер двери. То, что предстало перед ним после, могло сравниться только с первым впечатлением от убийства, когда ему, восьмилетнему ребенку, был дан выбор: спастись, отняв жизнь у мага огня, либо умереть, превратившись в груду пепла, как это случилось с его старшим братом и сестрой. Ощущения почти одинаковы, с одним только различием — не его жизнь висела на волоске. — Ваше Величество! Резкий крик заставил Джета сорваться с места. Молниеносным движением он перерезал привязанную к широкой балке веревку и поймал содрогающуюся в конвульсиях королеву, лицо которой на тот момент практически слилось с ее белоснежным платьем. Джет не знал, что ему нужно было делать. Королева безвольно лежала у него на руках и почти не дышала. Казалось, вот-вот, последние секунды, и жизнь покинет ее тело. Словно само божество передало в его человеческие руки возможность контролировать смерть. Но Джет не являлся ни божеством, ни всемогущим Духом, ни аватаром или кем-то еще, способным вершить чью-то судьбу. Он был таким же смертным человеком, как и эта женщина, трагично погибшая от собственной глупости. Не ей было предначертано сражаться с жестокими и сильными врагами, окружающими королевский дворец. *** Он не справился. Джет впервые в своей жизни потерпел поражение и был готов признавать это сотни тысяч раз, пока не наступит полное безразличие ко всему, что раньше он считал обыденностью. Когда его нога ступала за ворота, где проживал король, Джет ни разу не думал, чем могли обернуться собственные амбиции. Добиться высот? Спасти страну? Сделать что-то для собственного народа? Он был так наивен, когда полагал, что мог тягаться со всеми этими людьми. Страшными, омерзительными и алчными, точно ядовитые змеи. — Проклятый гадюшник! — громко выругался Джет, чем привлек к себе внимание удивленных посетителей постоялого двора. За столом были только он и с трудом добытое у тетушки макколи, которое она не хотела отдавать до тех пор, пока Джет не потряс перед ее лицом печатью королевского стражника. У него не было отца, который смог бы научить его пить, не было старших братьев, которые запрещали бы ему это делать. Джет на самом деле казался себе одиноким. Друзья слишком далеки от той реальности, в которой он находился сейчас. Жизнь казалась угрюмой, а вокруг царило полное одиночество. Джет был окружен им и не знал, куда спрятаться. Куда бы уйти от этой реальности, которую он не желал принимать. — Плюс один к мертвецам в моих кошмарах. — Джет протянул бокал и сделал вид, будто стукнулся им с несуществующим соседом за столом. — Только в этот раз они не обугленные, а удушенные. На днях при нем повесили еще одну женщину. Ту самую служанку, которая исправно выполняла приказы королевы и даже не подозревала о том, какую чудовищную гадость ей подложили ради подставы Ее Величества. Во дворце каждый мог разделить ее участь. К такому нужно было заранее подготовиться. Насколько черствым и жестоким ему необходимо стать, чтобы закрывать на все глаза? Разве эти двое знали о его чувствах и переживаниях? Читали его мысли? Или возомнили себя его друзьями? Джет только глупо таращился на них, приподняв голову, и не мог понять ни единого слова, обращенного к нему. — Эй, придурки, — медленно проговорил он, пытаясь совладать с языком. — Че вам всем от меня сегодня надо? Че пришли? Я вас сюда не звал. Зуко со вздохом вырвал с его рук кружку и пролил остатки макколи на землю. — Напомни мне полить завтра денежное дерево, — сказала Тоф и с легким укором продолжила: — Зря. Такой ценный ресурс. Это растение хорошо питается на рисовой водке. — Ага, — отозвался Зуко. — Верно, дерево такой же хороший алкоголик, как и этот паршивец. — Оно хотя бы не пьянеет и не путает руки с ногами, — пожала плечами Тоф. Веселую беседу прервал мрачный, точно жнец из иного мира, Джет. — Умереть захотели, вы оба? Зуко резко схватил его за локти. — Да, — заявил он. — Но перед этим дотащим тебя до дома. — Ты! — Джет не отставал и на сей раз крепко сжал края воротника на одежде приятеля. — Ты хоть знаешь, сколько часов меня допрашивал инспектор этого гребаного сахонбу, чтоб им пламенем гореть до самого основания? Я даже не знаю, в чем оказался виноват, но… Эй, девка! Ты хоть раз задумывалась над тем, что тебе пора перестать водиться с этими дворцовыми гадюками? — А какая тебе с этого разница? — усмехнулась Тоф и ушла вперед, оставляя Зуко тащиться по дороге с тяжелым грузом за спиной. — Бестолочь, — пробормотал Джет и тихо рассмеялся. — У вас двоих каменное сердце? Я распинаюсь о том, как мне было тяжело! Трудно оказать поддержку? А, ну вас! Вы не моя команда. — Он дернулся, заставляя Зуко зашипеть от злости, ибо вместе с Джетом повело и его носильщика. — К лесу веди! — Еще чего! — огрызнулся Зуко. — В лес, к банде Борцов за свободу! — Джет ловко отвязался от него и, едва удерживаясь на ногах, с протянутым кривым пальцем поплелся с холма в сторону чащи. — Иначе я не я, если туда не дойду! Мне надо кое о чем… п-поговорить… — Пошел отсюда, крысеныш! — Зуко резко развернул его и грубо толкнул вперед, где зажигались первые огни из окон домов столицы. — Нечего шляться по ночам где ни попадя! — Он слишком много болтает, — сухо прокомментировала Тоф, — будто вместо башки пустой котелок. — Если кто-то из инспекции его поймает, — хмуро отозвался Зуко, — этому оболтусу ни дня не жить на белом свете. Помрет так же изящно, как и прислуга королевы. Он устало выдохнул, раз легонько ударив повиснувшего на его плече Джета. Пьяный приятель пускал слюни на его воротник и продолжал о чем-то бредить. Зуко брезгливо скинул с себя груз, и Тоф лишь лениво обернулась на громкий грохот позади. — Я его не выношу, — коротко оправдался Зуко. — Ты всех, кого не выносишь, с таким размахом на землю швыряешь? — повела бровью Тоф. — Будь он магом земли, — Джет приподнял палец и глупо улыбнулся, — то, наверное, давно бы уже закопал меня. — Вот именно, — поддакнул Зуко. — На твое счастье и удачу я не маг земли. Тоф почувствовала странные колебания в его речи и насторожилась. Что-то с этим парнем было не так, и он явно скрывал много вещей от посторонних ушей и глаз. Могло ли это значить, что стражник Ли покорял землю? Дабы убедиться, Тоф подошла к мальчишкам поближе и, выдержав непродолжительную выжидательную паузу, резко сдвинула своего слугу с ровной поверхности. План не удался. Стражник просто потерял равновесие и свалился на Джета, при этом выдавая кучу шипящих оскорблений. — За что? — вскрикнули оба. — А! — простонал Джет. — Ты мне всю печень отбил! Слезай! — Протрезвел? — насмешливо поинтересовалась Тоф. — На вас только время тратить. Сами доберетесь. Я пойду. Зуко из вредности не стал так просто ее отпускать и вцепился в ногу, сваливая захваченную врасплох Тоф на них с Джетом. Несчастный королевский стражник только измученно проблеял что-то невнятное и просто смирился с тем, что этот день заканчивался болью и страданиями. Хоть не тошнило от выпитого, и на том спасибо. Тем временем на небе зажигались звезды, покрывая синеющее полотно ярким свечением. С востока дул прохладный ветер, колыхал траву и шелестел листья деревьев. Первые крики ночных сов-говорунов заставили ребят выйти из глубоких раздумий и минуты полного молчания, в которой каждый тихо прислушивался к звукам природы. — На что бы вы пошли ради мечты? — вдруг неожиданно спросил Джет. Лежащая подле него Тоф медленно повернула в его сторону голову, словно старалась услышать получше. — Готовы ли вы ради нее совершить невозможное? Вот я, например, хочу остановить войну. Сделать эту нищую, слабую и зависимую от внешних обстоятельств, страну лучше, сильнее. Свободнее. Это так глупо? — Ну, — протянул Зуко, — как посмотреть. Джет пнул его ногу. — Ты, поди, совсем не имеешь цели? — поддел он Зуко. — Иначе зачем бы тебе так отчаянно угрожать распилить меня на части перед экзаменами? Среди шелеста ветра и стрекота кузнечиков Тоф услышала только долгий и усталый вздох. — У меня есть цель, — произнес Зуко. — Но она кажется такой же недостижимой, как эти звезды. Я хочу вернуть прежнего себя. Точнее, хочу вернуться туда, откуда ушел. Туда, откуда начинался мой путь. Стать героем. Обрести признание. Стать тем, кем бы гордился мой отец. — Да-а, — задумчиво протянул Джет. — У тебя, наверное, был хороший отец. Почему-то он представляется мне таким же, как и твой дядя. — У Ли есть дядя? — удивленно переспросила Тоф, на что получила веселые смешки и колкое замечание в ответ за то, что в своей слежке за ними была так невнимательна. — А ты? — Зуко посмотрел на нее, безучастно лежащую на земле со сложенными ладонями на животе. Открытые слепые глаза Тоф продолжали моргать так, будто она на самом деле все видела. Вот только глядела она совсем не на звезды. Тоф терзали мысли, и, казалось, она не могла найти подходящих слов. Зуко столько времени провел с ней, но так и не понял, что творилось в ее голове. — Не знаю, — пожала плечами Тоф. — Например, поесть жареных блинчиков? Парни после немой паузы прыснули со смеха. — А что? — возмущенно воскликнула Тоф. — Зато это осуществимо! — Да! — согласился Джет, вытирая рукой увлажненные глаза. — Самая осуществимая мечта из всех, которые когда-либо были! С морковью было бы вкуснее. — С бобами, — вставил Зуко. — Морковь не насытит твой желудок. — Кто сказал, что я собираюсь есть блины только ради того, чтобы поесть? — Верно! — поддакнула Тоф. — Блины ради блинов, и ничего лишнего! — Тащиться за блинами в такое время не стану, — отрезал Зуко. — Тогда завтра. — Нет. — Отлично! Завтра пойдем и поедим блинов с морковью! Я знаю одно очень хорошее место, и готовят там просто обалденно!