Моя страна

Резиденция Огненного ястреба расположилась на перешейке между островами Хонсю и Року, где проживал предыдущий аватар, и славилась своими величественными садами, превосходного качества виноградом, а также самыми вкусными мандаринами, которые только могли произрастать на территории страны. Азула изредка любила навещать это место только ради того, чтобы полюбоваться пейзажами, водопадами и поесть спелых фруктов. В детстве. После смерти дедушки и восшествия на престол отца, ей так ни разу и не удалось побывать здесь. И что-то крайне неприятное заколотило в душе Азулы, когда ее ноги впервые за несколько долгих лет ступили на эти земли. Ностальгия, грусть по ушедшему, тоска и легкое жжение в груди при воспоминании о матери и брате, либо просто сожаления об утерянных счастливых днях из детства. Дорога к перешейку занимала много сил и времени, и это было не самое лучшее решение для встречи с Мэй, потому как она вовсе не ожидала гостей. Ей нравилась ее жизнь до прибытия Азулы, что отчетливо сказывалось на лице и поведении, но наследную принцессу такое холодное приветствие нисколько не удручило. Наоборот, заставило еще больше желать сделать что-то, что могло бы подстегнуть Мэй на решительные действия. Ее подруга переживала разрыв с Зуко, хоть и не показывала своих чувств. Об этом знали все: и Азула, и Тай Ли, и даже часто проводящая время с Том-Томом няня, которая видела ее каждый день. После смерти горе-возлюбленного Мэй походила на собственную бледную тень, и это вызывало бурю эмоций у Азулы. Она бы не страдала так сильно, если бы на месте Зуко оказалась его сестра. Со временем душевные раны затянулись, — думала Азула. Это было видно. Ее эмоциональное состояние проскальзывало, сколько бы Мэй ни пряталась от внешнего мира. Ее поведение отличалось от обычного, а речь была похожа на иссушенный тростник. — Выглядишь иначе, — якобы невзначай обмолвилась Азула во время монотонной беседы, коей так любили баловаться аристократы народа Огня, чтобы развеять удушающее стеснение. — Жизнь на островах рядом с будущим супругом пошла тебе на пользу. Больше нет того усталого вида и мешков под глазами. Кажется, Эйсай делает тебя счастливой. Мэй отвела взгляд и напряженно сдавила края чашки, из которой пила чай. Принцесса Азула никогда не прощала предательства, а помолвка с сыном главы Митора только усилила ее злобу. Клан, который никогда не прогибался под давлением Хозяина Огня. Клан, который однажды бросил вызов Созину и помог аватару убить его. Клан, благодаря которому в стране Огня стала существовать новая иерархия власти, а королевская семья более не могла контролировать все владения страны и значительно ослабла, потеряв множество позиций на внутриполитической арене. Естественно, Азула вполне могла посчитать такой жест предательством. — Клан Митора не жалует чужаков, — сказала Мэй. — Они держат меня только потому, что я являюсь дочерью влиятельного чиновника. — Не воспринимай всерьез, — ухмыльнулась Азула, сощурив глаза. — Эта помолвка выгодна не только для твоей семьи. Хозяин Огня тоже много выигрывает от нее. Через твоего отца он может наладить отношения с кланом Митора. Мэй рассеянно переломила печенье и отложила оставшийся кусок на стол. Лето на перешейке чувствовалось влажным и душным, но это нисколько не мешало наслаждаться открывающимся с вершины горы пейзажем: просторным морем, скалистым берегом, зеленью, опоясывающей длинную ветвистую дорогу вниз, и громкими криками чаек, пролетающих над волнами. Если бы у Мэй была возможность убежать отсюда как можно дальше, она бы непременно это сделала. Да и не желала она ничего подобного. Горе и тоска постепенно поутихли, мир перестал пылать красками, надежды угасли, и со временем Мэй превратилась в то, что так хотела видеть перед собой ее мать. Ей стало скучно, серо, однообразно. День ото дня. — Это не та жизнь, которую все хотят, — задумчиво произнесла Мэй, — но это та участь, которая уготована мне. Быть столпом ваших переговоров. Я играю роль аватара между двумя враждующими сторонами? Азула негромко рассмеялась, когда поняла, к чему клонила подруга. Верно, кому, как не Мэй, быть своеобразным мостом между тайшо и Хозяином Огня? — Честно говоря, — выдала Азула, поправив граненый стакан на блюдце, чтобы он лежал точно по вычерченным линиям, — я никогда не представляла тебя в роли чьей-то супруги. Ты была слишком хороша для моего бесполезного братца, чтобы видеть тебя матерью его детей. И ты по-прежнему остаешься лучшей куноичи страны Огня. Я всегда восхищалась твоими способностями так ловко использовать холодное оружие. — Откровенная лесть тебе не к лицу, — слабо съязвила Мэй и повернула к ней голову. — Рассказывай. Чего ты ждешь от меня? Наследная принцесса Огня не могла наведаться в эти земли просто так, чтобы поговорить со старой подругой. — Хочешь сказать, я не способна скучать по друзьям? — разочарованно хмыкнула Азула. — Я лишь хотела лично поздравить тебя с помолвкой. Не более. — Заметив на лице Мэй легкое проявление иронии, она улыбнулась и убрала пальцы со стакана. — Да. Ты права. Я не буду собой, если не заявлюсь по делу. Ты знаешь меня так долго, что готова предугадать все мои действия. Мэй не ответила. Со спокойным видом она методично разжевывала печенье и смотрела далеко на горизонт, совершенно не замечая на себе пристальный взгляд принцессы. Она всегда вела себя так, будто ее ничего не волновало. Мэй казалась Азуле бесстрастной, бесстрашной и независимой от чьего-либо мнения. Настоящий кремень, который ни за что не согнется под напором и тяжестью невзгод и ненастий. С таким же хладнокровным выражением она могла резать острыми кинжалами врагов и гладить щенков во дворе. В Мэй ничего не менялось, ни единый мускул на лице, что Азулу в ней и привлекало больше всего. — К слову, — вновь завела разговор принцесса, — об аватаре. Какова вероятность, что именно нашему поколению удастся застать его живым? — Нулевая, — не раздумывая ответила Мэй. Как отрезала. Больше и добавить было нечего. Ее категоричность порой устрашала. — Он давно мертв, его поглотили бездонные воды Южного племени. Там же он и останется погребенным навеки, — прозаично сделала выводы Мэй и повернулась к Азуле. — Если, конечно, кто-то из водных людей не обнаружил у себя нового повелителя… — Хотелось бы мне, чтобы все было так просто, — с иронией отозвалась Азула. — Но, увы, мы имеем в наличии того самого, что однажды убил моего прадеда. Ослабленного и потерянного в пространстве, во времени и во всем, что могло бы относиться к нынешней действительности. Настоящее подспорье для чудаков, решивших заработать на поимке аватара. Вопрос только в том, стоит ли ждать, пока нам его не принесут готового и завернутого в подарочную ленту, либо самим выходить на охоту? Я бы не хотела упускать такого веселья. Жаль только, что приходится выполнять всю грязную работу, которую не смогли осилить придурковатый дядя и слабохарактерный брат. Мэй, конечно же, удивилась, но выражать напрямую своих эмоций не решилась. Это стало заметно по внезапно повисшей тишине. Азула выжидательно молчала, внимательно наблюдая за тем, какие меры предпримет ее подруга. Зуко в последние годы жизни так отчаянно бредил аватаром, что забыл обо всем на свете и едва не потерял рассудок. Помнила ли Мэй, на кого променял ее тогда возлюбленный? — Кому, как не тебе, разгребать все завалы, оставленные после этих двоих? — лениво проговорила Мэй. После она мрачно осмотрелась и вздохнула. — И как давно известно об аватаре? — Вижу, тебя это заинтересовало? — хитро улыбнулась Азула. Она знала, Мэй так просто не оставит то, что услышала из уст самой принцессы. *** Днем позже паром, отплывший прямиком из сердца Южного племени Воды — столицы Кэгён, громким гулом оповестил о своем прибытии в порт Огненного ястреба. В нем перевозилось множество шкур убитых животных, мяса, алмазов, выкопанных из лучших месторождений, которые граничили с лесом Духов, и воинов. Плененные солдаты народа Огня выходили на палубу и исступленно вдыхали привычный аромат спелых ягод, произраставших на родине. Видно было, как все эти люди тосковали по своей стране. Чужбина ни для кого не станет настоящим домом, будь там хоть в сотню раз лучше. Их освободили под скрепленное печатью соглашение о перемирии и сотрудничестве. Для того, чтобы выбить с упрямого и принципиального Гина подпись, у Озая и его советника ушло достаточно много времени. Это стоило долгих разборок, помощи в перевороте, человеческих жертв и компромиссов, и если бы не Азула, то нынешний вождь мог передумать в таком важном решении стать союзником страны Огня и пойти в отказ. Однако принцесса показала ему, насколько соглашение могло стать для людей Воды выгодным, ибо они получали огромные ресурсы в обмен на их магию. Каждый в этом мире знал, насколько сильно южные и северные племена нуждались в разнообразной пище, военной технике, строительных материалах и качественных тканях, которых среди вечной мерзлоты и снега днем с огнем не сыскать. Все это Азула сбывала через острова Хонсю, и именно поэтому ей пришлось так долго отсиживаться там, только ради того, чтобы выполнить план, намеченный дальновидным отцом. — Агни, — фыркнула она. — Вы только посмотрите! Какой у вас помятый вид, адмирал. Холода Южного полюса не всем идут на пользу. Смуглые воины племени Воды грубо оттащили связанного Джао с борта на пристань и небрежно бросили к ногам принцессы. Все это время потерпевший поражение в главном бою адмирал вел себя тихо, не упирался и не выдавил ни звука. Вид его был потрепанным, само лицо исхудало, покрылось пятнами, обросло и приобрело весьма неряшливый вид. Одежда, несмотря на холода в тех землях, где он побывал, не отличалась роскошью теплого меха и скорее была похожа на нищенскую тряпку, обернутую вокруг изможденного тела и скрепленную на поясе. Все в нем говорило о том, какие лишения пришлось претерпеть повелителю морей и океанов из страны Огня в стане врага. Бывшего. Ныне союзника, от которого каждый политик ожидал огромную выгоду. — Боюсь представить, чем именно обернулась для вас рыбалка, — цокнула языком Азула, выпрямив спину перед ним, словно стремилась показать свое нынешнее положение. — Всегда говорила, что тянуть за удочку — не ваше дело, адмирал. Сами на крючок и попадетесь. Джао, казалось, едва соображал, что с ним происходило. Однако усмехнуться все же не забыл. Покачал головой, не поднимая взгляда на маленькую, змеиную принцессу, и оскалил зубы. — Вот, значит, как? — выдал он с полурыком. — Я-то, дурак, думал, что еду завоевывать трофей, но на деле меня обвела вокруг пальца хитрая девочка. — Вас обвели вокруг пальца собственные жадность и амбиции! — ехидно отозвалась Азула, явно веселясь от его слов. — Не стоит винить в своих неудачах других людей, если сами не способны здраво мыслить. Хозяин Огня никогда бы не доверил такому идиоту, как вы, завоевание целой страны. Но Озай верил в него! Иначе бы ни за что не даровал звания адмирала! Джао устрашающим взглядом вперился в принцессу и с трудом подавил дикое желание сжечь ее волосы на голове. — Думаете, он позволит сделать это вам? — с ядом в горле процедил адмирал. — Не забывайте участь покойного принца Зуко. Одно поражение ничего не значит, но уже отпечатывается в памяти. От клейма второго будет тяжело избавиться. Так, шаг за шагом, с каждым разом падая в глазах правителя, можно лишиться от него всякого доверия и стать изгоем. Совсем как ваш брат. У наследников трона много трудностей, и цена этому статусу очень велика. — Как интересно, — усмехнулась Азула. — А вы даром в плену времени не теряли! Так красиво стали излагать свои мысли — приятно слышать! Однако стоит запомнить, что я — не мой брат-неудачник и не пустоголовый адмирал, который не способен контролировать свои порывы. Я намного выше всех вас, и я ваш будущий правитель, как бы сильно вы ни жаждали опустить меня на дно. Ваша миссия провалилась, и Север остался нетронутым, однако, именно благодаря мне, теперь страна Огня имеет в союзниках Южное племя Воды и целую армию магов крови. И если бы не я, вам бы пришлось идти на рыбалку уже в качестве наживки, а не ловца. Стоило быть благодарным за такую милость. Судьба не щадит только неудачников, трусов и слабых. Надеюсь, вы не относитесь ни к одной из этих категорий? *** — Я поступил неправильно. Неправильно. Мой поступок. Я… заслуживаю наказания. Кваху уставился на свои чистые ладони, которые, как ему показалось в темноте, были заляпаны кровью, и медленно перевел взгляд на огромных размеров водное зеркало, стоящее позади трона вождя. Его отражение исказилось, руки затряслись от холодного ужаса, а тот близнец за стеклом улыбался ему, скалил зубы и кривил лицо. Было больше похоже на то, что там, в зазеркалье, им овладел демон, и теперь подбирался все ближе — к настоящему Кваху. Устрашающе быстро и незаметно. — Не надо! Сам не осознавая, как, юный маг воды вытянул жидкость из фонтана и раздробил сотнями созданными в воздухе кинжалами собственное отражение на мелкие осколки. — Не подходи! Не подходи ко мне! — Кваху! И снова он просыпался в холодном поту, весь перевернутый с ног на голову, цепляющийся за теплое пуховое одеяло, как за спасительную шлюпку, а над ним грозно нависал вернувшийся с Севера отец. Не брат и не мать, которые привыкли видеть его в таком состоянии по ночам и всячески старались утешить, а тот, кто считал любой страх слабостью и проявлением несостоятельности как воина. Его хмурый вид наводил ужаса даже больше, чем ночные кошмары. — Это твое наказание, — холодно выдала Хама, поджав губы. — Всё, что мы делаем, никогда и никуда не исчезает бесследно. Всё возвращается: и плохое, и хорошее. Кваху чувствовал вину, но никто не говорил ему, что тот поступок был неправильным. Он предал Катару, сдал аватара и сделал все возможное, чтобы лишенная титула принцесса водного племени больше никогда не возвращалась на родину. Собственными руками разрушил чью-то жизнь. От этого пятна не избавиться так просто. — Ты поступил так ради своего племени, — сказал ему Гин. — Нет ничего плохого в том, чтобы любить народ и желать ему лучшего будущего. Лучшее будущее. Кваху собственными глазами видел казнь мятежников, сторонников Хакоды и несогласных с новыми порядками и новой властью. Гин нещадно карал всех, кто выказывал свое недовольство. Он прикрывался святыми амбициями и идеалами, но, по сути, вгонял страну в клетку, из которой уже не выбраться. Тех, кто поддерживал его, было подавляющее большинство. Гин сделал все возможное, чтобы исключить из престолонаследия детей Хакоды и самому занять это место, как единственному человеку, которому доверял вождь. Кваху не понимал и половины из всего этого, потому как не имел представления, в чем заключалась суть переворота. Он лишь винил себя в участи Катары и скрывал переживания от отца, дабы ненароком не получить от него строгий выговор за слишком мягкосердечное отношение к предателям. — Корабль вождя был схвачен при пересечении южных границ Пэкче, — ходили слухи среди жителей столицы. — Неужели это означает, что наш союз разорван? — Чего еще стоило ожидать от страны, где правят одни только предатели и лицемеры? Если на троне за двадцать лет сменилось тринадцать королей, а последний был убит собственным слугой, думаешь, нынешний правитель Пэкче будет преданнее их? — Слышали новость? Принцессу с Севера везут сюда. Простоволосый сын нашего вождя подался в бега в самый разгар битвы. Бато и его воины были убиты на прибрежных территориях Тоннэ. Предатели есть не только в Пэкче, но и среди нас. Кваху понурил голову и плечи, и тихонько прокрался мимо переговаривающихся между собой соседей. На Арнука падали все подозрения в сговоре с Пэкче, северную принцессу забрали в плен до окончания расследования, страной правил новый вождь, а старый исчез бесследно, не оставив после себя достойных наследников. Все это казалось продолжением того кошмарного сна, в котором им овладел демон в отражении, но никак не суровой реальностью. Страдать от такого приходилось почти каждый раз, стоило только закрыть глаза. В итоге Кваху решил для себя покорно и безропотно следовать приказам, выполнять работу и не требовать объяснений. Слово вождя неоспоримо. Никто не мог усомниться в его власти, пока он имел союзников и силу. В поединках Гин никогда не выходил проигравшим. Сильная магия, сноровка и мастерское владение холодным оружием делали его непобедимым воином, а железный и непоколебимый нрав заставлял бояться высказать при нем лишнего. Может быть, Катаре очень повезло быть сосланной в дальние края? В противном случае, Гин не пощадил бы и ее. — Прости меня, — шептал Кваху, сидя в темном углу со сложенными в молитве ладонями. — Я никогда не искуплю свою вину перед тобой. Духи. Какой же я идиот! *** Кочевники — вольные люди, которые не любили подчиняться кому-то, не имели централизованной власти и могли идти туда, где им больше всего хотелось быть. Так было во все времена. Свободный народ путешествовал по миру и проповедовал единство, любовь и счастье. Нет необходимости жертвовать тем, что так дорого. Если есть возможность избежать конфликта, лучше вовсе в него не вступать. Пустые разногласия только вредят и не приносят ничего хорошего. Учиться быть сильным означает учиться проявлять агрессию и жестокость по отношению к другим. Магия воздуха опасна в руках тирана, но приносит гармонию от тех, кто учится направлять ее в полезное русло. Какими же глупыми идеями были пропитаны все эти люди. За свою глупость они однажды и поплатились… Аанг вспоминал себя мальчишкой. Наивный, добрый ребенок, который никому не желал причинять зла. Он рос в любви и заботе и даже не подозревал, какая участь была ему уготована. — Приветствуем нового аватара! Тысячи людей на площади Южного храма склонили свои головы и протянули скрепленные ладони вперед, выказывая почтение новоявленному повелителю всех стихий. Искреннюю признательность за то, что он родился в их племени. Маленький двенадцатилетний мальчик лишь испуганно озирался по сторонам и не мог понять, что именно с ним происходили в тот момент важные события. Он смотрел на этих людей и думал, что все они заблуждались или шутили, и оное вовсе к нему не относилось. Отныне на его плечи водрузили непосильную ношу. Аангу требовалось время, чтобы осознать, насколько сильно изменилась его жизнь. Постепенно понимание приходило в наблюдении: ровесники больше не относились к нему, как к другу; монахи ограничивали его круг общения и заставляли подолгу сидеть за учебниками; взрослые и влиятельные люди, проходя мимо него, вежливо склоняли головы и только после этого неспешно продолжали путь. Место, где Аанг чувствовал себя счастливым, превратилось в серую клетку, откуда не было возможности сбежать. — Он аватар, — говорили люди вокруг. — Нам нужно хранить и оберегать его. И все считали это дело своим истинным долгом. — Нам необходимо всеми силами защищать аватара. Любой ценой, любыми жертвами, собственной жизнью и судьбой целого народа. Он наш спаситель, наша надежда. Мир погрузится в хаос без него. Если Созин доберется до мальчика, то, благодаря комете, ни одно живое существо не сможет избежать его пламени. Все сгорит дотла. Каждый в этом мире погибнет от рук людей Огня. Аанг на самом деле не желал подслушивать, ибо боялся наказания за баловство, но то, что он услышал, забравшись на прутья, расстеленные по периметру незакрытого крышей храма, заставили его остановиться и с чувством полнейшего замешательства, боли и страха смотреть на мастера Гияцо, который отчаянно пытался встать на сторону своего ученика. — Аватар — всего лишь двенадцатилетний мальчишка, — говорил он. — Возложить на него такую ответственность сейчас будет неразумным решением. Он еще ребенок. Это слишком тяжелая ноша для него. Аанг обязан учиться, но он не сможет в столь юном возрасте бороться с таким опасным врагом, как Созин. Мы обрекаем его на смерть. — Обязанность аватара — защищать этот мир, — настойчиво твердили монахи. — Если цена человечества — его жизнь, то он должен ею пожертвовать. Только Аанг способен остановить Хозяина Огня, только благодаря его силе мы сможем спасти наш народ. — Это все равно, что отправлять его на скотобойню! — яростно воскликнул Гияцо. Тогда Аанг впервые увидел его таким рассерженным. — Разве мы, кочевники, придерживаемся таких взглядов? Все, что вы делаете, противоречит нашей религии, нашим законам и правилам! — До кометы осталось чуть больше года, Гияцо, — монотонно увещевал его другой монах. — У нас нет времени. У нас нет иного выхода, кроме как полагаться на аватара и обучать его. Старый мастер прикрыл веки и устало выдохнул. — Более не желаю принимать участие в этой бессмысленной беседе, — кинул он, уходя. Аанг чувствовал себя преданным и одиноким. Его семья видела в нем только священную жертву и спасение, будто аватар являлся для них теленком, которого необходимо заколоть ради милости Духов. Будто с того момента, как он узнал правду, в мире перестало существовать сострадание, радость и счастье. Будто весь мир только и делал, что готовился защищать аватара и участвовать в войне. — Аппа. — Аанг протянул своему единственному настоящему другу яблоко и ласково погладил его по морде, пока тот пережевывал лакомство. — Мне страшно. За окном темнело, тучи постепенно заполняли небо, вдали послышались первые раскаты грома. Близилась буря. Парящий в воздухе бизон лишь лениво зевнул, громко выдохнув, словно жаловался на духоту и скуку, и странное поведение друга. — Улетай, — приказал Аанг Аппе. — Спрячься под навесом. Снаружи заголосили люди. Спешно они начали складывать в корзины ценные вещи и еду, загоняли животных в стойла и бежали в укрытия. К этому времени небо совсем почернело и стало озаряться редкими всполохами молнии. Перед глазами Аанга тут же предстал образ мага огня. Некоторые из них могли покорять молнию, кто-то, особенно сильный, умел контролировать погоду, как это делал аватар Року. И Созин. — Хозяин Огня может создавать грозы? — медленно выдал Аанг, заворожено глядя на яркие вспышки в небе. В его голове рисовались разные картины. Устрашающий правитель страны Огня мог неожиданно ворваться в их тихое место и сжечь его. А если Аанг за это время ничему не научится? А если не справится? Его убьют? Он не спасет мир. Не станет тем, на кого так надеялись его соплеменники. Не оправдает чьих-то надежд. Аангу придется самому стать убийцей? — Я не хочу… — Он медленно отошел от окна, все еще продолжая смотреть на почерневшее небо, и неосознанно схватился за планер. — Я не могу. Пожалуйста. Не надо… Аанг подбежал к окну и раскрыл перед собой планер, готовясь взлететь ввысь, чтобы найти Аппу. Убежать куда-нибудь. Куда угодно, только бы не оставаться в этом месте ни на минуту. Но это было так опасно. А если он попадет в беду и больше никогда не найдет дорогу домой? Являлся ли Южный храм Воздуха его настоящим домом? А что будет с Гияцо? Все эти мысли терзали мальчика. Он остановился в нерешительности и посмотрел вниз на землю, куда посыпались первые капли дождя. Постепенно они переросли в ливень, а после густой туман накрыл весь горный хребет, и все смылось в одну плотную картину. — Аанг! Старый учитель едва успел, иначе бы он взлетел ввысь и больше никогда не возвращался. Хватило бы одной упущенной секунды. Громкий окрик заставил Аанга остановиться и крепко сжать в руке раскрытый планер. — Мальчик мой! — испуганно воскликнул Гияцо, медленно подбираясь к нему. — Куда же ты собрался в такое время? Аанг молчал. Ему нечего было сказать, а даже если бы он что-либо и произнес, то не смог бы остановить слезы. Он просто продолжал стоять, не решаясь повернуть к учителю голову. — Аанг, прошу тебя, — прошептал Гияцо, протягивая руки. — Не уходи. Не покидай меня. Ты же так хотел испечь со мной лимонных пирогов и накормить ими лемуров. Мы планировали слетать с тобой за самым вкусным в мире кустом смородины за Южным хребтом. Что я буду делать без тебя? Аанг… — Простите меня, учитель, — горько выдавил из себя мальчик. — Но я… не уверен, что справлюсь. Я не хочу быть аватаром. — Ты не обязан быть им, — уверял его Гияцо. — Ты волен выбирать тот путь, который пожелаешь. Мы, кочевники, свободный народ. — Из-за меня вы все погибнете! — с отчаянием в голосе прокричал Аанг, поворачиваясь к нему. — Почему именно я? Почему именно я должен был родиться таким? — Сдерживать слезы больше не удавалось. — Почему я не могу быть, как все они? Мне страшно, учитель! Мне так страшно, что я готов умереть и бесследно исчезнуть в этой буре! Гияцо проглотил горький комок, застрявший в горле, и тихонько подкрался к своему плачущему ученику. Его теплые, мягкие и морщинистые ладони коснулись кистей рук мальчика и бережно обхватили их. — Это не твоя вина, — ласково проговорил Гияцо. — Что бы ни случилось, всегда помни, что я на твоей стороне. Я всегда помогу тебе. Буду рядом, если понадобится. Ты так вырос. Я горжусь тобой. Ты очень сильный и храбрый, а твое доброе сердце дарит всем нам свет, тепло и надежду. Аанг. Не уходи. Я очень хочу увидеть однажды, как ты подрастешь и станешь крепким, красивым юношей. Никогда и ни в чем не вини себя. И не бойся. Я рядом. Мы не погибнем. Никто из нас. Потому что все мы — одна семья. И ты — ее главная часть. Гияцо обещал посмотреть на него, когда Аангу исполнится двадцать. Но к тому времени он погиб при битве за Южный храм Воздуха, когда защищал детей от солдат народа Огня. Аанга тогда не было рядом. Он храбро и ожесточенно сражался за территории Царства Земли, пытаясь сохранить те раздробленные остатки объятого пламенем государства. Уничтожение и геноцид народов были остановлены неимоверными усилиями и самой высокой ценой— жизнями половины населения кочевников и одной трети всего человечества. Аанг никогда и никому не рассказывал, но постоянно ощущал тяжесть вины на себе. Из-за него. Из-за того, что он родился аватаром. Аанг ступил за полуразрушенные ворота храма, которые когда-то имели золотые божественные цвета, но краска с них слезла так, что превратилась в подобие глиняной жижи. Пустынное и одичалое место поросло мхом и вьющимися растениями, доходящими до самой крыши, до окна, где некогда была его комната, и до древних барабанов, хранящихся на самой вершине башни поодаль от зала совещаний мастеров. Нетронутой осталась только статуя его наставника. Гияцо был изображен мудрым и всезнающим старцем с проницательным взглядом и прямой осанкой. Таким, каким его запомнил Аанг. — Ну, здравствуйте, учитель, — сказал он, поклонившись статуе. — Я дома. Вернулся, как и обещал. Жаль только, что поздно… Слишком поздно… *** Громкие волны быстро поднимались и резко разбивались о берег, движимые воздушной стихией. Ветер колыхал деревья, шумел, присвистывая, и словно шептал о чем-то. Тем же голосом, который когда-то слышала Катара во снах. С той же манерой, с которой разговаривал тот, чьего появления она так ждала. Казалось, он вот-вот возьмется, словно из ниоткуда, как в прошлый раз, и уведет за собой в неизвестные края. Как спаситель, как настоящий герой, в которого так верили люди. Придет и прошепчет ей: — Вставай. Просыпайся. Отныне, с этого дня, ты должна бороться. Катара! Его голос казался таким далеким, но почему-то отчетливо слышался в голове. Катара разлепила веки ровно в тот момент, когда огромная волна надвигалась на берег и практически поглотила то место, где лежала она, едва приходя в сознание и корчась от сильных болей в мышцах и костях. Поблизости никого не было. Ни единой души. Только шумное море, свистящий ветер, раздувающий песчаный теплый берег, и голые деревья с лиственными верхушками. Все вокруг было таким зеленым, ярким, пестрящим. Это место явно не было похоже на Южное племя Воды. Катару оглушили и везли на корабле так долго, что доставили ее до жарких островов континента Земли? Почему же ей вновь почудилось, будто кто-то находился здесь рядом, пока она спала? Воображение? Галлюцинации? Сон? Насколько реальными могут быть сны? «Ты должна бороться». Катара обернулась, огляделась по сторонам и растерянно зашагала вдоль берега, словно ища ответы на свои вопросы и не находя их. — Папа! — испуганно закричала она, раздираемая глубоким чувством потерянности и одиночества. — Сокка! Гин! — Постепенно ее глаза застала мокрая пелена из слез, но Катара продолжала взывать к тем, кого определенно не могла здесь встретить. Ее надежды рушились. Вместо этого приходило отчаяние. — Аанг… Последнее имя она произнесла дрожащими губами и упала на колени, понимая, насколько сильно нуждалась в нем именно сейчас. Не в аватаре, а в друге, который точно бы смог вызволить ее из беды. — Пожалуйста… Помоги мне…