Ты раб системы, ты ненужный хлам Один шаг влево и узнаешь сам Вкус первой крови из разбитых губ Добро пожаловать в бойцовский клуб! Louna, «Бойцовский клуб»
Ты один остался, Спрятался от всех. От погасших взглядов Всё струится свет, Кто-то же был рядом, Оглянёшься — нет. Пикник, «Забери другого»
— Драко, — мужчина с длинными белыми волосами позвал своего сына, который до этого сидел в сторонке, ожидая, пока его позовут. — Отец, это всё Поттер виноват! — отозвался он, подходя к отцу. — Он заставил меня блевать слизнями! — Драко, ты вёл себя недостойно Малфоев, — ответил отец, строго глядя на сына. — Я понимаю, что Лонгботтомы не лучший род, но из-за твоего поведения над нами весь Хогвартс будет смеяться, мол, Малфои только над толстыми слабаками издеваться умеют. — А как же этот Поттер? — спросил мальчик, передёрнувшись от того, что его заставили блевать слизнями. — И этот, Крауч? — Отомстишь им, когда станешь сильней их, — ответил мужчина. — Позор, моего сына, потомка двух великих родов — Малфоев и Блэков, студента факультета Слизерин, где должны учиться далеко не худшие волшебники — запросто проклинает сын какой-то грязнокровки, а сам он способен только над слабенькими смеяться. Ты бы ещё Вингардиум Левиоса к кошке применил и сказал, что ты великий волшебник. Мальчик совсем поник, слушая слова отца. У него стало не по себе, когда он слышал слова отца и понимал, что тот не доволен. Да, Драко был глумливым, честолюбивым, но на самом деле он любил своих родителей и, как практически все дети, мечтал стать их гордостью. Поэтому он и смотрел свысока на тех, кого в его семье считали недостойными, чтобы показать, что он — Малфой. Но в итоге получил нагоняй от отца. — Отец, — совсем робко сказал он. — Я просто хотел… Папа, я хотел показать тому мальчику его место. Ты же сам сказал, что Гриффиндор худший факультет! — Ох, Драко, — вздохнул он. — Не разменивайся на мелочи, мой тебе совет. Не связывайся ты лучше с ними пока, старайся учиться лучше, тренируй лучше свои навыки, чтобы ты сумел превзойти их всех — Лонгботтома, Уизли, Крауча и Поттера. Что касается последних двух, то лучше не ссориться лишний раз, их отцы весьма влиятельные люди, и мне совсем не охота иметь их в рядах своих врагов. Лучше постарайся их одолеть, показав им своё превосходство на уроках и прочих мероприятиях. Люциус Малфой, отец Драко, собрался было вернуться домой, как вдруг его сын осторожно прикоснулся к его руке. — Чего тебе? — спросил он. — Папа, — сказал сын, стараясь скрыть дрожь в голосе. — А мы поедем на каникулы на место святилища Морриган? — Если будешь стараться, то да, — голос Люциуса смягчился и он даже на несколько секунд улыбнулся. — Кстати, я тут думаю… Ты хочешь играть в квиддич? — О да! — Драко от радости даже подпрыгнул на месте. — Я как раз собирался… — Я помогу тебе устроиться в команду, — сказал Люциус. — Только одно условие — играй хорошо. — Не подведу, пап, — ответил воодушевлённый мальчишка. — Я буду лучшим… Драко проснулся и обнаружил мокрое пятно на подушке. Применив Тергео (1), слизеринец оглянулся по сторонам и обнаружив, что никто, кроме него, не проснулся, облегчённо вздохнул. Затем он, стараясь не шуметь, слез с кровати и вышел в гостиную Слизерина, сев на покрытый зелёным бархатом диван. Уже почти неделю ему снилась его последняя встреча с отцом и всякий раз он просыпался с глазами на мокром месте, да и после пробуждения ему случалось всхлипывать. Да, он часто держался высокомерно и свысока на многих смотрел, но вот родители были ему дороги, и поэтому арест отца вызвал в нём острую боль. Ещё недавно он представлял себе, как он будет играть в квиддич, выхватывая снитчи из-под носа гриффиндорца, хаффлпафовца или рейвенкловца, как он получает баллы, а в итоге держит Кубок Школы, который Слизерин получит благодаря ему, как родной факультет считает его своим героем, декан хлопает ему, его противники, особенно эта компашка, грызёт локти, но всё это ничто рядом с главным — его родители, Люциус и Нарцисса Малфой — встречают его и с гордостью говорят «молодец, сынок», а потом они едут в Ирландию, к древним святилищам, как и обещал отец… Теперь эти мечты разлетелись на осколки, как хрустальный бокал, упавший на каменный пол. Азкабан… Какое страшное слово, однако. Конечно, Драко и раньше слышал это слово — он знал, что его родная тётка по матери, Беллатриса Лестрейндж сидит там вместе со своим мужем и его братом, он был знаком и с теми, чьи родители сидели там или иные родственники, например, братец этого дружка Поттера, Таддеуша Крауча, который с самого первого дня словно старался указать ему его место. Но раньше оно было просто слово, набор звуков и слогов, а теперь, когда он узнал что там теперь и его отец, он узнал весь ужас этого слова, которое сгустками холодного тумана забиралось в его голову и создавало там образ его любимого папы, грязного, с сальными волосами, истощённого, одетого в полосатую робу и сидящего за стальными прутьями решётки на скудной соломенной подстилке, в окружении дементоров, холода, сырости и мрака, а также периодическими возгласами других узников. Эта картина тоже часто снилась Драко, из-за чего он просыпался в холодном поту. — Папа… — прохрипел он, сдерживаясь, чтобы не закричать в голос, так как знал, что это разбудит других слизеринцев. — Папочка, ну почему так вышло? С этими словами Драко уткнулся лицом в подушку что лежала на диване и зарыдал в неё, пропитывая своими слезами и глуша ей свои крики.***
Гарри нервно усмехнулся, когда наконец-то вспомнил, что у него есть одна вещь, которая бы могла значительно помочь ему, Нику и остальным друзьям в продвижении «дела Нэвермора», а именно мантия-невидимка, которую ему подарили вначале года. — Что ж, настал твой звездный час, подруга! — прошептал Поттер, надевая мантию и вновь направляясь к закрытым архивам Хогвартса за последние двадцать лет. Ходить он старался мягко, чтобы его шаги никто не услышал, а для подстраховки надел три пары носков. Один раз он чуть было не столкнулся с Филчем и его кошкой миссис Норрис, потом — с профессором Спраут, и в эти минуты он ещё раз в мыслях похвалил профессора Люпина за то, что тот сделал ему такой полезный подарок. Вскоре Гарри оказался в архиве Хогвартса, где стал искать какие-либо документы, указывающие на личность Нэвермора. Это было непросто, так как он банально не знал, с чего начать, пока через пять минут блуждания его взгляд не наткнулся на дверцу выдвижного ящика, подписанного как «Себастьян Малфой, Рейвенкло, 1974-1981». Вспомнив, что тот был женихом Айви, Гарри открыл его. Как всегда, там было указаны его данные — «полное имя: Себастьян Мойше Малфой, статус крови: чистокровный, дата рождения: 1963 год, седьмое февраля, патронус: орёл, палочка: дерево — груша, сердцевина — жила дракона, длина — 9, 05 дюйма» и так далее. Конечно, Гарри заставило задуматься слово «патронус», но так как это слово было похоже не слово «защитник», а в его качестве был указан орёл, то мальчик решил, что патронус — это что-то вроде тотема индейских шаманов (2). Также он присмотрелся к колдографии, что иллюстрировала досье и на которой был запечатлён мальчик-подросток в форме Рейвенкло. Чертами лица он отдалённо напоминал Люциуса, которого Гарри один раз видел, только с чёрными волосами и зелёными глазами, а ещё оттенок кожи был намного смуглее, когда Люциус, как и Драко, был европейским сероглазым блондином. Юный Поттер принялся изучать досье, особенно там, где говорилось об оценках и сразу пришёл к выводу о том, что тот был очень силён в ЗОТИ, Истории Магии, а также Нумерологии и Маггловедении. — Занятно, — шепнул под нос Гарри и замер, беспокоясь о том, что его кто-то услышит. Но каких-либо шумов он не услышал, поэтому продолжил изучать документы. Ему далось выяснить, что Себастьян был силён также во многих предметах, о чём говорили многочисленные «Превосходно» и «Выше ожидаемого» практически по всем предметам. Особенно Гарри интересовала Астрономия, однако когда он начал изучать оценки по ней, то обнаружил, что у Себастьяна преобладала оценка «Выше ожидаемого», и только иногда — «Превосходно» и «Приемлемо» и тогда Гарри засомневался, что Себастьян и есть Нэвермор. Однако Гарри не стал отчаиваться и прихватил одну из тетрадей Малфоя-рейвенкловца с собой. Разумеется, это было не совсем правильно, но ведь Гарри хотел только показать образец почерка ребятам, а затем вернуть на место, также прикрывшись мантией-невидимкой. Однако, когда он вытаскивал документы и тетрадь, он обнаружил случайно выпавшую колдографию. Юный Поттер поднял её и увидел троих учеников: самого Себастьяна, который на этой колдографии был заметно младше, чем на той, что иллюстрировала досье, низенькую и пухлощекую девочку-блондинку с голубыми глазами, в которой Гарри узнал Айви, и ещё одного незнакомого мальчика, что был самым высоким из троицы и кареглазым шатеном. Все они делали взмахи палочкой и, судя по движениям губ, что-то говорили, при этом у Себастьяна получился состоящий из голубоватого света орёл, у Айви какое-то бесформенное облако, а у того высокого парня — голубка. При этом на лице Себастьяна была торжествующая улыбка, у Айви разочарование, а того высокого — какое-то недоумение. Судя по всему, это и были патронусы. Только вот почему у девушки было облачко, Гарри не понимал. Внезапно Гарри услышал чьи-то шаги и замер. Быстро сказав «Нокс», он скрыл документы мантией-невидимкой и стал мысленно молить небеса, чтобы этот человек поскорей ушёл. Но человек явно не собирался покидать архив, судя по всему, и мальчик ощутил холод внизу живота. Впрочем, именно на этом все и закончилось: быстро собрав все необходимое, Поттер с ювелирной аккуратностью вылез из архива, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.***
Драко Малфой сидел под деревом и вертел в руках золотой медальон, что ему подарили, когда он поступил в Хогвартс. Сам этот предмет был подарком отца, а вот колдография внутри, где были его родители и он сам маленький — это от матери. Вот она, его семья — папа, рядом с ним — мама в красивом зелёном платье и он сам на её руках, замотанный в пелёнки. Не смотря на сдержанные лица четы Малфоев, их глаза светились счастьем, у них всё было впереди… — Так, ладно, Драко, хватит ныть, — прошептал мальчик сам себе, тяжело вздохнув. — Ничего уже не сделаешь… Он хотел пойти к своим друзьям, Крэббу и Гойлу, как вдруг заметил их в компании Теодора Нотта, так же довольно близкого приятеля Драко, ведь все они с одного факультета и курса. Среди них была так же Панси Паркинсон. И вот все трое, Винсент, Грегори и Панси внимательно слушали Теодора, который рассказывал о чем-то и хитро улыбался. — Мне кажется, это слишком лицемерно, — ответила Панси, задумчиво хмыкнув. Драко решил спрятаться и подслушать разговор своих друзей вдали от них. — Малфой сам виноват, надо было лучше свои следы подтирать, глядишь, никто бы и не вякнул лет через тринадцать, — Нотт развел руками. — Ну, а тогда Драко тут причем? Его там точно не было… — Зато теперь, наш «золотой мальчик» познал все то дерьмо… Может, хоть тогда мозги на место встанут. Драко удивленно вскинул брови, услышав слова Теодора. Да, теперь он понял, о чем шла речь, точнее о ком. Он и не думал о том, что Нотт бы его поддержал — хотя, в теории мог, его отец тоже был Пожирателем… Хотя, оно и ясно, почему поддержки не случилось, ведь старшие Малфой и Нотт оба в свое время избежали наказания, только вот столько лет спустя первому всё-таки попало, а второй… А второй себе на свободе и плевать тот хотел на то, что происходило с его бывшим соратником. Таким образом Драко увидел истинное лицо, казалось бы, своего друга. К слову, Теодор этот всегда был достаточно мутным типом… А что до Винсента и Грегори, с которыми Драко был всё-таки ближе, то… Они просто молча кивали и соглашались. Болваны, что с них взять. Только вот, кажется, Панси пыталась что-то возражать, но и на неё Драко смотрел не с особым приветом. Девчонка постоянно пыталась крутиться возле Малфоя, чем изрядно бесила того. Но и она вскоре сдалась после тирады «аргументов» Нотта. — О, Драко? — Панси невзначай повернула голову в сторону, заприметив куст, за которым спрятался юный Малфой. Поняв, что скрываться больше нет смысла, Драко вышел из укрытия, оглядев всех присутствующих обреченным взглядом. — Ну, и крыса ты, конечно, Нотт, — сплюнул Малфой. — В глаза улыбаешься, а за спиной… — Я мог бы тебе все объяснить, — тот тут же поник, виновато поджав губы, хотя в глазах читалась некая «дьяволинка». — А мне не нужно ничего объяснять, я и так и всё слышал, — сломленный, но гордый слизеринец вскинул голову вверх и поспешно развернулся, несясь прочь. С тяжелым вздохом Драко присел на скамейку, войдя в коридоры школы. Осознание того, что теперь мальчик точно был один, неприятно давило. Вспомнив о том, что скоро занятие у Снейпа, Малфой поспешил к кабинету Зельеварения — конечно, в отличие от некоторых, Драко был из того редкого числа людей, к которым профессор благосклонно относился и даже прощал некоторые ошибки, но всё равно… Нужно было ценить то уважение, которое к Драко оказывали, и лишний раз не давать поводу усомниться в своем мнении о нем. А Северус Снейп очень не любил, когда к нему опаздывали. — Ну, Себастьян Малфой, похоже, тоже правша, — услышал внезапно Драко чьи-то слова. — А Нэвермор, как мы знаем, определенно левша, да и почерк… Удивленно хохотнув, после того, как тот услышал имя своего дальнего родственника, Драко решил узнать и проследить за теми, кто решил обсудить его… …А это были три ненавистных ему рейвенкловца, точнее, двое, потому что третий, Николас Конноли, что был на курс старше Гарри Поттера и Таддеуша Крауча, не интересовал Драко Малфоя от слова совсем. Однако, когда он понял, что именно Николас говорил про Себастьяна, то у Драко недовольно задергались поджилки — и как этот грязнокровка может сравнивать его дядю с каким-то там Нэвермором?! — И вам не стыдно?! — Драко был для рейвенкловцев словно буря, они явно не ожидали слизеринца, который «выпрыгнет» из-за угла. — Стыдно за что? — удивленно усмехнулся Гарри, скрестив руки на груди. — Кто вы такие, чтобы лезть в жизнь моего дяди? — Малфой оглядел всех троих искренним озлобленным взглядом. — Кто вам, маггловским ублюдкам разрешил вообще прикасаться к великому имени Малфоев? Парни переглянулись, Таддеуш лишь устало пожал плечами, а Гарри и Николас весело усмехнулись. — Вау, — протянул абсолютно равнодушным голосом Конноли. — А тебе, такому великому и чистокровному, больше крыть-то нечем? — Не смей вообще приближаться к этому человеку, — Малфой подошел к парню, озлобленно глядя на него. — Иначе я… — Иначе ты что? — Тэд не дал договорить слизеринцу. — Папке пожалуешься? Ну, удачи в Азкабан съездить. — Да ты охренел?! — Драко был уже на взводе, когда хотел подойти к юному Краучу, чтобы нанести удар тому, но его вдруг остановил непонятный «тык» в поясницу. — Амберо Тесла (3)! — произнес Ник, и Драко с криком отпрянул назад, болезненно прижав ладонь к месту, куда его только что ударило током. — Мы, по-моему, это уже проходили, Драко? — Гарри склонил голову на бок. — Мой тебе совет: не ищи во всем и всех заговор против твоей «несравненной» личности. С этими словами «воронья» троица ушла в своем направлении, оставив «змеиного» Драко в одиночку справляться со своей злостью. Когда Малфой исчез из их виду, Тэд первым делом поинтересовался у Ника: — О, по-моему, мы это заклинание ещё не изучали, — Крауч задумчиво подпер подбородок, глядя на своего друга. — А вы его и не будете изучать, оно в программу не входит, — усмехнулся Конноли, подходя к кабинету Маггловедения. — Кстати, вы сильно удивитесь, что я его в дневнике Нэвермора подпер? — Этот парень ещё и заклинания придумывает! — удивленно хохотнул Гарри. — А, кстати, нет! — тут же возразительно протянул Ник. — Это заклинание было придумано полукровным магом Стефанусом Кармарком, англичанином, что в США уехал. Вообще, оно было придумано для того, чтобы обеспечить лучшей работоспособностью маггловские изобретения, чтобы волшебники не убивались по поводу применения, но так вышло, что его можно использовать, как оружие, если направить в живое существо. Как электрошокер. И вообще, я заинтересовался этим заклинанием, когда понял, что вторая его часть была названа в честь одного маггловского изобретателя… После того, как Ник закончил делиться своими очередными открытиями, трое мальчиков вошли в кабинет Маггловедения, после чего Конноли мигом ретировался в свою сторону, идя на свой урок.***
Урок Зельеварения прошёл для Драко крайне отвратительно. Из-за сегодняшней стычки с той компашкой рейвенкловцев он был раздражён, а особенно его злил не тот грязнокровка Конноли, который применил к нему какое-то неизвестное заклинание, а именно Крауч. «Удачи в Азкабан съездить», тоже, нашёлся умник. У самого брат в Азкабане гниёт, а может, уже и сдох там, нашёл, чем попрекать. А тут ещё Нотт бумажку подбросил, где был рисунок, изображающий семейство Малфоев в полосатых робах и за решёткой, а когда Драко поднял на него злющий взгляд, этот предатель только ехидно улыбнулся. Именно это и вывело его из себя, в результате чего его зелье взорвалось и практически весь кабинет оказался забрызган. Снейп тогда был в ярости — видимо, не ожидал такого от своего любимого ученика — и поэтому он не стал слушать юного Малфоя и даже сделал то, чего от него никто не ожидал, а именно снял со своего факультета двадцать баллов, подчеркнув, что сделал это чисто из-за него, а ещё сказал, что Малфой будет наравне с домовиками отмывать кабинет. Эх, видел бы декан злорадство в лице Нотта и эти тупые улыбки Крэбба и Гойла, которые переметнулись к нему. Сегодняшний день официально можно было считать самым худшим, который Драко Малфой мог когда-либо пережить. В конце концов, хоть немного, но радости принёс тот факт, что рыжий черт Уизли так же серьезно оплошал с зельем, от чего профессор Снейп вычел с Гриффиндора двадцать пять баллов — это было уже после того, как Драко провинился, и учитель просто уже был на взводе. Снейп не кричал, не метался, просто спокойно с чисто английской выдержкой сделал так, что теперь не одному Малфою было в данный момент плохо.