жизнь за пределами замка

— Ричард! — Послышался крик с коридора, — Ричард, сто чертей тебе в глотку! Где ты? — Я репетирую, Скот. Отвали, — Сказал я вполголоса, но он уже стоял на пороге. — Что ты тут забыл? И как ты понял, что это я? — Только ты можешь пожелать наследнику Европейской Империи двадцать пятого века сто чертей в глотку.       Я поднял глаза на него и выглянул из-под очков. — Зачем ты носишь солнцезащитные очки в помещении, если всё равно не смотришь через стекло? — Ты никогда этого не поймёшь. Чего тебе нужно?       Он откашлялся и встал ровно. — Ваша матушка вызывает вас для разговора семейного характера.  — Господи, нельзя просто сказать, что она узнала о сломанном окне? — Нет, мистер, ведь она узнала не об этом. Ваша матушка против Ваших занятий электрогитарой. — Что?! Почему она не может обсудить это с отцом? Я же у него отпрашивался, и он пустил! — Сир, он был не в себе. — Он был пьян, я знаю. Но он согласился, значит, на нём ответственность лежит. — Но Вам всё равно стоит обсудить этот вопрос с ней.       Я фыркнул, отложил гитару и вышел из комнаты. — Она в саду, на свежем воздухе! — Крикнул мне Скот в след, но я еле услышал его. Вместо обычных лестниц я предпочёл перила. Когда меня увидела синьора Помидорина, как я прозвал нашу повариху ещё несколько лет назад за вечно красное лицо, она ахнула на всё поместье и крикнула: «Батюшки, месье Ричард!», но я уже бежал в сад. Словом, я не увидел там ничего нового: матушка и сестра вели урок ботаники, где первая учила дочь, как ухаживать за теми или иными растениями. Это происходило каждый божий день. — Мам! — Крикнул я, подбегая к ней. — Мама, мне сказал Скот, что ты хотела со мной поговорить об электрогитаре, которую я приобрёл. Что с ней не так? — Ах, да. Флорентина, покажи Елизавете Андерсон, как правильно пересаживать шиповник. Да, сынок, я тебя слушаю. Так с чем что-то не так?       Матушка, как всегда, была в длинном старинном платье, как и все женщины. Господи, вот раньше так ходили и опять так ходят. При дворе только я хожу в джинсах, простых футболках или рубашках и кожаных вещах. — С гитарой. Мне сказал Скот, что ты против моих занятий. — Да, я так и сказала. — Но почему? Ты же хотела, чтобы я занимался музыкой. — Ричард, послушай. Ты прекрасно знаешь, что времена не те, о которых ты читал книги и смотрел фильмы. Да, они были, и да, они могут быть в будущем. Даже твои прадедушки и прабабушки жили в те времена, и ты видел их фото. И ничего не изменилось, технологии идут вперёд. Просто весь мир решил перейти к традициям наших предков. — Мам, ты мне всё это говорила. Но почему я не могу заниматься электрогитарой? — Потому что это не то, о чем я тебе говорила. Вот скрипка, которой занимается твоя сестра, очень красиво звучит — нежно, плавно. Сможешь ты это сыграть на своей гитаре? — Спорим, что смогу? — Ричард, не смеши меня. — Значит, договорились!       Я не дал маме договорить и убежал наверх. По пути опять встретил синьору Помидорину, но на этот раз она на меня даже не обратила внимания. — Скот! — Заорал я, забежав в свою комнату. — Боже упаси. Что?       Он как всегда сидел за столом и записывал какие-то документы. Отмечал там что-то, расписывался. — На этой гитаре можно сыграть какую-то нежную мелодию или что-то в этом роде? — Что? Ричард, не смеши меня. Конечно, нет. — Чёрт! — Я пнул стул, который с грохотом рухнул на пол. — А что случилось? — Я сказал матушке, что смогу сыграть какую-нибудь лирическую мелодию на этой гитаре. — Ого, Вы знаете такое слово? Похвально. — Да иди ты! Мне нужно что-то предпринять. — Ну, сир. Я не разбираюсь в гитарах, поэтому моё мнение может быть ошибочным. — Хватит говорить так, будто мы находимся в девятнадцатом веке. Ты знаешь, я это ненавижу. — Прости. Но если узнают, что твой приближенный говорит с тобой на «ты», то меня вышвырнут. — Ты не мой приближенный, ты мой друг и помощник по важным делам, которыми должен заниматься наследник. — Хорошо, как тебе будет удобно. — А насчёт гитары я сейчас посмотрю в интернете, вдруг там есть что-то про это. — До меня только одно не доходит: почему ты занимаешься уроками с гитарой уже второй месяц, а Элеонора Андерсон только сейчас это заметила? — Она занята с Лизи. Её нужно будет отдавать замуж, и она должна уметь управлять поместьем и народом, и зачем-то сажать цветы. — Зачем принцессе уметь сажать цветы?       Мы оба пожали плечами и засмеялись. Скот, к слову, мужчина в возрасте, но он единственный в этом большом поместье, кто со мной разговаривает на «ты» из прислуги. Да и батюшка выбрал его мне в главную прислугу. Он должен был меня учить быть достойным королевского трона и давать наставления. А наукам меня учили профессора, как и пианино и гитаре. Также я просил научить меня играть на барабанах, но матушка поперхнулась, когда я заговорил об этом. Отец отозвал меня поговорить в сторонку и сказал, чтобы вместо барабанов я выбрал что-то другое. Вот тогда я и выбрал гитару. Отец сказал, что подумает, а на праздниках я опять спросил его, и он, из-за нетрезвого состояния, согласился.       Кстати, я, как вы могли уже догадаться, Андерсон Ричард Норманн, наследник Европейской Империи, которому 17 лет. Сейчас двадцать пятый век, но все в мире обезумели и вернулись к старинному образу жизни. Но, слава Богу, технологии идут в гору. Да и меня заставляют одеваться в рубахи с кружевами и неудобные штаны, только когда я должен выступать перед народом. В глубине городов и по улочкам еще ходят люди, одетые как я. Как бы знаете, все одеваются так, как хотят. Но в гардеробе каждого человека должен быть хотя бы один королевский наряд, чтобы приходить в нём на разные мероприятия. Короче, ужас.       В комнату постучали. Скот открыл дверь, в помещение ворвался мальчишка с какой-то запиской. — Это Вам, принц. Королева просила передать. Я поблагодарил мальчика и дал ему какую-то пряность со своего стола. Он радостный окинул меня благодарностями и убежал. Письмо я кинул на стол Скоту. — Прочти.       Он пару раз кашлянул, прежде чем начать. — «Сынок, твои занятия по геометрии и алгебре переносятся. Будь в классном зале к половине, профессор уже готов обучать тебя. Про наш разговор в саду: мне не понравилось, как ты оборвал меня на полуслове и сбежал. Знай же, что принцы так не поступают. И уважающий себя человек тоже. Твой приближённый, Скот, должен был тебя научить этому. Если даже он этого тебе не сказал, ты должен был сам додуматься. Неужели это так сложно, дорогой? Ты меня огорчил этим поступком. Сделай вывод и подумай о своём поведении. Мне стыдно такое говорить юноше твоих лет, особенно раз это мой сын. На этом всё. Твоя матушка, Элеонора Андерсон.» — Да уж, любит она из мухи слона превращать. — Но, Ричард, она права. Ты же знаешь, как она реагирует на обрыв речей. И должен был подумать перед тем, как совершать такой поступок. — Да знаю я, знаю. Вылетело из головы, извини. — Не у меня проси прощения, а у матери. Напиши ей письмо в ответ и извинись. И напиши по-королевски.       Я вздохнул, но Скот был прав. Ведь если я это не сделаю, будет намного хуже.       Усевшись за стол, я взял ручку, и хотел было начать писать, но Скот перебил мои мысли кашлем: — Месье, пишите пером. — Зачем? — По-королевски обычно пишут пером. — У меня будет много клякс, ты же знаешь. Не хочу переписывать несколько раз. Ручка тоже сойдёт. — Как скажешь. Тебе продиктовать или ты сам? — Я сам. Должен же хотя бы извинение сам написать.       Скот кивнул и вернулся к своим бумагам. С фантазией у меня было всё шикарно, поэтому я начал писать следующее. «Матушка, прошу простить меня за грубость, которую я совершил. Причина этому была моя спешка и желание достичь своих целей как можно скорее. Я прекрасно понимаю, что поступил неподобающе принцу нашей могучей империи, и в следующий раз не допущу данной ошибки. А сейчас я уже привожу себя в порядок и на всех парусах мчу в комнату, где ждёт меня профессор. Еще раз извини, мам. Люблю тебя больше жизни. Твой сын, Ричард Андерсон».       Щелкнув ручкой, я явно дал понять Скоту, что закончил. — Мне позвать посланника? — Спросил он, не отрывая взгляд от бумаг. — Не стоит, я сам по пути отдам кому-нибудь. Не всегда же мальчишка должен бегать.       Я встал, подошёл к зеркалу и начал приводить растрёпанные волосы в порядок. Очки оставил на тумбе, ведь иначе поступит жалоба на моё отношение к учёбе. — Тебе стоило бы переодеться, — Сообщил мне Скот. — Да ну, и так сойдёт. — Хорошо хоть расчесался, блондин. — Ну, не пойду же я к профессору с волосами, как будто только проснулся. — Умно, мой мальчик, умно.       Я ещё раз посмотрел в зеркало, дотронулся пальцами до подбородка и улыбнулся сам себе. — Правда, я красавец? — Ага. Особенно твои синие глаза, доставшиеся от матери. — Там не синий. Они небесные, что ли. — Какая разница? — Она есть. Синий — насыщенный, а небесный — он нежный и тусклый. Вот у Лизи они синие. — Не могу спорить, мне запрещено смотреть в глаза принцессы. — Короче, какого-то чёрта мы оба унаследовали глаза от мамы. А у отца они серые. — Вот поэтому цвет глаз твоей матери и отца смешались, и дали небесный цвет твоих глаз. Генетика странная штука, если честно, — Вздохнул Скот.       Я лишь потряс его за плечо и пообещал, что приду как можно раньше, чтобы заставить его уши кровоточить от своей игры на гитаре. И ушел, не успев услышать брань в спину. Вот и славно, пусть займётся своими листами.       Я добежал до нужного мне кабинета, по пути отдав записку мальчишке-посланнику. Около двери стоял профессор и курил, думая, что его никто не видел. Я аккуратно подкрался к нему и выхватил сигарету. — Не красиво курить перед занятием с принцем, профессор. А вдруг у меня аллергия на табачный дым. Да и вообще, курить вредно, — Я сделал затяжку, пустил пару колец и выкинул почти целую сигарету в окно с довольной улыбкой на белоснежном личике. — Что вы себе позволяете, месье Ричард? Вам ещё и 18-ти нет, чтобы курить. Ваши родители… — Мои родители, если даже узнают, то выгонят вас за шкирку. И, поверьте, лучше со мной в игры не играть.       Если бы профессору ничего не угрожало, я бы уже давно лежал тут полумертвый. Но он знал, что у меня намного больше полномочий, чем у него. Поэтому просто указал на дверь в классную комнату, нахмурившись: — Пройдите в класс, принц. Мы давно должны были начать, как Вы знаете. — Естественно.       Довольная ухмылка не сходила у меня с лица все три часа, которые мы посвятили алгебре и геометрии. Но кто знал, что этот старый холоп даст мне гору заданий?! — Это Вам на повторение, принц Андерсон. — Но это слишком много! У меня ещё химия, латинский язык, художественная литература. А ещё пианино… — Ричард Андерсон, это меня не касается. Алгебра и геометрия — самые важные науки. Это было, есть и будет. Так что не возникайте, а учитесь.       Он со зловеще-радостным лицом вышел из кабинета, оставив меня со смотрительницей и учебниками. — Вы чем-то недовольны, принц? Может, сообщить королеве? — Спросила женщина, наклонившись ко мне. Я сидел с опущенной головой, держа её руками. — Одиннадцать страниц по алгебре и девять по геометрии, боже, — Прошептал я, после выдал громче, — Нет, всё нормально. Оставь меня одного.       Она в спешке подобрала подол платья и испарилась. Я ещё долго сидел в классной комнате и смотрел на задания, которые мне стоит сделать. А у меня ещё те предметы, которые я перечислил профессору. Ужас.       Зазвенел мой мобильник. Да, у меня есть телефон, какая неожиданность, не правда ли? Хоть всё тут как в древних веках, на дворе 2432 год.       Я вытащил телефон из кармана и посмотрел на экран. Поясню вам о способностях новых телефонов. Когда тебе звонят, ты сразу видишь окружение и лицо человека, с которым он смотрит на экран телефона. Это позволяет подготовиться к разговору, если, например, человек зол или вроде того. Но лицо моего друга с улицы никогда не было таким. Он всегда смеялся, смотря в экран. — Привет, Стив, — Ответил я, поправляя волосы. — О, ответил наш будущий король. Как поживаешь, дружище? — Его карие глаза так и искрились позитивом. — Да никак. По алгебре и геометрии много задали. Это ужас, друг. — Хах, крепись. Вот станешь королём и вышвырнешь этого гада за шкирку. И всех, кто тебе не по душе. А пока что завидуй нам, бродягам. Мы проходим только то, что дают в школе. А потом весь день в нашем распоряжении. — Зато вы не можете вышвыривать учителей вон и угрожать им. Да и не думаю, что ты сможешь отобрать у учителя сигарету, сделать затяжку и почти целую выкинуть в окно. Слабо? — Я поднял бровь, улыбаясь. — Ты ему угрожал? Ну, ты само зло, Рид. — Возможно, это и так. Ладно, там идёт кто-то. Я скоро выйду. Точнее, постараюсь. — Жду на нашем месте.       Стив отключился, и я быстро убрал телефон в карман, устремив взгляд в дверной проём. В комнату зашла сестра, переодетая в футболку и шорты. Она, как и я, не любила королевские мантии и всякое такое, но я к этому относился резче. Сестра села рядом и начала гладить меня по волосам, теребя кудри в руках. Похоже, зря я положил голову на стол. — Братишка, как твоя учеба? — Промолвила своим милым голоском Элизабет. — Не очень. Профессор слишком много задал. — Наши голоса резко отличались. Мой начал ломаться ещё в 12, а голос Лизи был таким же нежным и тонким, как в детстве. — Может, тебе помочь? — Нет, я сам всё сделаю. А чего это ты тут забыла? Обычно в это время ты занимаешься скрипкой. — Ох, эта скрипка мне надоела по горло. И я сказала, что мне нездоровится, и принцессе нужно отдохнуть.       Она улыбнулась и легла рядом со мной. Мы смотрели друг другу в глаза и просто улыбались. Потом показывали друг другу языки и корчили лица, как в детстве. Я погладил её по голове, и она закрыла глаза. — Лизи, когда ты выйдешь замуж, обещаешь не забывать? — Дурак! — Она ударила меня по плечу. — Конечно, не забуду, Ричард. Как я могу забыть единственного младшего брата? Кто ещё будет меня понимать так, как это делаешь ты? — Она слегка нахмурилась, надула щёчки. — Ну, Лизи, я же пошутил. Что ты сразу дуешься? Пошли поприкалываемся во дворе? — Предложил я и с довольной улыбкой наблюдал, как хмурая рожица сестры меняется на зловещую улыбочку.