Вряд ли враги разгадают наш замысел, ведь нам и самим ни черта не ясно. Джоанна Мейсон
Сяо Децзюнь был знаком с Лю Яняном два дня и примерно пять часов — за это время не было ни минуты, когда он не проклинал бы обстоятельства этого знакомства. Они шли по влажной траве в поисках нового пристанища, чтобы распорядители игр не решили, что трибутам слишком скучно в маленькой пещере, и не послали переродков. Пару километров назад Сяо поскользнулся на камнях и свалился в озеро, промокнув до кончиков волос. После заката температура сильно упала, и Децзюнь стал замерзать. — Кажется, нам пора уже где-то остановиться, — сказал Сяо, едва сдерживая стук зубов, — или хотя бы развести огонь. — Слишком опасно — нас могут обнаружить особо активные трибуты, — ответил Янян и остановился, чтобы оглядеться — поляна прерывалась редкими кустами. — Надо дойти хотя бы до леса, осталось совсем немного. Децзюнь тихо вздохнул, собирая себя по кусочкам — смирение и упорство. Пальцы нащупали в кармане куртки кусочек тяжёлого бука. — Расскажи о семье, — внезапно попросил Янян, и Сяо невольно улыбнулся. — У меня есть старший брат, уже пару лет как не участвует в Жатве. Увлекается музыкой, как и отец. Они делают из дерева музыкальные инструменты, — Децзюнь провёл пальцами по невидимому фортепиано, вспоминая любимую мелодию, — а я на них играю. Почти на всём, что делается из дерева. — Это действительно здорово, — сказал Янян. — Мои родители не особо творческие личности. — А чем они занимаются? — спросил Сяо и тут же пожалел об этом, потому что сам вспомнил. — Оружием. Мама — химическим, отец — холодным, — Янян нервно усмехнулся, — а брат умеет всем этим пользоваться, — Децзюнь почувствовал, что разговор перешёл не в самую приятную плоскость, но Лю продолжал говорить. — Юкхей… он ведь действительно победитель, его так растили. Отец тренировал его по восемь часов в день, обучая не только боевым искусствам, но и всем побочным навыкам выживания. Брат хотел быть добровольцем лет с пятнадцати, но отец просил дождаться последней Жатвы — итог тебе известен. Янян пнул камень, лежащий на пути, и тот влетел в сухой куст можжевельника. На поляну водопадом полетели брызги. — Я знаю, что ты хочешь спросить, — продолжил Лю, — спрашивай. Децзюнь вспомнил отрывки интервью у Цезаря, которые смотрел в зале ожидания, и ему стало тошно. — Его ведь поставили твоим наставником. — Да, — ответил Янян, — и судьба ещё никогда не насмехалась надо мной настолько сильно, — в его голосе прозвучала еле слышная обида, но потом он вернулся к привычному бодрому тону. — Он правда пытался чему-то меня научить, я даже понял, как пользоваться арбалетом — но выстрелить, как ты мог заметить, я не способен, — Лю сымитировал пару выстрелов, зажмурив левый глаз. — Отец с Юкхеем провожали меня словно на казнь — хотя, если задуматься, так оно и было. Интересно, насколько сильно они удивляются тому, что я до сих пор жив. — Думаю, они успеют удивиться ещё больше, — усмехнулся Сяо в попытке поддержать друга. Как ни странно, получилось. — Да, конечно, — рассмеялся Янян, и его тёплый смех слегка согрел Децзюня, но зубы продолжили предательски стучать. — Давай руку, — сказал Лю и протянул Сяо свою ладонь, — вижу же, что ты замёрз, хоть и скрываешь это. Когда пальцы Яняна накрыли его ладонь — Децзюнь пожалел, что до леса осталось совсем немного.***
Костёр разжигали долго: почти все ветки вокруг были мокрые. Янян не жалел спичек, захваченных в Роге Изобилия — и через полчаса стараний наградой трибутам стал маленький огонь. Мальчики сели рядом, и Лю, сразу же обняв Сяо, стал растирать ему предплечья. — Не раскисай, а то ночь будет длинная, — подбадривающе сказал он, левой рукой поправляя выпавший из костра хворост. — Может, поспишь? — Да, наверное, стоит, — ответил Децзюнь, не решившись добавить, что это самое удобное положение из всех, в которых ему удавалось спать. — Прошлой ночью я так и не сомкнул глаз, переваривая произошедшее, — Сяо протянул к костру обе руки, чтобы согреть побледневшие пальцы. — Мог бы разбудить меня, — серьёзным тоном сказал Янян, — поговорили бы. — И были бы сейчас оба как варёные овощи, — тихо рассмеялся Сяо, а потом полез в карман куртки. — Вместо этого я сделал для тебя кое-то. В руках Децзюня был кусочек светлой древесины, Лю взял его и нагнулся к костру, чтобы рассмотреть. — Барашек? — весёлым тоном спросил Янян, — я не знал, что ты умеешь делать такие красивые вещи. — Будь у меня лампа, а не лунный свет, он был бы ещё красивее, — Сяо устало зевнул. — Дома я увлекался вырезкой по дереву, мечтал о собственной мастерской. Музыкальные инструменты — это, конечно, хорошо, но никому не нужна скрипка в виде дельфина. И вчера я понял, что последним моим произведением должно стать что-то искреннее, что-то доброе. Что-то, что я подарю тебе. Лю улыбался во все тридцать два зуба, продолжая рассматривать фигурку в тёплом свете огня. — А почему овца? — Ждал, пока ты спросишь, — ответил Сяо. — Потому что овца — двоякий символ. Символ смирения и упрямства. Это ты для меня. Янян ещё раз внимательно всмотрелся в деревянную фигурку и убрал её в нагрудный карман — поближе к сердцу. Децзюнь спокойно дышал, упираясь виском в ключицу друга, и Лю не придумал ничего лучше, кроме как обнять его крепче и легонько поцеловать в лоб. — Спасибо тебе, — прошептал Янян, — а теперь спи. И Сяо мгновенно уснул.