Путешествие в Касл-Комб

* * * — Вы хотите забрать этого ребёнка? Вы уверены? — пастор опустился на скамью в церкви, словно разом обессилев. Атос не имел ни малейшего желания связываться с милым крошкой. Но и оставить его погибать от оспы он тоже не мог. Во всяком случае, себе он объяснил положение дел именно так. Малютка сидел на каменном полу у их ног и насторожённо переводил взгляд с одного на другого. — Меня попросила о нём позаботиться его… родня. — Кормилице перестали платить за его содержание, и Вильямсы были вынуждены, сами понимаете… Они с трудом сводили концы с концами… Вот я и забрал Джона к себе. Конечно, ему нужна твёрдая рука… С пола раздалось глухое рычание. — И молитва! Можете ли вы обещать, что мальчик будет воспитываться в вере, в которой он крещён? — Я католик, — кратко ответил Атос. Гугеноты, бегущие к бастиону Сен-Жерве, представились ему как живые. — О… но вероотступничество — великий грех. Я не могу брать его на душу и обречь дитя на вечные мучения в аду. — Пусть лучше умрёт протестантом, чем живёт католиком? — приподнял бровь. — Вы всё верно понимаете, — пастор твёрдо встретил его взгляд. — Мне должно заботиться о его бессмертной душе больше, чем о бренном теле. — Что ж. Я сделал всё, что мог, — несостоявшийся опекун скрестил руки на груди и откинулся на спинку скамьи. Теперь был её выход, и он был уверен, что она не заставит себя ждать. «Надеюсь, вы не обрушите купол нам на голову», — невольно глянул вверх. Под сводами сквозь яркие витражи лился ровный свет, и цветные лучи ложились на тёмные плиты. Но тут снизу поскребли его пыльный сапог, и младенец проворно взобрался к нему на колени. Cветлые, до странности светлые глаза уставились на него, и дитя требовательно спросило: – Vous êtes mon nouveau papa? Атос переменился в лице. Пастор выпучил глаза: — Джон… мальчик мой, что ты сказал? Ты заговорил?! — C'est mon nouveau papa, — повернулся Джон к нему с колен новообретённого родителя. И перевёл для пущего эффекта: — Он мой отец. Новый. Теперь. — Это чудо, — благоговейно прошептал священник. А чуду, разумеется, никто противиться не может. «Очень ловко, сударыня. Подучили ребёнка сказать три слова по-французски и одурачили всех!» — кипел Атос, выходя из церкви. Младенец висел на нём обезьянкой. Пастор, избавленный от этого сокровища, смотрел им вслед с порога и что-то бормотал — наверняка благодарственную молитву.