Путешествие в Касл-Комб

* * * — Ваш Аякс — нет, чёрт возьми, уже мой! — против седла. — Идёт. — Семь очков. — Восемь. — Дьявол! — Мой Аякс — против лошади моего слуги. — Надеетесь отыграть? Идёт! — Восемь очков. — Десять! Ха! Аякс снова мой! Под потолком трактира плавал чад, за просоленными стенами тяжело шумели штормовые волны, моряки и их будущие пассажиры пережидали непогоду за кружкой эля. Оборванный музыкант в углу битый час терзал слух заунывным мотивом про неверную красотку в платье с зелёными рукавами. Атос кинул ему монетку, но тот, увы, не умолк, а завёл ту же песню ещё жалостней. — Разве это пение! Слышали бы вы нашу волынку, — ухмыльнулся шотландский шкипер, с которым Атос коротал время за партией в кости. Их нехитрый дорожный скарб — лошади, сёдла и прочая упряжь — да золотая цепочка с изумрудным перстнем шкипера (про который тот божился, что камень настоящий, а его противник не стал спорить) — уже по несколько раз переходили от одного к другому. Для настоящей игры, когда сердце замирает от каждого стука костей по столу, и за мгновение до того, как они упадут, ты уже знаешь, что выпало, и тебя несёт от ставки к ставке, и ты различаешь усмешку судьбы и усмехаешься ей в ответ на равных, — для такой игры не было ни подходящих ставок, ни настроения. Впрочем, Джон, вытянув шею у стола, следил за костями неотрывно, переводил взгляд с одного на другого, пытаясь понять, кто на этот раз выиграл, и судорожно вздыхал, когда Аякс в очередной раз переходил к шотландцу. Атос отсылал его к Гримо, сладко спавшему в углу, головой на дорожной котомке, — но мальчишка просительно делал бровки домиком и оставался на месте. Пока шкипер не сказал: — Хорошенький какой. Должно быть, мать у него красавица. — Да. Была. — Эх, помню, как-то вёз я одну красавицу из Портсмута до Булони. Тысячу пистолей заплатила мне за дорогу! Редкая женщина. Да ещё её кавалер дал пятьсот сверху. Правда, здесь же я их и спустил, тоже в кости… Так, говорите, померла его матушка? Беда какая. А отчего? — Слишком красивая была. Джон, бледневший с каждым их словом, в ужасе смотрел на Атоса: — Мама… умерла?! Атос сбился на полуслове. Рот мальчишки скривился, кулаки сжались, и он опрометью выбежал из трактира. Ну конечно, ему никто не сказал. Кормилица знала только, что ей перестали платить. Лорд Винтер думать о нём забыл. И миледи хороша – могла бы объяснить сыну положение дел. Впрочем, чего от неё ждать… — Кто он вам, родня? — спросил шотландец задумавшегося противника. — Нет, он сирота. — Бедняга. Эй ты, зелёные рукава! Иди-ка присмотри за мальцом, — кивнул музыканту на дверь. Тот с лютней под мышкой вышел вслед за Джоном. — Значит, никого кроме вас у горемыки этого нет, — заключил шкипер. — И для вас, как я посмотрю, он обуза. — Что ж, — прервал его Атос, — ставлю седло против Аякса. — Идёт! За ленивым перебрасыванием ставок они встретили рассвет в опустевшей зале. Каждый остался при своём, разве что шкипер теперь был должен ему и его маленькому отряду бесплатный проезд до Булони. — Спорим, что к концу путешествия ваш Аякс всё-таки будет моим! Не будь я Джек Бутлер из Джон-о-Грота! «Джон», — обожгло Атоса холодом. Он был уверен, что тот давно сопит рядом с Гримо, — но в зале мальчишки так и не было. — Мальца ищете? — догадался шотландец. — Не волнуйтесь, он в хороших руках. — В каких ещё руках? — Наш певец за ним присмотрит. Он как раз по этой части. Сироты, бродяги… сами понимаете. — Где он? — привстал. — Должно быть, уже на пути в Новую Англию. Тише, тише, сэр… Шпага Атоса мгновенно упёрлась ему в горло: — Куда вы его отправили? — Туда, где он не станет вам докучать, — шкипер развёл руки, показывая, что безоружен. — Уберите клинок, сэр. — Если он уже в море, мы немедленно выходим за ним на вашей шхуне. — Экий вы прыткий… — Немедленно! Есть тут кто из твоей команды? Пусть бегут сниматься с якоря. Гримо, — не поворачивая головы, — заряди пистолеты. — Не надо Гримо. Мои ребята тут, всех вам не уложить. А уложите — кто в море выйдет? Да и шторм ещё не стих. Так что малец ваш пока на берегу. — Веди меня к нему. — Так у вас на него свои виды, на сироту? — прищурился. И булькнул горлом: шпага впилась глубже. Просипел: — Эй, Пью! Входная дверь скрипнула. На пороге стоял давешний бард, в его руках извивался Джон. На щеке похитителя Атос с удовлетворением отметил свежую глубокую царапину: — Вели его отпустить, — шкиперу. — Ты чёртов ублюдок! — вопил похищенный. — Чтоб тебе сдохнуть! Чтоб вам всем сдохнуть! Я вас оспой заражу! Пью за шкирку подтащил его к капитану, всё ещё пригвождённому шпагой Атоса. — Ты смотри какой, — удивился шотландец, скосив на него глаза: — Не хочешь, значит, в Новую Англию? Джон рванулся из рук Пью. — Не испытывай моё терпение, — предупредил Атос шкипера. Гримо стоял за его спиной с пистолетами наготове. — Что же, признаю: погорячились. Но и вы поймите, у нас бизнес. Детишки никому не нужны, а там за ними присмотр. Тут они шантрапой растут, а там работают с утра до ночи. — Сколько? — сквозь зубы. — Э, нет, мы же не вымогатели какие. Хотя зачем вам этот чертёнок нужен? Он вам не сын, не родня, по лицу видать. У вас же при взгляде на него скулы сводит. За каким лядом вы его во Францию везёте? Джон смотрел на всех затравленным волчонком — таким же полубезумным зверьком, каким Атос увидел его впервые. Воротник разорван, пуговицы отлетели, пока отбивался от этого негодяя. — Вы, кажется, хотели заполучить Аякса, капитан? Забирайте. Только отпустите мальчика. — Вот это дело! — шкипер осторожно отвёл его шпагу, потрогал горло. — А что ж одного Аякса? Скучная у нас с вами игра была сегодня, надо бы ставки поднять. — Снова уселся за стол, встряхнул кости в резном стакане. — Я не буду играть на мальчика. — А придётся. Выбора у вас нет. Один ход. Выигрываю я — забираю обоих коней со всей упряжью. И мальчишка остаётся у нас. Выигрываете вы — он ваш. Лошади тоже. И я оплачу вам дорогу до Булони, как обещал! — Ноги моей не будет на вашей шхуне. — Ну вот, а ведь полчаса назад вы так стремились на ней оказаться. Решайтесь, сэр. На свою шпагу с пистолетами не смотрите. Ну уложите вы моих людей — а Пью сразу мальчишку заколет. В руках Пью, у самого сердца Джона, блеснул нож. Атос сглотнул — во рту внезапно стало горько. Мальчишка перестал биться, свесил голову, спутанные волосы закрывали лицо. Он пытался поймать его взгляд — и не мог. Шкипер хмыкнул, приглашающе кивнул на кости: — Так что ж вы?.. Рука сама потянулась к эфесу, от бешенства он готов был сразить этого наглеца одним ударом… «Играйте», — холодно дохнула миледи в его голове. И на затёртом деревянном столе отчётливо проступил след лилии. Ярость, бившая в виски, чуть отступила. — Я вас из-под земли достану, если с него хоть волос упадёт, — опустился на стул напротив. — Так мы все тут! что нас искать-то, — ухмыльнулся в предвкушении: — Ваш ход. Атос встряхнул стаканчик, но привычного упоения остротой игры не было — скорее притуплённое ожидание неизбежного. И за миг до того, как кости упали на стол, он ощутил: это конец. — Три очка, — шкипер смотрел на него снисходительно и почти с жалостью. — Так и быть, могу вас доставить до Булони по старой дружбе. Если не побрезгуете моим обществом. А вот дальше придётся пешком, Аякс-то теперь мой! Атос, не слыша, смотрел на Джона. Тот по-прежнему не поднимал головы, не смотрел на игру. — Ах да! Мой ход, — его противник вынул из-за пазухи кости, покачал в руке: — Для особых случаев, никогда не подводят. Сам вырезал. Не садись играть с Джеком Бутлером, когда у него кости «шесть и шесть»… Сзади одобрительно присвистнули. Он хотел встать, запротестовать против утяжелённых костяшек — но его словно придавило непомерным грузом. Шотландец ловко подбросил их, и те покатились к краю стола, чтобы остановиться точно на шести очках каждая. — Ха! — хлопнул себя по колену. И по непредсказуемой инерции обе костяшки медленно повернулись на грань. И ещё на одну. Атос на мгновение прикрыл глаза. — Какой необыкновенный ход, — заметил бесстрастно. — Я видел его всего пять раз за свою жизнь. А вот теперь вижу в шестой. Два очка. И пока они изумлённо двинулись к столу — «что за чёрт! я же своими глазами видел, двенадцать выпало! — а я своими глазами видел, как они перевернулись! — сам дьявол ему ворожит!» — он отшвырнул Пью, сгрёб обомлевшего Джона к себе, а потом задвинул за спину — и встретил этих мерзавцев со шпагой наголо. — Каждому, кто последует за мной, я проткну глотку. Гримо, на выход, живо! Они выскочили наружу (мимоходом вдохнув свежий бриз, такой же вкусный, как воздух после погреба в Амьене), Гримо припёр дверь поленом, и ринулись за лошадьми. Полено не могло задержать их надолго, но то ли эти разбойники решили проявить благоразумие, то ли опять миледи ворожила — погони не было. Без лишних слов вскочили в сёдла (Джон молча взобрался к Атосу, тот прижал его к себе покрепче, чтоб не свалился) и направились к шхунам у берега. Час спустя они уже были в море.