bring me the horizon — heavy metal
— Ты только посмотри, какой вид! — Мне похуй. — Ты долго будешь обижаться на меня из-за того, что я сказал этому парню, что ты б его трахнул, Тэхён-а? — и Хосок, вздохнув, ноги вытягивает, губы выпячивая, словно ребёнок, которого застукали за воровством мармелада: — Ты буквально получил секс после этого. Хули выёбываешься, а, чувак? Тебе двадцать грёбанных лет, а жмёшься, как высокоморальная целка, — и, глаза закатив, прислоняется спиной к холодному камню. — Потому что ты, мудилы кусок, испортил мне нереально крутую тактику съёма, — рычит Тэхён, садясь рядом, задницей прямо на землю. — Ты сам знаешь, как я люблю, чтоб это всё происходило, так какого хуя смазал мне всё впечатление? После того, как Кихёна забрали андроиды, я почти не трахаюсь. Бесит, — и, цыкнув, достаёт из кобуры пистолет, на который Хосок давно поставил датчик антислежения, чтобы хорошенько прочистить дуло, совсем как тому парню, которому мог вдуть и получше, если бы не этот шут в готических шмотках, который всё запорол. — Бесит Кихён, который бы в любом случае рано или поздно подох, или злая сука-судьба, которая не даёт тебе вставлять кому-то на регулярной основе? — хмыкает Хосок, издеваясь. Иногда Тэхён задаётся вопросом, по какой же, сука, причине они двое всё ещё вместе и всё ещё говорят друг о друге «мой лучший друг»: вечно подтрунивающий, что притворяется полным придурком, и тотальный агрессор; иногда легкомысленный и чрезмерно впечатлительный и тот, кто никогда не теряет самообладания; белое с чёрным, добро вместе со злом, разве такое бывает? Быть может. В их безумном мире возможно действительно всё: скажи кто Тэхёну-ребёнку, чем он будет заниматься в свои двадцать ёбаных лет с двумя друзьями детства в качестве подельников, он бы ни за что не поверил, потому что то, что они проворачивают, нормальные люди зовут словом безумие. Каждый из них троих несколько двинутый, но, как Хосок любит бздеть порой — гениальный. По-чёрному. Или по-белому, смотря, с какой стороны посмотреть, потому что Ким искренне верит в то, что что бы ни делали они прямо здесь и сейчас, пойдёт людям только на пользу. Увеличит шанс на победу. — И то, и другое, — и, плюнув на холодную землю прямо между обтянутых джоггерами ног, он лезет за пачкой сигарет в один из карманов, чтобы через пару мгновений затянуться со вкусом. Разбитая во время обката этого мальчика губа всё ещё немного саднит и опухла, но ему нравится это чувство, если быть честным, он даже мелко её покусывает для остроты ощущений и улыбается, устало прикрывая глаза и чувствуя небольшое онемение там, где ему по просьбе въебали особенно сильно. — Раздражает этот ёбаный мусор, который не умеет или не хочет бороться. И звенящие яйца тоже не способствуют желанию бегать по радуге. Зажав зубами сигарету, продолжает полировать блядский ствол, и, сука, если бы это было только в переносном значении, он бы визжал, как малышка, которой дали конфетку. — Намджун-а задерживается, — со вздохом тянет Хосок. — Я по нему уже даже соскучился, знаешь? Он обещал мне партию в покер вечером, когда мы вернёмся обратно. — Сначала нужно будет за собой подтереть, — сигаретный дым мерзко щиплет глаза, но не то чтобы он не привык: руки до мерзкого пыльные, с чёрным слоем копоти, пистолет холодный, как воздух в этой ебучей пещере, но, в целом, порядок. — А потом можете валить, куда душа пожелает. — Технически, их здесь вряд ли кто-то найдёт, — Чон разводит руками, блаженно улыбаясь накрашенными чёрным губами. Ей-богу, Пьеро, но с сюрпризом: Тэхён до сих пор помнит отлично, как отморозки в Ымсонге решили с него кровью смыть «пидорасскую муть», и что им было по итогу за такие приколы. А вот они уже ничего вспомнить не смогут, потому что у трупов такой возможности нет, как, впрочем, и у Хосока отсутствуют кнопки с надписью «милосердие» или же «прощение», так что в тот день случилось то, что случилось. Не первый раз же, и, к слову, далеко не последний. Жизнь — жестокая штука. — Почему я вообще дружу с твоей легкомысленной задницей? — хмыкает Ким, а лучший друг только смеётся заливисто, пожимая плечами: — Потому что я весёлый и классный, полагаю? — и в этот момент абсолютно левый стон разбивает их диалог, заставляя Тэхёна негромко присвистнуть в ожидании шоу. — Ублюдки, — раздаётся от противоположной стены. — Вы сумасшедшие... — и Тэхён только головой качает с горькой усмешкой, глядя на своего бессменного напарника. Который мгновенно цепенеет лицом, обнажая себя настоящего, внимательно смотрит на их важных гостей взглядом, полным для кого-то, быть может, внезапной ледяной ненависти, и, неожиданно широко улыбнувшись опять, сообщает ласково-ласково: — Я же сказал: Намджун-а задерживается. Чтобы, выхватив из-за пояса свой дорогой сердцу «Май», выстрелить без какой-либо заминки.***
— Какого, блять, хуя?! — и реакция у Чонгука всё же прекрасная: опыт, так сказать, с годами-таки не пропьёшь, поэтому он успевает схватить Юнги за плечи раньше, чем тот без всяких разборок и выяснений бросился бы на... творца той абсурдной картины, что предстаёт глазам двух андроидов и трёх людей, как только они сворачивают в узкий проулок, где припаркован дорогой сердцу внедорожник. Или то, что вот-вот перестанет им быть, потому что невысокий, подтянутый и визуально хрупкий мальчишка в обтягивающих чёрных джинсах, однотонной чёрной безрукавке и со смазливым лицом уже открыл капот и вовсю начал разбирать тачку на составляющие: Чонгук не слишком хорошо осведомлён о начинке автомобилей, однако аккумулятор различить в состоянии. Вот же он, родной, лежит, отдыхает у правого переднего колеса, уже заботливо вытащенный этим пацаном с нереально большими губами и копной розовых волос, сейчас перепачканных почерневшим машинным маслом. — Ты чё удумал, паскуда?! Ты кто такой, нахуй, вообще?! — Бля, — голос у пацана, на вид лет двадцати, высокий и тонкий. И немного напуганный, как взгляд его серых глаз, но оно и понятно: не каждый день, наверное, на него прёт злобный татуированный чувак с красной банданой на голубых волосах, разозлённый настолько, что в ярости сощуренные глаза с азиатским разрезом вот-вот с лица пропадут как деталь в принципе. Или каждый, хуй его знает, если он на регулярной основе по ночам разбирает чужие машины как блядский сраный «Лего», то Чонгук надеется, что его от души пиздят за это, и много. Ну, типа, заслуженно? — Я думал, она бесхозная, — и, губы выпятив, неловко чешет серёжку в левой розовой брови грязным пальцем. — Сорямба, пацаны, попутал чутка, ну, с кем не бывает. — Бесхозная, блять?! — голос Юнги, обычно низкий и хриплый, фальцетом звучит довольно комично, но хён снова делает рывок, и уже даже Тэхён кладёт ему на плечо руку предупреждающе с тихим: «Нам не нужны проблемы, не шуми», но Мин злобно скидывает чужие пальцы и снова смотрит на розоволосого придурка, который решил поиграть с его машиной в конструктор. — Она стоит тут сутки, говна ты кусок! Да даже суток не стоит! — Ну, люди тут умирают, ты знаешь, — и этот козёл руками разводит. — Типа, пачками. Хочу сказать, что прям выходят в магазин и не возвращаются, потому что их забирают в Сеул, ну, не мне тебе рассказывать. Я просто увидел, что вы парканулись, а потом смотрю — за вами андроиды чешут, ну, думаю, вот и пиздец котятам пришёл, значит, тачка никому не нужна. Кто ж думал, что вы окажетесь настолько живучими! — Верни аккумулятор назад, — нахмурившись, говорит ему Чонгук. — Нам нужно покинуть город, причем, очень быстро, потому что нас могут поймать в любой момент. Ты вообще не в кассу тут, парень. — Чимин, — неожиданно произносит пацанчик. — Что? — это уже произносит Хосок из-за спины. — Меня зовут Чимин. Пак Чимин, — и улыбается, грязными пальцами откидывая розовую прядь с лица, и неожиданно его мимика становится озорной, как у лисёнка, а интонации — просящими: — Возьмите меня с собой, а? Меня же убьют здесь. А я жить очень хочу, — и это у него вырывается так просто и абсолютно как само собой разумеющееся, что Чонгук застывает в удивлении, а остальные, в общем-то, вторят: один только этот любитель, очевидно, сильно усложнённых головоломок стоит, продолжает лыбу давить, и, видимо, его совершенно ничего не смущает — перекатывается с носков на пятки своих гриндерсов чёрного цвета и неловко татуированную руку почёсывает. — Я пригожусь вашей шведской семье, если что! Я многое умею! Сосать член, например, а ещё могу собрать и разобрать абсолютно любой механизм, мне только в кайф! Я действительно хорош в этом! — Почему про сосать член он сказал первым? — бормочет Намджун за спиной, а Хосок громко фыркает на это высказывание. Впрочем, у Чонгука невольно возник тот же вопрос, просто он решил его не озвучивать, однако этот странный парень — Чимин — всё равно отвечает: — Знаешь, есть вещи, в которых ты очень талантлив просто потому, что так распорядилась природа. Так вот, мой талант в том, чтобы делать минет. — Мы не... — начинает было Тэхён, но Чимин перебивает с видом крайне самодовольного и уверенного в себе человека: — Считайте, что я был послан в этот мир для того, чтобы приносить удовольствие мальчикам. — ...шведская семья, — ровно заканчивает лидер-андроид с абсолютно непроницаемым выражением лица, демонстрируя редкое для себя, видно, терпение, потому что смех Хосока становится громче. — Мы не команда. Не компания. Не друзья. Вали куда шёл, тем более, ты не поместишься в тачку: она рассчитана на пятерых, включая водителя, а ты пытаешься залезть в жопу без мыла шестым. — Я умею разбирать андроидов, — неожиданно серьёзно и спокойно сообщает Чимин, меняясь в лице: ни капли от былого детского озорства, только лишь холод в серых из-за линз глазах и спокойная полуулыбка того, кто уверен в дальнейшем развитии событий. — И собирать их. Поэтому я уверен, что пригожусь тебе, Потро... — но не договаривает: в разговор вклинивается Хосок, выходя вперёд, становясь между сохраняющим подозрительное спокойствие Тэхёном и мальчишкой, которого, кажется, пристрелят сейчас прямо на месте, а затем широко улыбается накрашенными чёрным губами: — Так, на этом, пожалуйста, стоп, — и картинно руки вскидывает, словно на сцене стоит в свете софитов, а не в вонючей подворотне с четырьмя хмурыми мужиками и одним пацаном, от которого пованивает железом, машинным маслом и пылью. — Окей, Пак Чимин, я уверен, что ты нам понадобишься. В принципе, Намджун может бежать за машиной, не так ли? — и на полный возмущения возглас упомянутого только снова смеётся, чтобы хлопнуть в ладоши и подмигнуть остальным: — Он нужен нам, господа. Не вам двоим, но нам — однозначно, и по этой причине нам надо его взять с собой, даже если придётся пихать в бардачок. — Я тебе тоже могу сказать, что способен звёздочку с неба достать, и ты мне поверишь? — вскинув брови, задаёт вопрос Мин. — О чём ты? — легкомысленно интересуется робот, и взгляд, которым он одаривает его лучшего друга, Чонгуку совершенно не нравится: с таким только либо в койку заваливать, либо убивать особо долго и (или) мучительно — в любом случае, совсем не здоровый и вызывающий сильное беспокойство. Однако Юнги его встречает совершенно спокойно и невозмутимо — скрестив руки на груди, кривит губы в усмешке, чтоб сообщить: — Ты просто поверишь ему на слово? А если он врёт? Или, что хуже — не врёт, потому что ты буквально андроид, чувак? — А ты за меня беспокоишься, сладкий? — и этот пугающий парень широко улыбается, игнорируя всех присутствующих при этом диалоге, включая Тэхёна, который делает первый резкий раздражённый выдох: ни на кого больше не смотрит, только на Юнги, и взгляд у него всё ещё нехороший, тёмный, с чернотой тайных, только вселенной известных желаний. Чонгук проникается к своему лучшему другу ещё большим уважением: от такого пристального внимания, даже не к нему обращённого, невольно мурашки по загривку бегут, а Мин стоит себе, абсолютно расслабленный, бровь вскинул тёмную и только лишь роняет короткое: — Отсоси. — Я уже думал, что ты не предложишь! — восклицает Хосок, хлопнув в ладоши: Чонгук замечает на ногтях пальцев, не скрытых за тканью кожаных митенок, чёрный лак — да уж, этот чувак действительно знает, что такое бросаться в глаза. — Назови место, время, а там будем работать по ситуации! И Мин удивляет, потому что фыркает громко и начинает смеяться: этот звук Чон не слышал уже очень давно, а потому замирает, пытаясь понять, какого хуя здесь происходит. Чтобы хён потешался над этим придурком? Чтобы смеялся? Этого не было со времен смерти Ёнджуна: тот был единственным, кто заставлял Юнги широко улыбаться после всего подкинутого жизнью дерьма. — Может быть, позже, — и у Чонгука почти падает челюсть от этих по-доброму насмешливых ноток в чужом низком голосе. — То, что течёт по жилам андроидов вместо крови, называют «коктейль возрождения», — неожиданно спокойно произносит Чимин, по очереди глядя на каждого. — Это улучшенная формула предыдущего поколения вещества, сгенерированного Департаментом технического развития Сеула, которая идёт с добавлением брома. Бром ядовит для организма человека — именно он в совокупности с биохимическим веществом, который в лабораториях андроидов величают по номеру четыре икса восемь, убивает чувствительность нервных окончаний модифицированного человека. Но не частично: вот эти ребята, — и он кивает на Хосока с Тэхёном. — Могут испытывать оргазм, а также физическое и нервное возбуждение, опьянение алкогольное или наркотическое благодаря тому, что во время внедрения «коктейля возрождения» по кровеносной и нервной системам расставляются временные блокаторы, которые позволяют умертвить точки локально, а не полностью. Андроиды — это не просто машины. Андроиды — это действительно улучшенные люди, что, несмотря на мышление и сильно развитый интеллект, назвать искусственным который будет некорректно, ведь он базируется на всех органах чувств, воспоминаниях и восприятии конкретно взятого индивида, всё равно подчиняются заданной верхушкой Сеула программе кодов. Я могу их собирать, — и, широко улыбаясь, смотрит в глаза почему-то Чонгуку. — Я могу сделать вас ими в полевых условиях, если понадобится. Или разобрать на составляющие и перенести вас и ваш разум в другое тело, и тогда вы получите вечную жизнь. Я могу собрать и разобрать всё, что угодно, и, я думаю, мне нет нужды представляться, если вы даже поверхностно знакомы с таким понятием, как Нижнее общество. И Чонгук чувствует, как вздрагивает каждый из них — кроме Тэхёна, конечно, — стоит только мальчишке закончить свою небольшую тираду. Что такое Нижнее общество их современного мира, кажется, знают даже самые маленькие дети, и факт того, что одна из пяти ключевых фигур оппозиционного движения людей сейчас стоит перед ними, будоражит. Или пугает. Скорее, больше пугает, чем будоражит, потому что каждый знает, что в Нижнем обществе никогда нет места привязанностям или сочувствию — только жестокий путь для достижения целей без учёта количества жертв. Каждый простой человек знает, кто такие Потрошитель, Механик, Оружейник, Учёный или... — Конструктор, — хрипло произносит Намджун из-за спины. — Какая встреча, чёрт побери. Но где твоя выгода? Зачем тебе нужны именно мы? Пак Чимин в ответ широко улыбается. В серых глазах — ни намёка больше на милого мальчика, который разобрал чужую машину, ошибочно думая, что она осталась без какого-либо владельца: напротив, глядя на растянутые в хищном оскале полные губы, Чонгук понимает — он знал, что Юнги и Чонгук вернутся за тачкой. И был уверен, что не только вдвоём. — Потому что для того, чтобы свергнуть андроидов нужно, чтобы все пятеро гениев Нижнего общества работали вместе, разве не так? — и раскидывает в стороны руки. — Вас было сложно найти, ребята, но я рад познакомиться с тобой, Оружейник, — и, вздрогнув, Чонгук оборачивается, чтобы столкнуться взглядом с нечитаемым взором, как он думал, просто продавца в магазине. — Механик, — Чон Хосок на это, скрестив на груди обтянутые рукавами кожанки руки, лишь ухмыляется, а потом отбивает шутливый манерный поклон. — И... — и в этот момент Чонгук смотрит лишь на Тэхёна. Впрочем, как и тот, кто зовётся Конструктором. — Потрошитель. Пустите меня в ваш кружок по интересам? — Пизда, — роняет Юнги в тишину, и Чонгук понимает, что друг имеет в виду одним только словом. Живыми после того, как они видели лица четырёх из пяти самых значимых для Нижнего общества оппозиционеров, их точно никто не отпустит. Отныне либо подохнуть, либо только вперёд.