don diablo feat. paije — people say
Короткий звонок посреди ночи, информирующий о взрыве одной из баз и нахождении остатков взрывчатки вследствие тщательного обыска территории, застаёт его напротив настежь распахнутого окна, за которым там, далеко внизу, гудят провода и машины. Небо беззвёздное: в Сеуле из-за количества смога тяжело порой даже солнце посреди дня различить чем-то большим, нежели тусклым пятном — но он и не романтику вовсе ищет, когда, хмыкая, слушает отчёт одного из сержантов, дрожащий голос которого выдаёт сильнейшее волнение, невзирая на закалку. Меж пальцев сигарета зажата: впитывая в сознание количество погибших человек Верхнего общества (пятьдесят четыре), он абсолютно расслаблен — только затягивается ещё раз особенно сильно, чувствуя свою же усмешку, а потом произносит негромко: — У вас есть идеи, кто мог устроить теракт? — и выдыхает дым из лёгких. — Нет идей, Азарт. Никаких, — мямлят в ответ. — Это было слишком точно сработано, ни один постовой либо не успел заметить проникновение на территорию, либо не успел даже что-то сказать. Вся база взлетела на воздух, а это значит, что предатели находятся среди своих. — Почему Вы так думаете, сержант? — спокойно тянет Канпимук, откидывая назад светлые волосы и лениво потягиваясь, чтобы после поёжиться: стоять обнажённым у открытого окна ночью — идея такая себе, наверное, но для таких новостей было необходимо разгрузить себе голову воздухом, который пусть от свежего максимально далёк, но всё равно имеет тенденцию неплохо остужать поток мыслей. — Взрыв поразил всю базу. Выживших нет: а это значит, что сам пусковой механизм находился внутри, просто очаг поражения был таким масштабным, что от него банально ничего не осталось. — Сержант... — мягко начинает Бхувакуль, а потом улыбается куда-то в ночь: — Вы идиот? — Что Вы имеете в виду?.. — Взрыв одной из крупнейших баз Верхнего общества произошёл сразу же после нашего налёта на ребят из Нижнего. Никто, по Вашим словам, не был замечен на территории, значит, враг сработал слаженно и отточено, тщательно продумав стратегию. Радары тоже не засекали постороннего присутствия? — Мы извлекли чёрный ящик главного радара базы. Нет, там ничего подозрительного. Но я не понимаю, к чему Вы клоните. — А клоню я к тому, — и Канпимук щелчком отправляет сигарету в полёт. — Что наш самый худший кошмар стал явью, мой дорогой. — Какой из?.. — Потрошитель и Механик, которые несколько недель назад сбежали из Сеула, вернулись к Нижнему обществу. Только Механик мог сделать так, чтобы наши радары их не засекли: как — чёрт его знает, он ёбаный гений, мой друг. И только лишь Потрошитель, стоя во главе операции лично, мог обвести нас вокруг пальца. Но проблема не в этом. Вернее, да, это пиздец, какая проблема, но всё куда хуже, чем Вы могли подумать сначала. — Двое из пяти лидеров Нижнего общества снова работают вместе и, скорее всего, в совокупности с Оружейником, потому что едва ли они бросили старого друга. Что может быть хуже, Азарт?! — восклицает динамик на телефоне. — Взрывчатка, — коротко сообщает ему один из лидеров. — Взрывчатка? — Взрывчатка. Небольшая, раз от спускового механизма ни хрена не осталось, но настолько масштабная, что смогла поразить всю базу, будучи расставленной снаружи. Немногие люди современности имеют достаточно мозга и опыта, чтобы сделать подобное. — Механик? — почти отчаянно звучит неуверенное. — Один он бы не справился. Точек взрыва, Вы сказали, было три. Слишком много времени, да и знаю я, как этот парень работает: так хирургически он бы не рассчитал количество тротила. В конце концов, он Механик, а не... — ...Конструктор... — А Вы умнее, чем я думал, сержант, — лениво тянет в ответ Канпимук. — Итак, мы имеем самый пиздецовый карт-бланш: Механик, Оружейник и Конструктор точно работают вместе под командой Потрошителя, который вырвался из места, которое ненавидит больше всего, будучи тем, против кого боролся с подросткового возраста. Он точно их лидер, так как операция была проведена превосходно, да и почерк его. А ещё он потерял своих людей, и, чтоб Вы понимали, он не знает, что такое пощада, а убивать и мстить умеет и любит. Что может быть хуже, а, как Вы думаете? — Что?.. — То, что теракт был спланирован до мелочей. Они и сейчас, скорее всего, находятся вместе. И, более того, если точек взрыва было три сразу, значит, как минимум трое устанавливали механизмы. Предположим, этим занимались Оружейник, Конструктор и Механик. Получается, что за тремя сразу следил один Потрошитель? Исключено. О, нет, сержант, он явно нашёл себе минимум двоих талантливых людей, которых максимально приблизил к себе, уж не знаю, как именно. Но он явно может им доверять настолько, чтобы они помогли укрепить ему своё положение, а также даже взял их на столь важную операцию. Значит, новые фигуры на этой доске имеют вес и представляют опасность. Я даю Вам и Вашим людям время до утра. К десяти я должен знать, сколько их и их клички в Нижнем обществе. И до вечера у Вас есть время на то, чтобы выяснить, как плотно с ними взаимодействует Учёный. Если не очень, мы можем успеть раскрыть и перехватить его быстрее, чем это сделает мой один давний друг. — Вас понял. — Конец связи, — и, откинув телефон на подоконник, Канпимук только вздыхает, глядя прямо перед собой и ощущая то самое чувство, которое, казалось бы, уже совершенно забыл, пусть и взял его в качестве своего псевдонима. В этом мире существует только один человек (пусть уже и не совсем человек), с которым ему действительно интересно соревноваться. Азарт. Он заставляет улыбаться несколько пьяно, разгоняется по венам, потому что Бхувакуль знает: где-то там один Ким Тэхён точно так же ждёт его хода в этой игре, из которой победителем выйдет только один. Но Потрошитель слишком долго был замкнут посторонней системой: за то время, пока он был рядовым горожанином столицы Кореи, Канпимук им не был, что удивительно — и оброс другими, более любопытными связями. — Эй, детка, — и, обернувшись, сталкивается с острой улыбкой того, кто лежит, полностью обнажённый, на большой постели, запутавшись в простынях из чёрного шёлка. — Не хочешь поиграть с некогда самым страшным убийцей современности? Он почему-то решил, что может быстро и безболезненно вернуть себе этот титул: нужно будет поумерить этому парню амбиции. Чужая улыбка становится шире — и не без нотки безумия. — Ну, конечно, мой папочка. Но только после того, как ты трахнешь меня ещё раз. Мью Суппасит никогда ничего не делает без вознаграждения, Азарт помнит это лучше всех. В конце концов, Охотнику тоже нужно как-то существовать в этом социуме.***
Выстрел — и пуля по касательной пробивая твёрдый кирпич, рикошетит куда-то на разбитый асфальт, закатившись в пространство между домами. Выстрел — и Чонгук, громко смеясь от смешения адреналина и чувства всевластия, устремляется за убегающим в темноте молодым человеком, который, будучи в ужасе, дышит так хрипло и шумно, что лишает себя какого-то права на то, чтоб затаиться. Парнишку зовут Ли Минхёк, но в Нижнем обществе его знают как Око — и, наверное, есть в этом ирония, поскольку он оказался слеп ровно настолько, что не заметил за собой слежки во время заключения сделки с сержантом Им — одним из людей Азарта, которые занимаются расследованием дела о взрыве крупной базы несколько дней назад. О том, что этой встрече предстоит быть под Кванмёном, Хосок узнал совершенно случайно, отираясь в окрестностях в поисках одного из людей, посланных Учёным из Сеула с последними слитыми на чёрный рынок данными по технологическим разработкам. Просто пьяный минхёков дружок, имени которого Механик даже не помнит, в душном баре похвастался смазливому мальчику, чей член позже самозабвенно сосал в подворотне, что его лучший друг из говна поднимется к Верхнему обществу, гарантируя им двоим безопасность — бывает же так. Член Хосока, видимо, оказался таким нереально, блять, вкусным, что парень выдал ему всё как на духу: не часть Нижнего общества, простой человек, у которого вода не держится в жопе — но это оказалось им на руку. А вот Ли Минхёку — не очень, и уже через три дня Тэхён и Чонгук выдвинулись в сторону Кванмёна, ловя редкие попутки и расплачиваясь насосанной Потрошителем где-то наличкой. Око обещался сержанту Джебому, что во время следующего же собрания он поймёт, как плотно взаимодействуют между собой новые лидеры, но не заметил двоих из них в нескольких метрах от себя — и поплатился, потому что они оба умеют ждать даже тогда, когда по пороху чешется дуло. Чонгук даже не пил. А сейчас — веселится, гоня паренька по тёмным замершим улицам, прекрасно понимая, что у того шансов нет: ошибка генетического кода бежит ровно в ту сторону, где его ожидает Тэхён, а Киллер воет от непередаваемого чувства восторга, скребётся о рёбра и шепчет: «Убей». «Убей его прямо сейчас». «Убей его особо жестоко». «Он предал нас, разорви его, никто не узнает». Но Чонгук для Тэхёна — находка. Чонгук не собака, но своё место знает, а ещё осведомлён о собственных рамках дозволенного, но чувство клокочущей ненависти его разбивает в тот самый момент, когда он бежит за Око по мелким переулкам Кванмёна... а потом, после ещё одного поворота, слышит хлопок чёткого выстрела и Ли Минхёк падает замертво, открывая ему вид на Потрошителя, замершего с дулом наперевес, и широко улыбающегося. Какого-то искажённо красивого. Абсолютно спокойного, точно знающего, что именно делает, как верно стрелять и никогда не промахиваться. Смотрящего в самую чёрную чонгукову душу. Под предателем медленно лужа крови растекается, а Чон глаз не может отвести почему-то. Их разделяет метров пять, не больше, но сделать шаг неожиданно сложно становится: может быть, дело в запахе пороха, застывшем между ними двумя, может быть, в факте того, как Тэхён легко лишил жизни того, кто хотел причинить ему беды — а, значит, возможно, когда-то и застрелит Чонгука, когда тот перестанет быть удобным ему? — Веди себя хорошо, Киллер, — криво ухмыляясь, низко рокочет главный лидер Нижнего общества. — И тогда ты не повторишь участь этого мусора. — Ещё недавно ты меня так называл, Ким, — Чонгук фыркает, брезгливо переступая через ещё не остывший труп Око, а, подойдя, клонит голову вбок и широко улыбается в ответ: — Что изменилось? — Ты доказал, что достоин прожить чуточку больше, — спокойно поясняют ему. — Вот и всё. Не думай о себе слишком много — результат может расстроить, — и, протянув руку, осторожно очерчивает чужую скулу длинными пальцами, от которых сильно пахнет металлом и порохом. Этот жест мог бы быть нежным, если бы за ними не лежал свежий труп человека. Впрочем, Потрошителя, это, кажется, совсем никак не смущает — чужое красивое лицо пронзается непонятной эмоцией, которая немедленно стынет в карих глазах абсолютной невыразительностью, и андроид, бровь вскинув, тянет: — Когда ты уже дашь мне себе засадить? — Только после Вас, — не думая ни мгновения, отвечает Чонгук. — Так хочешь мою задницу, Чон? — а пальцы не убирает. Почему-то даже внезапно приятно, но думать об этом Киллер не будет. — Хочешь объездить самого кровавого убийцу Кореи? Близко. Его лицо — близко. Слишком близко — по крайней мере, для тех, кто ненавидит друг друга и по нужде кончает друг с другом, потому что они оба хороши в том, что зовут трахом. Который даже без проникновения. — Если честно, не очень, — спокойно отвечает Чонгук, отклоняясь назад. — А нам пора валить, Ким. Верхнее общество может появиться здесь в любую минуту, и тогда нам надерут зад, — и видит, что Тэхён с секунду ещё держит пальцы в пространстве перед тем, как опустить свою руку и, засунув кисти в карманы камуфляжных карго, плечами пожать: — Ну, я не могу допустить такого дерьма, так ведь? В конце концов, я буду твоим первым. — Ты опоздал, чувак. Мне есть, кому подставлять жопу, и я этим членом доволен. — Юнги? Абсурд. Вы же просто друзья, — тянет Потрошитель, когда они идут прочь из переулка. — Какой годный трах может быть между друзьями? — Блин, ну, знаешь, я приглашу тебя посмотреть в следующий раз? — Вуайеризм? Это прикольно. Зови обязательно, — и Ким улыбается остро, ровно настолько, чтоб Чонгук понял: его просто бесят. Раздражают, драконят, провоцируют на эмоции, один вопрос, правда, зачем? Они уже надавали друг другу чёртову гору тумаков, как ментальных, так и физических, и что Тэхён пытается из него сейчас вытянуть, совершенно не ясно. — Абьюзишь меня? — хмыкнув, интересуется. — Вернее, пытаешься, а? — Не сказал бы, — фыркает тот. — Просто взаимодействую с тобой, как умею, я думаю. — Хуёво умеешь. — А ты? Пауза. Отрицать очевидное смысла, кажется, нет. — И я тоже, чувак. Я слишком плох в том, что зовут здоровым и правильным.*** ruelle — deep end
Юнги не должно быть стыдно только из-за того, что Хосок бросил на него быстрый, полный странных эмоций взгляд, сразу после того, как Тэхён во время очередного завтрака грубо шутит о том, что он всё ещё ждёт свой член в жопе Чонгука, а Чонгук, закатив глаза, говорит прямо и во всеуслышание: — Ты заебал меня. Я трахаюсь с хёном, ты для меня — развлечение. Одноразовый, понял? — это не произносится так, невзирая на то, что все тут всё понимают. Это не произносится так, даже если вы все взрослые люди, которым нужно спускать напряжение. А ещё это не произносится так, потому что когда ты говоришь подобные вещи, чтобы уязвить одного человека, ты невольно цепляешь других. Даже тех, о чьих эмоциях совершенно не ведаешь, но Хосок не выдаёт себя ни словом, ни делом — дарит один только взгляд, а потом снова включает шута и, потянувшись, произносит: — Насколько я знаю, ты сосал его член уже раза три. Получается, у вас каждый раз, как первый? С точки зрения эмоций, наверное, круто. С точки зрения знания тела и привычек партнёра — дерьмовая тема, — и Чимин, откинув назад розоволосую голову, громко и заливисто ржёт. — Типа, вы понимаете? Это же каждый раз пыхтеть, пердеть и задавать дерьмовые вопросы в духе: «Тебе нормально? А так? А так?». Никакого удовольствия, мать вашу, одна огромная пытка! — А я люблю, когда меня не спрашивают о подобных вещах. Типа, знаете, пользуют, когда трахают, как какую-то вещь, и потом... — Чимин, ради бога, заткнись, — морщатся все: последнее звучит почти что синхронно, но Конструктор не обижается — только руками разводит, чтобы пояснить свою точку зрения дальше. — Ну, знаете, я на будущее. Вдруг кому-то из вас захочется меня выебать. — Чувак, поверь, твоя жопа будет в порядке, — фыркает громко Тэхён. — Даю слово. — А жаль, — с грустным вздохом поникает Чимин. — Некоторые бутылки стоят того, чтобы их откупорили, знаете ли. Я, что, по-вашему, не заслужил шанс?! Юнги не должно быть стыдно только из-за того, что на этих словах Хосок снова смотрит. Ему двадцать пять лет, он взрослый человек, который в свои годы успел потерять даже дочь, а о семье и той, которая была ему почти что женой, он и говорить не берётся — и, да, Механик, прости, но у него действительно есть проблемы с доверием. И это тот самый случай, когда хочется сказать пресловутое: «Дело не в тебе, дело во мне», потому что это действительно так. Возможно, иногда Каратель задумывается: когда наступил тот самый момент, когда он перестал презирать всех андроидов разом, без какого-либо разбора. Явно не из-за Потрошителя, это уж точно: этот фанатик, пожалуй, станет тем самым, кого Мин будет презирать до последнего вздоха — за боль, за насилие и за жестокость, которую тот дарит что ему, что его лучшему другу. За отсутствие выбора — тоже. А вот другой, тот, что отводит глаза и шутит очередную дурацкую шутку, скрывая в глазах какое-то невнятное чувство... ему импонирует. По-человечески — во всех смыслах этого слова, потому что Юнги ощущает всю глубину чужого характера лучше, чем многие здесь. Хосок не дурак и не шут. Он просто очень напуган — куда больше, чем кажется поначалу, а мимо кого-то этот факт так и вовсе может пройти. Юнги тянет к Хосоку, но если он ещё раз потеряет, то точно сойдёт с ума к чёртовой матери. Не выдержит и поломается, потому что с него, сука, хватит, и не надо так смотреть на него, блять, словно намекая: «Это о нас». Нет никаких нас, Чон Хосок. Мин Юнги делает выбор в пользу того, чтобы больше никого не любить, но быть в безопасности. И ему не должно быть стыдно за это. — Через полчаса выезжаем, — сообщает Тэхён. — Слёт назначен на рассвет завтрашнего дня. Должны успеть. Предлагаю отдохнуть пару дней в тех окрестностях: долго сидеть на одном месте нельзя. А Намджун, кстати, едет в багажнике. — Я вам, чё, псина? Любимец семьи? — Ну, можешь голову высунуть и языком так по ветру... — начинает было Чимин, но Оружейник изрыгает миллионы проклятий в адрес Конструктора, и, да, Юнги, кажется, один замечает здесь, что они флиртуют друг с другом. Все вокруг влюбляются? Или же трахаются просто для галочки, пытаясь доказать друг другу, что кто-то сильнее? Почему отношения их шестерых не остались на уровне простой человеческой ненависти? И почему ему, сука, перед Хосоком всё-таки стыдно?