linkin park — faint
— Я убью его, сука, — рыком, достаточно громким, чтобы привлечь чьё-либо внимание. — Я выстрелю ему в его блядскую андроидскую башку и буду, сука, стрелять до тех пор, пока от неё нихуя не останется, ни одной микросхемы, ни намёка на них, понятно?! — и Киллер в бешенстве бьёт по кирпичной стене, игнорируя боль в правой руке от удара, чтоб развернуться на Потрошителя сразу же, чувствуя, как ярость топит всё его существо. Его от гнева трясёт, когда он впивается взглядом в чужое лицо, и маску спокойствия, которую Ким на себя нацепил, хочется оторвать с его ебла вместе с кожей, чтоб оголить грёбанный череп. Руки от эмоций мелко и часто вибрируют, желваки ходуном ходят, а чёрное, что до этого теплилось в душе, разом выплёскивается на одного уёбка Тэхёна, который дохуя слишком думает, но вот как хоть что-то сказать — так хуй тебе, блять. Окей, среди них есть предатель, за ними ведётся охота, а его лучший друг скинул его со счетов, не соизволив намекнуть ни словом, ни делом о том, что Чонгук ему нихуя больше не нужен. А самодовольная рожа, которая сейчас его изучает с насмешкой, не делает легче: Чон действительно к нему разворачивается с грёбанным рыком, будучи одним сплошным факелом ярких эмоций, которые его пополам разрывают, а Потрошитель даже не вздрагивает. Напротив, привалившись к стене и вскинув бровь, Тэхён какое-то время наблюдает за тем, как его подчинённого рвёт на кусочки приступом ярости, чтобы в итоге заметить с улыбкой: — Если ты с таким же неистовством будешь трахать меня этим вечером, то, клянусь, я вспомню каково это — быть человеком и не мочь ходить после такого жёсткого траха. Потрясающе. Ты сейчас потрясающий. — Ты издеваешься?! — рявкает Киллер, вновь ударяя по блядской стене. Костяшки ноют противно, начиная сильно кровоточить — наплевать сейчас, потому что: — Всё рушится, блять, а всё, о чём ты можешь думать сейчас — это мой член в твоей заднице?! — и смотрит на этого гондона, как на до абсолютного конченного, ощущая в себе желание приложить его об угол дома башкой. Но нельзя: Чонгуку даже в таком состоянии хватает самосознания, чтоб понимать — одно лишь движение, и Ким напомнит ему, кто здесь андроид, который не чувствует боли, а кто — лишь человек из плоти и крови. — Именно поэтому, Чон, тебе никогда не быть лидером: одни эмоции и никакого рассудка, — Тэхён без страха подходит к нему в темноте душного чёрного вечера, чтобы провести по скуле подушечкой пальца и податься вперёд с целью мазнуть губами по губам опешившего от таких неожиданных действий Чонгука. И шепнуть едва различимо: — Справа, крыша на два часа. Убегать будем насчёт три налево между машинами, а, выскочив из переулка — в разные стороны. Раз, — и прижимается в целомудренном поцелуе, чтобы буркнуть: — Два, — крепко обнимает за талию, чтобы, резко выпустив, рявкнуть: — Три! Киллер в нём реагирует мгновенно: резким рывком подавшись назад, Чонгук скрывается за высоким мусорным баком, чтобы услышать свист пули, которая ударяет прямо в то самое место, где он стоял только что — сматерившись, он видит, как Тэхён, прикрывая пальцами затылок с целью защитить свою карту памяти, делает то же самое, а после — стартует с грозным: «Не замирай!», и Чон следует прямо за ним, чувствуя, как адреналином скручивает каждую вену. Ещё одна пуля свистит в непосредственной близости: оценить обстановку не является сложным — снайпер пытается снять именно его, не Потрошителя, и от этого злость по венам кипит, но открывать ответный огонь нет смысла, поскольку риск, что он сдохнет ещё до того, как повернётся, слишком велик. Сжав зубы, Киллер прячется за бампером очередной припаркованной тачки (залп бьёт по металлу), чтобы услышать, как хлопают ставни на окнах жилых домов. Ну, разумеется, здесь помощи ждать не придётся: каждый человек, живя столько лет в страхе, предпочтёт спасать свою шкуру. — У него тросс и, очевидно, фиксаторы для них, крыша на семь, не больше тридцати метров! — рявкает Ким по другую сторону переулка, снова срываясь на бег, и Чонгук, сжав зубы, выхватывает из-за пояса «Сентябрь», чтобы услышать далеко впереди испуганное: — Ты ебанутый, Чон?! «Если бы не был, то Киллером бы точно не стал», — пролетает в темноволосой голове. Тридцать метров — это немного, потому что эта игрушка Намджуна без учёта препятствий пробивает сплав костей андроидов и на всех пятидесяти. Но Чонгук загрустит, если снайпер реально окажется роботом: в тупую башку он не попадёт сейчас точно — угол не тот, цель движется быстро, а того, кого послали от него (сомнений теперь точно нет: Потрошителя всё ещё не трогают, но стоит Чонгуку высунуться хотя бы немного, как над головой свистит пуля) избавиться, едва ли можно назвать дилетантом — с реакцией, как и, впрочем, со зрением у парня точно всё в норме... нет, точно не машина: для андроида слишком медлительный, тот же Тэхён бы выстрелил на доли секунды быстрее и не оставил Чонгуку и шанса. А если не робот, то его можно попытаться снять и в ответ, как только высунется, а вылезет только для выстрела. Чтобы выстрелил, нужно дать возможность увидеть то, что он так хочет — значит, подставиться. Рисковая тема. Семь часов. Это повернуться налево и сразу же выстрелить, зажимая блядский «Сентябрь» в правой руке, потому что любое мгновение, которое потребуется для того, чтобы переложить бронебойный пистолет в ведущую руку, может оказаться последним, а правой он стреляет прилично, однако не так хорошо, как мог бы. На оценку ситуации будет не больше секунды, а преимущество не за ним точно: в отличие от Киллера, его личный киллер точно знает, где тот находится. И Тэхёну никак не помочь: он находится строго под и для него эта мразь находится в слепой точке, спрятавшись за большой доисторической трубой. Перебежать, чтоб подстрелить — рисково: едва ли снайпер даст возможность себя убить и, возможно, прикончит на месте, прицельно выстрелив в висок. Лидера нужно беречь — Чонгук здесь исполнитель, который сейчас рискует обречь своего лучшего друга на очередную потерю.«Я обещаю, что не стану по глупости восьмой полосой».
Кто тебя вообще за язык тянул, Чон Чонгук, мальчишка-эпилептик из трущоб без права на лучшую жизнь, который должен был сгореть заживо ещё три года назад, но почему-то прямо сейчас вынужден лихорадочно думать о том, как спасти свою шкуру? Тебе к своему лучшему другу теперь надо вернуться, даже если тому, кажется, теперь наплевать, что с тобой будет. Чонгук, конечно, та ещё гнида, но обещаний, которые не может сдержать, не даёт — и поэтому к Карателю непременно вернётся вне зависимости от того, что тот к нему чувствует. Окей, если не реагировать на блядскую боль в заднице как последствия члена Тэхёна в ней этой ночью, то Киллер в порядке — и непременно успеет. Забавно то, что план Потрошителя по пизде покатился практически сразу: может быть, потому, что тот забыл, что его любимая игрушка нихуя никуда не бежит, может быть, потому, что подумал, что снайпер хочет снять лидера, хер знает, но факт фактом — сейчас убийца пытается приложить все усилия, чтобы Киллер из заварушки не вышел. Но, собственно, отсосёт у него, ткнувшись носом в лобок. Злобно осклабившись, Чонгук кладёт на курок палец, готовый выпрыгнуть в любую минуту, и его рука не дрожит: будто даже страха перед собственной смертью ни хрена не осталось — то, что он сейчас чувствует, характеризует собой только лишь уверенность и холодный расчёт. Он не умрёт здесь сегодня. Ещё слишком много блядских дел у него впереди, чтобы он имел роскошь оставить Юнги, даже если теперь о нём есть, кому позаботиться: Чон ещё подерётся за самого важного в сердце близкого ему человека, а Механику предстоит пройти долгий тест на право находиться с тем рядом. И поэтому, да, когда не Чонгук, а Киллер выпрыгивает из-за мусорного бака под тэхёново громкое: «Блять!», он ни хрена не боится: всё внимание сосредоточено на том, кто мгновенно высовывается из-за трубы с винтовкой наперевес, но кто-то здесь явно убийца проворнее, поскольку натаскивается самим Потрошителем. Азарту стоит предложить вакансию снайпера кому-то ещё, ведь в ту долю секунды заминки, когда убийца прицеливается, чтобы попасть куда-то только в одну ведомую ему точку, Чонгук все карты уже разыграл, а потому палит мрази в левое плечо с правой руки, ощущая сильную отдачу одного из «осенних»: позже следует потренироваться получше, потому что когда-нибудь может случиться и так, что левой — ведущей — руки он может и вовсе лишиться. Но это потом: сейчас, когда он видит, как снайпер замирает от боли, он выигрывает ещё долю секунды и без промедления дробит ему руку намджуновой пулей — ту самую, палец которой лежит на курке, чтоб с наслаждением отметить, как винтовка из неё выпадает. Адреналин кипит в венах. С широким оскалом Чонгук снова жмёт на курок, без страха стреляя сопернику в другое плечо — но тот уворачивается, и пуля свистит мимо. Цыкнув, Киллер высовывается из своего места было, но неожиданно цепкая хватка ложится на его запястье, а сам корпус дёргают резко назад: — Бегом, блять! Если ты думаешь, что винтовка — это всё, что у него есть, ты сдохнешь уже через секунду! — и Тэхён увлекает его за собой в бег, крепко держа за руку, чтобы в конце переулка резко свернуть налево и не останавливаться. Лишь только разок оборачивается, чтобы рявкнуть: — Решил стать покойником?! — Нет, — с широкой улыбкой и дыша немного неровно, отвечает Чонгук, ощущая прилив безграничного счастья — выжил. Попал. — Я не могу сдохнуть так просто, ведь ещё не вернулся к Юнги. Тэхён отворачивается. Возможно, достаточно быстро. Но этой реакции всё равно недостаточно, чтоб Чон до конца осознал, что между ними двумя происходит что-то такое, что изначально совсем не планировалось.*** the weeknd — false alarm
Тяжело. Если быть точным, всегда было: с того самого дня, как она подобрала его, сидящего на холодной земле, голодного, дикого, готового к тому, чтобы сдохнуть, но не сдаваться. Никогда не сдаваться в угоду тем, кто его когда-либо обижал, оскорблял или выливал помои, совсем не заботясь о чувствах, но оставляя смотреть на то, как мерно за окном падает снег — одним словом, мечтать о том, как его жизнь могла бы сложиться когда-то, но нет. Таким образом, наверное, вся жизнь Чимина являет собой одну колоссальную тяжесть, ношу которой он нёс на своих плечах с самого раннего детства — та его деформировала, сделала более хлёстким, продуманным, жёстким. Нельзя сказать, что он сожалеть не умеет или что отключил все свои чувства: отнюдь, Конструктор, будучи падальщиком, всегда заботится о чувственной стороне своего гнилого нутра с маниакальностью какого-либо ценителя — по этой причине, наверное, он и оставил всё, кроме любви к собственной матери и болезненности, которую ему принесло прошлое. Чувствовать что-то — это неплохо. По крайней мере, ему так нравится чувствовать себя хоть насколько-то, но-таки живым: в любом случае, если брать в разрезе его ситуацию, то разум и холодный расчёт всегда бежит впереди эмоций или чего-то подобного — иначе бы он сейчас не сидел в тесноте тёмной комнаты, из источников освещения где только лишь экран его родного ноутбука, и не смотрел на полученный им результат в 3D разрезе, вертя его тачпадом в разные стороны. Джин пасётся в районе окна: впитывает в себя давно забытые виды очередного человеческого города, видимо — Пак на подобное только лишь хмыкает, но не говорит ничего, зажимая между пухлых губ сигарету. Девчонку на первом — ту, которая дала им ключи — придётся убить чуточку позже, потому что она их двоих видела, а когда андроиды ворвутся сюда с целью найти Учёного вместе с Конструктором, сдаст сразу же. Хотя она милая — ровно настолько, что не исключено, что Пак вообще оказался в снятой ими двумя комнате только после оргазма, который ему подарила эта девица. Но он всё же больше по членам, как папа учил: всё ради любимого предка! — Кажется, у меня где-то просчёт, — тянет Чимин в пустоту, глядя на сводку таблиц по правому краю экрана и задумчиво делая очередную затяжку. — Не сходятся два показателя, что вообще невозможно с учётом того, какие требования я выдвинул Механику. Тот дал мне сводку слишком подробных таблиц и различных результатов взаимодействий всех ста тридцати компонентов — просчёта быть не могло. Или могло?.. — бормочет он себе прямо под нос, внимательно глядя на цифры и начиная их немного менять. Добавить одно, исключить другое, здесь помножить, а здесь суммировать и возвести в четвёртую степень. Нет, всё равно ни хрена — не то число, а он не хочет, чтобы они втроём хорошенько поджарились, когда разработка найдёт первого подопытного. — Что ты делаешь? — интересуется Джин, сидя на подоконнике. — Боюсь, — честно отвечает Конструктор, вбивая пальцами очередное число в очередную ячейку своего генератора, над которым они с Хосоком трахались неделю без передышки: тот не сбоит, это точно, и алгоритмы вычисляет в два счёта. И каждое отрицательное число на экране рискует коротким замыканием в одном из лидеров Нижнего общества. Ну, того, кому его можно сделать, конечно, хотя практика показывает, что Чон Чонгука нихуёво коротит даже тогда, когда он человек. — Боишься? Чего? — Что сейчас всё пойдёт по пизде и я не сделаю нашей гомосексуальной команде подарок, — отвечает Чимин, бесконтрольно-бездумно барабаня пальцами по клавиатуре. — Но если проебусь, будет неловко. — И что ты делаешь? — интересуется Ким, подходя ближе: Конструктор, в свою очередь, вскидывает лицо, широко улыбаясь, и отвечает: — Рецепторы. — Рецепторы? — Рецепторы чувствительности, которые подключу к беспроводным соединением к карте памяти андроида. Рот, анальное отверстие, простата, проведу даже по члену. Память тела — это прекрасно, но ничто не заменит старое доброе наебалово мозга, — и хмыкает. — Хочу очень хорошо почувствовать вкус спермы Оружейника на моём языке, знаешь. — Он тебе не даст. — Даст. — Не даст. — Даст. Как мне — и не дать? — Легко. Не давал же всё это время. — Наруто учил не сдаваться, — буднично тянет Чимин. Сокджин громко фыркает, а после — отходит обратно к окну, оставляя Конструктора наедине с блядским расчётом, но это и к лучшему: не стоит ему, далёкому от мира крови и пороха, знать один незатейливый факт, который Пак заметил в окне в тот самый момент, когда его друг от него отошёл. Городишко, в котором они остановились, всё ещё остаётся типично людским: узкие улочки из тех, когда дома стоят друг напротив друга так тесно, как это только возможно, а если наклониться через подоконник, можно даже дать пять соседу напротив. Всё здесь предстаёт полусгнившим и пропитанным острым чувством безнадёги: в местах подобного рода Чимин всегда чувствует себя, словно в эпицентре смертоносной болезни, коих тут, как правило, тоже немало. Люди нищенствуют, они голодны, в круглосутках ситуация же совершенно печальна: полупустые полки, продукты часто поставляются с истёкшим сроком годности. Закупиться можно только в андроидских точках, где есть риск быть похищенными в большой страшный Сеул, но даже на это нужны какие-то деньги, которые брать фактически неоткуда. Люди — живые, из плоти и крови — берутся за любую работу, которую им только предложат, не понимая, что, скорее всего, вместо обещанных благ будут убиты как те, кто слишком много узнал. Но идут: как не пойти, когда за спиной голодные дети и больные родители? И стараются, правда стараются изо всех сил протянуть. Но вот только выходит по-дилетантски. Сделав вид, будто абсолютно расслаблен и ни о чём лишнем даже не думает, будто не заметил андроидским зрением в окне напротив двух плохо одетых мужчин и неясный блеск пистолетов, Чимин делано тянется кошкой. Сокджин безоружен, а ещё склонен к истерике, так что Пак сжимается внутренне: не хотелось бы, чтобы Учёный подходил близко к подоконнику. Но, на его счастье, Ким идёт мимо: к маленькому дребезжащему холодильнику, чтоб наклониться к нему и вытащить маленькую баночку колы, которую они приобрели в одном из местных магазинов. Хмыкнув, Конструктор откладывает ноутбук в сторону и, показательно потянувшись, нарочито громко просит друга дать ему баночку — а сам следит за движением в окне напротив. Они не поняли, что он их заметил, но это пока: расслабленно опустив руки, Чимин незаметно вытаскивает прикреплённый к правому бедру «Ноябрь». Три. Сокджин поворачивается в его сторону, чтобы преодолеть расстояние по маленькой комнате. Два. Один из мужчин вскидывает ствол и прицеливается. Один. — На пол! — рявкает Пак, мгновенно прицеливаясь — быть андроидом круто — и, ни секунды не мешкая, стреляет горе-снайперу прямо в лоб, позволяя его дружку, стоящему рядом, прочувствовать вкус мозгов товарища сполна, а после, не давая тому время опомниться, котом прыгает на оконную раму. Меньше мгновения нужно на то, чтобы взглядом машины измерить расстояние между двумя окнами — прыжок выходит отточеным и ловким, здесь маленькое расстояние между домами даёт ему преимущество. И с подоконника Конструктор прыгает на второго человека, сшибая его с ног и сжимая между своими такими стройными на вид, но нереально сильными бёдрами. Тот хватается руками за чужое лицо: Чимин морщится, а потом с размаху бьёт долбоёба по голове прикладом своего пистолета с достаточной силой, чтобы тот, охнув, отъехал к хуям. Цыкнув, Чимин поднимается, оглядывая помещение цепким взглядом андроида: сырое и тёмное, квартира явно нежилая, наверняка в ней тянет сыростью и влажным сквозняком, толстый слой пыли покрывает деревянный гнилой пол везде, кроме той самой дорожки, что ведёт на выход из комнаты. Убрать явно хотели Сокджина, и ребята эти — лишь исполнители, а вот в заказчике Конструктор почему-то уверен: немногим из его недоброжелателей хватает влияния на территории стального города, чтобы получить информацию о том, прибывал ли Пак Чимин в Сеул и когда он покинул стены столицы. Оглянувшись, он морщится: под одним из горе-убийц расплывается уродливая красная лужа, пустые глаза смотрят в потолок, а домой он, увы, уже не вернётся. Да и так бы не вернулся, на самом-то деле: мало кто из простых людей выживает после того, как вступает в сговор с Азартом. — Какого хуя здесь происходит? — высунувшись в окно почти наполовину, тихо интересуется Джин. — Пытаюсь выяснить, — честно отвечает Чимин, садясь на корточки рядом с убитым и начиная обыскивать чужие карманы, но ничего. Ни документов, ни денег, которые можно было бы забрать себе в пользование, ни чего-то ещё. Даже запасные патроны отсутствуют: повертев в руках оружие, Конструктор понимает, что, во-первых, будь у простого человека такая игрушка в наличии, то дроны бы слетелись на неё мигом, зафиксировав сплав, а, во-вторых, денег у людей на такое удовольствие попросту нет — значит, игрушку ему дал другой влиятельный дядя. А вот дозаправку к ней — не, нихуя: Канпимук точно знал, что эти ребята столкнутся с Чимином и живыми не выйдут, а значит, и знать они ничего тоже не могут. Так почему же отправил именно их? Почему не, например, Мью, которого начал трахать сразу после Тэхёна? Велика честь или что? Или прямо сейчас Охотник идёт по следам Потрошителя? В свидетелях толку нет: поднявшись на ноги, Конструктор без сожаления стреляет в голову второму потенциальному киллеру, пока тот ещё не пришёл в себя, скорее, для галочки обследует второе тело, ничего не находя и снова несколько путаясь. У Уюн слишком много людей, которых можно отправить по душу самого Учёного, но почему же два простых человека? Это же лишний геморрой: погрузить в курс дела, организовать слежку, выдать оружие... И его осеняет. Проматерившись, Чимин прыгает обратно на подоконник, быстро оглядывает тёмную улицу и прислушивается. Пока ничего — по его подсчётам, он потерял драгоценные три минуты времени, значит, у них есть не более пяти с учётом того, что ближайшая база находится в нескольких минутах езды на машине от этого города. Вернувшись в снятую квартиру, толкает Сокджина в сторону и хватает ноутбук — в нём слишком много ценного, чтобы просто бросить его здесь, — нажимает на кнопку и на ходу начинает собираться, пока гаджет выключается и красиво складывается в походный режим, достигая размера ладони. — Что происходит?! — повышает голос Сокджин. Четыре минуты: Чимин открывает дверь, кивая на выход, но не убирая в кобуру «Ноябрь» — напротив, вытаскивает и «Декабрь» с левого бедра и выходит в тёмный тесный коридорчик, уже понимая, что ловушка почти что захлопнулась, так как... Так как да: практически сразу перед ними возникает девчонка, которая только недавно вытащила его член изо рта, но сейчас она, вскинув такую же, как и у тех ребят, которые остались в доме напротив, пушку, выглядит не так гостеприимно, как раньше, целясь Конструктору в лоб. Знает, сучка, куда надо стрелять, дядя Азарт наверняка ей поведал. — Отойди в сторону, Пак Чимин, сдай мне Учёного и тогда ты не пострадаешь и продолжишь свою миссию по внедрению в Нижнее общество. — Я бы тебя запытал, — любезно произносит Конструктор, глядя ей прямо в глаза. — Чтобы ты мне рассказала всё, что тебе сообщили, однако у меня нет времени на это дерьмо, — он вскидывает пистолет, и тогда скорее слышит, чем чувствует выстрел: чётко туда, где расположена карта памяти любого андроида — ей приказали стрелять на поражение в случае неповиновения, ясно. Ирония в другом: цыкнув, Чимин, испытывая определённое наслаждение от вида вытянувшегося лица напротив себя, трогает дырку в башке, потом, вздохнув, не считает своим долгом что-либо ей объяснять — стреляет ей в голову и, повернувшись к Сокджину, цедит: — Бегом. Они фиксируют местонахождение оружейного сплава, и как только поймут, что тот нагрелся из-за выстрелов, то будут здесь. И после этого они не говорят: Конструктор, чувствуя себя убого из-за дырки в башке и от перспективы раскрытия собственной личности Карателю и Механику, которые вот-вот будут здесь, несётся по улице рядом с Учёным, путая потенциальных преследователей и постоянно сворачивая в разные переулки. Город им надо покинуть — и срочно: как только они достигают первого канализационного люка, Чимин, вздохнув, пробивает его сбоку кулаком, нарушая герметичность и игнорируя стёршийся от таких поворотов кожный покров — приложение такого количество усилий за раз сильно сажает заряд, а аккумулятор-бета, пробитый пулей насквозь, не начнёт работу ввиду непригодности. По сути, хватит его часов на семь статичной беспрерывной работы. Он в полном дерьме. — У тебя не повредился запасной аккумулятор? — негромко интересуется Джин, когда они спускаются вниз. — Всё хорошо? — Порядок, — отмахивается Чимин, доставая телефон, прекрасно давая отчёт, что нихуя не порядок. Да, окей, может быть, не совсем: у него осталось чертовски мало заряда, и будет не круто, если из-за дерьмово заряженной в силу обстоятельств основы он отключится раньше, чем предстанет на глаза остальным, но что уж поделать. На душе (если таковая у андроидов есть) и без того не очень прикольно: не таким он представлял свой каминг-аут. Если быть до конца откровенным, он вообще его пока не представлял, потому что хуй знает, что следует ожидать от того же Тэхёна. Но сейчас в его лбу дыра, а у Хосока с Юнги возникнут вопросы, ответы на которые он будет вынужден дать, хочет того или нет. kr: они идут за нами kr: не въезжайте в город gth: как они нашли вас? m: не время для вопросов, намджун m: как только мы вернемся на базу — поговорим m: где вы сейчас? kr: спустились в один из канализационных люков, если верить твоему компасу, то идём по канализационной сетке на юг. там будет точка в трёх километрах от города. не очень безопасное расстояние, но выбора нет m: на север не сможете? kr: нет m: ладно, тогда нам придётся делать крюк. заскринь карту и отправь сюда kr: [фотография прикреплена] m: если верить карте города и сопоставить ее с вашим выходом, то мы сможем быть на месте минут через тридцать. как у вас дела с этим? kr: порядок, мы подождём внизу kr: только, возможно, вам лучше знать обо мне одну деталь m: какую? kr: у меня пробита голова прямо сейчас gth: блять gth: ты в порядке? rpr: в полном) m: ты с ними? rpr: мне не нужно быть с ними, хосок, чтобы понимать, что с чимином все хорошо) да, чимин?) Воу. kr: как давно ты в курсе? rpr: несколько часов kr: и чонгук знает? rpr: и чонгук знает m: в курсе чего? gth: знает что? rpr: кто им расскажет: ты или я?) Чимин вздыхает, останавливаясь и игнорируя взгляд Сокджина, полный немого вопроса. Нет времени на разъяснения: Тэхён, скрывающийся за латинской «rpr», ему его ни хрена не оставил. kr: возможно, я соврал вам о своем возрасте при первом знакомстве kr: мне не двадцать лет, а семнадцать kr: было когда-то m: что? rpr: конструктор-то у нас мальчик с сюрпризом. к слову, его в народе знают под немного другой личиной, да?) kr: пак чимин, департамент технического развития города сеула kr: очень приятно познакомиться с вами еще раз