mitchell broom — heroes are not born out of happiness
«эй, начальник если ты получил это сообщение, значит, я уже больше не здесь. не здесь — это в смысле не рядом с нашей базой или вроде того к сожалению, это значит, что меня больше нет совсем нет но это вовсе не повод сейчас сидеть и думать о том, что ты сделал что-то не так или был плохим другом, идет? мне хочется, чтобы ты прочитал то, что я хочу тебе рассказать сейчас, до конца. договорились, а? ведь все не так плохо, если подумать: мне уже все равно, а тебе, к сожалению, предстоит еще б ы т ь тут, в этом кошмаре, и пытаться в нем выжить. а я очень хочу, чтобы ты жил. чтобы остался жить хоть кто-то из нас я, на самом деле, очень долго думала, с чего начать мое последнее тебе сообщение. в красивые слова я не очень умею, это все-таки больше по твоей части было всегда, а не по моей или довона. уверена, именно поэтому тебя сделали главным, потому что в остальном-то я точно лучше тебя!!! ладно, шучу на самом деле, джебом, никого нет лучше тебя, что бы ты ни подумал и как бы к тебе ни относились. сначала, когда ты только поделился с нами тем, что нам выгоднее быть лояльными нижним, я злилась. знаешь, такое часто случается, когда ты живешь долгое время по одной установке, и даже если тебе в ней ну очень хуево, ты же, ну... привыкаешь, ведь так? мыслить так, как учили, делать так, как велели, и поэтому да, шеф, я пиздец, как на тебя разозлилась. мне показалось тогда, что ты не оставил нам выбора, а довон всегда слишком сильно тебя уважал, чтобы не поверить тебе на слово, но... не я. ну, ты понимаешь. он у нас всегда другой был совсем: в лучшее верил, в людей верил. в идею не верил, но верил, что добро победит и ужас закончится, и мне бы так сильно хотелось, чтобы он своими глазами увидел, что мы победили, но но теперь даже я не увижу. посмотри за меня, хорошо??? обещай, что посмотришь, потому что если на том свете я встречусь с тобой раньше, чем мне того хочется, я надеру тебе зад! я злилась а потом села и крепко задумалась и поняла, что ты прав, мать твою, чертов сержант. потому что нас в верхнем обществе за людей-то никто не считал, они у верхушки совсем не в почете, и похуй мне, шеф, у кого там какая история, у меня тоже своя была, ты понимаешь, да? но я же не выросла сукой. вернее, именно ей я и выросла, но я же не была сукой для всех. не была же? надеюсь, блять, а то будут меня черти ебать раскаленными вилами еще и за это потом я стала счастливой настолько, насколько могла стать счастливой в этих условиях, шеф. ты познакомил меня с людьми, которые мне не понравились, но только сначала. познакомил с андроидами, которых я всегда ненавидела, а вот этих вот полюбила даже, ты представляешь? и пусть я никогда не была членом их ебанутой семьи, но мне нравилось чувствовать себя хоть немного, но значимой. так что спасибо тебе хотя бы за это. за то, что ты дал мне возможность хотя бы взглянуть на то, как у меня когда-то могло было бы быть, если бы не уюн ванг и вся эта хуйня, которая тебя тоже больше не потревожит пожалуйста, не вини никого в моей смерти. это был только мой выбор, мой план и моя, блять, свобода. мы же оба с тобой всегда понимали, что я тупо не доживу до конца, хоть потому, что во мне дури много, окей? или же доживу, но в мирное время не смогу выжить. не мое это. не умею я жить не войной. вот ты умеешь, а я не умею. и едва ли уже смогу научиться, потому что мой выбор мной сделан я не плачу сейчас, пока пишу это все, и ты не плачь, когда будешь читать. договорились? и мне не страшно. так что не бойся и ты. смерти не нужно бояться, после нее нет ничего, как мне кажется, бояться живых нужно. ну, или полуживых: мы же воюем с андроидами, и не у каждого есть то, что есть у наших ребят наших ребят я правда говорю о них «наши ребята» а ведь когда-то я ненавидела все, что связано и с андроидами, и с нижним обществом тоже посмотри, что ты наделал сделал из меня человека не из плоти и крови, а прям ч е л о в е к а, ты понимаешь? я могла умереть просто так, существуя и ненавидя но умру очень достойно ни о чем не жалея и ты, джебом, не жалей. как тебя не жалел ни азарт, ни остальные ублюдки из верхних никогда не жалели, так и я обещаю, что не оступлюсь они не пожалели довона они не пожалели сотни осиротевших детей и еще большее число родителей, которые перестали быть собой, понимаешь? из-за них перестали, и я так надеюсь, что вам всем удастся их выручить, избавить от навязанной сеулом программы и воссоединить поколения а я посмотрю. сверху или же снизу, из ада — не знаю. но посмотрю обязательно и обещаю за тобой нет-нет, да приглядывать. когда будешь трахаться с джином или идти в душ — отвернусь, обещаю! и довону скажу, чтоб отвернулся мне так с ним хочется встретиться, шеф я так по нему чертовски соскучилась он же мой лучший друг и по маме с папой соскучилась так что со мной все хорошо будет там, я обещаю, кто-то из моих давних знакомых точно в аду в соседнем котле сидит — пересечемся!!! ты скажешь, что я выбрала самоубийство, но ирония в том, что я действительно в ы б р а л а этот путь. во всех смыслах. чонгук отговаривал. он у м о л я л меня, но я сделала дерьмовую вещь и надавила ему на старую рану сказала, что хочу быть свободной. хотя бы один час в своей жизни, даже если он будет последним, я хочу, блять, быть таковой, и он не может отобрать у меня мою волю и он не стал спорить сказал делать, если я уверена в выборе, а я всегда была, шеф всегда же знала, что закончится именно так я надеюсь, я смогла унести жизни их всех. я надеюсь, я справилась, и теперь проход в стальной город считай, что открыт, черт возьми, и люди будут свободны. во имя... ну, ты и сам знаешь, кого я подумала так: раз уж я хочу быть свободной, то я не хочу сдохнуть вместе со свиньями, которые стояли у истоков всех наших мучений. не хочу, знаешь, помирать одновременно с ублюдками, на чьих руках кровь моих родителей в том числе, да а еще я боялась, что у чонгука все-таки дрогнет рука, если он будет знать, что я смогу выжить поэтому я, сука, выбрала, джебом, понимаешь? сама выбрала сделать сигнал таковым, каким он случился, и моим выбором был суицид я не умерла вместе с ними у чонгука все прошло, как по маслу. я в этом уверена. ведь это чонгук. это, кстати, он отправил тебе сообщение перед тем, как разбить мой телефон: он все равно больше мне не понадобится, а нам же не хочется, чтобы вас всех отследили, ведь так? и да, я умерла, джебом. правда но я умерла человеком свободной душой и с улыбкой я тебе обещаю, что умерла именно так, ни о чем не жалея люблю тебя, блять до последнего вдоха буду любить и ты береги и люби себя, хорошо? и сокджина. он классный мужик. надеюсь, вы проживете достойную свободную жизнь именно так, как сами того захотите вы вдвоем сможете жить вне войны прости, шеф, что я не смогла» — Это был её выбор. Это был её выбор. Это был её выбор. Никого у Джебома из его детей не осталось в этой войне. Всех забрала. Обоих волчат: и робкого, скромного и чертовски сердечного мальчика, и бойкую, дерзкую, кусачую девочку. Одного оставила его сидеть в темноте спальни чёрного цвета, чувствуя себя, сука, так, будто потерял обоих детей. Хотя почему же «как будто»: он ведь потерял, и теперь остался наедине с этой острой болью родителя, чувствуя, как зубы сжимаются, как горячие слёзы текут по щекам. — Я не умру, — это говорит ему тот, кто рядом сидит и крепко за руку держит. Всегда точно знает, что нужно сказать, но сейчас, на пике агонии, Архангелу это вряд ли может помочь, однако тепло руки Ким Сокджина ощущается сильно, как может ощущаться слабый огонь посреди сугробов и стужи. Та самая яркая точка в пустынном пространстве, утонувшем во тьме. — Я обещаю тебе, Им Джебом, я буду жить. Как и Довон вместе с Ю останутся жить в твоём сердце. Тот самый смысл. Единственная тонкая нить, что осталась. И сейчас Архангел, глядя в стену напротив пустыми глазами, только лишь хрипло шепчет тому, с кем разделил на двоих одно сердце: — Когда всё закончится, Джин... давай мы сделаем три вещи, идёт? — Какие же? — мягко интересуется Ким, убирая ему за ухо отросшую чёрную прядь. — Сперва найдём твоего отца, договорились? — и ощущает, что его партнёр вздрагивает. — Воссоединим вашу семью, а потом... — А потом?.. — А потом усыновим двух сироток, сейчас, сам понимаешь, много осталось деток даже без имени. Дадим им шанс на хорошую жизнь, образование и стабильное будущее. — Девочку с мальчиком? — предполагает Сокджин с нежной, пусть и грустной улыбкой. — И назовём их... — начинает было Джебом, но запинается. Больно. — Довон и Суджин, — заканчивает за своего мужчину Учёный. — Я согласен. Идея прекрасная. Но нам пора выезжать: время не ждёт, но ждёт Тэхён, который поведёт нас штурмовать чёртов Сеул, пока они не знают, что делать без вышек. Они оба тяжело поднимаются. А спасение приходит в коридоре непривычно белокурым Хосоком, который, окинув их двоих с пониманием и поволокой сочувствия в тёмных глазах, говорит: — Я поведу, не беспокойтесь. Намджун сейчас оставит еду Мистеру Лапкинсу и тоже сядет в машину. Не забудьте взять маски, хотя, наверное, совсем скоро они перестанут уже что-либо значить. ...И, глядя на красную пыльную землю там, за окном нагруженного оружием автомобиля, Архангел перестаёт ощущать апатию с болью. И сомнения, сжимая руку Сокджина в своей, тоже отбрасывает. Ю Суджин, девчонка, которой только-только восемнадцать исполнилось, завещала ему дожить до конца и ничего не бояться. Хрупкая, низкая, но такая до ужаса сильная женщина погибла настоящим героем, дав фору многим знакомым Джебому мужчинам, отомстив за свою личную боль и за боль многих людей разом. Своей смертью она распахнула двери в новое будущее, позволив разбиться кровавой иллюзии, обёрнутой в фантик из двух страшных слов. Ю Суджин не хотела бы, чтобы её кто-то оплакивал. Но определённо тайно желала, чтобы ей хоть кто-то гордился. Хотела быть значимой. Нужной. Внести свой вклад в общее дело людей, к чьей семье привязалась, как к своей собственной. Она не будет последней. Но определённо будет первой из тех, кто сделал свободу реальной.***
within temptation feat. anders fridén — raise your banner
Семнадцать городов за спиной, и огромный процент населения — здесь, за спиной. Тщательно разработанный план штурма огромного города, новое вооружение, которое должно задержать сеульских вояк до момента, который тоже был детально изучен. Тэхён стопроцентно уверен в том, что он сейчас делает: не зря его в оппозиции прозвали гениальным стратегом, а знания Джебома и Чимина с Юнги, знания тех, кто был там, внутри, хорошо помогли в создании маршрута грядущих событий — и сейчас, прямо сейчас, оглянувшись на тысячи, что изъявили желание помочь скинуть опостылевший режим, Ким... взбудоражен. Будто бы пьян. Но не властью — идеей и фактом их общности: люди готовы бороться за то, чтоб их потомки стали свободными. Сложить свои могучие головы в грядущей массовой бойне, целиком доверив свои жизни семерым лидерам Нижнего Общества, что сейчас, наконец-то снова собравшись все вместе, готовы нанести финальный удар по позициям Уюн Ванг и остатков всех тех, кого она называет приспешниками. Чонгук опять говорит. Говорит и Тэхён: жарко и громко, так, чтобы его даже в Сеуле услышали — скрывать больше нечего. Был бы он человеком — сорвал бы связки к чёртовой матери, так сильно идёт от самой души призыв держаться всем вместе, ни за что не бежать и быть готовыми к свободе и смерти. Даже Юнги выступил с прощальным словом напутствия, и голос его был твёрд и преисполнен мрачной надежды. На победу, конечно. С другим они не уйдут. — Никто из всех тех, кто поляжет здесь, не будет забыт, — сообщает Чонгук огромной толпе. — Это наше общее дело, к нему каждый причастен и ни одну душу нельзя будет назвать бесполезной. — Никто не погибнет напрасно, — вторит Тэхён. — Мы реализуем все наши цели и заживём так, как хочется нам, а не кому-то другому. Каждый выберет свой собственный путь. — Всё то, что мы сделаем, будет во имя свободы людей, — Юнги так и не надел свою маску, как и свою снял Тэхён, продемонстрировав каждому истинный лик одного из своих предводителей. Ему вторил Хосок: карты на стол, люди заслужили знать, кто поведёт их всех в последний, чёрт возьми, путь, очерченный красным контуром крови с добавлением чёрного — неминуемой гибели многих собравшихся. — Вашей свободы. И ваших потомков. Безопасности тех, кого любит каждый из вас. — Всё, что мы сделаем, станет стопроцентной гарантией, что вы никогда никого больше не потеряете, — произносит Хосок. — И забудете, каково это — бояться утраты любимых. — И после всего того, что мы совершим, — дополняет Намджун, тоже стягивая с лица чёрную маску. — Мы сможем жить счастливо с теми, кого полюбили за эти долгие годы мучений. Несмотря ни на что полюбили. — Ну, а если мы всё-таки передохнем, — вставляет Чимин, рассмеявшись мгновенно возникшему в толпе волнению, и залихватски ставит ногу на огромный валун, который мирно лежал по соседству, демонстрируя изящную ногу с массивным чёрным гриндерсом на толстой подошве, — то дай бог, останутся те, кто будут нами гордиться. — А что за бог-то, Конструктор?.. — неловко интересуется девушка, что стоит в первом ряду огромной толпы готовых к незамедлительной атаке людей. Прокрутив маску на указательном пальце, тот поджимает губы в задумчивости. Но лишь на секунду: — Бог оргий, я думаю. — Бог оргий, блять? — поморщившись, возмущается Джин. — Какой, нахуй, бог оргий?! — Тот, которому мне нельзя поклоняться, потому что тогда вон тот большой парень оторвёт мне мошонку, — приуныв, говорит ему Пак, а потом продолжает значительно громче: — Так что пусть это будет ваш бог, друзья! А я сам на себя буду надеяться, не впервой же, мать вашу! В толпе раздаётся одобрительный гул и даже смех, а Тэхён только и может, что глаза закатить, повернувшись к Чонгуку — тот отвлёкся на разговор с Джебомом и ещё парой десятков ребят, которые поведут массы в бой. Был бы он человеком, сейчас непременно бы трясся от страха за то, как всё пройдёт, но, пользуясь программой и совокупностью кодов, всё-таки может позволить себе сузить спектр эмоций до одного человека. Не совсем человека. И не то, чтобы страха: в конце концов, он в своём пределе уверен настолько же, как уверен в своей бесконечности и обожаемом муже — на миллионы процентов. Но сейчас, когда Чонгук оборачивается, поддаётся эмоциям. Потому что, в конце концов, он тоже живой, хотя многие могут поспорить. Толпа взрывается воплями, присвистами и аплодисментами, когда знаменитый на всю страну Потрошитель за грудки хватает не менее знаменитого Киллера, чтобы притянуть к себе в поцелуе у всех на глазах. На всё наплевав, ловит за хвост тот самый момент, что имеет все шансы стать последним для всех из них, а потому даже не думает. Банально устал, скрываясь, просчитывать шаги за шагами. Но что удивляет, так это новая волна улюлюканья: отстранившись спустя пару сладких мгновений, переводит взгляд туда, куда направлены сотни других, и не может сдержать сорвавшегося с губ смешка одобрения. — Он прямо с этого валуна ему на руки прыгнул, — покачав головой не без улыбки, сообщает Юнги, тоже глядя на то, как Чимин, обхватив Намджуна ногами за талию, а руками — нежно касаясь лица, целует своего Оружейника со всей доступной страстью и нежностью, позволяя поддерживать себя прямо под бёдрами. А отстранившись, со смехом веселья игриво двигает ими, чтобы, обратившись к членам Нижнего Общества и примкнувшим к нему добровольцам, крикнуть во всю мощь своих лёгких: — Бог оргий, ребята, хранит вас, запомните! Но бог любви, если что, тоже неслабый! Так что давайте надерём эти сеульские задницы и вернёмся к нашим половинкам с победой!