***
— Я совершенно отказываюсь понимать, почему вы не хотите соблюдать постельный режим? — Линь устало тащится за Чимином, который уже наматывает не один круг по саду, проверяя недавно высаженные по его приказу цветы, привезенные из далеких стран. Энергии у короля на последних неделях беременности хоть отбавляй, и лекарю дивно, откуда она берется. Пак наклоняется к каждому растению, внимательно разглядывая их. Большие луковицы давали мощные зеленые листья, стрелами возвышающиеся к небу, но буточники так и не появились. Его Величество заложил руки за спину, надул губки и покачал головой. — Они скоро должны нас порадовать, Линь, и я хочу знать, о каких же невиданных цветах рассказывали мне путешественники, — упрямо настаивает Его Величество и не отходит от грядки, словно бутоны распустятся на его глазах. Китаец вздыхает и думает, что если этого не случится в ближайшее время, то цветы раскроются по приказу Чонгука, который не допустит, чтобы его омега грустил. — Господин, король Чон купил Вам столько цветов, сколько продавали торговцы из заморских стран, — сетует врач, напоминая о расточительности правителя Силлы. — Определенно, это самые дивные растения, которые существуют во всем мире, но и они не сравнятся с Вашей красотой. В последнее время любая прихоть Чимина исполняется за долю секунды. Хорошо, что Пак не требовательный, но растения — его слабость. О них омега может рассуждать часами, кланяясь каждой травинке, которая еще не стала полноценным цветком. «Пользы бы от них больше», — думает Линь, ибо все растения, что не имеют целебных свойств, для лекаря — сорняки, баловство Его Величества. А король только и потакает омеге, не жалея для супруга ничего. Врач вздыхает, ибо противостоять не может, и только пробирается по узким извилистым тропинкам, следуя за Чимином. — Какие цветы Вы ждете, Ваше Величество? — Линь спрашивает сугубо из вежливости, но государя только тронь — Чимин сразу преображается от вопроса, словно доктор — самый благодарный слушатель из всех. — Ты знаешь, они называются гладиолусы, — Чимин прикрывает глаза, подставляя лицо солнцу, и произносит это слово с долей благоговения. — Красивое название, правда? С ними связана целая история. Считается, что название этому растению дала легенда о двух благородных гладиаторах. В ожесточённой войне между римлянами и фракийцами римский полководец брал пленных и для развлечения любопытной публики заставлял их насмерть сражаться между собой. Победителю в поединке была обещана свобода. Но для двух фракийцев это стало не только борьбой за жизнь, но и труднейшим выбором. Подружившись в испытаниях вдали от родины, они не смогли поднять мечи друг на друга. Воткнув их скрещёнными в землю, они обнялись и приняли смерть от неудовлетворённой кровожадной толпы. На месте их мечей пустили корни и проросли прекрасные высокие гладиолусы, являясь отражением настоящей мужской дружбы, храбрости и верности. — Прелестно, — хмыкнул Линь. — Откуда вы все это знаете? — Мне бывает скучно, и я больше читаю, чем раньше, — пожимает плечами Чимин. — Пока король и генерал Ким чертят свои планы и упражняются на мечах, я схожу с ума. Я прочитал в библиотеке все записи, что привозили путешественники из далеких земель. Чимин вздыхает и складывает руки на животе. — Боюсь, Вам скоро будет не до чтения, — улыбается Линь и поглядывает на беременного. Он стал круглый, как шарик, но живот уже опустился, что говорит о приближающемся рождении наследного принца. — Скорее бы. В Пакче уже родился наследник. Омежка, — с теплотой произносит Пак и снова вздыхает. — Ваше Величество, придет и Ваш черед, — успокаивает его китаец и только отворачивается к клумбе напротив, чтобы снова расспросить Чимина о цветах, как замечает, что омега кривится, а потом хватается за низ живота и медленно оседает прямо на вымощенную камнем тропинку, подогнув под себя ноги. — Ваше Величество! — Линь подлетает в считанные секунды и присаживается на землю рядом с Чимином. — Что с Вами? — Наверное… Чимин не может объяснить, что с ним происходит. Эти новые, неизведанные ощущения, они впервые настолько сильные, что омега удивляется, но сцепляет зубы и терпит. Королевская кровь не позволяет орать, как дворовой девке. — Эй, ей-ей, не годится Вам тут рассиживаться, Ваше Величество! Сейчас я позову старшего евнуха, и Вас перенесут в покои, — приказывает Линь и ловко выстраивает в голове план действий. Он десятки раз принимал роды у омег министров и всяких чиновников, выезжал даже в провинции, если того требовал долг, но сейчас, когда на кону жизнь наследного принца, Линь молит лишь о небольшой поддержке небес, а со всем остальным они справятся сами. Звать евнухов не приходится. По дорожке от сада к главному тронному залу Линь встретил короля, что возвращался с Намджуном откуда-то из леса. Стражники только закрыли за ними ворота, и альфы спрыгнули с лошадей о чем-то переговариваясь между собой. Завидев обеспокоенного доктора, они сами поспешили к нему. — Помощь нужна, Ваше Величество. Похоже, скоро появится наследник, — Линь только произносит эти слова и понимает, что дальше Чонгук слушать не намерен. Даже не услышав просьбу, он следует за лекарем вдоль сада и за считанные секунды преодолевает дорожку между клумбами, где сидел беременный омега. Как только Чимин заметил мужа, он попытался улыбнуться, но боль в спине прошила его от самых лопаток до копчика, заставив вскрикнуть. — Потерпи, волчонок, — Чонгук легко подхватил мужа, и Линь скомандовал, куда нести омегу. Чимин пожелал отдельные покои, чтобы его никто не тревожил, поэтому комната была подготовлена заранее. Туда же лекарь доставил все необходимое. — Позовите Джина, генерал Ким! Не стойте, как истукан! — крикнул Линь побледневшему Намджуну, и военный министр тотчас исчез. Оказавшись в кровати, Пак прикрыл глаза, чтобы отдохнуть. Боль отпустила, поэтому он поблагодарил Чонгука за помощь и попросил его уйти. Запыхавшийся Джин, что только вошел в комнату, кивнул на дверь, а омега напряженно уставился на мужа в ожидании, когда же тот исчезнет с его глаз. Стыдно и неуютно. — Нет уж, волчонок, я ждал сына не меньше твоего, поэтому я никуда не уйду, — твердо сказал альфа и уселся у изголовья. Огромная кровать была очень просторной и Гук, скинув сапоги, забрался посередине, положив омегу к себе на скрещенные ноги. — Чонгук, пожалуйста, — Чимин не собирается кричать или приказывать, но умоляющими глазами смотрит на мужа. — Я не хочу, чтобы ты меня видел таким. — Каким? — Чонгук целует горячий лоб и убирает мокрые от пота пряди волос. — Тебе напомнить, что… — О, небеса, замолчи, — кривится Чимин, не желая слушать воспоминания альфы. — То-то же, — буркнул король. — Я не буду тебе мешать. — Но ты и не помогаешь, — выдохнул омега и вмиг подался вперед от прострелившего спазма внизу живота. Линь с Джином скатали простыни в форме валика и подложили омеге под спину, чтобы было удобнее. Лекарь дал несколько капель обезболивающего средства, но от большей дозы Пак отказался. Он не хочет впадать в полусонное состояние и ничего не ощущать. Этот момент он ждал не меньше короля. — Чонгуки… — выдыхает омега, забывая, что обратился к королю неформально. Линь и Джин улыбнулись, после чего занялись своим делом, словно ничего не слышали. — Что, мой хороший? — Чонгук волнуется, но пытается скрыть свои чувства. Он бы забрал всю боль омеги, но природа уготовила альфам иную участь. — Я рядом. Гук наклоняется ближе и постоянно гладит Чимина по лицу, по шее, сжимает в своей большой руке ладошку супруга и не может найти себе места, глядя на страдания омеги. Пак, сцепив зубы, не издает ни единого звука, только заломленные брови говорят о том, что испытывает он сейчас. — Линь, ему можно как-то помочь? — не выдержав, спрашивает король. — Ваше Величество, это естественный процесс, в который я не могу вмешиваться. Пока все идет так, как и должно быть, — говорит свой вердикт лекарь, прослушивая пульс. — Я не могу точно сказать, когда появится наследник, но это случится в ближайшее время. — Линь! — прикрикивает альфа. — Сделай что-нибудь, чтобы ему не было так больно! — Он не хочет принимать лекарство, господин, — упрямо твердит врач. — Король справится, Ваше Величество. Чимин лежит и помалкивает, словно эти разговоры его не касаются. Внутренне сработала неведомая сила, что забрала весь дискомфорт, оставив совершенно чистый стерильный разум. Не время предаваться переживаниям о боли — Чимин ее стерпел в своей жизни столько, что на всех хватит. Уж эту он точно вынесет. Пак облизывает сухие губы, а Линь подставляет небольшую мисочку с водой и дает Чонгуку кусочек ткани. Альфа понимает с полуслова, сразу же обмакивает ткань, протирая сухие потрескавшиеся губы супруга и смачивая порозовевшие щеки. Он клянется, что зацелует их, пусть только все благополучно закончится! — Все хорошо, со мной все нормально, — произносит Пак и не верит в то, что слышит. Его голос такой слабый, словно он не ел неделю и крайне истощен. — Берегите силы, Ваше Величество. Они вам еще понадобятся, — Линь, закончив считать пульс, кивает Джину и тот приносит больше чистых простыней. Чимин от неприятных ощущений сцепляет зубы, слыша скрежет эмали. К счастью, боль быстро проходит, новые приступы появляются не так часто, а руки Чонгука, волшебно устроившиеся у него на плечах и массирующие шею, невероятно помогают, оказывая мнимую поддержку. Одним своим присутствием альфа не дает Чимину раскиснуть, а при нем кричать стыдно. Маменька Дахи бы не одобрила такого поведения, и Чимин снова выгибается дугой, но только тихо стонет, когда боль скручивает низ живота. — Потерпите, Ваше Величество, — бормочет Джин и исподтишка наблюдает за Линем. Лекарь что-то делает в самом интимном месте, и Ким смущенно отворачивается. Если он когда-нибудь родит Намджуну ребенка, ни за что не подпустит генерала даже близко к покоям, не то что… Сокджин глубоко вдыхает и решает унять волнение. Он искоса поглядывает на Чонгука, который не отрывается от своего омеги, и не может не улыбнуться. Как же они с Джуном были правы, как только поняли, что король Чон и наследный принц — истинные. Их любовь послана свыше, поэтому ничто не может разлучить их ни на земле, ни на небесах. Линь вытирает капли пота, стекающие по виску, и смотрит на улицу. Он не заметил, как на дворцовую площадь опустилась вечерняя прохлада, а солнце начало садиться за горизонт. Казалось, что комната прогрелась до невозможности, но это только лишь от нервов. Прошло больше пяти часов, но Чимин держится молодцом — он отдыхает и экономит силы, ведет себя, как мышка, словно не у него сейчас должен появиться наследник. Кажется, что все вокруг застыло в том утре, когда Его Величество впервые пожаловался на боль. Китаец поглядывает на Чимина, но внезапно дернувшийся омега и липкая кровь, моментально обагрившая руки доктора, заставляют его с облегчением и радостью вздохнуть. — Наследный принц скоро появится, Ваше Величество, — сообщает Линь, а Джин только и подсовывает простыни, которые тут же пачкаются. — Помогите мне немного, хорошо? Чонгук напряжен больше, чем сам Чимин. Он не видит, что происходит, но вцепляется до боли в плечи омеги, который уже часто задышал от накативших ритмичных спазмов внизу живота. Боль спирала в груди настолько, что каждый вдох казался последним, и Чимин старался набрать побольше запаса воздуха, словно может умереть. Он боялся не за себя, он спешил скорее родить наследника, поэтому сосредоточился полностью на ощущениях, что диктовала ему сама природа. — Вы хорошо справляетесь, Ваше Величество, ну же, — лекарь подбадривает, а Джин стоит белый, как снег. Чонгук завороженно смотрит на супруга, как на наивысшее божество. Пак делает несколько резких толчков, сжимая руку альфы. — Чонгук, я выдержу все, просто будь рядом, — говорит омега, а у самого уже костяшки на руках побелели от того, как сильно он цепляется за короля. — Пожалуйста. Чонгука просить не надо. Он бы и сам никуда не ушел, а тут еще и Чимин, что с виноватым видом, словно отвлекает альфу от важных дел, просит его помощи. У Гука сжимается сердце от того, насколько его малыш маленький и хрупкий, но в то же время в его глазах столько решительности, что он может хоть армии в бой вести — ему подвластно многое! Гук ничего не говорит, только удобнее устраивает Чимина. Кажется, в ногах у альфы самое лучшее место, где Пак вообще когда-то бывал, поэтому временами он даже отдыхает, откинув голову и упираясь затылком в твердые мышцы живота супруга. Чонгук видел, насколько ему тяжело давались каждые минуты, приближающие появление малыша на свет. Спустя некоторое время в комнате раздается пронзительный плач, а омега откидывается на подушки и счастливо плачет от пережитого волнения. Он справился, он сделал это! Чонгук целует его в лоб и прижимает к себе за плечи. Альфа никогда не думал, что рождение ребенка способно вызвать в нем столько эмоций. В носу щиплет, а в глазах собираются слезы, но Гук зарывается в волосы Чимина и восстанавливает сбившееся дыхание. Джин копошится напротив, а потом оборачивается и произносит: — Ваше Величество, альфа. Гук укладывает обессиленного Чимина на кровать и подходит к Джину, забирая у него из рук новорожденного. Маленький сверточек, бережно завернутый лекарем, зевает, молчит, и смотрит на него большими черными глазенками. В углу Чимин пытается подать голос и просит посмотреть на малыша, но король Силлы вдруг стал глухим и слепым к просьбам мужа. У него родился наследник! — Ваше Величество, полежите спокойно, — Линь никак не отстает от короля, больно надавливает ему на живот, и, кажется омеге, хочет вытрясти не только всю душу, но и внутренности. Джин по приказу лекаря разводит какое-то лекарство и дает Чимину выпить, после чего омега буквально через пару минут погружается в сон, так и не увидев сына, которого король не выпускал из рук. — Его не нужно кормить? — удивленно спрашивает Чонгук. — Нет, Ваше Величество, не сейчас, — Линь отвечает твердо и Чонгук верит. — Пока у малыша не выйдет жидкость, он не примет молоко. — Я могу побыть с ним? — спрашивает король так тихо, чтобы не разбудить мужа, но малыш, явно не согласный со словами отца, начинает громко плакать, кашлять и выплевывать прозрачную жидкость. Чонгук, совершенно не зная, что в таком случае делать, растерянно уставился на Линя. — Привыкайте, Ваше Величество, теперь Ваша и без того неспокойная жизнь станет еще более непредсказуемой. Король Пак настаивает на том, чтобы не нанимать кормилицу, — хихикает лекарь. Чонгук хмыкает и отворачивается. Он узнает Чимина, да и сам не хотел бы, чтобы с его ребенком были чужие люди. Джин ненадолго выходит из комнаты и возвращается, преисполненный гордости. — Ваше Величество, — шепчет распорядитель Дома кисэн, чтобы не потревожить притихшего принца. — Все уже собрались. Традиция, которую соблюдали последние несколько поколений в семье Чон, не должна быть нарушена, поэтому Чонгук, словно извиняясь, целует сына в лобик и прижимает поближе к себе. — Намджун там? — Конечно, Ваше Величество, — кланяется Джин. — Он обо всем позаботился. Площадь перед дворцом, залитая теплым светом садящегося за горизонт солнца, усеяна придворными. Весть о том, что король Чимин скоро порадует дворец наследником, разлетелась по всем службам и ведомствам, поэтому министры и чиновники побыстрее закончили государственные дела и собрались у главной лестницы, ведущей в тронный зал. Когда-то именно оттуда Чон Джисон дважды оповестил их о рождении наследных принцев, а сейчас, почти через три десятка лет, все повторяется вновь. Министры постарше в напряжении сжимали губы, их омеги молили небеса, чтобы все хорошо закончилось, а чиновники помоложе с интересом наблюдали за дверью тронного зала, словно зачарованные. Участие в таком знаменательном событии волнительно, и каждый из присутствующих ощущал свою причастность к королевской радости, которую государь Силлы хотел разделить со своими подданными. Ким Намджун, чей омега был непосредственно подле короля, уже несколько раз поднимался по ступеням и исчезал за дверью, охраняемой хваранами, после чего возвращался и немногословно оповещал, что нужно еще подождать. С замиранием в груди люди смотрели на военного министра, который, словно посланник небес, должен принести им ожидаемую весть. Строгий взгляд Кима заставлял всех умолкнуть, но по его спокойствию и размеренным гипнотизирующим шагам было понятно, что все идет как надо. Сам же генерал, создавая напускную важность и холодность, внутри молился всем небесным силам, чтобы малыш родился здоровым, а Чимин быстрее поправился. Перешептывания в толпе на площади усилились, когда за дверями главного тронного зала послышались шаги. В стоящей до этого момента тишине чеканный топот каблуков раздавался особенно отчетливо, разрезая повисшую напряженность. Хвараны отошли от дверей и разомкнули копья, открывая резные створки, а из темноты помещения появилась фигура короля. Одетый во все черное, Чонгук держал в руках крошечный белый сверток, резко контрастирующий с темными тканями ханбока. В ожидании этого мгновения все замерли и перестали дышать. Подданные боялись нарушить тишину, внимая только словам государя. Сотни пар глаз уставились на короля, а кто-то уже вытирал непрошеные слезы. Омеги министров при дворце Чон Джисона оказались особенно чувствительными: видя, как рос Чонгук, они теперь могут передать свою любовь и его сыну. Счастливые вздохи радости и улыбки появились на лице пришедших, а Чонгук подошел к ступеням лестницы и приподнял сына в руках, показывая собравшимся подданным. — Празднуйте! Сегодня в Силле родился наследник объединенных земель Силлы и Пакче — принц Чон Джисон. «Джисон» — это имя шептали, как заклинание. Как назовут новорожденного — не разглашалось до появления его на свет, но придворные даже не могли подумать, что Чонгук назовет сына в честь своего отца. Это так трогательно и… правильно, что министры гордо выпрямили грудь, приосанившись перед маленьким наследником, который в счастливом неведении посапывал в крепких руках отца. Омеги министров заплакали еще громче от щемящей боли в груди. Любовь к убитому королю была сильной, к Чонгуку — всепоглощающей, а к родившему принцу — по-родительски слепой и бескорыстной. Гук медленно обвел взглядом присутствующих, и в каждом из встречных он видел частичку любви, что люди отдавали наследнику. С благодарностью король Силлы улыбнулся, и в носу снова защипало. Он не зря защищает свой народ. Они станут мощной опорой будущему королю. Его Величество посмотрел на спящего ребенка, который смешно морщил носик, а на его лбу то и дело появлялись складочки от приподнимающихся во сне бровок. Чонгук не слишком понимал в новорожденных, но его очень умиляли непроизвольные движения крохи. И в каждом из них он видел Чимина — его омега также морщит нос и дует губы, когда чем-то недоволен. От разглядывания ребенка его отвлекли подданные, которые закричали: — Долгих лет жизни наследному принцу Джисону! Да здравствует его Величество король Силлы! Да здравствует король Чимин! Долгих лет жизни наследному принцу Джисону! Пожелания звучат в ушах короля, а народ не прекращает их проговаривать. Люди все, как один, становятся на колени и склоняют голову перед Чонгуком. Возвышаясь на мраморном полу перед входом в тронный зал, он прижимает к себе самое дорогое, что появилось в его жизни — сын, копия его омеги. — Ребенок появился на закате, — тихонько подмечает министр чинов, поглаживая тощую бороду, подкручивая пальцем края, а потом испуганно оборачивается, понимая, что сказал это вслух. — И что это значит? — сзади раздается вопрос одного из чиновников в провинции, который волею случая оказался в этот день во дворце. Он не сводил глаз с короля, но успел услышать все, что говорили вокруг. — Примета плохая? — Нет-нет, что вы, — министр не только отмахнулся от неудобного вопроса, но и по инерции сделал шаг назад, как от прокаженного. Чиновник, не удовлетворив свое любопытство, только пожал плечами и переключился на подошедшего к нему полковника родом из того же городка. Между ними завязался оживленный разговор, а министр чинов предпочел раствориться в толпе.***
С момента рождения наследника в Пакче прошло уже полгода, и Тэхен, полностью восстановив здоровье, уже летал по дворцу, отдавая приказы прислуге и евнухам. К счастью, двор удалось сохранить, а омега не спешил проводить кардинальные реформы. После информации, что он получил в тот памятный день, его голова не переставала работать, словно вместо мозга внутри была водяная мельница. Она постоянно шумела, обрушиваясь потоком идей на слабое деревянное колесо. Воды было много, а вот примитивный механизм, подпорченный жадностью и ревностью, не выдерживал, давая у основания все более глубокую трещину. Скоро там и черви заведутся, если Тэхен не перестанет изъедать себя желанием получить то, что принадлежит ему по праву. Ранее он, считая себя кисэн, был рад править здесь даже в качестве подданного Чонгука, но сейчас, когда он узнал правду, его планы поменялись. Страна должна принадлежать ему! За дверями зашуршали накрахмаленные юбки, и несколько прислужниц постучали, чтобы занести праздничную одежду для наследного принца Сунджона и самого наследника. Кормилица, отвечавшая за кроху, улыбнулась и передала подросшего малыша Тэхену. — Все хорошо, Ваше Величество, — улыбнулась она и присела, поклонившись королю. — Наследный принц сыт и здоров. Тэхен принял на руки ребенка и подметил, что тот в хорошем настроении: на щеках румянец, а глазки заинтересованно смотрят на папу. Его Величество король Ким сразу после рождения ребенка не стал обременять себя кормлением, а из ближайшей провинции была вызвана девушка-омега, у которой не так давно родился ребенок. Щедро заплатив кормилице, Тэхен сохранил сон и не портил свою фигуру, тщательно перематывая налившуюся грудь, чтобы молоко перестало прибывать. Мудрая госпожа Со, прислуживавшая омеге несмотря на свой почтенный возраст, была настоящим кладезем полезной информации. Тэ благодарил небеса, что не успел сменить ее, когда вступил в правление. Теперь она его главная опора и помощница, советчица и наставница. А также — непосредственная участница в исполнении плана. — Позовите придворную даму Со, — скомандовал омега и процессия из служанок быстро удалилась. Его Величество не любит долго ждать. Госпожа Со появляется спустя пару секунд, словно дежурит под дверью. Иногда Тэхену кажется, что так оно и есть, но на самом деле служанка просто слишком опытна и знает, когда может пригодиться. Так и сегодня, когда омега в недоразумении смотрит на малыша и не может понять, почему тот вчера капризничал. Хосок, поздно вернувшийся с собрания, не мог заснуть из-за раскричавшегося ребенка и малыша пришлось отдать служанке. — Не беспокойтесь, с наследным принцем все хорошо, — успокаивает она Тэхена, поглядывая на кроху. Тот пускает слюни, тянет кулачки в рот и кривится, как только прикусывает их. — Просто у Его Высочества режутся зубки. Тэхену нравится слышать, как обращаются к Сунджону — Его Высочество. Он пока еще мал носить такое почетное звание, но госпожа Со, слишком долго прослужив во дворце, тонко чувствуя настроение коронованных особ. Пак Дахи была такой же и любила лесть. Этим Тэхен пошел в нее, поэтому придворная дама подмечает, как улыбается Ким, слыша ее слова. — Вы оказались мне чрезвычайно полезны, госпожа Со, — не остается в долгу Тэхен, поглядывая искоса на служанку. Она может стать его единственным шансом, поскольку на доктора Джана надежды нет. Слишком правильный, честный и бескомпромиссный. С таким ничего не решить. — Что бы я делал без ваших мудрых советов? Тэхен нарочито восторженно хвалит прислугу, а придворная дама лишь слегка касается руки омеги своей сухенькой морщинистой ладонью. — Надеюсь, что смогу вам еще не раз пригодиться, — склонив голову, сказала госпожа Со, а Тэхен развернулся и отошел к кровати, присев туда вместе с малышом. Сунджон занимался своим кулаком, изредка обнажая припухшие болезненные десны. — Я верно служила всем в этом дворце. — Именно поэтому ты захотела избавиться от меня, — прищурив глаза, сказал Тэхен, не отводя взгляда от женщины. — Ты исполняла приказ моей матери, Пак Дахи? В глазах госпожи Со застыл страх, а ноги налились за секунду свинцом, и она словно приросла к полу. Лучшего момента не сыскать, подумал Тэхен и пошел в наступление. Оставив малыша на кровати, он поднялся и подошел к старушке. Заложив руки в замок перед грудью, Тэхен молча смотрел ей в глаза с победным выражением лица. Деваться было некуда — они остались в покоях один на один, и только камни были молчаливыми свидетелями тайн, которые скрывал этот дворец. Настало время раскрыть и эту. — Вы все слышали? — с обреченностью в голосе спросила Со. Иначе и быть не могло! Она уверена, что Джан ничего не разболтал, ведь столько лет каждый из них хранил этот секрет, что просто непозволительно озвучить его сейчас. — Не только, — заговорщицки улыбнулся Тэхен и, специально создавая напряжение, медленно обошел придворную даму со всех сторон. Она стояла прямо, с идеально ровной спиной, которую не сгорбили ни невзгоды, ни болезни. Словно какой-то внутренний стержень не давал ей пасть перед Тэхеном на колени и молить о прощении. Его Величество не раздумывал о многом. Ему было важно воспользоваться этим моментом и осуществить свой план. — Я знал о том, что принадлежу королевской семье. Я видел метку на спине принца Пакче. Тэхен откровенно блефует. Не услышь он разговора между Джаном и Со, неизвестно сколько еще искал бы конец ниточки, что запуталась в клубке. Он получил это, как подарок за все свои страдания, поэтому должен воспользоваться ситуацией сполна. И отнюдь не показывать своей беспомощности перед прислугой. — Да, Ваше Величество, — госпожа Со не кривит душой, и это чем-то подкупает Тэхена. — Что ж, самое время начать исправлять свои ошибки, не правда ли?— Тэхен говорит с расстановкой и вкладывает в свои слова все эмоции, что накопились до этого. Хотелось бы взять служанку за плечи и хорошенько потрясти, прокричать, как она могла избавиться от беспомощного крохи, но что было — того не вернуть. Нет никакого смысла ворошить былое. "Прошлое" от слова "прошло". А вот за настоящее и будущее нужно бороться. Вкрадчиво, как грациозная змея, Тэхен своим голосом достигает нужных ему целей. Госпожа Со срывается на плач и тут же падает ниц, хватаясь руками за атласные туфельки короля. — Я буду служить Вам верой и правдой, Ваше Величество, — плачет она. — Не выгоняйте меня из дворца, Ваше Величество! Придворная дама настолько ошарашена тем, что их с Джаном тайна открылась, что мыслит не особо трезво. Ступор в первые минуты не дал ей обдумать все и понять ужас своего положения. Казалось, молить о прощении достаточно, что она с усердием и делала, рыдая перед Тэхеном. — Я виновата, Ваше Величество, я так виновата, — всхлипывания не прекращаются даже когда омега брезгливо убирает туфельки и отходит на пару шагов. Ее касания становятся особенно неприятными, предательскими, напоминающими о том, что он хочет забыть. — Госпожа Со, неужели вы считаете, что выгнать вас из дворца достаточно для того, чтобы вы поплатились за содеянное? — Тэхену хочется рассмеяться ей в лицо и он, словно сойдя с ума, улыбается просто и открыто, глядя на женщину. — Неужели вы думаете, что это равная цена за то, что мне пришлось испытать? Тэхен снова подходит ближе, и госпожа смеет поднять голову и бормотать какие-то извинения. Противно, низко и тошно. — Вы знаете, что мне довелось пережить? — Тэхен понимает, что отчасти госпожа Со не виновата в его прежней жизни. Если бы она его умертвила по приказу королевы, то он бы вообще не увидел солнца, но омега умело пользуется тем, что старушка корит себя и бьется в экстазе вины на каменном полу, приговаривая: — Я не хотела, Ваше Величество! Я только выполняла приказ. Я не хотела-а-а... Тэхену плевать, он слишком часто в голове проигрывал этот сценарий. Он не отступит. — Я рос в нищете в поселке, где из всех развлечений были скрученные из старой рваной простыни фигурки зверей, — шипит Тэхен зловеще и наклоняется поближе. Рыдания прекращаются, и госпожа Со, похоже, слушает короля, а тот продолжает. — Где самым вкусным лакомством были рисовые пирожки, испеченные из муки, которую моя тетка выменивала на сшитые по ночам ханбоки. А когда платить было нечем, она ходила на мельницу и сметала в подол муку, чтобы прокормить меня, заставляя до ночи выбирать сор оттуда. Наверное, вы не знаете, что я всю жизнь мечтал о наряде, как у кисэн — продажных девок, что ложатся под каждого альфу, кто поманит золотой монеткой. Когда все мечтали о семье, я мечтал попасть в гарем, чтобы не жить в бедности. Вы знаете, как я оказался в Кёнбоккун? Госпожа Со заламывает руки, пытаясь не плакать. Нервы расшатаны, ситуация на пределе, но Тэхен не жалеет и рассказывает, рассказывает… — Меня подобрали с площади. Как собачку. Тогда я еще не знал этих людей. В толпе шептали — наследные принцы Чон, но мне было плевать, кто они. Хоть наемники — только бы меня забрали из селения, где опостылел каждый угол. Везде я был никому не нужен. Безродный, появившийся невесть откуда, с непонятным прошлым и еще более неопределенным будущим. Я в первую же ночь отдался альфам! Обоим! В одной постели! Меня имели, как шлюху! Без разбора и без остановки, когда хотели они, но не когда хотел я! Я, будучи королевских кровей, мечтал стать пылью на дворцовой площади, лишь бы меня перестали замечать и трахать днями и ночами! Тэхен настолько вжился в роль, что поверил сам себе. Отчасти рассказанное было правдой, но пребывание во дворце изменило жизнь кисэн. Он имел столько привилегий, сколько ни один наложник, а отношение принцев к Тэхену ему сперва льстило и нравилось, пока не появился Чимин. Об этом Тэ решил умолчать, но цель достигнута — госпожа Со крепко закрывает рот ладонью, чтобы не разрыдаться еще громче. Жизнь Тэхена не была сладкой, в то время как Чимин имел все, что пожелает. Несправедливость, трагическая ошибка, малодушие и боязнь наказания со стороны Дахи сделали свое дело, и отчасти в этом есть вина придворной дамы. Она не уговорила королеву оставить малыша и даже не пыталась сделать это, будучи ее ближайшей прислужницей. Тэхен выговорился и перевел дух. Достаточно. — И теперь вы говорите о том, чтобы я выгнал вас, госпожа Со? — все тот же вопрос звучит второй раз, но Со понимает, насколько ее вина тяжела. — Я готова исправить все, Ваше Величество, — с замиранием сердца говорит она и надеется на получение единственного шанса. Сейчас или никогда. — Конечно, госпожа, — Тэхен присаживается на корточки и всматривается в ее лицо. — Иначе Его Величество Чон Хосок обо всем узнает. Вы же понимаете, что просто так он мне не поверит? Придется раскрыть тайну, рассказать о лекаре и моей тетушке Ким Инха, что живет и ныне здравствует в Силле. Она подтвердит все, а вы отправитесь на виселицу. Я еще никого не казнил. Хотите стать первой? Госпожа Со, хоть уже и в почтенном возрасте, но жить хочет, как никогда. Угрозы от Его Величества разбередили душу. Виновата! Виновата! Во всем виновата! Но она не готова понести наказание. Тэхен — вылитая Дахи. Со выполняла все приказы королевы и даже умертвляла незаконнорожденных детей Тэджона от кисэн. Сын королевы такой же прямолинейный, властный и смелый. Ему действительно ничего не стоит привести приговор в исполнение. Хосок, пораженный омегой в самое сердце, только махнет рукой на эти шалости, а придворная дама отправится на небеса. — Нет, нет, нет, Ваше Величество, — от рыданий придворной дамы маленький омежка на кровати беспокоится и тоже начинает кукситься, вторя за служанкой. — Я оставляю тебе жизнь и даже ничего не скажу королю, если ты, старая лиса, поможешь мне в одном деле, — Тэхен подходит к кровати, берет на руки сына, и тот моментально успокаивается, чувствуя папу. — Все, что угодно, Ваше Величество, — подтверждает женщина. — Что, так часто плела дворцовые интриги? — брезгливо спрашивает король и понимает, что да. Госпожа Со молчит, уставившись в пол. Политика — грязное дело, и Дахи не хотела марать руки, переложив все на служанку. Именно поэтому Со, как никто другой, была знакома с темной стороной дворца, о которой не подозревал даже Пак Тэджон. — Что же вы хотите, Ваше Величество? — боязно спрашивает она и ждет ответа. Тэхен на миг задумывается. Он хочет многое, но по силам ли ему? Может быть стоит идти шаг за шагом, постепенно пробираться сквозь тернии, но получать заветную цель по крохам? Нет, он слишком много перенес и так долго ждал, что просто не должен размениваться на мелочи. Взглянув на Сунджона, Тэхен улыбнулся ребенку и мечтательно произнес: — Я хочу Силлу. Я хочу, чтобы мой ребенок стал королем этой страны!***
Чимин устраивается в кровати, обложенный подушками, и недовольно косится на короля. Их ребенку скоро исполнится год, он уже сидит и даже ходит, держась за пальчик, но у Гука время застыло в том дне, когда он впервые взял новорожденного Джисона на руки. Для него он все тот же малыш, кроха, который раз и навсегда завоевал сердце короля одним своим взглядом. — А потом мы с тобой поедем в лес, и я обучу тебя стрельбе из лука. Я знаю место, где деревья растут настолько плотно, что между ними стрела не пролетит. Но отец тебя научит хитрости, и ты… — бормочет король Силлы, склонившись над малышом, а тот только смотрит на него огромными черными глазами и хлопает такими длинными ресницами, как у папы. Чонгук улыбается, угукает и снова улыбается. — Чонгук!!! — орет Чимин с кровати, а супруг недовольно отвлекается от своей пламенной речи. Он в голове уже представляет себе картинку, как наследному принцу исполнится лет девять, чтобы он уверенно держался в седле, и Чон повезет его в лес, научит стрелять, метать ножи, отличать ядовитые и лекарственные растения, бросать веревку и затягивать узлы на ветках. В голове у Его Величества столько планов, что он думает начать их записывать, но писклявый голос омеги требует внимания. — Я слушаю тебя, любимый, — Гук поднимает на мужа глаза и улыбается так, что Чимин мгновенно тушуется. Ну что он затеял-то… — Перестаньте, Ваше Величество, — примирительно просит Чимин. — Если ты не спустишь Джисона с рук, он не научится ходить, не то, что ездить на лошади. И вообще, прекрати рассказывать ему об оружии — я хочу, чтобы в Силле воцарился мир. — Волчонок, я тоже этого хочу, — вздыхает Чонгук. — Вот уже почти год монголы не дают о себе знать на наших границах, но уверенно формируют армию. По донесениям разведки они восстановили потери в армии. Пока ничего не известно о направлении их походов. Может быть, снова на Европу пойдут, может на Империю Цинь, а может и на Силлу. Никогда нельзя быть полностью в безопасности. Именно поэтому отец с раннего детства учил нас с Хосоком драться. Знал бы ты, как с нами намучился Намджун! Хоби предпочитал больше читать, даже когда-то писал стихи, а я рвался в поле, убегал из дома и до изнеможения тренировался, а потом даже засыпал от усталости под деревом. Сколько раз Намджун меня искал и возвращал домой, а отец только косился взглядом, но не наказывал. Позже, когда брат сдался под напором короля, он стал мне достойным соперником, и мы уже сбегали из Кёнбоккун вдвоем. Намджун был спокоен, обучив нас всему, что умел сам. Хосок станет со мной спиной к спине, и мне ничего не страшно с ним. Он уверен во мне, а я уверен в нем. Чимин вздыхает, потому что Чонгук прав. Сколько он себя помнит, отец тоже придерживался такого мнения и учил сына этому. Обороняться необходимо, а быть готовым к нападению нужно в любую минуту. Таков закон времени. Иногда Паку кажется, что мир сошел с ума. Почему страны не могут жить мирно? Кому нужны королевства? Неужели человеческие жизни стоят клочка земли? — Ты прав, — неохотно соглашается супруг. — Давай его сюда, пришло время кормить. Чонгук не хочет расставаться с Джисоном, но слово Чимина — закон. Он всецело доверяет ему здоровье сына, но о воспитании заботится сам. Появление ребенка, собственной маленькой частички, точной копии супруга, который после родов стал еще краше, перевернуло его жизнь. Гук нехотя отдал альфочку, а Пак развязал ханбок и отодвинул атласную ткань, прикладывая принца к груди. Джисон на удивление рос спокойным, не досаждал родителям ночным плачем, отлично кушал и прибавлял в весе, с каждым днем приятно тяжелея у отца в руках. Ни разу не было такого момента, чтобы Чон не тискал наследника. Даже уезжая рано утром в провинции, он целовал спящего Чимина, а потом вынимал из кроватки малыша и качал его на руках пару минут, чтобы запомнить это ощущение и родной запах своего ребенка. Пока малыш чмокал у груди Чимина, Чонгук прилег рядом, откинул лишние подушки и устроился в ногах. Он не хочет мешать кормлению, но быть рядом с Чимином и в то же время не касаться его — невыносимое испытание. — Сейчас брыкну! — немного злится омега и дергает ножкой, потому что видит в глазах альфы нездоровый блеск. — Чонгук! — Помолчите, Ваше Величество, — шепчет король Силлы, целуя косточку на щиколотке омеги. — Вы же не хотите, чтобы сюда сбежалась прислуга. Ведите себя так, как подобает королю — сдержанно и с достоинством. Голос Чонгука приказывает и расслабляет, делая Чимина безвольным и ведомым. Чимин помнит, когда был отравлен ядом альфы, и точно знает, что противоядия не существует. С момента первой встречи, первого взгляда — ненавидящего, загнанного, с первого прикосновения, когда Чонгук дотронулся к нему в тронном зале дворца, оттолкнув сапогом стоящего на коленях связанного омегу. С того момента Чимин его ненавидел, с того момента был и отравлен. Чонгук стаскивает с Чимина одеяло, окончательно обнажая босые ножки. Пак упирается пальчиками в простыни, сцепив зубы, и смотрит, как король, улегшись рядом, чертит рукой на его стопе какие-то узоры, известные только ему одному. От этих прикосновений хочется сгореть, потому что по всему телу сразу пробегает жар, а внизу живота скручивается возбуждение. Напряженный папа не по нраву Джисону, и малыш хнычет, но Чимин быстренько успокаивает ребенка, но не успокаивается сам. — Чонгук, что ты творишь? — Чимин делает большие глаза и пускает злостные молнии. — Я люблю тебя, — шепчет король и прикусывает нежную кожу на лодыжке. — Не дергайся. — Ты сумасшедший, — выдыхает Чимин, откидываясь на подушку головой, чтобы только не смотреть вниз. От каждого прикосновения альфы его бьет дрожь, а государь не собирается останавливаться. Он нежно обводит каждый пальчик, а маленькая ножка Чимина исчезает из вида, накрытая большой шершавой ладонью альфы. Чонгук стискивает рукой косточки, смыкая пальцы на худой лодыжке. Он дразнит, спускается ниже, ныряет в ямку под щиколоткой и надавливает, мучит омегу, который не может остановить альфу, потому что не хочет. Из всех желаний это точно станет последним. Чонгук ныряет рукой под ханбок, поднимаясь ладонью по стройной икре. Джисон уже опустошил одну грудь, и Чимин выпрямляет ногу, чтобы переложить малыша на вторую сторону. Гук терпеливо ждет, когда они устроятся поудобнее, чтобы продолжить соблазнение супруга. Он целует вытянутую ножку от стопы и оставляет легкие прикосновения губами до самого колена. У Чимина нежная кожа, которая под его пальцами ощущается, как атлас. Государь легко проходится по ней вверх, сжимая мышцы и оставляя от нажима красные пятна на светлом фоне. Внутри Чонгука альфа настолько голоден, что он не может остановить себя, и даже взгляды Чимина не пробуждают совесть короля. Кто он такой, чтобы отказывать себе в удовольствии? Чонгук ведет горячим шершавым языком по косточке, дышит горячо на кожу, накаляя страсть. Чимин ощущает его каждой клеточкой тела и стонет, выгибаясь назад, от чего Джисон вновь теряет грудь и начинает недовольно кукситься. Большие глазки с укором смотрят на папу, словно не понимают, почему он ведет себя так странно и не дает ему покушать. Маленький носик морщится, а губки выпячиваются от обиды. Чонгук, замечая капризы сына, отрывается от ласк и властно приказывает: — Займись ребенком. Чимин не может ослушаться приказа короля. Он приподнимает головку малыша и снова прикладывает к груди, после чего ребенок сразу же замолкает, довольно и громко чмокает, а Чонгук скалится, приподнимая уголок рта. — То-то же. Послушный волчонок, — шепчет альфа и продолжает изводить Чимина, у которого нешуточно нарастает возбуждение, а терпеть жар внизу живота становится невозможно. Гук еле сдерживает внутреннего зверя и не набрасывается на Чимина. Сейчас того хочется до боли в паху, ведь после рождения ребенка омега стал еще желаннее. Округлившиеся бедра, упругая попа и плоский животик, как и до беременности, заводят Чонгука еще больше, чем раньше. Пака хочется любить, отдавать ему столько, чтобы накрыть этим чувством по горло, утопить и не выбраться им обоим, погрязшим в океане любви, к счастью, взаимной. Чимин дергается и поджимает ноги, пытаясь последний раз освободиться от настойчивого мужа, но Гук встает перед ним, удерживает омегу за щиколотки и ведет двумя руками вверх, останавливаясь на коленях и слегка разводя их. Чонгук ожидал, что омега будет сопротивляться, но Пак только выдыхает и слабеет. Отодвинув полы ханбока, король замирает от картины перед ним. Чимин без нижнего белья. Гук тяжело сглатывает. Он, как минимум, настроился на борьбу с паджи, но крепость пала, даже не пытаясь защищаться. Альфа поднимает глаза на мужа, и тот хитро улыбается, обводя розовым язычком пересохшие от возбуждения губы. Смотреть на Чонгука нет сил. Он красив настолько, что у Чимина останавливается сердце. Растрепанные длинные волосы, челка, выбившаяся из-под повязки с неизменным изображением золотого дракона, пряди, слегка взмокшие у висков. И тот самый хищный взгляд, от которого стынет в жилах и перестает циркулировать кровь. Иногда Чимин его по-животному боится, но слепо продолжает доверять и не обманывается — с каждым днем он ощущает себя все более любимым, все более защищенным. Кто бы знал, что именно здесь Пак обретет свое спокойствие? Кто бы знал, что убийца его матери станет отцом их ребенка и самым любимым человеком на земле и на небесах? Чонгук так же пошло облизывает губы, повторяя за Чимином. Он смачивает их слюной больше, чтобы оставлять влажные отметины на внутренней стороне бедер, прикусывать нежную кожу, настойчиво и властно раздвигать стройные ножки омеги, добираясь до самого сокровенного. Когда его пальцы пробегаются по налившемуся кровью члену, Чимин ахает и подается вперед. — Тише, волчонок, — шепчет король и склоняется над его членом, оставляя нежный поцелуй на обнажившейся головке. Смазка появляется моментально, как только он касается уретры. Ее много, она прозрачная и красиво растекается стеклянной каплей, которую Чонгук размазывает вокруг. Он видит эстетику даже здесь, поэтому дразнит языком, провоцируя еще большую страсть. — Ваше Величество! — Чимин готов выть от несправедливости. Омега пытается отнять ребенка от груди, но тот весь в отца и недовольно сцепляет губы вокруг соска, когда папа желает оторвать его от лакомства. Король на мгновение поднимает глаза, затуманенные похотью, и смотрит на омегу. У Чимина выступил румянец на щеках то ли от злости на супруга, то ли от возбуждения. Его волосы так сильно отросли, что от черного не осталось и следа. Теперь на половину лица омеги упала блондинистая прядь, которую Чонгук, подтянувшись поближе, убирает за ухо. Малыш, не отвлекаясь на родителей, продолжает заниматься своим увлекательным делом, а Чонгук целует омегу, жадно врываясь ему в алые, приоткрытые губы. Чимин никогда не отказывал мужу. Он только приподнял голову, чтобы Чонгук не мешал ребенку, и отдался поцелую со всей страстью, которая возможна сейчас между ними. Альфа придерживает его за подбородок, встает на кровати между его ног и под напором терзает губы любимого. Чимин уворачивается лишь тогда, когда не хватает воздуха. Ему не стыдно за то, что он не может себя сдерживать — перед Чонгуком не устоят ни дворцы, ни королевства. Куда тут одному омеге сражаться с ним, если он заранее проиграл. Чон наклоняется вниз и целует шею, горячо и рвано дышит в ухо, снова зализывает языком тот шрам, что Чимин нанес себе когда-то ёнджа. Гук не может себе простить поступка глупенького омежки. Он столько мучений вынес, пока пытался противостоять природе, что чуть не отправился на небеса. А всего лишь нужно было сдаться. Но это был бы не тот волчонок, поэтому Гук незримо улыбается, продолжая доводить Чимина до исступления. Альфа ныряет поцелуем в ключицу, стаскивает рукой ханбок, обнажая плечо, и целует косточку. Он спускается вниз по груди, достигая припухших молочных желез. Джисон справился здесь совсем недавно, но молока снова с избытком. Чимину, доведенному до крайности, эти прикосновения волнительны и приносят сладостное возбуждение на грани с ноющей болью. Чонгук одним пальцем поддевает слабый узел и снимает с омеги ханбок. Как только он касается груди, из нее брызжет молоко, стекая каплями по животу, пачкая ткань. Пак закусывает губу и прикрывает глаза. Сейчас ему уже плевать, что будет делать Чонгук — руки занемели, но трясутся так заметно, что омега думает только о том, как не уронить ребенка. Король Силлы обводит пальцем кожу на груди, проходится медленно рядом с соском, невзначай задевая его ладонью, и собирает пальцем белую густую жидкость, слегка липкую и даже на запах сладкую, с привкусом свежей булочки. Пак сцепляет зубы, раздраженно шикая на мужа, но он только загадочно улыбается, облизывая пальцы. — Напомни мне, чтобы в следующий раз я сделал двойню, — издевательски шепчет Чонгук и причмокивает так же громко и сладко, как Джисон. — Такая вкуснотища пропадает. — Айщ! — Пак клянется, если король не прекратит, то он точно заорет на весь дворец. — У нас в роду не было двойни, откуда ей взяться… Сам не зная, как он ошибается, Чимин уже не пытается противостоять альфе. Да и на его крики никто не придет — когда король в покоях, сюда не посмеет заявиться ни один стражник, министр или евнух. Пользуясь своей властью и силой, Чонгук снова возвращается к члену и давит на ногу мужа, выпрямляя ее, чтобы ему было удобнее. Альфа снова погружает головку в горячий рот, а Пак подается пахом вперед, проталкивая свой член глубже. Он небольшой и аккуратный, Гук точно знает, что справляется идеально, проезжаясь глоткой по чувствительной плоти, от чего во рту сразу становится влажно от смеси собственной слюны и омежьей спермы. За пару ритмичных движений Чимин кончает, и мысленно ставит себе высшую оценку за выдержку — он готов был сделать это только от одного вида губ альфы на своем члене и втянутых щек, когда супруг покачивался между его бедер, даже не притрагиваясь к анусу. Вскрикнув от накативших ощущений, Чимин непроизвольно дергается, отнимая малыша от груди. К счастью, довольный и наевшийся принц уже засыпал. Он прикрыл глазки и размеренно сопел, ничуть не интересуясь шалостями отца и папы. Альфа, наконец оторвавшись от Чимина, уперся руками в мягкие простыни и перевeл дыхание, сам сгорая от возбуждения. Пак осторожно положил спящего сына на край кровати и укоризненно отметил: — Надеюсь, Вы не будете давать принцу уроки хороших манер, ибо сами ими нисколько не обладаете. — Согласен, я не буду рассказывать ему, как соблазнять своих омег во время кормления. Надеюсь, эти знания он получит от тебя, — посмеивается Чонгук, а Чимин, в момент раскрасневшись от стыда, запахивает ханбок. — Волчонок, мы еще не закончили. Гук дергает бровями, а Пак быстренько относит малыша в кроватку, подвешенную в дальнем углу. Он слегка раскачивает веревки и наблюдает, как ребенок крепко засыпает. Дыхание становится ровнее, ресницы не дрожат, рассыпаясь длинным пушистым веером по щечкам. Омега не замечает, что Чонгук подходит к нему, неслышно ступая босиком по каменному полу. Он кладет руки на плечи Чимина и разминает затекшие мышцы омеги. Откинувшись на грудь Чонгуку, супруг приподнимает голову и выпрашивает очередной поцелуй, после чего альфа подхватывает его под колени и возвращает обратно в кровать. Чимин и сам не может терпеть, поэтому так же быстро развязывает ханбок короля, прошмыгивая маленькой ладошкой под ткань и соприкасаясь с голой грудью мужа. Каменные мышцы под его пальцами становятся той броней, за которой бьется отзывчивое ранимое сердце, и Чимин это знает. Поэтому он нежно целует усыпанную шрамами кожу, скидывая тяжелую ткань с плеч, а Чонгук выгибается и стонет, опрокидывая Чимина на кровать. Ждать нет сил. Король сбрасывает остатки одежды, а омега, раскрываясь перед ним, ныряет под тяжелого альфу, не боясь быть до боли прижатым. Чонгук входит легко и сразу, былое возбуждение у омеги облегчает проникновение, и альфа тут же двигается, воздействуя на эрогенные зоны партнера, извивающегося под ним. Король прикрывает глаза, ибо на Чимина больно смотреть. Он настолько идеален, что затмевает своей красотой солнечный свет. Выгибаясь от толчков, пронзающих омегу изнутри, Пак откидывает голову на подушки, показательно подставляя тонкую лебединую шею под поцелуи. Чонгук думает, что здесь не хватает его крепкой руки, поэтому, продолжая активно двигаться изнутри, поглаживает пальцем область возле кадыка, а для остроты ощущений слегка сдавливает горло Чимина с боков. Выбивая последний воздух, Гук смотрит, как супруг отчаянно отклоняется назад и кончает себе на живот. Его ханбок на груди уже промок от молока, что бесконтрольно течет только от поглаживаний альфы. Он клянется, что такую картину хотел бы видеть всегда, но, чувствуя приближение оргазма, перемещает руку с шеи омеги на низ живота, ощущая под ладонью свои же толчки. Чонгук кончает, громко рыча в шею Чимину, но тот спустя пару минут отталкивает его, чтобы не начал набухать узел. — Я больше не хочу от тебя детей, Чон Чонгук, — смешно ворчит Чимин, вытираясь от липкой прозрачной жидкости. — Ты совершенно не умеешь быть отцом. Ты даже сейчас делаешь все по-своему. Чимин читает ему нравоучения, распаляя в альфе невероятную веселость и смех. — Может быть потому, что я король этой страны, — бормочет государь и переваливается на спину, чтобы немного полежать с Чимином. — Ты — король моего сердца, и именно поэтому я позволяю делать все эти глупости, — все еще продолжает ворчать омега, но уже не так укоризненно. — Напасть на Пакче и расстроить твою свадьбу с королем Мином было самым мудрым решением, которое изменило всю мою жизнь, — отвечает Чонгук, приподнимаясь на подушках и притягивая мужа к себе. — Я до сих пор помню тот ужасный день… — Чимину бы промолчать, но если уже воспоминания начали лезть в голову, то он хочет быть до конца честным с альфой. — Жалеешь? — приподнимает одну бровь Чонгук и слегка оттягивает волосы супруга, чтобы заглянуть в глаза. Не больно, но властно и со свойственным только ему чувством собственности. А Чимин и не против. — Нет, конечно, — Пак проводит ладонью по шершавой щеке альфы, на которой начинает колоться щетина. — Ни о чем и никогда не жалел. Я и сейчас бы повторил каждый день моей жизни, прожитый с тобой. С того самого момента, как впервые увидел тебя в Пакче и до сегодня, Чонгук. Я бы снова ненавидел тебя и снова полюбил, потому что по-другому невозможно. Чимин шепчет и жмется сильнее, а Чонгук целует в макушку и сжимает его за плечи. — Мне жаль, что все так вышло, но я бы тоже ничего не стал менять. Я буду вечно благодарить небеса за тебя и Джисона. — Ты так любишь сына, м-м-м, — Чимин растягивает слова с удовольствием, а Чонгук не может не улыбнуться. — Я начинаю ревновать. — Он всем напоминает мне тебя, волчонок. Я так благодарен тебе, что подарил мне наследника. Вы все, что у меня есть. — За это не благодарят, Чонгук. Если это любовь, то она должна иметь продолжение — вот и все. Так устроено природой, а я просто не могу пойти против нее, — Чимин заводит руку за шею альфы и надавливает на нее. Чонгук понимает с полуслова и целует Чимина нежно, долго и сладостно, пока в углу комнаты не раздается бурчание, а потом недовольный плач. — Отдыхай, я побуду с ним, — Чонгук укладывает омегу на подушки, укрывает одеялом, а Пак зарывается носом в мягкую постель и через маленькую щелочку наблюдает, как король Силлы, склоняется над колыбелью, что-то бормочет, а потом берет на руки сына, который тут же успокаивается и смотрит своими большими глазами на отца. Пак улыбается счастливо и немного смущенно. Только он знает и видит, каким становится суровый правитель, когда остается с ними наедине. Для жителей страны Чонгук может быть жестким руководителем, для соседей он злобный тиран, а для врагов — самый сильный противник, но Чимин видит, как в нем просыпается нежность и любовь, а еще появляется слабость. Джисон — его самое уязвимое место. Раньше омега не мог поверить в то, что этот зверь может вообще испытывать человеческие чувства. Омега так боялся дракона, что бежал от него и от себя куда глаза глядят, но все напрасно. Случилось то, чему было суждено случиться, и этого не изменить. Пак утомленно закрывает глаза и засыпает, чтобы восстановить силы после изнурительного кормления. Джисон растет богатырем и кушает хорошо, поэтому счастливый и уставший Чимин постепенно проваливается в сон. — А потом я научу тебя трюкам на лошади, чтобы ты мог не только держаться в седле, но и во время опасности нырять под корпус… — Чонгук!!! — даже через накатывающую сонливость Чимин слышит, что альфа не отступается от своего. — Все, все, мы пойдем в сад, папе нужно отдохнуть, — Чонгук подходит к омеге, виновато смотрит на него и целует в щеку, а потом неслышными шагами, бережно прижимая кроху к себе, выходит из королевских покоев. Джисон что-то угукает и тянет отца за пряди волос, а король только улыбается, глядя на малыша.***
Госпожа Со устало усаживается в своей небольшой комнатке в самом конце дворцового крыла. Ей, как ближайшей служанке Ее Величества, еще давно выделили собственные небольшие покои, а сейчас, со сменой власти, помещение осталось ее единственным пристанищем, где она могла побыть одна и подумать. А поразмышлять было над чем. С момента ее разговора с Его Величеством прошло немало времени. Они пережили осень, зиму и весну. К концу подходит лето и скоро снова придут холода. Женщина кутается в простой шерстяной ханбок и такую же темно-синюю накидку, единообразную для всей прислуги. Спина болит, но придворная дама не обращает на это внимания. Слишком утомительный и волнительный день задался сегодня. В комнату стучат, и служанка просит ее прийти в покои Его Величества. Ему нездоровится, поэтому необходимо растереть виски ароматическим маслом, которое оставил доктор Джан. Госпожа Со коротко кивает, что сейчас придет, но на самом деле не торопится. Головная боль лишь отговорка для того, чтобы Тэхен мог без свидетелей обсудить последние новости. Она поправляет ханбок, завязывает потуже ленту на голову и направляется в королевскую спальню. Охрана открывает двери и с помещения слышится громкий наигранный стон Тэхена. — Не тревожьте Его Величество, пока ему не станет лучше, — приказывает дама солдатам и за закрывшимися за спиной дверями она слышит лязг скрещенных копий. Хосок охраняет своего супруга, как зеницу ока, а безопасность омеги для него на первом месте. Как только придворная дама прошла вглубь комнаты, обставленной по приказу короля самыми дорогими предметами, она вежливо поклонилась и услышала нетерпеливый щелчок пальцами. — Вам удалось что-то узнать? — Его Величество выливает каплю лавандового масла себе на руки и растирает, чтобы для пущей убедительности даже за пределами помещения витал насыщенный запах лекарства. — В этот раз да, Ваше Величество, но это было не просто, — оправдывается придворная дама, чем вызывает волну раздражения. — Мне всего лишь нужны имена тех, кому я могу доверять, а об остальном я позабочусь сам, — Тэхен выпрямляется в кровати и внимательно смотрит на служанку. Каждый месяц уже почти год она приходила без важной для него информации. — Говорите же! Не тяните! — Нашлись три человека, которые могут стать Вашей опорой. Чхве Сынвон — руководитель провинции на границе с Ланьлань. Ли Минсок — министр торговли. Чан Уджин — бывший помощник главного евнуха. — А с главным евнухом что случилось? — недоверчиво спрашивает Тэхен, которого две кандидатуры устроили, а вот третий оказался слишком мелким. — Казнен, Ваше Величество, — вздыхает дама Со. — Расскажите мне о них. — Чхве Сынвон — давний друг Вашего отца, но в последнее время между ними случилась размолвка. Именно поэтому при смене власти Сынвон остался вне подозрений и даже стал усердно служить новому королю Чону. Но столь долгие тесные отношения не забываются — это точно. Я говорила с господином Чхве, и он согласен Вам помочь. — А с остальными что? — кривится Тэхен. Гнилой двор в Пакче его не удивляет — политика настолько грязное дело, что нельзя быть уверенным ни в ком из своих подданных. — О! Ли Минсок! Он потерял чуть ли не больше всех от прихода к власти Вашего мужа. Господин Ли не служил министром во времена царствования Пак Тэджона, но благодаря своему исключительному уму, хитрости и знакомствам сумел наладить тайный вывоз ценных пород меха за пределы королевства. Налоги в государственную казну он не платил только потому, что отдавал все лично королю Паку. Когда сменилась власть, хитрый Минсок приостановил свои темные дела и даже подался на государственную службу. Я помню день, когда его экзаменовали. Король Чон Хосок лично беседовал с ним очень долго, после чего поделился с евнухами новостью о том, что лучшего министра торговли не сыскать! С момента, как господин Ли стал служить при дворце, казна регулярно пополняется, а в министерство подаются заведомо ложные данные о сборе налогов. Как вы понимаете, одна из провинций сдает меньше всех, но в книгах прихода это не отображено. — Дай угадаю! Та, которой руководит Чхве Сынвон? — догадывается Тэхен и в ожидании прикусывает губу. — Вы очень проницательны, Ваше Величество, — вздыхает Со и смахивает непрошеную слезу. — Как и Ваша покойная матушка. Придворная дама достает платочек, промакивает слезы и продолжает: — Да, именно через эту провинцию возобновилась нелегальная торговля. Министр предупреждает господина Чхве, если король собирается посетить эти земли, поэтому Ваш супруг ничего не подозревает. — Я так понимаю, что бывший помощник главного евнуха здесь тоже не простая фигура? — Тэхен с ужасом думает о том, какие люди окружают его мужа. Хосок даже не подозревает о том, что есть подданные, которые предадут всех ради нескольких слитков золота. — Конечно, Ваше Величество, — соглашается служанка. — Он был посредником между королем Тэджоном и Ли Минсоком. Уджин устраивал встречи и занимался другими мелкими, но не менее важными вопросами. Тэхен не может поверить в это! Просто не может! Как оказалось все просто. Пусть и времени потрачено много, но он чувствовал, что найдет тех людей, которые продадутся за монету. Его Величество чуть ли не кусает ногти на красивых длинных пальцах, украшенных перстнями с ониксом, но вовремя спохватывается и крутит в ухе длинную серьгу, чтобы успокоить нервы. Совсем скоро он начнет осуществление своего плана, а пока… — Госпожа Со, вы можете быть свободны, — Тэхен незначительным кивком благодарит ее за работу. — Но не думайте, что это все — скоро вы понадобитесь снова. — Что-то еще, Ваше Величество? — смиренно ждет приказаний служанка. — Да, — Тэхен отвечает задумчиво, но твердо и уверенно. — Думаю, что мне пора познакомиться с моим отцом. За годы службы при дворце Пак Дахи госпожу Со можно смело назвать одной из самых опытных придворных дам. Уровень знаний и природная наблюдательность позволили ей долгое время наблюдать за хитросплетениями дворцовых интриг, а в некоторых даже участвовать. Именно поэтому Дахи ей безоговорочно доверяла. Сегодня же настала необходимость восстановить личные контакты для Его Величества Тэхена. Госпожа Со аккуратно выцарапывает на кусочке нефрита, украшенного лентами, собственные инициалы и символику королевства Пакче. Остальное она передаст на словах через нужного ей человека. Уже сегодня он получит устное послание и примерно через шесть рассветов новость достигнет Тэджона. Придворная дама вздыхает и надеется на то, что Тэхен понимает масштаб задуманного. У нее нет выхода — если дама не поможет ему, то ей точно светит виселица. Остается только молиться небесам, чтобы все прошло так, как задумал молодой король.***
Пак Тэджон расхаживает по тронному залу в ожидании Юнги, который еще с утра куда-то запропастился. Охрана сказала, что во дворце его нет, а стражники утром открыли королю Мину северные ворота, и больше он не возвращался. На королевство опускалась вечерняя прохлада, но она ничуть не остужала воспаленный мозг Тэджона. Известие из Пакче спустя столько времени взбудоражило его до невозможности. Если ранее он считал, что позорно сдал свою страну врагу, покинув королевство, и предал всех своих подданных, то теперь, когда с ним хочет встретиться сам Ким Тэхен, Тэджон воспрял духом. Из головы вмиг улетучились обнаженные тела кисэн, разум моментально очистился, а в груди клокотало давно спящее чувство власти. Странное послание, полученное от неизвестного человека, заставляло задуматься о многом, но эмоционально нестабильный Тэджон вместо того, чтобы трезво проанализировать ситуацию, только и мерил шагами помещение от трона зятя до последней мраморной плитки перед дверями. С долей зависти Пак посмотрел на пустующий трон и отвернулся, закусив губу до боли. Ощущение того, что ему жизненно необходимо оказаться именно там, на верхней ступени, где стоит отделанный золотом символ королевской власти, не покидает старика. Оглядываясь вокруг, словно вор, Тэджон поддается своему искушению и на дрожащих ногах поднимается наверх. Трон Юнги кричит богатством. Он просто до неприличия красив и манит к себе. Королевская кровь внутри Тэджона бурлит с новой силой, и он даже осторожно проводит пальцем по подлокотнику, поднимаясь по спинке вверх. Так гладят шелковую кожу любимых наложников, но сейчас Пак словно открывает глаза и видит все в новом свете. Живя здесь и плывя по течению, как он мог отказаться от борьбы за свое государство? Он опустил руки, пропадая в ласковом голосе кисэн, что сидели у него на обоих коленях. Здесь яства ломили столы, а рисовое вино текло рекой, но ничего из этого оказалось не нужно королю Тэджону. Ему нужен трон. Пак обходит его с другой стороны и, все еще с опаской посматривая по сторонам, решается на то, за что можно лишиться головы — занять место короля другого государства. Тэджону сейчас искренне необходима поддержка, и трон — самый лучший его друг и слушатель. Король Пакче ласково обводит идеально отполированные края, задекорированные дорогими тканями и окрашенные в золотистую краску. Он подходит непозволительно близко, но не сдерживается и, оправдывая себя, присаживается на мягкое сидение. Власть, спокойствие и умиротворение. Вот что чувствует Тэджон, оказавшись здесь. Он не двигается вглубь кресла и не опирается об спинку — больше ему просто не нужно. Он уже заставил себя вспомнить все те ощущения, когда ты сидишь на троне и возвышаешься над подданными. Сила. Давление. Желание приказывать. Требовать повиновения. Видеть преданный взгляд, склоненные перед ним головы, сгорбленные спины. Ему до боли в груди этого не хватает, и Пак даже ощущает, как сердце на пару мгновений сжалось, неприятно отозвавшись за грудиной. От нахлынувшего волнения он чуть не пропустил приход зятя, шаги которого едва услышал, но вовремя вскочил с трона, когда за стеклянными дверями зала показалась тень Мина. — Давно меня ожидаете? — бросил раздраженно Юнги и зашел, не поздоровавшись. — Не так давно, но ситуация требует немедленной аудиенции, — Тэджон пытается заинтересовать Юнги, но тот очень устал. — Вы слишком измотаны, чтобы уделить мне несколько минут внимания, Ваше Величество? Юнги только удивленно ведет бровью. Тэджон редко обращается к нему официально, пытаясь намеренно подчеркнуть близость и почти случившееся родство, но сегодня взволнованность тестя, постоянно бегающие глазки и от чего-то виноватый вид заинтересовывают короля Мина, и он смягчается. — Да, я действительно устал, — государь стягивает перчатки, кое-где прохудившиеся от натирания поводьев лошади, бросает их в угол и ослабляет повязку на шее. — Ездил на границу. Охотился со степными соседями. Тэджон словно пропускает все мимо ушей, ибо погружен в свои волнующие мысли. — Вы можете сказать что-то, если хотите, — король Мин поднимается к трону, а Пак жадными глазами следит за каждым шагом, что приближает несостоявшегося зятя к символу власти. У Юнги есть Корё, у Тэджона лишь амбиции, восставшие буквально пару часов назад. Что же, теперь наступило время все наверстать. — Со мной ищет встречи король Пакче! — выпаливает Тэджон на одном дыхании, с интересом смотря на лицо Юнги. Он жадно ловит эмоции, пытаясь не пропустить ни одной, но на лице государя Корё не проскальзывает ровным счетом ничего, что могло бы выдать его желание слушать собеседника дальше. Юнги только опирается на подлокотники и усаживается удобнее, растирая затекшие ноги, которые от многочасовой езды верхом сильно болят. — Откуда вам пришла такая весть, Тэджон? — Мин потирает колени, похлопывая себя и по бедрам. — Или вы пытались искать встречи сами? Не терпится вернуться домой? — Юнги! Я не веду политических игр! — Тэджон гордо фыркнул, будто его уличили в измене, а он должен оправдываться. — А жаль. Слова Юнги застревают где-то в груди, не достигая мозга. Пак Тэджон, считавший себя ничтожеством, а весь мир в сговоре против него, получил шанс проявить себя, но зять и тут не верит в него. Обидно, но старик только закусывает до побеления губу и поднимает глаза на короля. — Если бы Вы вели хоть столь значимые политические интриги, — Мин щурится и скрещивает подушечки пальцев, чтобы подчеркнуть ничтожность старика, — Вы бы не оказались здесь, брошенный своей страной и своими подданными. В вас столько лет никто не нуждался, что мне просто не верится, что про династию Пак вспомнили в Пакче. И что же хочет Чон Хосок? Переговоры? Мировую? Легальную передачу власти? Не смешите, Тэджон! Ему ничего от Вас не нужно. Над Вами поглумились, сказав такую нелепицу. — Не думаю, мальчик мой, — шепчет король Пак, а у Юнги от этого прозвища снова свело челюсть, как от слишком сладкого рисового вина. — Человек, который передал мне весточку из Пакче, дальний родственник одного из моих полковников, что поселился ныне в вашей стране. Смотрите сюда, — Пак вытаскивает кусочек нефрита с лентами и протягивает Юнги. — Эта надпись сделана придворной дамой Со. Она была первой дамой моей покойной Дахи. Не вижу смысла не доверять ей. Да и встречи ищет не Чон Хосок, а его супруг — Ким Тэхен. — Ким Тэхен? — Юнги перебирает на языке это имя, но ничего в голову не приходит. Что может связывать его с Тэджоном? Почему сейчас, а не раньше? Что ему нужно от старого короля Пака? Похоже, это не сговор против Хосока. По донесениям разведки и слухам, Чон не чает души в своем кисэн, а все нарушенные правила только и говорят о том, что в их семье правит мир и любовь. Король-неудачник Тэджон отчего-то не вписывается в стройную канву мыслей, которые продумывает Юнги в своей голове. Он уже не раз ездил на границу для встречи с монголами, его план продвигается медленно, но зерна дают всходы, а появление Ким Тэхена… Оно может закончиться чем угодно! — От меня вы что хотите, Тэджон? — Мин, честно говоря, к вечеру устал настолько, что хочет только в купальню и спать. Даже Сари его не интересует, пока в теле все ломит и болит. Юнги устало трет лоб, искоса поглядывая на Тэджона. — В зависимости от того, зачем я понадобился Тэхену, мы можем выработать план действий. Я хочу вернуть свою страну! — твердо и решительно говорит Пак. — А Тэхен, значит, вам на блюдечке принесет ключи от главных ворот? — посмеивается Юнги. — Нет, Тэджон, здесь все не так просто, поэтому не стоит строить радужных планов. Но и от встречи отказываться тоже не нужно. — Что мне сказать гонцу? — тревожно спрашивает король, боясь, что Юнги передумает. — Что мы ждем визита Его Величества короля Пакче.***
— Это невозможно! — Тэхен расхаживает по своим покоям, кусает заусеницы на пальцах до крови и нервничает так, как никогда до этого. — Отчего же, Ваше Величество? — спрашивает госпожа Со, сгорбившись под тяжелым взглядом короля. У Тэхена невероятная, исключительная красота, и придворная дама всегда млела перед ним, преклоняясь перед грацией тела и ловкостью ума. Но сейчас нервы сдают, и король не видит самого простого. — Как мне выехать в Корё? Хосок никогда в жизни не отпустит меня в лапы врага. А ехать с ним вместе я не хочу. Это слишком рискованно. Да и он еще не готов к тому, чтобы принять эту новость. Слишком рано, слишком не вовремя! — Тэхен заламывает руки, а рядом сидящий на кровати Сунджон начинает плакать. — Я тебя испугал, маленький? — омега мигом берет сына на руки, успокаивая его и успокаиваясь сам. — Вы забываете о тех людях, имена которых я вам называла, — улыбается придворная дама и тут же остается довольной королем. Вмиг у Тэхена разглаживаются морщинки на лбу, красивые брови грациозно взлетают вверх, а на лицо возвращаются былое просветление и умиротворенность. — Вы все правильно поняли, Ваше Величество. Госпожа Со кивает, чтобы в очередной раз продемонстрировать свое почтение, а Тэхен кидает невольный оценивающий взгляд на пожилую женщину. Теперь он смекнул, почему она стала доверенной служанкой королевы Дахи. — Мы можем встретиться в провинции Чхве Сынвона, — бормочет про себя Тэхен и подмечает, как удачно все складывается. Осталось только найти повод… — Об остальном я позабочусь. Гонец сказал, что Пак Тэджон ждет встречи с Вами. Назначайте место и время, я все организую, — еще раз кланяется служанка, а на лице Тэхена появляется довольная квадратная улыбка. День сбора урожая — праздник, который в этом году решили отметить с особым размахом. Хосок уже несколько дней ходил довольный, предвкушая будущую охоту. Земли в Пакче благодатные, здесь можно не только растить рис, но и разводить скот, а уж по лесам дикого зверя в избытке. Не один раз он возвращался с возами, полными добычи — дикие вепри, зайцы, косули, серны, лисицы. Из меха молодых белок для Тэхена уже сшит зимний ханбок, отороченный красивым воротником, которого не было ни у одного омеги в королевстве. Праздник урожая отмечали не только государь и дворцовая челядь, но и каждая провинция, устраивая там местные развлечения: на площади играли музыканты, по провинциям путешествовали артисты, фокусники, отовсюду звучала музыка, а вечером жители запускали небесные фонарики с тайными пожеланиями. — Поедешь со мной? — шепчет король Тэхену на ухо, пока омега расчесывает длинные волосы. Сунджона служанки уже забрали спать в отдельные покои, а его папа довольно любуется своим отражением. Бывший кисэн ничуть не потерял форму, а усиливающийся запах только и говорит о том, что он еще более привлекателен для альфы. — Нет, милый, — Тэ быстро разворачивается и кладет руки на шею короля. — Я не хочу ездить с тобой на скучную охоту, но у меня есть предложение поинтереснее. — Все, что пожелаешь, любимый, — Хосок уже не может смотреть в эти ядовито-зеленые глаза, которые травят его уже который год. — Если я могу… — Ты можешь, — прерывает его Тэхен. — Ты можешь больше, Чон Хосок, но пока ты будешь править здесь, я хочу чувствовать себя свободным в передвижении, а не сидеть и затворничать во дворце. — Я переживаю о твоей безопасности, — насторожился Чон. — Говори, чего ты хочешь? — Поездить по Пакче, посмотреть земли. Мне даже пришло приглашение от омеги Чхве Сынвона посетить эту провинцию. Ходят слухи, что там лучше всех играют на цитре! Ты не можешь мне отказать, Хосоки… Рука Тэхена ложится на грудь, где у короля уже участилось сердцебиение. Тэхен действует на Хосока волшебно. Он может унять его злость за одну секунду, и точно так же быстро распалить огонь — ему подвластно в этом мире все, а Чон лишь подтверждение того, что перед Тэхеном не устоит никто: ни простолюдин, ни король. — Это поможет показать твою близость к народу. Ты же хочешь получить почет и уважение? Тем более, что в Пакче безопасно. Посмотри, сколько народа служит тебе верой и правдой, — Тэхен закусывает губу, чтобы не проговориться о том, что знает. Ему так часто хочется раскрыть глаза супругу на происходящее вокруг, но он сдерживается, ибо в его игре пешки еще не выполнили свою роль. Хосок накрывает его красивую ладонь своей и гладит по тыльной стороне, приятно щекоча пальцы и сжимая их до побеления. Склоняясь перед мужем, он целует каждый пальчик, каждую косточку, прикусывая нежную кожу и распаляя в супруге страсть. — Так что, ты разрешишь мне? — Тэхен хлопает ресницами и смотрит так, что отказать ему просто невозможно. — Со мной поедет госпожа Со, а ты можешь дать охраны столько, сколько захочешь. — Пятьдесят хваранов, не меньше, — сдается альфа и прикидывает, что идея Тэхена не так уж плоха. Его омега так страдает от того, что не чувствует себя достойным короля, что небольшая прогулка ему не повредит. Развеется, посмотрит окрестности, воспрянет духом. — Я буду переживать за тебя. — Не стоит, Хосоки, — хищно улыбается омега. — Ты меня совершенно не знаешь. — Согласен, ты каждый день такой разный и соблазнительный, что я хочу вновь знакомиться с тобой, как впервые, — Хосок притягивает омегу к себе и жадно целует в подтверждение своих слов. Сильные руки ложатся на тонкую талию, а Ким приподнимается на носочках, чтобы еще сильнее обхватить мужа за шею и зарыться в его волосы цвета воронова крыла. От прикосновений длинных пальцев альфа млеет, а Тэ снимает повязку и рассыпает пряди по плечам, любуясь голой грудью мужа, что резко контрастировала своей белизной на темном фоне. Эта ночь принадлежала только им двоим...***
Ранним утром, как только Тэхен ощутил на щеке нежный поцелуй, он пожелал Хосоку удачи на охоте и мигом стал собирать паланкин. Пять десятков вышколенных хваранов уже выстроились у ворот, а еще сонные няньки принесли в покои Сунджона. Малыш с интересом смотрел за тем, как папа наряжается, а чтобы наследный принц не расплакался, Тэхен отдал ему норигэ из оникса с красивейшими плетеными шнурами и тремя кистями, оформленными в золотом тоне. Госпожа Со, полная сил, словно и не было бессонной волнительной ночи, стояла перед Тэхеном и выкладывала воротник на его ханбоке. Узел, завязанный из атласной ленты, был необычным, и король цокнул языком, оглядывая себя. — Прошу вас, наденьте еще вот это, — госпожа Со протягивает омеге заколку для волос в виде журавля, держащего в клюве коралловую веточку. — Это одно из самых красивых пуллочхо Ее Величества Дахи. Она использовала его только для редких церемоний, Ваше Величество. Король Тэджон, без сомнения, узнает украшение и проникнется Вашими словами. Это поможет Вам сблизиться. — Не очень-то и надо, — фыркнул Тэхен. — Ваше Величество, почему вы так говорите? — удивилась Со. — Король Тэджон ничего не знал, он бы любил вас, как… — Замолчи! — резко выкрикнул Тэхен и развернулся на каблуках, испепеляя служанку взглядом. — Не смей меня никогда сравнивать с лягушонком. Мне не нужна отцовская любовь, мне нужно королевство Силла. Я почти двадцать лет прожил без нее, уж как-нибудь обойдусь и дальше! — Простите, что вмешалась не в свое дело, — забормотала придворная дама. — Ваша милость безгранична, Ваше Величество! Тэхен еще раз смерил взглядом сгорбившуюся женщину и поджал губы. Его раздражение никуда не ушло, но наступила ясность — он всегда будет здесь на второй роли. Чимин старший наследник и первый сын королевы Дахи, он все равно остается незримым образцом для подражания и сколько бы Со не служила Тэхену, она всегда будет сравнивать его с братом. Придворная дама одна из тех, кто так же страстно кланяется ему при встрече, кто падает ниц перед его красотой, желает ему здоровья и долгих лет правления, но все они — лишь лицемеры, втайне равняющие его с Чимином. Тэхену хочется выцарапать им глаза от несправедливости и доказать, что в нем течет королевская кровь. Если бы его не вышвырнули из дворца, он бы ничуть не уступал законному наследнику Пакче! — Поехали! Тэхен взял ребенка на руки и вышел из покоев. Придворная дама собрала нужные в дорогу вещи и тяжело вздохнула. День сегодня обещает быть напряженный, а ее роль в нем — максимально ответственная. Раздраженность короля пока не сулит ничего хорошего, но служанка уповает на небеса, что встреча пройдет хорошо. Дорога не была утомительной, поскольку Тэхен был занят своими мыслями и постоянно прокручивал в голове возможные диалоги. Он выглядит идеально — придраться не к чему, осталось только выдержать на достойном уровне разговор с отцом. Ладони от волнения неприятно потели, и омега тер их об колени, пытаясь хоть как-то унять охватившую его неловкость. По сути — это одна из его главных битв за Силлу. От итогов разговора зависят его дальнейшие действия и ход событий. Тэ набирает воздуха в легкие и замирает, чтобы успокоиться. Его состояние не уходит от внимания служанки, которая, держа на руках Сунджона, нервничает не меньше. Малыш кривится и тянется на ручки к папе, чем немного разряжает натянутость в паланкине. Тэхен качает наследного принца на коленях и поет какую-то песню, отдав на растерзание привязанное к поясу норигэ. Спустя пару минут успокоившийся принц уже рассматривает бескрайние поля, растянувшиеся вдоль дороги в провинцию, а король показывает ему птиц, пролетающих так низко, что хоть рукой лови. Наследный принц заливается смехом, когда папа выставляет руку наружу, а потом резко отдергивает ее, словно поймал добычу, но, открыв кулак, ничего не обнаруживает там и начинает строить смешные гримасы. — Прибываем! — слышится королю от хваранов, следующих впереди паланкина. Тэ отдал ребенка служанке и высунулся из окна. Он сощурил глаза от солнечных лучей, нещадно бьющих в лицо и спрятался внутрь. — Не волнуйтесь, Ваше Величество, — сказала придворная дама и тут же осеклась. Спустя полчаса паланкин остановили, а Тэхен услышал шум и крики снаружи. Где-то вдали звучала цитра, повсюду кружились в танце разряженные кисэн и наложники, изображавшие сцены из какой-то местной сказки. Тэхен надел сдержанную улыбку и вышел из паланкина. — Мы рады приветствовать Вас, Ваше Величество! — наместник провинции Чхве Сынвон подошел ближе и стал перед Тэхеном на колени, поклонившись до самой земли. Знак наивысшего почтения. Невероятно лестно и приятно. У омеги внутри аж теплота разлилась по телу, но он взял себя в руки, чтобы не поддаваться эмоциям. — Благодарю Вас, господин Чхве! Можете подняться, — Тэхен осмотрелся, но кроме тучи рослых хваранов, застилающих солнечный свет, он ничего не увидел. — Такая безопасность крайне необходима, полковник Мун? Я хотел бы осмотреться здесь, но вы не даете мне и шага ступить. Тэхен поджал губы и обвел взглядом стоящих вокруг. Складывалось ощущение, что его не охраняют, а надзирают, словно он вор или преступник, который может сбежать. Встреча с Тэджоном грозит сорваться, если он не избавится от полусотен пар глаз, которые изучают местность вокруг, все подозрительно осматривают и напряженно сжимают оружие в ножнах, готовые атаковать в любую секунду. План Тэхена, что и так держится на ниточке, может рухнуть сию секунду. — Его Величество распорядился не сводить с вас глаз! — отчеканил полковник Мун. Тэхен стреляет глазами и облизывает губы. Совершенно не по-королевски. Чимин бы так не сделал никогда, он бы умер от жажды, напряжения и страха, но никогда не сделал жест простолюдина. Тэхену можно, пока он для всех еще безродная кисэн. Поэтому он подзывает полковника к себе поближе и пальцем показывает, чтобы тот наклонился. Стушевавшийся Мун напрягается, неловко покашливает, но все же делает шаг вперед. Они стоят непозволительно близко друг к другу, так, что от смелости Тэхена все замерли, а госпожа Со в страхе и вовсе прикрыла глаза, прижимая к себе затихшего Сунджона. Полковник наклоняется и замирает в ожидании. Он зачарованно смотрит на сережки в ушах Тэхена, которые в тишине размеренно покачиваются от дунувшего теплого ветерка, рассматривает его шею, небольшую родинку сбоку и ждет, что же ему скажет Его Величество. После этого можно сразу просить отставки — он нарушил все запреты и подошел к королевской особе слишком близко, когда для того нет надобности. — А что, если я скажу Его Величеству, что ты не сводил с меня глаз? — Тэхен шепчет так тихо, что никто из стоящих не слышит сказанного. Ким пригвоздил опытного полковника его же словами. Он, одержав на поле битвы сотни побед, проиграл одному хитрому омеге. — М-м-м? Полковник Мун выпрямился и дал знак хваранам отступить на пару шагов назад. Ко входу в провинцию образовался коридор из воинов, которые не последовали за королем, а остались ждать у подъездных ворот. — Мои земли безопасны для Его Величества, — заверил полковника Сынвон и последовал вслед за Тэхеном. Он, госпожа Со и наместник скрылись в доме Чхве, оставив хваранов ожидать возвращения короля. — Ваше Величество, я думал все пропало! — Сынвон ведет его через потайные коридоры своего шикарного дома, ничуть не уступающего убранством королевскому дворцу. Они петляют в полутемных коридорах, изредка освещаемых свечами, и лишь спустя долгое время выходят на улицу с другого входа. — Долго нам ехать? — с нетерпением спрашивает омега, теребя полы ханбока. Госпожа Со, прижимая к себе Сунджона, едва поспевает за ними. — Нет, встреча будет в охотничьем домике неподалеку отсюда, — шепчет наместник и открывает специально приготовленный для Тэхена паланкин. — Вас уже ждут. Король погружается в паланкин и осматривается, чтобы хвараны не последовали за ними. Идея насолить полковнику Муну родилась спонтанно, но возымела свое нужное действие. К счастью, ворота остались вдалеке, а Тэ и не подозревал, что этот ход такой длинный. Голоса стражников слышались лишь отдаленно, зато цитра усилила свой звук и начали доноситься песни и смех. — Они отвлекут военных, но у нас не так много времени, Ваше Величество, — сообщил Чхве и закрыл дверцу паланкина. К Тэхену вновь вернулось былое волнение. Присмотр хваранов был лишь небольшим препятствием, но самое главное еще впереди. Всю дорогу до домика они ехали молча. Даже Сунджон, закусив кулачок, долго смотрел на папу, укачиваясь у него на руках, а потом и вовсе заснул. Ребенок Тэхена успокаивал, поэтому только уже в самом конце дороги он нехотя передал принца придворной даме. Малыш проснулся, и она дала ему сладкий рис, смоченный в молоке и завернутый в ткань. Наследник смешно причмокивал, а у Тэхена при виде сына защемило в груди. Сейчас у него есть единственный в его жизни шанс вернуть наследному принцу то, что принадлежит Чон Сунджону по праву. Паланкин опустился тихо. Тэхена встречали без приветственных речей, а тишина, повисшая вокруг, была такой, что в траве слышен треск насекомых. Из дверей небольшого домика, стоящего на равнине за лесом, вышли два человека. В одном он узнал короля Мина с его характерным шрамом через всю щеку. Второй — без сомнения — Пак Тэджон. Состарившийся, но все еще красивый. С гордой осанкой и проседью в густой шевелюре темных волос. Тонкие четко очерченные губы, как у Тэхена. Большие глаза и аккуратный нос. Тэхен с интересом рассматривал короля Пака, пытаясь найти сходство и даже стараясь проникнуться неким чувством родства. Получается плохо, потому что давящая обида ощутимо подавляет сыновний порыв, собирающиеся в глазах слезы и неприятный ком в горле. Руки, дернувшиеся обнять мужчину, омега тут же сцепляет впереди, чтобы контролировать свои эмоции. — Добрый день, Ваше Величество, — отмирает Юнги, засмотревшись на красоту омеги. Он тычет в бок Тэджона, и тот тоже кланяется, возвратившись с небес на землю. Тэхен едва склоняет голову, но улыбается Мину и сразу же располагает к себе новых знакомых. Король Корё задерживает на омеге долгий взгляд и делает выводы. — Проходите внутрь, прошу Вас, — нарушает заминку Сынвон. — Вас могут увидеть, но я побуду на страже. Собравшиеся заходят в домик и рассаживаются на разложенные на полу подушки из дорогого атласа. Тэхен подгибает ноги и ровно держит спину, как и подобает королю. Собеседники перед ним не простые, поэтому и он должен держать себя достойно. Юнги с интересом поглядывает на госпожу Со с ребенком и не сдерживается от комментария. — Вы решились на такой долгий и опасный путь с наследным принцем, — скорее подмечает Мин, нежели задает вопрос. — Поистине вопрос, который вы хотите обсудить, так важен для Вас? — И для Вас, Ваше Величество, — кивает Тэхен и тут же берет Мина в игру. Присутствие их обоих значительно упрощает план, который в голове Тэхена внезапно предстал простым и четким, словно все волнение куда-то ушло и перестало мешать его мыслям в голове. — Я слушаю Вас, — встрял Тэджон, все так же, как и Юнги, поглядывая на придворную даму. — Мы слушаем, — король Пак поправился, как только услышал вздох зятя. — Что же, времени мало, поэтому не будем тянуть, — начал Тэхен. — У каждого из нас есть цель, которую мы можем достичь, если сплотимся вместе. Вы хотите вернуть Пакче — верно? — Тэхен смотрит на Тэджона и получает кивок в ответ. — Вы, — обращается он к Юнги, — хотите вернуть омегу и расширить свои земли за счет брака с Чимином? Юнги щурится, от чего его шрам некрасиво перерезает щеку, приподнимая уголок рта с животным оскалом. Рана, нанесенная Чонгуком, осталась не только на его гордости, но и на лице, напоминая ежедневно о том страшном дне, когда король Мин был захвачен в плен. Тэхен тонко подмечает, насколько Юнги унижен, поэтому делает коронный выпад: — Вы хотите отомстить Чонгуку за смерть отца и все унижения, что вам пришлось пережить, не так ли? Что может быть лучше лишить его омеги и королевства, Ваше Величество? Голос Тэхена вкрадчивый и ласковый. Он льется в такой тональности, что хоть песни пой — на сердце ложится, под кожу проникает и сознание обволакивает. Бередит старые раны, но тут же запечатывает болезненные места. От услышанного имени ненавистного короля Силлы хочется взвыть, у Мина даже кулаки до побеления сжались, но воображаемое удовлетворение от мести тут же расслабляет его. То, чего он хотел так долго, может скоро произойти. — Позвольте узнать, — обращается Юнги к Тэхену. — Что вы получите в результате нашей сделки? Почему вы предаете Пакче и идете на столь крайние меры? Потерять благосклонность Чон Хосока точно также легко, как и ее заслужить. Пронырливый Юнги Тэхену ясен и понятен. Он впервые видит человека, которому должен доверять, поэтому сейчас недоверие перевешивает жажду мести. Тэхен улыбается и продолжает: — Мне чуждо Пакче. Я хочу Силлу. Чон Хосок был лишен наследства, которое ему принадлежит по праву старшинства. И королевство должно вернуться к законному наследнику, после чего оно перейдет к наследному принцу Сунджону. Малыш, услышав свое имя, зашевелился на руках придворной дамы, но не расплакался. Он будто понимал всю важность момента и не расстраивал папу, а только глядел на Тэхена большими черными глазами, не сводя с него взгляда. Ким отвязал норигэ и отдал ребенку поиграть. Наблюдая за всем этим, Тэджон не мог не съязвить. — Наследник от кисэн всегда имеет меньше шансов на трон, нежели священная кость. Вы затеваете все предприятие только ради того, чтобы получить Силлу? Подумали ли Вы, что будет дальше? Сможет ли принц безопасно править Силлой, если он — полукровка? Всегда есть риск быть свергнутым с престола тем, в ком течет королевская кровь — истинной костью. Тэджон не хочет ссоры. Он просто рассказывает так, как оно есть. Идея Тэхена хороша, но настолько рискованна, что омега, видимо, и сам не понимает, куда ввязался. Юнги посматривает на собеседника, словно оценивает его шансы на победу в споре с королем Паком и почему-то ставит на Тэхена. Мальчишка зубами вырвет свое право на Силлу. — Отчего же? — злобно зыркает на Тэджона Ким. — Династия Чон не только получит свое продолжение, но и добавит свежую кровь, отец. Королевскую кровь рода Пак. Тэхен победно замолчал, не сводя с Тэджона глаз. Госпожа Со задержала дыхание, слушая только свое гулко бьющееся сердце. Король Мин и Пак Тэджон замерли в состоянии шока, а Тэхен продолжил. — Встреча с Вами не была неожиданностью, Ваше Величество. Она затянулась на двадцать лет. Долго, не правда ли? — улыбнулся Тэхен и обвел взглядом сидящих напротив мужчин. — Я все время хотел найти отца и мать, но тайна моего рождения долгое время была скрыта. Благодаря небесам и чистой случайности мне удалось узнать, что вы — мой отец. — К-как? — Тэджон, находящийся в оцепенении, не может собраться с мыслями. — Этого не может быть! У нас с Дахи больше не было детей! Твоя мать — кисэн? Как такое возможно, Юнги? Почему от меня это скрыли? Тэджон заглатывал воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Юнги, находящийся в не меньшем ступоре, молча смотрел на Тэхена. Если мальчишка врет, то это слишком мастерски. Если нет — это отличный шанс бороться за Пакче. Мин напряженно прикусывает губу и скидывает с себя сухую руку Пака, что вцепился до боли в его запястье. — Нет, нет, нет, — Тэджон хватается за голову, пытаясь быть беспристрастным, а Тэхен только улыбается, глядя на его метания. — Вы ошибаетесь, отец, — мягко продолжает Тэхен. — Я родился в ту же ночь, что и Чимин. Выдавить имя соперника было нереально тяжело, а язык путался, как от рисового вина, но Ким продолжил. — Маменька Дахи решила избавиться от меня, но благодаря добрым людям я остался жив. При рождении ваших сыновей, — Тэхен подчеркнул эту фразу, — присутствовала госпожа Со, которая может подтвердить мои слова. — Позвольте, Ваше Величество, — придворная дама волнуется, а Тэхен забирает у нее ребенка. — В ночь, когда у королевы Дахи случились роды, на свет появилось двое наследников. Она велела избавиться от одного из них. Поэтому Вас оповестили только о рождении наследного принца Чимина. Вы можете меня казнить, Ваше Величество, но я исполняла волю королевы. — Казнить тебя могу только я, — замечает Тэхен, намекая на свои королевские права и совершенную беспомощность Пак Тэджона. — В ином случае это считается убийством. — Ваша милость безгранична, Ваше Величество, — бормочет Со и отсаживается назад в уголок. Юнги растягивает губы в улыбке, мысленно аплодируя Тэхену. Да, в этом омеге точно течет королевская кровь, если он так умело указал Тэджону на его место. — Нет, она не могла, не может быть! — Тэджон все еще не может прийти в себя и только раскачивается на подушке. — Как же так, Юнги? Мин ничего не говорит, а только анализирует полученную информацию. Встреча, от которой они ждали чего угодно, только не этого, повернула весь его мир с ног на голову. Оглядывая Тэхена, Юнги отдаленно видит в нем повадки Дахи. Те же взмахи рук со сложенными пальцами, брови вразлет, небрежные движения плечом — покойная королева оживает в его памяти так, словно он действительно сидит рядом с ней. Тэхен не так похож на нее внешне, как поведением и манерами. — Вы можете мне не верить, отец, — Тэхен произносит это слово, а Тэджона передергивает от того, как давно к нему так не обращались. — Но у меня есть неоспоримые доказательства. Тэ встает перед ними и, совершенно не стесняясь, развязывает пояс ханбока, скидывая верхнее платье и оставаясь лишь в чхиме и чогори. — Ваше Величество! — охает госпожа Со и закрывает глаза. — Не стоит переживать, об этом никто не узнает, правда? — Тэхен загадочно улыбается и развязывает тесемку, демонстрируя не столько наготу тела, сколько обнажая душу. Чхима красиво струится по его талии, спадает по бедрам и собирается кроваво-бордовым морем у ног омеги. Юнги, смотря на почти обнаженного Тэхена, не может отвести взгляд, а Тэджон продолжает по-стариковски охать. Последней развязывается лента удлиненного чогори и Тэ медленно снимает ее с плеч, поворачиваясь боком и ловко прикрываясь. — Метка на моей пояснице точно такая же, как и у Чимина, — говорит Тэхен, поворачиваясь спиной и показывая родимое пятно в виде полумесяца. — Мы кровные единоутробные братья. В ту ночь меня тайно вынесли из дворца и отдали на воспитание в Силлу, где я и жил до этого времени. Не дав им больше глазеть на себя, Тэхен моментально хватает вещи и одевается, словно ничего и не было. Перед глазами Юнги еще стоит карамельно-медовая шелковистая кожа, длинные стройные ноги, впалый животик, тонкие изящные руки, и обо всем этом он старается не думать, прогоняя видение. Тэхен завязывает ханбок и возвращается на свое место. — Можете познакомиться с первым внуком, отец, — омега передает малыша Паку, а тот, все еще не веря в происходящее, машинально протягивает к нему руки. — Это ваш старший — Чон Сунджон. Наследный принц не плачет, дергая деда за бороду, а Юнги, глядя на происходящее, понимает, что ценность встречи увеличивается на глазах. Он не мог поверить в то, что кисэн требует аудиенции с королем Паком, но теперь, когда все прояснилось, дело приобретает совершенно другой оборот. — Что же, Ваше Величество, — подчеркивает Юнги титул Кима. — Вы умеете удивлять. Думаю, нам нужно поговорить более обстоятельно. Госпожа Со, прикройте плотнее двери, и мы обсудим наш план.***
После визита Тэхена в провинцию прошло несколько недель. Хосок постоянно работал с министром торговли над тем, чтобы добиться уменьшения налоговых сборов для купцов из Пакче, которые активно торговали с жадными якудза, обдиравшими их до нитки. Устало снимая повязку со лба, Хосок неслышно зашел в спальню и застал супруга, снимающего украшения перед сном. На столике в шкатулке лежали серьги и браслеты, а последним Тэхен снимал тэсу — украшение для волос, которое он не любил больше всего. Громоздкое, сложное в ношении, да и выпутывать из волос больно. — Давай я помогу, — Хосок подходит сзади и целует мужа в шею, прикусывая нежную кожу. — Как же я соскучился по тебе, любимый. Руки Хосока оплетают Тэхена за плечи, словно сдавливая всего и выбивая воздух. Омега откидывает голову, подставляя шею под поцелуи. У него скоро течка, поэтому насыщенный запах лотоса сдержать невозможно — он пропитался им насквозь. Альфа тонко реагирует на такого мужа и рычит, сдавливая его в объятиях. Тэхен едва успевает вскрикнуть от боли, как Хосок тут же переворачивает его к себе и впивается в губы требовательным поцелуем. Тэхен, соскучившийся не меньше, впускает его язык в свой рот, замедляет движения и сам руководит супругом, позволяя ему тщательно вылизывать теплые стеночки рта, сталкиваться зубами, прикусывать губы до крови. Тэхен ему разрешает все, потому что сам получает от это высшее наслаждение. Он уже не замечает, как руки Хосока ловко распутали тэсу и откинули в сторону. Тэ нехотя разрывает поцелуй и с облегчением распускает волосы, струящиеся по плечам. — Мне нравится, когда ты такой, — бормочет Хосок, сжимая его волосы у корней, оттягивая их назад и подставляя шею омеги для своих поцелуев. Тэхена всегда мало. Омега страстно стонет, а Хоби дергает узел его ханбока, ибо ждать уже не хватает сил. Он просовывает шершавые руки и кладет на голую грудь, ощущая под ладонью вставшие соски. — Ты так ждал меня, любимый? Ким только всхлипывает от накатывающих чувств и кивает, дергая плечами, чтобы освободиться от ханбока. Хосок резко срывает его, бросая вниз, и припадает к груди, прикусывая до боли коричневые горошинки. — Мой господин! — омега выгибается дугой, а Хосок удерживает его под спину и на весу опускается поцелуями до низа живота, дразня омегу и оставляя засосы. Альфа берет Тэхена на руки и переносит в кровать. Он скидывает с себя одежду, пока омега извивается под ним. У истинного от надвигающейся течки горят щеки и повышается температура. Как раскаленные камни, нагретые на солнце, кожа омеги горит и просит большего. От пальцев вмиг остаются следы, Тэ крутится и подставляется под альфу, чтобы увеличить контакт кожи с кожей. Хосок, обращая внимание на колом стоящий член, только улыбается и решает помучить любимого, зная, как ему нравится такой долгий интим. Перевернув омегу на живот, он раздвинул ягодицы, открывая доступ к пульсирующему анусу. Из него сочилась смазка и не было лучшего зрелища, чем наблюдать за омегой, просящим большего. Тэ вилял попкой, торопясь и подгоняя альфу, но Хосок, держась из последних сил, только надавил указательным пальцем на сжимающийся от прикосновения анус, как оттуда полилась липкая смазка с лотосовым запахом. Она заливала его руку, облегчая проникновение сразу двух пальцев. Не теряя времени, Хосок добавил сразу три, растягивая Тэхена словно девственника. Омега ныл под ним, подаваясь назад, за что получил в наказание шлепок, а следом поцелуй в раскрасневшееся от удара место. — Ты слишком спешишь, мой хороший, — уговаривает его Хосок, а такое впечатление, что уговаривает себя. Его член, налитый кровью, уже болит и требует разрядки, но Тэхен для него всегда на первом месте. Альфа продолжает массировать стенки, входя глубже и распирая омегу изнутри. Ощущение наполненности пьянит, но Ким хочет большего, чем пальцы, поэтому отталкивается от кровати и выскальзывает от супруга, резко переворачивая того на спину. Облизав сухие губы, Тэхен пододвигается вперед, кошкой выгибаясь в спине. Он подползает к Хосоку, но снова ощущает его руку на ягодице. Она оглаживает горячечную кожу, ласкает бедра, ныряет во внутреннюю сторону, сдавливая до сладостной боли яички. — Ваше… — договорить Тэхен не успевает, потому что Хосок ловко меняет положение руки и, надавливая на живот омеге, заставляет того выпрямиться. Два пальца четко входят в анус, и Тэ понимает, что его снова обманули. Хосок просто так не сдается и даже лежа на спине мастерски успевает трахать омегу пальцами. Тэхен выпрямляется, стоя на коленях, и ритмично насаживается на длинные пальцы Хосока до основания, но тут же замирает, когда альфа сгибает их, изменяя угол. — М-м-м-м. Тэ готов сойти с ума от такого Хосока. Еще пара толчков и непослушные колени разъезжаются, а сам омега кончает, забрызгивая торс мужа спермой. Последние движения особенно сладостные, а вид истинного сводит альфу с ума, но больше всего ему нравится, как вокруг пальцев сжимается теплое лоно, готовое тут же принять его член. Он резко вышел из Тэхена и собрал его сперму с тела, размазывая ее по своему члену. Тэ, откинувшийся на подушках, на мгновение прикрыл глаза, но тут же почувствовал на коленях руку Хосока. Он погладил его и требовательно развел ноги, устраиваясь посередине. — Ты невероятный, — зачарованно говорит Хосок, глядя на уставшего, но не менее красивого Тэхена. После оргазма от него веет похотью и жадностью, и Хосоку кажется, что его истинного будет любить вечно, ибо грех упускать те секунды, когда его губы не касаются губ омеги. — Я люблю тебя, Тэхени. Хосок снова гладит и целует возбужденное тело, которое крупно дрожит от прикосновений. Он входит медленно, наполняет сладостно-тягуче, двигается до упора, чтобы его омега снова стонал и извивался под ним. У Тэхена земля уходит из-под ног от такого короля, и он цепляется ноготками, вонзаясь в спину. Хоби приподнимает его под попу, закидывает ноги на плечи и трахает на весу, точно попадая по простате. Спустя пару мгновений омега кончает снова, заливая уже свой живот спермой, а еще за пару толчков достигает пика и Хосок. Тэхен отталкивает супруга, чтобы не допустить узла, и ложится рядом, пытаясь восстановить дыхание. Голова омеги покоится на вздымающейся груди короля, а Тэ вырисовывает пальчиком узоры, щекоча и дразня его соски, вызывая в Хосоке непреодолимое желание начать второй заход сейчас же. Его рука не сходит с ягодицы истинного, которую он то нежно поглаживает, то по-хозяйски сминает, оставляя красные следы на коже. — Как же не хватает тебя, Тэхени, — бормочет альфа, прижимая супруга к груди. — Я бы никогда не покидал эту постель, если бы не государственные дела. — Зато ты самый лучший король, — продолжает мурлыкать Тэ от удовольствия. Близость в течку сводит его с ума, а в голове путаются мысли от жара тела, который окутывает их двоих. — Только лишь потому, что у меня есть такой омега, как ты, — целует его в макушку Хосок и поправляет длинные шелковистые пряди волос. — У меня сердце замирает каждый раз, когда я смотрю на тебя. — Напомню тебе, что наше знакомство состоялось при весьма странных обстоятельствах, — Тэхен хихикает и гладит мужа по шее, шепчет ему на ухо так тихо, как только может. — Я всегда стыдился своего происхождения и пытался соответствовать Вам, мой господин. И вовсе не считаю себя тем, кто красит ваш статус, Ваше Величество. — Тэхен, — обрывает его Хосок, запечатывая губы коротким поцелуем. — Ты же знаешь, что мне не важно твое происхождение. Я полюбил тебя кисэн и с того времени ни разу не пожалел об этом. Поверь мне, корона и наследство могут изменить человека далеко не в лучшую сторону. Не нужно соответствовать мне и стремиться стать таким же, как Чимин в Силле. Ты уникален тем, что ты такой — искренний, любящий. В этом весь ты и твоя прелесть. И мне плевать, что ты всего лишь приемный сын бедной деревенской швеи. Мне не нужен ни один король, ни один самый высокопоставленный омега, пока ты рядом со мной, любимый. У Тэхена защипало в носу. Хоби достал до пят, поковырялся в самом сокровенном и содрал корку с раны, которую Тэ старался усердно залечить изо дня в день. Желание стать королем и получить положенное не утихало в нем ни на минуту. Оно окутало его с головой, проникло в кровь и, как гнилостная болезнь, поразила изнутри, заражая каждый орган нещадным чувство мести. Разговор с Юнги и Тэджоном только укрепил в нем желание идти до конца и достичь заветной цели. — Ну что ты? — Хосок приподнимает Тэхена за подбородок и видит застывшие в глазах слезы. — А если бы я был королевской крови, я бы стал лучше? — Ким изучающе смотрит на Хосока, не отрывая взгляда, чтобы не пропустить ни одной эмоции. — Ты бы перестал меня прятать в Чхандоккун, как прокаженного? — Тэхен! Ты забываешься! О чем ты говоришь? Я никогда не стыдился тебя и твоего происхождения. Иначе бы оставил тебя в кисэн до конца жизни, а сам бы заключил более выгодный брак, — опешил Хосок и уселся в кровати, глядя на истинного. — Тэхен, да что с тобой? Ты не в себе! — Более выгодный брак? — омега вскочил с кровати, подняв ханбок с пола, и отступил на шаг назад, словно его обдали кипятком. — Я просто невыгодная партия, да? Бесприданник! Подзаборная девка, которая не годится стать тебе королем. — Не перекручивай мои слова, Тэ! — Хосок разозлился не на шутку и попытался схватить вырывающегося Тэхена за руку. — Ты прекрасно знаешь, что я имею ввиду. Я любил бы тебя как кисэн, так и королем. Я уже сказал, что твое происхождение ничего не значит. — Еще как значит, Чон Хосок, — зашипел на него омега, словно змея. — Ты даже не знаешь, что трахаешь не кисэн, а наследного принца Пакче! — Что?! — развернулся Хосок и замер.