Illecebra. Соблазн

      — Чимин! — король начал бить омегу по щекам, чтобы тот не закрывал глаза, но Пак тут же откинул голову и безвольно опустил руки. — Посмотри на меня, родной… Волчонок…       Альфа не мог поверить в то, что Чимин умрет. Нет, он просто не имеет права поступить с ним так подло и безответственно. В тот момент, когда он нужен Чонгуку больше всего, супруг решил уйти на небеса? Король зарычал, вцепившись пальцами в худое тело омеги. В другой раз государь Чон бы обязательно подумал о том, что волчонку больно, только не сейчас. Больно Чонгуку, у которого сердце начало колотиться как бешеное. Никогда он не переживал так ни за себя, ни за кого-то другого, как за эту бледную дикую зверушку, что стала его центром, вместив в себя столько любви, которой хватило им двоим. Нет, только не сейчас, когда Чонгуку нужна поддержка, когда Чимин важнее воды и воздуха, важнее солнечного света…       — Ты не можешь, волчонок! — Гук потряхивает безжизненное тело, а стрела, качнувшись, как бы невзначай напоминает о том, что король не всесилен, и именно она сегодня решает кому жить, а кому умирать. — Как я буду без Вас, Ваше Величество?! — закричал в истерике альфа, наклоняясь к Чимину.       — Ваше Величество, — сзади опасливо, словно боясь наказания, подошел воин и едва коснулся рукой государева плеча. — Крепитесь…       — Как же так? — спросил второй хваран, чуть ли не плача. — Почему Его Величество?       Трое подошедших солдат оглядывались по сторонам, обступая Чонгука, чтобы прикрыть альфу от атаки лучников. Они едва сдерживали слезы от того, что увидели, но стояли за своих королей до последней капли крови. Чимин в руках мужа начал что-то хрипеть, будто собрал последние силы и пытался сказать прощальные слова. Смотреть на это было невыносимо, но Чонгук не из тех, кто сдается. Дракон будет драться за Чимина со всеми, кто посягнет на его омегу.       — Береги силы, волчонок, они нам понадобятся, — прошептал Чонгук и приложился к его холодеющим губам, что в свете Луны стали еще более бледными и безжизненными. — Я не отдам тебя небесам, что бы ни случилось…Слышишь, ты должен выжить!       Чонгук аккуратно положил омегу на траву, поддерживая под голову.       — Помогите мне! — скомандовал альфа воинам.       Солдаты придержали тело Чимина за плечи, а еще один хваран удерживал омегу под голову. Чонгук поднес факел и осмотрел рану. Кровь продолжала литься густым потоком, и альфа снял с головы повязку, перемотав худую грудь Чимина. Он крепко зафиксировал стрелу у входа в тело, чтобы она не смещалась при движении, а потом сломал древко. Остаток стрелы Чонгук засунул себе в сапог и поднял Чимина на руки.       — Мою лошадь сюда! Скорее! — альфа окинул взглядом тела убитых хваранов, а неподалеку заметил испуганных животных. Скакун Чонгука стоял неподалеку, беспокойно топчась без хозяина на месте, мотая головой от усиливающегося запаха крови и поглядывая на короля.       Хвараны переглянулись, но решили не перечить государю. Все знали, что если есть шанс спасти Его Величество, то Чонгук использует его по максимуму. Чонгук передал Чимина в руки солдату, оседлал лошадь и забрал омегу себе, положив на седло перед собой.       — Может быть повозку взять в ближайшей деревне? — подсказал хваран.       — Времени нет, мы должны скорее вернуться в Кёнбоккун, — буркнул король. — Догоняйте!       Чонгук перекинул плащ, подложив его под Чимина, и зафиксировал ремнями на своих плечах. Придерживая омегу, он гнал лошадь в ночь, не разбирая дороги и моля небеса, чтобы скакун выдержал. Ветки, что хлестали альфу по щекам, были ему нипочем, потому что вся боль Чимина отдавалась сполна. Сердце сжалось так, словно это в него попала стрела, и Чонгук понимал, что обязан омеге жизнью. Его самый смелый волчонок не побоялся профессиональных стрелков и ринулся, чтобы спасти ему жизнь. И это за то, что Чонгук сделал с ним когда-то.       Альфа молил небеса только об одном — успеть. Казалось, что даже облака на небе стали двигаться быстрее, подгоняя Чонгука назад в Силлу, а все дороги стали вмиг ровнее и короче, стремительно мелькая под копытами скакуна. Альфа не помнит, как проехал всю ночь, прижимая к себе охладевшее тело супруга. Он надеялся, что его сердце еще бьется, ему бы только быстрее попасть в Кёнбоккун и передать омегу Линю.       — Ты выживешь, волчонок, — шептал Чонгук обветренными потрескавшимися губами, прислонившись к холодному виску омеги. — Иначе я пойду на небеса за тобой…       Сглатывая слюну и облизывая сухие губы, Гук всматривался вперед. До Силлы оставалось не так и много, но зрение уже начало подводить альфу. Без воды и сна, уставший, он крепко вцепился в поводья, чтобы не вылететь из седла и успешно добраться во дворец. Когда они проехали лес и переправились обратно через Тутхасан, впереди забрезжил яркий свет. Солнечный диск вставал на горизонте, лениво и величаво выкатываясь из-за предгорья. Гук уставился только вперед, обгоняя Солнце, чтобы оказаться на шаг впереди. Он должен попасть домой, пока светило не спрячется на западе.       Стражники в Силле, завидев сигнальные огни от дозорных, уже открыли ворота и встречали королевский отряд. Стук копыт государевой лошади слышен издалека, поэтому воины разошлись по сторонам, понимая, что король не сбавляет скорости.       — Линь! — Чонгук закричал еще на подъезде к Кёнбоккун, чтобы все его слышали. — Срочно позовите лекаря в королевские покои!       Воины передали приказ и захлопнули ворота, как только государь оказался во дворце. Чонгук спрыгнул на землю и занес Чимина во дворец, а в сером полумраке показались министры и чиновники. Напуганные грубым королевским голосом, они вышли из своих домов посмотреть, что же случилось. Развевающийся на ветру плащ короля, словно крылья ворона, и безжизненное тело Чимина в его руках заставили всех округлить глаза от страха. Дворцовые служащие тут же стали перешептываться и молить небеса, чтобы с Чимином все было хорошо.       Линь в тот вечер не спал. Эту роскошь он позволил себе вчера и позавчера. Ему удалось урвать пару часов между тем, как делать перевязки раненым и больным, находившимся в казарме. Вернуть каждого воина в строй крайне важно, и лекарь понимал, что его помощь сейчас бесценна не только для жизни каждого хварана, но и в масштабах целой страны. Искренне полюбив Силлу, он не мог позволить, чтобы страна осталась без защиты таких храбрецов, как эти солдаты. Их смелости и отваге позавидует любое государство, и даже десятки мерзких японцев, которые вероломно напали на Кёнбоккун, не стоят и одного отважного воина, воспитанного Ким Намджуном. Лежа в лазарете, искалеченные и раненые, они просились вернуть им оружие, чтобы защищать короля и Силлу. На это Линь лишь улыбался, снимал старые повязки, меняя их на новые, чистые, и обещал, что они скоро поправятся. К счастью, с большинством выживших солдат так и случилось, но все же пятерых смельчаков позапрошлой ночью забрали небеса.       Помешивая в небольшом горшочке травы для солдат, которые все еще требовали его врачебной помощи, Линь уставился в окно. Полная Луна освещала внутренний двор Кёнбоккун так ясно, словно днем, поэтому открывшиеся ворота и ворвавшегося во дворец короля лекарь увидел одним из первых. Он тут же бросил все дела, как только услышал Чонгука с площади, но и без этого понял, что его помощь требуется немедленно. К счастью, лекарские покои находятся ближе всего ко дворцу, и китаец уже за пару минут оказался перед королевской опочивальней.       — Что случилось? Вы нашли его, Ваше Величество? — Линь вбежал в покои за королем, смотря на безжизненное тело Чимина. — О, небеса!       У лекаря замерло сердце, когда он увидел стрелу, торчащую из груди Чимина. Шансы выжить при таком ранении минимальны, а если учесть, что она может быть отравлена, то необходимо готовиться к похоронам. Как сказать о том, что Его Величество может умереть, Линь не знал.       В первые дни пребывания Чимина в Силле, когда Чонгук ненавидел омегу и удерживал его в темнице, лекарю было проще оповестить о том, что узник испустил дух. Казалось, тогда король только и ждал этого известия, и непременно устроил бы пир, если Чимин отправился за матушкой на тот свет. Сейчас же, когда все кардинально изменилось, Линь молился, чтобы на небеса отправился он. Чтобы король лишил его головы тут же одним ударом, быстро и безболезненно, дабы не мучиться. В панике, охватившей лекаря, он только сминал длинные бледные пальцы, боясь даже подойти к бездыханному омеге, и кусал губы. Чонгук, стоящий рядом, черным коршуном склонился над своим истинным, рассматривая Чимина, вглядываясь в его лицо, прислушиваясь к дыханию.       В покои вбежали Ким Намджун и Джин, услышавшие новость о возвращении Чонгука. Они уставились на Чимина, а Джин вскрикнул от неожиданности, но тут же прикусил себя за кулак, чтобы не заорать еще громче. Чимин лежал недвижимо, а расплывшееся кровавое пятно на груди не предвещало ничего хорошего. Землистый цвет лица, точно у покойника, прикрытые глаза, синие губы, безжизненная маска на лице. Его Величество испугал генеральского супруга, и он вцепился в руку Намджуна, чтобы не упасть.       — Линь, если ты не поставишь его на ноги, я повешу тебя на дворцовых воротах и отдам стервятникам! — рявкнул Чонгук, глядя на лекаря, который осмелился подойти и осмотреть раненого. — Клянусь, в этот раз я не пожалею никого, кто причинит ему боль.       — Ваше Величество! — Джин попытался заступиться за лекаря, но тут же бы сожжен яростным взглядом темных королевских глаз и решил замолчать. Сейчас под горячую руку попадет любой, и альфа не посмотрит, что это самые близкие люди.       — Что случилось? — спросил Намджун, глядя на то, как Линь колдует над омегой.       Все взоры присутствующих устремились только на лекаря. Он взял себя в руки и с интересом рассматривал нижний ханбок, тщательно оглядывая белье возле вонзившейся в грудь стрелы. Затем доктор проворно перебирал тонкими бледными пальцами у горла омеги, распустив завязки чогори, слушал его дыхание, нащупывал крупный сосуд на шее и считал пульс на запястье. Эти рутинные процедуры казались Чонгуку чрезвычайно важными и магическими, но он боялся, что Линь не сможет вытащить наконечник.       — Попали в засаду, — нехотя бросил Чон, все еще не отводя глаз от лежащего на кровати супруга. — Он закрыл меня своим телом и получил стрелу. Это должен был быть я! О, небеса, я готов сотни раз подставляться под стрелы, только бы волчонок не страдал! Линь, ты сможешь помочь?       — Кто-то еще брал на руки Его Величество? — спросил доктор, оборачиваясь на Чонгука.       — Нет, — опешил альфа. — Только я.       Впрочем, можно и не спрашивать. Чонгук не позволит никому, кроме лекаря, прикоснуться к Чимину. Линь вздохнул, отложив на кровать безжизненную руку омеги, на запястье которого едва прощупывался пульс. Доктор подошел к королю и осмотрел его ханбок. Руки Чонгука измазаны кровью, кое-где она была и на лице, но врача в данный момент интересовала одежда. Он приложил ладони к груди Чонгука, оценивая, насколько сильно промокла ткань.       — Его Величество потерял не так много крови, — пробормотал лекарь, ощупав Чонгука в том месте, где он прижимал к себе Чимина. — Это хорошо, — успокоил их лекарь и переглянулся на стоящих вокруг.       Чонгук прикусил губу, а Намджун удивленно смотрел на то, как мелко трясутся руки у короля. Он никогда не поддавался панике, а в бою в его глазах ни разу Ким не замечал страха. Сегодня Намджун увидел все — обреченность и боязнь застыли в глазах альфы, который цветом своего лица скоро сравняется с чиминовым.       — Он будет жить? — с дрожью в голосе спросил король.       У Намджуна внутри все похолодело. Никогда еще Чонгук не умолял. В этом вопросе слышалось столько мольбы и просьбы, что всегда привыкший приказывать король вмиг стал обычным человеком, чья жизнь зависела от одного ответа — да или нет. Видеть слабость Чонгука при посторонних — открытие для генерала, и он отвел взгляд в пол, чтобы не ставить короля в неудобное положение. Они еще поговорят об этом, а пока…       — Вы сделали все правильно, Ваше Величество. Хуже было бы вытащить стрелу, — приободрил его лекарь, аккуратно развязывая ленту с драконом. — Помогите мне, пожалуйста.       Чонгук приподнял Чимина под спину, чтобы Линь мог добраться до узла. Сняв повязку, он слегка изменил положение стрелы, ослабив давление на грудь, и кровь хлынула с новой силой, но врач тут же придавил ее рукой, пачкая пальцы липкой красной жидкостью.       — Мне необходимы мои инструменты и лекарства, — пояснил лекарь. — Джин, придержи вот здесь, пока я схожу к себе.       — Я сделаю, — Чонгук мигом подошел к кровати и опустился на колени перед лежащим Чимином. Линь показал, где нужно прижать рану, чтобы кровь перестала литься, и кивнул Джину, чтобы тот следовал за ним. Когда они вышли из покоев, удалился и Намджун. Приехавшие вслед за Чонгуком воины уже собрались у здания военного министерства, чтобы доложить генералу о случившемся.       — Ты будешь жить, волчонок, — шептал Чонгук, приглаживая волосы омеги и пачкая белокурые пряди кровью. — Я люблю тебя, Чимин. Ты не смеешь забрать у меня твою жизнь, понял? Ты — мое все, и если ты умрешь, то и мне не жить. Нам еще нужно вырастить Джисона и увидеть, как он станет править Силлой…       Чонгук еле сдерживал рыдания, а неприятное щекотание в носу говорило о приближающихся слезах. Сейчас не время расклеиваться, но на такого Чимина просто невозможно смотреть. Чонгук вспомнил, как ненавидел его раньше. Сколько раз омега висел на волоске от смерти, и он желал, чтобы тот умер. Сколько раз Чонгук становился причиной того, что Пак вредил себе, лишь бы избавиться от присутствия альфы, а теперь Гук сам готов вырвать свое сердце, только бы Чимин жил. Зачем небеса уберегли волчонка тогда? Чтобы сейчас забрать его? Когда жить без него — значит умереть? Когда собственная жизнь почти в тридцать лет стала ничтожной по сравнению с одним мгновением, прожитым вместе с Чимином?       — Открой глаза, волчонок, — молил Чонгук, сжимая холодные маленькие пальцы Чимина, что в его огромной ладони казались еще меньше. — Открой глаза, волчонок, только не оставляй меня!       За стеной послышались торопливые шаги, и в покои вернулся Линь с двумя большими корзинками. Точно такую же принес и Джин, который даже больной рукой помогал, как мог. Они поставили их на стол у кровати и стали быстро доставать нужные лекарства. Появляющиеся пузырьки, мази и мешочки с травами вселяли в Чонгука слабую надежду. Он замер, глядя на таинство, что творил доктор перед кроватью больного.       — Медленно отпускайте руку и посветите здесь факелом, — попросил Линь, рассматривая повреждение Чимина и придавливая ткань у основания стрелы. Как только король убрал пальцы, из растревоженной раны тут же хлынула кровь. — Все в порядке, — напряженно процедил доктор, поглядывая на Чонгука, который напрягся в нервном ожидании. — Так и должно быть.       Лекарь приложил моток ткани, пропитавшийся кровью, а поверх него другой и так несколько слоев, пока примочки не стали почти чистыми. В покоях начал витать крепкий запах какой-то травы, от действия которой удалось остановить кровотечение. Чонгук помогал чем мог: он ничего не спрашивал, только исправно выполнял приказы лекаря, будто не король, а евнух.       — Укройте Его Величество, его лихорадит, — Линь кивнул на простыни, и Чон мигом свернул их вдвое, закутав Чимину ноги.       Альфа только сейчас обратил внимание на стертые до крови стопы и снял испачканные носочки. Ноги омеги были холодными, как вода в горной реке, поэтому Чонгук начал согревать их своими ладонями, растирая кожу и стараясь не задеть ранки. Линь с Джином копошились вверху, возле наконечника. Лекарь стал подозрительно спокоен, что тревожило Чонгука с каждой секундой еще больше, но он не мешал работе врача. Повесить его он всегда успеет, а вот лучшего лекаря во всей Силле не сыскать.       — Больше стрел не осталось? — Линь глянул на Чонгука, отрицательно покачавшего головой. В спешке он не догадался забрать стрелы, которыми убили других хваранов. — Я хотел бы посмотреть, не отравлен ли наконечник, — пояснил лекарь и вздохнул. Придется уповать на то, что стрелы без яда.       — Если бы стрелы были отравлены, он бы… — начал Джин и тут же замолк.       — Я тоже так думаю, но есть яды замедленного действия, — вздыхая ответил врач, соглашаясь с генеральским супругом. Чонгук напрягся, вслушиваясь в их разговор. — Джин, держи здесь. Как только я вытащу стрелу, сразу же прикладывай эту мазь на рану. Возьми лекарство, пока я не скажу, что делать дальше.       Чонгук на миг оставил свое занятие по согреванию Чимина и подошел к лекарю.       — Посветите вот здесь, Ваше Величество, — попросил врач. — А теперь делайте только то, что я скажу.       Линь снял повязки, пропитанные травяным раствором, что накладывал ранее, и разорвал ханбок. Вокруг стрелы зияла рана, а нижнее платье было насквозь пропитано кровью. Джин хотел отвернуться от этого зрелища, но терпеливо, сцепив зубы, выполнял данное ему поручение.       — Еще чуть ниже, — попросил лекарь, присматриваясь к ране.       С трудом разрезав ножом нежную ткань под ханбоком, Линь подцепил ее за края и аккуратно вытащил вместе со стрелой. Из раны тут же хлынула кровь, а Джин приложил мазь, как и говорил ему лекарь, надавливая на грудь омеги. Под пальцами снова проступило красное и стало липко, но Ким собрал всю свою смелость и уставился на безжизненного Чимина, моля небеса, чтобы действия врача стали спасительными.       — Его Величеству несказанно повезло, — Линь облегченно вздохнул и вытер пот со лба. Видно, что он волновался и напряжен не меньше Чонгука. — Нижнее платье защитило его от глубокого ранения. Да и стреляли издалека — наконечник вошел не слишком глубоко, а крови много из-за того, что повреждены мышцы и сосуды.       — Откуда ты это знаешь? — Чонгук шокировано уставился то на лекаря, то на Чимина, который продолжал лежать без сознания в кровати.       — Вы забываете, что я китаец, — измученно улыбнувшись, ответил Линь. — Это платье сделано из высококачественного китайского шелка особого изготовления. Для Вас оно кажется лишь красивым предметом туалета, но на самом деле такой шелк не пробивается стрелой. Он входит в рану под давлением наконечника, обволакивая его, но ткань не рвется, поэтому достаточно потянуть за края такого белья, чтобы извлечь стрелу. Я думал, что эта технология в Империи Цинь уже утрачена, ею пользовались очень давно и сейчас редко кто делает такие платья. Откуда оно у вас?       — Император Чжао Бин присылал сто метров шелка на праздник небесных фонариков, — растерянно сказал Чонгук.       — Благодаря императорскому подарку Его Величество остался жив, — Линь сжалился над Чонгуком, на котором не было лица, и продолжил. — Стрела уже не представляет опасности для жизни, поэтому сейчас нужно бороться, чтобы не началось гнилокровие.       — Я никогда не смогу отблагодарить Бина, — прошептал Чонгук, рассматривая лежащий рядом окровавленный наконечник.       Пока Линь возился у раны, Гук подсветил факелом в темноте и рассмотрел острие. Ткань действительно окутала металлический стержень, а ее целостность не нарушена. Прощупав между пальцами шелк, альфа удивился еще больше. Он был почти невесомым, едва ощущался при прикосновении, перетекал под своим весом в ладонь, а на ощупь нежен, как кожа его омеги. Гук шил для своего любимого короля самые красивые одежды, даже не подозревая о том, что когда-то они могут спасти его жизнь.       — Ваше Величество, мне придется провести некоторые манипуляции, которые покажутся Вам неприемлемыми, но пока Его Величество без сознания, лучше сделать это сейчас, иначе мы причиним ему боль, — замялся Линь. — Я могу Вас попросить покинуть покои, пока мы с Джином закончим?       Раньше Чонгук бы точно лишил Линя жизни за такие слова. Выставить короля за двери собственной комнаты — непозволительная наглость даже для лекаря, но доктор понимал, что сейчас государь слишком эмоционален, чтобы выдержать экзекуции над омегой.       — Я останусь, — решительно ответил король, поглядывая на перевязанную руку Джина. — Не думаю, что Сокджин станет пригоден в его положении.       — Что ж, тогда будете мне помогать, — вздохнул Линь и начал готовиться к операции.       Королевские покои уже через час больше напоминали лечебницу, нежели опочивальню государей одной из самых могущественных стран Азии. Прямо в углу комнаты Чонгук сложил небольшую печку, на которой Линь кипятил отвар из трав. Чимину дали опиум в небольшой дозе, чтобы унять болезненные ощущения. Состояние его не улучшилось, но доктор заверил, что при подобных ранениях это нормально. Тщательно сосчитав компоненты и взвесив добавки, Линь передал Джину палочку для перемешивания отвара.       — Этим мы промоем рану, — пояснил лекарь. — Также мне нужно убрать загрязнение. Мазь для обработки раны у меня есть, нужно прокипятить еще в одном отваре повязки для Его Величества, — попросил он Джина и отдал тому широкие полоски ткани.       Снятый отвар омеги разделили на две части, в одну из которых Линь добавил несколько капель трав для обеззараживания и положил туда ткань, помешивая ее в горшочке. Чонгук сидел возле Чимина и не отпускал его руку, сжимая холодные пальцы. Под запястьем здоровой руки едва прощупывался пульс, на биение которого альфа готов молиться небесам. Страшно было взять руку омеги и не почувствовать вялых неравномерных толчков, поэтому Чонгук не отпускал Пака и считал, как и говорил Линь, успокаивая себя этим. Хитрый лекарь оглянулся на Чонгука и вздохнул, продолжая заниматься своим делом.       Когда все подготовили, Линь окончательно избавил Чимина от одежды, дав задание Чонгуку обработать израненные стопы обеззараживающим раствором. Имея опыт в таких делах, король аккуратно отмачивал грязь и убирал кровавые корки, чтобы не началось нагноение. Сколько раз в походах ему приходилось заниматься подобным — не сосчитать, и сейчас Чонгук чувствовал себя чуть ли не настоящим лекарем, вытирая кожу супруга.       — Ваше Величество, — слегка уставший Линь даже не заметил, как за окном забрезжил рассвет. Ночь пролетела так быстро, что китаец удивился появившемуся на небе Солнцу. — Пора.       Чонгук укрыл омегу и подсел ближе. Джин протянул ему горшочек с теплой водой коричневого цвета, в которой король помыл руки и то же самое сделал Линь. Ким выступил в роли незаменимого помощника, без которого им не обойтись. Отставив на место горшочек с водой, генеральский супруг подал корзинку с инструментами, и у Чонгука замерло сердце. У Линя в наборе лежал целый перечень для пыток, который король ранее не видел.       — Что это? Ты собираешься это использовать? — с ужасом спросил альфа.       — Я предлагал Вам уйти, Ваше Величество, — сосредоточенно пробормотал Линь, рассматривая инструменты. — У лекарей своя война с небесами, и мы тоже получаем поражения. У Вас была возможность покинуть поле боя, но, как истинный воин, Вы решили остаться. Теперь от нас зависит, выиграем ли мы битву с высшими силами, или проиграем. Джин, возьми факел! Пока Солнце еще не встало, мне нужен хороший свет.       Чонгук замер глядя на то, как Линь снимает повязки с груди Чимина. У омеги выступил холодный пот, дыхание то учащалось, то еле слышалось. Линь несколько раз наклонялся к Чимину, чтобы проверить, жив ли он. Убрав остатки ткани, лекарь смазал кожу палочкой с каким-то красящим раствором с едким запахом, что даже Чонгук поморщился.       — Экстракт чистотела, — лекарь отложил пузырек и взялся за острый ножичек с длинным наконечником. — В больших дозах опасен ожогами, поэтому не смейте трогать руками. Сейчас крови будет больше, поэтому приготовьтесь подавать мне ткань.       Одним движением Линь полоснул по коже Чимина, еще больше расширяя рану. Чонгук сжал зубы от несуществующей боли, которую он мысленно перенял у любимого. Под действием опиума омега крепко спал, поэтому король молил небеса, чтобы Линь закончил быстрее. Он исправно подавал подготовленные Джином свернутые повязки, которыми доктор обложил края раны и частично погрузил внутрь, промакивая постоянно появляющуюся кровь. Пропитанные ткани тут же откидывались в сторону, и Линь неустанно прикладывал новые, пока кровотечение не прекратилось. Внимательно рассмотрев рану, доктор наклонился вниз, а потом погрузил металлический предмет в грудь Чимина, отогнув одну сторону.       — Держите здесь, Ваше Величество, и не сдвигайте! — приказал лекарь и Чонгук послушно взялся за металлическую ручку. Джин, глядя на все это, еле сдерживался, чтобы не упасть в обморок. Он в последнее время стал таким впечатлительным, а после нападения на Кёнбоккун его тошнило только от одного запаха крови, а не то что от кровавых повязок, разбросанных у постели омеги. Быстрее бы все закончилось, молился Ким, поглядывая на бездыханное тело.       — Откуда ты знаешь, что делать? — осторожно спросил Чонгук, наблюдая за Линем. Его окровавленные пальцы и красные брызги на лице ничуть не страшили альфу, который в походах видел и не такое, но факт того, что это кровь Чимина, а сам омега в шаге от того, чтобы испустить дух, не давал ему покоя.       — Ваше Величество, живя в Силле сложно не иметь опыта помощи раненым воинам, — иронично сказал Линь, всматриваясь в рану. — Я читал много трактатов, и умею не только ставить иглы и прижигать раны. О действиях трав я узнал из работы Шэнь Нуна, который испробовал на себе лично действие более двух сотен трав и описал их эффект. В моей кладовой есть почти все экземпляры, который я собирал в различных частях Силлы. Измерять пульс я учился еще у своего отца, а его дед был учеником самого великого Бянь Цюэ. Эти инструменты я также получил от своего отца, когда ему передали их с родины дальние родственники. У меня есть рисунки человеческого тела и органов, находящихся внутри. В Европе это называют анатомия. Ибн Сина в своих трактатах пишет, что жизнь человека регулируется сердцем, головным мозгом и печенью. Конфуцианство противостоит знаниям, поэтому многие лекари в Империи Цинь вынуждены скрывать свое мастерство. Именно от них я получил записи, в которых подробно описываются подобные операции. К сожалению, мы еще не можем проникнуть вглубь человеческого тела. Нам не хватает знаний, а многие раненые умирают от гнилокровия. Его Величеству повезло — повреждены только поверхностные ткани, а ранение в само сердце неглубокое. В противном случае его не спасти. Я бы все отдал за то, чтобы господин выжил, но пока наши возможности ограничены, то остается уповать только на небеса. Признаюсь, я никогда не делал именно это вмешательство, но основываясь на том, что я прочел, мои действия помогут сохранить жизнь Его Величеству.       — Где ты хранишь эти свитки? — с удивлением спросил Чонгук. — Ты не боялся, что я могу найти их и поступить с тобой так же, как с лекарями в Цинь?       — Ваше Величество, несколько поколений моей семьи служили дворцу в Силле. Мы доказали преданность династии Чон, поэтому Вам нет смысла подозревать меня в злом умысле. Я не прячу свитки намеренно, но надежно храню их в шкатулке, чтобы потом передать знания новым лекарям, которые будут во дворце после меня. Я верю, что Ваше правление не бросит страну в темноту, а наоборот — благодаря новшествам Силла расцветет. Мы много разговаривали с Его Величеством Чимином об этом, и он хотел бы обучиться лекарскому делу, чтобы ухаживать за Вами в случае чего.       Линь замолк, а Чонгук горько ухмыльнулся:       — В итоге всему этому научился я.       — Ничего страшного, таковы законы времени, — успокоил его Линь. — Я верю, что в Силле настанет мир, и мне не придется больше лечить раненых воинов и калек.       Пока они разговаривали, кровь из раны удалось остановить. Доктор действовал вдумчиво и уверенно, делая каждый последующий шаг точно и четко, вселяя тем самым надежду на успешное завершение операции. В небольшой глиняный горшочек он положил какие-то щепки, кусочки ткани от верхнего ханбока и еще что-то, что Линь извлек из кровавого зияющего отверстия в груди омеги. Чонгук совершенно не разбирался во врачебных тонкостях, но уверен, что лекарь делает все правильно.       — Смотрите сюда, — шепнул ему Линь. — Вы единственный, кто увидит сердце, которое Вас так любит.       Чонгук непонимающе уставился на врача, а тот кивнул ему на грудь Чимина. Расширив рану и промокнув ее тканью, чтобы снова остановить кровь, лекарь отодвинул края инструментом и альфа замер. Он увидел, как через небольшое отверстие, не шире фаланги пальца, бьется сердце Чимина.       — Ребро не задето и хорошо, что мне не пришлось вытаскивать осколки кости, — прошептал лекарь. — Вот небольшое повреждение на сердце от наконечника, но оно уже не кровоточит. Стрела вошла как раз между ребер, повредила мягкие ткани, поэтому так много крови, но рана на сердце должна затянуться.       Гук завороженно смотрел, как на бьющемся органе осталось маленькое продольное повреждение, покрывшееся темным, почти черным сгустком крови. Оно двигалось вместе с сердцем, упираясь пульсирующими стеночками в ребра. Даже будучи на войне, Чонгук никогда не видел такого, поэтому представшая перед ним картина повергла государя в шок. Альфа понял, что вся его жизнь заключена там, в этом маленьком комочке плоти, смело противостоящем всем трудностям. Сердце билось то слабее, то сильнее, едва заметно показываясь в ране, но было таким упрямым и так стремилось жить! Чонгук сглотнул ком в горле и вытер появившиеся слезы.       — Все, достаточно, — строго сказал Линь. — Держите здесь.       Проворными движениями Линь снова промыл рану, а потом стиснул ее края, наложив мазь из розового меда. Большой иглой он сделал пару стежков, закрепил нить и смазал поверхность кожи. Доктор наложил сверху на несколько слоев ткани давящую повязку, пропитанную противно пахнущей субстанцией, после чего отстранился и выгнул затекшую спину.       — Я сделал все, что мог, — сказал Линь, посматривая на Джина и Чонгука. — Теперь остается только ждать.       — Когда он очнется?       — Никто не может знать, Ваше Величество. Это может занять несколько рассветов. Остается уповать на небеса, — Линь вытер руки и попросил Джина слить воду, чтобы смыть кровь себе и Чонгуку. — Я буду с ним все время, а если что-то будет нужно — позову Вас, — заверил его Линь.       Чонгук вздохнул и посмотрел на Чимина. Он убрал его волосы и погладил по руке, словно тот мог что-то чувствовать. Джин, глядя на все это, хмыкнул носом, чуть ли не плача от накопившегося волнения. После окончания операции ему хотелось выйти на свежий воздух и подышать утренней прохладой, чтобы не чувствовать витающего в комнате запаха крови. На ослабевших ногах омега двинулся к выходу и встретился с мужем, который, казалось, и не ложился спать. Намджун переминался у главной лестницы и подбежал к мужу, только завидев омегу.       — Как он?       — Все закончилось, — Джин с облегчением вздохнул и вложил в руки генерала дрожащие ладони. — Пойду в храм Будды, помолюсь.       — Тебе нужно поспать, Джин, — сказал альфа, глядя на бледного измученного супруга. — Отдохни, а я пока поговорю с королем, ты можешь понадобиться Линю. Я не знаю, сколько ещё боли ему нужно выдержать, но Чонгук выстоит.       — Да, я совсем не подумал о том, что могу пригодиться, — устало выдохнул Джин и прижался к альфе, расплакавшись на его груди. — Я так боюсь за Его Величество.       — Небеса не посмеют его забрать, — Ким погладил мужа по спине и прижал еще ближе. — Я знаю, как ты любишь Чимина, но он обязательно поправится. Ступай отдыхать.       Джин вытер мокрый нос и отправился домой, а Намджун поднялся к дверям тронного зала, которые уже поставили в петли местные мастера. Здесь все так же пусто и холодно, как с того момента, когда они вернулись в Силлу после нашествия буси. В коридоре послышались усталые шаги, по которым генерал безошибочно определил Чонгука. Альфа шел так тяжело, словно нес на себе не груз бессонной ночи, а тяжелые камни, из которых складывали дворцовые стены. О, небеса, за что ему столько испытаний? Намджун поднял глаза вверх зная, что Чонгук вынесет все, кроме потери своего омеги.       — Генерал Ким, ты говорил с воинами? — Чон устало вошел и прислонился к стене. Еще ночью он выглядел намного лучше, а сегодня под глазами залегли синие круги, щеки впали, на подбородке показалась щетина, а нос заострился.       — Сколько времени ты не ел? — тут же спросил Намджун.       — Двое или трое суток. Не помню, — король потер виски, пытаясь вообще понять, сколько рассветов прошло с момента того, как они попали в засаду.       — Ты еле на ногах стоишь. Вели подать завтрак, за едой и поговорим, — вздохнул Намджун, снимая оружие и присаживаясь прямо на пол.       На хлопок государя прибежали евнухи и засуетились возле государя. На столике тут же появились яства и рисовое вино, но к нему Чонгук не притронулся. Он поел мяса, чтобы восполнить силы, и выпил крепкий чай.       — Тебе надо сменить одежду, — заметил Ким. — За версту несет.       — Да, точно, — Гук не мог собраться с мыслями и откинулся спиной на стену тронного зала. Разметавшиеся по плечам длинные волосы слиплись от крови, а ханбок с засохшими пятнами, пропитанный лошадиным потом, делал Чонгука больше похожим на бродягу из Канвондо. — Смотри, что у меня есть, генерал.       Альфа вытащил из сапога стрелу, на которой стояла метка Пакче. Небольшая фигурка журавлика у самого конца стрелы отчетливо виднелась, и тут уже ничего не спутать. Намджун вздохнул, откладывая древко. Когда-то давно король Джисон начал ставить тавро и на стрелах Силлы. Изображение дракона показывало, кто нанес поражение. Он считал это проявлением честности, ибо своих замыслов ни от кого не скрывал, завоевательной политики не вел, но обороняя Силлу стоял насмерть. Хосок и Чонгук продолжили эту традицию в знак открытости своих намерений. Чонгук никогда не думал, что увидит в Силле стрелы Пакче, поражающие его воинов. Аргументы в защиту Хосока у Намджуна закончились. Генерал обхватил голову руками и уперся локтями в колени, не понимая, как это могло произойти. Почему Хосок пошел против брата и затеял эту гнусность? Неужели жажда власти стала такой всепоглощающей, что он готов обнажить меч против них?       — Выжившие из отряда сказали, что видели знаки отличия Пакче, — глухо произнес Ким. — Я до последнего надеялся, что в темноте вы могли ошибиться.       — Могли, — подтвердил Чонгук. — Волчонок успел рассказать, что Тэхен сейчас находится в Корё и туда же направляется Хосок. Намджун, нападение на меня и моих подданных — это открытое объявление войны. Я не пощажу никого, кто придет с оружием в Силлу. Есть вещи, которые я не прощаю, Ким. Я люблю Хосока, как брата, но этого поступка понять не могу. Я не обижен на него и не зол. Это что-то другое. Он был моей второй половиной, моим отражением… Я всегда знал, что могу на него положиться. Столько битв мы стояли друг за друга, столько рассветов встретили в походах, столько крови пролили за Силлу, но сейчас у меня осталась только пустота. Я уже не чувствую его за своей спиной, понимаешь?       — Он все же твой брат, — невпопад сказал генерал, понимая, что ценность этих слов уже ничего не значит.       — Вот именно. Я никогда не думал, что скрещу меч именно с Хосоком.       Голос Чонгука был твердым, а интонация безэмоциональной. Он выключил все чувства и говорил так, как они с Кимом десятки раз обсуждали планы по защите Силлы или планировали военные походы. Имя противника перестало для Чонгука иметь значение.       — Генерал, я побуду в Кёнбоккун еще сутки, но мне нужно вернуться за сыном, — устало сказал Чонгук. — Ты опять остаешься за главного.       — Если хочешь, я могу съездить в Корё вместо тебя, — предложил Ким. — Тебе не стоит сейчас видеться с Хосоком, если он в королевстве Минов. Тем более, что засада может повториться.       — Я не боюсь Хоби, а напасть на меня в одиночку он не посмеет. Если он устроил засаду, значит не готов к битве один на один, — Чонгук делал вполне логичные выводы, рассуждая о том, как поступить дальше. — Когда мы вернемся, нужно заняться вербовкой новобранцев. Скоро в Силле не останется людей, если мы не выстоим против Пакче.       — Всегда есть Империя Цинь, — хмыкнул Намджун. — Ты можешь заключить союз с Императором Бином.       — Могу, — вздохнул Чонгук. — Но я хочу, чтобы мои воины знали, за что они идут в битву, а топтать Силлу сапогами чужеземцев я не буду, пусть даже и с целью защиты. Только те, кто родились здесь, могут отдать свою жизнь и до последней капли крови стоять в битве за родную землю. Для Империи Цинь мы всего лишь союзники, выгодная возможность обогатиться в битве. Они разграбят Пакче и не оставят камня на камне, а я не хочу разрушать королевство волчонка. Это его наследие и оно должно принадлежать только ему. Несмотря на то, что там правит Хосок, Пакче всегда останется королевством династии Пак. Я принес много боли волчонку, поэтому хоть так искуплю частицу своей вины. Я знаю, как много значит для него эта страна, но и Силла его приняла, как своего.       — Да, жаль, что не все те, кто родились в Силле, будут воевать за нее, — вздохнул Ким. — Твой авторитет здесь непререкаемый. Странно, если бы Чимина не полюбили. Он удивительный, и я рад, что ты полюбил его.       — Откуда вы с Джином узнали, что он мой истинный?       — Это не сложно, — засмеялся Намджун. — Вы тянулись друг к другу, но упирались до последнего. Береги его, Чонгук, лучшего омеги тебе никогда не найти.       — Я знаю, — улыбнулся измученно король. — Именно поэтому подозреваю, что Хосок попал под влияние Тэхена. Он влюбился так же безрассудно, как и я.       — Я же не так воспитывал его, — Ким понуро опустил голову, а его руки безвольно упали вниз. — Никогда не думал, что такое может случиться.       — Генерал, я отчасти могу понять брата. Он хочет вернуть страну и править здесь, как законный продолжатель нашей династии. Я уверен, что он не имеет цели утопить Силлу в крови. Но Хосок перешел все границы и своим поступком показал, что не хочет мирного диалога, — подытожил Чонгук. — Он предал меня, а предательство я не прощаю.       — Можно подумать, ты бы договорился и отдал ему Силлу? — хмыкнул военный министр.       — Нет, конечно, — улыбнулся Чонгук. — Я слишком много бойцов положил за то, чтобы отстоять независимость нашей страны. Пока я жив, Силла никогда не будет платить налоги ни китайцам, ни монголам, ни японским кланам. Ее не разграбят, а народ не возьмут в рабство. Тем более, я не позволю присоединить наши земли к Корё. Не забывай, что Мину нельзя доверять. Он держит за пазухой камень и в любой момент готов нанести мне удар. Если волчонок прав, и Хосок отправился в Корё, то это становится еще более подозрительным. Я никогда не пойду на компромисс с врагом, но в брате я уже не уверен. Неужели Хосок станет вести за моей спиной переговоры с Мином? Я пока еще не знаю ответы на все вопросы, но он поплатится за то, что подослал лучников и устроил засаду.       — Нужно быть готовыми ко всему, — Намджун хлопнул себя по бедрам и поднялся с пола. — Пойду соберу совещание полковников и разошлю объявления в провинции о наборе в хвараны.       — Не больше трех тысяч, генерал, — попросил король. — Даже с такой армией мы сравняемся силами с Пакче, а потом посмотрим. Если нужно, сделаем дополнительный набор в войско.       — Слушаюсь, Ваше Величество, — поклонился Ким и вышел из тронного зала. Прикрывая дверь, но посмотрел на измученного государя и сказал. — Тебе нужно хорошо отдохнуть.       Чонгук кивнул военному министру и отправился в купальню. Горячая вода расслабила мышцы, и альфа почувствовал себя намного лучше. Вернувшись в королевские покои, он увидел Линя, который прислонился к стене и спал, устав от тяжелой ночи.       — Иди к себе, — Чонгук растолкал лекаря за плечо. — Скажи только, что мне делать, и отправляйся спать. Утром я уеду из Силлы, поэтому тебе тоже нужно отдохнуть. Джин поможет ухаживать за Его Величеством.       — Д-да, Ваше Величество, — Линь спросонья не мог собраться с мыслями, но подошел к Чимину и проверил его. Лихорадки не было, но пульс все такой же ровный, хоть и слабый. Повязки на груди перестали кровить, и одну из них доктор поменял сам, а вторую попросил сменить Чонгука через три часа. Получив все наставления от доктора, Гук лег на кровать рядом с Чимином, а Линь отправился отдыхать в свои покои.       — Ты обязательно поправишься, волчонок, — говорил альфа, гладя маленькую холодную руку. — Я никому не отдам тебя, понял? — альфа придвинулся поближе, уткнувшись носом в волосы омеги. Едва уловимый аромат персика, исходящий от Чимина, напомнил ему о тех временах, когда феромон едва пробивался рядом с истинным и больше раздражал Чонгука. Он прикрыл свинцовые веки, положил руку поперек живота омеги и вмиг заснул, пока стражники не подали сигнал о том, что прошло три часа.       Утром Чонгук поцеловал Чимина в лоб, а зашедший Линь внимательно смотрел на омегу, ощупывая его конечности.       — Температура повышается. Руки горячие, — обеспокоенно сказал лекарь. — Без лекарств не обойтись.       Пузырьки, стоящие на столе, вмиг пришли в движение. Лекарь смешал в разных посудинах содержимое нескольких баночек, добавил туда какой-то порошок, несколько капель раствора и еще тертые листья, внимательно считая количество компонентов. Чонгук приподнял голову Чимина, и лекарь дал несколько капель приготовленной микстуры.       — Это должно помочь, но я очень боюсь гнилокровия, — Линь и сам побледнел от страха, когда произнес эти слова. — У меня есть все нужные лекарства и я сделаю все, что от меня зависит, но остается уповать только на волю небес.       — Он будет жить, — твердо сказал Чонгук и снова поцеловал Чимина в висок. — Мне нужно ехать в Корё. Буду через четыре рассвета, если в дороге не возникнет задержек. Дождись меня, волчонок, — альфа провел ладонью по нежной щеке, чувствуя жар, а на коже омеги выступил румянец.       Чонгук вышел на улицу, где перед дворцовой лестницей уже приготовили паланкин для наследного принца. Одна из служанок, которую он взял с собой, уселась в транспорт, прижимая еду с кухни, приготовленную для Джисона: сладкие рисовые пирожки долго не портились в дороге, а также мешочек с сухофруктами, которые наследный принц мог погрызть, когда режутся зубки. С собой Чонгук взял четыре десятка хваранов, вооруженных до зубов, которые по команде короля стройными рядами выдвинулись из дворцовых ворот в сторону соседнего королевства.

***

      — Мне уже все доложили, — Юнги недовольно пнул ногой одного из евнухов, что распластался перед ним на полу и только молил о прощении.       — Не уследили, Ваше Величество, — рыдал тот, капая слезами и слюной на мрамор. — Велите казнить, Ваше Величество, не уследили-и-и.       Юнги брезгливо посмотрел на лежащего на полу слугу и поморщился. Ну толку с того, что он вздернет его на виселице? Чимина в Корё этим не вернуть, а крови и смертей Мину сейчас не хотелось. Одним казненным евнухом себя не успокоить — ему нужен Чонгук либо десяток мертвых воинов, чтобы затопить в крови до противного светлые мраморные полы дворцовой площади. Только тогда Юнги может успокоиться и раздумывать над планом дальше. Такое впечатление, что в воздухе уже начал витать запах крови, и король Корё интуитивно повел носом, словно охотник в ожидании добычи.       — Что все это значит? — в тронный зал вбежал Тэхен, глядя на Юнги и почти лежащего на полу евнуха.       — Свободен, — скомандовал король Мин и несчастный попятился назад, радуясь тому, что ему удалось унести ноги отсюда. Когда двери тронного зала закрылись с той стороны, государь обратился к Тэхену. — Это значит, что Чимин исчез.       — Как исчез? — Ким недоверчиво уставился на Юнги. — Почему? Ты ведешь двойную игру? Прячешь его от меня?       — Ты совсем блаженным стал от своей ненависти к Чимину, — зашипел Юнги. — Он сбежал, неужели непонятно?       — Сбежал? — оторопел Ким. — Но почему? А наследный принц?       — Я послал людей прочесать все окрестности в Корё! Стражники сказали, что видели его около западных ворот, поэтому пока еще ничего не понятно, куда он направился и где искать Чимина, — безапелляционно ответил король, не желая больше расспросов Тэхена. — Наследный принц во дворце.       Ситуация с исчезновением Чимина его беспокоила с раннего утра, как только евнухи увидели пустые покои и доложили о том, что во дворце короля Силлы нет. Внезапное решение омеги настораживало Юнги, и Мин знал, что для этого должны быть веские причины. Разговор в саду вряд ли мог стать поводом для его внезапного исчезновения. Не цветы же он пошел собирать, и правда?       Тэхен напряженно смотрел, как Юнги меряет тронный зал. Двенадцать шагов в одну сторону и двадцать в другую. Упираясь в дверь, украшенную витражным декором, король Корё разворачивается и идет к трону, садится в него грузно, словно старик Тэджон. Но тому простительно — Паку-старшему почти шестьдесят, у него есть проблемы с суставами и выдающийся вперед животик, появившийся в последнее время на казенных харчах.       Юнги не такой. Он до сих пор худой и стройный, хотя и ростом невелик. В плечах узкий, а стан его можно сравнить с омежьим, но рука крепкая, а в бою король вынослив и искусен, хотя по силе его удары часто уступают. Перекидывая одно колено на другое, Юнги нервно дергает ногой, пытаясь понять причину бегства омеги, и единственно верное решение, что приходит ему на ум — его ночной разговор с полковником. Неужели он так неосторожен? Неужели Пак мог слышать то, что он замышляет? Король покусывает нижнюю губу чуть ли не до крови и готов рвать на себе волосы от досады, если это действительно так. Остается готовиться к худшему и продумать, как действовать дальше.       — П-ф! — фыркнул Тэхен и, развернувшись на каблуках, вылетел из тронного зала.       Юнги пытался заняться делами, чтобы меньше думать о том, что случилось. Он перебрал свитки, принесенные министрами, сходил в библиотеку, а к вечеру даже вышел погулять в сад, чтобы привести мысли в порядок. Получить стройный план, что делать дальше, все никак не удавалось, а неведение угнетало больше всего. Где-то вдалеке послышался голос Тэджона, игравшего с внуками, который отвлек Юнги, и он насторожился, оглядываясь вокруг. В дальних казармах продолжали гулять воины из Пакче, которые не отрывались уже вторые сутки от кувшинов с рисовым вином и кисэн, что пьянили получше спиртного.       Плохое предчувствие, охватившее Мина, укоренялось в нем с каждым часом, пройденным без Чимина, а паранойя становилась все сильнее. По плечам пробежал неприятный холодок, собирающийся где-то на загривке и отдающий ледяным холодом в кости спины. Жутко. Если омега не вернется к вечеру, или не будет вестей от людей, посланных на его поиски, значит ждать беды. Госпожа Со, все еще проворно передвигающаяся с учетом ее почтенного возраста, прошмыгнула в сад и направилась к Тэджону. Она пришла за детьми и забрала их ужинать. Назойливый Тэхен куда-то исчез, а Тэджон, освободившийся от маленьких проказников, заметил Юнги и подошел к нему.       — Все еще ничего? — расстроенно спросил Пак.       — Ничего, — злобно рявкнул альфа. — Вы же знаете, какие своенравные у вас сыновья — один лучше другого. Что Тэхен, что Чимин начинают своевольничать, поэтому нам нужно менять тактику и всегда иметь запасной вариант.       Король Пак открыл рот что-то сказать в оправдание поведения сына, но тут в сад зашел полковник и перебил их разговор. Юнги дернулся в ожидании новостей и хотел пригласить военачальника во дворец, как он тут же упал на колени перед королем и выпалил:       — Велите меня казнить, Ваше Величество! — полковник смиренно склонился, простирая руки вперед.       На сгорбленной спине военачальника поблескивали лучи заходящего Солнца, которое уже скрывалось за горизонтом. Едва касаясь ханбока, оно мягко озаряло фигуру воина, замершего перед королем. Юнги весь день мучился от неизвестности, а теперь и вовсе оторопел, глядя на подданного. Если они нашли Чимина только к вечеру, то дела плохи, а слышать второй раз за день “Велите казнить, Ваше Величество”, так и побивает поднять меч и наказать неугодных. Юнги сцепил зубы, замер и схватился за рукоять меча, с которым с сегодняшнего утра не расставался.       — Говори, что случилось, — приказал король Корё, тут же позабыв о стоящем рядом Тэджоне. — Вы выполнили задание?       — Никак нет, Ваше Величество, — полковник бурчал себе под нос, боясь поднять на государя взгляд. — Возникли непредвиденные обстоятельства.       — Не тяни! — Юнги клянется, что еще мгновение, и он вытрясет из него всю душу, а не только информацию о нападении.       — Отряд занял позиции у предгорья Тутхасан. Мы выследили противника и атаковали его. Три человека остались в живых, как Вы и говорили, но король Силлы убит, — голос воина становился все глуше, а последние слова ему давались с трудом. Так читают королевский указ приговоренным к казни: обреченно и лаконично, чтобы быстрее закончить это унизительное действо.       — Так что же… — непонимающе пробормотал Юнги.       — Его Величество король Силлы Пак Чимин, — полковник этим именем поставил последнюю точку в документе о казни.       — Что?! — Тэджон вышел из-за плеча короля Мина и уставился то на него, то на полковника. — Что он говорит, Юнги?       Подбородок у старика задрожал, а вслед за ним мелко затряслись и руки. На глазах тут же набежали слезы. Более жалкого зрелища Юнги не видел, но в данный момент его тревожило не состояние Пака.       — Не может быть! — закричал Мин с истеричными нотками в голосе. — Как такое случилось?       Голова у Юнги совершенно не соображала, а тело тут же бросило в жар. Паника, охватившая Мина, мешала нормально соображать, смешав в голове все мысли в один огромный котел. Как мог Чимин так быстро оказаться у подножия горы? Почему его убили, если приказ был устранить Чонгука? Что теперь делать, когда Чон хуже разъяренного зверя?       — Его Величество закрыл короля Силлы от стрелы лучника, — докладывал полковник, словно извиняясь. — Он появился неожиданно, клянусь, он не был целью, но роковое стечение обстоятельств… стрела попала прямо в сердце…       — Юнги! Что ты наделал?! — с глаз старика уже скатывались крупные слезы, а голос тут же подвел и звучал так глухо, словно с небес. Известие о гибели любимого сына разрушило старика. — Юнги! Как ты мог?! Ты же обещал, что Чимин не пострадает! Мой мальчик не должен умереть!!!       — Свободен, — отдал приказ Юнги, и военачальник тут же ушел в казармы. Лучников, вернувшихся во дворец, нужно переодеть в форму Корё, а ханбоки со знаками отличия Пакче вернуть в помещение, которое заняли приехавшие с Тэхеном солдаты.       — Тэджон! — Юнги притянул к себе убитого горем отца и похлопал по спине. — Никто не хотел убивать Чимина. Моей целью был Чонгук, поймите это…       Поглаживая рыдающего старика по спине, Юнги лихорадочно соображал, что делать дальше. Смерть Чимина кардинально меняет его планы, но и ускоряет достижение желаемой цели. Самое главное сейчас — выпроводить из Корё Тэхена, чтобы не оказаться на поле боя между братьями. Если Чонгук узнает, что Хосок планирует поездку в Корё, он не станет ждать его возвращения домой, а растерзает его прямо здесь, на земле Минов. Месть и злость золотого дракона не остановить, поэтому Юнги не хочет оказаться между двух огней. Мин улыбается своим мыслям, продолжая привычными движениями руки гладить рыдающего Пака. У старика, наконец, проснулись родственные чувства. Лучше поздно, чем никогда, смекнул Юнги и сразу же сделал очередной тактический ход.       — Вы должны быть сильным, Тэджон, — Юнги отстранил его от себя и взял за плечи.       Горе удивительно меняет человека, и еще пару минут назад Пак старший был не таким разбитым, как сейчас. Юнги заметил нависшие веки со складками, крупные и мелкие морщины на щеках, а выражение скорби на лице не передать словами — оно пробирало нутро, и Мин удивился, как он невнимателен к Тэджону. Он давно постарел, смирившись со своей судьбой, а Юнги еще хотел от него решительных действий по возвращению Пакче. Наивный!       — Возьмите себя в руки, Тэджон, — твердо сказал король Корё голосом с оттенками горя. — Вам нужно жить ради внуков. Неужели вы думаете, что вы можете оставить Джисона? Не-ет, это ваша плоть и кровь, и пусть она династии Чон, но ведь и ваша тоже. Мы доведем дело до конца и отомстим Чонгуку. Чимин погиб из-за него, — Юнги пробирался в его голову настойчиво, приводя Тэджону один аргумент за другим, по частям вкладывая информацию в мозг. — Джисон станет наследником Силлы, если нам удастся устранить Чонгука. Вы понимаете, что можете объединить Силлу и Пакче? Ваша мечта и мечта Чимина сбудется. Ваш внук объединит страну, а вы станете регентом. Даже после кончины Чимина мы будем снова, Тэджон! Его смерть не должна быть зря!       Мин крепко сжал в объятиях старика, да и сам чуть не пустил слезу от того, насколько сильно вжился в роль. Юнги пару раз легонько ударил его по плечу, чтобы привести в чувство, но Тэджон, словно обезумевший, рыдал у него на груди. Его плечи ходили ходуном, а стенания, доносившиеся откуда-то изнутри, разрывали Юнги пополам. Старика, несомненно, жаль. Оставшись один, он теперь лишился своей самой главной надежды вернуть себе Пакче, а с гибелью Чимина это стало практически невозможно. Теперь в Силле у них не осталось ни одной зацепки, а в Пакче всем руководит Хосок. Мин сгрызает губы от желания быстрее освободиться и начать готовиться к войне, но вцепившиеся в него пальцы Тэджона полностью парализуют молодого альфу.       — Ну хватит, Тэджон, хватит! Будьте же мужественны! Мы потеряли Чимина, но не можем потерять Джисона. Чон Хосок со дня на день будет здесь, отношения между ним и Чонгуком стали все хуже, а вы решили оплакивать сына вместо того, чтобы спасти единственного наследника Вашей страны?! Мы должны сделать все, чтобы Чимин был отмщен!       Юнги уверяет Тэджона в успешности еще несуществующей кампании, но все больше и сам верит своим словам, произнося их как мантру. Небеса снова подарили ему шанс и его мечта сбудется. Джисон станет тем мостиком, который поможет объединить страны, если грамотно использовать наследного принца в своих интересах. Юнги вглядывается в опухшие от слез глаза и ощущает, как в руках слабеют мышцы старика. Того и гляди он рухнет замертво, не пережив это известие, но сейчас не время раскисать. Альфа снова стискивает Тэджона в объятиях и прижимает к себе. Рыдания, вырывающиеся из груди старика остановить невозможно, он бормочет что-то, корит себя за нелюбовь к сыну, проклинает Чонгука и свою жадность, но потом стихает, словно проваливаясь в сон.       — Пойдемте! — Юнги решительно берет его за плечи и выводит из сада, чтобы передать в заботливые руки Сари. Она сможет немного успокоить старика и выслушать его стенания, но Мину сейчас не до этого — дорога каждая минута. Разведчики, отправленные на границы с Силлой, должны прибыть еще до захода Солнца и Юнги нетерпеливо переминается с ноги на ногу в ожидании вестей. Что предпримет Чонгук, пока непонятно, но Мин уверен, что золотой дракон слишком долго спал. Последняя крупная стычка Чона случилась с монголами, и с того времени он только проводил реформы и наращивал военную мощь. Конечно, Катаро нанес урон Чонгуку, но цель Мина — стравить братьев, а не бороться с могущественной Силлой.       Альфа вышел на улицу, а в ушах короля еще стоял плач Тэджона. Пронял до пят, зараза. Мин поежился, а где-то внутри все сжалось. Он все еще может сострадать и сопереживать, но Юнги казалось, что эти чувства давно умерли в нем. Стало неприятно и страшно от охватившего внутреннего холода, а еще от того, что он виноват в смерти Чимина. Непростительная ошибка, за которую государь Корё готов рвать на себе волосы. Король Мин нервно поглаживает шрам, пропуская под пальцами выступающую бугристость рубца, и пытается не думать о произошедшем. Сейчас нужно перестраивать планы, а не заниматься самобичеванием, от которого толку уже нет.       Его мысли прервал Тэхен, торопливо появившийся на балконе дворца. Он высунулся наружу и беспокойно огляделся в поисках короля, и Юнги вздохнул, предвкушая очередную нервотрепку от бывшего кисэн.       — Что случилось? — Тэхен закричал Мину и, подхватив полы ханбока, сбежал вниз на дворцовую площадь. Проходящие мимо министры вежливо кланялись, но омега не обращал ни на кого внимания. — Что с Тэджоном? Я слышал, он чем-то расстроен.       — Боишься сам спросить? — зыркнул Мин, смеривая омегу презрительным взглядом. — Твоя мечта сбылась, а ты упустил такой шанс получить информацию из первых уст.       — Не тяни, — пресек его Тэхен, забывая, что разговаривает с королевской особой. — Что произошло?       — Нападение на отряд короля Силлы у предгорья Тутхасан, — Юнги уставился на Тэхена, чтобы пронаблюдать его эмоции. — Пак Чимин убит.       — Что? — Тэхен неверяще уставился на Юнги, но в груди все сжалось от счастливого предвкушения победы. — Твои люди?       — Тэхен! — Мин глянул на омегу так, что сам Ким отстранился на пару шагов.       Озлобленное лицо короля не предвещало ничего хорошего, но Юнги нашел в себе силы продолжить диалог.       — Ты забываешь, что в лесу есть и разбойники, на отряды которых я периодически устраиваю облавы. Я послал людей, чтобы найти Чимина, а не умертвить его. Ты в своем уме, Тэхен? Или жажда власти настолько захватила твой воспаленный мозг, что ты отказываешься соображать? Мне выгоден Чимин, я бы не стал его убивать! Это у нас по твоей части больше, не правда ли? Заплатить за смерть родного брата, разрушить Кёнбоккун, вырезать несколько сотен отборных воинов Силлы и после этого спать спокойно, будто ничего не произошло!       — Э, нет, Юнги, так не пойдет, — зашипел Тэхен, подходя бесстрашно к Мину и становясь почти вплотную. — Не нужно перекладывать на меня вину за разрушение дворца. Мы оба заинтересованы в падении Силлы, не так ли? Да, я обеспечил провинцию в Пакче для беспрепятственного прохождения японцев к границам королевства, я дал им деньги за разорение Кёнбоккун, но ведь и ты платил Катаро за ослабление соседней страны. Так почему же ты хочешь свалить все на меня?       Тэхен уставился на Мина, рассматривая его, словно видит впервые. Сколько раз они не встречались, разгадать Юнги Тэ так и не мог. И сейчас, смотря в маленькие лисьи глазки, которые в прищуре принимают красивую изогнутую форму, обрамленную пушистыми ресницами, Тэхен пытается прочитать ответ, что же задумал Юнги.       — Хотя бы потому, что я заплатил Катаро за то, чтобы спасти Чимина, а ты за то, чтобы его убить! Не чувствуешь разницу? О нашей сделке никто не узнает, Тэхен, но перестань строить из себя благодетеля. Ты запятнан этой грязью не меньше, чем я, и если Чон Хосок догадается, кто приложил руку к разорению родового дворца Чонов, то для нас первых приготовят позорный столб на главной площади в Чхандоккун! — выпалил Мин, чтобы осадить зарвавшегося гостя.       — Ошибаешься, Юнги, — ласково говорит Тэхен, словно его подменили. — Король Чон слишком зависим от меня.       Тэхен положил руку на щеку Мину, но тот даже не дернулся, терпя на коже красивую омежью ладонь. Стало не по себе и почему-то очень волнительно. В Тэхене течет настоящая королевская кровь, а его прикосновения отличаются от касаний Сари — пальцы у Тэхена нежные и трепетные, словно крылья трусливой птицы. Они ложатся несмело, будто хотят спросить разрешения, но делают интимный шаг наугад, замирая и боясь получить отказ. Юнги замер, потому что отойди он шаг назад — спугнет птичку, а под ее нежными перышками хочется постоять подольше. Забыл, как это, когда тебя касаются сами, а не по принуждению. Не когда Сари тянется выученными движениями, потому что так надо, а когда Тэхен касается сам, будто желая его… Мин обманывает себя, но противостоять омеге не получается. Ким ведет подушечками по подбородку, легко оглаживает рубец, не давая забыть о нем королю ни на секунду. От этих пальцев тепло и колко, но Тэхен приближается еще и выдыхает Юнги на ухо, едва притронувшись губами к виску легким поцелуем.       — Мое место в королевских покоях, а виселицу я с удовольствием уступлю тебе, — прошептал ему омега негромко и пощекотал горячим дыханием, опаляя не только кожу у виска, но и все тело до пят.       — Сколько же в тебе яда, Тэхен, — как только омега отстранился, Юнги тут же взял себя в руки и уставился на собеседника. — Ты так разительно отличаешься от Чимина, что я бы никогда не мог и подумать, что вы братья, — горько усмехнулся король.       — Не смей меня сравнивать с этим лягушонком, — в глазах Тэхена уже торжествовала победа, а осознание смерти заядлого противника наконец уложилось в голове. Все складывалось как нельзя лучше, но и опускать руки еще нельзя, пока главная цель не достигнута. — Кроме того, что у нас одни родители, меня с ним ничего не связывало.       — Ошибаешься, — подмигнул Юнги. — Твоя ненависть еще долго будет сжирать тебя изнутри. Знаешь, такие как ты, не останавливаются, Тэхен. Подумай об этом. Жадность — один из самых худших человеческих пороков, и вряд ли ты сможешь удержать ее в узде, Тэхен.       — Кто бы говорил! — фыркнул Ким.       — Ваше Величество! — голос приближающегося министра внутренних дел прервал их перепалку, но Юнги облегченно вздохнул. Разговоры с Тэхеном его душевно выматывали, а корчить рожи омеге он устал. — Почта для Его Величества короля Пакче! Извините, что тревожу Вас в такое позднее время, но гонец сказал, что это нужно передать вам срочно.       В руку Тэхена ложится сверток с печатью Пакче, перевязанный золотой атласной лентой. Ранее темно-зеленый нефритовый оттенок Тэхен приказал сменить именно на золотой — цвет Солнца, которое грело его мечту. С каждый днем, вставая поутру, Тэхен открывал окна и думал о том, что он еще на один день ближе к цели. Сдернув ленту, Ким раскрутил свиток и пробежался глазами по стройному почерку Хосока.       — Что-то случилось? — обеспокоенный Юнги не любил тайн, и проклинал себя за оплошность, что не предупредил чиновника вскрыть письмо перед тем, как передать его Тэхену.       — Король Чон Хосок не сможет прибыть в Корё, — пробормотал Тэхен, перечитывая особенно важные для него моменты. Печи в Пакче уже запустили, и даже получили первое оружие собственного производства, но Хосок нашел еще одно месторождение в Ланьлань, и построенных печей мало — он запускает еще два десятка, поэтому времени на переговоры с Юнги пока нет. Внутренние дела по укреплению обороноспособности страны гораздо важнее, и Тэхен с теплотой и внутренним ликованием сворачивает свиток, пытаясь скрыть торжественные эмоции на лице. Если все пойдет так, как задумал Хосок, то они не только обеспечат оружием собственное королевство, но и смогут торговать с другими странами. — Что ж, Его Величество отдал мне распоряжение возвращаться в Пакче.       Юнги вздохнул, да и Ким, честно говоря, тоже. Чем дальше сейчас Тэхен и Хосок — тем спокойнее Юнги, и Корё может готовиться к нападению на одного из братьев, которые сойдутся в непримиримой битве и, к счастью, не на его земле. Они плохо пытались скрыть друг от друга ликование, что ситуация разрешилась сама собой, поэтому Тэхен откланялся и поспешил уйти с площади, а Юнги вслед крикнул ему, чтобы он зашел попрощаться с отцом, не оставляя старика без внимания теперь уже единственного сына. На свою реплику Юнги ничего в ответ не услышал, но был уверен, что Тэхен так и сделает. Теперь он может полностью заслужить любовь отца, которому поддержка нужна как никогда. Смотря за тем, как Тэхен скрывается в правой половине дворца, где находится комната Тэджона, Мин потирает висок, вспоминая горячие губы омеги, касавшиеся его кожи.       — Какие новости на границах? — Юнги уже хотел уходить с площади, но издали увидел еще одного гонца, спешивающегося с лошади. Хотелось закрыть глаза и проснуться уже следующим утром, чтобы стереть в памяти этот тяжелый день. Государь предвкушал, что новости снова неутешительные. Его люди, разосланные по окрестностям, должны предупредить о приближении Чонгука. В том, что он вернется в Корё за наследным принцем, Мин не сомневался. — Удалось что-то узнать?       — Да, Ваше Величество, — гонец стал на одно колено перед королем и продолжил. — Из Силлы выехал король с небольшим отрядом. Будут здесь к рассвету.       — Хорошо, — Мин потер подбородок, задумчиво глядя на восток. Использовать Джисона — отличный план, поэтому нужно как можно быстрее отправить Тэхена в Пакче, а наследного принца отдать отцу. Придется соблюдать дипломатию в надежде, что Чонгук ни о чем не догадывается. Убить короля Силлы здесь нельзя, хотя Юнги ничего не стоит спустить на его отряд всех воинов. Но и тут Чонгук оказывается в выгодном положении, а Юнги не варвар, чтобы драться не на равных. Да и открывать беззащитный Кёнбоккун, буквально вручая его Хосоку, он не намерен.       План сложный, непостоянный и такой шаткий, что Мин едва дышит, дабы не спугнуть то мнимое равновесие, которое установилось в его голове. Треугольник упорно держался, не меняя позиции на своих вершинах. Когда-то при дворе местный учитель математики говорил Юнги о том, что легче остановить Солнце или сместить с неба Луну, чем убрать одну из вершин треугольника. И пусть Юнги уже не помнит ничего об этой науке, но что-то ему подсказывает, что в их геометрической фигуре одной из вершин скоро не станет. Интересно, что же случится после: остановится Солнце или исчезнет Луна?       Философствуя о несбыточном, Мин отпустил гонца и запахнул плащ. Ночи становились все холоднее, а летние месяцы орхидеи уже не грели так, как десять рассветов назад. Мин пнул сухую травинку и поспешил в покои. К встрече с Чонгуком надо подготовиться и продумать, как восстановить мнимую дипломатию. После смерти Чимина он явно не будет настроен на мирный разговор.

***

      — Госпожа Со! — Тэхен решительно распахнул створки ее комнаты и влетел внутрь, словно фурия. Целый час успокоения рыдающего Тэджона вымотал из него все нервы, а собственные глаза чесались от слез, которые он еле выдавил из себя, чтобы продемонстрировать глубокую скорбь по умершему брату. Тэджон поверил и хорошо, успокаивал себя Тэхен, направляясь в комнату служанки, но одна мысль не давала ему покоя. Он откидывал ее подальше, но она упорно лезла в голову, и перестать ее думать никак не получалось. — Госпожа Со!       Тэхен оказался в кромешной темноте и посветил себе вокруг. За окном уже ночь, постель смята, но ни Сунджона, ни госпожи Со в покоях не оказалось. Раздраженно сунув факел в стену, Тэхен отправился в комнату Чимина, где и застал придворную даму с детьми. На его голос госпожа Со поднялась с кровати и тут же проверила малышей. Она уложила их пару часов назад, но оба сорванца вымотали ее силы за сегодня, поэтому Со прикорнула, отдавшись в объятия сна. Сунджон спал на дальней половине огромной кровати, а Джисон сразу проснулся, будучи рядом с придворной дамой и не отлипая от нее ни на секунду. Малыш уставился на Тэхена большими глазами, тер себя по щечкам и что-то бормотал.       — Джисон не может заснуть без папы, — оправдалась госпожа Со, зная, что Тэхену это не понравится. Но она обещала Чимину присмотреть за сыном, поэтому слово свое сдержала, готовясь выслушать гнев от Его Величества. Метая молнии в служанку, Ким сцепил зубы, чтобы не разораться и не разбудить принца Сунджона. — Пришлось ночевать здесь, на подушке остался запах Его Величества короля Чимина. Еле уложила…       — Па-па? — Джисон слез с кровати и подошел к Тэхену, дергая его за ханбок. — Па-па?       На Тэхена уставились огромные заплаканные глаза с чернющими зрачками. Впервые так близко рассматривая Джисона, хоть и при свете факелов, Тэ не мог не отметить, что наследный принц Силлы — вылитый Чонгук. Он также похож на Гука, как Сунджон на Хосока. По спине пробежал холодок, внутри что-то сжалось от того, с каким доверием и надеждой Джисон взглянул на Тэхена в ожидании ответа.       — Что случилось во дворце, Ваше Величество? Вечером был какой-то переполох, но я не выходила из комнаты, пока наследные принцы ужинали, — сонная придворная дама подоспела к наследному принцу и взяла его на руки. Взгляд Тэхена такой пустой, что на миг женщине стало страшно, будто в глазницах короля Пакче глаза не человеческие, а животные. Как у лесной кошки — зеленые, недобрые и хищные, с узкими зрачками, словно дикие. Она отступила на шаг, прижимая к себе ребенка, в ожидании ответа от короля.       — Папа? — Тэхен прищурился, приближаясь к ребенку. Он ущипнул его за мягкую пухлую щечку, от чего принц чуть не расплакался, но упорно сдерживал обиду и слезы, насупившись и выпятив от злости нижнюю губку. Носик покраснел, но Джисон не плакал. Характер Чонов, подумал Тэхен, прокручивая в голове свою не такую и дурацкую идею. — Папа больше не приедет за Вами, наследный принц, — Тэ говорил медленно, наблюдая за тем, как меняются эмоции на лице ребенка. Джисон еще слишком мал, чтобы знать о смерти, а вот чувство одиночества ему уже хорошо знакомо даже по сегодняшнему дню.       — Что значит не приедет? — руки у госпожи Со так затряслись, что это стало заметно даже для Тэхена. Старая стала, не может управляться с принцем… — Что случилось, Ваше Величество?       — Пак Чимин убит в лесу у предгорья Тутхасан, — объявил Тэхен с плохо скрываемым ликованием. — Это единственное, что я знаю. Король Тэджон безутешен, а дворец господина Мина стоит на ушах.       Госпожа Со ойкнула, закрыв рот, но было поздно. Сунджон заворочался и проснулся, а Джисон, словно понимая, что произошло, громко расплакался и стал звать Чимина. Тэхен гневно подхватил еще сонного сына на руки, недовольный тем, что наследного принца разбудили.       — Собирайте паланкин, выезжаем завтра утром! — злобно бросил омега служанке, выходя из покоев. — Сегодня наследный принц переночует со мной, а вы уложите ребенка спать и займитесь вещами. Чтобы к утру все было готово!       — А как же наследный принц Джисон? — встрепенулась служанка. Размазывая слезы по старческому лицу, укрытому бороздами морщин, она все еще не могла поверить, что ее любимый Чимин мертв. — Мы не можем оставить его здесь! А если что-то случится?       Всхлипывая от слез, госпожа Со прижимала принца Джисона, чей плач уже стоял в ушах у Кима, раздражая и побуждая скорее уйти и закрыть двери покоев, чтобы не слышать пронзительных детских криков.       — Приказ Его Величества Чон Хосока! — безапелляционно сказал Тэхен и хотел выйти, но госпожа Со бросилась ему в ноги.       — Пожалуйста, Ваше Величество! Вы не можете так поступить! Он же Ваш брат! — женщина согнулась перед Тэхеном, обнимая того за ногу. Вертящийся на ее руках Джисон, инстинктивно противящийся дяде, вцепился ручонками в его пояс, увешанный ониксовыми норигэ от линии талии чуть ли не до пят. Тэхен брезгливо посмотрел на заплаканного ребенка и дернул свой ханбок из его рук.       — Это приказ Его Величества! — повторил омега, развернулся и хлопнул дверцей покоев, оставив женщину с ребенком в комнате.       Стоя на коленях, она обессиленно села на пол, удерживая в руках малыша.       — Я не отдам Вас, Ваше Высочество, — шептала она, прижимая к себе Джисона. — Как же так случилось… Чиминни, мальчик мой…       Разрушенная горем, она рыдала и никак не могла успокоиться. Новость о смерти Чимина ее ошарашила, и госпожа Со корила себя за то, что не отговорила омегу. Хотя куда там! Он с детства был своенравным, напористым. Отговаривать — это точно не для Чимина. Всхлипывающий Джисон почти заснул на руках придворной дамы, которая не переставала укачивать ребенка. Переложив малыша в кроватку, она стала бездумно собирать вещи, попутно думая, что делать дальше. Как уговорить Тэхена забрать ребенка в Пакче? Оставлять его с Юнги не хотелось, а Тэджон, занятый утехами с Сари, и вовсе не справится с внуком даже первое время. Да и Чонгуку удобнее навестить Пакче, чтобы забрать малыша. Она уже представляла, как Его Величество Хосок распорядится отправить паланкин в Силлу, чтобы доставить наследного принца.       Вытирая слезы, которые не переставали литься, госпожа собрала ханбоки Джисона и сложила их в отдельную стопочку, надеясь, что к утру Тэхен передумает и примет правильное решение. В комнате Сунджона она справилась быстро, собрав одежду наследного принца и другие мелочи. Открыв окна, служанка оглядела внутренний двор. Ночь стояла настолько тихая, что стало страшно. Каждый шорох слышался в сто раз сильнее, а в ушах госпожи стоял плач Джисона. Посмотрев на Луну, Со прикрыла створки. До утра еще есть время, и она может пару часов вздремнуть до отправления паланкина.       Вернувшись в комнату Джисона, госпожа Со поблагодарила небеса, что она самая крайняя. Малыш спал плохо, часто просыпался и плакал, и если бы Тэхен это услышал, то точно бы злился из-за испорченной ночи. Поглаживая принца по голове и заправляя пряди за ушки, госпожа Со пела ему старую песню, которую когда-то напевала еще Чимину, если омежка не мог заснуть. Успокаивая ребенка, госпожа Со заметила в его руках ониксовый камень с изображением журавля. Малыш нечаянно оторвал его от ханбока Тэхена. Попытавшись вытащить камень, женщина чуть не разбудила принца, но потом так и оставила свою затею, чтобы ребенок не расплакался еще больше.       Уснуть не получилось. Из открытого окна стали доноситься перешептывания военных, которые с вечера не получили рисовое вино и кисэн, и выражали свое недовольство возвращением домой. Они чем-то стучали во дворце, готовили сбрую для лошадей, чистили ханбоки и оружие, чтобы двинуться в путь. Госпожа Со совершенно потеряла счет времени. Наверное, скоро рассвет… Потянув носом, служанка почуяла запах выпечки и вспомнила, что нужно взять в дорогу еды. Выйдя на цыпочках из комнаты, чтобы не разбудить принца, Со укрыла его одеялом и пошла на кухню.       В голове постоянно крутилась мысль о том, что необходимо что-то придумать. Джисон по ее возвращению снова расплакался во сне и начал звать папу. Детские рыдания разрывали душу придворной даме, которая тоже не могла забыть о случившемся. Ей перенести потерю тяжело, но Джисон... Его жаль до слез… Снова взяв на руки принца, она еле успокоила кроху. Выйдя на балкон, чтобы отвлечь внимание малыша, Со прошла мимо комнаты Тэхена, который уже не спал. Тень, движущаяся на фоне освещенного факелом королевского помещения, принадлежала ему, и Со решила на обратном пути снова поговорить с омегой, чтобы упросить его забрать Джисона. И пусть он не питал особой любви к брату, пусть чувствовал в нем соперника, но ребенок не виноват в том, что случилось.       Наследный принц немного отвлекся, пока Со показывала ему встающее за горизонтом Солнце. Огромный оранжевый диск озарил все на своем пути, и ребенок большими глазами хлопал, уставившись вперед.       — Силла? — спросил принц, протянув вперед пухлую ручку. Слово «Силла» он выучил одним из первых, слыша его от отца-короля чуть ли не чаще других.       — Да, Ваше Высочество, — улыбнулась сквозь слезы Со. — Там находится Ваша страна.       Говорить стало до невозможного тяжело. Горло и так разболелось от рыданий, каждый звук давался невероятно трудно, принося боль в грудине. Сглатывая ком и потирая разболевшееся сердце, она уперлась о перила, поставив принца на широкие деревянные опоры.       — Вы будете справедливым, как Ваш папа, и могущественным, как отец, — женщина прижалась к ребенку, сдерживая рыдания.       — Паланкин собран?! — послышался неожиданный громкий железный голос, а обернувшись госпожа Со увидела Тэхена, что, скрестив руки на груди, наблюдал за ней. Сколько здесь простоял Его Величество, и что он успел услышать, Со не знала, но тут же сняла Джисона с перил балкона и взяла на руки.       — Ваше Величество… — снова начала она разговор, но наткнулась на холодный леденящий душу взгляд. Казалось, там не было ни капли сострадания, поэтому просить о чем-либо бесполезно.       — Набейте хлопком еще одну подушку в паланкин!       — Ваше Величество! — госпожа Со подбежала, не веря в то, что Тэхен передумал и согласен забрать Джисона. — Ваша милость безгранична, Ваше Величество, благодарю Вас…       — Я спрашиваю, паланкин собран? — Тэхен цедил сквозь зубы, едва подавляя в себе злость. Он слышал все, что говорила служанка, и едва сдерживался, чтобы не отвесить ей пощечину, да не хотелось поднимать на уши весь двор. — Сунджона пора будить и кормить. Займитесь своими обязанностями!       — Слушаюсь, Ваше Величество! — с надеждой в голосе и воодушевлением ответила придворная дама.       Тэхен проследил, как госпожа Со с Джисоном скрылась за углом, чтобы приготовить подушку для паланкина, и развернулся в другую сторону, направляясь в казармы военных.       — Все готовы? — Его Величество осмотрел помятые лица воинов Пакче, хотя и сам выглядел не лучше. Омега не спал всю ночь, под глазами появились круги, а кожа стала серого землистого цвета. На измученном лице явно выделялись накусанные от нервов губы с запекшимися кровавыми ранками. Лоб покрылся испариной от жара костра неподалеку. Густой дым валил прямо на него, и Тэхен закашлялся, прикрывая рот рукавом ханбока.       — Готовы, Ваше Величество! — слишком бодро, но с долей нервозности и напряжения отрапортовал командир отряда.       — Через час можем отправляться! — почти уверенно добавил его заместитель.       Тэ обвел взглядом почти протрезвевших военных, не досчитавшись двух. Он посветил факелом в лицо каждого, пересчитывая охрану. Восемнадцать вышколенных альф уже переоделись в форму и заканчивали последние приготовления.       — Где остальные? — Тэ понял, чем вызвано поведение солдат, покрывавших двух пьяниц. Ночью омега отдал из своих покоев два бутыля рисового вина, к которым так и не притронулся за время пребывания в Корё. «Пейте на заднем дворе, чтобы вас никто не видел», — пригрозил им король, а воины радостно закивали, схватив каждый по бутылю и скрывшись в ночной темноте.       — Они будут немедленно найдены, Ваше Величество! — отрапортовал командир.       — Я сам накажу их, — нарочито злобно заговорил омега. — А вы продолжайте готовиться к отъезду!       — Слушаюсь, Ваше Величество!       Воины тут же разошлись по своим местам, чтобы не попасть под горячую руку. Они не завидовали беднягам, которые еще не проспались и попадутся Тэхену. Король три шкуры спустит, если паланкин задержится из-за них. Что ж, будут догонять.       — Живее! — скомандовал старший, поторапливая медлительных солдат.       Ханбок Тэхена исчез за поворотом на задний двор, куда омега отправился искать солдат. Ким уверен, что после двух выпитых бутылей дальше хранилищ ноги их не понесут. Огонь освещал протоптанную дорожку, по которой омега бесшумно нырнул между построек. Кладовые с запасами риса, вином, сухофруктами и другими продуктами сменяли пристройки, стройными рядами тянувшиеся у дворцовой стены. Чуть не оступившись на кочке, омега выругался, но продолжил свой путь. Вскоре он заметил и солдат, что спали крепким сном, привалившись спинами к стене. Обняв друг друга, они пускали слюну на одежду и негромко, но размеренно храпели. Рядом валялись опустошенные кувшины, а смрад от вина стоял такой, что хотелось закрыть нос, что Тэхен и сделал.       — Свиньи, — брезгливо сказал омега. — Как вас земля носит…       Он пнул одного из спящих, а в ответ раздался только усиливающийся храп.       — Отлично, — пробормотал Ким, заглядывая за угол. Следующая постройка для хранения хлопка. Его специально готовили для королевских особ, обрабатывая несколько раз, чтобы делать перины и подушки мягкими, как пух. В паланкин такие и нужны, ибо ехать им долго, а спина может устать, да и спать на них удобнее. Заглянув внутрь, Тэ увидел госпожу Со, которая что-то напевала себе под нос, чтобы развеселить принца Джисона. Ребенок сидел на копне и собирал соломинки с пола, складывая их в руку. Госпожа Со дотянулась до верхней полки и достала новый тюк, распотрошив его, чтобы набить атласную ткань.       Тэ неслышно приблизился к стене и поджег сухую траву у самой постройки. По периметру кладовой огонь быстро распространился, окрашивая в рыжий легко загоревшуюся солому. Пока она медленно тлела, Ким поджигал все вокруг. Омега прислонил дверцу плотнее и накинул щеколду. Он подставил горящий факел под дверь, и сухие доски стремительно занялись огнем. Красные язычки побежали по стенам, а вокруг кладовой трава на глазах заполыхала пламенем, которое облизывало и сухие бревна.       Бросив тлеющий факел под ноги пьяным солдатам, омега поспешил удалиться в другую сторону по тропинке, ведущей в сад. Он не заметил, как за одной из построек промелькнула цветастая юбка, а черная длинная коса метнулась в воздухе. Испугавшись увиденного, Сари сбежала в гарем к остальным наложницам. Она забилась в угол и еще долго сидела, поджав под себя ноги. Остальные кисэн только ревностно посмотрели на девушку, которая приковала внимание их любимого короля. Ее недолюбливали за броскую красоту и отчужденность от других, да и сейчас никто не подошел спросить, что же ее потревожило. Сари решила, что она ничего не видела, поэтому закрыла глаза ладонями и уткнулась головой в колени, чтобы не слышать звуков надвигающейся беды.       С этой задачей он справился. Тэхен улыбнулся сам себе, ощущая в спину усиливающийся жар. Чимин отправился на небеса сам, а Джисона отправит он. Остался Чонгук, но это уже забота Хосока, и Силла будет в их руках.       — Откройте! — госпожа Со начала колотить в дверь, но она никак не поддавалась. Дым, валивший внутрь, испугал Джисона, и он расплакался, а служанка схватила ребенка на руки и пыталась навалиться спиной, чтобы выбить дверь. — Откройте! Пожар! Помогите!       Огонь быстро пробрался внутрь, перекинувшись на тюки с хлопком. Они хорошо горели, поэтому за считанные минуты хранилище наполнилось дымом со специфическим едким запахом. Он въедался в глаза, в нос, мешал дышать, и кричать госпожа Со уже не могла, только натужно кашляя до боли в груди. Прижимая ребенка, она присела на пол и попыталась подползти к противоположной стене, где дыма было меньше, но внезапно почувствовала сильную слабость и упала посреди кладовой, не отпуская от себя малыша.       Пожар разгорался, деревянные перекрытия на крыше стали трещать так сильно, что за спиной служанки послышался характерный треск от сорвавшейся вниз балки. Защитив наследного принца своим телом, женщина почувствовала удар от перекрытия, что пришелся ей по спине. Она потеряла сознание, а Джисон уже не плакал, он только вдыхал зловонный дым, цепляясь маленькими пальчиками за тело госпожи Со.

***

      — Пожар!!! В кладовых пожар!!!       Тэхен успел прошмыгнуть во дворец через кухню, и теперь собирал Сунджона в дорогу, переодевая в ханбок. Еще сонный малыш капризничал и все время норовил вырваться из рук папы. Он высунулся в окно на усиливающиеся крики, чтобы присоединиться к ничего не понимающим, но взбудораженным жителям дворца.       — Пожар! Кладовые горят!       — Везите воду!       — Ставьте бочки на повозки!!! Воду быстрее!!!       Звуки доносились со всех сторон, повергая дворец в какофонию голосов, криков, вздохов и посвистывания. Пожар никого не оставил равнодушным и десятки чиновников разного ранга с семьями, высыпались посмотреть, что же случилось. Тэхен схватил принца под мышки и тоже вышел на балкон.       Юнги уже не спал. Взбудораженный паникой за окном, он оделся и спешно покинул королевскую опочивальню. Король сбежал по лестнице и широкими шагами направился на сосредоточение криков. Люди толпились у небольшого прохода, сами не понимая того, как мешают проезжающим бочкам с водой, которые воины буквально вынуждены протискиваться через толпу зевак. Толку от них никакого, зато ущерб очевиден — постройка сжиралась огнем на глазах. Она уже вся прогорела, обуглившиеся бревна едва держались, угрожая завалиться от дуновения даже небольшого ветерка.       — Что случилось? — Мин увидел вдалеке пламя, поднимающееся в небо на добрый десяток метров. — Что горит?       — Хранилище с хлопком, Ваше Величество! — доложил один из воинов отряда Корё. — Похоже, что пожар случился по неосторожности. Рядом мы нашли тела двух воинов из Пакче и пустые бутыли с рисовым вином.       — Тушите быстрее!!! — закричал Юнги, но проворные воины и так делали все, что могли. Несколько больших бочек погрузили на возы, в них же доливали воду, чтобы погасить пожар. Из-за огня, охватившего не только здание кладовой, но и сухую траву около постройки, подойти к очагу было невозможно, а то, что заливали ведрами, оказалось ничтожно мало. Таких ведер требовались сотни! Юнги не мог поверить в то, что уже второй день его преследует неудача — вчера новость о смерти Чимина, сегодня пожар… Чего ждать завтра? Мин внутренне застонал, вспомнив о том, что этим утром здесь должен появиться Чонгук. Похоже, что череда неприятностей прекращаться не собирается.       — Юнги! — к Мину подбежал Тэджон, а следом за ним семенил Тэхен с ребенком на руках. Он остановился за пару метров до короля Мина и ошарашенно уставился на пламя вдали. Зрелище ужасное и одновременно завораживающее. Красно-желтые языки с темными краями поднимались в голубое небо, стремясь ввысь все больше и больше. Тэ с широко распахнутыми глазами смотрел на то, как тлеет земля вокруг, черными змеями пожирая сухую траву, как бегали и кричали евнухи, как не могли подступиться военные, то подходя к огню, то тут же отскакивая от него, получая ожоги. Позади них, наконец, загремели возы с бочками с водой, протискиваясь в узкое пространство между дворцом и мощной каменной стеной. Повсюду царил хаос, стояли крики, люди бегали, натыкаясь друг на друга и разливая драгоценные капли воды.       — Хлопок горит, — раздраженно пояснил Мин. — Это отборный товар, купленный в Цинь. Последние поставки мне дорого обошлись, Тэджон. И если в этом вина солдат из Пакче, то Его Величеству Чон Хосоку придется прислать мне точно такой же материал или заплатить компенсацию, — сказав это, Мин обернулся и посмотрел на Тэхена.       — Что? Хлопок? Только не это! — Тэхен деланно простонал, спуская сына с рук. — Госпожа Со должна была пойти за хлопком для паланкина! А если она там?!       Тэхен делал вид, что настолько шокирован этой ситуацией, что тут же рванул на задний двор, но в его запястье вцепилась крепкая рука Юнги.       — Стойте здесь, Ваше Величество! — рявкнул Мин, глядя на омегу. Не хватало, чтобы еще Тэхен попал в неприятность. — Вы уверены?       — О, небеса, да! — Тэхен упал на колени и неотрывно смотрел вдаль, любуясь пожаром. — Она говорила мне утром, что пойдет туда, но больше я ее не видел!       Истерика омеги накрывала его все больше и больше.       — Обыщите дворец и найдите госпожу Со! — крикнул Юнги подбежавшим к нему евнухам. — Живее!       Слуги тут же вбежали по лестнице на балкон и рассредоточились по разным сторонам, обыскивая и правую, и левую половину дворца.       — Ваше Величество! — подбежал военный, чтобы доложить королю ситуацию. — Воды не так много, поэтому мы будем тушить землю вокруг, чтобы пожар не перекинулся на соседние кладовые. Хлопок не погасить, а хранилище догорит само. Идти туда опасно, крыша из-за огня стала ветхой, а спасать уже нечего.       — Там может быть человек, — процедил сквозь зубы Юнги, плохое предчувствие которого усиливалось с каждой секундой. — Что можно сделать?       — Ваше Величество, — воин потупил взгляд, словно извиняясь. — Мы не знаем, когда небеса наслали пожар, но если там и был человек, то…       — Нет!!! — Тэхен начал рыдать, картинно стуча руками по каменному полу дворцовой площади. — Не говорите так! Нет!!!       Юнги уже не понимал, что творится, но больше всего его грызла мысль о собственной беспомощности. Ему казалось, что он стал не больше незаметной песчинки или хилой ветки, безжизненно свисающей с дерева. От ничтожности и невозможности ничего сделать шла кругом голова, а внутри лишь теплилась надежда на то, что это не может быть правдой. Столько всего на его голову не может свалиться…       На балконе дворца показались евнухи, снующие по комнатам. Они управились за пару минут, обойдя вчетвером все помещения, где могла быть придворная дама. Мин молил, что они выйдут вместе со служанкой, но тут же его сердце замерло, когда пришло осознание — госпожи Со во дворце нет.       — Придворной дамы Со нигде нет, Ваше Величество, — подбежал евнух и словно специально повторил очевидный для Мина факт, заставляя пройтись дважды по оголенным нервам. Проклятье!       Рядом раздалось еще более громкое рыдание Тэхена. Глазами, полными слез, он устремился вперед, что-то шепча, будто в бреду. Издали раздался треск и с горящей крыши внутрь сорвалась еще одна балка. Охваченное огнем помещение уже было почти съедено сверху, но стены еще держали последнюю, никому не нужную оборону.       — Его Высочества наследного принца Джисона мы тоже не нашли, — выдавил из себя второй евнух и зажмурил глаза.       — Что?! — Юнги медленно перевел взгляд на слуг, не веря в услышанное. Неужели госпожа Со оказалась в хранилище вместе с наследным принцем? О, небеса, за что ему это? Мин дернулся вперед, но его тут же остановил министр До.       — Вам туда нельзя, Ваше Величество! — преградив путь, министр категорически запретил королю Корё приближаться к пожару.       Юнги понимал, что это бесполезно, поэтому обреченно смотрел, как догорают оставшиеся балки, падающие вниз одна за одной. Если там действительно есть люди, то шансов выжить нет. Опустив руки, Юнги почувствовал внезапную слабость и уперся рукой в меч, сжимая рукоять. Крики Тэхена и плач Тэджона, успокаивающих друг друга, стали посторонним фоном, под который в голове короля Корё выстраивались различные мысли. Его размышления прервал свист и звуки открывающихся ворот, еле различимые во всеобщих криках, стоящих на площади. Он ждал Чонгука, но сейчас Юнги понимал, что лучше бы этой встрече не быть.       В открытые ворота дворца ворвался отряд людей, одетых в темные одежды. В одном из них Мин узнал короля Силлы. На лице Чонгука виднелась черная повязка, закрывающая нос и рот от дорожной пыли, но король сдернул ее и спрыгнул с лошади, подходя к правителю Корё.       — Что происходит? — он брезгливо посмотрел на плачущего Тэджона, который обнимал Тэхена. Усевшись прямо на мраморный пол дворцовой площади, они синхронно качались, поддерживая друг друга в своем горе. Омега спиной почувствовал накалившееся напряжение, но от Тэджона не отпрянул и на Чонгука глаз не поднял, а только все громче плакал, изображая скорбь о смерти любимой служанки и племянника. — Король Мин!       Голос Чонгука над головой Юнги прогремел словно гром, возвращая его из состояния неопределенности в мирские проблемы. Мин уставился на Чонгука и лишь смахнул слезу. Одну, настоящую, которая появилась у него совершенно неконтролированно.       — Где мой сын? — Чонгук впился в соперника глазами, оглядывая творящееся во дворце. Пожары в месяц орхидеи не новость, но атмосфера, царящая на площади, его угнетала. Корё вообще Чонгуку не нравилось, и даже с деловыми визитами еще во времена правления отца он старался избегать посещения земли Минов. Сегодня королевство Юнги ему было особенно противным, а мысли о Чимине не давали покоя. Сейчас бы забрать Джисона скорее и вернуться в Силлу, чтобы дождаться выздоровления супруга, а уже потом планировать, как поступить с Хосоком. Чонгук с нетерпением сжимал зубы, будто сам себя боялся. Еще секунда этого лицемерия, и Чон точно вгрызется ему в белоснежную кожу на горле. Давно мечтал…       — Ваше Величество… — Юнги замер, а ком в горле не давал ему оповестить о страшной новости.       — Что? Говори! — Чонгук тряхнул Мина за плечи, но тот только кивнул головой в сторону пожарища.       Мигом оставив короля Корё в покое, Чонгук, предчувствуя неладное, бросился на задний двор. Спрыгнувшие с лошадей хвараны поспешили за своим королем, а Юнги уставился в спину последнему идущему. Мысленно он уже отсчитывал секунды до неизбежного, но поспешил предостеречь:       — Куда Вы?       Юнги крикнул вслед, но альфа уже не слышал.       Снующие около пожарища воины старательно поливали землю вокруг. Здесь собрались министры, зажимающие рты и передающие шепотом друг другу страшную новость, чиновники и придворные, больше пришедшие поглазеть ради праздного интереса, чем помочь тушить пожар. Растолкав попадающихся под ноги людей, Чонгук поднял на лицо маску и накинул капюшон плаща на голову. Он вошел в огонь, а стоящие вокруг ахнули, мысленно попрощавшись с безумцем.       — Его же придавит балкой! — шептали одни.       — Наглотается дыма — точно помрет, — высказывали свои предположения другие, но точно так же, как и все, приковали свои взгляды к горящему хранилищу.       Юнги замер, глядя на то, как огонь пожирает постройку. Идти туда — совершенное безумство, но король Силлы ничуть не раздумывал, шагнув в огненную пучину и словно растворившись. Пламя поглотило его и сквозь дым совершенно не было видно, что происходит внутри. Тэджон и Тэхен с замиранием сердца уставились на догорающую постройку.       Для Чонгука время в тот момент остановилось. Оно перестало идти секундами, а стало измеряться шагами, которые он делал в горящем здании. Альфа знал, что каждый шаг приближает его к смерти, но упорно разгребал руками завалы внутри кладовой. Сзади него с грохотом обвалилась балка, едва не задев короля. Капюшон спасал волосы, но маска не давала нормально дышать. В задымленном помещении ему хватило только воздуха, что он набрал в легкие еще во дворе, но в груди сжималось и сдавливало до боли от недостатка кислорода.       Дым выедал глаза, заставляя слезы бежать самим, а от боли и рези он зажмуривал веки на пару секунд, чтобы начать поиски снова. Опустившись на колени и шаря руками в огне, Чонгук нашел служанку в дальнем углу хранилища. Альфа откинул тлеющую деревяшку с ее спины и перевернул тело, пытаясь рассмотреть что-то рядом. Перчатки, что король не успел снять, занялись по краям, но Чонгук не обращал внимание на собственную боль. Он задержал дыхание и начал ощупывать неподалеку. Найдя тельце сына, Гук прижал его к себе и вынес из огня.       Народ охнул, когда из горящей кладовой вышел король Чон. Перчатки тлели на его руках, лицо все черное, измазанное сажей. Край плаща горел и подбежавшие евнухи залили его водой.       — Сынок!!! — Чонгук упал на колени, пройдя лишь пару метров от центра пожарища. — Джисон!!!       Вокруг воцарилась тишина. Треск дерева ознаменовал падение последнего перекрытия, вслед за которым обвалились и стены, сложившись за спиной Чонгука в уродливую черную гору, все никак не желающую гаснуть.       — Джисон!!! — Чонгук склонился над сыном, положив того на траву. — Нет!!! Джисон!!!       Обуглившееся тело ребенка было в неестественном положении. Госпожа Со пыталась закрыть его своим телом, поэтому наследный принц так и остался с поджатыми ножками и ручками, как и лежал в хранилище. Альфа уперся локтями и согнулся над ребенком.       — Он сошел с ума, — начали шептаться евнухи.       — Точно блаженный, — поддакивали министры, утиравшие слезы.       Юнги, наблюдавший издалека, помнит много криков в своей жизни. Как надрывно рыдала королева Мин, когда узнала о смерти мужа, как истерично плакал Чимин после утраты матери, как по ночам, оставшись одна, воет Сари, скучая по Индии и проговаривая слова на родном языке. Юнги слышал крики воинов, терявших в бою товарищей, братьев, отцов, сыновей. Он отличит крик матери, когда войско Корё возвращается в неполном составе с поля битвы, везя в конце шеренги повозку с убитыми, крик наложников и кисэн, которых насиловали воины… Юнги знает, что никогда не забудет нечеловеческий рев Чонгука, стоящего на коленях и прижимающего к себе тело мертвого сына. Сейчас Мин не думает, что со смертью Джисона он потерял шанс на завоевание Силлы. Альфа в кои-то веки сочувствует врагу и даже не знает, как утешить Чонгука. Он не оказывался в такой ситуации, но в Мине переворачиваются кишки, завязываясь узлами, глядя на убитого горем Чона.       В носу защекотало от подступающих слез, а ком в горле мешал говорить. Он посмотрел на плачущих Тэджона и Тэхена, на евнуха, держащего на руках испуганного Сунджона, обвел взглядом дворцовых чиновников. Он уже ничего не может сделать. Наблюдать за Чонгуком было невыносимо и немного неловко. Сейчас Юнги видел его таким беспомощным, потерпевшим поражение, но все еще властным и могущественным. Удивительное сочетание силы и слабости, от которого коробило внутри. Юнги знает, чем это может закончиться. За потерянную семью Чонгук сотрет с лица земли всех, кто хотя бы косвенно к этому причастен. И если в смерти Чимина виноваты якобы люди Пакче, то смерть Джисона — это нелепая случайность, стечение обстоятельств.       Юнги поежился, оглядываясь вокруг, и взгляд его упал на Тэхена. С минуту задержав свое внимание на омеге, Мин ощущает, как по спине течет холодный пот, скатываясь противными каплями по позвоночнику и пересчитывая каждую косточку. А случайность ли это?       Мин постоял с минуту и ушел в тронный зал, собрав министров на внеочередное совещание. Здесь ему больше делать нечего, а упиваться горем Чонгука даже для Юнги было слишком. Все мысли в его голове смешались, и он даже боялся поверить в свое предположение.

***

      От полученных эмоций за день Сунджон спал беспокойно, а Тэхен так и не сомкнул глаз. Поедая любимый зеленый виноград, принесенный слугами, омега раздумывал о том, что делать дальше. Сейчас Чонгук уязвимее всего. Потеряв всю семью, он вряд ли сможет защитить Силлу. С другой стороны, раненый зверь во сто крат сильнее цепляется за жизнь и становится более опасным. Ему уже нечего терять, кроме своей жизни. Тэ прикусывает до боли губы, размышляя и предусматривая все, что может сейчас помешать. Цена этой ошибки слишком дорога, поэтому даже один неверный шаг просто недопустим.       Прикрыв глаза, Тэ вспомнил о письме из Пакче. Когда они с сыном вернутся в королевство, первая партия собственного оружия уже должна быть готова. Ким втягивает носом мнимый запах металла, но почему то чувствует только гарь. Она с момента поджога преследует его, не давая нормально дышать. Ким обнюхал свою одежду, которую сменил на новую, и подозрительно осмотрел, не запачкан ли он сажей.       В голове всплывали воспоминания о Чонгуке, рыдавшем над умершим сыном. Тэ помнит, как альфа бережно завернул его в плащ и вышел, ничего не говоря. Толпа зевак расступилась перед ним разливаясь, как волны в шторм. Король Силлы сел на лошадь и уехал из дворца. Тэ поежился, вспоминая вчерашнее утро. От Чонгука, обезумевшего от горя, у Кима в страхе покалывали даже подушечки пальцев. Он никогда еще не видел его в таком состоянии. Даже Тэджон, которого обнимал омега, застыл, словно деревянный, в ожидании расправы от зятя. Один лишь Юнги ретировался в тронный зал, дабы не встречаться больше с королем. Лишь с грохотом засова, упавшего на ворота Корё, Тэхен вчера смог выдохнуть спокойно.       Ранним утром Тэхена в Пакче провожали лишь двое: отец и король Мин, что мялся у ворот, выглядывая в сторону леса. Он отправил разведчиков на границу с Силлой еще шесть рассветов назад, ровно в тот день, когда узнал о гибели Чимина. Неужели там до сих пор не провели обряд? Отложили до возвращения короля? Или с гонцами что-то случилось? У Юнги уже голова разболелась от предположений о том, что происходит в Силле, а глаза стали слезиться от напряженного вглядывания в кусты, которые еле шевелились на ветру.       — Тэхен, ты уже приготовил паланкин? — Тэджон взял в руки внука и поцеловал его. — Жаль, что ты уезжаешь так рано.       В его севшем голосе не ощущалось жизненных сил, а фразы заученные, без смысла. Такое впечатление, что старика за эти дни убивали не раз, но оставили жить не из милости, а из мести. Мучиться дальше не было сил, и Тэджон готов рвать на себе волосы за все, что он сотворил когда-то. Начиная от рождения сыновей, об одном из которых он вообще ничего не знал, до вынашивания планов по захвату Силлы. Все его шаги — ошибка, за которую он слишком дорого платит теперь. Дальнейшее будущее без Чимина и Джисона не представлялось ему хоть сколько-нибудь интересным. Все мысли были заняты лишь тем, что он потерял в жизни самое дорогое, и даже объятия Тэхена не вселяли в него силы жить дальше.       — Да, отец, Его Величество требует моего возвращения в Пакче, — Тэхен состроил скорбную мину и преклонил голову перед отцом, демонстрируя свою омежью добродетель. — Мне тяжело здесь находиться, потеряв близких людей…       Тэхен старался сделать так, чтобы голос дрожал. Выражая вселенскую скорбь, он специально не спал еще одну ночь после пожара, чтобы выглядеть, будто он горевал по погибшим в пожаре больше всех. Видя, что Юнги думает о чем-то своем, он переключил свое внимание на отца, чтобы не вызывать подозрений. Очередные всхлипывания, слезы из глаз… За эти дни он научился играть едва ли не лучше лицедеев бродячих театров.       — Что же, я провожу вас, пока Юнги занят. Такое горе, — Тэджон прижимал к себе внука, повисшего на шее, и покачивал головой. — В Пакче тоже случались пожары — один из-за засухи, как раз за год до моей коронации. Тогда горело зерно, и дворец мог остаться без пропитания на целый год, но мы увеличили налоги и собрали недостающие запасы риса с граждан. Второй раз горело при моем правлении, когда в королевство повадились наемники и горящими стрелами подожгли конюшни. Столько лошадей погибло — не сосчитать! Мы тоже не могли открыть двери, все случилось ночью и было охвачено пламенем, а под утро, когда пожар утих, мы не досчитались почти двух сотен отборных скакунов, подаренных монголами.       Юнги, за спиной которого доносились эти слова, хотелось ущипнуть старика и проверить, насколько толстая у него кожа. Сравнивать погибшего внука с потерянными запасами риса и племенными жеребцами нужно еще уметь! Или Пак тронулся умом, или просто пытается забыться от горя — это единственное оправдание, которое сейчас способен принять Юнги, в ушах которого до сих пор стоит крик Чонгука. Он тоже не спал всю ночь и вымотан не меньше, но сейчас хотя бы не несет всякий бред и не лицемерит, как эти двое. Противно даже стоять рядом с ними, но процедура по протоколу требует его присутствия, иначе в королевстве пойдут слухи. Юнги замечает, как повсюду снуют евнухи, министры и чиновники, кидающие оценивающий взгляд. Они так и говорят о том, чтобы Тэхен быстрее уезжал отсюда. Его визит не сулил ничего хорошего и обернулся трагедией.       Неподалеку стучали работники, разбиравшие пожарище. Останки госпожи Со найти пока не удалось, но по просьбе Тэхена было решено, что ее похоронят здесь, в Корё. В знак уважения за то, что она долгое время служила придворной дамой Дахи и занималась воспитанием Чимина, Юнги абсолютно не против захоронить ее на местном кладбище. Дуновением ветра принесло запах гари, который Мин уже не мог выносить. Сцена прощания с Тэджоном неоправданно затягивалась, ведь Юнги знал, что там нет тех родственных чувств, а Тэхен не будет с рыданиями уезжать домой и скучать по отцу. Смотреть на это тоже раздражительно. Мин подумал даже сегодня вечером навестить Сари, к которой не прикасался уже как пару недель, чтобы снять стресс, но даже видеть ее как-то расхотелось. Он замер в ожидании очередной новости, поэтому не мог расслабиться, пока не узнает обо всем, что творится за стенами Корё.       — Я готов, — наконец сказал Тэхен, отлипнув от Тэджона. Мин презрительно смерил его взглядом, когда омега подошел слишком близко, как в тот раз. Бледные щеки Юнги вспыхнули, что не осталось незамеченным омегой, и тот хитро улыбнулся королю Мину. Тэджон отвлекся на внука, побежавшего за кошкой за угол дворца.       Оставшись с Тэхеном наедине, Юнги прищурил глаза, всматриваясь в омегу.       — Вы уезжаете стремительно быстро, Ваше Величество, — Мин перешел на официальный тон, чтобы подчеркнуть важность разговора между ними. — Возможно, Вам стоило поддержать отца в горе, но вы так похвально верны своему альфе, что это вызывает уважение.       Мин поклонился, пряча в растянувшихся губах ехидную улыбку.       — Не думаю, что мое пребывание в Корё утешит отца. Он потерял и сына, и внука, — подметил Тэхен со скорбной интонацией, подыгрывая Юнги. — Это трудно пережить, но он справится, а я нужен в Пакче.       — А вы потеряли? — Юнги уставился на Тэхена. — Или приобрели?       Тэхен внутренне уже настроен и абсолютно спокоен. Его не так легко вывести в состояние, когда он не контролирует свои эмоции, слова или действия. Поэтому Юнги напрасно вглядывается в его глаза и следит за уголками губ. Они не дрогнули от неожиданности, а в глазах не проскользнуло ни капли страха. Если даже Юнги что-то подозревает, то Тэхен не даст ему такого удовольствия удостовериться в этом.       — Я потерял брата, племянника и любимую придворную даму, Ваше Величество, — смиренно сложил руки перед собой омега и тяжело вздохнул. — Вы даже не представляете, насколько это разбивает мне сердце.       Боковым зрением Юнги замечает не вовремя возвращающегося Тэджона, что вел за руку наследного принца.       — Позвольте утешить Вас в горе, — Юнги обнял Тэхена на прощание и притянул его к себе, прошептав на ухо. — Если ты, сука, приложил руку к пожару, то я лично казню тебя, понял?       — Да, Ваше Величество! — Тэхен улыбнулся, нагло смотря в глаза короля Корё. Все его естество так и кричало о том, что он обвел Юнги вокруг пальца, да еще и смеет практически не скрывать свой поступок. Разве что Тэхен не кричит об этом отовсюду, но для Юнги все подозрения вмиг прояснились — омега точно виноват в пожаре.       — Какая же ты мразь, — едва слышно прошептал Мин Тэхену, садящемуся в паланкин. Пак Тэджон помогал расправить ханбок и подсадил внука, помахав им рукой. Воины, которые нетерпеливо ждали отбытия, окружили паланкин и двинулись к воротам. Юнги показалось, что с отбытием Его Величества Тэхена в Корё очистился воздух и Солнце стало светить ярче. Что ж, ему остается пока следить за борьбой братьев, хотя даже при захвате соседней страны стать законным правителем в Силле без Чимина или Джисона станет уже невозможно. Юнги старается об этом не думать, а проблемы решать по мере их поступления.       Тэджон стоял у ворот и пялился в уже закрытые створки. Король Корё махнул на него рукой и отправился в тронный зал. Пустота и утренняя прохлада освежили голову как раз для плодотворной работы, но Мину ничего не хотелось делать. Свитки одни за другим шли в угол, хотя Юнги понимал, что это неправильно. Парочку прошений он точно мог удовлетворить, но сейчас выбросил их так, словно ему в тягость заниматься государственными делами. Он откинулся на троне, разминая спину, но тут же услышал тихий шорох в коридоре, ведущем на половину кисэн. Приоткрыв один глаз, Мин заметил Сари, мнущуюся у входа. Она явно боялась потревожить государя, но еще больше хотела зайти и утешить его своим присутствием.       — Войди, — скомандовал Юнги, щелкнув пальцем. Все равно король из него сегодня никудышный. Он пронаблюдал за тем, как девушка бесшумно прикрыла створки и подошла к нему, плывя будто лебедь. — Ты что-то хотела?       Мин плотоядно облизал сухие губы. Сари выглядела так, словно готовилась к приходу сюда. Словно не Юнги призывает ее в покои, а девушка по своему желанию пересекла границу этой комнаты. Юнги смягчился, глядя на нее. Черные волосы аккуратно уложены в тугой пучок, украшенный заколками с ящерицами. В ушах поблескивали простенькие сережки, и Юнги подумал о том, что Сари заслужила королевский подарок. Надо будет сказать евнуху перебрать запасы золота и заказать ювелирам безделушку для нее.       — Вы расстроены, мой господин?       Юнги слегка кривится от того, что пропускает свои эмоции, становясь очевидным даже для кисэн. Или она так внимательно следит за ним, или ему нужна хотя бы толика самообладания, как у Тэхена, чтобы скрывать свои истинные чувства.       — Не слишком, — Мин подцепил пояс ее платья и притянул к себе. Сари на удивление легко поддалась, хотя раньше могла быть неприступной, как скала. Но Юнги, так или иначе добивающийся того, что ему необходимо, мало обращал внимание на желания девушки. Сегодня же она заинтересовала его своей покорностью.       — Могу я прогнать дурные мысли из Вашей головы? — Сари слегка наклонилась, но не перешла границ, все еще ожидая разрешения прикоснуться к королю.       Когда Юнги положил руку на ее талию и усадил на бедра, девушка стала смелее и прижалась к альфе, распаляя в нем таким простым жестом неимоверное желание. То ли от недостатка внимания противоположного пола, то ли от нервного напряжения последних дней, но Мин вмиг расслабился от ее близости. В низ живота вернулось приятное будоражащее тепло, возбуждение нарастало так сильно, что Юнги притянул ее ближе и впился в губы, оглаживая рукой полную грудь, сминая до боли то одну, то вторую.       Разводя ноги, Юнги тут же почувствовал пальчики девушки, что легли ему на живот и быстро спустились к члену, нырнув под ханбок. Проказница знала, что делать, поэтому Мин позволил себе податься вперед, чтобы Сари было удобнее. Она запустила руку под легкие паджи, и Юнги застонал от желанных прикосновений. Какой же он дурак, когда уступал девушку Тэджону. Ее нежная кожа горела под пальцами Мина, сама наложница извивалась в его руках, как раньше делали это другие кисэн, но ни с одной у Мина не случалось таких ярких оргазмов, как с Сари.       Наконец выпутавшись из объятий короля, девушка стала перед ним на колени, показывая полное повиновение. Она раскрыла полы ханбока, а с виска у короля уже стекали капли пота от предвкушения того, что сейчас будет происходить. Впервые Юнги позволил себе понаблюдать за Сари, хотя раньше она его интересовала лишь для плотских утех. Оказывается, ее волосы так темны, что Солнце с удовольствием пляшет на каждой прядке, играя оттенками черного. Ресницы, густые и пушистые, подрагивали на щеках от волнения, когда наложница так трогательно прижималась губами к его животу, оставляя поцелуи на бледном теле. Губы полные, жаркие, ее поцелуи опаляли и хотелось повторять их снова, но Юнги интуитивно толкнулся вперед, как только девушка спустилась к кромке паджи, замерев у пояса.       — Будто не знаешь, что делать, — прохрипел Юнги беззлобно, с нетерпением, балансируя на краю наслаждения. Ему до коликов необходимо ощутить ее горячий рот на своем члене, а Сари, замерев лишь на пару секунд, тонкими пальчиками стянула паджи, обнажая половой орган короля. Мин втянул носом воздух от контраста прикосновений. Руки девушки с нажимом, но все же аккуратно и бережно, скользнули от головки к основанию, только раздразнив короля и заставив выступить прозрачную каплю.       Ее пальцы нырнули между бедер, руки сжали попеременно яички, массируя мошонку, а губы тут же опустились на член. Головка обнажилась уже в горячем лоне, Мин чувствовал шершавый язычок кисэн, проходящийся по самым нежным местам. Король толкнулся вперед, несдержанно охнул, когда Сари справилась лучше, чем он думал, а Юнги уперся ей практически в горло, проникая настолько глубоко, насколько мог. Девушка не отвлекалась и с видимым удовольствием делала то, что приносило королю наивысшее наслаждение. Прикрыв глаза, Юнги всецело отдался во власть наложницы, и через несколько минут его уже накрыло волной оргазма. Сари проглотила все, подобрав до единой капли и не испачкав белье короля. Юнги любит, когда все аккуратно, поэтому благодарно подтягивает Сари наверх, переводя дух. Она определенно заслужила поощрения.       Мин поглаживает ее по голове, щекочет у шеи и проводит ладонью по худой спине, пробегаясь по лопаткам и надавливая на копчик. От возбуждения девушка выгибается, но о своем удовольствии она не думает, потому что никогда его не получала. Лишь прикосновения теплых рук, что жгут кожу даже через ткань, пускают в ней трепетные нотки, переворачивающие все внутри живота. Наверное, это и есть то, чего так желают короли. Сари думает о постыдном лишь секунду, но ее щеки тут же вспыхивают румянцем, что проглядывается даже на смуглой коже.       — Ты хорошо постаралась, — Юнги сжимает ее ягодицы, мягко тяжелеющие в ладонях.       — К сожалению, это лишь малое, что я могу сделать для вас, мой господин, — Сари начинает ерзать у него на колене, испытывая прилив жара.       — Ничего, скоро мне не придется так грустить, — Юнги сразу проваливается в свои мысли, но Сари прерывает его.       — Вы расстроились из-за того что произошло на заднем дворе? — спрашивает она и тут же подскакивает, как на иголках, понимая, что преступила границу. Королевские дела ее отнюдь не касаются, но вылетевшие бездумно слова уже не вернуть. — Простите, мой господин… — бормочет девушка.       Юнги в другой раз бы прогнал ее, но сейчас просто оставляет все, как есть.       — Это ужасная трагедия, — не скрывая своих чувств, говорит Мин. Странно, но ему даже не с кем поговорить так, чтобы его поняли. Юнги думает, что Сари чуть ли не единственная, кто может его выслушать. От Тэджона нет толку, королева Мин не в своем уме, Чимин погиб, а с Тэхеном безопаснее молчать, нежели говорить. — Большое горе для нас и наших соседей.       — Тот господин горевать не будет, — шепчет девушка, пытаясь быть полезной королю. Ее близость с Юнги такая шаткая, а продлить ее хочется хоть на пару минут.       — О чем ты? — Мин свел брови вместе и насторожился. — Что ты знаешь?       Он пытливо уставился на наложницу, сжав ее платье на талии.       — В ту ночь он был у хранилища, мой господин. Я сама видела, когда не спалось.       — Это он поджег хлопок?       Сари промолчала, подтверждая тем самым опасения Юнги. О, небеса! Нервно дернув ногой, Юнги согнал девушку с колена. Увидев, что настроение короля резко изменилось после ее слов, кисэн поспешила уйти из тронного зала, чтобы не попасться под горячую руку.       — Да чтоб тебя! — король Корё с досадой стукнул рукой по подлокотнику. Тэхен выходит из под контроля, начинает действовать в одиночку, принося Юнги колоссальные потери. Погибших не вернуть, последний мостик в Силлу разрушился руками неблагоразумного омеги. Мин скрежещет зубами, чувствуя, как боль простреливает чуть ли не в голову. Ему хочется задушить бывшего кисэн собственными руками, а желание казнить, озвученное омеге при прощании, кажется теперь чуть ли не главной целью его существования. Захватить Силлу и убить Тэхена. Если раньше Юнги обещал Тэджону не трогать младшего, то теперь он уже не уверен, что сдержит свое слово. Тэ идет напролом, делает то, что хочет, абсолютно наплевав на последствия своих поступков. Юнги выносит для себя еще один урок — ни в коем случае больше не иметь дел с Кимом и при случае отправить отпрыска Пака на небеса.       Потирая виски, Мин слышит шум на ступеньках, а в дверь уже стучат стражники. Юнги поправил паджи и запахнул ханбок, чтобы убрать следы его некоролевского поведения. В открытую дверь торопливо вошел воин из разведывательного отряда, отправленного к границе с Силлой. Увидев его живым, хотя и потрепанным дорогой, Юнги обрадовался.       — Ваше Величество, — опустился перед ним на колени воин и склонил голову. — Разрешите доложить о результатах!       — Докладывайте, — Юнги старается держать голос ровнее и не выдать своего интереса. — Что вам удалось узнать?       — Ваше Величество! Король Силлы Пак Чимин жив, — гонец настолько ошарашил Юнги этой новостью, что король резко вскочил с трона и сбежал по ступеням вниз. Не сошел ли воин с ума? Может быть он пьян?       — Но как же… — внутри у Юнги сердце заходится в бешеном ритме. — Ошибки быть не может? Ты точно это знаешь?       — Абсолютно, Ваше Величество! Обряд погребения за последние семь рассветов в Силле никто не совершал. Во дворце никто не умер ни от хвори, ни от старости. Ни единого кичжун нет ни на одном доме в Кёнбоккун. Мало того, нам удалось узнать, что Его Величество доставлен во дворец и сейчас находится под надзором местного лекаря, который не отходит от постели больного, сменяясь лишь супругом генерала Кима на сон и еду. О состоянии Его Величества пока ничего не известно, — закончил свою речь воин и снова поклонился.       — Это отличная новость, — Мин потер руки и возвел глаза к потолку. Небеса благосклонны к нему и даже Тэхен перестал быть таким мерзким. Юнги подошел к небольшой шкатулке, стоящей в углу, и достал мешочек с серебром.       — За выполненную работу! — протянул он награду воину.       — Ваша милость безгранична, Ваше Величество!

***

      В Силлу Чонгук вернулся к середине дня ровно через четыре рассвета. Держа на руках тело Джисона, завернутое в плащ, он не выпускал его с того момента, как покинул Корё. Черные, как туча, воины ехали за королем и всю дорогу молчали. Говорить не хотелось, да и сказать было нечего. Каждый из них в равной доле перенял скорбь любимого правителя, поэтому испытывал чувства, сходные с государевыми.       В тот день министры ранним утром вышли на площадь, что-то обсуждая, споря, перенося документы из библиотеки в тронный зал, а из тронного зала в министерство внутренних дел. Жизнь налаживалась в каждом ведомстве, везде наводились порядки, поэтому чиновники ждали только Чонгука, чтобы быстрее вернуться в привычный ритм жизни.       Двери в тронный зал уже отремонтировали лучшие мастера. Теперь тут снова красовались витражи из плотной красной ткани с вышитыми золотыми драконами. Причудливыми ромбами их натянули на каждое перекрытие, искусно заколотив рейки так, что от былых разрушений не осталось и следа. Следы хигокэнин хотелось убрать как можно скорее, хотя усиленная охрана на каждом выходе их дворцовых стен напоминала о том, что ждать незваных гостей можно когда угодно.       Хвараны, вернувшиеся из Канвондо, занялись починкой разрушенных построек. Помогали даже солдаты, что восстанавливались после травм, нанесенных вероломными японцами. Никто не гнушался грязной работы, выполнял ее как мог в силу своего состояния. Даже те, кто еще был слаб и не мог самостоятельно передвигаться, трудились в лекарском домике, желая быть полезным и отплатить китайцу за хорошее лечение. Линь командовал хваранами, как заправский полковник, раздав каждому обязанности. Сейчас они вязали в моточки собранные лекарем травы для сушки, а кто-то толок в ступке корень женьшеня, измельчая его в порошок. Воины смеялись над чудаковатым тощим китайцем, оглядывавшим их со всей строгостью, но послушно складывали в стопочку готовые вязанки.       Внутри замка уже все вычищено, восстановлены окна в ведомствах, давно вымыты от крови коридоры, возле комнат снова зажжены факелы, освещая путь. Из кухни доносился аромат выпечки, а пар из купальни в государевой половине дворца так и валил, словно приглашая короля принять ванну после долгого похода. Создавалось впечатление, что японцев здесь и не было, а на лице дворцовой челяди с каждым днем расцветали улыбки. Король Чон скоро вернется, Его Величество поправится, и они снова заживут мирной жизнью. Чонгука ждали со дня на день, поэтому местная детвора то и дело сновала по площади, путаясь под ногами министров, чтобы первыми принести домой весть о возвращении государя.       Начальники ведомств оставили свои дела, как только услышали скрип петель на воротах. Все сразу высыпали на улицы и уставились на хваранов, раскачивающих тяжелую балку. Сбитые заново после разрушения японцами створки теперь поддавались не так просто, а утяжеленный металлом засов снимали не четверо, а шестеро солдат. Они, наконец, вытащили балку и потянули за громадные кольца, чтобы отворить ворота.       Чонгук въехал медленно, не спешиваясь с лошади, потому что собственные ноги его не держали. Даже гнедая, понуро опустив голову, еле плелась, громко отбивая копытами по мрамору во вмиг повисшей тишине. По виду государя министры поняли, что произошло что-то плохое, и тут же замерли, прекратив шептаться. Король скинул капюшон и снял маску, ощутив на себе сотни взглядов, направленных с разных сторон.       Люди непонимающе уставились на Чонгука, испачканного сажей, и на таких же черных, но от горя, воинов, едущих следом. Все будто приросли к тем местам, где стояли, а на площадь лишь выбежал конюх, подбирая поводья королевского скакуна. Намджун, покинувший королевские покои Его Величества на шум, замер на лестнице, неверяще смотря вниз. Посмотрев на ношу в руках Чонгука, он схватился за сердце и вцепился в столб, чтобы не упасть от увиденного. Не может быть!       Король спрыгнул на землю, прижимая тело принца к себе. Ослабевшие ноги не удержали Чонгука, и он тут же осел на пол, не преодолев ни одной ступени ко дворцу. Министры, стоящие поблизости, тоже увидели тело наследного принца и тут же закрыли ладонями рты, прикусывая их до боли, чтобы не издать ни звука. На площади замерла тишина, а чиновники стали на колени и склонили головы перед государем. Кто-то не сдержался и заплакал, несколько впечатлительных омег упали в обморок. Вокруг все равно прошелся шумок, но короля это будто не волновало.       Чонгук скрестил ноги перед собой и положил Джисона на колени. Он покачивался, как в ритуальном танце, словно убаюкивая мертвого сына. Найдя в себе силы встать, король едва преодолел ступеньки наверх, а хвараны, сцепив до боли челюсти, открыли перед ним двери в тронный зал. Намджун зашел следом за ним, впервые не зная, что сказать.       — Он спит, — прошептал Чонгук, косясь на генерала, чтобы тот вел себя потише. Со сведенными в одну полоску бровями, Ким пристально смотрел на короля. — Пойду уложу его.       — Чонгук… — выдавил из себя Джун, но уже уткнулся взглядом в широкую спину альфы, удаляющегося в покои наследного принца. Вздохнув, генерал прислонился спиной к стене и медленно сполз на пол, разрешив себе эту слабость. Намджун сидел молча и украдкой вытирал слезы. Он любил Чонгука, как собственного сына, а Джисон был его частичкой, самым светлым лучиком даже в самый пасмурный день. Сердце сжималось от горя так, будто генерал потерял собственное дитя.       Вернувшийся из опочивальни Чонгук сел на трон и подпер рукой голову. В полной тишине они просидели несколько часов. На ладонях альфы Намджун заметил волдыри от ожогов, а испачканное лицо с сажей, что въелась за несколько дней пути, ничем не отличало короля от простолюдина. Двое суток, проведенных в седле без сна, еды и питья, сделали из короля привидение, которым пугали детей. В глазах не отражалось ничего, кроме боли, которой Чонгук не мог поделиться ни с кем.       — Чонгук, надо готовить… — слово «похороны» Намджун выговорить не мог, так и запнувшись посередине сказанного.       — Он спит, — альфа уставился на генерала вполне осмысленным взглядом. — Я даже оставил факел, чтобы он не боялся темноты. Ты меня не слышал, генерал?       Поняв, что спорить бесполезно, Ким оставил короля одного и вышел из тронного зала. Чонгук не может смириться со смертью наследного принца, оттого стал совершенно бесполезным в ближайшее время. Видимо, заниматься похоронной церемонией ему придется самому.       В доме генерала уже ждал Джин. Заламывая руки и плача, он раскачивался из стороны в сторону, но как только увидел вошедшего мужа, то сразу же бросился ему на шею.       — Как такое могло случиться?! — всхлипывал Ким. — Ну почему небеса насылают на нас столько несчастий?       — Я не знаю, — Ким устало выпрямил спину, размял плечи и отстранил Сокджина. Горе — неподъемная ноша, оно не сравнимо ни с одними доспехами, что носил когда-либо генерал. — Мне понадобится твоя помощь, но тебе нужно взять себя в руки.       Военный министр сжал супруга за плечи, заглядывая в глаза. Губы у омеги тряслись, нос покраснел, а залитые слезами глаза распухли, превратившись в щелки. Ухаживая за Чимином днем и ночью, Джин сильно похудел, но сейчас и вовсе стал больше похож на того, кто отправится на небеса следующим.       — Джин! — встряхнул его Ким. — Ты. Мне. Нужен.       — Я слушаю, — омега послушно уставился на мужа и обмяк. Он собрал в себе остатки жизненных сил, которых хватило лишь для того, чтобы опуститься на кровать и поддерживать сидячее положение. Спина стояла колом от боли, беготня по замку забрала последние силы в ногах, а постоянные манипуляции у постели больного сделали пальцы еще больше похожими на уродливые крючки. Сил не было ни в одной части тела, но генеральский супруг держался только ради того, чтобы помочь Джуну.       — Ты должен поговорить с Его Величеством. Меня он к себе не подпустит, но к тебе у Гука всегда особое отношение. Наследного принца необходимо похоронить не позже четвертого рассвета. Имчжон по словам опрошенных мной воинов был два рассвета тому назад. Чтобы сделать все согласно обряду, есть только сегодняшний день и завтра. Его Величество твердит, что Джисон спит. Он будто обезумел, но ты должен привести его в чувство.       — Ох, Намджун, — Джин уже не плакал, но больше и не надо — у него просто не осталось слез, а горло болело так, словно он наелся рисовой шелухи, дерущей изнутри. — Я не знаю, как сказать это Чимину, но Его Величество…       — Хорошо, что Чимин пока не очнулся, — Ким погладил супруга по больной руке, с которой Линь уже снял давящую повязку. Ранее красивые пальцы, искалеченные японцами, теперь действительно выглядели по-другому, но оставались для альфы все равно самыми нежными и самыми любимыми. Он поцеловал каждый и добавил. — Прошу тебя, Джин. Ты сильнее меня, ты справишься, я знаю. Я не смогу, милый.       — Хорошо, — сдался Джин. — Я попробую, но не могу обещать, что все получится. Где сейчас Его Величество?       — В тронном зале.       — Он спрашивал о Чимине? — вскинул Джин заплаканные глаза на мужа. — Он хоть знает, как необходим ему сейчас?       — У Линя не получается? — моляще спросил альфа, надеясь услышать обнадеживающий ответ, но Джин только покачал головой.       — Жар не спадает третьи сутки, — вздохнул омега. — Линь давал уже все известные ему лекарства. Ты же понимаешь, мы не можем его потерять! Тогда Силле придет конец, если еще и Чимин…       Джин всхлипнул, а Намджун прижал его к себе, поглаживая по спине.       — Давай сначала проведем санчжу, а потом уже со всем остальным разберемся. Боюсь, что Чонгук не сможет выполнить обряд и в качестве хосан придется быть мне. Надо оповестить церемониймейстера и подготовить кван. А Линь, если найдет время, поможет с приготовлением тела. Оно в ужасном состоянии, Джин. Тебе не стоит это видеть.       Ким только всхлипнул, чтобы не разреветься от слов супруга. Линь, конечно, сдержаннее будет, а он лучше посидит с Чимином. Руки нервно задрожали, теребя пояс ханбока. В его памяти Джисон должен остаться все тем же звоночком, который убегал от него по дворцовым коридорам.       — Я пойду, — решительно сказал Джин и вытер слезы, похлопав себя по щекам. — Нет смысла тянуть время.       — Будь осторожен, — попросил его муж, удерживая за руку. — Я уверен, что Чонгук послушает тебя, просто к нему нужен подход.       — Да, конечно, — подтвердил Сокджин и вышел во двор, направляясь в сторону Кёнбоккун. Намджун, наскоро запихнув в рот уже остывшую рисовую лепешку, отправился в министерство внутренних дел отдать соответствующие распоряжения.       В тронном зале государя уже не оказалось, и генеральский супруг поплелся в комнату наследного принца. Гук сидел в самом углу, окруженный свечами, а в самом центре комнаты стояла кровать наследного принца. На самом деле жуткое зрелище, которому Джин не мог даже дать объяснения. В комнате витал запах гари, въевшийся, казалось, и в каменные дворцовые стены. Король Чон был неподвижен, он только стеклянными глазами смотрел вдаль, будто ожидая, что сын проснется, снова подбежит к нему, залезет на колени и будет обнимать его за шею своими маленькими ручками. Подходя к королю, Джин клянется, что отдал бы свою никчемную жизнь за то, чтобы вернуть Джисона, но, увы, небеса распорядились по-другому.       Разговор выдался не из легких и занял почти три часа, но альфу удалось примирить с этой ужасной новостью. За окном уже стемнело, а скорбящее Солнце покинуло небо, будто не желая освещать и без того удручающую картину. Холодный безжизненный свет Луны был более беспристрастным, ложась на постель наследного принца и являя взору Кима страшную картину. Мельком глянув на останки, завернутые в королевский плащ, омега чуть не вывернул свой завтрак обратно, едва успев прикрыть рот рукой и отвернуться от этого зрелища. Он слишком слаб, чтобы смотреть на подобное.       Выйдя с Чонгуком из покоев наследного принца, Ким обнял его и притянул к себе.       — Я знаю, что Вы со всем справитесь, Ваше Величество, — прошептал, едва сдерживая слезы, генеральский супруг. — Но сейчас вы очень нужны Чимину.       — Как он? — Чонгук, кажется, вообще впервые за последние дни вспомнил о том, что у него есть супруг.       — Не так хорошо, как бы хотелось Линю, — Сокджин пожал плечами, смотря на короля. — Вам тоже понадобится помощь лекаря.       Руки Чонгука покрылись волдырями, покраснели, кое-где ранки уже полопались, покрываясь корочками. Чонгук ничего не ответил, только приказал Джину возвращаться и готовиться к церемонии, а сам взял тело сына и отправился в покои к Чимину.       — Я знаю, Линь, что нужно готовиться к санчжу, — произнес Чонгук, глядя на ошеломленного лекаря. — Но ты погоди, дай нам побыть с ним еще немного.       Линь прикусил губу и готов был заорать на все помещение.       Чонгук всю ночь так и не вышел из покоев Чимина, попросив туда никого не впускать. Лишь с рассветом лекарь и генерал отогнули створку и увидели короля, лежащего на кровати рядом с мужем, и прижимающего к себе тело сына. Лекарь ойкнул от неожиданности и отстранился, но Ким схватил его за руку и потянул за собой внутрь комнаты.       Подойдя к Чонгуку, генерал получил молчаливое разрешение на совершение похоронного обряда. Король не спал трое суток, но Намджун и не настаивал, зная, что Чон все равно не заснет. Линь бережно забрал тело Джисона, чтобы приготовить к церемонии погребения, и ушел, а генерал остался в комнате с королями. Повидав в своей лекарской практике всякое, китаец шел с дрожащими руками, смотря на свою ношу. На обгоревшем трупике обуглилось личико, кожа на теле потрескалась, частично вывернулась наружу, обнажая кровавые раны, которые запеклись от температуры. Невыносимые страдания, что пришлось выдержать ребенку, чуть не довели лекаря до обморока, но он нашел в себе силы преодолеть пару метров до покоев церемониймейстера, который будет совершать обряд.       Развернув королевский плащ, Линь отшатнулся. Полопавшаяся кожа дополнилась еще более ужасными последствиями пожара, а в большинстве мест она просто отсутствовала, обгорев полностью. На закостенелом тельце обнажились кости, которые торчали из обезображенных пожаром тканей, виднелись сухожилия, едва сдерживающие конечности. Ручки согнуты впереди, будто ребенок защищался от кого-то, а ножки поджаты к животу. Одна кисть полностью разрушена пожаром и лежала отдельно от туловища, представляя собой сухую обуглившуюся конечность, будто ее ампутировали. Тоже самое случилось и с пальчиками на ножках: в обугленных остатках, лежавших в плаще, трудно разобрать части тела. Кость на правой ножке треснула, у принца раздавлена грудная клетка, раскрошившись обугленными отломками. Личика не разглядеть — Джисон обгорел настолько, что мягкие ткани не сохранились, а кости черепа обуглились, став мягкими.       Подошедший церемониймейстер принес узкие белые полосы атласа, которые постелил в сосновый кван. Переложив ребенка на доску семи звезд, церемониймейстер поглядел на Линя, не зная, как продолжать обряд дальше. Омовение усопшего, которое должно проводиться по правилам, сделать нельзя, а положить в рот умершему жемчуг и рис тоже невозможно.       — Я положу в ручку, — прошептал Линь, забирая у церемониймейстера необходимые ритуальные предметы. — Мы должны сделать все по обряду, чтобы душа наследного принца Джисона попала на небеса.       Разжать ручку малыша получилось проще простого — она просто распалась под едва ощутимыми прикосновениями Линя, и как бы осторожно он не пытался это делать, обуглившиеся остатки просто рассыпались ему на ладонь. Сетуя на неудачу, лекарь нашел небольшой камень, непонятно как оказавшийся здесь. Видимо, еще при жизни Джисон сжимал его в руках, но сейчас его не отличить от останков — такой же черный, весь в саже, только правильная идеально отточенная форма говорила о том, что это не человеческие останки. Линь не стал рассматривать находку и засунул ее в карман ханбока.       Кое-как им удалось приготовить тело для совершения обряда, который пришлось проводить в спешке. Укрыв наследного принца Джисона белым атласом, а сверху красным шелком с вышитым на нем золотыми нитками именем принца, чиновник позвал государя на обряд прощания. Здесь собрались только самые близкие — король Чон, генерал Ким, распорядитель и Линь, стоявший у стены. Незаметно в комнату зашел Джин, рискнув оставить Чимина одного на пару минут. Огонь свечей, горевших по углам полутемного помещения, медленно колыхался на ветру. К полудню они уже должны подготовить чхичжан.       — Я похороню Джисона рядом с отцом, — в тишине произнес Чонгук. — Там же буду когда-то похоронен и я. Это мое желание, генерал Ким.       Стоящий рядом Намджун ничего не сказал. Услышав приказ короля, церемониймейстер удалился из комнаты, чтобы продолжить приготовления. Вслед за ним ушел Линь, ссылаясь на то, что нужно осмотреть Чимина. Оставшись с двумя самыми родными людьми, Чонгук уже не сдерживал слезы. Он стал на колени перед кваном и рыдал, заставляя Джина и Намджуна вытирать собственные мокрые щеки. Они вышли спустя полчаса, оставив короля проститься с сыном.       Похороны состоялись на следующее утро. Солнце палило с раннего утра, отражаясь на белом мраморе до боли в глазах, словно скорбело вместе со всеми. На небе в то утро не было ни единого облачка, даже птицы перестали петь в лесу, не мешая церемонии прощания. Вся площадь наполнилась людьми в белых траурных одеждах. Проститься с наследным принцем пришли абсолютно все жители Кёнбоккун: евнухи, министры и чиновники, члены их семей, служащие дворца всех рангов — от кухонных работников до мелкой прислуги, отвечающей за смены свечей в помещениях.       Церемониймейстер прочитал молитву перед гробом, выставленным у ступеней дворца и накрытым желтой тканью по древнему обычаю. Чонгук, Намджун и Джин стояли рядом, подпирая друг друга плечом. Джин был таким белым, что от цвета одежды его не отличить. Генерал придерживал супруга под локоть, чтобы тот хотя бы не плакал на церемонии и не тревожил дух наследного принца. Джин крепился как мог, ради мужа он старался быть сильным.       Лицо Чонгука не выражало ничего, словно замерло в другом мире или в другом времени. Если генерала поддерживал супруг, то Чонгук переживал все один. Хорошо это или нет, но Чимина рядом не было. Линь все еще не давал никаких прогнозов, но остался вместе с ним, попросив освободить его от погребальной церемонии на случай, если королевский омега придет в себя. Как бы жестоко это не звучало, но сейчас нужно думать о живых.       Ким посматривал на короля, зная, как больно сейчас альфе, но поделать ничего не мог. Ни одни слова поддержки не станут сейчас значимыми, когда жизнь Чонгука разделилась на «до» и «после». Король Силлы что-то бормотал, едва перебирая губами, но сцепил руки в кулаки и не отводил взгляда от желтого полотнища. Незаметно от всех сбежавшая слеза одиноко упала на сухую землю.       После окончания церемонии Чонгук лично нес кван с сыном. Плакальщицы, что должны идти за гробом с умершим, остались позади, не выполнив своей миссии. Король зыркнул так, что пригвоздил всех на месте. Сцепив зубы, Чонгук опустил кван в подготовленную нишу в склепе, где похоронены отец и мать.       — Маленькие гробы самые тяжелые, — сказал ему Намджун, подставив руку под дно квана. — Ты справишься, Чонгук. Мы все вместе справимся.       — Спасибо.       Ким похлопал его по спине и вышел, оставив у склепа. Ему нужно побыть одному. Выложенная дорогим камнем дорога, ведущая в конец дворцового сада, казалась военному министру неимоверно длинной. Он уже не помнит, сколько шагов прошагал, но плитки под ногами все не заканчивались, а сам Ким будто стоял на месте. Такое впечатление, что он тоже сходит с ума.       — Генерал! — откуда-то раздался голос, который Ким не сразу узнал. — Можно с вами поговорить?       С другой стороны сада к нему спешил Линь, собиравший для Чимина какие-то травы. Ким напрягся и застыл, поглядывая на приближающегося врача.       — Как он? — Линь кивнул в сторону Чонгука и все понял по удрученному виду генерала. — Приготовлю ему женьшеневый отвар для придания сил. Но сейчас не об этом, — Линь пошарил рукой в кармане и вытащил небольшой кусочек ткани. Развернув, он протянул находящийся там оникс и отдал Намджуну. — Я не знаю, поможет ли это, и вообще, о чем это говорит, но этот камень я нашел в руке наследного принца.       Линь выпалил информацию и молча уставился на генерала. Если он не дурак, то как и лекарь заподозрит очевидные, но бездоказательные вещи. К сожалению, одного камня мало, но Джун заинтересованно крутил его в пальцах, разглядывая в солнечных гранях журавлика, высеченного на поверхности оникса. Украшение имело просверленное отверстие, в котором даже торчала нить. Оно еще пахло гарью, но Линь старательно оттер все, что очистилось от сажи.       — Это может принадлежать только одному человеку, Линь, — сказал Намджун, пряча камень. — Никому пока не говори о находке, и Его Величеству тоже.       — Я отдал его Вам, генерал, — Линь слегка смутился и залился румянцем от оказанного доверия. Такие моменты между ними так интимны, хотя лекарь давно уже перестал строить планы в отношении генерала. Пример Тэхена перед глазами показал ему не самые лучшие черты людей, одержимых своей идеей, а превращаться в убийцу не хотелось. — Вы знаете, что с ним делать.       — Боюсь, что этот камень уже ничего не решит, но оставлю у себя. Готовься, Линь, скоро тебе предстоит много работы. Будет война, и Чонгука уже не остановить, — предупредил Намджун, одарив лекаря теплой улыбкой и вышел из сада в сторону ведомства.