Illecebra. Соблазн

      Сотни вооруженных солдат Корё, заполонившие площадь, и еще тысячи тех, кто окружал крепостные стены Кёнбоккун со стороны леса, делали любое противостояние невозможным. Намджун воспаленным взглядом обвел присутствующих, задержавшись на Его Величестве Чимине. Генерал поймал осознанный взгляд королевского омеги и дал понять, чтобы тот даже не думал дернуться. Сопротивление не просто бесполезно, а глупо и опасно, ведь силы противника превосходили в разы. Шершавые губы министра прошептали еле слышное «Простите, Ваше Величество», после чего обессиленный альфа упал на землю. Крик Джина затих в толпе среди чиновников, которые разом охнули от происходящего. Генеральскому омеге закрыли рот, продолжая удерживать в тисках мощных рук товарищей Намджуна, чтобы не привлекать к придворному внимания.       — Принесите воды! — крикнул Юнги повелительным тоном с долей насмешки.       Сейчас он тот, кто полностью властвовал не только над жизнью Кима, но и каждого гражданина страны, явившегося на площадь. Захочет — отдаст приказ лучникам расстрелять, не захочет — оставит в живых себе в услужение. От мысли о том, что Юнги помиловал столько людей, альфе стало приятно. Смерти тех, кого он убил на равнине за рекой Нактоган — не в счет. Это — война, и потери в ней неизбежны. Сейчас он победитель и олицетворение добродетели, и именно так его должны встречать в Силле. Отныне он их новый король.       — Я хочу, чтобы генерал Ким запомнил свое возвращение! — насмешливо сказал Мин, и солдаты окатили военачальника ведром ледяной воды, заставив очнуться.       Юнги спрыгнул с лошади и победно бросил на землю плащ. Наверное, это выглядело слишком пафосно, но он тоже устал. Вымотался ехать сутками в седле. Мышцы ломило от недавней битвы, а дорога в новые земли хоть и не казалась длинной, но пешие пленные сделали ее губительной для здоровья, растянув на дольше, нежели предполагалось. Ныли поясница и плечи, в каждой конечности чувствовалась отдаленная боль. Но все это ничто по сравнению с накатившим удовлетворением от победы. Юнги казалось, что от нее он умаялся больше всего. Такая желанная и ожидаемая, она сулила обеспеченную жизнь в праздности и веселье, но пока явилась к королю лишь в образе бледного Чимина, посылающего в него сотни молний своими маленькими прищуренными глазками.       Мину стало невыносимо жарко от накала изучающих взглядов, застывших на нем. Каждый житель дворца пребывал в совершенной растерянности и не знал, что делать дальше, выжидающе наблюдая за захватчиком. Неизведанность тяготила более всего. Их всех отдадут в рабство? Повесят или зарежут за ненадобностью, а сам Кёнбоккун заселят выходцами из Корё? О подобных варварствах люди слышали лишь от путешественников из далеких стран, и никогда не думали, что подобная участь постигнет их страну.       — Сегодня я изможден, поэтому прикажите приготовить купальню и покои в королевской части дворца. Силла станет столицей нового государства и все, кто хочет остаться в живых, будут служить мне, королю Мин Юнги! — альфа вздернул нос, обводя презрительным взглядом толпу.       Собравшиеся сжались, не желая смотреть на захватчика, но каждый присутствующий прочувствовал на себе его взгляд. Он придавливал, будто самый тяжелый камень дворцовой стены. Ужасный шрам нового правителя постоянно двигался, сопровождая злобу на искаженном лице.       — А завтра состоится совещание министров, о котором я сообщу позже.       Юнги удалился вслед за одним из своих подданных, который уже успел осмотреть дворец и разведать, где половина короля и хозяйственная часть. Евнухи Чонгука, украдкой вытирая слезы, понуро поплелись в Кёнбоккун на сторону прислуги. Они с ужасом представили, что теперь им придется прислуживать новому королю — хамовитому, заносчивому, с глупыми запросами и жестоким отношением к подданным.       Именно такие слухи ходили про Юнги в среде ближайших придворных Корё, но разнеслись сплетни и на соседние земли. Один из евнухов не совладал с нервами и упал на каменный пол, в истерике колотя руками по мрамору. Придворные, боязливо оглянувшись, схватили его под руки и поспешно выволокли с площади, чтобы не привлекать внимания солдат. Сейчас каждый из них мог стать мишенью разъяренных захватчиков.       Министры, глядя вслед евнухам, тихонько перешептывались, не понимая, как поступить. В глазах многих замер вопрос, что делать дальше, но Его Величество Чимин молчал. Известие о смерти Чонгука раздробило его в пыль, из которой собраться вновь нереально тяжело. Чтобы не расплакаться, омега прикусил губу до крови, ощущая во рту металлический привкус. Юнги бросил негодные перчатки на плащ, взглянул на Чимина и, ничего не сказав, проследовал во дворец.       Спустя некоторое время люди разошлись и площадь опустела. Зловеще и безлюдно стало не только в Кёнбоккун. Душа Чимина покрылась самым темным и черным, что только было на земле и на небе. Будто все краски в мире смешались в одну темную, замазывая его с головы до пят. Джина отпустили, и он подбежал к супругу, плача над ним и гладя по лицу. Обессиленного Намджуна воины подняли под руки и увели в неизвестном направлении, оставив омегу рыдать у конюшни. Никто не знал, какая участь ожидает генерала завтра.       Чимин простоял на площади до заката, будто каменное изваяние Будды. К вечеру с небес сорвался дождь, больно стегая омегу по лицу прохладными каплями. Он вмиг намок, одежда противно прилипала к коже, а ветер, поднявшийся с севера, проморозил его тело до самой мелкой косточки. Его Величество чувствовал, как болела спина, крутили пальцы, ныла ключица около метки. Колени на мраморе уже давно не чувствовались — у Чимина просто отнялись ноги, оказавшиеся в дождевой луже. По волосам и лицу стекала вода, но глаза омеги оставались сухими. Пак не проронил ни единой слезинки.       Жители дворца, спрятавшиеся от непогоды, нарочно вышли на площадь, чтобы забрать Его Величество во дворец. Если он заболеет, лечить короля Силлы некому. Дворцовый лекарь — еще одна невосполнимая утрата для каждого, кто привык находить утешение в лечебнице доктора. Помощник Линя, молоденький испуганный омега Ёнчоль, только начал набираться опыта от безвременно ушедшего мастера медицины и умел делать лишь самое простое — примочки от жара да простые манипуляции с ранами. Без Линя жизнь дворца становилась еще более гнетущей. Он не только травы давал и мази накладывал, но и советом всегда поддерживал, к нему омеги поболтать приходили да посплетничать, душу облегчить, и никому из них Линь не отказывал.       Промокшего под дождем Чимина не тревожили ни разговоры посторонних, ни просьбы евнухов подняться с колен, ведь он может заболеть. Даже воины Корё с опаской обходили омегу. Он их не боялся. Король Мин строго-настрого запретил трогать Пака. Его особа неприкосновенна. Лишь глубокой ночью, когда ноги уже перестали держать омегу, он нашел в себе силы встать и отправиться в покои. Проходя мимо домика генерала Кима, Чимин увидел тусклый свет и одинокую тень Сокджина, сидящего у окна. Завтра утром надо узнать, где военачальник.       В лечебнице у дворца стояла кромешная темень. Чимин остановился и напряг глаза, чтобы рассмотреть хоть маленький огонек, который Линь всегда оставлял в углу, перебирая травы. Лекарь-полуночник, казалось, не испытывал потребности во сне, и часто Пак видел его бодрствующим, но не в этот раз. Сегодня все изменилось, и жизнь в Силле уже не станет прежней.       До самого утра Чимин так и не ложился спать. Ему казалось, что принять страшную новость не могло все его естество. Голова напрочь отказывалась принимать, что Чонгук погиб. Даже закрыв глаза Чимин не мог представить его поверженным на поле боя. Руки и ноги у омеги не тряслись, как у тех, кто лишился своих альф. За годы жизни здесь Пак видел, как супруги убивались за своими истинными половинками, не вернувшимися с поля боя. Кто-то падал в обморок, кто-то кричал так, что разрывалось сердце, кто-то терял способность мыслить — ничего из этого Чимин за собой не наблюдал. Он просто отказывался верить в смерть Чонгука.       С рассветом площадь привычно наполнилась министрами, стекавшимися во дворец для утреннего совещания. Эту традицию никто не отменял, поэтому Его Величество решил следовать ей и далее. Чимин ожидал чиновников в главном зале, заняв трон короля вместо Чонгука. Стражники впустили первых прибывших, и министры выстроились согласно рангам. Ко дворцу все прибывали чиновники и их помощники, собравшись, наконец, в привычном составе. Отсутствовал только генерал Ким.       — Ваше Величество! — робко начал представитель ведомства внутренних дел, но Чимин поднял вверх руку и остановил его. Он не знал, как Чонгук вел собрания, но от этого ничуть не хотел отстраниться от власти. И пусть он не станет точно копией своего мужа, но король Силлы просто не имеет морального права отступить и бросить страну на съедение тирану.       — Я приветствую всех собравшихся здесь, — глухим голосом выдавил омега и испугался сам себя. Казалось, это не Чонгук погиб, а Чимин умер. Говорил тихо, неуверенно, словно мертвый с небес.       Министры склонили головы перед королем.       — Сегодня я собрал вас, чтобы провести совещание по накопившимся государственным делам.       Чимин откашлялся и стал говорить громче, увереннее. В глазах каждого подданного он увидел полное одобрение его действий и даже восхищение. Как он мог предать эту страну? Этих людей, которые верили королю Чону до последнего? Страну, жители которой полегли в битве за их общее будущее без поработителей?       — Все вы знаете, что последняя битва для Силлы не была удачной. На нашу землю пришел враг, который будет топтать ее грязным сапогом и сделает все, чтобы королевство утратило былое величие.       Чимин намеренно не упоминал имени Чонгука и не говорил о его гибели. Если кто-то ждет хоть слова о смерти короля, то они этого не услышат. Секундная пауза помогла омеге перевести дух и собраться с мыслями.       — Вчера вы слышали ультиматум короля Мина. Он провозгласил себя новым королем этого государства. Я хочу вам напомнить, что единственным королем Силлы являюсь я. Захватчики не имеют никакого права распоряжаться нашими людьми, менять наши законы и владеть нашей казной. Силла никогда никому не подчинялась и не принадлежала. Присутствие незаконной власти, которой объявил себя король Корё, не превращает нас в провинцию этой страны. Поэтому я, как Его Величество король Силлы Пак Чимин, обращаюсь к вам и прошу принести присягу на верность мне и Силле.       Чимин испуганно замер от своей смелости, пытаясь не выдать глазами волнения. Бессонная ночь не принесла никаких решений, кроме одного — руководить страной вместо Чонгука. Альфа не один раз говорил о том, что народ Силлы верен ему. В противном случае зачем он здесь? Демонстрировать красивые ханбоки, красить лицо и трясти украшениями? Ответ на все эти вопросы дали министры, которые все, как один, встали на колени перед новым государем. Ни у кого не возникло сомнений, что Его Величество не бросит страну в трудное время, а их святая обязанность поддержать правителя.       — Благодарю вас, — срывающимся голосом ответил король на трогательное единодушие среди чиновников.       Седые старцы еле поднимались с колен, но наклонились чуть ли не ниже всех подданных. Министры помоложе горели глазами, уставившись на Чимина и выражая ему полную поддержку.       — Нам предстоит непростое время и непростые решения. Мы должны сохранить главное богатство — жителей Силлы. Я обязуюсь действовать в интересах каждого, кто считает себя гражданином этой страны. Сегодня наша встреча окончена, и я надеюсь, что скоро мы соберемся здесь вновь.       Руководители ведомств кивнули и начали покидать тронный зал, как туда влетел разъяренный Юнги.       — Вы что себе позволяете? — Мин бряцал мечом для устрашения, оглядывая оставшихся в зале чиновников. — Изменники!       — Король Мин! — Чимин обратил на себя внимание и впился глазками в Юнги.       Тот посвежел, отдохнул после длительного похода, вернул себе приятный цвет лица и надушился благовониями из королевской купальни. Пак втянул носом сандаловое и мандариновое масла, тонкими ароматами распространившиеся по залу, и его чуть не стошнило от запахов.       — Совещание с министрами уже окончено! Если вы хотите аудиенции, вам стоит поговорить об этом с распорядителем внутреннего ведомства. Можете быть свободны, — омега кивнул чиновникам, и они поспешили удалиться из зала, чтобы лишний раз не сталкиваться с мерзким королем Корё.       — Аудиенции? — голос Юнги в огромном зале прозвучал особенно гулко, когда они остались вдвоем. — Ты предлагаешь мне просить встречи с тобой?       Интонация, полная уничижения и брезгливости. У Юнги раздувались ноздри от такого дерзкого поведения Чимина, но он усмирит его быстро, если тот станет вмешиваться в государственные дела его страны.       — Именно, — Чимин, сидя на троне, холодно посмотрел на бывшего возлюбленного. — В цивилизованных странах прежде, чем попасть к королю, необходимо оповестить о своем визите. Или варварское воспитание не позволяет Вам следовать общим нормам?       — Да что ты несешь? — Юнги в два счета преодолел ступеньки к трону и склонился над Чимином, упершись в подлокотники. — Отныне я — король Силлы! Где ваш правитель? — у Юнги дернулся шрам, а у Чимина от жуткого зрелища замерло сердечко. — Кормит воронов у Нактоган!       — Вы ошибаетесь, Ваше Величество, — омега сделал над собой усилие, чтобы не плюнуть Юнги в лицо или не вцепиться в щеку, подправив шрам точно таким же с другой стороны. — По законам государства Силлы я имею равную власть, что и король Чон. И если Вы думаете, что завоевали страну, то спешу Вас разочаровать — Вы не добились ровно ничего. Сила и власть — это не одно и то же.       — Я так понимаю, мне нужно завоевать Вас, Ваше Величество? — прошептал гнусным голосом Мин, принимая правила игры. Он наклонился все ближе к омеге, а Чимин скривился от чужих ароматов.       — Меня? — усмехнулся Пак. — У Вас это вряд ли получится. Свой шанс вы потеряли много лет назад, а чагённу не идут вспять.       — Быстро же этим шансом воспользовался другой, — прохрипел Юнги, впиваясь глазами в лицо Чимина. Он был так близко, что мог разглядеть каждую родинку, каждую складочку на его коже. — Сейчас, когда я освободил тебя от тирана, мы можем начать все заново, Чимин. Наши родители хотели скрепить союз между Корё и Пакче еще давно, но это не суждено было случиться…       — Вот именно! Союз Корё и Пакче! Я не знаю, в каком времени вы живете и как ориентируетесь по карте, король Мин, но сейчас вы не в Пакче, а в Силле! Обещания моего отца теперь не имеют никакого веса. И пока голова Чонгука не прибита на дворцовых воротах, а тело не предано земле, вы не имеете ни малейшего шанса стать законным правителем этой страны.       Чимин говорил, а сам страшился услышанного. По древнему обычаю Силлы лишь после публичной казни или похорон государя власть в стране переходила наследнику. Так получил ее старый Чон Джисон, так получил власть Чонгук, когда убил собственного брата и сжег его тело на глазах у тысяч жителей Кёнбоккун. Чимин в очередной раз удивлялся грамотной политике своего супруга. Даже в этой ситуации Чон действовал по обычаям и законам, которые почитались тысячелетиями. И никто не мог упрекнуть короля в неправомерном наследовании власти. И вот теперь Юнги, самозвано явившийся сюда, заговорил о правах на трон. Нет уж, пока Чимин жив, не видать ему власти в Силле!       — Значит нужно было принести голову твоего мужа? — издевательски спросил альфа. — К сожалению, от него ничего не осталось. Он погиб от ран, которые я ему нанес этим мечом, — Юнги вытащил клинок, сверкнув лезвием на свету. — А потом мои воины сожгли равнину с трупами.       — И именно поэтому я остаюсь законным королем! — рявкнул Чимин, понимая, к чему клонит Юнги.       — Мы легко решим эту неурядицу, если ты станешь моим супругом, — Юнги уставился на Чимина, будто пытался прочитать ответ по эмоциям на его уставшем, слегка припухшем лице. Бессонная ночь путала мысли омеги, но он точно знал одно:       — Никогда. Слышишь, никогда ты не станешь моим мужем!       — Это мы еще посмотрим! — фыркнул униженный альфа. — Ты приползешь ко мне на коленях и будешь умолять, чтобы я стал твоим супругом.       — Я никогда не преклонял голову ни перед одним правителем, — дразнил его Чимин. — С момента нашей свадьбы Чонгук запретил мне делать это даже перед ним. Я не делал этого днем, но ночью с удовольствием опускался на колени перед моим единственным королем.       Голос Чимина перешел на шепот, дразня внутреннего альфу короля. Уши Юнги запылали от столь откровенного признания, а на бледном лице обозначился румянец. Чимин из кроткого омежки превратился в клыкастого зверя, которому дай палец — он откусит руку. В голове альфы слишком явно предстали развратные сцены их ночных утех, в которых Чимин ублажал Чонгука. От бурной фантазии и долгого воздержания собралось тепло внизу живота и даже дернулся член, но больше всего зачесались руки. Этому наглому омеге хотелось влепить пощечину, но Мин понимал последствия такого поступка. Его цель — править в Силле законным путем, а самый короткий и безопасный способ получить трон — завоевать сердце Чимина.       — Где генерал Ким? — железным голосом спросил Пак у Юнги. Того хотелось задушить, приложив ладонь к пульсирующей жилке, проступающей под бледной кожей на шее, и Чимин едва сдерживал себя от этого желания.       — Ким Намджун в карцере, — невозмутимо ответил альфа, а в глазах Чимина загорелись огоньки ненависти.       От злости омега даже привстал с трона, заставив Юнги отпрянуть и опуститься на ступеньку ниже. Пак знал, что Чонгук всегда разговаривал на одном уровне только с ним и военным министром. При всем уважении к королю ни один подданный никогда не посмел поравняться с королем, а Гук не делал исключений ни для кого из чиновников, кроме генерала Кима. Теперь же наглый захватчик пытается поравняться с ним, разделить власть и давить на Чимина угрозами. Терпению омеги приходил конец.       — Как Вы смеете держать в заточении моего подданного?! — Пак вскочил на ноги. — Стража!       В тронном зале показались хвараны и склонили голову перед Его Величеством.       — Немедленно отдать приказ освободить министра военного ведомства армии Силлы генерала Кима!       — Слушаюсь, Ваше Величество! — отрапортовал один из стражников и уже готовился отправиться на задний двор, как за его спиной раздался громкий смех Юнги и аплодисменты, разрезавшие тишину огромного помещения.       — Ваше Величество! Карцер охраняют воины Корё, — Мин откровенно издевался над омегой. Он прищурился, сделав свои лисьи глаза еще более узкими, точь-в-точь, как у лесного зверя, и обвел языком сухие губы в предвкушении бурной ссоры. — Если Вы не заметили, весь Кёнбоккун охраняют воины Корё.       Юнги с подленькой улыбкой развел руки, а Чимин поднялся с трона.       — Хотите сами проверить? — крикнул Юнги ему в спину. — На улицу выходить опасно, Вас могут ненароком убить лучники.       Подонок! У Чимина пульсировала кровь в висках, отбивая слово по слогам. По-до-нок! Он вчера был так поражен новостями о битве у Нактоган, что совершенно выпустил из вида окружающую обстановку, а это непозволительно для правителя. Коря себя за роковую оплошность, Чимин стремительно обогнул дворец и направился в сторону казарм. Там, в самом дальнем углу, был карцер, в котором когда-то его держал Чонгук. У Чимина сжалось сердце от воспоминаний об этом жутком месте, но ничего не поделать — ему необходимо освободить Намджуна любой ценой.       После дождя земля на заднем дворе стала влажной и прилипала к светло-голубым туфелькам из атласа, украшенным дивными ракушками. Каблучки месили грязь и скользкую траву, мешая Чимину приближаться к цели. Пару раз он чуть не поскользнулся, но удержался за стены казарм. Внутри гудели чужие голоса, а непривычный говор солдат чужой страны раздражал уши. Они растягивали слова, будто нараспев, что совершенно не свойственно чеканке звуков в Силле. Раньше Чимину плавная и медленная речь Юнги даже нравилась, но теперь опротивела, как только он ее услышал от солдат, что захватили его страну. Пак приподнял грязный подол ханбока и едва добрался до карцера, прильнув к деревянной клетке.       — Стража! Есть тут кто-нибудь?       Ступени, вырытые вниз под землю, утопали в полутьме, а земляные стены отозвались глухим эхом. Пак решил, что Мин соврал, и начал трясти огромные решетчатые двери, но они не поддавались. Спустя несколько минут из карцера поднялся солдат Корё и недовольно посмотрел на короля.       — Открывайте немедленно!       Чимин настолько грозно выглядел, что воин тут же подчинился и снял массивный засов. Пак осторожно спустился в подвальное помещение и в ноздри ему ударил давно позабытый запах сырости и гнили. От недостатка солнечных лучей он ощущался в разы сильнее, противно щекоча нос. Обычная ситуация, когда начинался сезон дождей и размякала не только земля под ногами, но и полы карцера, куда стекала вода с околиц Кёнбоккун.       — Намджун? — тихонько позвал Чимин в темноту. — Министр Ким?       Полутьма не давала глазам привыкнуть, но Чимин снял у входа факел и осветил огнем помещение. Ему стало понятно, почему его беспрепятственно провели к генералу: альфу приковали к стене, а ключ находился у стражника.       — О небеса! — Чимин воткнул факел в расщелину между бревнами и кинулся к узнику.       Ким стоял, еле держась на ногах. Его состояние было еще хуже, нежели вчера. Лицо горело, с висков градом катился пот, щеки покраснели, а губы обветрились, будто при температуре. При виде Его Величества Джун стал на колени и поклонился королю, благо длина цепи позволяла ему это сделать.       — Простите меня, Ваше Величество, за то, что не уберег государя, — еле слышно прохрипел Ким. — Казните меня, прошу Вас… Я не хочу жить без Чонгука.       — Да что вы болтаете! — Чимин склонился к Джуну и попытался его поднять с земли, но сил хрупкого омеги не хватало, чтобы даже сдвинуть грузного министра с места. Он высокий и стройный, но одной рукой в мирное время бревна поднимал, поэтому помочь Чимин ему ничем не мог. — Немедленно поднимайтесь! Это королевский приказ!       — Слушаюсь, Ваше Величество! — прохрипел Джун и попытался подняться, но не удержался на ногах, рухнул на грязный земляной пол и привалился к стене. — Я выполнил Ваш приказ.       — Уже хорошо... — выдохнул Чимин и осмотрел генерала. — Вы ранены?       Рваная одежда, в которой привезли альфу, источала ужасный зловонный запах. Она вся промокла и была в непонятных пятнах то ли грязи, то ли крови, то ли всего вместе. Чимин, не побрезговав, разорвал остатки ханбока в районе плеча, где он насквозь пропитан кровью. Подсохшая ткань кое-где прилипла к телу, но Паку удалось освободить руку и осмотреть повреждение. К счастью, удар пришелся неглубоко. Кожа разошлась, и края раны вывернулись, принося альфе нестерпимые страдания.       На теле, на руках и лице министра король нашел еще много мелких порезов, но с ногами ситуация была тяжелее всего. Пленных долго вели по лесной дороге, поэтому ступни больше походили на кровавое месиво, в котором смешалась земля, трава, иголки с елей… Ноги распухли почти до коленей, а в области лодыжек кожа налилась красным и того гляди грозилась лопнуть. Линь говорил, что такие раны сопровождаются гнилокровием, но Чимин мало соображал в том, как помочь больному. Он знал лишь основное, поэтому без помощи Ёнчоля или Джина здесь не обойтись. Ему нужно вызволить генерала как можно скорее.       Пак дернул крепко вбитые в стену металлические кольца, от которых к рукам министра тянулись тяжелые цепи, но они намертво засели в грубой древесине. Да, карцер в Силле что надо! Металл с другой стороны не поддался ничуть, и Пак запищал, когда уперся ногой в стену, пытаясь вытащить крепления.       — Ваше Величество, — простонал еле слышно Джун. — Перестаньте…       Оглядевшись по сторонам, Чимин понял, что другой лазейки здесь нет. В левом углу что-то зашуршало, а следом безмолвие нарушили голоса, доносившиеся с улицы. Единственный источник света — небольшая решетка под потолком, пропускавшая солнечные лучи. Вокруг генерала не было ни воды, ни миски с едой. Видимо, Юнги распорядился не кормить военачальника.       — Потерпите, министр Ким, я это так не оставлю! Эта сволочь заплатит за все! — выкрикнул Чимин и от досады плюхнулся на попу прямо на земляной пол подвала.       — Не сквернословьте, — улыбнулся Намджун. — Не годится королю Силлы ругаться, словно сапожнику на рынке.       Чимин покраснел от замечания и обхватил колени руками.       — Что же нам делать? Мин Юнги полностью захватил Кёнбоккун! Его люди охраняют все ворота дворца, лучники размещены на стенах и сторожевых башнях, а в казармах наших хваранов уже живут солдаты Корё.       — Мы потеряли много воинов в этой битве, — прошептал Ким. Ему было трудно говорить обветрившимися губами, на которых расходились до крови мелкие трещинки. — Сейчас нам нечем противостоять Корё.       — Но это не означает, что мы должны сдаться! — чуть не подпрыгнул Чимин. — Я никогда не позволю, чтобы трон Силлы принадлежал Минам или кому-либо другому!       — Узнаю Вас, Ваше Величество, — криво усмехнулся Джун. — Вам предстоит сразиться с непростым противником. Мне кажется, — нет, я точно знаю, что король Мин замешан в сговоре с Тэхеном. Он ловко обвел вашего брата вокруг пальца и выждал в стороне до лучшего момента, чтобы напасть. Он алчный и жадный. Мин не остановится перед тем, чтобы поглотить Силлу целиком.       — Юнги давит на меня, чтобы я допустил его к управлению министерствами, — подтвердил Чимин и начал от волнения кусать губы.       — Силла впервые оказалась в таком трудном положении, но власть в стране принадлежит только Вам, — сказал генерал. — Королевский указ о передаче всей полноты власти находится в министерстве внутренних дел. Копия указа в склепе, под восьмой плитой на могиле отца Чонгука. Там находится тайник самых важных государственных документов.       — Мину трудно от меня избавиться, но он хитер, как лис.       — Берегитесь его, Ваше Величество, — прохрипел Ким и закашлялся. Говорить альфе становилось все труднее, и он через силу выдавливал слова.       — Я не могу допустить, чтобы загорелись все пять башен. Сунджон, как наследник крови династии Чон и Пак, должен занять место правителя, и я сделаю все, чтобы передать трон ему, а не выходцу из Корё.       — Жаль, что вы с Его Величеством не успели зачать наследника… — прошептал Намджун, вывернув в Чимине все нутро наизнанку.       — Именно поэтому я усилю охрану наследного принца. Отныне мы не можем быть в безопасности, — ответил Пак, пропустив мимо ушей справедливое и болезненное замечание генерала.       — Это значит, что Вы должны быть хитрее лиса. Недопустимы спешка, страх или трусость, а также гнев и ненависть при принятии решений в государстве и при командовании.       — Я понимаю это, — согласился Чимин и слегка умерил свой пыл.       — Действуйте как змея. Заманите Мина выгодой, держите на расстоянии и не подпускайте близко к себе. Если вы удержите его и не дадите продвинуться вперед — это уже маленькая победа. Утомить можно даже самого сильного противника. Сейчас мощь на стороне Корё, но мудрость — на стороне Силлы. Я верю в Вас, Ваше Величество, — от сильной слабости альфу клонило в сон.       — Я постараюсь не подвести Силлу, но у меня так мало опыта правления. Чонгук мне многое рассказывал, но я совсем не знаю, как вести дела, — вздохнул Его Величество Чимин. — Я боюсь сделать неверный шаг, боюсь…       — Не бойтесь медлить, бойтесь остановиться. Полагайтесь на министров — они станут вашей опорой. Запомните, принесение себя в жертву нигде не даст преимущества, поэтому не делайте рискованных шагов и не принимайте необдуманных решений. Ваша задача — сохранить свою жизнь, а значит Силлу.       — Я понял вас, генерал, — Чимин поднялся с колен и осмотрел одежду. Ханбок безнадежно испорчен, и в таком виде ему придется идти через всю дворцовую площадь! Позор! Чонгук бы ему никогда такого не позволил!       — Вы не хотите знать, что произошло у реки Нактоган? — Джун собрал последние силы и обратился к Чимину, когда тот уже собрался уходить. — Как погиб Чонгук?       Его Величество на мгновение замер и медленно обернулся к генералу. На лице короля не было ни одной эмоции, но все, что надо, альфа прочитал во взгляде. Король Силлы смотрел светло и доверчиво, широко распахнув глаза, будто просил не делать больно и не ранить его сердце такими словами. Джун понял, что Чимин еще не осознал потери супруга. Он сам с ума сходил каждую минуту без Чонгука, которого вырастил, словно родного сына, но Чимин… Во взгляде читалась упертость и нежелание принимать жестокую правду, а еще — решимость идти до конца.       Попытка отгородиться от реальности — плохое лекарство от боли. Джун подозревал, что она неизбежно настигнет Чимина, как только он впервые даст слабину и поверит в смерть супруга. За Пака, как неразумного дитя, разрывалось сердце. Хотелось взять омегу за плечи, встряхнуть и прокричать «примите жестокую правду, Ваше Величество», а потом прижать к себе рыдающего глупышку и долго утешать, пока тот не заснет от плача. Генерал думал, что лучше болезненно, но смириться с новостью за один раз, нежели продолжать верить в то, чего никогда не случится.       — Никогда не смейте произносить этих слов, генерал Ким, — прошипел Пак. — Для меня Чонгук жив. Вы слышите? Жив!!!       — Я бы все на свете отдал за то, чтобы спасти Чонгука и отправиться на небеса вместо него. Но Вы не можете обманывать себя, Ваше Величество! Вам нужно жить дальше ради Силлы. Чонгук бы хотел этого… — генерал попытался добавить что-то еще, но силы покинули его, и альфа впал в беспамятство.       Пак подхватил полы ханбока и выбежал на улицу, минуя одну ступеньку за другой. Слезы едва не лились из глаз, но он не позволил стражнику насладиться своим горем. Слышать о гибели Чонгука все еще невозможно. Раны свежи, не прошло и суток, как он потерял мужа, но все вокруг только и стараются сделать ему больно, нарочно твердя — погиб, погиб, погиб... Напомнить, что он остался один и сражаться ему теперь тоже в одиночку. Чимин выбежал на улицу, щурясь от яркого солнца, и прикусил ребро ладони, чтобы не закричать от несправедливости.       В тронном зале омега пробыл почти до вечера. Ему нашлось, о чем поразмыслить после разговора с Кимом. Каждый шаг короля теперь требовал выдержки, и балансировать омеге придется ничуть не хуже, нежели канатоходцам в бродячем театре. Только те уже имеют опыт и видят трос, по которому идут, а для Чимина все впервые. Он откинулся на троне, расправил спину и вытянул ноги. На его плечи упала непосильная ноша и от нее уже заболели кости. Он никогда даже не думал, что придется управлять целой страной единолично.       — Матушка, помогите мне, — прошептал Чимин и сложил ладони, подняв взор к небу.       С детства его готовили к государственным делам. Пичкали свитками мудрецов, заставляли учить собственные традиции и обычаи соседних народов, правильно выбирать гардероб на все случаи жизни, разговаривать с подданными, заниматься рукоделием, танцами и петь песни. Как оказалось, больше половины из этого Чимину не пригодилось. Лишь свиток любимого Сунь Цзы он перечитывал не единожды, чтобы найти баланс и внутреннюю поддержку. Омега готов цитировать оттуда чуть ли не страницы целиком, но когда настало время применить свои знания, Пак был растерян и испуган.       Только сейчас он понял, какая ответственность лежала на Чонгуке. Прошел лишь один день в жизни Чимина, как полноправного короля, а он уже ощущает себя ничтожным и недостойным этого места. Пак прикусил губу, чтобы не расплакаться от собственной жалости и беспомощности. О, небеса, когда у его альфы хватало времени собирать министров, решать внутренние дела, готовить и проводить реформы, управлять провинциями и ездить в каждую, чтобы выслушать местных жителей, разобраться с делами?       Пак встал с трона и подошел к стене, в которую был встроен шкаф с документами. Открыв его, он охнул. Снизу доверху полочки были плотно наполнены приказами, картами и военными схемами, современными и очень старыми книгами, у которых от времени уже раскрошились края. Чимин провел по нескольким из свитков и вытащил один: прошлогоднее распоряжение о продовольственной реформе. А вот недавний документ — об отправке в Пакче сорока мешков риса и запаса женьшеня для обмена на внешнем рынке. Внизу стояла печать Чонгука. Пак провел по ней пальцем и улыбнулся. Альфа даже не сказал ему, что помогал Пакче, хотя Силла, готовясь к войне, переживала не лучшее время и экономила на многом. На свиток упала крупная слезинка, и Пак быстро смотал документ, чтобы не расплакаться еще больше.       Пакче… Родина, о которой он так переживал, теперь снова оказалась в опасности. Поедет ли туда отец? Кто будет руководить страной? Люди, что жили в Пакче, наверное, не знали о поражении армии Силлы. Хотя за два дня езды до земель королевства слухи уже распространятся среди местных. Чимин прикрыл шкафчик и вернулся на трон. Ему нужно отправиться в Пакче и провести собрание с местными янбанами. Если Тэджон еще не вернулся к управлению страной, он должен заявить о своей власти раньше него. В противном случае отец выиграет время и займет трон. Чимин не знал, остались ли у него приспешники и верные ему чиновники, но точно понимал, что он должен заручиться поддержкой династий.       Столько дел впереди… Усидеть на одном месте не получалось, а еще он хотел встретиться с Юнги. В голове омеги созрел долгосрочный план, каждый пункт в котором зависел от хитрости и изворотливости Чимина. После разговора с Намджуном Его Величеству стало легче. В голове организовались мысли, понемногу выстраивалась стратегия поведения. Он сможет первое время удерживать Юнги на расстоянии, если станет играть по его правилам. Чимин открыл окно и удивился, что солнце уже садилось за горизонт. Он сегодня не успел даже поесть, но дела не терпели отлагательств. Чонгук бы ругался на него за это.       Пак прошел через кухню и попросил только свежую рисовую булочку с молоком. Несмотря на голод, впихнуть еду было практически невозможно. Желудок сжался от боли, чуть ли не выдавая назад и так скудную пищу. Чимин заставлял себя есть несмотря ни на что, иначе он ослабеет и грохнется в обморок. Выйдя из кухни во внутренний двор, Его Величество заметил Юнги. Тот стоял с одним из своих помощников и что-то активно обсуждал, размахивал руками и отдавая распоряжения. Завидев Чимина, Юнги отпустил полковника и подошел к омеге.       — Мне кажется, мы не закончили недавний разговор, Чимин, — король Корё говорил мягче, уступчивее, словно пытался извиниться за утреннюю грубость. — Пойдем, прогуляемся в саду.       Пак гордо поднял нос и увел Юнги на западную сторону, где он лично разбил грядки с цветами. Еще Линь помогал ухаживать омеге за некоторыми видами особенно ценных растений, из которых китаец делал лекарства.       — Чимин, я не хочу возвращаться к скандалу, но ты должен принять новую реальность — отныне Силла принадлежит мне. Войска Корё будут жить в гарнизонах королевства, а ты станешь моим рано или поздно, — голос Юнги был уверенным, а слова не требовали возражений. Он чеканил их так, словно волей небес решил все, что будет происходить дальше.       — Я ненавижу тебя, Мин Юнги, — точно так же железно ответил Пак. — Ты убил Чонгука и даже не дал мне похоронить его тело. Ты хуже монголов, которые хотя бы чтят традиции покоренных народов. Ты пришел на мою землю, залив ее кровью доблестных воинов, охранявших родину от захватчиков. Тебе нет прощения, а я никогда не стану уважать тебя и не приму в качестве альфы.       — Ты все сказал? Мне надо было убить тебя и приколотить к воротам твою голову, Чимин!       На лице Юнги начал играть шрам, сопровождая звериные эмоции. Еще немного, и он вцепится Чимину в шею, чтобы заставить омегу замолчать навсегда.       — Можешь поставить здесь хоть сотню полков, Юнги, но ни один человек не покорится завоевателю. Все они последуют только за мной, — Пак кинул заинтересованный взгляд на альфу и продолжил. — Я необходим тебе, и ты это прекрасно понимаешь. Ты можешь убить меня, но никогда не покоришь моих людей. Народ Силлы верен своему королю. Если ты решишь избавиться от меня, то получишь огромную проблему на долгие годы. Ты проведешь полжизни в провинциях, чтобы усмирить местное население. В одной провинции восстание утихнет, а в другой вспыхнет с новой силой и так везде. Ты этого хочешь?       Юнги фыркнул, понимая, что Чимин отчасти раскусил его планы. Да, он необходим Мину для управления страной, но король Корё отчаянно надеялся на законное присоединение Силлы путем брака с королем. Что ж, если этот омега настолько упрям, будь по его.       — Я, как и ты, — заискивающе ответил Мин, — хочу процветания нашим землям. Я не стану давить на тебя, Чимин, но и жить как раньше Силла уже не будет.       — Ошибаешься, Юнги, я продолжу политику своего супруга, — Пак попытался улыбнуться, но получалось плохо. — Я никогда не откажусь от трона, а династия Чон продолжит править страной.       — Я не предлагаю тебе отказываться от трона, Чимин. Мы можем скрепить наш союз браком, как когда-то хотели сделать наши родители, — снова давил Юнги. — Сунджон — омега, и скоро покинет родное гнездо. Через десяток лет ему можно искать альфу, но мы бы могли иметь собственных наследников, которые будут править Силлой.       Альфа распевал слова так, будто уговаривал Чимина. Что же, чем сильнее жертва, тем искуснее должен быть охотник. А в своих способностях Юнги не сомневался.       — Ты плохо думаешь о Сунджоне, если считаешь, что он не сможет управлять страной. В нем течет кровь династии Чон. Он — прямой наследник Чон Хосока, что дает ему право на наследование земель Силлы. А ты — самозванец!        Чимину было физически больно смотреть на альфу. Его глаза после бессонной ночи припухли и превратились в щелочки. Казалось, такой вид омеги короля Мина притягивал еще больше, хотя Чимин верил, что это совершенно невозможно. Их выдуманная связь, подкрепленная родительскими мечтами о браке, не стоила ломаного серебряного слитка, который дают за хилую корову в базарный день. Отныне они оказались по разные стороны и никогда больше Чимин не мог поверить в то, что Юнги хоть когда-либо испытывал к нему чувства.       — Так или иначе, но мы вернемся к этому позже, а пока — покажи мне Кёнбоккун. Хочу освоиться во дворце, а то я кроме внутреннего двора и своих покоев ничего еще не видел.       — Я требую освободить из-под стражи генерала Кима, — Чимин проигнорировал слова Юнги и выжидательно смотрел на Мина. В глазах собеседника проскользнуло раздражение и злость, но на просьбу Чимина он нехотя ответил согласием.       — Это возможно, — Юнги торжествовал, когда услышал просьбу омеги, поэтому быстро согласился. — Я сохраню ему жизнь, но генерал Ким больше не вернется в войско, и это мое условие. Он станет подсобным работником на заднем дворе. Чистить скотину, носить воду в купальню, помогать в кузне или на кухне.       — Ты подлец, Юнги, — прошипел король.       — Можешь называть меня как хочешь, но не только жизнь генерала сейчас в моих руках. Каждый, кто находится здесь, дышит только потому, что я это разрешаю.       Альфа откровенно блефовал, но играл так мастерски, что Чимин поверил: по приказу Мина каждый житель Кёнбоккун может отправиться на небеса. Пак смерил короля уничижительным взглядом и отправился во дворец. После ссоры у него разыгрался животный аппетит и теперь хотелось сырого мяса с кровью. Евнухи тут же принесли полусырого ягненка, которого готовили к ужину, а Чимин прямо руками отрывал сочные кусочки мяса, с которых стекал жир наполовину с кровью.       — Надо же какая тварь, — пробормотал про себя Пак, вспоминая Юнги.       После вкусной трапезы Чимин отправился к Джину. Свое обещание ненавистный альфа выполнил, и Ким уже колдовал возле больного супруга. Сокджин обливался слезами, прося небеса послать Намджуну здоровья, а Ёнчоль стоял у стены белый, как снег. Пользы от него пока никакой.       — Как он? — Чимин присел у кровати и взял Кима за руку. Джину удалось унять лихорадку, и ладони генерала ощущались не такими горячими, как утром. Он стонал в беспамятстве и что-то бормотал, пока супруг менял повязки у него на лбу.       — Ёнчоль принес отвар, — пожал плечами Сокджин. — Пока помогает слабо.       — Да, Линя очень не хватает, — задумался Чимин и поделился с Джином своими планами. — Через несколько рассветов я поеду в Пакче. Возможно, мне придется уговорить доктора Джана приехать сюда и лечить людей в Силле.       — Вы поедете один? — встрепенулся Джин. — Это небезопасно, Ваше Величество.       — Не один. Я возьму отряд из хваранов. У нас осталось не так много воинов, но для охраны королевского паланкина достаточно. Сейчас, когда угроза нападения на Силлу минула, а враг находится внутри страны, бояться за ее пределами мне нечего. А от разбойников в случае чего отобьемся, — смело ответил Чимин.       — Зачем Вам в Пакче? Если только за лекарем, то я…       — Не только. Мне необходимо заручиться поддержкой своей страны. Я боюсь, что Юнги захочет отдать Пакче моему отцу. Это вполне логично: можно восстановить династию, а прямых наследников, кроме меня нет. Если мой дорогой отец не найдет себе молодую наложницу… Но сейчас не об этом. Я должен знать, кто на моей стороне, Сокджин. Борьба с Юнги предстоит долгая, но я намерен привести Сунджона к правлению. И если понадобится поддержка, хочу понимать, на кого я могу положиться.       — Вы затеяли большое рискованное дело, Ваше Величество, — вздохнул Джин и прополоскал отрезок ткани в женьшеневом отваре, сменив предыдущую примочку.       — Да, но иначе я не могу. Чонгук меня учил доверять людям. Жители Пакче тоже мои подданные, я не могу предать их, — Его Величество взглянул на испуганного Ёнчоля и попросил принести ромашковую мазь из дома лекаря. — Теперь, когда управление страной легло на меня, я должен продолжить заботиться обо всех наших жителях. Иначе нам не избавиться от Юнги.       — Понятно, — вздохнул Ким. — Мы будем ждать Вас, Ваше Величество. Будьте в безопасности и пусть небеса благословят Ваш путь.

***

      Переезд Тэджона в Силлу затянулся больше, чем на десять рассветов. Сезон дождей размыл дороги из Корё, и теперь отцу Чимина пришлось преодолевать путь с несколькими ночевками посреди леса. Сам Тэджон высказывал чрезвычайное недовольство неудобствами поездки, но солдаты Мина не обращали внимание на кряхтенье старика и продолжали делать свое дело. Вместе с Тэджоном перекочевала в Силлу и значительная часть личной королевской прислуги, несколько министров, которых Юнги планировал сделать своими ближайшими советниками. Через двадцать рассветов должны привезти гаремных наложников и Сари, без которой ночи для Мина были холодными. А под ледяным взглядом Чимина становились совершенно невыносимыми.       Этого омегу Юнги хотелось до дрожи в коленях. Король Корё никогда не упускал возможности понаблюдать за Паком, а иногда и вовсе забывал, что тот — не его супруг. Не оставались без взора короля ни прогулки в саду, ни долгие посиделки с Кимом у конюшни, ни совещания с министрами. Мин присутствовал на большинстве из них и втайне гордился Чимином. Стоило признать, что Чонгук сделал из него достойного короля. С таким не стыдно перед соседями, а Юнги втайне надеялся принимать послов на королевском троне, а подле него будет Чимин.       Пак был рассудительным, вежливым, никогда не перебивал докладчиков и не переходил на грубости, даже если ответы министров ему казались неудовлетворительными. Каждый чиновник находил отклик у короля — омега мог как похвалить, так и сделать замечание, но ни один из окружающих его подданных никогда не усомнился в несправедливости действий правителя. Его Величество руководил страной достойно, как и предшественник. Порой Мина раздражало слепое поклонение Чимину, но спустя время он понял, почему народ пойдет за ним и в огонь, и в воду.       — Сынок, — в покоях Чимина раздался стук, и омега дернулся от страха. Голос отца он так давно не слышал, и совсем отвык от былых контактов с ним. — Можно?       — Войдите, — Пак приподнялся на подушках и подложил их под спину. Сегодня в кровати захотелось поваляться подольше. — Вы уже отдохнули с дороги?       — Ты заболел? Выглядишь бледным и измученным, — отец проигнорировал вопрос, подошел ближе и присел на край огромного королевского ложа.       — Нет, отец, я хорошо себя чувствую. Последние новости не дают мне покоя, но со мной все в порядке, — соврал Чимин.        — Вот как, — Тэджон разгладил рукой складку на атласной простыни, не зная, как подступиться к разговору с сыном. По просьбе Юнги он должен склонить Чимина на его сторону, но старик боялся даже рот раскрыть об этом. Пока только прощупывал ситуацию и восстанавливал былые мостики доверия между ним и сыном.       — Да, я чрезвычайно опечален тем, что случилось, — Чимин намеренно сохранял деловой тон, чтобы не выдать желания вцепиться в собственного отца и душить его за разжирневшую, влажную от пота шею в отместку за предательство, которое он посмел сделать. Выдержки омеге не занимать, поэтому он только барабанил пальцами по кровати в ожидании, когда Пак-старший покинет его комнату и даст, наконец, отдохнуть.       — Но сынок, мы ведь с мамой так хотели вашей свадьбы с Юнги, — попытался продвинуться на полшага Пак. — Вспомни, как вы любили другу друга, Чимин.       — Отец, перестаньте лгать мне, — бросил омега. — И себе тоже! Юнги ничего не интересует, кроме захвата земель и расширения собственной империи. Оказавшись в Силле, я писал ему письма с просьбой забрать меня отсюда. Я передавал через местного мальчишку записки, которые Юнги сжигал, потому что так сильно любил меня, но трахал гаремных кисэн. Вы дали мне яд, чтобы отравить Чонгука. Я никогда не забуду тот день, когда нес ему отравленную пищу. Я едва не стал таким же убийцей, как вы все! Вы подсунули на свадьбу письмо, из-за которого Чонгук чуть не лишил меня головы! Знаете, отец, какой необычной была моя свадьба? Просто королевская! Роскошная! На меня направили свои стрелы триста лучников дворца, когда я клялся в любви Чонгуку! Сложно соврать, когда тебе угрожает смерть, правда? Но я не лгал!       — Чимин, прекрати говорить такие страшные слова… — Тэджон в ужасе закрыл рот ладонью, глядя на разъяренного сына.       — Что прекратить? — не унимался омега. — Я пожертвовал собой ради Юнги, а в ответ получил черную неблагодарность! Посмотрите на меня, отец! — Чимин засучил рукава ханбока и отогнул край ворота. — Эти шрамы я наносил себе сам, чтобы умереть из-за разлуки с Юнги. Я жить не хотел!!! Я пытался отправиться на небеса, но он каждый раз возвращал меня к жизни. А когда Чон дал возможность мне повидаться с вами, вы сказали, что я сам виноват в случившемся! Да, я виноват, но если бы у меня была возможность прожить жизнь снова, я бы не изменил ничего! Я достаточно наказан — смертью матери, потерей сына, но я все равно бы прошел этот путь. Потому что я люблю Чонгука, но вам с Юнги это чувство не знакомо!       — Чимин!!! — Тэджон резко встал с кровати, будто и суставы не крутили. — Ты можешь обвинять нас с Юнги сколько угодно, несносный мальчишка! Но мы всегда хотели тебе только добра! Прекрати грезить прошлым — его уже не вернуть! Тебя ждет великое будущее с королем Мином, мой мальчик!       — Я не ваш мальчик, отец! — зашипел Чимин. — Прекратите понукать Его Величеством Силлы!       — Что ты такое говоришь? — старый Пак обессиленно плюхнулся на кровать, а омега подпрыгнул на мягкой поверхности. — Ты стал совершенно другим, Чимин! Неужели мы с маменькой так воспитывали тебя?       — Нет, отец, я воспитан своим альфой таким, какой я есть, — рявкнул Его Величество. — Опомнитесь! Прошло восемь лет с того момента, как я оказался здесь по вашей вине!       — Не смей! — взвизгнул Тэджон — Не смей обвинять меня в том, что случилось!       — Я не обвиняю, — согласился Чимин. — Все мы поплатились за свою алчность. Вы возжелали соседние земли, Юнги — неограниченную власть, а я хотел любви. Мы потеряли слишком много, но многое обрели. Радуйтесь, отец, что ваши цели достигнуты.       — Но Чимин… — попытался возразить Пак. — Вы с Юнги можете стать прекрасной парой и управлять этими землями вместе.       Чимину кажется, что у него дергался глаз. Нет, точно оба. Тэджон точь-в-точь повторяет за Юнги.       — Отец, отныне у меня две родины, а у вас ни одной. Я никогда не предам ни Силлу, ни Пакче. Власть Корё распространяется только на границы этой страны, а все остальное — захват и тирания. Мои поданные в обоих государствах не будут поклоняться чужой династии. Именно поэтому небеса даровали нам Сунджона. Вы забываете о законном наследнике, — Пак прищурился и пододвинулся ближе. — Снова хотите продать родину? Что вам обещал Юнги? Золото? Кисэн? А, может быть, трон в Пакче?       Тэджон изменился в лице при упоминании своей давней мечты вернуться в Чхандоккун и зажить припеваючи в королевстве, где самой большой проблемой будет выбор еды на обед.       — Да неужели?! — Пак от своей догадки хлопнул в ладоши. — Как же все просто оказалось! Я взамен Пакче. Юнги нужен законный союз со мной, а тем временем Вы отправитесь трахать наложников во дворец, где с матерью зачали и родили двух наследников! Браво, отец! Вы хотите дважды заключить сделку на один и тот же товар!       Чимин откинулся на подушки, все еще не понимая, как быстро раскусил их план. Он действительно чувствует себя товаром, который пытаются продать на рынке. Не получилось восемь лет назад — ничего страшного, у Тэджона есть еще шанс обменять сына на власть. Как прекрасно все складывалось! Не зря внутреннее чувство подсказывало омеге поскорее отправиться домой, ох не зря! Спину неистово потянуло болью, но омега даже не изменился в лице. Тэджон замер, наблюдая за ним. Он не узнавал собственного сына, глядя на омегу широко раскрытыми глазами.       — Это очень свежая мысль, — заныл Чимин от смеха, — и главное своевременная. Я поражен. Отец, Вы делаете ошибку за ошибкой, и порой мне кажется, что Вы мне не родной. Вы приняли столько глупых и необдуманных решений за свое правление, что мне стыдно за Вас. Но ничего, я все исправлю.       — Я понял тебя. Мы совершенно не можем нормально разговаривать, — Тэджон в отчаянии опустил руки. Перепалка с сыном его только расстроила, и Юнги он, пожалуй, ничего не скажет. — Могу я увидеться с внуком? — пролепетал старик.       Чимин вздохнул, глядя на собеседника. Он выпустил свою злость, и ему стало легче. Несмотря на происходящее, Пак Тэджон все еще оставался его отцом. И пусть Чимин уже не доверяет ему как раньше, но общения с ребенком запрещать не хочет. На старости лет тот тянется к внуку. Возможно, скучает по Тэхену и хочет искупить вину… Чимин не хотел разбираться в мотивах, потому что слабость накрыла с новой силой.       — Можете, — пробормотал омега. — А теперь позвольте мне отдохнуть.       Тэджон поблагодарил и вышел, тихонько прикрыв за собой дверь. Стражники клацнули за его спиной металлическими копьями, и старик поплелся во внутренний двор, где Сунджон учился рисовать вместе с местным мастером.

***

      Его Величество сидел с Сунджоном в королевском саду, продолжая обучать наследного принца буквам. К великой радости мальчика они уже перешли к новому этапу: написанию иероглифов, и ребенок, поджав губу, старательно выводил палочкой очертания букв на самой дорогой бумаге. Чимин не жалел для ребенка ничего, в том числе и высокосортной ханджи, листы которой с помарками лежали у ног омежки. Первые линии были такими несмелыми, местами кривыми, что Сунджон безжалостно выбрасывал их под ноги, начиная все сначала.       Его Величество советовал ему не спешить, твердо держать руку и нажимать равномерно на палочку, чтобы чернила давали ровную и красивую черту.       — Когда Вы освоите палочку, мы перейдем к написанию иероглифов кистями, — пообещал Чимин. — Обращаться с кистью сложнее. Это настоящее искусство, которое Вы должны постичь, чтобы стать образованным правителем Силлы. Создание иероглифов — это выдержка и баланс. Настоящая философия жизни. Эти качества понадобятся Вам в дальнейшем, наследный принц.        Сунджон сидел и слушал Чимина с открытым ртом. Он так мечтал рисовать палочками, но кисти казались ему чем-то волшебным.       — Вы должны делать разный нажим на бумагу, чтобы получить разную толщину линии, — продолжал Чимин. — Отношения между бумагой и кистью похожи на отношения между людьми. Чем больше ты давишь на человека, тем больше получаешь. Так и во время рисования. Толстые линии будут при сильном нажиме, а тонкие — при слабом. Чтобы написать идеальный иероглиф, нужно сочетать линии разной толщины. Точно также в управлении людьми — нельзя с кого-то спрашивать слишком много, а с кого-то ничего. Вы должны сбалансировать свои отношения с подданными так, чтобы получить хороший результат. Представьте, что Ваша жизнь как рукопись.        Наследный принц зачарованно слушал и по просьбе Чимина тут же прикрыл глаза, представляя книгу.       — Книга или свиток написаны разными буквами, сочетанием многих иероглифов и слов. Точно так и жизнь наполнена разными событиями. От вас зависит, какими они будут — достойными или постыдными. Обещайте, наследный принц, что приведете Силлу к процветанию и люди не скажут о Вас ни одного дурного слова.       — Обещаю, — прошептал Сунджон и открыл глаза. Он смотрел на Чимина, как на божество, повторял его слова про себя, словно стараясь запомнить, как заклинание.       — Совсем скоро я не смогу с Вами много заниматься, Ваше Высочество, — с грустью сказал Чимин.       — Почему? — Сунджон выпятил нижнюю губку и округлил глаза, становясь похожими на глаза Тэхена.       — Мне необходимо управлять государственными делами, поэтому для Вас я привезу учителя из Пакче, — пояснил Чимин.       — Из Пакче? — ребенок сразу заерзал от волнения в предвкушении знакомства с тамошним мудрецом.       Сунджон знал о своей родине, хотя и смутно. С каждым днем его рассказы становились менее красочными, и Чимин вспомнил слова Линя: в детстве все быстро забывается, скоро принц не только забудет о родителях, но и о родине. Его Величество намеренно интерес к соседнему королевству не пробуждал. Все равно Сунджону предстоит жить здесь и управлять Силлой, так пусть он лучше с детства привыкает к дворцовым правилам и традициям этой страны. Омежка уже полностью освоился в Кёнбоккун, и Чимин порой не знал, где искать сорванца, умудрявшегося убежать даже от молодого евнуха.       — Да, мне нужно отправиться в Пакче, поэтому занятий на время моего отсутствия не будет, а потом Вы продолжите каллиграфию с учителем, — Чимин улыбнулся, но в глазах Сунджона все равно погасли огоньки, что были ранее.       — Я обещаю, стану самым лучшим учеником, чтобы достойно править страной! — гордо ответил Сунджон и выпятил грудь вперед, как настоящий король.       — Вы всегда можете попросить у меня совет по любому вопросу, а по вечерам я научу Вас танцам, пению и рукоделию, — улыбнулся Чимин.       Его Величество Пак не знал, стоит ли в таком раннем возрасте ускорять события, но Чимину хотелось передать малышу всего и как можно больше, словно он не успеет. Королева Дахи обучала его с малолетства, поэтому уже в возрасте, когда омежку готовили к свадьбе с Юнги, Чимин много знал и умел как для молодого наследного принца. Сейчас его ничуть не тяготили знания. Покинув родной дом в шестнадцать, он много перенес, но былые навыки пришли ему на пользу. Кто знает, что ждет дальше Сунджона? Как сложится жизнь в королевстве? Отнимать детство у малыша было жаль, но по-другому Чимин поступить не мог.       — Хорошо, значит, до моего приезда Вы должны написать пять листов этого иероглифа, — Пак вывел палочкой риыль, а на втором листе кийок, — и пять этого.       Сунджон аккуратно взял листы с чернилами и подул на каждый иероглиф. Чимину нравилось, что ребенок так трепетно и ответственно относился к процессу, и считал это хорошим знаком. Самое главное — не перегнуть и не вызывать отвращения к знаниям. Пак погладил малыша по голове, а тот засиял беззубой улыбкой.       — Вы знаете, что означает название «Кёнбоккун»? — вдруг спросил Чимин у омежки, и тот покачал головой, с нетерпением ожидая ответа Его Величества. — Это здание построил архитектор Чон Дочжон. Дословно название переводится как «дворец Лучезарного счастья». Я хочу, чтобы впредь оно соответствовало действительности. Наш Кёнбоккун должен светиться счастьем во время Вашего правления, наследный принц.       — А что означает название «Чхандоккун»? — доверчиво спросил пытливый принц. — Место, где жили мои родители, тоже имеет красивое название?       — Да, — Чимин погладил ребенка по голове и улыбнулся, вспомнив о родине. — Это название означает «дворец Процветающей добродетели». К сожалению, время процветания в Пакче закончилось, а добродетель покинула покои, уступив алчности и предательству. В Вашей власти вернуть справедливость в Чхандоккун.       О том, что именно его родители ввергли Пакче в разруху, Чимин решил Сунджону не говорить. Мал еще понимать такие вещи.

***

      Тот рассвет в Силле Юнги запомнит навсегда. Он плохо спал ночью, долго ворочался, а утром проснулся в поту, будто кто-то вылил в кровать ведро горячей воды. Мокрое тело неприятно липло к простыням, и альфа, не выдержав пытки, встал с кровати и опустил ноги на прохладный мрамор покоев. Стало немного легче, хотя тело еще бунтовало против него. В покоях темно, и Мин открыл створки, чтобы впустить в помещение утренний свет. Кроваво-красное солнце вставало на востоке, опаляя еще спящий дворец чудовищным оттенком. Альфе сегодня ничего не снилось, но голова была такой тяжелой, будто он провел ответственное совещание и вовсе не отдыхал ночью. Восход раздражал зрение, а глазам стало больно смотреть вперед. Сколько часов он отдыхал, что чувствует себя таким разбитым? Сколько времени эта мысль мучила его и не давала сомкнуть глаз?       В последние дни Юнги казалось, что трон Силлы проклят. Он жил в захваченной стране почти двадцать рассветов, но так и не достиг желаемой цели. Король посмотрел на пылающий над горизонтом диск и представил главный зал. Вот и трон — красивый, массивный, с широкой спинкой и мощными подлокотниками стоит в самом центре дворцовой комнаты. Величественный, с позолоченными декорациями и изображением золотого дракона. Под закрытыми веками он манил альфу, но как только тот делал один шаг вперед, главный символ власти отдалялся. Мин убил Чонгука, но не приблизился к трону ни на шаг. Даже предполагаемый наследник, которого Чимин мог зачать от Юнги, не обеспечивал королю законного права на новые земли. Во-первых, потому что омега вряд ли захочет общих детей, а во-вторых, потому что в Кёнбоккун подрастает наследный принц династии Чон. Воображаемый трон Силлы становился для короля Корё еле различимым.       Чон Сунджон… Это имя отбивалось в ушах последние дни, когда Юнги понял свою оплошность. Маленький пункт, который он непростительно упустил из вида. Занимаясь подготовкой к войне с Чонгуком, он спешил напасть на Силлу до того, как здесь появится их новый наследник. Мин даже не думал, что Чимин вцепится зубами в Сунджона, дабы привести его к трону. Поистине, омеги безрассудны в своих инстинктах, когда дело касалось потомства. Юнги был уверен, что Чонгук в порыве гнева вырежет всю династию в Чхандоккун, но супруг его остановил...       Сунджон — кровь и плоть от его кровожадных родителей. Он обязательно последует по их стопам, если получит власть. Когда Юнги увидел, как Чимин бился над воспитанием наследного принца, он удивился, что омега не только оставил его в живых, но и планомерно готовил к управлению страной. Король Мин часто наблюдал из окна за их посиделками в саду и долгими разговорами. Он не слышал, о чем говорил Пак с ребенком, но по виду Сунджона понял, что тот принимал наставления Его Величества с большим интересом.       Что же, теперь, когда Чонгук мертв, новая проблема появилась в лице маленького мальчишки с доверчивыми карими глазами. Один в один как у его папы. И если Чимин не видел проблемы в том, что Сунджон станет новым государем, то для Юнги такой исход совершенно неприемлем. Король вцепился пальцами в подоконник и вдохнул утреннюю прохладу. Нынешнее утро было особенным. В воздухе приятно пахло свежестью, травами, где-то вдали потянуло запахом костров. Это скотоводы с рассветом готовили еду, чтобы уйти на весь день выпасать коров на бескрайние луга Силлы и вернуться домой к закату.       Юнги нравилось здесь все, и запах костров тоже. Не зря он всю жизнь мечтал о большой стране, а Силла — настоящая жемчужина в новой империи. Среди трех стран она самая богатая. Люди в государстве работящие, умелые, природа благодатная, а леса и реки полны живности. Нет, Мин ни в коем случае не должен упустить то, что попалось в руки такой дорогой ценой. Он всю жизнь потратил на то, чтобы захватить Силлу, и теперь ничто не должно перечеркнуть его планы.       Наблюдая за поднимающимся солнцем, Юнги посчитал, что Чимин вернется из Пакче через два рассвета. Если ничего не случится, именно столько занимала дорога в Силлу. У Мина оставалось не так много времени осуществить свой план, поэтому нужно поторопиться. Не являлся ли знаком этот кровавый восход? Не в этот ли день ему покровительствуют сами небеса? Король мучился мыслями и заснуть альфе все равно не удавалось. По приказу господина евнух приготовил купальню, чтобы тот немного расслабил тело и привел в порядок мысли.       От кровавого рассвета через час не осталось и следа, а от разбитого состояния альфы и подавно. Бодрящий пар с горячих камней и изумительно мягкая вода с добавлением мандаринового масла сделали свое дело. Тело альфы стало в разы сильнее, а голова очистилась от многих дум и сомнений, выведя на первый план одну единственную мысль. Нет, даже цель, усмехнулся Юнги, принимая от евнуха новый чистый ханбок малахитового цвета.       — Прикажете подать завтрак в опочивальню, Ваше Величество? — заискивающе спросил подданный, чуть ли не становясь на колени перед господином.       — Пожалуй, чай с рисовой булочкой, — Юнги потуже затянул пояс на тонкой талии, сверкая своими белокожими руками по темной ткани королевской одежды.       Придворный исчез в одном из коридоров, ведущих на кухню, а Мин вышел на главную площадь дворца, осматривая свои новые владения. Кёнбоккун проснулся и начал жить своей жизнью. Открылись двери ведомств, вовсю зашумел квартал городской управы. Новый командующий гарнизоном из Корё вывел солдат на утреннее построение, а потом они отправятся оттачивать боевое мастерство в лес, раскинувшийся за дворцовыми стенами.       Мин остался доволен вкусным завтраком, который подали в беседку у гостиничного квартала, и отправился прогуляться по дворцу. Кёнбоккун манил его своим величием и необъятными просторами. Куда ни глянь — везде виделся город, а во время тумана, окутывающего высокие дворцовые стены, ему конца и края не было. Арочный каменный мост, выходящий к главным воротам, плавно переходил в площадь перед дворцом, а входы в крепость напоминали полумесяц и соединялись между собой во внутреннем дворе, защищенном от неприятеля мощными стенами.       В самых опасных участках, где была близость лесных дорог, над стеной возвышались сигнальные башни, с которых в случае нападения разбойников лучники вели прицельную стрельбу и не подпускали врага даже к воротам. Оборона дворца продумана до мелочей. Видно, что над ней трудилось не одно поколение архитекторов. Юнги вздохнул и мысленно похвалил себя, что сражался с Чонгуком у реки. Одержать победу в замке или осадить его ему бы не удалось никогда.       К размерам дворцового комплекса в Силле с более чем двумястами постройками Юнги поначалу привыкалось сложно. В Намгён — столице Корё — такого не было, да и вообще главный дворец Минов был проще по сравнению с массивным Кёнбоккун. Внешне грозный город-крепость Силлы всегда манил Юнги роскошью, но, как оказалось уже после завоевания столицы, жили здесь не столько дорого, сколько практично.       Люди в Кёнбоккун, по мнению Юнги, образованы и вежливы, министры учтивы, а евнухи услужливы. Дворцовая прислуга очень опрятна и вышколена главным евнухом и супругом генерала Кима. Противоположный пол кроткий и пугливый, словно лани. С несколькими миловидными омежками Юнги даже попытался познакомиться в первые дни пребывания здесь, но они упорхнули от него, испугавшись шрама на лице.       Мин потер щеку, ощущая под пальцами проклятый рубец, и подумал, что самый главный минус в Кёнбоккун — отсутствие гарема. Он бы не против скоротать одну из бессонных ночей в обществе развратного паренька-наложника. От мысли, что Чонгуку кисэн были не нужны и насыщался он лишь Чимином, стало противно. Этот светлый мальчик из его подростковых грез вдруг оказался порочен и запятнан с ног до головы. Но это не отменяло того, что Юнги хотел его в своей постели даже таким. Желание сломать и покорить подогревало охотничий интерес еще больше. Впрочем, Мин умел ждать, и небеса благословят его за это, а Чимин никуда не денется.       Король побрел по витиеватым дорожкам, ведущим вглубь комплекса за замок. Здесь он бывал лишь раз, а потом позабыл про это место. Сад, разбитый Его Величеством Паком, был главной гордостью Силлы. Заметно, что Чонгук потакал супругу во всем и ничего не жалел для его увлечения. От восточного крыла и до самой дворцовой стены тут росли сотни диковинных растений. Большинство из них Мин никогда не видел, а значит это привезенные из других стран сорта кустарников и цветов. Юнги знал: такие приобретения невероятно дорогие, а корень одного редкого вида мог стоить несколько золотых слитков.       Альфа прошелся по краю мощеной дорожки и пнул ногой пару высоких стеблей с крупными фиолетовыми цветками. Ему на сапоги осела желтая пыльца, а нежные лепестки шелохнулись, укоризненно качая головой. Громко чихнув пару раз, Мин поспешил удалиться. Пробираясь через заросли сильно пахнущих фруктовых деревьев, что ветками ложились ему на плечи, Юнги сорвал несколько спелых слив позднего сорта и попробовал их на вкус. Сочная мякоть брызнула ему на пальцы сладким соком, а сливы таяли во рту, будто медовые. Полакомившись вдоволь, король отправился к местечку у западных ворот. Там громко шумела вода, и альфа захотел увидеть воочию, как же устроен декоративный водоем.       Ручей, к которому подошел Мин, журчал веселым потоком, уносясь куда-то под дворцовую стену. Альфа хмыкнул и подошел ближе. Откровенно говоря, ручьем это не назовешь. Мощные потоки воды срывались сверху, задерживались у искусственных прудов, а потом падали вниз на очередную равнину. У самой низины влага исчезала под каменной кладкой, покидая дворцовые границы узкой, но мощной струей. Мин приметил, что в сезон дождей, как сейчас, вода не разливалась выше нормы, она продолжала течь по системе небольших канавок, которые уводили ее на разных уровнях вдоль сада к клумбам, увлажняя иссохшуюся за лето землю.       На территории дворца водоем разливался на нескольких уровнях, меняя свою глубину и ширину. Потоки впадали в речушку где-то за стенами Кёнбоккун. Края обложены валунами различной величины. Видно, что сооружен водоем давно, но содержался с надлежащим уходом. Кое-где камни позеленели, между ними вплелись густые прибрежные заросли, колосясь из-за обилия влаги мясистыми листьями. Картина пруда завораживала. Сквозь чистейшую прозрачную воду виднелся даже самый маленький камешек. В нижнем ярусе плавали маленькие рыбки, а чуть повыше — стая уток. Приятное журчание отдавалось эхом от стен, и альфа прикрыл глаза, чтобы насладиться звуками и запахами. Да уж, такой диковинки он не встречал нигде.       Юнги заложил руки за спину и с хозяйским видом направился вверх. Пусть не он соорудил это чудо, но теперь жемчужина Силлы принадлежит Мину. От усталости стали немного ныть ноги, пока альфа преодолевал каменные ступени и насыпные валы. Звук воды усиливался, и король прислушался внимательнее — в переливы от капель вплетался счастливый детский смех. Альфа ускорил шаг и приметил Сунджона. Мальчик сидел в одиночестве, спуская на воду кораблики. Бумага, которую оставил Чимин для занятий каллиграфией, пошла на создание флота. За спущенными на воду парусниками Сунджон следил до первого обрыва, когда они либо переворачивались, натыкаясь на камни, либо преодолевали преграду и относились течением дальше.       Юнги осмотрелся и с удивлением обнаружил, что наследный принц гулял сам. Евнух куда-то исчез, личный хваран тоже не показывался. Это ли удача, о которой ему говорило утреннее солнце? Мин судорожно проверил все снова. Зорким взглядом окинул дворцовые выходы, хозяйственные постройки. В саду за деревьями тоже никого не было, лишь издалека раздавался шум рабочих. Наверняка Сунджон сбежал и скоро его хватятся, поэтому действовать надо быстро. Как бывалый охотник, альфа ловко обогнул кустарники и на цыпочках приблизился к наследному принцу. Заигравшись, ребенок даже не заметил стоящего за спиной человека. Журчание воды заглушало посторонние звуки, и Юнги застыл, пока Сунджон увлеченно спускал на воду следующий кораблик.       Как только принц свесился вниз, чтобы кинуть парусник в воду, король Мин толкнул его в спину сапогом и мальчик сорвался вниз. Громкий всплеск волн и несколько подергиваний в борьбе за жизнь отделили Юнги от момента, когда он стал детоубийцей. Глубина в этом месте пруда была невелика для взрослого человека, но ребенку стала губительной. Юнги, остановившись у края, посмотрел вниз и остался доволен результатом.       Все тихо и почти бесшумно. Сунджон при падении ударился об камень и потерял сознание, а вода быстро наполнила легкие. В воде возле головы мальчика расплывалось пятно крови, уносимое течением вниз, а течение трепало светлый ханбок. Альфа понаблюдал несколько минут, чтобы удостовериться в гибели наследника. Тело Сунджона лежало недвижимо на дне. Вот и все, подумал Юнги и поднял глаза к солнцу.       — Спасибо небесам за этот знак, — прошептал Мин и собрался стремительно покинуть пруд, как боковым зрением заметил человека, стоящего неподалеку.       Альфа не испугался, скорее рассвирепел, что его преступлению нашлись свидетели. Юнги медленно развернулся на каблуках и увидел Намджуна, несшего бревна из хранилища в кухню. Он с ужасом в глазах смотрел неотрывно на короля Корё, а потом уставился на воду. Джун кинул бревна и подошел к краю пруда.       — Что ты видел, генерал Ким?       Бежать поздно, а оправдываться Юнги не собирался. Он удивился тому, что Намджун холоден и спокоен, но продолжал наблюдать за поведением бывшего военачальника.       — Все видел, — буркнул альфа.       — Ты сам пожелал отправиться на небеса! — зашипел король, а глаза его налились кровью.       Альфа выхватил меч и подбежал к Намджуну, что даже не сдвинулся с места. Он все еще смотрел на тело Сунджона, не говоря ни слова. На шее воина вмиг захолодело лезвие королевского оружия, а по коже потекла теплая струйка крови.       — Я убью тебя, Намджун, и ты унесешь эту тайну в могилу, — Юнги сорвался на звериный рык и, не давая отчета в своих действиях, и сильнее надавил не шею Кима.       Джун стоял как вкопанный, гордо и с достоинством принимая смерть. Жизнь без Чонгука была для него мучением, и он надеялся, что хоть Юнги избавит его от новых рассветов без любимого короля, если уж Чимин не смог казнить военачальника. Скорее бы, подумал Ким и сглотнул в предвкушении скорой смерти. От этого движения нежная кожа разошлась еще больше, а кровь потекла сильнее, обагряя руки Юнги.       — Не-е-ет, — король оскалился и рассмеялся.       До Мина дошло, что смерть генерала осложнит его отношения с Чимином.        — Я оставлю тебе жизнь, но накажу другим способом. Я отомщу тебе за смерть моего отца. Ты будешь мучиться каждый день. Знаешь старую пословицу: вельможа умрет — сто гостей у ворот, генерал погибнет — солдат не подойдет? Так вот я не буду пока убивать тебя, генерал. Ты не заслужил бесславной смерти, зато заслужил наказания. Ты же видел, что наследный принц играл у пруда?       Джун молчал, глядя на Юнги. Или тот сошел с ума, или Ким начинал понимать, какую игру затеял король. Дальнейшие его слова не стали чем-то необычным — Ким готов был понести наказание за несуществующий проступок.       — Так почему же ты не спас его, генерал Ким? — Юнги ехидно наклонился, заглядывая в лицо Джуну. Он осунулся, кожа приобрела темный оттенок. Волосы стали полностью седыми от пережитого горя. За последние минуты у Кима добавилось еще несколько морщин от того, что он увидел здесь.       — Я накажу тебя за то, что ты не спас Сунджона, — рявкнул Юнги. — Ты не уследил за наследным принцем, он сорвался в пруд и погиб.       Король брезгливо ткнул бывшего министра в грязную рабочую одежду. Намджуну казалось, что Юнги сошел с ума. Он сочинил бред, по которому будет единолично судить альфу, да и над наказанием особенно не размышлял.       — Я выжгу тебе один глаз, чтобы вторым ты видел все, что будет происходить в Силле. Нет большего унижения для воина, чем быть беспомощным в бою, как слепой котенок. А второго ты лишишься, как только вздумаешь открыть рот и рассказать кому-то о том, что произошло у пруда. Ты все понял? — Юнги всего трясло от нервного напряжения и наспех придуманного плана. — Стража!       На крики короля вмиг показался солдат Корё и один из хваранов, который был приставлен для охраны наследного принца.       — К Вашим услугам, Ваше Величество! — отрапортовали воины и застыли в ожидании приказа.       — Произошло несчастье! Я нашел наследного принца мертвым у пруда, а Ким Намджун ничего не сделал для того, чтобы спасти Сунджона. А может быть, это ты убил его?       Стоящие вокруг оглянулись, глядя то на короля, то на Кима. Воины из Корё не любили Намджуна, но поверить в то, что он убил ребенка, не могли. По реакции собравшихся Юнги понял, что перегнул. Обвинить Кима в смерти принца — это значит казнить его как убийцу. Чимин не только не поверит в это, но и никогда не простит потерю единственного близкого друга. И если у Юнги чесались руки отправить Джуна под сто палок, то отрезвляющая реальность подсказывала, что ослепления пока достаточно.       Намджун не мог поверить в беспочвенные обвинения и хотел было закончить работу и отнести бревна на кухню, как по приказу Мина его тут же скрутили воины Корё.       — В темницу его!       Кима снова поволокли в сырой вонючий подвал. Все происходящее генералу казалось полнейшим бредом, но это происходило на самом деле. Юнги поспешил убить Сунджона и наказать генерала, воспользовавшись отсутствием Чимина в Силле. Ким уперся сапогами в землю и заставил стражников остановиться. Даже двое солдат не могли с ним справиться, недовольно уставившись на своенравного узника. Джун обернулся и посмотрел в глаза Юнги. Король откровенно торжествовал, празднуя победу, но военачальник громко рассмеялся, понимая, как тот ошибался. Юнги тут же изменился в лице и отвернулся. Получив болезненный тычок под ребра, Джун продолжил свой путь в тюрьму.       Новость о смерти Сунджона вмиг облетела весь дворец. Джин выбежал одним из первых и спотыкаясь побежал на задний двор. Если это правда, то новость убьет Чимина. Ребенка солдаты уже вытащили из пруда, а тело положили на лавке. Бледный, с распухшими руками, пеной у рта и носа, наследный принц лежал недвижимо. У виска виднелась рана, кровь запеклась только в некоторых местах, а небольшая струйка медленно вытекала, капая на землю. Собравшиеся здесь евнухи и несколько министров стояли молча, не зная, что сказать. Известие потрясло всех. Несмотря на то, что ребенок был от Хосока и Тэхена, предавших Силлу, Чимин заставил полюбить Сунджона за это короткое время. Мальчишка стал лучиком света в последние дни, весело бегая по дворцу и заставляя чиновников невольно улыбаться от своих ребяческих проделок.       — Сунджон! — Джин упал на колени перед принцем, и обнял его тельце. — Да что же это такое!       Генеральский супруг рыдал возле малыша, не переставая гладить его по мертвецки бледному личику. Руки Джина испачкались в крови, но он не обращал внимания, только тормошил Сунджона, словно не веря в его смерть. Душераздирающие крики омеги слышались по всей площади. На плач Сокджина сошлось еще больше людей. Они обступили задний двор и с ужасом получали новости от тех, кто стоял поближе. Министры старались вести себя сдержанно, но евнухи перешептывались вовсю. У собравших создалось впечатление, что Силла проклята. Смерть Джисона, Чонгука, и теперь Сунджона повергла в шок всех жителей. Они не помнили, когда началась череда неудач для их страны и с чем связан гнев небес, но яростно терли лбы, чтобы понять, что прогневало высшие силы. Или кто.       — Его забрали небеса, — прошептал Юнги, рьяно скорбевший вместе со всеми. Выражение глубочайшего горя на его лице было сложно передать, а не поверить — просто невозможно. Мин легонько дотронулся до плеча Джина, чтобы проявить поддержку. — Крепитесь, я знаю, как сильно вы любили наследного принца.       — Почему??? — Джин все еще не отпускал мальчишечьи хрупкие плечики и тряс в истерике тело ребенка. — Как такое могло случиться?       — Наследный принц сбежал поиграть от хварана, охранявшего его, в то время, как личный евнух принца отлучился на кухню, чтобы принести обед Его Высочеству, — гробовым голосом пояснил Юнги. — Все случилось за несколько мгновений. Виновные будут наказаны.       — Виновные? — Джин заплаканными глазами непонимающе уставился на короля Корё.       — Наследному принцу можно было помочь, но человек, обнаруживший тело, не сделал ничего для спасения Его Высочества. Мальчика вытащили из пруда слишком поздно, когда он уже наглотался воды, — Юнги безбожно врал. Министры и дворцовая прислуга, ничего не знавшие о случившемся, вслушивались в слова короля лишь фоном. Спасти… обнаружено тело… Они были слишком поражены смертью Сунджона, вместе с которой рухнули их надежды возвести на трон представителя династии Чон. Все изменилось в один миг, и Силла осталась без короля.       — Чт-то? — пробормотал Джин, заикаясь. В его голове не укладывалось, как можно не броситься на помощь ребенку? Да он бы в реку прыгнул или под стрелы подставился, только бы малыша спасти. Невинное дитя… Джин продолжал гладить Сунджона по голове, причитая. — Кто? Кто это мог сдела-а-ть?       Мин выбрал эффектный момент, когда драматизм накалился до предела. Рыдающий Джин стал настоящим подарком судьбы. Его эмоции вывернули наизнанку всех собравшихся. Пожилые министры, много повидавшие в своей жизни, едва сдерживали ком в горле, а впечатлительные омеги и евнухи беззвучно плакали, размазывая слезы по лицу. Истерика Джина накалила обстановку до такой степени, что жители Кёнбоккун готовы были собственными руками разорвать на площади человека, виновного в трагедии.       — Ким Намджун, — произнес Юнги.       Его слова прозвучали раскатом грома посреди установившейся тишины.       — Что? — Джин, казалось, на мгновение забыл все слова. — Н-нет! Этого н-не может быть!       — К сожалению, — подтвердил Юнги. — Когда я пришел сюда, то обнаружил бывшего военного министра Силлы у пруда. Он не сделал ничего для спасения наследного принца. Не хочу думать, что доблестный воин замыслил что-то еще более страшное. Ким Намджун будет наказан.       — Погодите, — Джин вскочил и подбежал к Юнги. — Этого не может быть! Генерал Ким не мог этого сделать! Нужно во всем разобраться! Начните следствие! Он не виновен, слышите?! Не виновен!       Король Корё тщательно изучал Джина. Ему впервые за все время представилась возможность рассмотреть его так близко. Мин долго не мог понять, почему Хикиро отказался от золота за помощь в битве и захотел получить именно генеральского супруга, но теперь стало ясно. Омега красивый, с правильными чертами лица, и даже припухшие от плача глаза ничуть не портили его внешность. Но это не главное. Он по-животному дикий в своем горе, но преданный истинному. Смотрел на Мина с вызовом, словно готов поднять все армии мира и заступиться за альфу. Совершенно безумный в своей омежьей верности и слепой любви к Намджуну даже после услышанного обвинения в сторону супруга. Сокджин не раздумывая умрет за мужа. Ни секунду не усомнится и заступится за него. На мгновение Мин отчаянно позавидовал генералу, что у него такой омега. Альфа бы многое отдал, чтобы Чимин вел себя так же по отношению к Юнги.       — Успокойтесь, Сокджин, — твердо сказал Мин. Так, что все стоящие только открыли рты и, пораженные новостью, тут же закрыли их, наблюдая за тем, что будет происходить дальше. — Личный хваран Его Высочества, евнух Сунджона и мои солдаты подоспели как раз в тот момент, когда ваш супруг был у пруда. Нет смысла начинать расследование, когда есть свидетели. Или вы не верите моим словам?       Все вокруг продолжали молчать. Застыли, словно каменные ритуальные фигуры. В последнее время в Силле происходило столько странного, что сложно было отличить правду от лжи. Министр внутренних дел открыл рот сказать слово в защиту Кима и поддержать просьбу Джина в расследовании, но его за рукав одернул чиновник из ведомства торговли.       — Бесполезно, — шепнул он. — Все мы беззащитны, пока в Силле отсутствует Его Величество Пак. Хотите получить сто палок за то, что усомнились в словах коронованной особы?       Министр внутренних дел замолчал, продолжая наблюдать за происходящим. Совершенно обезумевший Джин едва не кинулся на короля Мина.        — Где он? — завопил Джин. — Что с моим мужем?       — Он под стражей. Дожидается наказания в тюрьме, — непререкаемо ответил Юнги. — Его проступок послужит хорошим уроком для всех. Сегодня вечером приговор приведут в исполнение. Всем министрам и придворным быть на площади после захода солнца. Прошу вас разойтись и заняться своими делами, а церемониймейстеру вместе с геомантом приготовить тело наследного принца к погребению. Будет правильно, если мы дождемся возвращения Его Величества из Пакче, а потом проведем обряд захоронения.       — Да, Ваше Величество, — раздался негромкий голос из толпы.       Юнги решил, что больше ему здесь делать нечего. Все случилось как нельзя лучше, и даже не вовремя появившийся генерал теперь опорочен перед всеми министрами. Мин знал, что Намджун будет молчать. Знал, что тот понимал угрозу со стороны войск Корё для каждого жителя Кёнбоккун. С генералом было приятно иметь дело. Он превосходил в тактике многих и просчитывал ситуацию на несколько шагов вперед. Армия Юнги уже давно бы захватила столицу Силлы, если бы в строю Корё был такой военачальник, как Намджун. Сравниться с ним в военном мастерстве и стратегии мог разве что Чонгук. Их тандем много лет делал Силлу неприступной для врагов, но теперь, когда небеса на стороне Мина, он готов отдать дань уважения альфам-воинам. Такие рождаются один раз в несколько столетий.       Чиновники разошлись. Задний двор опустел, лишь несколько человек осталось у лавочки с телом принца. Джин опустился на колени и продолжал плакать, вцепившись в ручку ребенка. Ему казалось, что ощущение холодных пальчиков в его воспаленной жаркой ладони — это единственное, что дает ему возможность не сойти с ума. Если он отпустит Сунджона, провалится в какую-то бездну и уже не выберется оттуда. Горло от рыданий сдавило болью, нос и глаза покраснели. Джин судорожно расправлял ткань детского ханбока, пытаясь навести никому ненужную опрятность. Сунджон всегда наспех завязывал пояс, потому что не умел делать узел. Генеральский супруг и сейчас на автомате поправил узел, чтобы его Сунджони был красивым.       — Пойдемте отсюда, прошу вас, — министр Со насильно оттащил Джина и поднял его с земли. — Вам не стоит здесь быть. Погребение состоится не раньше, чем завтра, а если Его Величество не успеет вернуться, то еще позже. Не убивайтесь так, господин Ким. Небеса позаботятся о наследном принце, а вам нужно подумать о себе и генерале.       Джин непонимающе уставился на министра, словно выпал из времени и потерял череду событий.       — Генерал Ким…— несмело напомнил чиновник. — Сегодня вечером приказ приведут в исполнение.       Точно… Сокджин все еще смотрел на руководителя ведомства, но будто сквозь него. Не видел лица и сочувствующего взгляда. Не хотел даже думать о том, что произойдет на закате. Все это казалось чем-то неправильным и изначально неверным. Ким Намджун, рожденный в Силле, был всегда предан королю. Его предки несколько десятилетий служили династии Чон, а государственные интересы Ким ставил выше собственных. Сокджин такой же, именно поэтому безоговорочно верил в невиновность мужа. Если бы он мог, то обязательно спас бы Сунджона. Здесь что-то не то. Джин интуитивно чувствовал, что все не на своих местах.       — Мне нужно поговорить с ним, — пробормотал Джин. — Я хочу услышать от него правду.       Омега подобрал испачканный ханбок и побежал к тюрьме. Министр сочувственно покачал головой, глядя ему вслед.       К Намджуну Джина не пустили. Огромная бревенчатая дверь была закрыта, а охранник внутри отрапортовал, что не велено. Только с разрешения Его Величества короля Мина. Джин вспыхнул от злости, но тут же вспомнил, что Кёнбоккун напичкан солдатами врага. Юнги в выгодной позиции и может ставить условия. И запрет на свидание с узником — его очередная пакость. Момент унижения великого воина, которого содержат как убийцу, не позволяя даже посещения.       Вернувшись во дворец и потребовав аудиенции короля, Джин получил ожидаемый отказ. Король Мин в собственных покоях. Он очень занят и до вечера посетителей не принимает. Джин вышел в галерею и со злости ударил по поручню. Все складывалось против него, а в воздухе витал дух обмана. Что ж, придется ждать захода солнца. Сокджин надеялся, что супруг выдержит и пятьдесят, и сто палок. Его альфа крепкий, а раны на теле Джин вылечит. Зацелует каждую, лишь бы она быстрее затянулась. Бесцельно слоняясь по дворцу, омега не заметил, как на Кёнбоккун опустилась серость, а потом и солнечный диск озарил внутренний двор фиолетово-оранжевым закатом. Небеса с причудливыми облаками окутали дворец, но Джину было не до них. Молиться высшим силам стало бесполезно, когда солдаты начали готовить место для исполнения наказания. Чиновники по обыкновению собрались быстро. Они выстроились в первой линии, как и положено соответственно рангу. Евнухи и чунин окружили толпу, оттесняя от эпицентра любопытных омежек.       В этот раз на площади собралось чуть ли не больше народа, нежели на казнь Хосока и Тэхена. Бывшего военного министра уважали все: от простого солдата до руководителя другого ведомства. Никто не верил, что доблестный генерал виновен, поэтому хотели собственными глазами увидеть, примет ли он наказание безропотно, даже не противясь королю Мину. Втайне жители надеялись, что Намджуна оправдают.       Площадь, освещавшаяся факелами огней, гудела. В толпу протиснулся Сокджин, которому за день так и не удалось поговорить с Юнги и выпросить разрешение на свидание с мужем. Джуна выволокли к огромному деревянному стулу, а неподалеку в костре лежало орудие пыток. Джин уставился на супруга и хотел закричать, но чиновники преградили омеге дорогу. На площадь вышел король Корё. Любое непослушание — и Сокджина накажут не меньше супруга. Открывая рот, как рыба на суше, Джин внимательно слушал вердикт.       — Горестное событие, постигшее Силлу, оставило несоизмеримую боль в наших сердцах, — Юнги говорил медленно и с такой скорбью, что хотелось поверить и зарыдать вместе с ним. — Трагедии бы не случилось, не будь виновных в ней. За бездействие Ким Намджун приговорен к ослеплению. Справедливое наказание для того, кому глаза больше не нужны.       Джин побледнел, а колени вмиг стали мягкими, переставая держать высокое худое тело. Ослепление? Омега был уверен, что Намджун получит наказание палками. Ослепляли изменников родины, воров и тех, кто посягал на королевский трон. Ни к тем, ни к другим Намджун не относился. Под локти падающего омегу подхватили стоящие рядом чиновники, а Джин только мотал головой, страшась смотреть вперед. Он не мог даже представить, что Джуна ждет такой позор.       Длинная металлическая палка уже оказалась в руках одного из солдат, и Намджун закрыл глаза. В толпе раздался крик Джина, разрывающий сердце. Генерал посмотрел на супруга, чтобы последний раз насладиться красотой любимого омеги сполна. Ким ему измученно улыбнулся, взглядом попросив вести себя достойно. Он — генеральский омега. Не годится ему устраивать истерики на радость Юнги. А Джун не вскрикнет, вынесет все, что приготовили ему небеса. Взглянув на Джина, военачальник прикрыл веки и откинул голову.       Раскаленный металл на коже ощущался невероятно больно, а когда солдат начал давить горячим наконечником, Джун сцепил зубы, чтобы не закричать. Организм, истощенный ранениями в бою и непосильной работой при дворе, быстро сдался. Альфа несколько раз дернулся от неистовой боли и потерял сознание, опустив голову в сторону. Солдат опустил орудие пыток в пляшущий оранжевыми языками костер и вылил на альфу ведро холодной воды, а вторым ведром потушил огонь. Металл издал зловещее шипение и замолк, словно отчитавшись о выполненной казни.       — Так будет с каждым, кто недобросовестно относится к своим обязанностям, — прорычал Юнги, разглядывая собравшихся. — Можете быть свободны.

***

      Джин в момент исполнения наказания потерял сознание. Генерал, заметивший это, прошептал благодарность небесным силам за то, что избавили его омегу от страданий. Смотреть на Сокджина и так разрывалось сердце, а казнь бы доконала его окончательно. В доме Кимов собрались Ёнчоль и несколько евнухов, помогавших привести омегу в чувство. Очнувшись, Джин посмотрел на придворных и глубоко вздохнул. Сил плакать уже не было. Руки мелко тряслись, тело было таким слабым, что он вот-вот грохнется в обморок снова. На ноги ему не встать.       — Воды… — прошептал Джин сухими губами.       Ёнчоль отпустил евнухов и остался с омегой.       — Господина Кима ослепили на один глаз, — неловко начал юный лекарь. — Мне необходимо осмотреть его, но я совсем не знаю, как правильно лечить такие ожоги.       Он виновато пожал плечами и уставился на Сокджина. Линя катастрофически не хватало. Тот помогал с погребением тела Джисона, знал все мелочи и обряды, мог поставить на ноги человека даже в случае тяжелой болезни. Сколько раз он вырывал Чимина из лап смерти! Джин прикрыл глаза и простонал. Прежняя Силла на глазах превращалась в руины. Чонгук всегда говорил, что мощь государства в первую очередь в его людях. На глазах у Джина небеса забирали лучших…       — Где он? — прохрипел Сокджин, а парень забегал глазками.       — Н-не знаю…       — Дай мне отвар женьшеня — вот там, на полочке, — попросил Сокджин. — Мне нужно найти мужа или поговорить с королем Мином.       Чудодейственный отвар придал ему сил, и ближе к ночи Джин почувствовал себя намного лучше. За окном доносилось трещание цикад, а в кромешной темени ничего не было видно. Лишь вдалеке горели факелы, освещая тропинки внутри Кёнбоккун. Искать супруга не пришлось. По распоряжению Юнги его доставили в собственный дом. Солдаты Корё уложили альфу в кровать и ушли, а Ёнчоль и Джин остались сидеть рядом.       Ужасная рана обезобразила лицо Джуна, но омега не побоялся прикоснуться к обожженной плоти. Сокджин жил с ним много лет, он провожал мужа на войну и встречал из походов, лечил раны и знал каждый шрам на теле супруга. Он с точностью мог сказать, сколько рубцов, где и когда было получено ранение. С закрытыми глазами Джин безошибочно пройдется по телу мужа и покажет каждый. Обезображенное лицо не заставит его разлюбить супруга никогда.       Ёнчоль встал с кровати и хотел выйти из комнаты. Неуверенный в себе лекарь боялся, что не сможет помочь генералу, а видеть, как убивается Сокджин, морально тяжело. Мальчишка совсем молод и неопытен, но пропускал горе каждого больного через себя, становясь лицом такого же мертвецки бледного оттенка, как и омега. Сокджин удержал его за рукав ханбока и попросил принести из лечебницы мази, которые Линь хранил в небольших керамических горшочках. Лекарь послушно вернулся с лекарствами и оставил Джина одного ухаживать за супругом.       Давно ночь не была такой долгой. Ким поставил на огонь воду и кинул туда цветки ромашки. Остывшим отваром он промыл кожу на лице Джуна и приготовил к обработке. Труднее было переодеть альфу в чистое белье, но и с этим омега справился. Смазывая мазью ужасный ожог, Джин второй рукой вытирал собственные слезы, которые градом лились по лицу.       — За что? — шептал Джин. — За что тебя так, милый?       Альфа не отвечал. Равномерное дыхание говорило о том, что он глубоко спал. Это хорошо, что Намджун не чувствовал боли. Легкими прикосновениями Джин нанес небольшое количество лекарства и сделал повязку, чтобы ожог быстрее зажил. Измучившись за ночь, Джин не заметил, как положил голову на кровать и заснул.       Проснулся омега от ощущения пальцев в своих волосах. Джун уже проснулся, растрепал его высокий хвост и вытащил ёнджа. Альфа хозяйничал в длинных черных локонах мужа, запуская руки все глубже в копну любимых волос. У Сокджина начал усиливаться запах, и Джун потянул ноздрями аромат хвои.       — О, небеса! — омега не поверил своим глазам. — Ты проснулся! Как ты?       Джун с трудом открыл здоровый глаз и повернул голову в сторону супруга.       — Доброе утро, — прохрипел он.       — Намджун! Дай мне тебя осмотреть, — прикрикнул омега, потому что Ким все еще мешал ему нормально сесть у кровати больного.       Сокджин повернул его голову к свету, рассматривая лицо. Ожогов больше нигде не было, а здоровый глаз только покраснел сосудами.       — Ничего, с этим мы справимся, — пробормотал Джин, пытаясь вспомнить, что говорил ему Линь о каплях для глаз. — Где-то они есть, и я должен их найти…       — Спасибо, что не оставил меня, — прошептал Ким, вцепившись в запястье мужа.       — Ты с ума сошел, генерал, — Джин не мог перебороть в себе привычку называть так супруга. И даже сейчас, когда его понизили до простого работника, в его глазах он все равно оставался воином. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в этот бред.       — Зря, — хмыкнул Джун, а его лицо исказилось от боли, когда омега снял повязку с больного глаза, чтобы заменить мазь.       — Ты что такое говоришь? — ворчал Сокджин, аккуратно убирая остатки старого лекарства и нанося новый слой. — Верно головой ударился, когда тебя домой несли.       — Это не был несчастный случай, — настоял альфа. — Я все видел и знаю, кто утопил наследного принца в пруду.       — Что? — у Джина из ослабевших рук на кровать упала баночка с мазью. — О чем ты говоришь?       Ким сморщился от боли. Он хотя и сильный здоровьем, но, как любой человек, чувствовал боль. Сейчас ее было сполна: что физической, что душевной. Он бы лучше сто раз выдержал казнь, нежели оказался у пруда.       — Король Мин на моих глазах столкнул Сунджони в пруд, — прошептал Джун.       — О, небеса! Ты мог его остановить?! — Джин шокировано смотрел на мужа. — Мин бы не посмел убить ребенка у тебя на глазах.       — Я наблюдал за ним с самого начала, — признался Намджун. — Я заслуженно получил наказание от Юнги.       — Почему ты не спас Сунджона, если все видел? Неужели тебе все равно, что страна потеряла единственного наследника? Не могу поверить в то, что теперь Силлой станут править Мины! Намджун, как ты мог?       Горе на лице Джина не передать словами. Он был как никто предан стране и правящей династии. Именно поэтому смена наследной линии вызывала у него глубочайшее потрясение. Чужаки на троне прекратят многовековую славную историю его любимой родины, а в память о Чонах останутся лишь могильные плиты в семейном склепе, если наследники Минов решат их сохранить. А если нет — былая слава исчезнет навсегда.       — Джин, у Силлы будет наследник, — измученно прохрипел альфа. — Его Величество Чимин ждет ребенка.