По дороге сна

И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда, Прошу тебя, налей еще вина… Черная грозовая туча распахнула свои губительные объятия… Лил дождь вперемешку с градом: ледяные крупинки хлестали его по лицу, да так сильно, что оставляли на коже множество маленьких порезов. Селим попытался укрыться теплым плащом, но это не помогло: сотня кинжалов продолжала впиваться в плоть. Зашипев от боли, юноша пошел вперед. Он искал Селин… Бурые палые листья цеплялись за ноги, будто все, что было вокруг, хотело помешать шехзаде. Только он не мог и не желал отступиться. А потом молодой мужчина услышал крик, судорожно вонзившийся в шум грозы. Ударила молния – дурной знак. Он сразу узнал голос сестры… - Селин! – Заревев, он бросился вперед, спотыкаясь, падая, и снова поднимаясь. Какая-то нить, резко натянувшаяся внутри, тащила его за собой… Сколько он так пробежал, Селим не мог и представить. Но внезапно остановился, увидев, что дождь перестал, а небо начало расчищаться. Солнечный луч пробился сквозь пелену ненастья, освещая лежащее почти под ногами юноши тело. Селин утопала в ворохе листьев и веток, по рукам и лицу ее ползали насекомые и…черви. Лицо девушки было бело, как бумага. Она не дышала… - Нет! – Проснувшись, шехзаде почувствовал, что рубаха его вся вымокла от пота, пристала к спине и груди комьями. Шатаясь, он поднялся и прошел несколько шагов к двери. - Газанфер! Его хранитель покоев мгновенно возник в дверях. - Шехзаде… Вы снова не спите. Дурной сон? - Да… - Он не мог избавиться от видения. Нужно написать письмо – но что-то уже подсказывало Селиму: ответа он не получит. - Вам нужно успокоиться, шехзаде. Завтра…тяжелый день. Или… Глаза слуги блеснули, отражая пламя свечи. - Я могу принести вам верное средство, чтобы…успокоиться. - О чем ты говоришь, Газанфер? Какое средство? - Вино, шехзаде. Это было запрещено, и сперва Селим даже решил выругать Газанфера, но, поразмыслив, понял, что не выдержит еще одного такого сновидения. - Неси, да поживее! *** …В этом месте не было времени. Оно то подхватывало и утягивало в свою полноводную реку, то медленно, каплями, словно кровь из растревоженной раны, сочилось, но все равно утекало. Селин давно потеряла счет дням. Может быть, их держали в заточении месяц, а может – год. Имело ли это значение? Девушка слабела на глазах. С каждым днем ей было все труднее подняться с кровати, все меньше хотелось есть. Матушка держалась и верила за них двоих. В полумраке комнаты, в которой они жили, она шептала дочери на ухо слова утешения и пела колыбельные. Только это держало душу в истощенном теле юной госпожи. «Мы выберемся отсюда, верь мне, доченька. Твой отец, твои братья… Они не остановятся. Они найдут нас. Наши враги падут перед нами на колени, как всегда было…» Хюррем действительно верила в это. А безвольная, слабая, жалкая Селин внимала ее речам в молчании. Единственной отрадой для нее были сны. Девушка легко засыпала и видела красочные видения. Совсем недавно она почти что проникла в детство. Это был прекрасный солнечный день, и они с братом гуляли по дворцовому саду… - Давай придумаем свой собственный язык! Такой, который понимали бы только мы с тобой! - Хорошо… а какой? - Помнишь, Мехмед рассказывал нам про кочевников-следопытов? У них был особый язык… они оставляли камни, сложенные небольшими горками в местах, где бывали – так, чтобы сородичи могли их найти… Так родился их особый язык – Селим и Селин отметили все деревья в саду самыми разными зарубками, складывали камни так, чтобы они показывали направление, куда они шли. Глупые детские игры… Если бы только однажды она могла знать, что окажется так далеко. Дальше, чем можно было себе представить… Проснувшись от холода, Селин огляделась в поисках матери. Хюррем султан смотрела в окно, а в янтарных глазах ее стояли слезы. Даже самые сильные женщины плачут. - Матушка… С трудом поднявшись, девушка сделала несколько шагов по направлению к ней. Подойдя, она осторожно обняла мать, прижимаясь щекой к ее щеке. Молодая и старая женщины сидели в молчании, слушали тишину. Надежда… это было все, что у них осталось. *** - Они пропали, Газанфер… три месяца назад! И никто не сообщил. Повелитель не предпринимает никаких действий! – Он ходил по комнате, заложив руки за спину, хотя на деле ему очень хотелось обрушить все кары небесные на голову любого, кто попадется под руку. - Шехзаде, я уверен, мы их… - Там моя сестра, Газанфер! Моя Селин в руках захватчиков! И…матушка… - В этот миг он поразился сам себе: почему же сердце его так болит только за сестру? Но не время думать об этом. - Созывай вооруженный отряд. Они ехали ко мне… Она ехала ко мне… Их должны были перехватить где-то на пути в Конью. - Но вам запрещено покидать санджак! - Выполняй приказ. *** Холодный рассвет застал их в долине, где рос вековой лес. Это место сразу привлекло внимание шехзаде Селима, и он приказал остановиться здесь. Слишком похоже на тот самый пейзаж из сна. Вино приносило расслабление, но сны продолжались. Селин являлась ему во сне почти каждый день все эти три месяца. А он, слепец, не хотел ни во что верить. «Аллах, сохрани ее… Я ничего больше не попрошу у Тебя. Протяни руку ей, помоги… Матушку мою сбереги. Рабу твоему Селиму ничего и не нужно кроме этого.» - Шехзаде… - к нему подошел один из слуг. – Немного южнее, возле старой ивы, повелитель нашел кольцо Хюррем Султан пару недель назад. - Веди меня туда! – В сердце затлела надежда. Они оказались подле глубокого оврага, над которым простирало свои ветви могучее дерево. Селим приказал отряду прочесать всю окрестную территорию, а сам остался на том месте. Если бы Аллах услышал его… Пальцы юноши коснулись древесной коры. На чешуе древнего исполина виднелись странные, полузатянувшиеся ранки. Сперва Селим лишь присматривался, чувствуя, что где-то уже видел подобное. А потом понял… Это было оно. То самое – только для них двоих. Она надеялась, что он найдет ее. Она оставила след, попыталась оставить. Язык, придуманный в детстве, неожиданно оказался полезен. - Седлайте лошадей! – срывая голос, прокричал шехзаде. – Быстрее! *** - Мама…, мне кажется…я часто слышу шаги. Будто кто-то идет за мной, почти наступая на пятки. Я слышу голос, но не могу различить, он вторгается в мои сны. Все, что я помню – он произносит мое имя. Голова Селин покоилась на коленях матери. За это время обе женщины отощали… Им давали совсем немного воды и пищи, а на улицу выводили всего три раза. - …Я слышала, кто-то говорил, что так ангел смерти Азраил приходит за душами людей. - Нет, Селин, - на тонких губах Хюррем султан проступила грустная улыбка, которая потом сменилась неожиданной яростью. – Ты и думать о таком не должна, слышишь? Ни слова о смерти. Ты еще так молода! И ты должна верить, верить так, как верю я. Мы вернемся. Жизнь наша станет прежней, а это забудется как страшный сон. - Я…понимаю, матушка, но что-то будто съедает меня изнутри. Я часто вижу во сне Селима. Пытаюсь поговорить с ним, а он меня не слышит. Это убивает меня. Он… - Зажмурившись, она отдышалась, стараясь не заплакать. – Я боюсь, что однажды его лицо… и лица всех остальных моих братьев, отца, Михримах…сотрутся из нашей памяти. И наши лица забудутся тоже. Для меня это хуже смерти. - Пока ты борешься, дочь моя, этого не случится. Помни об этом. Селин поцеловала руку матери. А потом обе пленницы услышали ясный звук шагов. Неужели померещилось? Обычно еду им приносили в другое время. Страх наполнил сердца женщин: что, если эти шаги – конец, ясный и неотвратимый? Но душа Селин уже знала ответ. Слух ее узнал эту поступь, а сердце уже рвалось навстречу. - Селим…это он! Брат мой…!