По дороге сна

Острием дождя, тенью облаков — Стали мы с тобою легче, чем перо у сокола в крыле. Конья Султан Сулейман Хан Хазрет Лери не выходил из отведенных ему покоев дворца в Конье. Слуги приносили пищу, спрашивали, не желает ли он чего-нибудь… Пару раз даже передали просьбу Хюррем султан впустить ее. Ко всему этому падишах оставался глух и нем: лицо его ничего не выражало. Он размышлял… Селим. Его третий сын, приход которого в этот мир был встречен с великой радостью… Селим. Ребенок, которому он дал имя своего отца — человека, ему ненавистного. Помнится, тогда Сулейман поклялся сам себе в том, что никогда не поднимет руку на свою семью. А сейчас в душе его бушевали сомнения… Доказательствам, которые предоставил Мустафа, можно было верить. Неужели его средний сын готовил переворот за его спиной? Неужели готов был лишить жизни своего отца? Увы…история его собственного деда давала понять, что и такое возможно. Но когда падишах объявил Селима предателем, сын так посмотрел на него. В его взгляде повелитель не смог разглядеть вины — только искреннюю боль. Ложь, ложь, все ложь… Он не должен поддаваться порывам милосердия. Нужно сейчас же призвать палачей. Но сможет ли тогда раб Всевышнего, Сулейман, оставаться самим собой?.. *** — Повелитель не выходил из своих покоев? А шехзаде Селим — где он? — Повелитель не желает никого видеть, госпожа. Как и шехзаде… — О, Аллах. — Селин султан закусила губу. Она чувствовала беду так остро, что под сердцем нещадно кололо. — Мне нужно… нужно пойти к ним. — Нет, госпожа! — Джанфеда калфа, прислуживающая ее брату, замотала головой. — Шехзаде не велел вас куда-то отпускать, вам нужно беречь се… — Замолчи, хатун! Вели подать мое платье, живо! Ей неистово захотелось заплакать. Но разве настоящая госпожа имеет право на слезы? *** Амасья — В добрый путь вам, матушка… — Мустафа обнял Махидевран султан, а потом подал руку, чтобы помочь ей сесть в карету. — Надеюсь, вы с Бейхан султан хорошо проведете время. — Конечно, сынок, — лица матери и сына сейчас были очень похожи: они одинаково излучали радость, и никак не могли скрыть ее. Шехзаде мечтал о вновь распахнувшихся для него дверях рая, об одобряющем взгляде отца, а в ушах его уже звенел раскатистый грохот крика множества янычар: «Слава шехзаде Мустафе! Да коснется его сабля небес!» Он вернется в Манису, снова сможет получить доверие повелителя… И как только придет время идти в поход, султан Сулейман, конечно же, возьмет его с собой. Судьба брата не очень волновала старшего наследника. Отец не настолько жесток, чтобы казнить Селима… Он, конечно же, простит его, но надолго отдалит от себя. Сам Мустафа даже почти поверил в то, что Селим действительно виновен. Глупый, наивный младший брат… Конечно, он поможет ему — немного… Если Селин попросит. А она непременно попросит. Отпуская ладонь матери, он представил, как точно так же держит мягкую теплую руку сестры, как встречает ее широко распахнутые испуганные глаза своими, как мужественно прижимает к себе, обещая, что все будет хорошо. — Будь осторожен в мое отсутствие, Мустафа. — Махидевран тяжело вздохнула. — Эта гадюка Хюррем… сейчас она слаба, и лишь на это я надеюсь. Никому не доверяй, коварство змеи не имеет границ! — Конечно, матушка. Да благословит вас Аллах, в добрый путь! Султанша скрылась за узорчатыми дверями кареты, а затем лошади тронулись. Дворец Амасьи исчез из виду очень быстро. — Иншалла, Фидан, через несколько недель мы отправимся отсюда в Манису… там наш дом. — Иншалла, госпожа. — Надеюсь, Ильяс ага выполнит все мои распоряжения. Тогда мы непременно добьемся успеха. — Спокойно, даже с некоторыми нотками холода, ответила Махидевран. *** Конья — Матушка… — Селин! Хюррем султан крепко обняла дочь. Она пыталась скрыть страх, который расползался по ее лицу огненной волной. Селин не должна ни о чем знать… — Почему ты так рано встала с постели? Немедленно возвращайся, я приказываю тебе! Сама великая госпожа пыталась пробиться к повелителю. Но султан не желал принимать ни единой живой души. — Я не могу, матушка… Не гневайтесь. Я слышала, по дворцу уже разнеслись слухи. Что сделал отец? — Страх уже прокрался в ее душу и прочно обосновался там. Раньше Селин не знала, каково это — бояться за жизнь своих братьев. Бояться собственного отца. Хюррем посмотрела на девушку испытующе. Будь у нее сейчас силы, Хасеки немедленно отправила бы дочь в ее покои. Но женщина все еще была истощена. А еще — очень напугана. Тем временем Селин почувствовала, как ужас и паника отступают. Ради Селима, ради брата своего, она была готова на все. Даже на смерть. — Пропустите нас! — Но госпожа… я доложу о вас, однако вам лучше прийти в другое время. — Я, Селин султан Хазрет Лери, дочь султана Сулеймана Хана приказываю впустить нас немедленно! Стражники переглянулись, но не пошевелились. А потом все услышали голос повелителя из-за дубовой двери… — Пропустите. Мужчины отступили. Селин бегом бросилась в покои отца… Ноги ее подкосились, и девушка непременно рухнула бы к ногам падишаха, если бы он сам не удержал ее. — Папа… папочка, — судорожно прошептала она. За ней стояла Хюррем. Сулейман посмотрел в глаза дочери, а потом перевел взгляд на женщину, которую любил. Почему же он не пришел к ним сразу? Ведь тоска была просто невыносимой. Аллах вернул ему сокровище, а ничтожный раб не сумел оценить милости… Он посмотрел на их исхудавшие лица, впалые щеки и лихорадочно горящие глаза. Мать и дочь, похожие, как две капли воды, смотрели на него, не говоря ни слова. В Селин падишах неожиданно увидел молодую Хюррем…только эта госпожа не смеялась, как его юная возлюбленная. Она была готова заплакать. Его дочь страдала от жестокости своего отца. Но повелитель не может так просто отступиться от своих слов. — Зачем вы пришли? Почему не отдыхаете в своих покоях? — Отец… — пылкий жар раскрасил алым щеки молодой султанши. — Мой брат…что он сделал? Прошу вас, не казните его! Селин упала перед ним на колени, руками нашаривая подол кафтана султана, чтобы поцеловать его. — Встань немедленно! — Сулейман… Это все наши враги, это они хотят опустить Селима в твоих глазах! Он сын твой, он никогда не вонзит тебе нож в спину, и ты сам прекрасно знаешь это. Если бы не твой шехзаде, мы не вырвались бы из плена… Они хотят разлучить нас, Сулейман… Бледность разлилась по лицу Хасеки Султан. Было видно, что она едва держится. Ее боль отразилась в глазах падишаха семи континентов. Но он был тверд до конца. — Ступайте. Ступайте к себе немедленно. О своем решении я сообщу завтра… Женщинам пришлось выйти. *** В бокале плескалась кроваво-красная винная гуща. Селим пригубил сладкий напиток и почувствовал, как по телу разливается тепло, как отступает на второй план все, кроме спокойствия. Чудодейственное зелье помогало ему не впасть в пучину ужаса. Ведь до конца этого дня он может и не дожить. — Шехзаде, Селин султан пришла… О, Аллах. Конечно, сестра обо всем уже знает… А он даже не зашел к ней, и теперь она снова беспокоится. — Газанфер, унесите вино, быстрее! Пусть Селин войдет. Девушка же вошла без приглашения и остановилась в дверях. — Ч-что это? Селим? — Садись, сестра. — Неожиданно шехзаде почувствовал раздражение. — Зачем ты здесь? Разве я не сказал тебе оставаться у себя? — Как я могу оставаться у себя, когда здесь происходит такое? Что это на твоем столе? — Это вино, Селин. Оно помогает уберечься от дурных мыслей. — О, Аллах… Девушка поднесла бокал с напитком к носу. — Унесите немедленно. Не смейте больше даже подходить с этим к покоям моего брата! — С каких это пор ты решаешь, что мне можно, а что нельзя? — Селим, ты уничтожаешь себя…не на… — Поверь, с этой задачей отлично справится повелитель. Я и так почти мёртв. Видя, как побелело лицо сестры, он почувствовал вину и отвел взгляд. Но ничего не сказал. — Нет…нет, братик! — Она прижалась к его плечу, пытаясь обратить его лицо к своему. — Отец любит тебя. Он уже…уже почти принял решение. Мы с матушкой докажем, что ты не виноват…он услышит нас! — Вы…ходили к отцу? — Отбросив руку Селин, он поднялся. — Вступались за меня перед ним, да? Просили простить никчемного Селима? Как я дожил до такого… За меня просят…женщины! Она не отвечала ему, а он уже не мог остановиться. — Оставь меня! Уходи. Я хочу побыть один. — Селим! — Я сказал, убирайся! Не сказав ни слова, девушка повиновалась. Опустив голову, она подошла к дверям, постучалась и вышла. Шехзаде же рухнул на свое место, закрыв лицо руками. *** Парос, Венеция — Подай мою одежду, Валерия. Хватит на сегодня воды. — Сесилия Веньер-Баффо медленно поднялась, вода в ванной, обтекающая ее тело, полилась на пол. Девушка отряхнулась, любуясь собой в зеркало. — Живее! — Да, госпожа моя… Сейчас. — Постой, — на губах девицы заиграла странная, почти мечтательная улыбка. — Вчера вечером я выходила снова понаблюдать за звездами. Хочешь знать, что они сказали мне? — Конечно, госпожа… что же? — Они вели себя действительно странно. Созвездия…сложились, предрекая мне неслыханную удачу. Но в то же время… объявили об опасности, очень большой опасности. Я видела девушку — очень красивую, с яркими волосами, словно пламя в камине… Но не могу вспомнить ни одной такой. — И я не помню никого с такой внешностью, госпожа. Но что же…что с этой женщиной? — Небо сказало, она должна умереть, иначе не быть мне вовек счастливой.