Смертник с ромашкой в руке

Первый месяц пролетел незаметно. К началу мая Хаджимэ, положа руку на сердце, был готов заявить, что справлялся он отлично. Лекции не казались ему трудными — особенно после четырёх лет зубрёжки, — он успевал сдавать домашку вовремя, высыпался, сумел найти себе нормальный круг общения и, чем он был доволен больше всего, подружился с соседом. После вечера, проведённого в кофейне, Нагито заметно к нему потеплел, и всё чаще и чаще Хаджимэ заставал его в комнате по утрам. Читающего книгу, собирающегося на пары или просто сидящего на кровати в безразмерном свитере, из которого парень просто отказывался вылезать, находясь в пределах комнаты. И, удивительно, но и Хината всё чаще стал просыпаться с улыбкой по утрам. Просто так. Дошло даже до того, что они проводили вместе окна и перерывы, когда те совпадали. Не то чтобы им было мало вечеров, проведённых вместе, но Хината как-то выцепил взглядом его белую макушку, сидящую всё за тем же одиноким столиком, и ему стало откровенно жалко Комаэду. Наспех распрощавшись с Казуичи и Фуюхико, он подхватил собственный поднос и направился в другой конец столовой. — Всё книжки свои умные читаешь? — усмехнулся он, плюхаясь рядом. Нагито так и подпрыгнул на месте, чуть не опрокинув термос, а затем судорожно выдохнул: — Хаджимэ. — Он бросил короткий взгляд на столик, за которым обычно сидел Хината, и скептично вскинул бровь: — Не ожидал увидеть тебя здесь. — Хочешь, чтобы я ушёл? — Я этого не говорил. Но разве твои одногруппники… — Он закусил губу, о чём-то размышляя. — Разве ты не должен быть с ними? — Да ну их, — пробурчал Хаджимэ. — Если я услышу ещё хоть слово о Сонии с лингвистического — у меня крыша поедет. Я не шучу. Комаэда ответил ему вялым смехом. — А от Фуюхико за километр табаком несёт. — Он поёжился, переводя взгляд на Комаэду. Тот понимающе кивнул. — Вот как. — Надеюсь, ты не против моей компании? — усмехнулся Хината, проводя рукой по волосам. — Или у тебя уже были планы на перерыв? — Хаджимэ, — в его голосе вдруг проскользнули нотки горечи, — какие у меня могут быть планы? — Не знаю? Поэтому и спросил. На лице Комаэды вновь появилась та самая улыбка, и Хината устало закрыл глаза — он не тупил, он пытался поддержать разговор! — Нет у меня никаких планов. — Он повёл плечами, проводя пальцем по корешку книги. — Разве что чтение. — Я всё хотел спросить, — задумчиво протянул Хаджимэ, подпирая щёку рукой. — Почему медицина? — Не нравится моё направление? — тихо усмехнулся Нагито в ответ. — Да не, я не об этом. Ты столько читаешь… — Хаджимэ развёл руками, — я в жизни столько книг в руки не брал. Разве не логичнее было бы поступить, ну, не знаю, на что-нибудь литературное? — «Что-нибудь литературное»? — Ты понял, что я имел в виду, — огрызнулся Хината, открывая упаковку сока. — Мне кажется, ты бы отлично туда вписался. — Почему? — Ну-у-у… — Хаджимэ почесал затылок. — Ты постоянно что-то читаешь. Одеваешься во всякие пиджаки и свитера. О, и кофе хлещешь при каждом удобном случае. — И как это связано? — Да ты просто ходячий стереотип! Нет, я это не в плохом смысле. Просто это первая мысль, которая пришла мне в голову после наблюдения за тобой. — О? — Комаэда склонил голову, кладя подбородок на сплетённые пальцы, и лукаво улыбнулся. — Наблюдаешь за мной? Хаджимэ так и подавился соком, лихорадочно кашляя и стуча по груди. Кто его вообще за язык дёргает в такие моменты?! Мог бы ведь и другое слово подобрать, но нет, решил поумничать. Он почувствовал, как щёки заливает краска. Почему почти каждый его разговор с Комаэдой заканчивался так? — Ты в порядке? Чужая рука легла ему на спину, слегка похлопывая по ней, и Хината с трудом повернул голову, глядя на Нагито влажными глазами. — Ты меня так в могилу сведёшь, — прохрипел он, вытирая рот салфеткой. Кашель наконец унялся, и он откинулся на спинку стула, растирая глаза. — Прости-прости, — Комаэда вскинул обе руки в воздух и виновато улыбнулся, — больше не буду. Хаджимэ вздохнул, выдавливая из себя улыбку. По крайней мере, с Комаэдой не было скучно. Вот и привело это всё к тому, что, едва завидев Комаэду в помещении, Хината тут же подрывался с места и направлялся в его сторону. Как это выглядело со стороны, он думать не хотел, но оставлять Нагито одного ему не позволяла совесть. Особенно когда он вспоминал, каким одиноким тот выглядел, сидя за тем столиком и уткнувшись в книгу. И если сначала это всё затеивалось, как бескорыстный подвиг, то вскоре Хаджимэ поймал себя на том, что лихорадочно выискивает в толпе знакомую фигуру. Чего таить, ему нравилось проводить время в компании Комаэды. Всё шло как нельзя лучше. …или так думал Хаджимэ до наступления середины мая. Он и сам не особо понял, в какой момент его учебная жизнь свернула не туда, но в один из вечеров он вдруг с ужасом осознал, что завтра у него по крайней мере два дедлайна — о которых он умудрился вспомнить в самый последний момент, — и ни одна из работ ещё не начата. «Ладно, всё в порядке, я успею», — повторял сам себе Хаджимэ, заливая горячей водой растворимый кофе на общей кухне — недавнем и абсолютно великолепном открытии. Сунулся он туда только спустя три недели после начала семестра, когда понял, что питаться в столовке — дело явно не для бедного студента. Поэтому пришлось взять себя в руки и закупиться в ближайшем супермаркете. Содержимое его корзины выглядело плачевно, — а банковский счёт ещё плачевнее, — но так он хотя бы сможет протянуть до следующего месяца. — Эй, чел. — Из мыслей его вырвал знакомый голос и рука, уверенно хлопнувшая его по плечу. Хаджимэ зашипел, чувствуя, как пара горячих капель падает ему на руку, и тут же повернул голову. — Эй, Казуичи. — Он отставил чайник — от греха подальше — и принялся размешивать кофе. — Какими судьбами? — Голодный я, — простонал он, почёсывая голову. — А ты? — Домашка по английскому. — Хината приподнял кружку. Лицо Соды тут же заметно помрачнело, а это могло значить только одно: Сония. — Что у вас опять случилось? — Чёрт, это был идеальный план! — выругался парень, открывая холодильник. Хината прислонился бедром к столешнице, делая небольшой глоток. — Только представь: она, я и домашка. Мы сидим в моей комнате, она объясняет мне что-то. Я тяну руку, чтобы что-то показать на странице. Мы касаемся друг друга. Зрительный контакт. Она улыбается. И… — Дай угадаю, она отказала тебе в репетиторстве? — Да! И ради чего, чего ради! — Он вскинул руки в воздух. — Потому что этот придурок Гандам уже позвал её куда-то. — Сочувствую. — Чувак, я уже не знаю, что мне делать. — Пробовал сосредоточиться на учёбе? — пожал плечами Хината, одёргивая край футболки и нервно поглядывая на часы. Этот разговор начинал затягиваться. — У нас, так-то, намечается большая работа на следующей неделе. — …работа? — По математике. Он о ней ещё две недели назад рассказывал, — нахмурил брови Хината. — Ты забыл, да? — Чёрт, я и не знал о ней! — взвыл Казуичи. Несколько студентов тут же повернули головы в их сторону. — Хаджимэ, выручай! — И что ты прикажешь мне делать? — Он вскинул брови, делая ещё один глоток. — Не знаю, ты же шаришь за математику! — Казуичи, мы на одном направлении. — Да, но!.. Хаджимэ устало потёр переносицу. Вот только репетиторства ему сейчас не хватало. Но, зная Соду, он просто так от него не отвяжется, и закончится вся эта клоунада либо слёзными мольбами, либо слёзными мольбами на коленях. Оба варианта Хинате не нравились. — Ладно, хорошо, — шумно выдохнул он, делая шаг в сторону выхода. — Я напишу тебе завтра. Не забудь. — Хаджимэ, чел, ты лучший! — воскликнул Казуичи с заметно посветлевшим лицом. — Да-да, я знаю, — махнув рукой на прощание, бросил Хината. — Спокойной ночи. По пути до комнаты он задумался о том, что ему бы, пожалуй, надо научиться говорить «нет». Хотя, с другой стороны, лишняя практика ему бы тоже не помешала. Он снова вздохнул, толкая ногой дверь. Математика будет завтра. Сейчас у него есть проблемы пострашнее. В комнате было всё так же темно и тихо — Комаэда всё ещё не вернулся с вечерних курсов. Иногда Хаджимэ задавался вопросом, как у этого человека хватало сил хоть на что-то, кроме основной учёбы. Ему бы точно не помешал такой заряд мотивации. Поставив кружку на стол, он уселся на стул и, откинувшись на спинку, принялся перечитывать записи с семинаров. И, боже, как же он проклинал себя за свой корявый почерк. На разбор одной, самой простой темы — написанной его собственной рукой! — ушло почти полтора часа, и к началу второго часа Хаджимэ был готов рвать волосы на голове. Два грёбаных часа, а листы А4 перед ним всё такие же девственно чистые. В тот же момент он услышал, как тихо приоткрылась дверь. Хината тут же крутанулся на стуле, чуть не смахнув при этом кружку, и вскинул руку в воздух. — Привет. — Комаэда, стоящий на пороге, ответил ему улыбкой — как, собственно, делал всегда — и осторожно стянул с себя пиджак, растирая руки. — Как прошло? — Да как обычно, — пожал плечами Нагито, наконец, переводя на него взгляд. — Готовишься? — Как видишь, — протянул Хаджимэ, постукивая ручкой по столу и бросая на конспекты неприязненный взгляд. — Всё настолько плохо? — спросил Комаэда, проходя мимо. — Так заметно? — Никогда не видел тебя настолько… напряжённым? — Не знаю, — наконец сознался Хаджимэ, пряча лицо в ладонях. — Сам посмотри. На несколько мучительных мгновений в комнате повисла тишина. Затем до ушей Хаджимэ донёсся тихий вздох, и он чуть не свалился со стула, когда почувствовал, что Нагито действительно подошёл посмотреть. И если бы всё ограничилось только этим. Он нагнулся вперёд, кладя руку на спинку стула, и Хината вздрогнул, чувствуя, как пальцы Комаэды невесомо касаются его позвонков. Кончики волос, торчащих в разные стороны, оказались в опасной близости от лица Хинаты — вот-вот, и они коснутся его щеки, — и парень вдруг поймал себя на том, что забыл, как дышать. Он никогда не находился так близко к Комаэде, и по какой-то причине от одной лишь мысли об этом по его телу начинало расползаться странное тепло. Он крепко зажмурил глаза, мысленно считая до трёх, а затем уткнулся в тетрадь, стараясь не думать о сложившейся ситуации. — Английский? — спустя некоторое время спросил Комаэда, переводя на него взгляд. — А-ага. — Хаджимэ сглотнул, всё так же старательно сверля взглядом листы. Ему вдруг страшно захотелось рассмеяться — что угодно, лишь бы разрушить эту странную атмосферу, повисшую между ними двоими. Благо Комаэда сделал первый шаг. — Хаджимэ? Хината вздрогнул, прогоняя лишние мысли прочь. Великолепно, кажись, он всё прослушал. — Да? Комаэда вздохнул, качая головой, а затем повторил: — Я спрашиваю, нужна ли тебе помощь. — О. — О. На самом деле, да. Потому что языки — ладно, вообще все гуманитарные дисциплины — никогда не были его сильной стороной, и помощь ему сейчас ой как пригодилась бы. Учитывая, что к завтрашнему дню ему надо составить два текста, а он и двух слов без ошибок связать не мог. — Но разве у тебя нет своих дел? Он спросил это больше из вежливости, всеми фибрами души надеясь, чтобы Комаэда оказался свободен. И, к его огромному облегчению, Комаэда ответил мягкой улыбкой. — Не переживай по этому поводу. — Комаэда, боже, ты — мой спаситель! — На мгновение он почувствовал себя в шкуре Казуичи. Но словами не передать, какую радость он испытал, услышав слова Комаэды. Да и вообще, Нагито в его глазах всегда был парнем смышленым — столько-то книжек читать. Но просить помощи как-то язык не поворачивался. А тут такая возможность. И Хаджимэ не дурак от неё отказываться. Нагито тихо усмехнулся в ответ и, наконец, оттолкнулся от стола, выпрямляясь. — Дай мне пять минут, — бросил он, растирая запястья. — Эй, Комаэда? — М-м? — Может, тебе что-нибудь принести? — резко выдал он, сжимая пальцами край стола. — Откуда? — С кухни. Поверь, это надолго, — тут же добавил Хината, намекая на предстоящую ночь и виновато отводя взгляд. — Но… У меня там ничего нет, — покачал головой Комаэда, хмурясь и скрещивая руки на груди. — Можешь взять моё, я не против. — Он пожал плечами, как будто это было чем-то естественным. Конечно, продуктов у него — кот наплакал, но… — Считай это благодарностью за помощь. Комаэда приоткрыл рот, вскинув брови, и Хаджимэ был готов поклясться, что от его лица отхлынули все краски. С минуту он просто смотрел на своего соседа, удивлённо хлопая глазами, и, когда Хината уже начал задумываться о том, что он умудрился сломать несчастного Нагито, тот только покачал головой, заправляя за ухо лохматую прядь волос, и повернулся к нему спиной. — Не стоит, правда. Я быстро. Он скрылся в душевой, оставляя Хинату наедине со своими мыслями. И жуткими и сложными конспектами. — …и мне нужно сдать два эссе к завтрашней второй паре, — закончил объяснять Хаджимэ, разводя руками. Комаэда, сидевший рядом, наконец оторвал взгляд от учебника. — И проблема заключается в?.. — Он слегка склонил голову вбок, подпирая щёку рукой. — В том, что я нихрена не понимаю! — рявкнул Хината и тут же прикрыл рукой рот, виновато косясь на соседа. — Прости. Комаэда только мягко улыбнулся в ответ. — Всё в порядке. Мы можем начать с основ, если хочешь? — Было бы неплохо. Хаджимэ ни разу не преувеличивал, когда говорил, что ничего не понимал. Он смотрел на слова, но их значение упрямо отказывалось приходить в голову. Начинал писать предложение и зависал на середине, пытаясь вспомнить нужный глагол. Иногда, правда, в дело вступал и Комаэда, сжаливаясь и подсказывая подходящее слово. Вот только заканчивалось всё примерно следующим: — Да почему я просто не могу использовать тут «pretty»? — проворчал Хината, неохотно перечёркивая с таким трудом подобранное слово. — Смысл-то тот же… — Потому что, Хаджимэ, — чеканя каждое слово, ответил Комаэда, — это не уровень престижного университета. Тем более, ты уже использовал его. Трижды. — Да, но… — Он замолчал, понимая, что Нагито всё-таки прав. Вздохнув и почесав голову, он бросил на Комаэду осторожный взгляд, протягивая ему ручку. — Ладно. Можешь написать его? Сосед без вопросов выполнил его просьбу, аккуратно выводя на полях новое слово, и Хината чуть не застонал от ужаса. Нет, он не спорил, слово было красивым, длинным. Но видел его Хаджимэ впервые в жизни. Время тянулось бесконечно медленно, и они, кажется, даже не сдвинулись с мёртвой точки. По истечению второго часа даже Комаэда стал выказывать признаки раздражения: выстукивал пальцами по столу, бросал взгляд на часы и иногда отвечал чересчур резко — за что сразу же извинялся. Хотя стоит отдать ему должное — держался он неплохо. Хинате и самому было стыдно за свою откровенную тупость. Он старался изо всех сил, но даже этого было недостаточно. Да и усталость, скопившаяся за прошедшие две недели, явно не играла ему на руку. Предложения начинали расплываться перед глазами, а их значение — путаться. Он зарычал, комкая лист бумаги и роняя голову на стол. Это было бесполезно. — Хаджимэ, — вздохнул Комаэда, кладя голову на скрещенные руки, — как ты вообще смог пройти вступительные экзамены с таким-то уровнем английского? Хината стыдливо прикусил губу, чувствуя, как краснеют щёки. Сдать-то сдал. Вот только он предпочитал умалчивать, что результаты этого экзамена чуть не стоили ему места в универе. — Не знаю, — пробурчал он, поворачивая голову и пересекаясь с Нагито взглядом. Хотелось, конечно, верить, что он не настолько плох в языках, но что-то в глубине души подсказывало, что ему просто повезло. Хината устало выдохнул. — Давай сделаем перерыв? Комаэда бросил быстрый взгляд на часы, однако ничего не сказал, прикрывая глаза и пожимая плечами. — Если хочешь. Он-то и не хотел. Время уже давно перевалило за полночь, и глаза начинали предательски закрываться. С каждой минутой стойкое желание послать всё куда подальше и лечь спать становилось сильнее, и Хината неохотно выпрямился, потирая глаза. Только этого ему сейчас не хватало. — Комаэда? — тихо позвал он, переключая внимание с неправильных, но таких соблазнительных мыслей. — М-м? — Откуда ты знаешь язык? В плане… — Он пожевал губу, подбирая слова. — Я понимаю, что все мы изучали его в старшей школе, но… Взять хотя бы нас двоих. Мы даже рядом не стоим. — Не стоит принижать себя, Хаджимэ. — Комаэда лениво улыбнулся, приоткрывая один глаз. — Но спасибо. Приятно знать, что ты обо мне такого высокого мнения. — Я и не принижаю, — фыркнул Хината, закидывая ногу на стул и упираясь локтем в коленку. — А ты мне так и не ответил. — Тебе правда интересно? — Иначе бы не спрашивал. — Ладно. — Нагито прикрыл рот рукой, зевая, а затем продолжил: — В детстве у меня было много свободного времени. И я тратил его на учёбу. Мне просто повезло найти на полках учебник по английскому. — И всё? — И всё. Разочарован? — Нет, но… — Хаджимэ сонно усмехнулся, представляя маленького Комаэду, уткнувшегося в толстенный словарь. — Я ожидал услышать историю о беспощадной подготовке к экзаменам с кучей репетиторов и нервными срывами. А на деле… — Всё гораздо скучнее? Моя жизнь весьма непримечательна, если ты ещё не заметил, Хаджимэ. — Я хотел сказать, что на деле ты просто умный. — О? Считаешь меня умным? — Я-я… — Он зажмурился, прочищая горло. «Думай, Хаджимэ, думай!» — Я имел в виду… Однако Комаэда в который раз пришёл ему на выручку. Хрипло рассмеявшись, он чуть сместился на стуле, устраиваясь поудобнее. — Не переживай ты так. Я просто шучу. Хотя не буду отрицать, мне приятно слышать такое от тебя. — Как будто ты и сам не знаешь, что умный. — Знаю ли? — А теперь ты просто напрашиваешься на комплимент, — фыркнул Хината, с трудом сдерживая улыбку. Комаэда только вскинул руки в примирительном жесте, больше ничего не говоря. В комнате повисла приятная тишина. Хината почувствовал, как по телу начала расползаться тяжесть. Он сполз чуть пониже, упираясь ногами в стену и скрещивая руки на груди. «Всего пять минут», — успокоил он себя. А затем он обязательно вернётся к учёбе. Всё равно вся ночь впереди. Он бы и хотел поговорить с Комаэдой ещё — хотя бы для того, чтобы не уснуть, — но язык отказывался его слушаться, а открывать глаза было лень. Хината промычал себе что-то под нос, но, так и не дождавшись хоть какой-то реакции, бросил это дело. Хаджимэ и сам не заметил, как провалился в сон. Проснулся он уже по звону будильника. С трудом разлепив глаза, он застонал, чувствуя острую боль в шее — последствия сна на стуле. Наспех отключив раздражающий звук, он сонно осмотрелся по сторонам, пытаясь понять, что происходит. А затем до него резко дошло. Утро. И не сделанная ночью домашка. — Твою мать, — шёпотом выругался Хаджимэ, судорожно проверяя время. Три часа до пары. В принципе, он мог успеть, если… Его взгляд вдруг остановился на Комаэде, посапывающим рядом с ним почти в той же позе, что и ночью: устроив голову на сгибе локтя, с зажатым в пальцах механическим карандашом. Хината сглотнул. Он впервые видел Нагито спящим, и это было… Если говорить уж совсем просто, красиво. Обычно лицо Комаэды можно было спокойно сравнить с маской, но спящим он выглядел почти безмятежно. Растрёпанные белёсые волосы, чёлка, едва прикрывающая глаза, подрагивающие ресницы и полураскрытые тонкие губы. Его плечи мерно вздымались в такт дыханию, и Комаэда время от времени хмурил брови, ворочаясь и устраиваясь поудобнее. Хината тихо усмехнулся, подавшись вперёд и протягивая руку. Кончики его пальцев едва коснулись волос Нагито, и Хаджимэ вдруг замер, одёргивая себя. …что он только что сделал? Он яростно потряс головой, ударяя себя по щекам, и стыдливо отвернулся от соседа. — Возьми себя в руки, — пробормотал он себе под нос, хватая вчерашние листы бумаги. Он не понимал, что с ним происходит, и не хотел разбираться. Это может подождать. Его взгляд заскользил по вчерашним заметкам, и с каждой секундой Хината всё больше менялся в лице. Перед его глазами всё ещё находились его жалкие пародии на эссе, но теперь поверх них значились аккуратные исправления с подробными комментариями. Хаджимэ переворачивал страницу за страницей, и каждая без исключения была исписана мелкими печатными буквами. Исписана рукой Комаэды. Чувствуя дрожь в руках, Хината отложил листы в сторону. Его взгляд снова вернулся к Комаэде. Сколько же он просидел, разбираясь в каракулях Хаджимэ и исправляя их? Видимо, достаточно долго, если у него не хватило сил не то что до кровати дойти — отложить в сторону карандаш. Хината устало потёр переносицу. Он настоящий балбес. Аккуратно придвинувшись ближе, он забрал у Нагито карандаш, случайно касаясь его руки собственными пальцами. «Ледяная», — с ужасом подумал Хината. В голову тут же пришла мысль. Спонтанная, совершенно иррациональная, но всё-таки мысль. Скинув с плеч рубашку, он поднялся со стула и набросил её на плечи Комаэды. Тот сразу же зашевелился, сонно кутаясь в «одеяло», а затем снова затих, утыкаясь носом в руку. Хаджимэ только усмехнулся, заботливо поправляя рубашку. Только Комаэда мог умудриться замёрзнуть в свитере. — Спасибо, — прошептал Хината, возвращаясь обратно на своё место. Его вновь охватило то странное, непонятное чувство, от которого он отмахнулся прошлой ночью. Парень поёжился, приступая к переписыванию эссе. Не к добру это всё.