* * *
Ренард ушел в работу. В такие моменты его отпускает. Он перестает думать о прошлом, которое помнит только он. Анестезия графиков, наркоз таблиц, антидепрессанты квартальных отчетов. В одном из старых дел что-то кажется ему знакомым. Он увлекается, открывает карту, строит диаграмму — места и время убийств, места и время обнаружения трупов, расположение ран, число отсутствующих конечностей. Ренарду кажется, что он вот-вот уловит закономерность в этой мешанине фактов, еще немного — и его озарит…* * *
— Ву! — кричит Харпер, разглядев сержанта от дверей. — Зайди ко мне, срочно! — Сейчас! — орет Ву в ответ, не глядя сует кому-то в руки стаканчик с кофе. — Отнеси капитану, будь другом, видишь — мне бежать надо! Никакого покоя! — Да не вопрос, — отвечает ему в спину Ник. Стаканчик горячий, Ник греет пальцы, будто замерз. В последнее время ему не хватает тепла. — Ваш кофе, сэр, — говорит он, обходя стол, чтобы поставить стакан на свободное место. Ренард кивает. Тупой укол в груди настолько привычен, что на секунду ему кажется — с этим можно жить. — Что это? — спрашивает Ник, бросая взгляд на экран. — Посмотри, — предлагает Ренард, чуть разворачивая монитор. — Это то старое дело с восемью трупами. Мне кажется, я кое-что нащупал. Ник склоняется к экрану, быстро считывая информацию. Глаза не отрываются от монитора, лицо сосредоточенное. Ему неудобно стоять, и он опирается на плечо Ренарда, машинально ероша его короткие волосы. Как привык. Ренард застывает. Весь — взгляд, дыхание, мысли. Следом застывает и Ник. Ренард не может поднять глаза даже на его отражение в мониторе. Это страшно, по-настоящему страшно. Потом Ник отшатывается, едва не опрокидывая стакан. — Почему? — беспомощно спрашивает он. — Почему? Ренард смотрит в стол и все ему рассказывает. — Так, — говорит Ник. — И все молчали? Как будто это сейчас главное. Ник выходит, цепляясь за столы и косяки, точно ему стало мало места. Ренард сцепляет ладони в замок, удерживая колдуна. Тот давно рвется разнести все в щепки. Но щепки не выход, тем более теперь. До конца дня он не поворачивает головы, не смотрит в сторону стола Ника. К вечеру шея затекает, судорога простреливает мышцы, когда он надевает плащ. Это даже приятно — когда болит не там, где обычно. Он едет на Маунт-Худ, бросает в подвал тряпки, спускает ведро с водой. — Уберешь за собой, — приказывает он. — Начисто. Потом можешь проваливать. И лучше тебе никогда не попадаться мне на глаза. Это ясно? Осьминог часто кивает, не поднимая головы. Уходя, Ренард слышит, как плюхается на пол мокрая тряпка. Он садится в машину и возвращается домой — надеяться.