1
22:00. Германия. Мюнхен. В душном пабе с дубовыми стенами, запахом алкоголя и громкой музыкой по вечерам всегда было многолюдно. Безудержный и пьяный смех байкеров заполнял собой всё помещение и заглушал музыку. Это не могло раздражать тех, кто пришёл сюда выпить из-за тоски, а не из-за весёлой компании, футбольного матча и прочих скучных вещей. «Как бесят… чёртовы мужики! Из-за них я музыку не слышу! — звонко поставила пустой стакан на столик Жанна, сдерживая желание наорать на бугаев, стоящих неподалёку, и разбить им головы о стол. Уж лучше слушать любимый Rammstein, чем… эту раздражающую уши мерзость! — В моём окружении только один мужской смех достоин быть красивым. Ох, я опять о нём подумала…», — прикусила губу чуть ли не до крови и, подозвав бармена, на немецком сказала: — Дайте виски снова. Бармен молча оглянул незнакомку и, снова налив в стакан янтарную жидкость, поставил выпивку рядом с пепельницей. Какой это уже был по счёту стакан виски? Кажется, второй… Женщина категорически не хотела думать об этом. Ей надо было хорошенько выпить. Заметив пепельницу, она достала из сумки зажигалку, пачку сигарет и закурила. Тонкая струйка дыма тут же поднялась к хрустальной люстре. — Так-то лучше, — прикрыла глаза и хрипло сказала она, выпустив дым изо рта. Ментоловые сигареты стали её спасением, средством самопознания и успокоительным. «М-да, видела бы меня сейчас мать… — усмехнувшись, припомнила строгую мать. А ещё она официально развелась с ним неделю назад. — Мне показалось, или его голос был таким уверенным, когда я предложила об этом и напомнила о конверте… Как он мог не замечать его целых два месяца?», — посмеялась с его рассеянности. Он совсем не изменился. — Авария? — пронеслись некоторые голоса, обратившие внимание на телевизор, на новости о серьёзной аварии, произошедшей в другой стране. — Сделайте телевизор погромче, — попросил голос. Другой бармен, услышав просьбу, нашёл пульт и прибавил звук, который смог вытащить Жанну из размышлений. Лениво повернув голову в сторону телевизора, она заметила телеведущую, рассказывающую об аварии. На экране появилась фотография разбитой машины. Всё бы ничего, если бы не знакомый номер автомобиля, из-за которого поперхнулись сигаретным дымом. «С… Савелий? — осознание того, кем являлся пострадавший здорово испугало её. От ужаса зрачки расширились до отказа, сердце забилось, как сумасшедшее, а лицо побледнело. Она стала жадно глотать воздух, не веря своим глазам. Мгновенно послышались со всех сторон разговоры об аварии, о неосторожности на дорогах, о мимолётном сочувствии и о том, что пострадавший был один. — Дети… это многое меняет», — замерла на месте и осознала другую, не менее важную вещь. Оставив деньги рядом с не выпитым виски, она сломя, голову, побежала к выходу. Десятисантиметровые чёрные каблуки зацокали по полу, словно отбивая секунды. Она не обращала внимания на толпу, на то, что можно запросто споткнуться и упасть. Жанна оказалась на улице, незамедлительно поймала такси и в самом аэропорту купила билет на ближайший рейс. С каждой минутой надежда на хороший исход улетучивалась всё дальше. Противный холодок по спине и чрезвычайно тревожные мысли преследовали даже в самолёте. Они засели в голове, заставляли ожидать момент, когда он сядет. Искусанные губы поджались, а напряженные плечи заметно опустились, когда спустя час самолёт удачно приземлился на посадочной полосе. Половина пути проделана.2
01:45 Ночью в коридоре городской больницы было тихо. Где-то вдалеке монотонно пищали и мерцали многоцветными огнями приборы, показывающие, что пациент ещё скорее жив, чем мёртв. А где-то послышалось тяжёлое дыхание и стук каблуков, принадлежавшие перепуганной бывшей жене пострадавшего. Ей было наплевать на предупреждающие голоса, на сон остальных пациентов, который мог нарушиться из-за шума двери тридцать седьмой палаты. Совсем наплевать. Она же равнодушная сука. — Савелий! — отчаянный голос заполнил собой всё помещение. Закрыв дверь, она включила тусклый свет, подбежала к койке и оглядела бледного как полотно Савелия. — Oh mein Gott… Ты выглядишь так… так ужасно! — Словно мертвец, — захотело добавить ужасное слово сознание. Она медленно провела рукой по его бледному лицу, не веря в то, что этот пострадавший придурок — бывший муж. Казалось, что сильная характером женщина могла разрыдаться в любой момент. В такие опасные, душераздирающие моменты, где жизнь близких людей висела на волоске, не каждый способен сохранять абсолютное спокойствие. — Рука такая холодная… пульс очень слаб, — сжала его руку в своей тёплой, чувствуя навернувшиеся слёзы. — Т-такое ощущение будто бы ты вот-вот… ты… — с трудом и не до конца прозвучали страшные слова. Как же сильно не хотелось в это верить… и видеть во второй раз смерть дорого человека собственными глазами. — Нет! Я не должна так думать! — резко отбросив плохие мысли, воспоминания, отвернулась и дала волю эмоциям, слезам. Пусть они свободно текут по щекам. — Ты не посмеешь этого сделать, ублюдок! Я запрещаю тебе умирать, понятно?! — прозвучал голос, пропитанный недовольством, а дрожащая рука сжалась в кулак. — Да, ты сумасшедший ублюдок, который доездился и теперь получил по заслугам! Ты… — не успела договорить… — Жанна? — …из-за тихого и слабого мужского голоса, прозвучавшего слишком неожиданно. — К-какого… — широко распахнув глаза, прошептала и не поверила своим ушам. Сейчас больше всего на свете не хотелось оборачиваться в сторону койки. Вдруг всё это нереально, и ей это послышалось? Как бы то ни было, Жанне пришлось встретиться с приоткрытыми глазами. — С-Савелий? Ты слышишь меня? — Не знаю почему, но… я знал, что ты придёшь, — Савелий знал, что будет дальше, какие слова полетят. Через несколько секунд лицо Жанны перекосилось от злости — брови нахмурились, губы поджались, грудь часто и мелко вздымалась, зубы были крепко стиснуты. — Ты… — теперь голос походил на рычание. Руки сжимались в кулаки и тут же разжимались. — Чёртов кусок говна! Что я тебе говорила про вождение?! О чём я, мать твою, предупреждала тебя сто раз?! Смотри, к чему привело твоё безрассудство! Это твоё наказание, идиот! Пожизненный урок! Надеюсь, теперь до тебя всё допёрло! — грозно показала ему кулак бывшая жена, отличавшаяся от большинства женщин характером. Набрав в лёгкие воздуха, она продолжила: — Ох, что же было бы, если я не увидела новости по телевизору… Несмотря на злость, я рада, что смогла увидеть тебя живым, а не мёртвым, — внезапно для себя призналась. — Однажды я потеряла дорого человека, изменившего мою жизнь в лучшую сторону… Я видела его смерть собственными глазами. Но потерять ещё одного… потерять тебя, — воображение начало рисовать жуткие картины, которые вызвали новые слёзы. — Я… так не хочу этого! — обняла себя за плечи, чтобы унять дрожь тела. — Ты не заслуживаешь такой участи! Это я должна быть на твоём месте! Понимаешь?! — под конец голос стал хриплым, и на этом ругань закончилась. Отныне ей хотелось не ругаться, а просто говорить утешающие слова. Говорить, что всё будет хорошо, при этом нежно поглаживая пальцами волосы, лицо… — Жанна, ты не виновата, — ему хотелось смахнуть слёзы с лица бывшей, но всё ещё дорогой жены. Хотелось всеми способами утешить невыносимую, но по-своему прекрасную женщину, прилетевшую из Мюнхена и волнующуюся за него — за сумасшедшего ублюдка. Он принял урок жизни и продолжал улыбаться, слушая приглушённые всхлипы. — Это я во всём виноват. Прости, что я был плохим мужем, — признал собственную вину и постарался убедить, почувствовав изумлённый взгляд. Конверт рассеял все сомнения и ответил на сотни вопросов. — Я не злюсь и понимаю, почему ты ушла от такого кретина. — Н-не говори так, Blödmann… — закрыв ладонью рот, она старалась заглушить всхлипы, чтобы не выглядеть слабой. Увы, попытки не увенчались успехом. Какое жалкое зрелище… Но только не для Савелия. — Ха-ха, как же я люблю, когда ты ругаешься, — хрипло посмеявшись, с искренностью в голосе сказал он. Немецкая брань… давненько её не слышали! Звучный голос согревал сердце, навевал тёплые воспоминания… — Тебе всё равно весело, оптимист хренов, — горестно покачала головой. Она помнила абсолютно всё — его странности, все положительные и отрицательные черты характера. — Du machst mich wieder verrückt… — специально сказала это на немецком, зная, что тот не поймёт. — Не знаю, что ты сказала… но я уверен, это было что-то приятное, — смех сменился кашлем. Между ними повисла напряжённая тишина. Оба знали, время не резиновое, его растягивать не стоит. — Я хочу попросить тебя об одном… — решил начать первым, чувствуя, как теряет сознание. — Дети? — словно прочитав мысли, мягко прервала Жанна и лукаво улыбнулась. Какая ещё должна быть просьба у отца двоих прекрасных детей? «У сумасшедшего, но замечательного отца… — дальше последовал утвердительный кивок и последнее, еле слышимое «да». После этого веки опустились, и он впал в кому. Жанна поняла это не сразу. — Дети значит… хорошо, Савелий, — подъезжая к дому на такси и докуривая очередную сигарету, рвано выдохнула она и собралась с мыслями. Предчувствие вопило о том, что дети не спали. Ну разумеется, как можно спать спокойно, когда на улице второй час ночи и отец до сих пор не вернулся домой? — Я выполню твою просьбу», — шагнув в прихожую и разувшись, услышала топот ног. — Мама? — удивился Алекс. — Ты вернулась! — воскликнула Фелиция, хлопнув в ладоши. Взглянув на удивлённые лица, глаза матери стали стеклянными. Она понимала, что дети ничегошеньки не знали и думали, что дурацкая работа снова задерживала отца. «Интересно, а конверты они тоже не читали?», — сейчас эти мысли были не к месту… сейчас, собрав волю в кулак, Жанна должна была натянуть улыбку на лицо и сказать простое: — Да, я вернулась, — всё было бы прекрасно, если бы треклятая слеза не скатилась по щеке и не капнула на пол, в то время как в мыслях продолжала крутиться отчаянная мольба, обращённая к нему. «И прошу… постарайся вернуться как можно скорее», — только ради него она пойдет на этот шаг, присмотрит за детьми и выполнит одну-единственную просьбу, тесно связанную между ними — непутёвыми родителями. — Мам, ты что плачешь? — раздался изумлённый голос Фелиции, вовремя вытянувший из воспоминаний. — Ах, это… Нет, конечно. Мне просто в глаз что-то попало, — нашла оправдание, смахнув слезу и изменившись в лице. — Знаете, я всё никак не могу понять… — сделала долгую паузу и, уперев руки в бока, резко одарила строгим взглядом. — Какого хрена вы ещё не в кровати?! А ну-ка живо идите спать, если не хотите идти в школу через несколько часов! — вмиг придумав небольшую радость, повысила голос она и провела взглядом две стремительно отдаляющиеся фигуры. «Что ж… им действительно придётся пропустить занятия из-за случившегося. Ох, чувствую, разговор об этом будет нелёгким!» — стиснув зубы, поднялась наверх, зашла в знакомую комнату и обессилено упала на кровать.3
«Неужели будет дождь? — наступило утро и вместе с ним на небе появились тёмно-серые тучи, напоминающие о вчерашнем несчастье и словно намекающие на то, что это может быть не кома, а… — Хватит! Прекрати! Лучше подумай о том, что ты будешь говорить детям… — приказала себе Жанна, сжав руку в кулак и проклиная себя за абсурдные мысли. Осенняя меланхолия давала о себе знать. — Обычно в это время он уезжал на работу и… стоп…», — и как она могла забыть про его работу? С этим надо поскорее разобраться, иначе все неправильно подумают о нём… особенно владелец отеля, характер которой она прекрасно знала. Набрав нужный номер, женщина поднесла смартфон к уху. Ответ не заставил себя долго ждать. — Перед тем, как ты начнёшь заваливать меня вопросами, я должна сообщить кое-что важное, мама, — резко перебила она, подбирая в голове слова о «хороших» новостях. По её плану звонок не должен длиться долго. Через десять секунд, сделав глубокий вдох, начала: — Это насчёт Савелия. Судя по всему, ты не видела новости… а жаль. Они были о нём. Авария — это то, к чему его в итоге привела собственная безрассудность. Какой же он упёртый придурок! Он всё это время пропускал наши предупреждения мимо ушей! — её руки и губы предательски задрожали. — Сколько же нервов я потратила вчера, как переживала за состояние по пути в больницу… Я не могу описать эмоции, которые ощутила, когда он понял, что я услышала просьбу, касающуюся детей и впал в кому. Да, он в коме, — уверила директора дочь, услышав удивлённый вздох. — Кома безусловно лучше, чем смерть. Я буду делать всё, что в моих силах и ждать день, когда он откроет глаза и… — отвернувшись от окна, она увидела два знакомых силуэта, появившихся с момента звонка. Дети услышали достаточно, чтобы понять, где отец. Однако теперь Жанне не пришлось объяснять ситуацию. — И прошу, не говори кому-то о том, что именно я сообщила тебе об этом. А сейчас мы с детьми поедем к нему в больницу, — сбросила трубку первой и осмелилась посмотреть им в глаза. Почему-то не хотелось, чтобы её имя упомянули в разговоре… она хотела быть тенью. Незаметной и маленькой. — Мама, это… п-правда? — не хотела в это верить Фелиция. — Или это ваш розыгрыш? Если это так, то это не смешно! — Фелиция… — отвела взгляд в сторону, не в силах смотреть на дочь, от вида которой сердце кровью обливалось. Ей захотелось обнять их, разделить печаль и просто выплакать всю боль… — К сожалению, это правда, — опустил голову Алекс, еле сдерживая дрожь в голосе. — Мама не стала бы плакать, будь это постановкой. — Давайте поедем в больницу! — моментально вспомнила про телефонный разговор девочка, — И мне плевать на школу! — и топнула ногой. — Тогда одевайтесь потеплее, на улице ветрено. А я пока вызову такси.4
Перед глазами мелькали знакомый лифт, второй этаж, длинный коридор… Жанне с трудом верилось в то, что она была здесь несколько часов назад. На данный момент она ходила кругами по помещению и с беспокойством смотрела на детей, сидящих рядом с койкой, с бледным Савелием. Из-за утренних событий дети не успели нормально позавтракать. «Чёрт, надо их хоть чем-то покормить» — в голове всплыла кафешка, находящаяся напротив городской больницы. Жанна приметила это место ещё ночью. — Оставайтесь здесь. Я сейчас пойду и куплю вам что-нибудь съедобное, — спустилась и прошла мимо блондинки с короткими волосами. — Что за истеричка там орёт… — скривила лицо, услышав позади голос, который был на грани истерики и спросил: В какой он палате? Кому-то явно не повезло с такой эмоциональной персоной. Смахнув короткую прядь волос с лица, она вышла на улицу и направилась в сторону кафе. «О… какой приятный сюрприз», — оказалось, в кафе не было очереди. Это говорило о том, что заведение открылось несколько минут назад. Купив пару сэндвичей, круассанов с шоколадом и напитков, она вернулась в больницу с лёгким облегчением на душе. Поднявшись на второй этаж, она увидела сидящих на диване детей. Почему они в коридоре? — Дети? — Ура, ты пришла! — при виде матери, державшей в руке пакеты с выпечкой, настроение и аппетит Фелиции повысились. Ловким движением руки она выхватила пакеты и принялась за завтрак. — Обжора, — Алекс взял оставшийся сэндвич с тунцом. — Ты не ты, когда голоден! — с особым тоном сказала любимую фразу и отпила из бутылки лимонад. — Кто вас выгнал из палаты? — Бабушка! — с набитым ртом весело ответила та, указав пальцем на дверь тридцать седьмой палаты. — Точнее… Сначала туда пришла Черри, мы с ней немного поболтали, а потом уже бабушка! Она попросила нас выйти ненадолго! Хе-хе, они там наверняка секретничают! «Черри? Что за странное и слащавое имя? И такое смутно знакомое…» — вздёрнула бровь в недоумении и упёрла руку в бок. — Черри… Кто она такая? — Насколько я знаю… Она — лучшая подруга папы и раньше была его секретаршей, — печально вздохнул Алекс. — Она хороший человек. — Она смогла помирить Алекса и папу, представляешь?! А ещё… — Давай не сейчас, — грубо оборвала её и, зашагав в сторону палаты, скрылась в толпе. Кажется, она невольно вспомнила о некой блондинке, давно ставшей заместителем гендиректора. «Теперь понятно, о ком часто говорили Шанель и Гера!» — припоминая слова подруг, подошла к приоткрытой двери и услышала голос матери, снова упомянувшей о том, что это её личная жизнь и осуждать родную дочь со стороны будет неправильно. — И на том спасибо, дорогая Mutter — закатив глаза, продолжила подслушивать диалог. Самое интересное началось после того, когда Аманда кратко рассказала о предупреждениях. Только тогда, когда Черри разрыдалась и, осознав совершённую ошибку, поведала свою историю. Вместе с директором всю правду услышала и Жанна. В рассказе было многое — волнение за его настроение, предположения о случившемся, приход детей в отель, новый конфликт в доме, долгожданное примирение, поцелуй и… стена недопонимания, которая возросла между ними после него. Из-за недопонимания со стороны Черри, её игнорирования оправданий и попыток оттолкнуть от себя Савелия — вот поэтому и произошло несчастье. Было видно, как она раскаивалась, с какой болью понимала, что возможно её никогда не простят. — Ах ты… Huhn hirnlos! Разумеется, ты заслуживаешь эту боль! — быстро отошла от шока и со злостью процедила сквозь зубы, пытаясь успокоиться, подавить охватившую с ног до головы ненависть к Черри. «Разве после такого… ты готов простить эту истеричку? Чёртов добряк! — плотно сжав губы, она выслушала краткий монолог матери, который, казалось, нёс в себе смысл для обеих. — Насчёт любви она права… для кого-то, любовь — это вишнёвая помада, танец на благотворительном мероприятии и дурацкое обращение миледи. А для кого-то — это пролитый на блузку кофе, визит в Париж, выбор между двумя людьми и сердечное признание, которое смогло довести до слёз… Так, сейчас не время для воспоминаний!», — чуть ли не погрузилась в пучину приятных, но в то же время болезненных воспоминаний, перестав слушать диалог, который был о временном гендиректоре. — Разумеется, мисс, — донёсся знакомый голос чуть ближе и дверь открылась. — Разумеется, вы… — серые глаза заметили Жанну. Прикрыв дверь и немного отойдя в сторону, миссис Вернер спокойно сказала: — Подслушивать нехорошо, Жанна. Разве этому я тебя учила? — Это случилось из-за обстоятельств, — занервничала та, перейдя на шёпот и ощутив дикое желание закурить. — И знаешь, внуков выгонять из палаты тоже странно. — Да, это так, но… — её прервал нетерпеливый голос Фелиции, которой надоело сидеть в коридоре больницы. Она и так убедилась в том, что её отец в коме, что он живой. — Я вызывал такси, — присоединился к ним Алекс. — Через две минуты приедет. — Отлично, выходите на улицу, — на секунду растерялась и прислушалась к дрожащему голосу, исходящему из палаты, пока фигуры детей отдалялись от неё. Этот голос говорил об обещании, а под конец добавил три самых заветных слова, от которых её перекосила гримаса отвращения. — Фу, какие розовые сопли я слышу! Хотя, если вспомнить, что я здесь ночью была… — на мгновенье подумала иначе. — Нет, это совсем другое. Совсем. Всё было не так. Я не такая наивная, как эта huhn hirnlos, — и самодовольно улыбнулась. — Ведёшь себя как обиженный ребёнок… — Ну извините уж, это у меня характер такой! Я просто вся в мать пошла, — весело подмигнула ей перед тем, как уйти. — Именно поэтому я хочу, чтобы ты изменилась, — зная, что неисправимая дочь не услышит, директор вернулась в палату, чтобы проверить всё ли сказала Черри или нет.5
Стрелка часов приближалась к половине первого. В доме царили осенняя прохлада и глубочайшая печаль. По крыше барабанил ливень, изредка гремела гроза. Это идеальная погода для того, чтобы сидеть в гостиной в полном одиночестве и медленно подыхать от неведомой тоски, царапающей душу. Всё равно дети разбежались по комнатам. «Им тоже нелегко… — сидя на диване, нервно сжимала пальцами волосы и тяжело вздыхала от вчерашней просьбы, которая повторялась в голове подобно эху и медленно лишала женщину здравого рассудка. Ни кофе, ни ментоловые сигареты уже не помогали и казались отвратительной помехой. Помехой, давно превратившуюся во вредную привычку. — В привычку, от которой хрен избавишься», — провела рукой по своим коротким чёрным волосам и безнадёжно посмотрела в окно. — Мам, я пойду в гости к Вильяму, — пришёл в гостиную Алекс, чтобы предупредить о своём уходе. — Вернусь ближе к вечеру. — А это кто? — она всё ещё лежала и сосредоточенно разглядывала длинные ногти. — Вильям — мой одноклассник. Он тот самый спокойный мальчик в очках и с зелёными волосами, — не удивился заданному вопросу. — До него ехать на автобусе примерно двадцать минут. — Ладно, иди давай, пока ливень снова не начался. И зонт не забудь взять, — что ж… быстро он смирился с этой новостью. «А что? Не грустить же ему целыми днями… — услышала хлопок дверью и чуть позже решила проверить Фелицию. Всё было хорошо, девочка сидела в своей комнате и старалась нарисовать пейзаж, иногда поглядывая на экран компьютера. Кто знает, вдруг она станет такой же талантливой художницей, как и Жанна? — Это было бы замечательно… — вернувшись на первый этаж, мечтательно вздохнула и внезапно услышала звонок домофона. — У меня дурное предчувствие…», — спешно надев пальто, Жанна вышла во двор и, открыв железную дверь, вся обомлела. Перед ней стояла юная, симпатичная блондинка с ярко-голубыми глазами и с аккуратной короткой стрижкой. На ней было длинное красное пальто и серый шарфик. В руках держали оранжевый зонтик. «Что этой курице здесь нужно?! — зазвучал в голове единственный вопрос. Рука сжалась в кулак, длинные ногти больно впились в ладонь. — Неужели она попытается втереться в доверие к детям, прожужжать им уши про свою любовь к Савелию и забрать их к себе? Но… Verdammt! О чём я думаю? Я же их мать, а не она! Но её приход так и говорит, так и намекает… — из-за предположений её шок сменился на гнев. — Это меня попросили побыть с ними, а не её!». — Ох… а я вас знаю! — замешкалась та, вспомнив известную художницу, которая мелькала на выставках и на экранах телевизоров. Кто бы мог подумать, что она является не только дочерью директора отеля, но и бывшей женой возлюбленного! — Хах, теперь понятно, какая жена была у Савелия, — из-за злобного, прожигающего насквозь взгляда Черри стало не по себе. Из-за страха, она решила рассмотреть длинные ноги, промокшее пальто, которое скрывало фигуру, пышную грудь. «Что за… она насмехается надо мной?!», — неправильно поняла последнее предложение и нахмурила брови. — Эм… может зайдём внутрь? А то вы без зонтика и можете забол… — Verschwinde, bevor ich dir das Gesicht zerbreche! — с нескрываемой ненавистью прорычала угрозы она, не обращая внимания на капли дождя и мокрые волосы. — Ч-что простите? — ни черта не поняла сказанного Черри, захлопав ресницами. Да уж, не так она представляла себе визит… вместо Фелиции её встретила Жанна со своей немецкой руганью. — Зачем ты явилась сюда?! — продолжала кричать разъярившаяся женщина и со всей силы стукнула кулаком по дверце, тем самым напугав собеседницу. — Что тебе нужно?! Ты и так совершила ошибку, из-за которой пострадал Савелий! — Я-я… — сжалась от напоминания ошибки. Её ни капли не возмутило то, что к ней обращались на ты. Как-никак, эта злая женщина выглядела старше. — Я хотела узнать в порядке ли дети или… — Нет?! Не хочу разочаровывать тебя, но они в полном порядке! У них есть мать и им не нужна помощь от таких жутко наивных дурочек, как ты! — всё закипала от неконтролируемой ярости, смело шагнув вперёд. — Х-хорошо, тогда… — Думала, что раз уж ты такой ангелочек, любовница, то они сразу кинуться в твои объятья?! Думала, что запросто сможешь заменить им мать? — не могла остановить себя, желая показать всю свою ненависть и токсичность. — Да-да, я всё предугадала, хренова кукла! Твой план уничтожен! Вали отсюда нахрен и не возвращайся! Тебе здесь не рады! — закончила свою тиранию, тяжело дыша, и почувствовала резкую головную боль, промычав что-то невнятное. Карма ли? — А вот с вами… точно всё нормально? — сморгнув слёзы, тихо спросила Черри. — В отличие от тебя… я успела поговорить с ним, услышать единственную просьбу и поклясться себе в том, что дети будут в порядке, — было видно, как её злоба сменилась на виноватость и тоску. Как в глазах отразились боль и такое горе, что у Черри защемило сердце. Эти синие глаза были так прекрасны и в то же время так печальны… Они напоминали бушующее море в непогоду и манили к себе словно магнитом. «Теперь я поняла, почему он влюбился в неё!», — гулко сглотнув, отвела взгляд в сторону, когда синие глаза уставились на неё с непонятным чувством и, кажется, стали темнее моря. Ох, как удивительно, что один взгляд может вызвать столько эмоций у людей… — Ради всего святого, мисс Уилсон, сделайте одолжение… не приходите сюда больше, — соизволив обратиться к ней в конце на «вы», поникшим голосом попросила Жанна и медленно побрела в сторону входной двери. Ей надоело стоять под дождем и вести бессмысленный разговор. — Дети будут в порядке, — сказала одно… «И кому я это говорю… позор!» — …а подумала о другом, плотно закрывая дверь и оперевшись спиной об стену. Как-то всё грубо вышло, но что поделать, когда испытываешь к человеку странную неприязнь? Приняв тёплый душ и переодевшись в домашнюю одежду, женщина сварила кофе, устроилась возле любимого телевизора, стараясь настроить себя на хорошие мысли. Бесполезно. Что-то снова терзало душу, хотело вырваться на свободу… может нужно было кому-то выговориться? «Но кому? Лучшим подругам что ли… — раздался внезапный звонок в дверь второй раз за день. — Как же раздражает! Если это снова та блондинка, то… что?» — изумлённо посмотрела на нового гостя, поспешив с выводами. — Ну что ты стоишь столбом? Впустить не хочешь? — Ох, — очнулась и впустила в дом. — Как я могу не впустить тебя в дом, мама. — Сказала Жанна, которая с криками выгнала мисс Уилсон и оскорбила её, — как бы невзначай сказала Аманда. — Я смотрю у неё защитница появилась… — размешивая ложкой чай, фыркнула та и, поставив кружку на стол, села напротив матери. — Так и знала, что она нажалуется. Ябеда. — Какой же порой ты ребёнок… — Вовсе нет! — резко встала со стула, вспыхнув от недовольства. — Я… я побоялась, что она может попытаться заменить детям мать и просто забрать их к себе. Или вообще переехать сюда насовсем! Знаю, мои мысли безумные, — рука сжала скатерть, дыхание участилось. — Это могло случиться, если бы Савелий не попросил меня приглядеть за ними, понимаешь? Черри многого не знает. Она не знает про мою боль, мои слёзы. Она не слышала его просьбу, обращенную ко мне. И теперь, расскажи мне мама, что я сделала не так? — Это хорошо, что ты выполняешь важную просьбу, однако… — Но мне гораздо хуже, чем ей, — Жанна не смогла больше держать в себе накопившуюся боль и кратко рассказала об увиденных новостях, о ночном визите в больницу, о том, с какой улыбкой смотрел на неё Савелий, когда она отчитывала его, как мать ребёнка. — Он всё понимал и слушал меня, не перебивая. После всего произошедшего между нами, он стал извиняться, винить себя во всём, когда на самом деле… — её внезапно осенило. Вся история со ссорой, с бессонницей, и с поцелуем… всё это произошло из-за Жанны, из-за её «командировки» два месяца назад. Это её вина. Именно она изменила Савелия. — Жанна?.. — не на шутку заволновалась, когда побледневшая дочь, подойдя, упала на колени перед ней и зарыдала так, что всё тело стало сотрясаться от всхлипываний. Так, будто бы она оплакивала смерть близкого человека. Чтобы взрослая дочь… дочь, которая всегда была сильной духом… плакала как ребёнок? «Когда же она так плакала в последний раз?», — попыталась вспомнить, параллельно начав утешающе гладить по голове. — Когда на самом деле во всём виновата только я! Даже Черри тут не при чём! Oh mein Gott… Что же я натворила?! — от тяжёлого осознания захотелось оказаться на месте Савелия сильнее, захотелось убежать, закопать себя заживо, разлагаясь под гнётом собственных мыслей о неисправимой ошибке, захотелось, чтобы Савелий взял свои слова обратно и возненавидел её. Но увы, этому никогда не бывать, Жанне придётся жить с израненным сердцем, хранить в памяти просьбу, понимающую улыбку и постепенно сходить с ума, оглушая комнату истеричным смехом и выпуская сигаретный дым. — Это мне нет прощения! Это я должна находиться на грани жизни и смерти! Меня надо ненавидеть! — её звери в душе вырвались на свободу. Дальше последовала история о «командировке», о прощании и новой жизни. От этого ей стало легче дышать. — Я уничтожила собственное счастье… — Ох… у каждого есть плюсы и минусы. Все мы совершаем ошибки и жалеем о них… — Но такие, как я… — Да, ты не ангел. И Савелий тоже далеко не идеал. Хотя для мисс Уилсон он давно стал таким… — Она жить без него не может, бедолага. Он словно наркотик для неё! — У каждого свои представления о человеке. — Что же он такого сделал, что она потеряла голову и влюбилась? — встала на ноги и озвучила вопрос, который появился после неприятного визита. — Всего лишь принял её на работу, дорогая, — одарила её печальной улыбкой. — А ещё посоветовал поменять цвет помады, — невольно вспомнила слова подруги, знающей обо всех сплетнях. — Подумать только… — Мамочка, ты опять плачешь?! Так не пойдёт! — буквально через несколько секунд на кухне появилась Фелиция и, увидев распухшие от слёз синие глаза, поспешила обнять мать со спины. — Не плачь, иначе я тоже начну! Кстати, привет, бабушка! — Я не плачу, милая, — стёрла мокрые дорожки от слёз и сглотнула ком в горле. Объятия помогли прийти в себя. — Я всё поняла и успокоилась, — смотря на мать, сказала не менее важные слова. Она постарается смириться с ошибкой. — Чуть не забыла, — вспомнила ещё одну новость директор. — Вечером придёт гость. — Надеюсь это не тот, о ком я думаю? — деловито скрестив руки, Жанна сверкнула глазами и вновь подумала о надоедливой Черри. Ей не хочется, чтобы эта глупая блондиночка находилась в их большом доме. — Увидишь, — довольно улыбнулась, прекрасно зная, о ком сейчас подумала дочь. — Ура, гости! — радовалась как дитя, энергичная Фелиция и забегала по всему дому. Она любила, когда к родителям приходили гости и приносили дорогие конфеты к чаю.6
— Фелиция, ты чего это такая весёлая? — вернувшись домой ближе к семи, спросил Алекс, когда неугомонная младшая сестра взлетела в его спальню. «Хотя… это хорошо, что ей весело…» — перед глазами промелькнул утренний визит в больницу, заплаканные глаза Фелиции и нервное состояние матери. Уж лучше видеть её весёлой, а не подавленной. Пессимизм был ей не к лицу. — Скоро сюда гости придут! Хех, вовремя ты вернулся домой, братец, — загадочно хихикнула и убежала в коридор. «Гости… так вот почему бабушка здесь, а мама на кухне хлопочет!», — посмотрел на время и стал гадать насчёт таинственных гостей. — Еда-а! — переодевшись и вернувшись на кухню, девочка сразу почуяла запах жаркого, которое так и манило к себе. Рука потянулась к мясу. Она тут же получила деревянной ложкой по лбу. — Ай! — Hände weg vom Essen! Сейчас ещё не время ужинать, Фелиция! — прикрикнула на неё Жанна, пожалев о том, что она отошла от кухонной стойки. — Ну блин! — обиженно надула щёки и потопала в гостиную, пройдя мимо стола, на котором уже стояли тарелки, салатницы, столовые приборы, бокалы. Всё было накрыто. — Уж лучше бы помогла, а не валяла дурака, — проворчала женщина, поставив главное блюдо на стол, вытерев полотенцем вспотевший лоб и поправив чёрный свитер. — Фелиция привыкла бездельничать, потому что из-за твоего отсутствия папа снова стал готовить, — вовремя пришёл на кухню Алекс. — А он, понимаешь, делает всё сам, без чьей-либо помощи. — Вот видишь, какими дети стали. Совсем разленились, — не могла промолчать насчёт этого Аманда, поглядывая на время. «Что-то она опаздывает…». — Ничего страшного! Я их запросто поставлю на место. Вот уви… — послышался громкий дверной звонок, от которого вздрогнули все. — Увидишь… — Я открою! — спрыгнула с дивана непоседа и побежала встречать гостя. — Чего это она так разоралась? — вопросительно подняла бровь, не скрывая появившийся интерес. Кто же этот загадочный гость, чёрт возьми? — А вот это интересно, — из-за любопытства Алекс собрался пойти в коридор, но радостная Фелиция вернулась в гостиную и врезалась в Алекса. — Полегче ты так… собака бешеная, — зажмурился от боли в правой ноге, на которую только что наступили. — Хи-хи! — её радость никуда не исчезла. — Пришла… тётя Лана пришла! — с волнением сообщила о новости девочка перед тем, как высокая женщина чинно вошла в гостиную. Длинные ухоженные волосы цвета платины, пронзительные синие глаза, королевская осанка и мягкая улыбка на бордовых губах подчёркивали её безупречность, величественность и абсолютное спокойствие. Длинное чёрное платье с высоким воротником и с такими же длинными узкими рукавами придавало солидность и уверенность. Перед ними будто бы стояла не популярная актриса, а настоящая королева. — Что? — одновременно удивились Алекс и Жанна. Через несколько минут их удивление изменилось. — Тётя Лана! — Алекс поспешил обнять своего кумира. Её актёрская игра, манеры, популярность и красота поистине восхищали с самого детства. — М-да, тоже мне, — Жанна картинно закатила глаза. — Не ожидала тебя увидеть здесь, — отстранившись от племянников, весьма спокойно посмотрела на неё Лана. — Как и я тебя, сестрица, — процедила в ответ. — Давайте не будем ссориться и наконец-то сядем за стол, — прервала напряжённую атмосферу Аманда. — Иначе, вся еда остынет. — Ой, точно! — опомнилась Фелиция, побежала на кухню и села за стол, терпеливо ожидая остальных. Ужин начнётся только тогда, когда за столом будут сидеть все, а не она одна. Таковы правила. — Фелиция, как всегда, в своём репертуаре, — посмеялся Алекс, сев рядом с любимой тётушкой. Быстро у него настроение поменялось однако… — Я вообще-то не обедала сегодня! — с набитым ртом говорит возмущённая девочка. Ей не понравился смешок Алекса. «Я не вижу в этом ничего смешного! Придурок…», — продолжила поедать жареную курицу молча. — Бедные дети… не думала, что такая мать как ты, начнёт морить их голодом, — медленно отпив вино из бокала, с лукавой улыбкой добавила Лана, в очередной раз взглянув на младшую сестру, которая готова была от злости разгромить всё вокруг. — Ты ничего не знаешь! — сквозь стиснутые зубы, прошипела Жанна и сжала вилку и нож так сильно, что побелели костяшки пальцев. Казалось, будь её воля, она бы запросто воткнула их в спину. — Всё с нами хорошо! Алекс был у друга в гостях, а я просто забыла пообедать. Весь день рисовала, — дочь заметила, как смягчились лица матери и бабушки после безобидной правды. Атмосфера стабилизировалась. — Лучше расскажи… Как тебе в Америке? Понравилось? — придумал другую тему для разговора Алекс, понимая, что в скором времени им с сестрой придётся пойти наверх, чтобы взрослые смогли обсудить свои проблемы. — Ах, Америка… Страна огромных шансов и свободы… — начала с мечтательностью во взгляде Лана, расплывшись в искренней улыбке и став совершенно другим человеком. Синие глаза засияли задорными огоньками, голос заметно потеплел. Детям особенно понравились рассказы про съёмки в кино. «Ты всё также продолжаешь витать в облаках и мечтах, улыбаясь, как дурочка…», — со скучающим лицом вертела в руке пустой бокал, изредка поглядывая на оптимистичную старшую, которая уже над чем-то смеялась. — А у меня Америка всегда ассоциируется с Голливудом, фастфудом и с рэперами! — добавила что-то своё Фелиция. — А у меня с известными актёрами и белоголовым орлом, — тоже не стал молчать Алекс. — Ну-ну, — казалось, что ещё немного и Жанна от скуки начнёт беситься. — Лично для меня, Америка — это джаз, огромные особняки, виски и доллары. «Эх, а папа бы сейчас сказал что-то про Железную Леди», — невольно подумал об этом Алекс. — Ого, какие познания, — с хитростью сказала Лана, скромно сложив руки в замок и положив локти на стол. — Я, к твоему сведению, дорогая сестрица, тоже посетила немало стран. Так что, не стоит показывать своё удивление, — сделала особый акцент на последнем слове. — Вот как… — кажется, предупреждение её совсем не испугало. — Я в Америке несколько раз была и знаешь что? В Германии гораздо лучше, — дальше пошла речь о другой стране. — Эта страна ассоциируется с медициной, шикарными автомобилями… и с пивом. Хе-хе, куда же без него! «Кажется, пора», — Алексу надоело сидеть в тишине. — Эм… мы с Фелицией пойдём сейчас наверх! У меня там дело незаконченное осталось… — поэтому пришла пора действовать. Встав со стула, он подошёл к сестре и, схватив её руку, поспешил уйти из кухни. — Итак… — после ухода племянников лицо Ланы изменилось, стало серьёзным. — Я слышала новость не только об аварии, но и о разводе. — Если вдруг, ты надеешься на то, что теперь ты сможешь с лёгкостью заполучить его… — на её губах заиграла загадочная улыбка. — То будь внимательна. У тебя появится соперница, которая является его лучшей подружкой с работы. Она безответно любит нашего Савелия уже… шесть лет? Ну и ну! Это не просто влюблённость… это безумство в чистом роде, — налила себе вино и выпила красную жидкость залпом. — Жанна, прекращай, — матери не понравилось то, о ком она начала говорить. — Бе-зу-ми-е! Никак иначе! Тьфу… её достойной соперницей хрен назовёшь! Видели бы вы её со стороны… — не могла угомониться Жанна. — Жалкая, наивная, до жути добрая блондиночка, возвысившая своего босса на пьедестал и погрязшая в розовых мечтах похлеще, чем ты, сестра. Она будто бы верит в чёртову взаимность каждый, мать вашу, день! Как это бесит! Такое чувство, будто бы она умереть ради него готова! Даже ты такой не была! Ты другая! — Разумеется, я другая, — согласилась, отодвинув тарелку в сторону. Сапфировые глаза блеснули уверенностью. — Я с самого начала поняла, что у нас с ним мало шансов. Знаешь, в глубине души я жутко завидовала тебе. Помнишь, с каким взглядом он смотрел на тебя? — Как это не помнить… — не сдержала улыбку. — Её влюбленность, амбициозность и доброта напоминают тебе Савелия, и ты злишься из-за болезненных воспоминаний… Все с тобой понятно. — В какой-то степени, это действительно так, я не спорю… — поморщилась Жанна, поняв, что старшая попала в самое яблочко. — Тут есть ещё кое-какие отличия и неожиданные факты, — она подробно рассказала ей о том, что услышала в больнице, о неприятном визите, о своих опасениях и промолчала об осознании своей вины, о ночном визите в больницу, о чувствах и мыслях. — Какая запутанная, романтичная и в то же время печальная история… — Особенно печально то, насколько сильно пострадала его машина. — Не переживай, я позаботилась об этом, — дождавшись своего звёздного часа, Лана молча повела их на улицу и, открыв железную дверь, показала им небольшой сюрприз. Это была чёрная Porsche Panamera, от вида которой Жанна, вытаращив глаза, раскрыла рот и не смогла вымолвить ни слова. Она явно не ожидала такого. И когда она успела приобрести эту машину? — О да, Жанна, я прекрасно вижу, что ты сильно шокирована! — звонко и красиво рассмеялась. — Не забывай, что это принадлежит Савелию. — Ты прекрасно знаешь, что из-за него я стала ездить на такси. В итоге, это стало привычкой. — Что ж, тебе придётся избавиться от привычки и сесть за руль. Водительские права у тебя давно есть. Думала, что дети будут утром сами добираться, а ты в это время сладко спать? Так не пойдёт, — ткнула пальцем ей в грудь, снова руша все надежды на нормальный сон. Затем, она достала из кармана ключи от машины и протянула их ей. — Пришёл твой черёд. — Ох… как же я не люблю внезапные перемены в жизни, — не могла решиться женщина, нервно кусая губы. — Если ты не хочешь возить их в школу… — Дело не в желании… — В таком случае… я договорюсь с мисс Уилсон, — придумала способ поторопить её с решением миссис Вернер, демонстративно набирая номер телефона Черри. — Ладно-ладно, я справлюсь с этим! — мгновенно разозлилась младшая, выхватив ключи. — Только не надо её сюда подключать. — Ха-ха, как оживилась, — без конца смеялась Лана. — Такое чувство, будто бы ты неравнодушна к ней! А если вспомнить про твои недавние изменения… — Halt den Mund! Если человек мне не понравился с первого взгляда — значит всё! Никаких светлых надежд и душевных разговоров не ждите, — чётко отрезала покрасневшая Жанна, готовая провалиться сквозь землю от предположений. — Какие забавные отговорки! Как там говорят? От любви до ненависти один шаг? Или от ненависти до любви? В этом случае тебе подходит второе выражение. Кстати, с Савелием у тебя было также. — Ещё раз скажешь про это — я тебя придушу собственноручно! — грозно возвысила свой прокуренный голос, яростно сверля глазами. Не к добру было всё это… Из-за выпитого алкоголя жестокость так и просилась на свободу вместе с воспоминаниями из детства. — А ты попробуй! — Довольно! Немедленно прекратите этот балаган! — резко прервала дочерей Аманда, не терпя бессмысленные конфликты. Обе послушались, вернулись в дом и не говорили друг с другом до тех пор, пока строгая мать не ушла из дома, пока вся посуда не была убрана со стола и дети не уснули в своих комнатах. Ближе к одиннадцати ночи, поднявшись на третий этаж, в котором располагалось несколько комнат для гостей, сёстры обменялись многозначительными взглядами, стоя посреди просторной комнаты. — Ты что-то ещё хочешь сказать? — еле слышно спросила она, в темноте разглядев печальное лицо. — Не то, чтобы это было важным… — как-то смущённо и нерешительно ответила Жанна, обняв себя за плечи и отведя взгляд в сторону. — Я прекрасно вижу, что ты что-то недоговариваешь, — с вежливой улыбкой продолжила допытываться. — Выкладывай. — Я не договорила про себя, — она поведала о странной причине развода, о прощании и оставленных конвертах. О том, как она узнала об аварии и, добравшись до больницы, переживала за состояние Савелия, боясь, что он умрёт, а не впадёт в кому. Она описала все свои эмоции, мысли, которые чувствовала на протяжении трёх дней. — Его хроническая бессонница, ссора с сыном, новый роман с блондинкой, после которого произошла авария… всё это из-за меня! Мне иногда кажется, что он выбрал её из-за отчаяния и безысходности. Как-то глупо это звучит, не так ли? — под конец замолчала, стоя у широкого окна. Больше ей нечего было сказать. Лимит слов был исчерпан. — О мой… Неужели… Савелий такой везунчик, не догадывается о том, что две женщины страдают по нему! — Что?! — чуть ли не поперхнулась воздухом от её… восхищения? — Всё происходит так, словно я попала в кино! Сколько же здесь драмы, романтики… а самое главное — сюжет, основанный на реальных событиях! Может мне пора стать режиссёром и снять фильм? Ты так не дум… — заметила слёзы, затуманившие её выразительные синие глаза и ахнула от изумления. Давно она не видела младшую в таком настроении… Это значит, что её чувства и мысли были не шуточными. «Несмотря на ужасный характер, она решила довериться мне, рассказать о грехах и мыслях, надеясь на понимание. А я… а я поступила гораздо хуже!», — всё серьёзнее некуда, а что сделала Лана? Проигнорировала их и стала говорить о своём, мечтать о фильме, даже не заметив слёз. Это… совсем неправильная реакция. — Жанна, я… — рука потянулась к лицу, чтобы смахнуть скатившиеся по щекам слёзы, но её грубо оттолкнули. — Тебя лишь это волнует… как это, блять, ожидаемо! — злобно прохрипела, смахнув слёзы ладонью. — Зря я надеялась на нормальную реакцию… о поддержке вообще молчу! Ты так и не изменилась! — Ты тоже не изменилась, — нежно положила руки ей на плечи, готовясь говорить оправдание. — Любой человеческий характер может иметь недостаток и быть неисправимым. Их надо тоже уметь принимать. — Принять твоё чистоплюйство, мечтательность… и невыносимую хвастливость? — не убрала сестринские руки с плеч и взглянула в такие же синие глаза. — Как и мне принять твою такую же невыносимую агрессию… и недоверчивость, — обрадовалась тому, что её правильно поняли. — Знаю, сейчас не лучшие времена, но… — утешала, как могла, словно ощутив спектр эмоций и разделяя с младшей. — Я всем сердцем верю в то, что ты справишься со всеми трудностями. Ты самый ответственный, самоуверенный, преданный себе и своим принципам человек, из всех, кого я знаю. Ты сильнее, чем думаешь. Жанна хотела сказать что-то в ответ, но слова застряли у неё в горле. Она опустила голову, стараясь успокоиться, а не сойти с ума от раздумий над тем, что ожидало дальше. Привыкнет ли она в одиночестве засыпать в просторной комнате и вспоминать, где он находится сейчас? Ведь тоскующая женщина — это словно кубик Рубика, который может собрать лишь один человек.