О муках человеческих, Зоной провоцируемых

Со спины, шелестя размокшим песком, ужом полз, скользил Мятный, упрятавший свою приметную шевелюру под капюшон «Ветра Свободы». Подкравшись к правому плечу Кречета, он ритмично зашептал: - Есть. Наше маленькое счастье на месте. В луже мазута, под его коркой, действительно что-то крутится-вертится, не разобрать толком. Однако на артефакт смахивает очень даже. - Хорошо. Хорошо… - Вадим точно отмахнулся от донесения, наблюдая за вновь всполошившимися «должниками». Насчёт судьбы Гавиала он не переживал — у Мятного язык был без костей, подробности он описывал лучше, насыщеннее, пестрее, потому грузин, небось, и отправил его держать слово перед командиром. - А вы чего навысматривали? Есть там «миньетчики»? Мы со своей колокольни их не видели. - проявил интерес рыжеволосый, неловко чувствующий себя в таком вот подвешенном состоянии. - Есть, да не те. - позволили себе шуточный ответ Кречет, понимая, что тот слегка заденет тонкую душевную организацию Борисовича. Ну да ничего, он мужик крепкий, справится. - «Долг» нарисовался. И… уже расплылся, что ли?.. Сержант Сливко второпях прибрал свой смотровой прибор, одёрнул подчинённого, и вот они уже зачесали прямиком к опушке леса, к забору «Мазутки». Спринт их характеризовался быстрыми, но в одночасье деревянными, словно закованными в латы, движениями: они были точно марионетки, со стёршимися, ржавыми шарнирами, с трудом обеспечивающими пластичность частей тела. Ко всеобщему удивлению, солдаты не завернули вправо, не засеменили к «АБК», а забрали влево, дошли до аномальной каймы и завернули за угол забора, растворившись за бетонными нагромождениями. Вадим озадаченно оттопырил нижнюю губу, Коновал деловито присвистнул — ситуация принимала куда более весёлый оборот. Представить, зачем «красным» понадобилось ломиться на «Топливное» ещё можно было: всё же кровососы, артефакты, все дела. Но вот зачем им обходить его — то было решительно неясно. За спиной предприятия сразу же простирались километры дремучего «Чернолесья», а за ними была только лишь всепожирающая «Хмарь». Там, как подсказывала осведомлённость, не было решительно ничего, что могло бы заинтересовать «ментов Зоны». Впрочем, исходя из сложившегося положения дел, осведомлённость «Долга», кажется, была несколько выше и это больно било по сталкерскому самолюбию. - О как! Ну-с, все само собой разрешилось, мужики. Не бывать кровопролитию. - радостно зарокотал бывший «долговец», протирая предплечьем измокший лоб. - Или по периметру образовался новый ход, о котором мы ещё ничего не знаем. - скептически осадил его лидер, тем самым намекая, что расслабляться никому не стоит. - Не будем плодить лишние сущности. - оптимистично попытался пропихнуть «Оккама Бритву» ветеран, уже, видно, отпустивший возможных конкурентов в свободное, далёкое от него плаванье. - Я бы и рад, но не могу. Это моя задача. - красноречиво подметил Кречет, наконец оборачиваюсь к заскучавшему Мятному. - Никаких странностей, деталей, все как и было в прошлый наш визит? - Так точно. Пара новых аномалий там и тут, в остальном тишь да гладь, хоть садись и смело гадь. - протараторил худосочный парень, а потом елейно так, с толикой энтузиазма уточнил. - А что, косорылых сегодня шмалять не будем? - Не будем! - отрезал Борисович, свирепо, как раздразненный Припять-кабан, поглядывая на рыжего, из которого попёрли «свободовские» корни. - Может и будем. - вклинился меж товарищами Вадим, как бы напоминая, кто здесь принимает окончательное решение. - Как карта ляжет. Всё, Мятный, ступай назад, Гнусу скажи: пусть снимается с позиции. Но сперва позови мне сюда нашего молчаливого «генацвале». Пора бы уже переходить от слов к делам. Покуда Кречет ждал Артура, он успел погоревать о том, что в их краю толком не работают дроны-беспилотники. Ведь ежели бы работали, то он бы скорее в дрон вложился, чем в свой «Булат». Сейчас бы и «Долг» и «сосателей» разглядывал, как на ладони. Весточки с Кордона шли, дескать, там «летуны» ещё относительно спокойно себя чувствуют, оттого и порхают за милую душу: большой брат в лице «СОП» теперь тщательно бдел за цветущей «зеленью» в «Деревне Новичков» и делами скряги-Сидора. Да даже у бункера Агапова беспилотники ещё худо-бедно можно было запускать, а вот на юге «Окраины» от них было плоду, что от камня мёду. Все «пташки», не успев толком воспарить и дать чёткую панораму окрестностей, тут же пикировали клювом вниз, зарываясь в землю. Причём электроника выгорала начисто, только «фюзеляж» оставался, можно сказать. Чудеса да и только. Мерзкие чудеса, как и всегда, ретроградные. Пробовали и военные сталкеры дронами местность обследовать, и даже Туча после удачного заказа на кровососа раскошелился на такой девайс, а всё попусту. Военсталам-то ничего, у них всё за казённый счёт, а вот за Тучу обидно было — мужик серьёзно опростоволосился. Только Вадим пробежал глазами по предприятию в последний раз, закрепляя в уме тотальное отсутствие кровососов. Только из-за плеча раздался учтивый кашель проводника, сообщающий о его готовности слушать. Как тут же, застав людей врасплох, заметался по земле лютый стылый ветрище, норовящий вцепиться во все преграды на пути, как беспокойный злобный пёс. Кроны деревьев заныли, заскрипели, стали гнуться под бременем воздуха. Ветви кустов стали лупить по щекам, так и норовя попасть в глазницы, из-за чего пришлось отползти назад. Тяжёлый облачный пейзаж незамедлительно исказили пронзительные всполохи молний: те расползались трещинами, раскурочивали клубящуюся тьму и заливали светом всю округу, в том числе и зрачки, отчего автоматически пришлось зажмуриться — буркалы не могли вытерпеть обжигающего свечения. В вынужденной темноте бахнуло. Бахнуло с такой силой, что вся троица «старателей» невольно вжалась в землю, съеживаясь, напрягая все мышцы. Грохот этот был похож не на взрыв гранаты, не на взрыв противотанковой мины, даже не на взрыв артиллерийской ракеты: вдалеке словно невидимую водородную бомбу подорвали, такой силы был раскатистый хлопок. Земля под ними задрожала, пошатнулась, вместе с ней от звука содрогнулись и все двести с чем-то костей в каждом из тел. В ушные перепонки забили, ровно что в барабаны, и все другие звуки перестали существовать - остался только затмевающий всех визави, могучий и ужасный рокот, воцарившийся над всей «Окраиной» и над мышиными фигурками охотников за артефактами в том числе. Звуковые волны как бы обрели плотность, сдавливая тела со всех сторон, облачая их в кокон из какофонии, основное усилие направляя в шокированные перепонки. Грянул гром. А за ним, получив отмашку, всюду разлетелась-разбрызгалась лавина осколков — грузные капли неистового в своей ярости дождя, бросаемые струями вихря, разбивались о всё живое и мёртвое, кусая холодком все открытые участки тела. Разыгралась нещадная гроза. - Разверзлись хляби небесные, чтоб их черти драли. - Вадим едва услышал через стену ушной звукоизоляционной ваты причитания Коновала и сам чертыхнулся себе под нос, однако своей ругани уже не услышал — гром заменил стойкий металлический звон, какой бывает во время контузии, а в ушах гораздо лучше слышались частые, беспокойные, неупорядоченные удары его собственного сердца. Ворвавшаяся в их мирный быт созерцателей непогода не на шутку встревожила и напугала всех без исключения. В Зоне каждого шороха ведь опасаться принято, а тут вон какой стресс. Капли били по глазам, ветер же в них задувал, а стена проливного дождя ограничила видимость до нескольких десятков метров. Можно было надеть шлем и не мокнуть, обаче в таком случае видимость сократилась бы до предельно низких значений, к тому же, картинка мироздания быстро стала бы размытой. С одной стороны был вариант отлежаться и на «Подносе», кукуя до самого окончания как минимум активной ливневой фазы, предводитель отряда так бы и сделал, да перед ним встали два «но». Первое — ливневая фаза может длиться несколько часов, а то и больше, за это время «кречетовцы» умудрятся промокнуть до нитки, застудить себе всё, что только можно — не спасут и новые костюмчики, разве что «Амброзия» может, тем не менее, то ещё не доказано, а проверять её стойкость перед ненастьем никак не хотелось. Коли уж вся их компания промокнет, то с большой вероятностью подхватит какой-нибудь вирусняк в скором времени, что никому ещё добра не делало. Второе — Кречету всё не давали покоя сержант и ефрейтор, он всё ещё не мог уверовать в их поход в «Чернолесье», ему до трясучки хотелось как можно быстрее упромыслить новоявленную «цацку», таким образом освободившись от навязчивых мыслей. Потому было решено идти дальше, добраться хотя бы до проходной, уже под крышей и за стенами обсыхая, пережидая буйство природы. Впрочем, в глубине разума Вадим понимал, что не сможет мирно сохнуть, находясь в пяти шагах от своего объекта интереса, его нрав намеревался переть до победного конца. Решено было прыгать прямиком с глади «Подноса». Предприятие опасное, но своего риска стоящее — путь сокращался многократно, на треть часа где-то. Гавиал побродил по борту плато, подыскивая удачное место для приземления, нашёл, закидал «посадочную площадку» камешками, сверился с показаниями детектора аномальной активности — пустота, только «Карусель» в семи метрах от них, но её и зорким глазом заметить можно, не полагаясь на электронику. Артур прилунился первым, лишь слегка отбил пятки, отчего те легонько взныли. Примеру ведущего последовали и все остальные, после чего можно было наконец выстроиться в привычную колонну и устремиться к «крыше над головой», благо идти до неё было всего-ничего. Косохлёст хоть и существенно мешал ходьбе, в тоже время у него были и свои плюсы: часть аномалий становилась отчётливо видимой. Шипением выдавали себя недовольные «Жарки», неуёмно трещали всполошенные «Электры». «Гравиоконцентраты», «Воронки» и «Трамплины» потешались над законами физики, гоняя капли каждый на свой лад: последние несли их вверх, будто возвращая небесам, «Воронки» крутили внутри себя из них маленькие цунами, первые же буквально вбивали дождинки в землю, как гвозди молотком. Всё это было конечно великолепно, наводило на мысли о нетривиальности контакта чернобыльских ловушек с явлениями внешнего мира. Тем не менее, у всей этой облегчённости была одна загвоздка, которую звали просто, но со вкусом — «Кости». Гравитационная аномалия, в ясную погоду почти бесхитростная, приметить её было несложно даже новичку — посреди безводных просторов образовывался мелкий клочок воздушного пространства, где перманентно бежали капельки, точно мелкий грибной дождик шёл. Попадать под капельки было никак нельзя: «Кости» срывали и «переваривали» кожу, мясо, любые живые ткани, оставляя лишь осиротелый эндоскелет. Потому к костякам на «Окраине» относились с осторожностью — знали, то не всегда животинка постаралось. И вот «стараться» те самые «Кости» начинали во время дождя, мимикрируя под массовый поток капель, сливаясь с ним и становясь невидимыми, не поддающимися обнаружению. Тогда полагаться можно было только на детекторы, удачу и интуицию. Гави несколько раз охал, сверяясь со сканером, присвистывая от того, как близко к ним располагались свежующие капканы. В итоге до разбитой асфальтированной дороги у самого «носа» конторы всё же дотащились без происшествий, только дозиметер то и дело поругивался, информируя о превышении радиоактивного фона — такие места проскакивали быстрее. Аккуратные фарфоровые блюдечки лужиц, которые Кречет для себя подчеркнул ещё в начале дождя, уже разжирели, расползлись до амёбных форм. Горсти жидкости тараторили по крыше, их пыталась перекричать ущемлённая «Жарка». «Вольники», один за другим, через отверстый дверной проём проникли в «чугунную клетку», тамбур, в котором некогда была обставлена курилка, и сразу же оказались перед второй дверью, деревянной и опять же распахнутой, с двух сторон обшитой тонкими листами железа, с крохотным стеклянным иллюминатором на уровне среднего человеческого роста. Она сорвалась с верхней петли и её точно взрывом выбило вперёд. Арчи залепил в коридор болтиком, пригляделся и, успокоившись, наконец проник внутрь. Перед ним тут же предстало хлипкое железное ограждение, навроде забора для палисадничка, которое размыкали два турникета-трипода посередине: один на выход, другой на вход. Справа была высечена каморка охраны: помещение два на полтора метра, с рассохшейся дощатой дверцей и панорамным стеклом, собранным из десятка квадратных рам. Кое-как «посетители» пропихнулись через застывшие дебелые отростки турникетов, углубляясь в «парадную». Мятный вдруг задержался, пропустил всех вперёд, потом нашерстил в гранатном подсумке «РГД-5» и из него же добыл лесочку, наспех соорудив неброскую растяжку, так, больше для профилактики, чем для особой пользы — тревожный сигнал на случай визита кого-то из хищников, кровопийц ведь могло и не быть дома. Напрямую коридор уходил вперёд неглубоко, метра на три, заканчиваясь женским и мужским туалетами. Разветвлялось здание в правую и левую стороны: слева находились кабинеты начальствующего персонала, справа была раздевалка, комната обучения, обеденная, но там отродясь никто не бывал. Весь правый рукав был удобрен разлапистыми, трещащими своими витиеватыми усиками, «Электрами», не дающими хода ничему живому. По-видимому, одесную находился так же и электрощиток, который аномалии запитывали своими разрядами, снабжая беспрестанным светом всё «АБК». И свет этот был извечно просеян пылью. Самой обычной, безвредной, которая по неизвестной причине все никак не желала оседать на пол и объекты интерьера, кружа вальс в невесомости. Интерьер, кстати, был скудный: лавочка у окошка, выходящего в сторону «клетки», рядом с зачахнувшей в горшке комнатная лианой — монстерой. На стене висели различные советские плакаты на тематику охраны труда, а также карта «Топливного Хозяйства», с которой «нейтралы» и черпали все знания о наименовании здешних объектов — указательные резные таблички сохранились далеко не везде. И в этой самой карте, во всем информационном стенде, в каждом документе, бланке, отчёте, докладной записке, приказе и прочих «пергаментах» и «папирусах», найденных в пределах «Гостеприимной Мазутки, была необыкновенная, жуткая особенность, от которой невольно становилось не по себе: нигде не было ни единого упоминания о конкретных людях, организациях, объектах, связанных с «Хозяйством». Везде была самая обычная кипа бумаг, присутствующая на любом производстве. И выглядело всё естественно — где-то край оборван, где-то лист истлел али обгорел, где-то чернила потекли. Да только такое было везде. В каждой бумажке, которая могла бы дать хоть одну наводку на то, что же это за место. Причём зачастую встречались документы, противоречащие друг другу, написанные на разных языках: украинском, русском и белорусском. И всё это действовало на нервы, чудилось, что вся «Мазутка» - место нереальное, иллюзорное, похожее на слепленный из сладостей домик из немецкой народной сказки. Гавиал то и дело ёжился, помышляя о том, как закатный линолеумом пол под его ногами становится полужидким, тягучим, как резина и засасывает его и его друзей в свои недры, делая частью этой искусственной диорамы. Грузин, передернув плечами, всё же повернулся ошую, направляясь к кабинету инженера охраны труда, который располагался в самом конце «рукава». На всех окнах в помещении стояли оконные решётки, и только в том самом кабинете первопроходцы — нынче уже сгинувшая группа Глинки — спилили решетки при помощи ручного лобзика, убив на это уйму времени и пилок, зато проложив лёгкий путь всем их последователям. Ступая по галерее, «генацвале» в который раз не удержался и кинул взор в сторону кабинета начальника смены: в нём стоял длинный, просторный, побитый жизнью г-образный лакированный стол орехового цвета, выполненный из ДСП, на котором были разбросаны стопки бумаг, уселся допотопный светильник, виднелись два дисковых телефона, один серый, другой белый, прямо как бабусины гуси. За столом, с каждой из его сторон, стояли простенькие стульчики с обшитыми спинками, у противоположной стены висела «доска контроля рабочих процессов» с корявыми пометками об обнаружении свищей на паропроводе номер два. И всё же не убранство волновало ум молодого человека, а два уже окончательно разложившихся тела: одно в «Заре», лежало у стола, уткнувшись в него непутёвой головушкой, запрятанной в капюшоне, другое, в босяцкой «Горке», плашмя рухнуло мордой вперёд прямо у порога. Причины смерти этих двоих никто не знал, никаких видимых следов обнаружить издалека было нельзя, а заходить внутрь все боялись. Гнус как-то на спор хотел, да только застыл у входа, точно молнией поражённый, сглотнул так, что бильярдный шар кадыка его резко завертелся, аккуратной черепахой отшагнул назад, признал поражение, выплатил репарации Мятному и с тех пор эту комнату всегда обходил, немного отстраняясь к обратной стене. Чего уж он там такого почувствовал — Гави не знал, да и знать не особо хотел, ему своего страха хватало с достатком, мог ещё и нуждающимся отсыпать. Вполне хватало и того, что если с улицы посмотреть в окно кабинета, то никаких тел увидеть нельзя, словно и нет их там, никогда не было. Может это намёк, что они — иллюзия, а может наоборот — замануха на самого отбитого. Любопытно было, обаче не до такой степени, чтобы на себе опыты ставить, разменивать вероятности. Дальше, с параллельной стороны лежал кабинет начальника всего «хозяйства», под завязку набитый «Жарками» - даже в спокойном состоянии они излучали столько тепла, что подтапливали весь левый рукав. Был соблазн сгрудиться у «банного кабинета» всей группой, отогреть взмокшие шмотки, но штурман пошёл вперёд, из-за угла вглядываясь в искомую комнату. Пара болтов со стуком осели в её недрах, после чего Артур заступил внутрь, прошёл мимо прозрачных и битых витрин шкафов с толстыми плетёными папками, обогнул средних размеров стол, подходя к выбитому окну. Напрягся, осмотрелся, проверил детектор аномалий, прощупал ржавыми детальками ближайшие пять метров открытого мокрого пространства: всё было тихо, никаких следов чего-то новоявленного и угрожающего. Только гнев небес никак не утихал, лил всё так же злобно. Тогда грузин высунулся в коридор и жестом дал знать застывшему в его начале Кречету, что все в норме. Командир отряда скомандовал небольшой перерыв. Народ тут же стал отряхивать волосы, руки и ноги, плечи, рюкзаки и оружие. Взмокшие, взъерошенные, слегка усталые, но поражённые азартной лихорадкой, они смотрелись слегка потешно. Только все отдышались, привыкли к непродуваемому и сухому комфорту, как Вадим сделал предложение, от которого нельзя было отказаться: - Ну что, парни, работаем? - Работаем. - с гордостью согласился Борисович. Ответом остальных стали бодрые кивки, Гавиал же без слов возвратился в кабинет инженера и без заминок сиганул с подоконника, прямиком под литры плещущейся с небосвода жидкости.