***
Наступают ранние осенние сумерки. Быстро темнеет. Петляет выложенная булыжником тропинка, огибая уже облетевшие деревья и кусты с последними увядающими розами. Шуршат под ногами неубранные желто-коричневые листья. Королевский сад выглядит заброшенным, но в этой неухоженности чувствуется определенная гармония и покой. Александра наслаждается тишиной. Пахнет гниющей листвой и сыростью. — Мне нравится тут бывать, особенно летом, когда все розы в цвету, — девушки выходят к неработающему фонтану из серого мрамора. Федра смахивает с бортика листья и ветки, аккуратно опускается на самый край. — Конечно, в замке всегда столько работы, что побыть одной почти не удается. Но если есть время, я иду сюда. Я уверена, здесь меня слышат духи. Слышат все мои молитвы. Александра садится рядом, расправляет складки на юбке. Над головой кричит неизвестная ей птица. Шепчет в кронах ветер. Упоминание безымянных духов рождает в душе девушки тревогу, и сад вдруг перестает быть столь уединенным. Но беззаботная трескотня Федры не дает иррациональному страху полностью завладеть мыслями Александры. Служанка взахлеб говорит о работе, вспоминает парочку забавных случаев, приключившихся на кухне по вине младших поварят. От ее скорбного настроения, кажется, не осталось и следа. — Смотрю, тебе нравится то, чем ты занимаешься. Федра качает головой: — Нет. Конечно, это лучше, чем работа в поле или на рынке, но все же. Нет, я здесь лишь затем, чтобы накопить побольше денег и наконец уехать. — И куда же? — Неважно. Главное подальше. Туда, где меня никто не знает. — Расскажешь? — Александра внимательно разглядывает лицо Федры, пытаясь понять ответ по маленькому вздернутому носу или тонким бровям. — Хорошо. Но взамен — Ваша история. — Моя? — Да. Мне все же хочется послушать о другом мире. Под ладонью расползается трещина — Александра несколько раз проводит по ней указательным пальцем, раздумывая над ответом. Ей совсем не хочется говорить о себе с малознакомым человеком. Впрочем, возможно немного искренности с ее стороны поможет сблизиться с Федрой и позже разузнать о сопротивлении больше? — По рукам. Федра кивает. Закусывает губу, провожая взглядом слетевшую с ветки птицу. — Здесь меня не любят. И в замке, и в городе. Только Деметра хорошо относится, ей нет дела до слухов. — Что за слухи? — Всякие. Правдивые и не очень. Все из-за моего отца. Он был моряком. Корабль, на котором он служил, стоял в маленькой портовой деревеньке где-то на другом конце Меридиана. Там он встретил девушку. Они провели вместе всего одну ночь, а потом он уплыл, и она его больше никогда не видела. А через девять месяцев у этой девушки родилась я. Маме повезло — заезжий торговец женился на ней и перевез вместе с ребенком в этот город. Вскоре у них родился сын, затем еще один. Мама погрузилась в новую семью, совсем забыв обо мне. В городе прознали, что я не дочь торговца, но они не обсуждали мою мать. Все насмешки и оскорбления почему-то достались мне. И я поняла, что, даже играя по их правилам, все равно не стану своей. Так почему бы не перевернуть ход игры в свою пользу, верно? Уверена, мой отец бы так и сделал. Он был свободолюбивым человеком, я это знаю, потому что стремление к свободе передалось и мне. Я решила, что накоплю денег и отправлюсь путешествовать, как он. А пока я здесь, буду жить в свое удовольствие. Слухи поползли с удвоенной силой, но мне было уже не до них. Я брала от жизни все, на что могла рассчитывать девушка моего происхождения. Независимость, деньги. Мужчин. — Мужчин? — Верно. Это ведь тоже удовольствие, — Федра хитро усмехается в ответ на смущение Александры. — Которое, к тому же, приносит мне и материальную выгоду. — Неужели ты берешь деньги за секс с мужчинами? — Я никогда не прошу. Если мужчина хочет сделать мне подарок, почему я не должна принимать его? Только по той причине, что накануне мы провели ночь вместе? Их жены вынуждены отдаваться им годами, совершенно бесплатно, а порой и под страхом очередных побоев. Я же никому ничего не должна. У меня нет мужа и нет господина. Скоро я уйду и стану совершенно свободной. Осталось совсем немного. — Должно быть, ты счастлива, ведя такой образ жизни. — Счастлива ли я? — лицо Федры на миг меняется, маска непринуждения трескается, обнажая затаенную грусть. И тут же все вновь становится прежним. Она слегка ведет плечами, выпрямляя спину. Приподнимает подбородок. — Я буду счастлива, когда увижу море. Александре хочется протянуть руку, ободряюще коснуться ее плеча, сказать, что все понимает. Вместо этого она отворачивается, делая вид, что необычайно увлечена судьбой падающего листа. — А Вы? — М? — Александра поворачивает голову в сторону собеседницы. — Вы счастливы? У Вас есть все, о чем можно мечтать. — Разве? — девушка фыркает и качает головой. — Ты не права. — Я бы все отдала за такую жизнь, как у Вас, — Федра мечтательно прикрывает глаза. — Сон до обеда в теплой постели. Вкусная еда. Вы можете весь день читать книги и не думать о том, что принесет день грядущий. — Это не так, Федра. Я ведь пленница здесь, пусть все и твердят обратное. Да и дома… — замолкает, решительно поднимается на ноги и замирает, разглядывая громаду замка. Сотни окон, и кажется, что из каждого за ней наблюдают. Ее терзают сомнения. Александре хочется наконец-то высказаться хоть кому-то, но, с другой стороны, она слишком долго дорожила своим прошлым. Что, если открыть душу, — значит вмиг обесценить все, что было? Она начинает судорожно расплетать косу дрожащими пальцами. Несколько крупных прядей выбилось — нужно переделать потуже. Имитация бурной деятельности, призванная оттянуть разговор. — Позвольте Вам помочь, — привстает было Федра. — Нет, я могу сама. На некоторое время в воздухе зависает неприятная тишина. — Вы обещали рассказать. — История невеселая. Точно хочешь портить себе настроение? — Это не мне нужно, а Вам. Я же вижу. Прошлое не отпускает Вас. Александра медленно выдыхает, закрывает глаза. Пусть будет так. Пусть кто-то разделит с ней эту ношу. Слишком тяжело столько лет тащить труп в одиночку. — Мой отец астрофизик. Моя мать врач. Мне было предрешено пойти в науку. — пусть ее слушательница не поймет и половины слов, это не важно. Сейчас, впервые за много лет, Александре правда хочется выговориться. — Я с отличием окончила школу. Поступила в колледж и три года была лучшей на курсе. Меня ждали магистерские программы в лучших университетах страны. Папа был рад, что дочь пошла по его стопам, а я была только рада, что родители мной гордятся. Брала дополнительные занятия, успевала петь в местной группе. Только бы получить столь необходимое признание. Голос начинает дрожать, неприятно щиплет в носу. Если бы ей дали возможность прожить жизнь заново, она бы все изменила, чтобы вновь почувствовать каково это — когда родители тобой гордятся. — В один миг все изменилось. На одном из концертов нашей группы я встретила его. Совершенно обычного парня, но что-то внутри перевернулось. Его звали Рей. Он слушал рок семидесятых, водил мотоцикл. У него были вечно смеющиеся карие глаза и эти дурацкие ямочки на щеках, стоило лишь улыбнуться, — Александра видит перед собой его лицо и больше не может сдержать слез. Прячет лицо в ладони. Она на сцене, и Рей подмигивает ей из толпы слушателей в полутемном клубе. Рей прижимает Александру к себе под звездным небом, пока она что-то рассказывает ему о недавно открытой планете, пригодной для жизни. В каком-то замшелом отеле в Мичигане признается ей в любви. — Я не знаю, как доучилась, — смеется сквозь слезы, вытирая лицо рукавом. — Успеваемость упала ужасно. Логично, что ни о каком продолжении обучения речь больше не шла. Я сказала родителям, что мне нужно взять перерыв, и они поверили. Пришлось скрыть, что я решила получить права на мотоцикл и отправиться путешествовать. Все это время Рей был со мной. Снял квартиру в Хитерфилде. Не знаю, откуда он брал деньги. Даже не знаю, были ли у него родители. Он никогда о них не говорил, а я не стремилась знакомить со своими. Слезы отступают. Александра садится обратно на бортик фонтана, ставит локти на колени. Тяжело дышит, как после пробежки. Впереди — самая тяжелая часть ее воспоминаний. — Чтобы купить собственный мотоцикл, нужны были деньги. Я знала, где лежит заначка. Там была сумма, необходимая, чтобы покрыть все мое обучение в университете. Я взяла половину, и в тот же день мы уехали. Ты не представляешь, каково это, когда железный зверь ревет под тобой и покоряется, унося тебя за горизонт. Это была настоящая свобода! Каждый день — в новом месте, под новым небом. Я поняла, что вся моя жизнь была такой скучной и серой, со всеми этими учебниками. Зачем читать про звезды, если можно увидеть их вживую? Тогда я была счастлива, это правда. Но очень скоро поняла, что за всякое счастье нужно платить. Мы ехали ночью через пустыню Мохаве. Даже не помню, почему именно ночью. Скорее всего из-за температуры — днем там безумно жарко, а ведь мы были в полном экипе из черной кожи, — сглатывает вязкую слюну. Отступать уже поздно. Если уж взялась выворачивать душу наизнанку, так будь добра, завершай. — Та фура появилась как из ниоткуда. Рей ехал впереди. Яркий свет фар ослепил его, и он не справился с управлением. Мотоцикл чиркнул о металлический бок и перевернулся. Фура пронеслась дальше. Я соскочила почти на ходу, подбежала, сняла с Рея шлем. В фильмах всегда так красиво показывают смерть, знаешь? Твой возлюбленный медленно умирает на твоих руках, успевая признаться в вечной любви. Хотя точно, откуда тебе знать? Ничего этого не было. Я сняла шлем с трупа. В его застывших глазах отражался Млечный Путь. Что было дальше — не помню. В какой-то момент вместо ночной пустыни я увидела стены больничного коридора. Потом, из окна полицейской машины, родительский дом. Я ожидала, что самое страшное позади, но ошиблась. Отец перенес инсульт. Из-за меня, из-за того, что я исчезла, не оставив даже записки. Он остался инвалидом на всю жизнь. Из-за меня. Я закрылась в комнате, не выходила, почти не ела, никого не пускала. Мне было противно смотреть на себя и стыдно на родителей, поэтому я целыми днями лежала, смотря в идеально белый потолок без единой трещинки, без единого пятнышка. И думала о том, что такой была и моя жизнь до. Что я все испортила. Потом были долгие месяцы лечения. Работа с психиатром. Таблетки. Когда мама впервые за все то время зашла в мою комнату, больше напоминавшую свалку, я увидела это в ее глазах. Разочарование. Я разочаровала их, понимаешь? Не оправдала их ожиданий. Своими руками сломала их жизни. Она смотрит на свои ладони, словно надеясь найти ответы в переплетении линий. Сжимает кулаки. — Когда лечение закончилось, я твердо решила съехать от родителей. Связалась с подругой семьи, работающей директором в средней школе Шеффилда. Она взяла меня со скрипом, только по той причине, что знала меня с детства. Сначала на должность замещающего учителя, потом часов стало больше. Но я до сих пор числюсь, как лаборант, соответственно и получаю столько же. Ну, то есть, — она разводит руками, — получала. Ведь теперь я здесь. Как ты и сказала, могу спать до обеда и носить платьица. Вот уж точно — та жизнь, о которой мечтает каждый! — Спасибо, что поделились. Это… Я многого не поняла, но… — Я лишь надеюсь, что ты не повторишь моих ошибок. Не стоит сжигать мосты, стремясь к свободе. Вдруг будешь вынуждена вернуться.***
— Так-так, — девушки подскакивают от неожиданности, когда совершенно бесшумно в саду появляется еще одна фигура. — Весь замок на ушах, караульные докладывают о беглянке, а она здесь, мило беседует с прислугой! — Лорд Седрик! — кланяется Федра, быстрым движением поправляя слегка сбитый передник. — Возвращайся к работе. — Да, мой лорд, — произносит девушка, и Александра готова поклясться, что замечает пару быстрых взглядов, которыми обмениваются Седрик и Федра, и соблазнительную улыбку последней. Но вот затихают вдали торопливые шаги, и Седрик подходит ближе. — Не стоит больше так делать. У меня есть дела поважнее, чем искать тебя по всему замку. Я уже собирался снаряжать поисковый отряд, когда принц Фобос неожиданно сообщил, что ты в саду. — Как он узнал? — она оборачивается на горящие, словно глаза голодного монстра, окна замка. Вновь возникает чувство, что за ней неотрывно следят. Изучают, как под микроскопом инопланетного микроба. — Он слышит, — Седрик делает приглашающее движение рукой. — Это не объяснение, Седрик. Вместо ответа мужчина останавливается у одного из многочисленных розовых кустов, приподнимает засохший бутон. Несколько лепестков опадают под ноги. — Это розы-шпионы. Личное изобретение принца. Передают ему все, что слышат. Александру словно окатили ледяной водой. От мысли, что Фобос слышал ее откровения, становится не по себе. Вот уж точно — последний человек во всех мирах, перед которым хочется обнажать душу. — Полезное изобретение. Помогает понять, кто верен короне. — И часто обитатели замка приходят в сад для того, чтобы обсудить свои коварные планы по свержению монархии? — Ты не поверишь. Они неспешно шагают по неосвещенным тропинкам. — Кстати, на твоем месте я бы не сильно доверял ей, — произносит после непродолжительного молчания. — Кому? Федре? Седрик кивает. — Она может быть связана с повстанцами. Александра сжимает руку в кулак, и короткие ногти впиваются в кожу. Ее догадка была верна, но Седрик не так прост — не раскроет все карты, будь они хоть тысячу лет знакомы. Впрочем, даже эта крупица информации может оказаться полезной. — Не замечала ничего странного? О чем вы говорили? — Ерунда, Седрик. Скорее всего, ты ошибаешься. — Мой источник надежный. Федра почти наверняка шпионит на сопротивление — осталось лишь поймать ее с поличным. — И поэтому ты с ней спишь? Он резко останавливается, и в полумраке осеннего вечера Александра, по инерции сделавшая еще пару шагов, видит его почти пораженное выражение лица. — Как ты узнала? — Никак. Ударила наугад. И попала, — ей вдруг становится смешно от того, как легко, оказывается, сбить спесь с вечно невозмутимого Седрика. — Что, правда? И давно? — Нет. Перестань. Это нужно для дела. И не кричи об этом! Почему ты смеешься? — Потому что это смешно, Седрик. И грустно. Если она узнает, это разобьет ей сердце. — Не узнает, если ты будешь держать рот на замке. Они выходят во двор, почти полностью опустевший. «С наступлением темноты жизнь здесь словно вымирает. Дома все не так». — Я ей не скажу, но не потому, что одобряю твои дела. Просто не хочу лезть в ваши отношения. — Спасибо. Александра кивает. Пусть так. Она ничего не скажет Федре. Лишь намекнет быть осторожнее. — Я хотела зайти к кузнецу. — Я пойду с тобой. — Мне же не пять лет, Седрик! Я не нуждаюсь в постоянном присмотре, — возмущается девушка. — Как показала практика — нуждаешься. Я распоряжусь, чтобы караул у твоей комнаты усилили. — Седрик явно издевается над ней, пряча улыбку в высоком воротнике. — Только не это!***
В кузнице еще идет работа, горит жаровня, и на весь двор разносится звон металла. Костяшками согнутых пальцев Седрик стучит по деревянной балке, и Александра думает, что склонившийся над наковальней мужчина никак не сможет расслышать этот стук. Но не проходит и секунды, как кузнец поднимает седую голову, окидывая пришедших цепким взглядом серых глаз. С шипением опускается в воду готовый клинок. Кузнец вытирает лицо и руки тряпицей, морщится, разминая плечи. Он действительно старый, изъеденный морщинами, но при этом отнюдь не дряхлый, наоборот — в каждом движении мужчины чувствуется живая сила. — Давненько Вы к нам не захаживали, лорд Седрик, — голос у него хриплый, надтреснутый. — Нужны новые мечи для армии? — Я здесь не за этим. — Хм, — кузнец смотрит сурово, оценивающе. Александре он явно не рад. — Не видел тебя раньше в замке. — Я только недавно прибыла, — она делает пару несмелых шагов вперед. — Александра Фостер. Протягивает для пожатия руку, но ее жест остается без ответа. Старик все также внимательно смотрит, медленно подкручивая длинный седой ус. Пальцы девушки слегка подрагивают. — Ах да, — произносит лениво. — Знаю. Слышал, что в замке говорят. — А что обо мне говорят? — А не твое дело. Я Солдрин, местный кузнец. Ну это ты и без меня заметила, — ухмыляется, складывая руки на груди. — Так что же госпоже угодно? — Говорят, Вы не только мечи куете. — Верно, еще и доспехи. Неужели интересуетесь? — с издевкой произносит Солдрин, и в прищуренных глазах пляшут отблески огня. — Нет, — отрезает Александра. Эта игра в угадайку начинает утомлять. — Мне сказали, вы можете сделать украшения. — Это кто же такое сказал? — Разве это важно? — девушка поднимает бровь и тоже складывает руки на груди, копируя позу кузнеца. — Не важно, ведь они Вам наврали. За украшениями отправляйтесь в город, к ювелиру. — Видите ли, — она проходится по кузне, рассматривая оружие на стендах. — Я нахожусь на попечении короны. А говорят, больно дорого берет ювелир за свои украшения. Разве это оправданная трата казенных средств в столь тяжелые для Меридиана времена? — Она хорошая пленница и заботится о том, чтобы захватчик не тратил слишком много на ее содержание. Если бы. — Солдрин, — тихо произносит Седрик. Не просьба и не угроза, но кузнец вдруг сдается. — Ой, ладно, — отворачивается к широкому деревянному столу, доставая гроссбух. Зажигает свечу, обмакивает перо в чернильницу. В широких мозолистых пальцах кузнеца оно смотрится чересчур хрупким. — Будет чем занять мальцов. Ну? Чего надо? — Пояс, — Александра хмурится, пытаясь вспомнить список необходимых вещей, оставленный в комнате. — Заколки. Серьги, браслет, ожерелье — в общем, украшения для торжеств. И фибула для плаща. — Много, — недовольно качает головой Солдрин. — Это еще не все. Также кинжал. Вот такой, — указывает пальцем на стальной кинжал с вырезанным змеем на древке. — Кинжал? — удивленно протягивает мужчина, переводя взгляд на Седрика. — Зачем тебе оружие, Александра? — тот подходит ближе, останавливаясь за правым плечом. — В замке твоей жизни ничего не угрожает. — Мне будет так спокойнее. Или это запрещено? — она наклоняет голову, глядя на Седрика. Тот хмурится. — Нет. Это твое право. Только не наделай глупостей. — Думаешь, я тут же пойду устраивать массовую резню? — А ты можешь? — усмехается. — Я работала в школе, я все могу. — Лорд Седрик! — на пороге мнется мальчик-слуга. В его руках зажат свиток из желтоватой бумаги, запечатанный сургучом. Солдрин манит ее рукой. — Иди, иди. Кинжал по руке подгоняют. Сейчас измерим. Александра не сводит глаз с Седрика. Его тяжелый взгляд скачет от строчки к строчке, и кажется, что чем дальше он читает, тем глубже залегают тени на лице. — Эй, госпожа, давай-ка поближе, — кузнец наклоняется к столешнице, почти переходя на шепот. — Знаешь, с кем дружбу водишь? — Вы о Седрике? Мужчина в ответ нетерпеливо кивает: — Да-да, о нем. Что ты о нем знаешь? «А правда, что?» — На что Вы намекаете? — О, — его глаза загораются лихорадочным полубезумным огнем. — Не знаешь. Он кажется даже рад этому. — Так может просветите? — Он змей. Оборотень. — Что? — Александра едва не вскрикивает от неожиданности, и Солдрин недовольно шикает. — Тише! Да, змей. Главное оружие принца, он один стоит половины армии. Думаешь, почему Фобос держит его так близко? Девушка выдергивает руку из стальной хватки кузнеца. — Мне-то зачем рассказали? — Да незачем, — пожимает плечами, как ни в чем не бывало, занося информацию в гроссбух. — Вот и держали бы рот на замке. Когда мой заказ будет готов — пришлите со слугой. Она разворачивается и с высоко поднятым подбородком выходит из кузницы, невольно замедляя шаг рядом с Седриком, внимательно вглядываясь в его профиль, будто в ожидании увидеть чешую, проклевывающуюся из-под кожи. «Змей? Ну нет. Кузнец наврал тебе, решил напугать. Мерзкий тип». — Что-то не так? — поднимает глаза Седрик. — Нет. Я лишь хотела сказать, что устала и пойду к себе. Он кивает, и они вместе выходят из кузницы. Напоследок обернувшись, Александра встречается взглядом с Солдрином. Одними губами кузнец произносит: «Будь осторожна».