Давно ли ты понял,
Что никто не вернется?
Этот дом — промерзший насквозь, как и весь Меридиан, скрипучий половицами и практически полностью пустой. Лишь кое-где пылится скарб, оставленный прошлыми хозяевами или «растопка», как называет весь этот хлам Калеб. Если быть честным, весь этот дом — хлам, но другого за эту цену им не найти. — Твоя затея стоила целого отряда, — склонившись над картой, Олдерн сверлит недовольным взглядом спину друга. — На этой неделе я рекрутировал почти две сотни. У нас достаточно людей, — задумчиво протягивает Калеб, заинтересованный, скорее, в происходящем на улице, чем в диалоге с товарищем. Сквозь слюдяное чердачное окошко едва ли можно разглядеть лица прохожих, но повстанец все же вглядывается в них с надеждой, словно бы ожидая кого-то. Дом они заняли несколько месяцев назад, когда стало понятно, что прятаться только в Заветном Городе становится опасно. Временное убежище было неприметным, зажатым между такими же однотипными домиками на не самой благополучной улице города. Местная стража сюда совалась редко. Фобосовы ищейки — никогда. — Ты, должно быть, не расслышал. Мы потеряли людей — и все из-за твоего плана по перехвату принцессы. Наконец Калеб отворачивается от окна, как будто смысл сказанного и правда только доходит до него. — Мы рассчитывали на поддержку Стражниц Завесы, ты прекрасно об этом знаешь. — Как и то, что они уже не впервые подводят нас из-за дел на Земле. Это наша борьба, Калеб! Пора начать полагаться исключительно на собственные силы. За дверью, ведущей на лестницу, слышатся шаги и спустя пару мгновений на чердаке появляются запыхавшиеся Стражницы собственной персоной. Узнаваемые костюмы скрыты под неприметными темными плащами. По привычке Калеб сразу находит взглядом Корнелию и приветливо улыбается. Девушка улыбается в ответ. — Фух, мы почти бежали, — признается Тарани. — За вами был «хвост»? — Олдерн выглядит встревоженным. То есть, еще более встревоженным, чем в последние дни. Вилл отрицательно качает головой. — Мы петляли. — Ты хотела сказать «целый час ходили кругами как дуры»? — Корнелия, прошу, не начинай, — Ирма демонстративно затыкает уши. — Мне показалось или торговка на площади напевала ABBy? — Вопрос Хай Лин едва слышен в гуле всеобщих жалоб на дорогу. — Так, тихо, — Калеб не выдерживает, повышая голос. — Вы должны были быть здесь еще два дня назад и участвовать в нападении! Девочки виновато переглядываются, продолжая топтаться у двери. — У нас есть оправдание! — Размахивает поднятой рукой Ирма, словно отличница на уроке. — Ага, наша новая физичка совсем озверела и завалила домашкой, — Хай Лин слегка приплясывает на месте, пытаясь согреться. — Нам правда жаль, Калеб, — выступая вперед, Вилл словно бы принимает удар на себя. — Физичка? Домашка? — Олдерн усмехается нервно, проводя ладонями по лицу. — Как вы не понимаете, люди погибли! — Когда они не вернулись, я послал отряд, — резкие слова, тяжелые, будто бы металлические, они со звоном падают на пол и заполняют пустоту комнаты. — Опознать кого можно и закопать трупы, чтобы не растащили звери. Там была настоящая бойня. — Неужели они все…? — Тарани прижимает руки ко рту. Он кивает. Девочки обмениваются взволнованными, виноватыми взглядами. Теперь они будут себя корить или еще чего — опустят руки, отказываясь сражаться вовсе. Такие вещи случаются и сильно подрывают боевой дух солдат. Плавали, знаем. — Слушайте, такое всегда тяжело слышать, но никто и не утверждал, что это будет сродни играм в песочнице. Это война. А на войне люди умирают, причем с обеих сторон. Или вы думали, что ваши силы лишь слегка вредят противникам? — Он возвращается к окну. Улица пуста, только на углу переговариваются двое. — Вообще-то, мы никогда никого не убивали, — девичий голос доносится, словно издалека — настолько Калеб сосредоточен на происходящем на улице. Он щурится, силясь лучше разглядеть говорящих. В какой-то момент ему чудится отблеск стали, слабый солнечный луч, скользнувший по доспеху. — Ирма права, Калеб. Мы не убийцы и не войны. Наша задача — закрывать порталы, — Повстанец готов поклясться, что в этот момент Вилл привычным жестом складывает руки на груди, чтобы казаться серьезнее. — Ты попросил нас помочь и мы согласились. Возможно, слишком опрометчиво. — Нам правда жаль, что мы не смогли прийти на помощь, — холодные пальцы Корнелии касаются его руки. Он чуть сжимает их в ответ, не отрывая взгляда от людей на углу. Неожиданно появляется третий. Должно быть он что-то объясняет или отдает приказ — движение рукой, указывающее направление. Из-под простого плаща сверкает посеребренный локоть доспеха. — Но ты тоже пойми. Эта не та жизнь, к которой мы привыкли. Вы здесь росли в постоянной опасности, а самой большой проблемой на Земле является еда в школьной столовой, — Хай Лин пытается разрядить обстановку, но никто не реагирует должным образом. — То есть, я хотела сказать, что убийства противников — это не про нас. Неторопливым шагом стражники направляются вдоль улицы. Это ведь может быть просто патруль, не так ли? Стража ничего не знает про этот дом, правда? — Да, помочь связать их или загнать в ловушку — это мы можем. И сопротивление все еще может рассчитывать на нас, — от волнения он даже не может понять, кому из девочек принадлежит голос. — Но не больше, — добавляет Тарани. — И не надо винить нас в неудачном нападении, — Вилл подводит черту сказанному, и голос ее едва заметно дрожит. Из-за поворота показывается еще один участник действия и все надежды Калеба на простой патруль рушатся в один миг. Кажется, что под тяжелыми шагами носорога крошится брусчатка мостовой. — Уходим, — еле слышно произносит Калеб. Он оборачивается, натыкаясь на непонимающие девичьи взгляды. — Я сказал, уходим, — спешно сворачивает карту на столе и пихает ее в руки Ирме с коротким «не потеряй». — Кажется, за вами все же был «хвост». Олдерн дергается к окну. Быстрый взгляд и лицо мятежника бледнеет. — Ловец Фрост. — Все вниз, живо. — Как мы уйдем, если они уже под окнами? — Взволнованно спрашивает Корнелия. Калеб держит ее за руку, утягивая за собой по скрипучей лестнице. — По крыше. На втором этаже они вылезают через окно, выходящее на внутренний дворик, такой же грязный и неуютный, как и весь дом, а может и весь район. Калеб окидывает быстрым взглядом крыши соседних домов, утыканные печными трубами. Тонкие струйки дыма поднимаются вверх, к серому небу. Морозный воздух обжигает горло. Он слышит какой-то глухой стук и оборачивается, дернувшись, чудом не соскользнув с покатой крыши. Но тревога оказывается ложной: раскрыв ставни, женщина снимает белье с веревки, натянутой между домов. — За мной, — он скатывается по обледеневшей черепице, протягивая руки, чтобы помочь девочкам слезть. — Мы могли бы полететь, — предлагает Вилл, когда он опускает ее на землю. — Нет. Привлечете внимание. Они перемахивают через покосившийся заборчик, дальше по каменной лестнице, покрытой ледяной коркой, и вперед, сквозь арку. Улицы петляют, где-то расширяясь почти до площадей, а где-то сужаясь настолько, что приходится идти гуськом. — Надо разделиться, — его догоняет Олдерн. — Я возьму троих. Где встречаемся знаешь. Калеб кивает, хватая Корнелию и Вилл. Остальные скрываются за ближайшим поворотом. — Куда мы? — Корнелия старается не отставать, но ее шаги слишком маленькие по сравнению с его. — Увидишь. Им приходится замедлиться лишь на оживленной улице, где торгуют мясом. С прилавков на них смотрят свиные головы с белыми незрячими глазами. У ног суетятся худые дворняги, рыскающие в грязи в поисках потрохов. Животным невдомек, что свинина нынче стоит дорого, а отведать наваристой жирной похлебки хочется многим. Что можно сторговаться и за пару десятков медяков получить еще теплое — хочешь на кости, а хочешь филе — такое желанное мясо. И не важно, что еще четверть часа назад это самое мясо мельтешило тут же, между окровавленных прилавков. Лабиринт улочек ведет компанию все дальше и дальше, к городским окраинам у реки. Под ногами скользит замерзшая грязь — это в центре посыпают песком, а здесь-то зачем. Самим же обитателям этих трущоб будет лучше, если кто-нибудь расшибется насмерть. Места станет больше. Кажется, что опасность позади. Где-то там, в паре кварталов отсюда, сейчас выламывают дверь в их ненадежное убежище. Разом скрипят все половицы, плачет старая лестница. Хорошо, что сегодня там не было никого, кроме Калеба и Олдерна. Но это там, а они здесь. И здесь им больше ничего не угрожает. Или же так только кажется? — Тихо! Даже сквозь толстую кожу плаща Калеб чувствует, насколько обжигающе холодная стена, к которой они прижимаются спинами. Чьи-то прихрамывающие шаги, тихое бормотание старой солдатской песни. Повстанец неслышно вытаскивает кинжал из ножен. Шаг, еще шаг. Стражник даже не успевает ничего понять, когда Калеб хватает его за плечо, затаскивая в подворотню. Зажимает ладонью рот, заносит кинжал, целясь в шею. — Нет! — Стой! — Одновременно вскрикивают Стражницы, таращась на него испуганными глазами. Калеб отвлекается лишь на секунду, но этого оказывается достаточно. Удар под ребра. Чужой локоть закован в сталь, а на мятежнике лишь теплый плащ, защищающий исключительно от ветра. Калеб ослабляет хватку, ртом хватает морозный воздух. Чужой меч свистит над ухом. Повстанец уворачивается, даже не успевая подумать: тело реагирует само, по привычке. Сильнее сжимает рукоять кинжала. Стражник бросается вперед. Калеб уходит от атаки, успевая мазнуть взглядом по замершим у стены девушкам. Напуганы. Следят неотрывно за этой пляской смерти, но под руку не лезут — уже хорошо. Закованный в панцирь доспехов стражник — все равно, что моллюск в раковине. Но раковину можно вскрыть острым ножом, найти бы зазор. Подсечка. Стражник не падает, но подается вперед, спотыкаясь. Из-под стальной пластины торчит темная ткань шерстяной рубахи. Вот оно. Быстрый удар — кинжал входит мягко, как в масло. Стражник хватается за бок, стонет от боли, но практически сразу оказывается готовым вернуться к бою. Оборачивается — переулок пуст, только двое девушек жмутся друг к другу. Делает к ним шаг, нетвердо ступая по каменной кладке. Сквозь пальцы сочится кровь. Быстрые шаги сзади, почти бег. Не успевает обернуться — удар в шею. Падает на колени, хрипит. Калеб нажимает на рукоять. Косой неровный разрез под подбородком. Горячая кровь выходит толчками, пачкает пальцы. Кто-то кричит или это шумит в ушах его собственная, Калеба, кровь? Труп падает вперед лицом. Мятежник опускается на корточки, как следует вытирает кинжал о чужой короткий плащ. Затем спешно обыскивает карманы. В одном из них позолоченный кулон в форме сердца, внутри — темная прядь волос, перевязанная розовой лентой. Калеб вытряхивает волосы на мостовую, перекладывая кулон в карман своего плаща. Перепродаст потом. Поднимает глаза на Стражниц. Стоят где стояли, замерли в ужасе. Корнелия отворачивается, пытаясь справиться с тошнотой или шоком — он не знает. У Вилл глаза красные. Калеб решительно дергает за край пожелтевшей бумаги, торчащей из другого кармана стражника. Расправляет, в два шага оказывается перед девочками — Вилл непроизвольно отшатывается. Тычет им в лицо объявлением о розыске. — Смотрите сюда, — почти рычит. Эмоции после драки утихают медленно. — Вам понятно, что здесь написано? Понятно, почему я должен был его убить? Не отпустить, не оглушить — убить. Потому что столько золотых, — пальцем в бумагу, — рядовой стражник зарабатывает за год. И он не пощадит меня. Обещай ему меньше — он еще бы подумал. Но за годовое жалование — нет. Теперь понятно, почему я его убил? Они смотрят в ответ, переводят взгляд с него на измятую листовку, потом обратно. Кивают по-очереди, но молчат. — На нападение никто не обратит внимания — здесь такое случается, — Калеб снова подходит к трупу, завершает обыск карманов. Дырявый кошель также перекочевывает к главарю мятежников. Мог бы и не брать — но тогда это вызовет подозрения. Зачем еще обитателям трущоб резать представителей закона, если не ради наживы? Здесь почему-то верят, что страже хорошо живется. Как же. — Корнелия…? — Я… я в порядке, — она оборачивается, даже смотрит ему в глаза, но когда он подходит, чтобы коснуться ее плеча — отшатывается. — П-прости, я просто… — Все нормально. Уходим. Они проходят всего ничего, когда Корнелию настигает запоздалая истерика. Девушка плачет — как она когда-то говорила — совершенно некрасиво, размазывая слезы, кривя рот, и Калеб терпеливо ждет, понимая ее реакцию. Не пытается вмешаться, позволяя Вилл успокаивать подругу, гладить по волосам, обнимать за плечи. Он отходит дальше по улице, садится на оставленную кем-то перевернутую деревянную тележку. Вытаскивает помятую пачку земных сигарет. Поганая привычка, но помогает. Чиркает спичкой — зажигалками пока не научился пользоваться. Ветер подхватывает струйки дыма, они танцуют в снежной пыли, которая сыпется с крыши и оседает на волосах. Калеб морщится, когда снежинки попадают за шиворот. Он докуривает вторую, когда из потока безликих прохожих выделяются девичьи фигурки в плащах. Корнелия глядит ровно перед собой и ее руки почти не дрожат, а лицо как всегда красиво. Он ловит ее взгляд, улыбается несмело — и выдыхает, когда она чуть растягивает губы в ответ. Идти осталось недолго. Калеб кивает головой, указывая на очередной проулок — за последние полчаса они миновали несколько точно таких же, темных, неуютных, пахнущих отходами или же — что не такая уж и редкость — трупным гниением. Они отодвигают ящик, скрывающий углубление в стене. Калеб пропускает девочек вперед и торопливо оглядывается — никого, только сверкает глазами кошка, притаившаяся за расколотой бочкой. Оттуда же доносится слабое голодное попискивание. Котята. Чтобы задвинуть ящик обратно, приходится попотеть, загоняя занозы в пальцы. Наконец, лаз надежно закрыт, и в темноте зажигается, мерцая лиловым светом, Сердце Кондракара. — Вперед. Они идут долго, спускаясь, кажется, все глубже и глубже под землю. — Где мы сейчас? — Спрашивает Корнелия. Идущая впереди Вилл оборачивается. — Под рекой. Не волнуйтесь, должно быть недолго. Под подошвами скрипят мелкие камушки. Шаг, шаг. Размазанный по стенам свет Сердца качается в такт. — Здесь. — Неужели нельзя было более жизнерадостный ориентир придумать? — протягивает Вилл, склонившись над скелетом, раскинувшим свои длинные костлявые руки. — А это и не наш. Он тут, наверное, со времен постройки этого туннеля, — Калеб пожимает плечами. — Ну и пусть сидит, нам не мешает, и дорогу указывает. Он нажимает на пластину над лысым черепом. Щелчок, затем скрежет. Под действием неведомого механизма древних стена, дрогнув, медленно начинает отползать в сторону, открывая проход. — Теперь уж точно недалеко. Снова темные стены, только теперь шире и чище. Меньше паутины по углам, встречающиеся кое-где зарубки на камнях — оставленные кем-то неизвестным знаки. И теплый свет от огня впереди. — Ну наконец-то, мы вас заждались, — Олдерн поднимается с пола, за ним остальные Стражницы. В ладонях Тарани пляшет огонек. — Чего не зашли? Там костры и еда. — Бросает Калеб, постукивая по стене в поисках нужной пластины. — Решили вас дождаться, — Подошедшая Ирма с недовльным видом сует свернутую карту ему под мышку. Наконец и второй проход остается позади. Темный камень катакомб сменяется малахитовыми стенами. Вниз по широкой лестнице — и вот уже раздаются приветственные выкрики, машут со всех сторон, из палаток, натянутых прямо между колонн, улыбаются десятки знакомых лиц. Калеб наклоняется над бочкой, до краев наполненной водой, смывает кровь и грязь с рук, с лица. Вода ледяная, щиплет щеки, шею, но Оракул — как же хорошо наконец-то быть дома! — Все в порядке? — Рядом возникает Олдерн. В ответ на вопросительный взгляд друга кивает на брызги крови на рукавах. — Ничего серьезного, — улыбается Калеб, отходя к костру. Устало падает на набитый сеном мешок. Прикрывает глаза и вытягивает ноги. Вокруг кипит жизнь. Заветный Город — это город-под-городом, нескончаемая малахитовая колоннада. Может, где-то там все же и есть ее конец, но повстанцам пока незачем искать его. Они соорудили шалаши и палатки, разожгли костры прямо на малахитовых плитах, разбросали вокруг мешки, набитые опилками или шерстью. Здесь можно было жить и, уже не первый год, здесь жили. Никто из них не знает толком, зачем древние построили это место, да им это и не нужно. Заветный Город приютил их, став для многих домом. В который раз Калеб вчитывается в строки, высеченные на колоннах. Не те — древние, письмена Меридиана, непонятные простому люду, вроде него, а оставленные поверх, корявые, но ставшие родными. Призывы, клятвы, признания. Они змеятся, сплетаясь в причудливые узоры, текут по колоннам, по стенам, кое-где даже по полу. Будь потолок здесь ниже — он в этом уверен — надписи были бы и там. Постепенно напряжение пережитого дня уходит. Он смеется с остальными мятежниками, отвечает на шутки, дружеские хлопки по плечам, улыбается Корнелии. Но невысказанная идея, родившаяся утром, мешает в полной мере насладиться отдыхом. Костер потрескивает. Они сидят всемером. И Калеб, наконец, решается. — Нужно устроить налет на замок. Становится тихо, хотя вокруг продолжает кипеть жизнь. Девочки переглядываются. — Мы думали об этом, — нехотя признается Вилл. — И? — Нам нужно поговорить с Элион, только и всего. Незачем нападать. Ирма кивает. — Мы хотели просто проникнуть туда, пока мы здесь. — Кажется, вы давно не были на Меридиане и не в курсе последних новостей, — снисходительно сообщает Олдерн, словно обращаясь к неразумному ребенку. — Сейчас в замке завершаются последние приготовления к празднику в честь возвращения принцессы. Туда съехались гости со всех союзных миров. — Угу, и каждый с собственным войском, — недовольно бормочет Калеб, а потом добавляет громче. — На холмах за замком палаток — до самого горизонта. Вам не дадут даже подлететь. — Можно попытаться пробраться внутрь, когда все разъедутся, — пожимает плечами Тарани. — И как ты предлагаешь это сделать? Это же целый замок, с охраной и всем таким. Прокрасться туда — не то же самое, что улизнуть из дома на вечеринку, — рассудительно замечает Хай Лин, обняв себя за колени. — Вот поэтому надо атаковать. Элемент неожиданности. — Нужно знать их слабое место, иначе это бессмысленно, — Олдерн подкидывает в костер связку сухих веток. — Это не обязательно. Как сказала Вилл, нам нужно всего лишь поговорить с Элион, объяснить ситуацию. Она все не так поняла, — вставляет свое слово Корнелия и в ее «нам нужно» слышится явное «нужно мне». — Думаешь, она станет вас слушать? Да она позовет стражу раньше, чем ты слово успеешь сказать, — он усмехается, обводя внимательным взглядом сидящих у костра. — Пока она там — все бессмысленно. Вы можете сколько угодно умолять ее прислушаться к вам, но в одно ухо ей шепчет Фобос, а в другое — змей Седрик, и пока это продолжается, она вас даже не заметит. Нужно напасть на замок. Выкрасть Элион и спрятать ее здесь. Только так ее разум будет свободен, чтобы услышать вас. — Ты предлагаешь взять нашу подругу в заложники? Да ты шутишь! — Восклицает Ирма, и ей вторит несколько возмущенных голосов. — Но ведь это для ее же блага, — возражает Корнелия и поворачивается к Калебу, глядя ему прямо в глаза. — Я согласна с твоим планом. Слышится чье-то язвительное «Ну еще бы», а у него внутри разливается тепло, словно от выпитого эля. Она поддерживает. Несмотря на то, что было сегодня — рядом. Он не ждал от нее понимания, но она понимает. — Ну правда, — продолжает девушка. — Мы ведь уже пытались говорить с Элион. И что это дало? Она ушла с тем красавчиком-продавцом, оказавшимся в итоге жутким змеем. Элион не будет нас слушать. — Ты уверен, что мы готовы напасть? — Спрашивает Олдерн твердо. — Фобосова армия огромна, в сотни сотен раз больше той, которую мы можем собрать даже с учетом новобранцев. Наши люди — крестьяне и шахтеры, такие же ребята, как мы. Даже если мы проникнем в замок, нас растопчут, как муравьев. Хектор… — Мертв уже как полгода, Олдерн, потому что не был готов к решительным действиям, — голос Калеба звенит от возмущения. «Тоже мне, друг называется. Мог бы и поддержать». — Мы больше не можем жить с оглядкой на него. Сейчас мы сами по себе. Вот это все — Калеб обводит рукой колонны, палатки и снующих между ними людей. — Это все, что осталось. А будем сидеть сложа руки — не останется и этого. — Возможно, мы должны попробовать все варианты. В конце концов, Элион наша подруга. А друзей в беде не бросают. — Корнелия смотрит на подавшую голос Вилл с благодарностью, и Калеб думает, поддержала бы подругу хранительница Сердца, если бы не случившееся утром событие, сблизившие их? Погрузившись каждый в свои мысли, все ненадолго замолкают. Калеб бездумно скользит взглядом по надписям на колонне. Надо бы связаться с их информатором в замке, узнать про слабое место в обороне. Должно же оно быть. Веки становятся тяжелыми. Он моргает несколько раз, отгоняя дрему. Спать будет потом — сейчас надо закончить обсуждение. — Короче, — чтобы не задремать, Калеб поднимается на ноги, принимаясь нарезать круги вокруг костра. — Кто за то, чтобы выждать пару недель и напасть на замок? И сам же поднимает руку. Корнелия, Вилл и, неожиданно, Хай Лин, поддерживают его. Ирма раздраженно цокает языком, но так же поднимает руку, всем своим видом показывая, что она «вписывается чисто за компанию» — так ведь говорят на Земле? — Тарани? — Это опасно. Бессмысленно, — Стражница качает головой. — Мы команда, Тарани, — напоминает Вилл. — Мы можем придумать что-то еще. — Тарани, — окликает подругу Корнелия. — Это же Элион, — и добавляет тише, почти умоляя. — Пожалуйста. Девочка сверлит взглядом носки своих сапог, не решаясь ответить. Наконец поднимает голову, решительным движением поправляет очки. — Ладно. Я с вами.