Место в твоих воспоминаниях

      Шорох ткани похож на шелест морских волн.       Неожиданное сравнение рождается в голове, когда Александра спускается в тронную залу. Она смотрит вниз, на то, как от каждого ее шага качаются юбки, как оживают на них вышитые золотой нитью птицы.       Она попросила добавить их на платье в самый последний момент, вспомнив свое старое видение, призрачную пару в коридоре. Девушка так и не узнала, кем были те полуночные любовники, но позволила себе наглость украсть частичку мужского костюма. Золотые птицы на платье Александры расправляют крылья над грудью, подчеркивая открытые по последней моде плечи, и летят вниз, по шелестящим юбкам, чтобы приземлиться у ее ног.       Не сосчитать, сколько раз за последние дни она примеряла его, сколько кружилась перед зеркалом, любуясь неожиданно глубоким чернильным цветом. И то, какую небывалую уверенность она почувствовала, надев его этим вечером — невероятное чувство, практически уже позабытое за последние годы, но такое приятное.       Но все же, сейчас ей почему-то волнительно. Ну, то есть, понятно почему, не каждый день бываешь на всяких там королевских приемах. Вообще никогда, если быть точной.       Лестница заканчивается слишком быстро — из-за настежь раскрытых дверей льется теплый свет и доносятся голоса. Так близко. Хочется заглянуть, рассмотреть поближе, что внутри — и одновременно сбежать как можно дальше.       Черт, да она же там никого почти не знает. Сейчас зайдет и — что?       «Будешь неловко переминаться с ноги на ногу в самом темном углу с вином в обнимку, как и на любом празднике. Удивительно, что тебя на них все еще приглашают».       Александра замирает на последней ступеньке, обхватив себя за плечи, ногтями впиваясь в кожу. Может, ну его?       — Александра? — Она вскидывает голову, в поисках того того, кто ее позвал.       — Седрик! Я как всегда не услышала, как ты подошел, — девушка рассеянно улыбается, отмечая, что ее собеседник тоже приоделся. В его образе все так же преобладает зеленый, но сейчас более изысканный, с узорами, похожими на змеиные чешуйки.       — Выглядишь, — Седрик на миг задумывается, подыскивая слово. — Круто.       — «Круто»? Серьезно?       — Что не так? Я все же полгода на Земле прожил. Даже СМС-ки отправлять умею.       Несколько долгих секунд она смотрит на Седрика, пытаясь соотнести внешний вид собеседника, его длинные волосы и острые плечи мантии, с только что сказанным.       — Никогда больше так не делай, — произносит девушка серьезно. — У меня мозг воспринимает тебя нынешнего и земного тебя, как двух разных людей. Не смешивай, окей?       Он равнодушно пожимает плечами и оборачивается на двери в зал, на тепло-желтый прямоугольник яркого света на полу.       — Идем? — Протягивает руку. — Представлю тебя важным людям королевства.       Александра вздыхает, не покидая спасительной последней ступеньки. Но все же…       Онемевшими пальцами расправляет юбки, позволяя птицам вновь ожить. Не стоять же здесь весь вечер, не так ли?       «Подбородок выше, подруга. В конце концов сегодня ты действительно выглядишь круто!»       Кивает сама себе и оставляет лестницу позади, подхватывая Седрика под локоть, а скорее — повиснув на нем.       — Нервничаешь? — Он смотрит сверху вниз.       Мир задверья совсем близко. От свечных огоньков воздух там мутный и дрожащий, словно портальная дымка. Здесь, на границе между прохладной тишиной холла и душной наполненностью тронной залы обрывки чужих разговоров звучат непривычно громко, так, что можно разобрать даже отдельные слова и чье-то: «их брак с самого начала был выгодной сделкой, ничего удивительного, что сейчас они в открытую изменяют друг-другу, более того, я была уверена, что измены начнутся гораздо раньше…»       — Как перед выпускным.       — И как все прошло?       Они стоят в прямоугольнике света, не делая ни шага вперед, туда, где вздымающиеся исполины колонн растворяются в подпотолочной темноте, которую не способны разогнать даже сотни ярчайших свечей.       — Тебе нужна правдивая история или интересная? — Вытаскивает руку из чужой хватки, принимаясь похлопывать себя по лицу, чтобы нагнать румянца.       — Интересная — это как в «Керри»? — Седрик с интересом наблюдает за ее шаманскими обрядами.       Девушка фыркает в ответ, щипая себя за щеки.       — Вот тебе смешно, — дыханием согревает пальцы. — А я тогда реально думала, что лучше бы как в «Керри».       — Неужели это было настолько плохо?       — Да нет, скорее… Как обычно. Ну то есть, массовая культура создает определенный образ, все эти «короли и королевы бала», дурацкие цветы в петлицах, обязательный танец с «тем самым», который конечно же перед выпускным заедет за тобой, попутно знакомясь с родителями, и будет так восхищенно смотреть, ведь ты такая красивая в этом платье… — Александра морщится. — Это сейчас ерунда, а в восемнадцать лет — почти смысл жизни. Ну и, как ты понимаешь…       — Все было совсем не так?       — Еще бы! Все было совершенно, абсолютно не так. По крайней мере для меня. Как в школе не замечали все годы, так и не заметили, зря только платье покупала. И никаких тебе танцев с «тем самым», никаких «вау, Фостер, а мы и не знали какая ты, оказывается, крутая!». Что, думаешь, это все ерунда сопливая? — Скептический взгляд Седрика говорит сам за себя. — Ладно, проехали. Я тут тебе почти что душу изливаю, а ты…       — Тебя действительно это волновало? Что внимания не обратили? Это буквально самая глупая вещь, которую я слышал в своей жизни.       — Бесчувственная ты сволочь, Седрик. Но спасибо — я больше не хочу вернуться в башню, вместо этого руки чешутся зарядить тебе по голове чем-нибудь тяжелым.       Он усмехается, возвращая ее руку себе на локоть.       — Если это поможет тебе продержаться до конца вечера и верно произнести клятву, то не за что. Текст помнишь?       Александра кивает. Эта клятва верности ей уже снится — настолько хорошо въелась в мозг. Теперь не то, что «даже спросонья правильно расскажешь», а скорее «сначала ты вспомнишь полный текст этой чертовой присяги, и только потом собственное имя».       — Ну тогда вперед!       Одним решительным шагом Седрик пересекает незримую черту между миром холла и задверьем.       — Нет, стой, я передумала! — Вскрикивает девушка где-то на границе, но поздно.       Тронная зала принимает Александру, как морская пучина — спрыгнувшего с пирса. Она проникает в нос девушки резкими запахами духов, затекает в уши льстивыми шепотками, визгливыми смешками. Словно причудливые тропические рыбы в коралловом рифе, вокруг вьются придворные, чьи костюмы украшены жемчужными и золотыми нитями и драгоценными камнями.       И теперь, являясь частью задверного мира, Александра чувствует, что ей каким-то образом нравится это — быть кусочком аляпистой мозаики, чего она терпеть не могла на Земле, предпочитая затеряться в тени. Возможно потому, что в последние годы праздники были либо частью работы, бесконечной слежкой за принесенными на школьную дискотеку алкоголем или травой, либо унылыми вечерами в компании столь же унылых коллег. Был еще третий вариант: невыносимо тяжелые вечера с замороженной пиццей, когда из развлечений — только просмотр дурацких передач по кабельному и безумно увлекательная игра под названием «тысяча и одна правдоподобная отмазка для родителей, почему ты не приехала на этот раз».       Может быть она действительно заслужила шанс хотя бы один праздник провести по-человечески? Может быть — проглотить тяжелый ком в горле — она может позволить себе отложить мысли о доме хотя бы на одну ночь?       — Лорд Седрик и Александра Фостер! — Их объявляют. Ее спутник упорно тянет девушку куда-то вперед.       — А почему ты просто лорд? Разве титул дается не фамилии?       — Это если она есть, — и прежде чем Александра успевает спросить, о чем это он, Седрик подводит девушку к почтенного вида паре, ведущей беседу с кастеляном замка. — Лорд-казначей, позвольте представить Вам Александру Фостер, будущую наставницу принцессы Элион. Александра, лорд Велизарий Зервас и его дражайшая супруга леди Ровена Хеб Зервас. С Терентиусом ты уже знакома.       Она слегка наклоняет голову в приветственном жесте. О том, как, когда, кому и сколько нужно кланяться ее просветили еще несколько дней назад и с тех пор не переставали напоминать об этом.       Количество правил, требующих соблюдения при дворе, стремительно приближается к бесконечности.       — Разве может не быть фамилии? — Александре приходится прикладывать нечеловеческие усилия, чтобы не наступить кому-нибудь на волочащийся по полу рукав. Седрик, стоит отдать ему должное, на удивление элегантно лавирует между всеми препятствиями на пути.       — На Меридиане с этим все не так, как на Земле, — они неспешно прогуливаются по залу, поминутно здороваясь с кем-то. От мешанины имен и титулов вскоре начинает болеть голова, и девушка понемногу теряет и так слабый боевой настрой. — Фамилия — это прежде всего имя рода. У меня его нет. Леди-посол, рад видеть! — черноволосая женщина с яркой внешностью улыбается, отвечая на приветствие с сильным, неизвестным Александре, акцентом. — Позвольте представить…       И все повторяется слово в слово.       На счастье, девушке удается перехватить кубок с вином и неожиданно долгий разговор об условиях мирного соглашения протекает не так невыносимо скучно. Беседа постепенно переходит в обсуждение вопросов торговли — к их маленькой компании присоединяется глава купеческой гильдии леди Лессар Арая невысокая и практически идеально круглая блондинка больше похожая на чью-то добрую тетушку, чем на обитательницу этого мира псевдосредневековья.       В запасе у женщины оказывается множество интересных историй, и спустя примерно четверть часа Александра обнаруживает себя внимающей рассказу о пиратах, захвативших торговый корабль.       — Что за праздник — и без танцев, — капризно жалуется своему спутнику леди-посол.       — Я всегда с удовольствием вспоминаю приемы, которые давала королева Вейра. Музыка, танцы. А какие пиры она устраивала! — Лессар Арая взмахивает руками и золотые браслеты на запястьях радостно позвякивают в такт ее словам.       — А почему сейчас не устраивают пиров? — Обращается к ней Александра.       Леди Арая сверкает глазами и быстро оглядывается. Удостоверившись, что остальные слишком заняты разговором, она придвигается к уху девушки и торопливо шепчет:       — Все дело в принце Фобосе. Он никогда не посещает такие мероприятия, предпочитая принимать пищу в одиночестве, потому что боится быть отравленным. Говорят, что ему прислуживают лишь несколько слуг, которых он знает с детства. Ходят слухи, что из них одна половина не имеет языков, а вторая — ушей, чтобы они не могли сговориться между собой и устроить покушение. Но страшнее всего, что он заколдовал их сердца, и покуда жив он, живы и они.       Вытянув шею, Александра смотрит на два трона вдалеке. С широченной улыбкой на лице Элион что-то рассказывает брату. Тот слушает прикрыв глаза, иногда отвечая что-то односложное.       В другой ситуации Александра могла бы усомниться в словах новой знакомой, но, вспоминая прошлую ночь, когда что-то произошло, она склонна верить этим пугающим слухам.       До ушей девушки доносится чей-то захлебывающийся кашель, но обернувшись, она успевает заметить лишь мелькнувшую в толпе спину с узорами из чешуек. Александра извиняется перед Лессар Араей — понимающий взгляд серых глаз — и бросается за Седриком.       Мужчина обнаруживается практически у самых тронов. Бледный, с выступившей на лбу испариной, он прислоняется спиной к колонне, рукавом закрывая нос.       — Что-то случилось? — Обеспокоенно спрашивает девушка.       — Все нормально, — надрывно кашляет. — Кто-то вылил на себя цистерну духов, не иначе. Они… плохо на меня влияют.       «Аллергия что ли?»       — Может тебе на воздух?       Он отрицательно качает головой, выпрямляется и как ни в чем не бывало поправляет воротник мантии.       — Я в порядке.       — Как же, — Александра скептически поднимает бровь, сложив руки на груди. — Но, раз уж мы, наконец-то, можем поговорить наедине — у меня все еще есть вопросы о тебе.       — Ты ведь не отстанешь, не так ли? — Седрик с каким-то особенно страдальческим выражением лица наблюдает за ее отрицательным движением головой. — Хорошо, спрашивай.       «Вот он — твой шанс узнать, был ли прав тот полоумный кузнец».       — Это правда, что ты обращаешься в змею?       Ее собеседник долго смотрит прямо, не моргая, не отводя взгляда. В его глазах на долю секунды проскальзывает сомнение.       — Да, это правда, — сдается он.       Такое странное чувство — будто чужие слова, упав на дно ее черепной коробки, запустили реакцию и все вопросы, все удивленные восклицания по инерции поднялись в воздух, закружились, зажужжали пчелиным роем. Александра открывает рот, но ничего, кроме сдавленного протяжного «ааа» произнести не получается.       — Только пожалуйста, — он осторожно кладет пальцы на ее сцепленные руки, словно сомневаясь, что она не отшатнется, не испугается его признания. — Элион ни слова, хорошо?       Внутри все сжимается, когда она ловит его немного растерянный взгляд, почти что смущенный, такой не-Седриковский, но такой трогательный. И Александра мягко улыбается в ответ.       — Слово скаута.       Седрик выдыхает облегченно и убирает руку. Выдыхает — и снова становится собой, возвращая привычное спокойно-надменное выражение лица.       — И давно это у тебя?       — Всевидящий Оракул, я же не больной какой-то, — он недовольно морщится. А потом обращается к ней, как к неразумному ребенку, которому все надо объяснять: — С рождения.       — Ты поэтому сказал, что у тебя нет семьи? В смысле — они от тебя отказались?       — Нет, они тоже оборачивались. Там, откуда я родом, — прочищает горло, равнодушным взглядом скользя над головами собравшихся. — В том мире все такие. Были.       Его лицо не выражает никаких эмоций, а голос звучит легко и даже немного насмешливо — но Александра все равно чувствует, что зря она это затеяла и вообще — ей ли не знать, как тяжело ворошить прошлое.       — Рик, прости, я не думала…       — Все нормально, — заверяет он ее, криво улыбаясь. — Не то, чтобы я был к ним особо привязан. На Меридиан меня привезли совсем ребенком.       — И ты не хотел вернуться?       — А зачем? Здесь у меня есть титул, деньги, власть. А там — десяток покосившихся лачуг на болотах и тяжелый знойный воздух, кишащий мошкой. Не самые приятные детские воспоминания, не так ли?       — Но там твоя семья.       — Я понимаю, что для тебя это важно — семья, дом, — Седрик смотрит на нее и девушка впервые обращает внимание на то, как редко он моргает. — Но я их даже не помню. Я солдат, меня взрастили казармы. Как я и сказал — у меня нет рода.       — Но…       — Александра, — останавливает он ее взмахом ладони. — Не надо меня разубеждать, окей? Даже если бы во мне вдруг проснулась тяга к Родине, — усмехается, — возвращаться уже некуда. И не к кому.       Они молчат какое-то время. Зала вокруг продолжает жить своей жизнью, не обращая на них внимания. Александра вздыхает.       — Зря я вообще это начала, да?       — Есть такое. Но, как я уже сказал, — все нормально. Просто не привык говорить о себе.       Он вдруг вновь заходится удушающим приступом кашля, сотрясаясь всем телом.       — Ты была права, мне надо на воздух.       — Сходить с тобой?       Седрик отрицательно качает головой. Постепенно его дыхание выравнивается.       — Будь здесь, церемония скоро начнется. Я постараюсь успеть к ее началу, но, если что, ты ведь справишься сама?       — Справлюсь, ползи уже.       — Я тебе за такие каламбуры нос откушу, — Он обходит ее со спины и, наклоняясь к уху, нарочито угрожающе произносит: — Я серьезно, ходи и оглядывайся теперь.       Александра фыркает вслед, обернувшись. Он быстро подмигивает и исчезает за чужими спинами.       Посмеиваясь над подмигивающим Седриком она поднимает глаза…       И натыкается на чужой, холодный взгляд.       Он смотрит прямо на нее надменно и изучающе, и Александра чувствует, как улыбка тает на губах, а по позвоночнику проносится стадо мурашек.       Что-то произошло той ночью. Что-то темное и пугающее, что она не может вспомнить, сколько не препарируй собственную память, не прокручивай в голове весь тот злополучный день, в надежде отыскать хотя бы малейшую зацепку. Ни-че-го. Между моментом, когда Александра решила покинуть комнату и немного пройтись, и тем, когда она очнулась на чужой кровати несколько часов спустя, зияет пропасть. И сколько девушка не вглядывается в бездну, ответов не становится больше.       Зато бездна вглядывается в Александру, каждый раз, когда она пытается хоть что-то вспомнить. Вглядывается зелеными глазами, иногда насмешливо, иногда холодно и высокомерно, как сейчас. И этот взгляд вкупе с услышанным от Лессар Араи рождает почти что хтонический ужас в ее душе. Иррациональный страх перед неизвестным и неизученным, как тот, что возникает при погружении в открытый океан.       И когда Фобос смотрит, девушка явственно ощущает чье-то холодное мертвое прикосновение под водой, желающее утянуть на дно и похоронить на глубине.       Она вздрагивает. Праздник продолжается, тронная зала живет своей жизнью. Свечи горят ярким светом, воздух нагрет настолько, что плавится воск, а Александру колотит, словно она и правда только что вынырнула из ледяной воды.       Принц все еще смотрит. Скользит оценивающим взглядом по платью, по открытым плечам, по лицу. Заглядывает в глаза. Едва заметный кивок одобрения.       Девушка спешно разворачивается на каблуках, протискиваясь сквозь людские массы, оставляя позади и взгляды, и троны.       Позже от выпитого вина руки перестают дрожать, и в голове становится приятно пусто. Можно больше не комкать в пальцах юбку, сжимая ткань до побелевших костяшек, прижаться затылком к прохладе стены, зажмуриться и дождаться Седрика. Просто дождаться Седрика, как он и просил.       Здесь в отдалении от собравшихся это не составит труда.       — Неужели не по нраву наш высший свет?       Приоткрыв один глаз, Александра осматривая говорящего. Невысокая девушка лет семнадцати стоит в нескольких шагах от нее. Свечные блики играют на черных, как крыло ворона, волосах, не доходящих даже до плеч.       «Как странно. На Меридиане все просто помешаны на длине своих волос, слуги — и те стараются подражать в этом аристократии. А эта девушка словно бросает всем вызов своей короткой прической».       — Нас не представили друг другу.       — Не страшно. Вас тут все знают, Александра Фостер, наставница принцессы Элион, — девушка растягивает слова, будто бы издеваясь.       — Ну, фактически еще не… Все же, как мне к Вам обращаться?       Ее собеседница проплывает мимо, задевая Александру краешком юбки. Цепляет со стола бокал, но не пьет — крутит в руках, любуясь игрой света на поверхности жидкости.       — Миранда.       — Просто Миранда?       — Не у всех есть титул, знаете ли, — кривит в неприятной усмешке слишком большой рот. — Его нужно еще заслужить, порой годами тяжелой работы. Удивительно, за какие заслуги столь высокая должность досталась Вам?       — На что Вы намекаете? — Хмурится Александра.       — Все присутствующие в этом зале уверены, что Вы получили титул через постель, — Александра едва не давится вином от неожиданности. — Но только у меня хватает смелости спросить напрямую.       Миранда не сводит с девушки немигающего взгляда голубых глаз.       «Она до чертиков пугающая. Уверена, что хочешь продолжать ваш миленький диалог?»       — Чего тебе от меня надо?       — Ты спишь с Седриком? — Последовав примеру Александры и отбросив все лишнее расшаркивания в сторону спрашивает Миранда.       — О как, — единственное, что может выдать в этой ситуации Александра.       — Так что?       — Да, знаешь, сплю. Три раза в день после еды. А теперь, если ты не против, я… — Девушка уже делает шаг в сторону, когда Миранда преграждает путь.       — Я видела, как вы миловались прямо здесь, на глазах у всех!       «Нет ничего страшнее влюбленной девушки!»       — Так, слушай сюда. Ни с кем я не сплю: ни с Седриком твоим ненаглядным, ни… да ни с кем! И если он так тебе нравится, то может уже признаешься ему, вместо бессмысленных угроз якобы «соперницам»?       Глаза Миранды в панике расширяются и она оглядывается по сторонам, словно Седрик мог бы быть где-то рядом и все слышать.       — Ты ничего не знаешь!       — Ну куда уж мне, — девушка неторопливо наполняет кубок из стоящего на столе кувшина. Виночерпий куда-то делся, но она не гордая, справится сама. — Знаешь сколько я за жизнь подобного дерьма повидала? Рассказать, как это бывает в большинстве случаев? Ты ходишь за ним как собачка, «случайно» оказываешься рядом, может быть вы даже сближаетесь, может работаете вместе, — по тому, как сжимается челюсть Миранды, Александра понимает, что попала в точку, — и тебе кажется, что все идет как надо, а знаешь, что потом? Ты получаешь приглашение на его свадьбу, как «самый лучший друг». Так что мой тебе совет: не жди, когда этот момент наступит, просто скажи ему обо всем или забудь. Третьего не дано.       Опять этот пугающий взгляд от которого не скрыться. Его обладательница задумчиво крутит в руке кубок с вином, ища что-то в лице Александры. Она хмурит брови и…       На груди расползается красно-коричневое пятно, пачкая птичьи крылья.       — Не делай вид, что понимаешь меня! — Ядовито шипит Миранда.       — Сука, ну новое же платье, — Александра не скрывает своего разочарования, разглядывая испачканный вином корсаж.       В ответ Миранда лишь мило улыбается, нацепив маску простушки. Обида поднимается внутри Александры все выше и выше и, достигнув своего пика, обрушивается на прическу собиравшейся уходить девушки. Кроваво-красные винные капли стекают по коротким волосам и капают на плечи.       — Мы в расчете, — холодно произносит Александра. Она пытается казаться совершенно спокойной, но все же невольно ускоряет шаг, лопатками чувствуя полный ненависти взгляд, посланный вслед.       Перевести дух удается только в другом конце зала, спрятавшись за чужими спинами.       — Еще раз простите, что наступила Вам на рукав! — Обращается девушка к женщине средних лет с нездорово-бледным цветом кожи. Та лишь кривится в ответ и отворачивается к своему спутнику, что-то зашептав ему на ухо.       «Просто класс. Очередная вечеринка, на которой ты явно лишняя. Впрочем, ты действительно ожидала иного результата?»       Чья-та рука на плече.       — Послушайте, если я и Вам куда-то наступила, то примите мои сердечные извинения и идите на… — оборачивается. С немым укором на лице Седрик смотрит на нее сверху вниз. — А, это ты.       — Единственное, о чем я просил — это подождать меня на одном месте. Почему я уже полчаса ищу тебя по всему залу?       — Потому что я спасалась от твоей чокнутой фанатки!       — От моей кого, прости?       — Она не сообщила, кем вы друг другу являетесь, — из-за всей этой беготни волосы растрепались и непослушная кудряшка выбилась из прически. В который раз Александра на чем свет проклинает местные правила, запрещающие носить распущенные волосы людям незнатного происхождения. Вот опять приходится мучаться с невидимками. — Но была в ярости от возможности нашего с тобой соития.       Седрику требуется пара секунд, чтобы осмыслить услышанное. За это время девушка все же справляется с прической, неприятно царапнув кожу головы заколкой.       — А, ты про Миранду, — заметив утвердительный кивок он едва заметно морщится. — Я поговорю с ней.       — Так ты еще и в курсе ее притязаний! Тогда передай ей, что не каждая женщина в этом мире хочет тебя! — Седрик прикладывает ладонь ко лбу посмеиваясь. — Меня больше волнует, что, вероятно, не одна лишь Миранда считает нас с тобой «друзьями с привилегиями».       — Пойдем, скоро начнется, — Седрик кивает в сторону тронов. Девушка замечает его быстрое движение, словно мужчина собирался подхватить ее под руку, но передумал, вместо этого сцепив пальцы в замок за спиной.       — Так что ты думаешь?       — Думаю, что это полнейший… неприятная ситуация в общем. Эти слухи пятнают твою репутацию и в дальнейшем могут отразиться на Элион. Я попытаюсь исправить положение, но, сама понимаешь, контролировать то, что у людей на уме практически невозможно.       Гости понемногу стягиваются к тронам. Седрик и Александра занимают почетные места в первом ряду. Затылком девушка чувствует чужие колючие взгляды.       «Это правда. То, что сказала Миранда — правда. Они все считают тебя гребаной шлюхой, а если не все, то большинство. Да даже если верящих в слухи двадцать процентов от общего количества собравшихся — разве станет тебе от этого легче?»       Она закрывает глаза. Досчитать до четырех, задержать дыхание на семь секунд, потом выдохнуть через рот, считая до восьми. Когда после смерти Рея у Александры случались панические атаки, такое упражнение помогало успокоиться. Первое время, пока врач не выписал спасительные таблетки. Чудо-таблетки, как девушка их называла, приняв которые можно было часами пялиться в узоры на обоях. И, признаться честно, это были лучшие часы в ее жизни.       Александра едва не пропускает начало церемонии. Сосредоточиться удается только после ощутимого тычка под ребра от Седрика.       — Не спи, — шепчет змей.       Лорд Перри — почти что старик с козлиной бородкой, широкими бровями и внимательным взглядом, цепляющимся за каждую юбку, — неспешно вышагивает по образовавшемуся людскому коридору. Он абсолютно спокоен, даже, кажется, получает удовольствие от возможности быть в центре внимания. Дойдя до тронов, он преклоняет колено перед Фобосом и Элион.       — За проявленную храбрость в схватке с мятежниками лорд Джозиас Перри Четвертый, чья верность не раз была доказана годами службы на благо королевства награждается почетным титулом лорда-хранителя ключей, — из рук подошедшего слуги Фобос принимает золотую фибулу в форме ключа и пристегивает ее на плащ Перри.       Становится тихо, словно все присутствующие задержали дыхание. Александра только и успевает подумать, что, должно быть, сейчас что-то будет, как Фобос вновь подает голос.       Правда, на этот раз едва ли можно что-то разобрать в его плавной напевной речи.       — Это тот самый язык Меридиана? — Девушка даже не поворачивает голову к Седрику, чтобы ни малейшим движением не потревожить сакральности процесса. Боковым зрением замечает короткий кивок. — Ты его понимаешь?       — Немного, — почти не открывая рта. — Он благодарит Перри за службу и… Кажется опять что-то про верность дому Эсканор. Сейчас пожелания процветания роду Перри, его детям — это стандартная часть любой церемонии, даже если детей нет, — прислушивается. — Дальше не могу перевести.       Есть во всем это что-то мистическое: в чужом языке далекой планеты, в древних клятвах и титулах, в символах, ничего не значащих для чужаков, вроде Александры, но играющих огромную роль для всех собравшихся.       Церемония завораживает. Девушка чувствует приятное щекочущее чувство за ушами, рождаемое звучанием неизвестного языка. Она могла бы слушать его вечно, загипнотизированная мужским голосом.       Очередной тычок под ребра и наваждение рассеивается.       — Твой черед.       Лорд Перри также неспешно и вполне грациозно поднимается (и как это только у него получается, в его-то годы), кланяется сначала Фобосу, потом Элион и занимает свое место среди присутствующих.       Александра протяжно выдыхает. Не в силах поднять глаз, она торопливо выходит вперед, придерживая дрожащими руками юбки. Было бы не так волнительно, не стой там этого страшного человека.       «Только не опозорься, пожалуйста, не упади, не споткнись, только не опозорься, только не…»       Девушка останавливается перед тронами, преклоняя колено. Пусть ее движения не столь изысканы и отрепетированы годами службы, как у лорда как-его-там Перри, она чувствует, что справилась вполне достойно.       Перед глазами чужая темная мантия отороченная серебряными нитями.       Теперь слова.       Александра набирает в грудь воздуха, как вдруг происходит то, к чему девушка точно не была готова. Темная мантия напротив едва заметно шевелится и холодная мужская ладонь опускается на оголенное плечо.       И мир вокруг перестает существовать, скукожившись до нескольких сантиметров кожи.       Воздуха в груди становится катастрофически мало. Александра рвано дышит, глядя на чертовы серебряные нити на чертовой мантии широко раскрытыми от ужаса глазами.       Клятва.       Твою мать, клятва.       «Только не говори, что забыла слова».       — Я, Александра Ребекка Фостер, — благодаря подростковым годам, проведенным в школьном хоре, и последующим выступлениям с группой голос девушки не дрожит и звучит достаточно громко, чтобы ее речь была понятна даже стоящим позади. Единственная вещь, которая может выдать волнение Александры — ее неестественно прямая спина. — Клянусь в моей верности быть преданной с этого мгновения принцу Фобосу Эсканор, принцессе Элион Эсканор и всему королевскому роду.       И чужой голос на чужом языке вторит ей, нараспев произнося непонятные слова, в то время как чужой большой палец едва заметно скользит по женской ключице, отчего мысли путаются, а дыхание вновь сбивается.       — Клянусь ни мыслями, ни деяниями не предать род Эсканор.       — Клянусь перед всеми и полностью служить роду Эсканор и всему Меридиану по совести и без обмана.       — Клянусь благородству крови принца Фобоса Эсканор и принцессы Элион Эсканор в вечной и безграничной верности, уважении и послушании. Отныне и навек, пока ноги мои ступают по земле королевства Меридиан, да не посягну я на честь и имущество короны. Во имя всех и каждого из присутствующих в этих стенах я приношу клятву верности.       — Да начнется твое служение.       Фобос как ни в чем не бывало убирает руку с ее плеча, а девушке кажется, словно она только что скинула с себя многотонную ношу. Александра кланяется все также, не в силах поднять глаз. Должно быть, это первый вечер с самого прибытия, когда она действительно соблюдает это правило.       Кто-то остается у тронов, чтобы засвидетельствовать почтение или вручить Элион подарок в честь возвращения домой, кто-то вновь сбивается в кучки, продолжая заниматься любимым делом здешних придворных — сплетничать. Александра проносится мимо Седрика, не остановившись ни на миг. У нее другое дело. Ей нужно выпить, а иначе мысли о том, какого дьявола только что было, сожрут ее изнутри. Они в любом случае сожрут, но позже, в предательском утреннем тумане, когда девушка остается наедине с тишиной спальни. Однако лучше потом, чем сейчас. Только не сейчас, когда женское плечо ее помнит тяжесть чужого прикосновения, а мысли крутятся вокруг образа этого страшного человека, темного и пугающего, словно океан.       — Госпожа Фостер, — чьи-то руки смыкаются на запястьях. Женщина с нервным лицом почти что виснет на Александре, с мольбой заглядывая в глаза. — Госпожа Фостер, пожалуйста. Мой брат в темницах, он невиновен, пожалуйста, он невиновен, это ошибка, то письмо… Его подставили! Расскажите об этом принцессе Элион, прошу Вас, Вы ведь с ней близки, скажите, что он невиновен. Его зовут Тассилион Дор, прошу Вас, он невиновен, он невиновен.       Женщина падает на колени, хватаясь за край чернильного платья Александры. Толпа вокруг них расступается, образуя круг. Глядят со злым интересом, отчего становится мерзко внутри. Александра дергается, отступая назад, и ткань натягивается в цепких пальцах женщины.       — Я… — девушка запинается, не зная, что делать, как ответить. Она ничего не знает о правилах политической игры в этом мире, пусть и живет в нем второй месяц. Тут со своими проблемами бы разобраться. — Пришлите мне письмо, расскажите, в чем именно обвиняется Ваш брат. Я передам принцессе, — и добавляет спешно: — но ничего не обещаю.       — Спасибо, — женщина плачет, губами прижимаясь к подолу Александры. — Спасибо Вам, да восславится Ваш род, да разнесется весть о нем во многих мирах.       Наконец Александре удается освободиться от стальной хватки, оставив плачущую женщину позади в одиночестве сидящей на полу. Девушка почти бегом пересекает залу, скрываясь ото всех в тени колонны. Прижимает ладони к горящим щекам. Какой кошмар! Если вот это — результат ее новоприобретенного титула, то зачем он вообще ей нужен? Неужели теперь ее обязанность, ко всему прочему, — выслушивать тех, кого не стал слушать Фобос, и передавать Элион?       Ноги подкашиваются и она сползает вниз по колонне, обхватив себя за колени. Плевать, если увидят. Жестом подзывает виночерпия, просит наполнить кубок и оставить кувшин.       Для Александры этот праздник заканчивается также, как и десятки до него — в темном углу, в одиночестве и с вином.       — Теперь я понимаю, откуда взялись те слухи, — кто-то проходит с другой стороны колоннады, не замечая девушку. — Она действительно недурна собой и на месте лорда Седрика я бы тоже… кхм.       — Ерунда, — возражает мужскому голосу женский. — Ты готов волочиться за каждой — от королевы до прачки. Что до слухов — я не думаю, что это правда и не понимаю всего шума вокруг нее. Слишком худа на мой взгляд, это десять лет как не модно. Зачем-то открыла плечи — кости торчат, как у дворового мальчишки. А пятно на груди — ты видел? Посмешище. С ней выйти в свет — себя не уважать.       Пара растворяется в шуме других голосов. Александра обессиленно прижимается лбом к коленям. Чужие слова набатом звучат в голове, перемешиваясь со всем остальным, услышанным этим вечером.       «Что бы ты ни делала, для них ты не станешь своей никогда. Ты не часть мозаики, а паршивая овца в стаде. А знаешь, что самое мерзкое? Вернешься домой — и все будет также. Или думаешь, что твои коллеги считали как-то иначе? Кто, друзья? Всех друзей ты растеряла после колледжа, а от родителей сама отказалась, поверив, что лишь портишь им жизнь. А если так оно и есть? Что, если нигде, ни в одном из миров для тебя нет места? Что, если твоя жизнь — лишь жалкие попытки барахтаться на поверхности, когда оптимальным решением было бы сдаться и позволить глубинным монстрам утянуть тебя на дно?»       Неподалеку раздаются девичьи голоса и задорные переливы смеха. Александра вскидывает голову, щурясь. Сколько она так просидела? Кажется час, а может и больше — спина и плечи затекли, но в голове наконец-то тихо. Даже внутренний голос может устать или заткнуться под натиском сухого красного.       Витражи больше не пропускают лиловый отсвет зимних сумерек. Снаружи клубится ночь, но здесь, внутри задверного пространства, светло, как днем.       От свечного дыма воздух тяжел и осязаем, как утренний туман, и сквозь этот флер Александра видит бегущие навстречу фигуры. Она разодеты в парчовые платья, их волосы развеваются, а сами они перекидываются смешками, словно фрисби. Подобравшись поближе, но еще не поняв, что их заметили, они переходят на заговорщический полушепот, то и дело прерываемый взрывами хохота. В рукавах мелькают золотые кубки.       — Меланта, ты была права, вино мерзкое только поначалу, — сделав пару глотков произносит одна из девушек, в которой Александра узнает Элион.       — Вы просто обязаны попробовать вино из летних сортов винограда, оно невероятно сладкое. А еще есть сливовое. О, оно такое вкусное! Сейчас принесу, — вторая девушка шагает назад и растворяется в дымке.       Оставшись одна, Элион в задумчивости крутит бокал между пальцами, затем допивает и морщится на последнем глотке.       — А не рановато? — Из темноты спрашивает Александра. Принцесса вздрагивает и оборачивается на голос.       — Мисс Фостер! Я… — И замолкает, не найдя слов.       — Элион, тебе тринадцать.       — Я всего лишь попробовала.       — Ты ведь знаешь — нельзя пробовать все, что тебе предлагают на праздниках, — Александра поднимается, разминая шею. — Кто это был?       — Это Меланта, моя фрейлина. И она бы никогда не навредила мне.       — Хорошо, если так, — Подойдя поближе, Александра отмечает румянец на щеках принцессы и слегка расфокусированный взгляд. — Сколько ты выпила?       — Глоток всего!       — Не ври.       Элион опускает глаза на свои сцепленные на ножке кубка пальцы.       — Два бокала.       — Молодец.       — Я достала сливовое… ой, — вернувшаяся Меланта осекается, заметив Александру, и быстро прячет руки за спину.       — Можешь не прятать, я уже все знаю. И что же мне с вами делать?       — Мисс Фостер, пожалуйста, — просит Элион и от мольбы в ее голосе вспоминается другой праздник и другие подростки.       Приятная прохлада летнего вечера. В спортивном зале грохочет музыка, звуки «This Love» слышно даже во дворе. Выпускной 2004 в старшей школе Шеффилда. Лодочки без каблуков бесшумно ступают по траве. Тихий смех и шорохи в кустах. Чем ближе подходишь, тем сильнее щекочет ноздри сладковатый запах каннабиса.       — Вижу, вся компания в сборе: Тревис, Брук, Стивенсон… И Ли, какой сюрприз, от вас не ожидала.       — Пожалуйста, только не говорите директору!       — Мы же уже выпустились, чего она нам сделает!       — Как минимум занесет это в ваши рекомендательные письма. Кажется, некоторые из вас собирались в колледж. А как максимум — позвонит в полицию.       — Нет, пожалуйста, мисс Фостер! Мы… мы же разок всего, в честь выпуска.       — Сожалею, но закон вы знаете.       И уже на обратном пути слышит злое «сука» вслед.       — Я отведу вас к Фобосу, пусть он и разбирается, — устало произносит Александра. Воспоминание оставляет внутри неприятный осадок. Как будто бы это ее вина, что Ли потом не взяли в колледж.       — Он разочаруется во мне, — говорит Элион, шагая следом. — Скажет, что я веду себя неподобающе.       — И будет прав, наверное. Ты ведь принцесса, — ответом Александре становится протяжный вздох.       Фобос обнаруживается в компании Велизария Зерваса и главы королевской канцелярии. Лорд-казначей вещает о чем-то довольно долго и даже издали можно разглядеть плохо скрываемое недовольство на лице принца.       Прикинув риски, Александра решает, что одна слегка пьяная тринадцатилетняя принцесса и ее фрейлина не стоят лишнего внимания от Фобоса — сильно недовольного Фобоса, еще более непредсказуемого, чем обычно. Поэтому она сейчас просто отправит девочек по комнатам. Спокойно, не привлекая внимания, выведет их из залы и никаких проблем.       За спиной слышится треск ткани, необычайно резкий и громкий. Вокруг воцаряется неприятная тишина.       Уже догадываясь, что она там увидит, Александра оборачивается. Зажав ладонями рот, Элион пораженно глядит себе под ноги. На полу, похожий на пятнистую шкуру удава, змеится золотистый рукав. Его обладательница, высокая придворная дама с дрожащими губами, переводит взгляд со своей голой руки под ноги принцессе и обратно.       Свидетели произошедшего вдруг приходят в движение и, прежде чем Александра успевает понять в чем дело, знакомая темная мантия появляется в поле зрения.       — Приношу извинения за принцессу Элион. Моя сестра устала и засыпает на ходу, — Фобос растягивает губы в виноватой улыбке, фальшь которой не заметит только слепой. — Причиненный Вам ущерб будет покрыт на средства короны. Теперь прошу нас простить.       Он хватает Элион за предплечье и быстрым шагом направляется к выходу из залы. От того, чтобы не броситься следом Александру останавливает присутствие Меланты.       «Так, а с этой что делать?»       — До комнаты сама дойдешь?       — Дойду, но лучше отыскать тетушку, — произносит девочка, пряча большие глаза, серые, как дождливое небо.       «Просто прекрасно».       — Хорошо, — Александра старается не показывать нетерпение, но получается плохо. — Кто твоя тетя?       — Леди Лессар Арая.       — Тебе повезло, что я знаю, кто это. Кажется, в начале вечера она была где-то там…       Но им все же приходится потратить около десяти минут, чтобы отыскать главу купеческой гильдии. И еще две минуты на выслушивание благодарностей вкупе с причитаниями, не отправят ли Меланту за такое домой.       Когда Александре удается, наконец, покинуть залу (еще три минуты уходит на дежурные приветствия по пути), картинки одна страшнее другой мелькают у девушки в голове.       «Он ее сожрал, точно тебе говорю. И даже не подавился, с него станется. Или наорал. Да где же они, твою-то мать. Пусть только попробует обидеть Элион! А давно ли тебе не насрать на собственных учеников? Кажется, на Земле ты сама их сожрать была готова».       Мысль не получает распространения, когда, завернув за очередной угол, Александра слышит чьи-то приглушенные голоса.       — О каком уважении двора может идти речь, если ты позволяешь себе такое поведение? Поведение, недостойное принцессы, коей ты теперь являешься, Элион, не забывай об этом, — к удивлению, Фобос даже не орет, лишь ядовито выплевывает каждое слово, словно бы поступок сестры ему максимально противен.       Он оборачивается на звук шагов.       — Мисс Фостер, — она думала, что больше яда в его речи быть не может. Ошибалась. — Как Вы можете объяснить это позорное происшествие? Версию сестры я уже выслушал.       — Думаю, моя версия мало чем отличается, — хочется вздернуть подбородок и смело ответить на взгляд принца, но зелень его глаз все еще напоминает о чем-то страшном. Поэтому Александра смотрит на Элион, лишь боковым зрением отмечая действия принца.       — Позорище, — он замечает пятно на груди Александры и девушка чувствует, как краснеет. — Обе. Значит так, — оборачивается к сестре. — Для тебя праздник окончен. Сейчас Александра проводит тебя в комнату и проследит, чтобы ты отправилась спать, раз уж за твоим поведением она проследить не в состоянии.       «Вот, честное слово, лучше бы орал».       — Надеюсь, ты все поняла? — Элион молча кивает. — Славно. Можете быть свободны.       Решается заговорить принцесса только на подходе к королевскому крылу замка.       — Я ужасно поступила. И рукав той леди… так стыдно! Никогда больше не буду пить.       — Ну, ближайшие лет восемь так точно не стоит. Зачем тебе оно вообще было надо?       Элион рассеянно пожимает плечами.       — Просто захотелось почувствовать себя взрослой. То есть, это ведь то, чего все вокруг ждут от меня.       Они проходят длинной чередой комнат, утопающих во мраке ночи. Александра крутит головой, словно в музее, разглядывая то, что возможно разглядеть: расписные стены, диванчики и кресла, скрытые за струящимися тканями, свисающими с потолка. По полу разбросаны ворсистые ковры и пуфики с цветочной вышивкой. Девушки проходят комнату для приемов, гостиную и чайную комнату, пока, наконец, не попадают в спальню Элион.       — Распития алкогольных напитков? — Александра не может сдержать колкости, зажигая свечи.       — Нет! Взрослости. Такое слово есть? Неважно. Я должна быть ответственной и собранной, серьезной и внимательной. Теперь я принцесса! А принцесса должна вести себя подобающе. Как взрослая.       — И поэтому ты решила, алкоголь — это то, что нужно, ведь все взрослые его пьют? — Дождавшись кивка Элион, девушка улыбается. — Но ведь это не признак возраста, а лишь его побочный эффект. Как ты и сказала, ответственность и собранность — вот черты настоящего взрослого.       — Но это так сложно, — принцесса падает на диванчик у окна. — Я совсем несобранная и невнимательная, я оторвала какой-то даме рукав и даже извиниться перед ней сама не смогла. И я часто все забываю, и мне не нравится учиться, и книги я нахожу скучными, и…       — Как и многие в твоем возрасте, Элион, — Александра садится в кресло, наконец получив возможность расслабить усталые плечи и перестать держать спину.       — Но я больше не одна из многих! Я принцесса. И Фобос говорит…       — Вот чего я точно не хочу сейчас слышать, так это его занудства.       Элион хихикает в ладошку.       — Вы тоже думаете, что он иногда говорит как старик? — В ответ на кивок Александры принцесса начинает смеяться в голос.       — Вот это его «за твоим поведением она проследить не в состоянии». Как эта фраза у него вообще в голове сложилась?       — А как он назвал меня? «Позорище», — Элион забавно басит, совсем непохоже на своего брата, но Александра хохочет до боли в животе.       В комнату стучат. Рукавом вытирая слезы, наставница принцессы на негнущихся от усталости ногах добирается до двери. За ней, сжимая в руках поднос с едой, обнаруживается Федра.       Александра вскидывает бровь. Служанка хочет что-то сказать, но девушка перехватывает поднос и с силой захлопывает дверь.       — Смотри-ка, тут пироги.       Элион расплетает волосы, украшенные серебряными кольцами, и снимает обувь, чтобы звездой распластаться на кровати, счастливо жмурясь.       — Давайте их сюда, — она переворачивается на живот, рассматривая то золотистые треугольнички теста, то Александру, устроившуюся рядом. — Обожаю есть в кровати. Когда я оставалась на ночевки у Корнелии… — Принцесса запинается и замолкает.       — Скучаешь? — Над головой колышется прозрачный полог.       — А Вы как думаете? Мы так давно дружим, — принцесса резко поправляет себя, — то есть, дружили. А здесь нет никого по-настоящему близкого. Ну может быть Седрик и то, мы редко видимся. Фобос… Он хороший и он мой брат, но я не знала его всю свою жизнь, и иногда мне кажется, что мы так и не станем настоящей семьей.       — А Меланта?       — Она милая, правда. Но она не Корнелия.       — Понимаю.       Александра поворачивает голову. Перед ней — ее ученица, маленькая девочка, волею судьбы заброшенная в чужой мир, в котором она совсем одна. И впервые за годы учительского бытия Александра чувствует, что ей не все равно.       — Знаешь, — она возвращает взгляд на полог. — Если тебе от этого будет легче, то… Я знаю, что я не заменю тебе Корнелию, но если что-то случится — я здесь.       «По крайней мере, до коронации».       Элион смотрит серьезно, а затем находит ее ладонь и сжимает, от чего Александра вздрагивает.       — Спасибо. Знаете, в школе я терпеть не могла Ваш предмет. И другие не могли, потому что Вам было наплевать. Это было видно. По тому, как Вы бубнили себе материал, думая о чем-то своем. Или давали эти бесконечные тесты, а сами пялились в окно весь урок. Как будто, мы Вам и не нужны были вовсе. Не ученики, а так — пустое место. Но теперь я думаю, что на самом деле Вы хорошая.       В носу вдруг начинает щипать, так что приходится в спешном порядке запихать кусок пирога в рот, чтобы не пустить слезу.       — Фу, с яйцом. Гадость какая.       — А у меня с рыбой. Кто вообще делает пироги с рыбой? — Принцесса откладывает свой кусок и разламывает следующий, проверяя начинку.       — Лучше уж с рыбой, чем с яйцом. Меняемся, — вернув надкусанный пирог на тарелку, Александра тянется за тем, что забраковала Элион.       Это оказывается действительно приятно — валяться на кровати и что-то жевать, обсуждая всякую ерунду, пока за окном тихо падает снег. Они поговорили о музыке и сошлись на общей любви к Linkin Park, хотя Элион больше нравится Бритни Спирс, а Александре Queen, о модных журналах, которых Александра не брала в руки лет десять, а Элион зачитывала до дыр, почему-то о детстве, о том, как надоела зима, о лете, о том, как не повезло местным, которые никогда не ели мороженого (Элион любит с клубникой и бананом, а Александра шоколадное с кокосовой стружкой), о Хитерфилде (обе довольно быстро замяли тему) и наконец перешли к дворцовым сплетням.       — Меланта знает сто и одну сплетню благодаря своей тетушке. Все и обо всех. Поразительно! Представляете, — Элион сидит в окружении подушек и нетерпеливо ерзает. — Она рассказала, что позапрошлой ночью у моего брата в комнате была женщина.       Вставшая, чтобы убрать поднос, Александра от удивления спотыкается и едва не падает.       — Что? — Переспрашивает пораженно.       — Ага, — принцесса аж светится от удовольствия. — Меланта сказала, что стражники видели, что он ее аж на руках нес. Так романтично, не так ли?       Значит тем вечером Фобос не просто нашел Александру после видения, а самолично на руках до своей комнаты дотащил. Эта мысль кажется странной и неправильной ведь ни самого видения, ни тем более факта «транспортировки» девушка не помнит. Скорее всего эта сплетня — просто чья-то выдумка от скуки. Только как-то же девушка оказалась у принца в спальне.       Она вновь погружается в недра собственной памяти, прикрывая глаза. Ночь в городе и следы чужой жестокости на теле, чувство разочарования и потерянности, пустая комната, желание движения и… Чужая спальная и зеленые глаза напротив.       Должно же быть хотя бы что-то!       Нужное воспоминание где-то здесь. Как забытое слово — вертится на языке, но никак не приходит в голову. Александра ловит его обрывки, но стоит приглядеться повнимательнее, как они исчезают в водовороте сознания.       Придвинув к кровати кресло, девушка устало смотрит на свою ученицу.       — Ты спать не хочешь, принцесса?       — Немного, — признается та. — Но давайте еще поболтаем. Мы с мамой всегда перед сном разговаривали, — девочка замирает и произносит тише: — Никак не могу привыкнуть к мысли, что они мои не настоящие родители. И даже не люди.       — Ну и что. Зато благодаря им у тебя было счастливое детство. Я считаю, это важнее биологии.       — Точно, — Элион расплывается в улыбке. — А знаете, мы однажды…       И Александра засыпает.       Ей снится затопленная тронная зала. Длинные ленты водорослей пробиваются сквозь мраморную плитку на полу и колышутся, отбрасывая темные тени на остатки колонн. Многие витражи полопались от давления и их осколки едва поблескивают из-под толщи песка и ила. В пустых глазах окон мелькают яркие рыбьи спинки и плавники, золотые, изумрудные или кроваво-красные. Некоторые почему-то волочат на себе жемчужные бусы или рубиновые кольца. Над головой проплывает что-то, и тонкие зеленоватые лучи света больше не проникают на дно. Становится холодно и страшно. Хочется поднять голову, узнать, что там, сверху, но не получается, как ни пытайся. Кислорода в легких становится слишком мало. Александра порывисто вдыхает и ледяная вода наполняет легкие.       — Кошмар приснился? — Спрашивает Элион, завернутая в одеяльный кокон.       Ее наставница судорожно хватает ртом воздух, трогая себя за лицо и волосы. Сухие. Это был сон.       Но такой реальный.       Кивает в ответ и только потом замечает влажные дорожки на лице принцессы.       — Эй, ты чего? — С кресла переползает на кровать.       — Я не хотела Вас будить. Просто я так скучаю по ним, по маме и папе. Мне все равно, кем они были. Я так их любила, — Элион всхлипывает и неожиданно прижимается к Александре, обнимая за шею. — И мысль о том, что я никогда больше их не увижу разбивает мне сердце. Почему я должна выбирать между семьей, которая меня воспитала и той, к которой я принадлежу по крови?       Качая в кольце рук свою подопечную, Александра печально глядит в окно, на алеющий горизонт.       — Я не знаю, — отвечает наконец. — Могла бы сказать, чтобы ты шла судьбе наперекор и слушала только себя, но не скажу, потому что сама всю жизнь плыла по течению и этим загнала себя в ловушку. Я здесь для того, чтобы учить тебя, но научить бороться я не могу.       Элион засыпает с непросохшими глазами. Подоткнув ей одеяло, Александра тихонько прикрывает за собой дверь. За окнами сереет небосвод, освещая сначала комнаты принцессы, а потом и бесконечные коридоры замка.       У тронной залы обнаруживается лишь тройка малочисленных группок. Среди гостей девушка замечает принца и быстро проскальзывает дальше по коридору, опасаясь быть замеченной. Прямоугольник света у двойных дверей больше не яркий и манящий, а грязный, как упавший на пол желток.       Поднявшись по лестнице, показавшийся теперь непреодолимой преградой, она сворачивает в нужный коридор и замечает чей-то силуэт. Мужчина, рассматривающий фибулу в форме ключа в тусклом свете зимнего утра.       «Лорд как-его-там Перри. Что он здесь делает? Разве гостевое крыло не в другой части замка?»       Лорд Перри замечает ее. Выпрямляется и слегка нетвердой походкой шагает навстречу. Сохраняя спокойствие, Александра продолжает свой путь.       Мужчина шагает наперерез и, прежде чем она успевает вскрикнуть, ладонью затыкает девушке рот, прижимая к стене.       — Не кричи и все закончится быстро.