God damn right, you should be scared of me Who is in control?
В школе, где она работала, у учителей было правило: что бы ни случилось накануне вечером, на уроках этого видно быть не должно. И следы бурной жизни отчаянно скрывались. Усталость после бессонной ночи в виде синяков под глазами маскировалась тональными средствами, ими же особо романтичные личности скрывали и намеки на новые отношения. Запах перегара перебивался горстью ультра-мятных жвачек вперемешку с кофе, а похмелье лечили аспирином. И хотя при работе с подростками, которые такие вещи замечают за милю, эти полумеры оказывались бесполезными, они исправно служили своей единственной цели — успокоить директора. «Успокоить директора» было мантрой. Всеобщее благо не могло быть достигнуто, если директор Никербокер что-то подозревала. Учителя в школе Шеффилда знали: попадет одному — попадет всем. На Меридиане нет аспирина, кофе и жвачек, местной косметикой Александре обзавестись пока не удалось, а заместо директора тут Фобос, который, в общем-то, даже хуже. На первый урок с Элион Александра заваливается с опозданием. Она едва не проспала и, к тому же, потратила кучу времени на утренние сборы, помимо всего прочего включавшие в себя попытку расчесать слипшиеся от крови волосы. — Добрый день, мисс Фостер, — рассеянно произносит принцесса, наблюдая за тем, как ее наставница опустошает графин с водой прямо из горлышка. — Если твой брат спросит — я пришла вовремя и вообще — лучший учитель в твоей жизни, — Александра ладонью стряхивает воду, пролившуюся на грудь ее повседневного шерстяного платья. По сравнению с тем, чернильным, украшенным золотыми птицами, это выглядит печально. И хотя Элиа пообещала, что после починки оно будет как новое, Александра знает, что никогда больше не сможет надеть его, поскольку темная ткань, кажется, навсегда впитала в себя чужие липкие прикосновения. — Так и сказать, что лучший? — улыбается Элион. — Лучший из лучших, — поправляет Александра, перебирая на столе собственные заметки к урокам. Они занимаются в кабинете принцессы. Косые лучи солнца освещают мебель из темного дерева, гобелены и картины, скрывающие невзрачный камень стен, кресла с низкими спинками и великое множество вещичек, стоящих тут и там, на полках и в шкафах, явно принадлежащих кому-то еще в стародавние времена, но теперь вполне органично нашедших здесь свое место. Особенно девушке приглянулась коллекция кукол с белоснежными лицами, сидящими на каминной полке. Правда это было до того, как Элион сообщила, что этих кукол передал Фобос, как нечто прямиком из ее детства, после чего Александра стала коситься на них с подозрением. — Итак, тема нашего первого урока, — девушка радостно вытягивает нужный листок из кипы, — есть начало. — Начало чего? — Истории Меридиана. Записанной, по крайней мере. Информации о том, что было до, у меня нет, да и не думаю, что она имеется хоть у кого-либо. Так что, начинаем мы с дневника Хромоногого Смита и его «Воспоминаний о Новой Земле». Мы плыли многие дни. В шторм волны сурового океана обрушивались на наш корабль. Но спокойная вода была не лучше, ведь безжалостное солнце нещадно палило и спрятаться от него было негде. Пресная вода кончалась слишком быстро. Многие болели. У старпома развилась цинга — пришлось отрезать ногу. Мы уже думали, что никогда не достигнут материка, когда в один из дней над водой появился туман. Густой и плотный, он лежал на воде, как свежие взбитые сливки. Особенно смелые из нас свешивались с борта, протягивая руки, хоть капитан и приказывал этого не делать: опасался русалок, живущих на глубине. А потом мы увидели землю. Новая Земля и правда была такой, как о ней говорили вернувшиеся в Англию матросы: богата лесами и дичью, с необъятными ничейными территориями.Только вот мы не видели города. Вдоль берега шли еще несколько дней, сверяясь с координатами, но Джеймстаун так и не показался на горизонте. Ни огонька, ни тонкой струйки дыма. Четверо наших сели в шлюпку и отправились к берегу, чтобы отыскать пресной воды и пополнить провиант. К вечеру они не вернулись. Мы начали молиться. Матросы возвратились к вечеру второго дня. Но они были не одни. Так мы познакомились с жительницами этой земли. Они были высоки и беловолосы и в корне отличались от тех описаний индейских женщин, что передавались из уст в уста в портах Дувра и Саутгемптона. Женщины отвели нас в город и познакомили с другими людьми оказавшимися потомками и потомками потомков десятков других моряков, чьи корабли заблудились в тумане. Они называли эту землю Авалоном. Беловолосые называли ее Меридианом, и это было едва ли не единственное, что можно было узнать от них, поскольку говорили они почти всегда на своем языке, а английский знали плохо: только слушали и изредка отдавали приказы. То, почему остальные их слушаются, мы поняли почти сразу. Беловолосые обладали магией. Сама природа подчинялась им, и даже серебряные кресты и молитвы не могли остановить их бесовские силы. Самых наглых ведьмы убивали. Остальные оставались жить. Женились на беловолосых, строили дома из разобранных кораблей. Иногда кто-то уплывал и больше не мог найти пути назад. Иногда чужой корабль швартовался у этих берегов, тогда в городе появлялись новые лица. — А потом Кондракар разделил наши миры завесой, и никто больше не мог попасть на Меридиан без ведома. Но Смиту это было уже неизвестно. Он умер задолго до того, оставив после себя этот дневник. — Вау! То есть, остров Авалон из легенд о Короле Артуре — это Меридиан? — Элион дожидается кивка Александры. — А Мерлин тоже существовал? — Не знаю. Ни у Смита, ни в «Летописи Меридиана», ни в других источниках о ранней эпохе он не упоминается. Но можешь представлять его своим дедушкой. Принцесса проводит рукой по волосам и глаза ее расширяются от удивления. — Ну конечно! Маги с белыми волосами! А почему только женщины? — Смит пишет, что они были ведьмами и жертвовали дьяволу собственных сыновей, но все куда прозаичнее, — Александра садится на стол, покачивая в воздухе ногами. Всегда хотела так сделать во время урока. — Генетическое заболевание. Об этом нигде не написано напрямую, но можно предположить, если читать между строк. Почти каждый ребенок мужского пола рождался мертвым. Или очень слабым и почти никогда не способным к магии. Проблема решилась путем долгих лет скрещиваний с прибывшими моряками — уже через несколько поколений в «Летописи…» начинают встречаться сильные мужчины-маги и войны. Так что, видимо дело было в представителях этого… вида. Одного я не могу понять — как моряки попадали сюда? Меридиан не может находиться на Земле, это именно что другой мир, другая планета. Значит, они преодолели космическое пространство за несколько секунд, также, как и я, когда вошла в портал. Но с точки зрения науки это невозможно! Чувствуя привычный азарт, какой бывает всегда, стоит ей заговорить с кем-то о космосе, Александра спрыгивает со стола, принимаясь мерить кабинет шагами. Как приятно вновь оказаться в своей стихии! — Понимаешь, Стивен Хокинг писал об этом. Большой Взрыв создал бесконечное количество параллельных вселенных, но все они подчиняются законам физики. — С безумным блеском в глазах девушка оборачивается к своей ученице, продолжая жестикулировать. — Слушай. Портал переносит человека из точки А в точку В за секунду, но это должна быть сверхскорость! Ты представляешь, какое там давление! Но ничего нет, и ты, и я прошли сквозь портал и не ощутили на себе никакого воздействия, хотя нас должно было просто убить! — Элион нерешительно поднимает руку, чтобы что-то сказать, но Александра едва ли замечает это движение. — Возможен и другой вариант — портал расщепляет тебя, а потом собирает заново, не совершив ни единой ошибки в структуре ДНК. Но все еще остается вопрос, как эти частицы преодолели расстояние между планетами. Можно было бы предположить существование некоего устройства, передатчика, и я бы даже поверила в это, не отставай наука на Меридиане лет на пятьсот от земной. — Почему бы не объяснить все магией? — Элион все же удается вклиниться в поток рассуждений. — Потому что не может быть никакой магии! Вселенная состоит из атомов и молекул, любое преобразование частиц должно быть как-то разумно объяснено. Древние люди видели волшебство во вспышках молний и пытались влиять на окружающий мир при помощи заклинаний. Но сейчас это кажется нам глупостью. То, что для них было магией, для нас — простая наука. Вот только, — Александра облизывает пересохшие губы и выдыхает. — Только вот происходящему здесь найти научное объяснение я не в силах. Твой брат разжигает огонь движением руки и читает мысли и я голову сломала, размышляя над тем, как это возможно. Единственное объяснение — что-то в вашей ДНК позволяет воздействовать на мир вокруг. Судя по имеющимся данным, этот ген передается из поколения в поколение по женской линии и обязаны вы ему как раз коренным жителям Меридиана. И знаешь, у меня колени трясутся от мысли о том, насколько это могло бы изменить жизнь людей на Земле. Если бы было возможно провести надлежащие опыты… — Хватит! — Не выдерживает принцесса. — Вы должны учить меня истории, а вместо этого рассуждаете о вещах, которые я едва ли понимаю. Ее наставница испускает тяжелый вздох разочарования. Разумеется ей не интересно. То же самое было и в школе, когда Александра только начинала там работать. Тогда она выделила время в программе на астрономию, купила диски с документалками и даже выпросила у директора разрешение на экскурсию в планетарий. Где-то на горизонте маячила идея создания школьного клуба. Но вместо ожидаемых горящих глаз, таких же, как когда-то у нее самой, Александра получила скучающие взгляды, пузыри жвачек и СМС-ки под партой. Может и были один-два заинтересованных взора, но они одни не могли долго питать энтузиазм молодого педагога. А потому она отложила в сторону системы Птолемея и Коперника и сосредоточилась лишь на школьном курсе физики. И потекло бесконечное чтение учебников вслух. Неделя за неделей. Что же, историю Меридиана ее единственная ученица хотя бы слушала. — Жаль, что другим нельзя со мной. Меланте и остальным фрейлинам. Я им, конечно, расскажу за чаем сегодня вечером про переселенцев и первую королеву, — подглядывает в свой листок и читает по слогам: — А-ри-дис. Но вместе было бы веселее. — Эеридис, — поправляет Александра. — Не забудь к следующему уроку предоставить мне эссе о ее внутренней политике. Минимум три источника. Узнаю, что попросила фрейлин или кого-то еще — голову откручу, — заметив озорной блеск в глазах принцессы, шутливо угрожает девушка. Попрощавшись с Элион, ее наставница нарочито медленно собирает свои заметки, долго осматривает убранство кабинета. С портрета в массивной раме за ее движениями наблюдают Вейра и Занден. — Не осуждайте мое желание как можно сильнее отсрочить общение с вашим сыном. Вот сдались ему эти отчеты о занятиях! — Ощущая их взгляды между лопаток, Александра чувствует острую необходимость как-то оправдаться. Чета Эсканоров на возмущения девушки не реагирует. Что ж, это было ожидаемо. — И вообще, как надо было ребенка воспитывать, чтобы он таким вырос? Нет, я все понимаю, вряд ли у вас тут есть хоть какая-то литература по этому вопросу, но можно же было хоть что-то сделать? Не знаю, не давать играть с оружием, например? «Дожили, уже с картинами разговариваешь. Фобос ведь предупреждал, что от видений может крыша поехать. Ну вот момент и настал». Машинально Александра дотрагивается до нового оберега на шее и от этого движения ее широкий рукав сползает, обнажая кожу с голубоватыми прожилками вен и браслетом из синяков, оставленных чужими пальцами. То, что девушка так старательно скрывала все занятие. Большим пальцем она проводит по руке, чуть надавливая. А потом закатывает другой рукав, под которым скрывается такая же цепочка чернеющих синяков. Следы на правом запястье оставил Перри. А на левой Фобос.***
— Не кричи и все закончится быстро. Воздуха не хватало — он зажал широкой ладонью сразу и рот, и нос. Александра дышала рвано, чувствуя чужой запах, и легкие ее пульсировали, а голова кружилась. Сердце билось где-то в горле. Нужно было что-то придумать, но все мысли словно испарились, а на их место пришла всепоглощающая паника. Путаясь в ее нижних юбках, Перри не сразу заметил, что девушка задыхается. Лишь когда ее глаза закатились, чужая ладонь пропала с лица и сместилась на запястье, сжимая почти до хруста. Спасительный кислород обжег легкие. Александра жадно вдыхала его, захлебываясь и кашляя. «Что делать?» Забилось внутри черепной коробки. В другой ситуации был бы кинжал — но сегодня и его не было. «Что делать?» Она закричала. Просто попробовала, вдруг кто-то услышит. Перри отпустил ее запястье, и спустя миг ударил. Голова дернулась, висок встретился со стеной. На пару секунд все вокруг потемнело, стало легко и приятно, как во сне. А потом реальность вернулась, словно выдернули. Тупая боль в разбитом виске, металлический привкус на губах, треск ткани — Перри разорвал ворот ее платья. Золотое птичье крыло упало под ноги. «Что делать?» Головой приложилась знатно — перед глазами все плыло. Зажмурилась и откинулась назад, касаясь затылком прохлады камня, пока чужие губы были на шее, ключицах, спускались ниже. В удар коленом Александра вложила последние крупицы силы. Боялась, что промажет. Не промазала. Перри согнулся и взвыл. Руками оттолкнувшись от стены, девушка боднула его плечом и побежала. Надеялась, что шагов за спиной не последует, но ошиблась, заслышав их довольно скоро. Размеренная поступь уверенного в себе человека, правда, слегка нетрезвая. Впереди маячила лестница. Александра неслась, как никогда в жизни, почти летела. А потом пол под ногами и правда пропал. Перед глазами замелькали ступени, висок заболел сильнее, где-то на ребрах прибавилось новых синяков. Ударом о последнюю ступеньку из легких вышибло остатки воздуха. Девушка закашлялась, приподнимаясь на четвереньки, и только потом заметила знакомую темную мантию, отороченную серебряными нитями. — Помогите, пожалуйста, — прошептала задыхаясь. Фобос дернул ее наверх и куда-то за спину. Она даже не успела понять, как это произошло, только теперь глядела на мир из-за его плеча, пока пальцы принца сжимали женское запястье. На лестнице раздались шаги и тут же стихли. Поднять наверх глаза Александра была не в силах. — Лорд Перри, какой сюрприз. Перепутали замок с домом терпимости? — Поинтересовался Фобос равнодушно. — Мой принц, — Перри был спокоен, только немного пьян. — Эта женщина сама на меня бросилась. Я лишь предложил проводить ее до комнат. Кажется не все из Ваших гостей, — до ушей Александры донесся смешок, — могут держать себя в руках после вина. — Нет-нет, это ложь, он лжет, — она мелко задрожала. А если не поверит? Отпустит, развернется и уйдет. Оставит одну. Принц сильнее сжал ее руку. — Прошу прощение за причиненные неудобства. Надеюсь, бочонок сливового вина из моей личной коллекции сгладит неприятный осадок этого вечера? Не веря своим ушам, Александра дернулась, пытаясь вырваться из стальной хватки. Да как он… Неужели не понял, кто здесь жертва? — Вполне, — самодовольно ухмыльнулся Перри. — Тогда, пожалуй, вернусь к себе. — Разумеется. Хорошего отдыха. Она вновь дернулась и опять безрезультатно. Фобос держал крепко, глядя в спину удаляющемуся хранителю ключей. Но стоило шагам стихнуть где-то в коридорах, как он развернулся к девушке. — Что ты творишь? — Зашипел принц и Александра отшатнулась. Никогда еще она не видела столько ярости в его глазах. Не дожидаясь ответа, он зашагал в противоположном от лестницы направлении, продолжая держать свою спутницу за руку. — Что я творю? — Она попыталась остановиться, переполненная возмущением, но едва не упала — с такой силой принц тащил ее за собой. — Почему Вы поверили ему? Он солгал, разве это не очевидно? Вопросы остались без ответа и повисли в воздухе, эхом отражаясь от стен. — Да стойте же Вы, — ноги заплетались. — Хватит! Мне больно! Фобос замер. Взглянул на ее руку и разжал пальцы, словно только что заметил. А затем двинулся дальше, даже не обернувшись. Александра провожала его взглядом, пока черная мантия не скрылась за поворотом. А потом вдохнула морозный воздух сквозь сжатые зубы, повела плечами… И пошла следом. У дверей в чужие комнаты с трудом несли караул сонные стражники, проводившие Александру слишком внимательным взглядом. «Вот опять слухи пойдут». Но мысль была какая-то отрешенная, словно и не ее вовсе. Должно быть, она слишком устала за одну длинную ночь. За дверью оказалась небольшая приемная, пустая и неуютная. Александра замерла у входа, не зная, что делать дальше. Ну и зачем она пошла за ним? Шмыгнула носом и ответила сама себе: потому что лучше с ним, чем одной в темных коридорах. Фобос вдруг хлопнул ладонями по письменному столу, отчего чернильница перевернулась прямо на стопку чистых листов: — Объясни мне, что это было? Почему я нахожу тебя полураздетую, словно портовую девку, бегающую по коридорам? Что, если бы тебя увидели? Ты понимаешь, как это может отразиться на Элион? А может, — в два шага он оказался напротив и, прежде чем она успела среагировать, все еще оглушенная неожиданным всплеском эмоций, тряхнул девушку за плечи. — Может Перри был прав? Тебе такое нравится, м? Что ты вообще там делала? — Шла к себе! — Александра возмущенно скинула чужие руки, поплотнее запахивая разошедшийся ворот. — После того, как проводила Элион! — Спустя три часа после того, как я приказал тебе это сделать? Не слишком ли долго ты была у моей сестры? — Да как Вы смеете? — Злые слезы обожгли кожу. Она шагнула вперед, и от ее напора Фобос отшатнулся. — Как Вы смеете обвинять меня в произошедшем? Думайте, что это я сама захотела, — шаг вперед. — Неужели тоже верите слухам? — Поясницей принц оперся о край стола. — Вот он Ваш замок, где все следуют правилам. Вот они, правила. Законы! А член в штанах удержать не смог. Такого правила нет, не так ли? Чтобы всякие лорды держали себя в руках, а не думали, что им все позволено из-за какого-то вшивого титула. А если бы Вас там не было? А если бы была не я, а Элион, — Фобос заметно вздрогнул. — По-вашему, я сама виновата? Да подавитесь своими обвинениями! Она вложила в свои слова всю ярость, на которую только была способна. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания. Адреналин разгонял кровь, и она шумела в ушах. Они смотрели друг на друга еще несколько долгих секунд, и, прежде чем Александра отвернулась, она заметила мелькнувшую в глазах принца тень раскаяния. — А Вы, должно быть, настолько боитесь собственных советников, что готовы им все простить, — тихо произнесла девушка, но Фобос все же услышал, в этом она была уверена. В противоположном конце комнаты раскрытой пастью чернел камин. Нетронутые пламенем поленья были покрыты слоем пыли. Повинуясь движению чужой руки, они разгорелись за секунду, стоило только Александре подойти. Девушка ступила на узорчатый ковер с коротким ворсом и опустилась на него под тяжестью событий ночи и первых часов утра, сползла по спинке кресла, протянув ноги к огню. Эмоции улеглись. На их место пришла пустота внутри, усталость и боль в висках. Глаза были неприятно сухими, под веками кололо, а из рассеченной губы стекала кровь, собираясь в уголке рта. — Почему все неприятности случаются именно со мной? Фобос ничего не ответил. Он так и стоял где-то позади, глядя на пляску огня в очаге, а потом и вовсе вышел, скрывшись за дверью в другие комнаты. «Ну, собственно, а чего ты ожидала?» Оставшись одна, Александра прислушалась к себе. И ощутила себя грязной. Хотелось вымыться, хоть это бы и значило позвать кого-то из слуг и дать добро на новые обсуждения. Больше всего на свете в тот момент Александра мечтала об обычном душе, с горячей водой и мочалкой. Шея была липкой, хранившей следы чужих мокрых поцелуев. Касаться ее было мерзко. На запястьях наливались цветом синяки от пальцев. Девушка потрогала припухшую губу, а потом, зажмурившись, опустила руки вниз, приподнимая юбки. Дотронулась до внутренней стороны бедра и вздрогнула, так собственные прикосновения напоминали чужие. Осмотрела ноги — синяков не было. Остальное проверять не было необходимости — ей повезло вырваться до того, как Перри успел стянуть с себя штаны. Со вздохом — ребра опять заныли — девушка принялась расплетать волосы. Прическа давно уже выглядела жалко, кренилась влево и наполовину распалась, отчего волосы лезли в глаза. Заколки ударялись друг о друга, когда Александра сбрасывала их на ковер, и этот звук — едва слышный звон — смешивался с треском поленьев. Так звучало это утро, последние отблески рассвета, сменявшиеся зимней серостью. На разбитом виске уже образовывалась корочка. Слипшиеся от крови волосы висели сосульками. Девушка попробовала вытащить шпильку в том месте и тут же зашипела от боли. Хлопнула дверь. Вернулся. — Не поможет избавиться от привычки попадать в неприятности, но хотя бы боль снимет, — Фобос присел на корточки, протягивая какую-то бутылочку. Александра инстинктивно отшатнулась и только потом поняла, что он не собирается ее трогать, а замеревшая в воздухе рука сжимает лекарство. От неожиданности поступка глаза полезли на лоб. — Это яд, я надеюсь? — Выпалила она, хотя на самом деле собиралась поблагодарить. — Яд — оружие женщины, — дернул уголком рта принц. Что-то мелькнуло перед внутренним взором. Как дежавю, только… Нет, воспоминание. Это ведь уже было — свет камина, Фобос, лекарство в его руках. И точно такая же фраза. Девушка слегка нахмурилась, силясь вспомнить. — Вы бы убили меня другим способом, не так ли? — По одному вытягивая слова из памяти произнесла она. Принц удивленно приподнял брови. — Как интересно. А что еще… хм. Кинув бутылочку Александре на колени (внутри оказалась мазь), он снова ушел, но на этот раз вернулся довольно быстро, на ходу записывая что-то в толстую книгу. Остановившись у окна, он посмотрел на девушку поверх страниц, задумчиво постучал кончиком пера по подбородку, затем макнул его в разлитые на столе чернила, черканул еще пару строк и, присыпав страницу песком, заставил книгу исчезнуть. — Я так понимаю, спрашивать бесполезно? — Поинтересовалась Александра, и после утвердительного ответа обессиленно прижалась затылком к спинке кресла. В данный момент головная боль была сильнее любопытства. Веки тяжелели. Сквозь полудрему слова принца прозвучали глухо. Александра машинально кивнула в ответ, и только потом, спустя долгие мгновения, смысл сказанного дошел до нее. — Постойте, что? — Сон как рукой сняло. — Я сказал, что не позволю тебе в таком виде возвращаться через весь замок, поэтому останешься спать в моих комнатах, — повторил он слегка раздраженно, но, заметив появившуюся тревогу на лице девушки добавил: — Я не… не буду тебя трогать, это не то, о чем ты подумала, — Александра заметила, что эти слова Фобос произнес словно бы через силу, повернувшись к окну. — И на двери в спальне есть замок. «Он что, смущается?» — А Вы? — Уже утро и у меня есть дела. — Понятно. Вдруг стало очень неловко. Александра покрутила в руках бутылочку с мазью, потом собрала лежавшие на ковре шпильки в одну кучку. Фобос с преувеличенным интересом рассматривал пейзаж за окном. — А можно я еще немного тут посижу? — И с трудом удержалась, чтобы не добавить «с Вами». — Можно, — ответил принц, и отражение в оконном стекле неожиданно тепло усмехнулось. Несколькими минутами позже он вернулся к камину, взглянул на сидящую на полу наставницу его сестры, растрепанную, в грязном порванном платье, устало выдохнул и опустился рядом, прислонившись к подлокотнику соседнего кресла, чем очень удивил Александру, в который раз за это утро. — Я думала, правителям не пристало сидеть на полу. — До этого момента я тоже так думал. Вновь стало тихо. Слышно было, как во внутреннем дворе кипит жизнь. — Спорят о чем-то. — Из-за поставок, — Фобос прислушался. — С рыбой что-то не так. Она тоже напрягла слух, но не смогла разобрать ни единого слова, только интонации. В камине треснуло полено, и сноп искр исчез в дымоходе. Огонь убаюкивал, возвращая приятную сонливость. Александра скосила глаза на принца. Он сидел, согнув одну ногу в колене, и лежащая поверх рука задумчиво шевелила пальцами. Также, как и карие глаза девушки, зеленые глаза сонно наблюдали за пляской огня. О Фобосе нельзя было иметь однозначного мнения — Александра считала так с самого первого дня на Меридиане, но с каждой их встречей убеждалась в этом сильнее. С одной стороны он спас ее, а с другой — сам был тем, от кого надо было спасти. Сейчас Александра не хотела, чтобы он уходил, боясь одиночества, но еще несколько часов назад была в ужасе от нахождения с принцем в одном помещении. И ведь ее страх перед этим человеком никуда не делся, он лишь затих, ожидая своего часа. Но вместе со страхом внутри девушки существовали и другие чувства: смущение, непонимание, благодарность и при этом злость, которая могла бы перерасти в ненависть, но за двадцать шесть лет Александра так и не научилась ненавидеть кого-либо, кроме себя. Наедине с Фобосом было комфортно — и вместе с тем ее не покидало навязчивое желание убежать как можно дальше. Внутренние противоречия разрывали девушку, сводили с ума, они грызли ее, смешиваясь с вечным спутником последних лет — чувством вины. Получившийся коктейль смело можно было назвать «Мечтой психиатра». Такая ноша была тяжела, она выматывала и не давала спать ночами. Александра не привыкла справляться с трудностями, а поэтому она грызла кожу вокруг ногтей, теряла волосы и совершенно не представляла, что ей делать дальше. — Вы когда-нибудь были в таком неведении, что хотелось просто перестать существовать? — Тихо спросила девушка, погруженная в собственные мысли. Принц слегка повернул к ней голову, помолчал некоторое время, раздумывая над ответом, а потом произнес: — Перестать существовать — непозволительная слабость, когда ты через столько прошел. — Надо же. Значит, собираетесь жить вечно? — Поинтересовалась она сонно. — Собираюсь. Надо только найти способ. Александра подумала, что Фобос, наверное, просто страшно боится смерти, и кажется даже сообщила ему об этом, когда тяжелые веки закрылись, а голова безвольно упала на грудь.***
Он и сам задремал — языки пламени двоились и расплывались перед глазами, а потом в темноте исчезли и они, и вся остальная комната. Фобос услышал сонное бормотание сидящей рядом женщины, но не сумел разобрать слов — Морфей уже принял его в свои объятия. Полено в камине треснуло. Громкий звук резанул по ушам. Вздрогнув от неожиданности, Фобос открыл глаза. Тело еще не успело среагировать на долгое сидение в неудобной позе, а значит он отключился лишь на несколько минут — давала о себе знать накопившаяся усталость. Он провел ладонью по лицу, стряхивая остатки сна, и поднялся на ноги. В глазах вдруг потемнело, мир закачался и тело повело куда-то в сторону. Фобос успел ухватиться за спинку кресла, судорожно сжимая пальцы. Все вокруг плыло, перед лицом мелькали черные пятна. Пришлось потратить несколько минут, чтобы прийти в себя. «Ты слишком много пьешь и мало спишь. Я в твоем возрасте…» «Я достаточно хорошо помню тебя в моем возрасте, мама, так что не будь лицемерной и не читай мне лекций о здоровом образе жизни». Вейра недовольно поджала губы. В детстве он до слез боялся этого выражения лица, поскольку материнское недовольство всегда влекло за собой наказание. Пожалуй, самым терпимым из всех возможных для Фобоса были дополнительные часы занятий — учиться он любил. Иногда его оставляли без еды. Это тоже можно было вынести, особенно если не кормили всего день. Хуже всего приходилось, когда Вейра наказывала магией. «А с ней что будешь делать?» Окончательно вернув себе контроль над телом и способность фокусировать взгляд, Фобос обнаружил мать без интереса разглядывающую Александру, как жука на дороге. «Надо отнести ее в спальню, иначе она утром разогнуться не сможет». «Проснется». Он и так знал, что эта женщина непременно проснется, попробуй он поднять ее. Проснется и обязательно начнет верещать, отчего голова будет болеть до самого вечера. Вейра обошла девушку, всем своим видом выражая презрение. «Какая низость — уснуть на полу. И ты туда же. Позорище». Мазнула сердитым взглядом по Фобосу, отчего у того, как в детстве, ком встал в горле. «Перестань отчитывать меня», — он буквально заставил себя разлепить губы. «Еще и в корсете. Утром ребра болеть будут — не завидую», — с поистине садистским удовольствием в голосе произнесла Вейра. «Поразительно, что после смерти чужие страдания начали приносить тебе удовлетворение». «Они всегда приносили — хоть что-то приятное в незавидном положении королевы». «Будь твое положение столь тяжким, ты бы не держалась за трон до последнего», — возразил он, вновь становясь надменным принцем, а не напуганным ребенком. «Не делай вид, что не понимаешь моих поступков спустя столько лет». Он понимал. Что бы там ни говорили, а положение любого монарха вне зависимости от пола или легитимности его нахождения на престоле было тяжким. Правление изматывало. За двенадцать лет на троне Фобос словно состарился на все двадцать четыре. И сейчас, встретившись с сестрой, он с удивлением поймал себя на мыслях об отречении в ее пользу. А потом эти мысли уступали место другим. Живущая внутри него жажда признания недолюбленного ребенка вырывалась наружу и упивалась абсолютной властью. Он чувствовал себя богом, когда смотрел на всех этих людей, корчившихся у ступеней его трона. Это пьянило сильнее вина, которое давно уже не давало ожидаемого эффекта. Фобос знал, что зависим от той власти, которая однажды оказалась в его руках, и что никогда, ни при каких обстоятельствах не отдаст ее добровольно. Вышагивая вереницей комнат к своей спальне, он перехватил занятого уборкой слугу и оставил короткое распоряжение. Глаза того испуганно расширились, он быстро кивнул и исчез в ближайшем коридоре, словно и не было. О слугах Фобоса ходили забавные слухи — по крайней мере, сам он считал их таковыми. Он и правда лишил всю свою прислугу возможности говорить, но дело было не в страхе перед возможным мятежом — просто чужая болтовня невыносимо раздражала принца и мешала тому работать. Остальное от скуки додумали придворные. Фобос просто обожал слухи о себе. А поскольку у него была возможность узнать все то, о чем говорят в саду, принц частенько развлекал себя слушая последние сплетни. Удивительно, сколько, оказывается, фантазии и свободного времени у его подданных. Особенно Фобоса веселили выдумки, касавшиеся его личной жизни. Если им верить, то в его постели побывала добрая половина всего Меридиана. Однажды он чуть не подавился вином, услышав, что ему приписывают роман с Седриком. Сенешаль потом еще месяц припоминал принцу этот слух. Пришлось урезать жалованье, чтобы успокоился. В спальне молчаливые слуги сменили его парадную мантию на повседневную, и пока зажатая в чужих руках щетка скользила по серебристым волосам, принц диктовал поручения своему старому камердинеру. — Я сейчас уйду. В комнате для приемов женщина. Распорядись разбудить ее и уложить спать сюда, — седые брови, похожие на шерстяных гусениц, удивленно поползли вверх. — Я разрешаю. Возможно она откажется. Тогда пусть ей принесут чистую одежду и проводят в восточную башню. Желательно приставь к ней кого-нибудь из женщин, а лучше пошли за ее прислугой. Если не будет сопротивляться, то можно еще ее помыть и обработать ссадины — мазь я ей дал. С этим разобрались. Дальше. Его ноздрей коснулся приятный запах жареного мяса с пряностями. Живот болезненно сжался — Фобос ничего не ел с начала прошлого вечера. Небольшая процессия прошла в личную столовую принца и пока слуга проверял, не отравлена ли оленина, тот продолжал свои указания камердинеру: — Тассилион Дор, тот вшивый аристократишка, еще не сгнил в яме? — Старик отрицательно покачал головой. — Славно. Его в мою лабораторию. Кажется, выжимка из датуры работает не так хорошо, как предполагалось. Нужны еще эксперименты. Можно было бы снова дать экстракт Александре, — только убедившись, что с едой все в порядке, Фобос принялся за завтрак, изредка прерываясь на размышления вслух. — Но я не уверен, как ее организм перенесет очередное вмешательство в память. Надо будет проверить на Доре — запиши дать ему экстракт дважды. А лучше повторить эксперимент еще через пару дней. И пусть его покормят, живой труп мне не нужен. У меня есть еще какие-то дела сегодня? Получив скрепленный сургучом свиток, принц распечатал его и быстро пробежался взглядом по строчкам. — Разумеется. Аудиенция. Придется все же выслушать тех, кого удалось избегать вчера вечером. Пусть Элион тоже присутствует — пора бы ей начать исполнять свои обязанности в качестве наследницы престола. Аудиенция после бессонной ночи — худшее, что могло случиться, но провести ее было необходимо именно сегодня, пока не разъехались гости из дальних земель, прибывшие ради личной встречи с принцем. Хотя будь его воля, он бы в глаза их не видел. Следом за свитком камердинер собирался было передать и стопку писем, перевязанных красной лентой. — Никакой корреспонденции, я тороплюсь, — в доказательство своих слов Фобос вытер руки и поднялся из-за стола. — Пусть Терентиус просмотрит и, если там есть что-то действительно важное, в чем я сомневаюсь, пришлет мне. Надеюсь, больше никаких дел, отчаянно требующих именно моего внимания? — Отрицательный ответ. — Славно. Он покинул комнаты и быстрым шагом преодолел коридоры и лестницы, спускаясь все ниже, к темницам. Что-то зачастил он туда в последнее время. Но что поделать — слишком многие буквально напрашиваются, чтобы оказаться наедине с принцем в романтической обстановке пыточной. Разве он мог отказать своим подданным в таком приятном времяпрепровождении? «А Вы, должно быть, настолько боитесь собственных советников, что готовы им все простить». Забавно. Эта сумасбродная женщина была отчасти права — когда-то он действительно боялся членов Совета. Первые месяцы после коронации Фобос еще отчетливо помнил их помощь в борьбе против матери и делал все, чтобы его не постигла та же участь. Тогда власть на Меридиане фактически была сосредоточена в руках нескольких человек. Взрослея, принц становился увереннее и жестче и постепенно научился самостоятельно принимать решения. Не все были довольны таким положением вещей. Выносить смертные приговоры без внутренних терзаний Фобос научился тогда же. Почти все члены Совета быстро сменились на тех, кто безоговорочно поддерживал молодого принца. Осталась лишь пара старых советников, в которых Фобос был уверен. Перри был из их числа. Принц нахмурился. Перри всегда производил впечатление того, кому можно доверять. Он прошел проверку временем, несмотря на возраст был хорошим воином и вновь доказал свою доблесть на последней охоте. Но в последние годы он предоставлял все меньше людей для вступления в королевскую армию и деньги с налогов, которые Перри собирал на своих землях, поступали в казну с перебоями. А теперь он еще и приравнял замок, принадлежавший правящему роду сотни лет, к публичному дому в каком-нибудь захолустье. Фобос так и не мог понять, что покоробило его больше: сама низость поступка своего советника или то, что тот посягнул на женщину, которая ему нравилась. Почему нравилась, принц не знал. У Александра была приятная внешность, красивые волосы. Возможно, дело было именно в этом. Но скорее она просто бросалась в глаза своей инородностью. Слишком земная. И это порождало еще и научный интерес к этой женщине. Фобос усмехнулся. Похоже, что он никак не мог определиться, чего хотел больше: переспать с Александрой или поставить над ней пару опытов. Дверь в пыточную была приоткрыта. Фобос толкнул ее пальцами, и все разговоры моментально стихли. Он по очереди обвел острым взором палача, его учеников, писаря, сгорбившегося в углу, а также стражников, отмечая такой привычный страх в глазах собравшихся. Пожалуй, только один человек здесь не боялся его. — Лорд Перри, — Фобос обратился к прикованному к стулу советнику. — Сожалею, что пришлось так грубо прервать Ваш отдых, но у меня возникли некоторые… вопросы. — Ваши люди вели себя довольно бесцеремонно, когда волокли меня сюда, как какого-то преступника, мой принц, — вряд ли хоть кто-то за всю историю этого замка был настолько же уверен в себе и спокоен, находясь в пыточной, как лорд Перри. — Приношу свои извинения. — Так зачем я здесь? Неужели из-за этой, как ее, наставницы принцессы? Послушайте, это ведь чистой воды недоразумение. Фобос успел перехватить его взгляд, погружаясь в воспоминания. В его силе было значимое преимущество — о том, что он мог проникать в сознание других, знали немногие. Перри вот не повезло. Листая книгу чужих воспоминаний, принц споткнулся о затравленный взгляд Александры. Это воспоминание Фобос смотреть не собирался — нужное ему было дальше — но неожиданно для себя замедлился. В чужой голове ему были доступны не только образы, но и ощущения, пусть и более слабые, чем в реальности. И сейчас чужими руками он вел по шелку кожи, незатронутой болезнями, а губами касался худых плеч с едва заметными крапинками веснушек. Это было отвратительно, нужно было прекратить, но он не мог отвести взгляд от тонких ключиц, которых он и сам касался тем же вечером, пусть лишь украдкой. Тело отозвалось волной возбуждения, и Фобос ощутил физическое отвращение к самому себе за это. Он заскользил дальше сквозь память Перри, но все никак не мог отделаться от этого мерзкого чувства внутри. Словно тем, что смотрел, он и сам стал причастен к совершенному. Фобос листал страницы, становясь свидетелем чужой длинной жизни. Двенадцать лет его правления пронеслись за миг. Он видел и причины задержек выплат Перри и участие в заговорах, многие из которых так и не были раскрыты, но, по счастливым обстоятельствам, не претворились в жизнь. Чужими глазами Фобос видел себя ребенком, переворот, разделивший его жизнь и жизнь Меридиана на «до» и «после», видел собственную мать, отчетливее, чем помнил, и даже ту, что правила до нее, которую и вовсе не знал. Что ж, он обнаружил достаточно, чтобы казнить Перри за измену короне. Впрочем, за свою жизнь Фобос уяснил одну простую истину: как следует покопавшись в чужой голове обязательно найдешь там предательство, так или иначе. Казнить можно было любого из его советников, нужен был лишь повод. — Скажите, лорд Перри, — Фобос обошел стул с закованным советником, провел рукой по лежащим на столике инструментам для пыток, чувствуя приятный холод метала. — Вы ведь были и советником моей матери, не так ли? — Все верно, и не один год, — он пытался обернуться и рассмотреть, что делает принц за его спиной. Движения старика выходили порывистыми, стул качался, отчего двум сыновьям палача, служащим подмастерьями, пришлось удерживать его на месте. — Но при этом Вы поддержали меня. — Как и остальной Совет. — Я никогда не спрашивал, почему? — В свете огня блеснули стальные зубья «Кошачьей лапы». — Почему Совет предпочел мальчишку опытной королеве? Не потому ли, что им легче управлять? Продвигать удобные законы, воровать из казны. Слова текли вязкой патокой, оплетая пленника, запутывая фальшивой мягкостью. Принц склонился над плечом Перри, словно большая хищная птица. Падальщик. — Я всегда видел в Вас мудрого правителя! — Ложь, — принц замахнулся «Кошачьей лапой» и ударил в запястье, рванув вверх, к плечу. Затрещала ткань, а вместе с ней и нити мышц, рвущихся под натиском стали. Перри закричал и задергался, пытаясь высвободить закованные руки. Удовлетворительно хмыкнув, Фобос кинул «Лапу» к остальным орудиям и кивнул палачу. Тот усмехнулся, сверкнув белесым глазом, и завозился над очагом. Перри продолжал кричать. Из разодранной руки толчками вытекала кровь. — Я попрошу лишь больше мне не лгать и не пускать в ход бессмысленную лесть. Это ведь несложно, — на этот раз Фобос остановил свой выбор на длинном тонком кинжале, похожим на медицинский ланцет, покрутил его в руках, а затем положил назад. — Продолжим. Ты утверждаешь, что не имел отношения к предательским деяниям старого Совета. Что можешь рассказать о том, как подослал ко мне убийц десять лет назад? — Это не я, — лишенный своей уверенности Перри выглядел жалко. — Это был Осмонд. — Верно, Осмонд тоже был причастен. И в итоге казнен. А тебе повезло — до сегодняшнего дня я и не знал о втором заговорщике. Ты хорошо прятался, Перри. Надо было продолжать быть паинькой, и все бы оставалось как раньше. — Это из-за нее, да? — Он забился к тисках. — Из-за той потаскухи? Фобос едва сдержался, чтобы не ударить его кулаком по лицу. Это было бы так не по-королевски, но так приятно. Вместо этого он сжал кулак, представляя, как сейчас сжимаются внутренности Перри, как скрипят его старые кости. Хранитель ключей выгнулся дугой, запрокидывая голову. Фобос не понаслышке знал, какая отвратительная боль растекается по телу от этого заклинания. Девятнадцать лет назад ему было семь. Стоял конец лета, в воздухе сладко пахло яблоками и луговыми травами — ветер доносил этот запах даже до замка. Где-то на горизонте грохотала гроза. Они бежали по открытым галереям, две пары резвых мальчишеских ног. Под сапогами из мягкой кожи клубилась пыль и оседала на лицах, отчего на щеках появились коричневые пятна. От бега дыхание стало тяжелым, но замедляться было нельзя. Тот, за спиной, лысый, как и все новобранцы, чтобы не было вшей, высокий, с длинными ногами мог вот-вот догнать. А если догонит раньше, чем Фобос успеет коснуться бортика фонтана в саду, то пробьет щелбан. Щелбаны этот новобранец бил больно, хотя и знал, что Фобос — принц. Мальчишки пересекли двор, взлетели по лестнице, пробежали по второму этажу — быстрый путь, чтобы не попасть под колеса торговых телег снаружи, потом опять вниз. До сада было уже рукой подать — он видел заветный фонтан среди зелени. А потом его окликнули. Фобос не успел затормозить, запнулся и упал, проехавшись подбородком по вытоптанному грунту двора. Позади тяжело дышал новобранец. Подниматься не хотелось. Лучше он вот так всю жизнь и пролежит, лицом в грязь, чем взглянет в глаза матери. Подниматься не хотелось, но пришлось. — Почему ты не на занятии? — Вейра недовольно поджала губы. За ее спиной перешептывались фрейлины. — Оно уже закончилось. — Разве у тебя нет больше дел, кроме как носиться по замку, как… — быстро взглянула на того, кто стоял за спиной ее сына — всякая шваль? И прежде чем Фобос успел остановить его, новобранец выступил вперед и преклонил колено. — Моя королева, это моя вина. Я отвлекал принца глупыми играми и приму положенное наказание. Вейра подняла бровь. — Как твое имя? — Седрик. — Твоя храбрость похвальна, Седрик. Достойное качество для солдата. Но твое наказание определит твой командир, не я. Так что возвращайся в казармы. Когда он скрылся за поворотом, королева перевела взгляд обратно на сына. — Ты так и не ответил на заданный вопрос. — Нет, — Фобос упрямо тряхнул головой. — У меня больше нет занятий сегодня, поэтому я решил, что могу немного поиграть. — Посмотри на себя: потный и грязный. Разве так должен выглядеть принц? Позорище, — она чуть повысила голос, но тут же взяла себя в руки, расправляя несуществующие складки на платье. Он вообще редко слышал, чтобы мама выходила из себя. — Ты должен понять, что не все, что дозволено простым детям, дозволено и тебе. — Я понимаю, — возразил он и тут же это почувствовал. Как острая боль в животе, железные тиски, в которых оказался его желудок. Фобос прикусил щеку изнутри. Мама не любила, когда он плакал. Заплачет — получит сильнее. Сейчас хотя бы можно было терпеть. Это длилось несколько минут. Несколько долгих минут взгляда глаза в глаза с его матерью, пока боль не отпустила. Он выдохнул и разжал зубы, чувствуя вкус крови во рту. Руки дрожали. — Рада, что ты понимаешь. Надо бы удвоить количество твоих занятий. От безделья дети дурнеют, — последнюю фразу Вейра произнесла, обращаясь к фрейлинам. В ответ те согласно закивали. Когда они скрылись в саду, Фобос, едва переставляя ноги, добрел до ближайшей пристройки и прислонился спиной к шершавым доскам. Вскоре послышались шаги. — Я подслушивал за углом. Думал, она кричать будет. — Нет, — принц сплюнул кровь на землю. — Она не кричит. Каждый раз используя это заклинание, он словно мстил за все те унизительные наказания из детства. И каждый раз вспоминал тот летний день. — Что ты, Джозиас. Это ведь даже не больно. Просто мерзко. Больно бывает по-другому, — и принц во второй раз кивнул палачу. Длинной железной ложкой тот зачерпнул свинец, плавившийся над очагом. Глаза Перри расширились, он замотал головой, зажмурился. Запахло жженым мясом — свинец лился на разодранную руку, растекаясь по оставленным бороздам. Один из сыновей палача побледнел и схватился за ведро. Перри орал так, что, казалось, поднимет на уши весь замок. В какой-то момент он отключился, и палачу пришлось вылить на него воду и бить по щекам. — Итак, — когда он очнулся, Фобос сидел напротив, рассматривая свои ногти. — Поправь меня, если я ошибаюсь. Вместе с остальными ты пользовался неопытностью правителя ради собственной выгоды, а потом просто вовремя успел прикрыть свой зад до того, как тебя заподозрили. Испугавшись дыбы, ты на долгие годы залег на дно в своем поместье, исправно выполняя обязанности лорда и члена Совета. А потом тебе надоело, захотел вернуть прежней свободы: сначала уклонялся от своего долга как землевладельца, потом стал задерживать выплаты. А получив новый титул совсем стыд потерял. Так я прав? Только помни — новой лжи я не потерплю. А ты не переживешь. — Все так, — охрипшим голосом произнес Перри. А потом усмехнулся полубезумной улыбкой и подался вперед. — Это ведь все лишь предлоги, не так ли? Все дело в женщине, — он захохотал. Во рту пузырилась кровь из прокушенного языка. — Я столько лет, столько лет служил Вашей семье, а оказался здесь из-за проклятой бабы, даже, мать ее, не принцессы или леди, а поганой шлюхи безродной. — Вину свою ты подтвердил, — отчеканил принц. В углу скрипело перо — писарь заканчивал протокол допроса. — Измена короне карается смертью. На закате тебя четвертуют. Напиши письмо семье, — он посмотрел на раскуроченную руку хранителя ключей. — Или надиктуй. — Ты еще безумнее, чем твоя мать, — Перри запрокинул голову и закрыл глаза. — Поверить не могу, из-за какой-то потаскухи. — Устройте казнь на городской площади, — перед уходом приказал Фобос.