And you might think I'm weak without a sword
But I'm stronger than I ever was before
Она все же простудилась после той ночной вылазки и несколько дней ходила с тяжелой головой, ощущая ломоту во всем теле. По утрам противно першило горло, но много хуже было горячее молоко с маслом и склизкой пленкой, липнущей к нёбу. Однако не переставая шмыгать носом, она таки нашла в себе силы осуществить переезд в отведенные ей комнаты в королевском крыле. Теперь у Александры была целая куча места, включавшая в себя спальню, собственную приемную и кабинет, а также балкон, с которого открывался чудесный вид на заснеженный сад. Стены были облицованы деревянными панелями, над которыми, на скучной серости камня, проступали рисунки — единороги, прекрасные дамы, цветы и узоры. Ей нравился желтый цвет на подушках, гобеленах и покрывалах, удерживавший в спальне такое редкое зимнее солнце, нравилось, что теперь ее окна застеклены и не пропускают холодного ветра. Первые пару часов после переезда Александра провела от души наслаждаясь ничегонеделанием на просто огромной кровати с мягчайшим матрацем. Но что порадовало любопытную душу больше всего — так это два тайных прохода, обнаруженных почти что случайно. О первом доверительно рассказала Деметра, как самая старшая из троих ее служанок. Он спускался на кухню и позволял прислуге приносить еду намного быстрее, что само по себе было не так уж и плохо, но ко всему прочему этот ход обеспечил Александру возможностью и самой проскальзывать за чем-нибудь вкусным во время ночных приступов голода. Загоревшись самой идеей тайных ходов, девушка обшарила все комнаты от пола до потолка: стучала по стенам, вытаскивала книги из стеллажей, дергала за подсвечники — пока, наконец, не нашла еще один, ведущий на этот раз куда-то наверх. Вооружившись факелом, Александра прошла весь путь от начала и до конца, пока не уперлась в глухую стену. Она так и не нашла ничего, хоть немного похожего на ручку от этой двери, и повернула назад. Позже девушка и вовсе приказала задвинуть этот ход шкафом, здраво рассудив, что если дверь не открывается изнутри, то вполне может открываться снаружи, а обнаружить в своей спальне незваных гостей посреди ночи как-то совсем не хотелось. Вместе с новым местом обитания у нее как будто стало больше обязанностей — после аудиенции Александру просто завалили письмами с различными просьбами, похожими на то, что послала ей убитая горем сестра аристократа по имени Тассилион Дор. Тогда она действительно попыталась помочь и даже спустилась в темницы, после чего Фобос на одной из последующих личных встреч вполне тактично намекнул не совать носа в дела королевства, если этот самый нос ей все еще дорог. Новые просьбы же едва заслуживали внимания, но какое-то время она действительно пересказывала Элион жалобы мелких феодалов друг на друга, споры лавочников, да проблемы деревенских жителей, чьи дома пострадали от стужи. Принцесса взвыла через три дня, что Александра посчитала вполне сносным результатом. — Почему я должна решать эти проблемы? — Потому что ты принцесса. Не хочешь решать самостоятельно — делегируй на кого-то другого. — Окей, делегирую на Вас. Ой, то есть, — Элион быстро одернула себя и состроила очаровательное выражение лица. — Вы ведь не против, да? Она вообще-то была еще как против, но только вздохнула, засучила рукава и принялась отвечать на письма. Все боялась, что появится одно-два-десять, сообщающих об оспе, но — не появилось. То ли в тех районах, где она свирепствовала, не умели писать, то ли писать уже было некому. Когда поняла, что просто ответов будет мало, то пошла к Фобосу и попросила выделить сумму для оказания помощи нуждающимся. Принц выслушал ее с выражением немого удивления на лице, а потом протяжно выдохнул и посоветовал не забивать голову чужими проблемами. Александра возразила, что решение чужих проблем — это вообще-то его прямая обязанность как принца, и что раз уж он не хочет ими заниматься, то кто-то же должен. По итогу Фобос сдался через, примерно, сорок минут уговоров, заверив девушку, что рано или поздно эти просители сядут ей на шею, и она опять прибежит к нему, потому что — что она вообще без него может, наивная душа? В ответ Александра почти что запустила в него канделябром, но вовремя сдержалась и пошла решать чужие проблемы. Вообще, они с принцем, действительно сблизились за это время. Девушка все также отчитывалась после каждого урока с Элион, но теперь их встречи были менее формальными и из кабинета Фобоса постепенно перетекли в сад. Прогуливаясь вдоль заметенных снегом кустов, они часто общались на отвлеченные темы, говоря обо всем подряд. Впрочем, говорила-то почти всегда Александра, а Фобос предпочитал слушать. Поразительно было то, что он не просто слушал болтовню девушки, размышляя о чем-то своем. Он ее слышал. Привыкшая вести уроки подросткам, которые плевать хотели и на нее, и на физику, Александра была почти что шокирована, что кому-то и правда может быть интересно то, что она говорит. Интересна она сама. Так прошла неделя. Последние гости разъехались, стражи в замке стало меньше, успокоились повара и слуги. Вестей от сопротивления не было, и Александра уж было решила, что никакого нападения и не будет, пока не наступило то самое январское утро.***
— Элион, ау. Меридиан вызывает принцессу, — девушка щелкает пальцами перед лицом девочки. — Да-да, я Вас слушаю, — протяжно зевает Элион, подперев кулаком щеку. — Да что с тобой сегодня такое? Почти час прошел, а ты и трех предложений не написала, — поежившись от холода, Александра кутается в шерстяную шаль и подбрасывает в камин увесистое полено, тут же придавившее своим весом скачущий огонек. — Черт. — Я просто не выспалась. Может я Вам завтра напишу про особенности торговли на Меридиане, а Вы мне пока просто что-нибудь интересное расскажете? — Ага, а ты уснешь. Плавали, знаем, — девушка достает огниво и, подложив трут под полено, поджигает, глядя, как поднимаются, исчезая в дымоходе, тонкие струйки дыма. — Ну я правда не могу сейчас ничего писать. Котелок совсем не варит, — тонкими пальцами Элион сжимает виски. — Фобос с самого утра потащил практиковать магию. — Чего так рано? — Александра вопросительно смотрит на ученицу. Девочка пожимает плечами. — Сказал, что у нас каждый час на счету, раз сила меня не слушается. А что я могу поделать, если до недавних пор даже не знала, что она у меня есть? — Как это — не слушается? — Ну, не слушается, понимаете, — Элион разводит руками. — Выйдете на улицу в метель и прикажите ей перестать. Или океан в шторм — как его успокоить? А я магию именно так чувствую. Ощущаю только когда злюсь или грущу. Плещется там внутри что-то. А когда я спокойна, то как будто и нет никакой магии. Ну а Фобос говорит, что нужно держать голову холодной, что эмоции — злейший враг мага, поскольку тогда мы себя не контролируем. Вот он и учит меня контролировать и себя, и силы заодно. Но ничего не выходит! Александра подходит к отчаявшейся принцессе и ласково гладит ее по волосам. — Ну чего ты. Все получится. Магия — она ведь штука такая, — доверительно сообщает она, хотя до сих пор в душе не представляет, что такое магия в том виде, в котором она существует на Меридиане. — У Гарри Поттера тоже не все сразу получалось. — Я только две части смотрела. Родители не очень любили все такое магическое. Теперь понимаю, почему, — девочка растягивает губы в смущенной улыбке. Усевшись на край стола, ее наставница вдруг спрашивает почти что равнодушно: — Было бы круто сгонять на денек на Землю, да? Могли бы в кино сходить. — Точно, — Элион откидывается на спинку жалобно скрипнувшего стула. — А лучше в драйв-ин. И Седрика давайте возьмем? И Фобоса! Они, наверное, никогда в жизни в кино не были. — Ну если твой брат согласится устроить себе выходной, то почему бы и нет. За все время пребывания в замке Александра успела достаточно изучить принца, чтобы понять, что выходные он устраивал себе крайне редко. Если Фобос не занимался государственными делами, то запирался в лаборатории и что-то химичил. Если не проводил эксперименты, то практиковал магию. В остальное время Фобос читал, что можно было бы посчитать отдыхом, если бы девушка своими глазами не видела все те кирпичи, ошибочно названные кем-то книгами. — Это у Вас типа легкого чтения? Чтобы мозг не нагружать? Вместо ответа он задумчиво перелистывает страницу. Александра торчит в кабинете принца уже час, ожидая, пока наступит то самое «сейчас, дочитаю главу и пойдем». — Неужели ни разу не хотелось забить на все и просто потупить во что-нибудь дурацкое? Голова не устает от бесконечного потока информации? — Нет, она и сама не прочь провести часик-другой за интересной книгой и перечитала уже добрую треть королевской библиотеки Меридиана, но ведь у всего есть предел! — Нет. А у тебя устает? — От Вас если только, — бурчит она, но он все же слышит и усмехается. — Я говорила про отдых. Вы вообще такое слово знаете, принц? — После еще пяти минут молчания спрашивает Александра. — Отдых — это смена деятельности, — нравоучительным тоном заявляет он, захлопывая книгу. — Мой дедушка также говорил, только ему было лет под девяносто. Сколько, кстати, Вам, принц? Волосы вон уже седые. — У меня хотя бы нет морщин, как у некоторых, — он ставит книгу на полку. — Мо… Морщин?! У меня нет морщин! — Странно, в таком-то почтенном возрасте. Знаешь, меня учили уважать старость, поэтому позволь отметить — для своих лет ты отлично выглядишь. Она задыхается от возмущения и, не найдя, что ответить, так и стоит, беспомощно хватая ртом воздух. — Пойдем? Я, помнится, обещал показать тебе сад, — Фобос подходит совсем близко и, тронув ее за подбородок, прикрывает девушке рот. Александра дергается в сторону, неожиданно смущенная этим прикосновением. — Ага, целую вечность назад. Тут и правда состаришься, пока Вас дождешься. Впрочем, старики все делают медленно, нечего удивляться, — как бы невзначай роняет она. В ответ принц улыбается, покачивает головой, и, пропуская ее в дверях, бросает: — Старухи вперед. Вспоминать этот день, как и то, что они продолжали время от времени друг друга подначивать, неожиданно приятно. Александра и сейчас едва может сдержать улыбку, которая, впрочем, быстро тает, стоит только услышать от Элион: — Ну и Меланту возьмем конечно же. После того, как Лессар Арая поделилась с девушкой планами на собственную племянницу для Александры ничего не должно было измениться. Но почему-то изменилось. Почему-то теперь, встречая юную фрейлину в коридоре, она ощущала какое-то неприятное, скребущее чувство в душе, и это была отнюдь не тревога. Александре потребовались три прогулки в саду с Фобосом, чтобы понять, что это ревность. Ревность от того, что, став его женой, уже Меланта будет неспешно вышагивать рядом с принцем. Она, а не Александра, будет что-то ему рассказывать, смеяться вместе над какой-то нелепицей, вызывать улыбку на его лице. Ее, а не Александру, Фобос будет едва ощутимо касаться, пропуская вперед в дверях, или же… по-другому касаться, уже при иных обстоятельствах. Но много хуже оказалось осознание, пришедшее сразу после. Ревность не возникает на пустом месте, а значит должно быть то самое чувство, из которого она появилась. Впрочем, это ведь не обязательно влюбленность, да? Она ведь не могла влюбиться в человека, который чуть ли не силой удерживает ее в собственном замке. А Фобос — с ним просто интересно. Это лишь мимолетная симпатия, только и всего. — Боюсь, на всех в моей машине не хватит места. Меланту придется оставить. Элион неожиданно легко соглашается, а затем вздыхает протяжно. — Жаль только, что это все лишь мечты, да? Моя жизнь теперь здесь, — ее голос опускается до шепота. «А твоя?» Нервно дернув головой, Александра наклоняется к принцессе, уже готовясь сказать что-нибудь по-дурацки ободряющее, вроде пресловутого «все будет хорошо», когда до ее ушей доносится надрывный зов горна. — Учебная тревога? — Прислушивается принцесса. Отдаленный грохот взрыва становится ей ответом. — Боюсь, не учебная, — спрыгнув со стола, девушка распахивает окно, высовываясь почти по пояс. Из кабинета совсем не видно двора, только малую его часть, зато прямо перед глазами подпирает небо внешняя стена, по которой пробегает небольшой отряд стражи. Хочется окликнуть их, узнать, что происходит, да только и так понятно, слишком хорошо слышны яростные выкрики напавших на замок повстанцев, идущих на смерть. Началось. — Уходим, — севшим голосом произносит Александра и схватив Элион за руку, бегом покидает кабинет. В коридорах никого нет, стук каблуков эхом отскакивает от стен. Девушка думает, что лучшим решением было схорониться в кабинете, а не тащить принцессу в убежище, но бежать — стандартная реакция ее организма на опасность, а целесообразность бега в такой ситуации значение почти не имеет. Благо путь Александра знает, как и все приближенные Элион. — Срежем здесь, — она толкает дверь на стену. — Наружу? Да нас же там убьют, — принцесса стоит бледная, с глазами, по размерам догнавшими блюдца. — Мы пойдем по стене. Ну же, Элион! — Я… Я не… — ее начинает бить крупная дрожь, предвестник истерики. — Слушай, — Александра сжимает плечи принцессы и старается придать уверенности голосу. — Мы выйдем на стены и пройдем всего ничего. Если ты спрячешь волосы под моей шалью, то никто тебя не узнает. А около убежища будет стража. Хорошо? — Элион несколько раз быстро кивает. — Вот так. Я тебя в обиду не дам, да? Веришь мне? Вот так. Сняв с себя шаль, девушка накидывает ее на плечи своей подопечной и повязывает на манер арабского платка. Девочка заправляет косы за уши и кивает еще раз, придав собственным движениям твердости. — Значит идем, — выдыхает Александра решительно и пока не успела передумать выходит наружу. Морозный воздух, обычно свежий и чистый, теперь пахнет дымом, поднимающимся от разрушенной взрывом стены. Откуда-то снизу, со двора, доносятся звуки битвы. Девушка приказывает себе туда не смотреть, однако все же замечает краем глаза какое-то импульсивное копошение, совсем непохожее на то, что показывали в кино. — Назад, — она отодвигает Элион за спину, под козырек крыши, когда над их головами проносятся быстрые тени. Александра задирает голову и замирает пораженная. — Они летают, — шепчет, не сводя глаз с пятерки Стражниц. Девочки опускаются низко, почти касаясь черепичных замковых крыш, так что становится возможным разглядеть и их лица, и яркие костюмы, и крылья, по всем законам физики не способные выдержать массу человеческого тела — слишком маленькие. Только когда Стражницы скрываются из поля зрения, Александра тянет принцессу дальше. Мысль о том, чтобы привлечь их внимание, чтобы сейчас, пока все погружены в суматоху, сбежать, почему-то совершенно не приходит в голову. Вместо этой мысли там другая, тревожная: защитить Элион любой ценой. Одна из сторожевых башенок на внешней стене вдруг начинает дрожать, и гигантский корень, вырвавшись из-под земли, опутывает ее и сжимает, словно лист бумаги. С грохотом башня осыпается каменным крошевом, оставив вместо себя зияющую пустоту. Александра с ужасом видит того, а точнее ту, девочку, которая с победной ухмылкой совершила это. «Корнелия!» — Как это все может быть правдой? — Спрашивает в никуда, пока они с Элион бегут дальше, никем пока неопознанные. Миновав очередной отрезок стены, они на миг переводят дух под крышей одной из уцелевших башен, не говоря друг другу ни слова, думая каждая о своем, и шагают дальше. Александра толкает дверь наружу и замечает Фобоса, стоящего на краю крепостной стены. Она много раз видела, как он колдует — разжигает камин или перемещает предметы, не касаясь их — но то было совсем не так, как сейчас. То была мелкая, «бытовая» магия, к которой Александра привыкла настолько, что уже перестала обращать на нее внимание. Но сейчас сама природа подчиняется ему, и от этой мощи волоски на теле встают дыбом. Океан, которым он был, вздымается многометровыми волнами, в шторме показывая свое истинное величие. Лицо мужчины сосредоточенно, он что-то шепчет, неслышно произнося заклинания, он сводит руки вместе, а затем резко разводит их, словно бы отбрасывая от себя что-то. И воздух становится другим, тяжелым и влажным, как перед самым дождем, только еще более осязаемым. Где-то вдалеке грохочет, собираясь, гроза и набухшие тучи сгущаются, затягивая небо. — Смотрите, они больше не могут летать, — хватает ее за руку Элион, указывая куда-то вверх. Но Александра смотрит только вперед, не сводя остекленевшего взгляда с принца, человека, по мановению руки которого способен измениться целый мир. Фобос продолжает творить магию, не обращая внимания ни на что вокруг. Тучи темнеют, наливаясь фиолетовым, словно свежая гематома. Уже виднеются первые перебивки молний. Электрические разряды скачут и на бледных пальцах принца. Он наблюдает за битвой внизу, и когда тучи собираются над замком, тень самодовольной ухмылки пробегает по его лицу. Движение пальцев — быстрое, едва уловимое — и несколько молний одна за другой поражают разлом во внешней стене, откуда лезут мятежники, с высоты кажущиеся какими-то насекомыми. Молния никогда не ударят в одно место дважды говорите? Александра слышит, как дружный боевой клич становится криком бьющихся в агонии. И она цепенеет, не в силах двинуться с места, как будто это ее только что пронзило молнией. Ее самое первое воспоминание. — Эй, Алекс, гляди. Это Млечный Путь, видишь? Сидя на руках своего отца, Александра, не доросшая даже до детского сада, раскрывает от удивления заспанные глаза, потрясенная и напуганная увиденным — этим разлитым молоком звезд, пятном, размазанным по небу. — Лео, ей пора спать, — мама запахивает кардиган, выходя на улицу следом. Александра смотрит наверх и впервые в жизни осознает что-то настолько важное, что даже вместить в себя это не может, а оттого плачет. — Боже, Лео, ну что ты наделал. Она ведь еще маленькая для твоего космоса. — Рэйчел, человек никогда не бывает мал для космоса, — папа смеется и качает дочь на руках, унося в дом. Сквозь слезы Александра видит тысячи звезд на ночном небе, зная, что теперь будет стремиться к ним всю дальнейшую жизнь. Опустившаяся на стену Стражница замечает их и встает в боевую стойку, готовая сражаться. — Отпусти Элион, ты, придурок, — Корнелия дергает плечами, но крылья не слушаются, безвольно повиснув. — Не хорошо ругаться в столь юном возрасте, — едва смотрит на нее принц. Несильный ветер колышет волосы замеревших друг напротив друга принца и Стражницы земли. Александра делает вдох, принцесса хватает ее за руку, сжимая со всей силы, и в этот самый момент две противоположные силы сходятся: магия Корнелии приводит в движение камень стены, который покрывается трещинами, готовый осыпаться; Фобос выкидывает вперед руку и мощный поток энергии срывается с его ладоней, отбрасывая девочку назад. — Корнелия! — Кричит Элион и бежит к подруге, ударившейся головой о парапет. — Она жива? — Спрашивает Александра у принца, остановившись за его плечом. — Вполне. Убийство детей в мои планы не входит, — Фобос оборачивается. Они теперь стоят близко друг к другу, одни посреди бушующей осады замка, глядя глаза в глаза. Александра думает, что никогда раньше не замечала, какие они у принца красивые — цвета вечнозеленого елового леса, даже не зеленого, а скорее именно что хвойного. Или цвет океана, лишенной света поросшей водорослями глубины, страшной и… манящей? — Почему Стражницы выглядят такими взрослыми? — Она слегка поворачивает голову, наблюдая за Элион и пришедшей в себя Корнелией, наверняка получившей сотрясение. — Магия, доставшаяся им, слишком велика. Детские тела не в силах вместить всю эту мощь, а потому меняются при трансформации. Еще один взрыв — на этот раз совсем близко. Вздрогнув, Александра цепляется за воротник принцевой мантии, словно прося защиты. — Мне страшно, — признается она, как бы случайно касаясь светлых волос. — Не надо, — он чуть улыбается, покачивая головой, и костяшками пальцев проводит по ее щеке. — Иди. Только, — другой рукой Фобос аккуратно придерживает ее за рукав. — Они взорвали стену. Дальше не пройти, придется через двор. Налетевший ветер приносит запах гари и жареного мяса. О том, откуда этот запах взялся, девушка старается не думать. Она сейчас вообще на это едва ли способна — на мысли, на надежду или веру. Только где-то в грудной клетке как сумасшедшее заходится в панике сердце. Ноги становятся тяжелыми от страха, словно налившиеся свинцом. Александре кажется, что она не сможет оторвать их от земли, сделать хотя бы шаг, но почему-то идет, приближаясь к девочкам. — Элион, пожалуйста, выслушай меня, — Корнелия приподнимается на локтях. — Пожалуйста. Дай мне хотя бы шанс все объяснить. Закутанная в чужую шаль Элион сидит прямо на камне стены, поджав ноги. — Я рада, что ты в порядке, Корнелия, правда. Но мне плевать на то, что ты сейчас скажешь, — недовольно произносит она. — Я была не нужна тебе на Земле, а стала интересна лишь оказавшись принцессой. — Что за глупости ты говоришь? — Хватит, Корнелия, — голос принцессы обжигает ледяным равнодушием. Придерживая подол платья, чтобы не наступить на него, девочка поднимается на ноги. — Элион, я прошу тебя. Мы же подруги, — не оставляет попыток Стражница земли. — Подруги? — Принцесса бросает на Корнелию быстрый взгляд из-за плеча. — Ты хотела сказать «были подругами», верно? Пока ты не променяла меня на других «подруг». Никогда раньше Александра не видела Элион такой — холодной и язвительной, настолько похожей на своего брата. Даже черты ее лица, по-детски округлые, будто бы обострились. «Они с принцем и правда так похожи, почему ты раньше обращала внимание только на цвет волос? У нее тот же прямой нос, схожий овал лица, да что там — они одинаково надменно вскидывают подбородок, одинаково щурят глаза, даром что цвет разный, одинаково хмурятся. Так и не скажешь, что росли порознь». Александра смотрит на Фобоса, вопросительно приподнимая бровь, мол ты тоже это видишь? Принц позволяет себе быструю вымученную усмешку, а потом машет ладонью — идите уже, — и опирается на парапет, окидывая взглядом развернувшееся у подножья стены сражение. — Элион, нам пора идти, — Александра делает шаг вперед, подходя ближе к принцессе. Глаза до того не замечавшей ее Корнелии удивленно расширяются. — Мисс Фостер? — Здравствуй, Корнелия, — на выдохе произносит девушка. — Но как? Что Вы здесь…? — Пойдем, Элион, — ровным голосом зовет она, и принцесса в ответ молча берет ее за руку. Спускаясь во двор, Александра спиной чувствует обжигающий, пораженный взгляд Корнелии. «Ты так стремилась найти Стражниц, а теперь уходишь, не попросив помощи. Что изменилось?» Стоя на последней ступеньке, она вскидывает голову, глядя на принца. Он хмурится, не отводя глаз от раскуроченной взрывом крепостной стены — магия поразила около двух десятков повстанцев, но остальные успели просочиться вовнутрь и смешаться с замковой стражей, вступив в бой. Использовать силы сейчас, значит для Фобоса потерять и своих солдат тоже. Всматриваясь в его лицо, Александра ищет ответ на вопрос, что он предпримет: позволит им сражаться самостоятельно или же рискнет и возьмет все в свои руки? Почему-то теперь она не сомневалась, что принцу под силу в одиночку уложить отряд мятежников. Что изменилось? Последнее, что она видит прежде чем ринуться в человеческое море — его неслышное, но читаемое по губам «уходи», обращенное к Корнелии. — Почему мы идем этим путем? — Потому что твой брат так сказал. И этого объяснения им обеим достаточно. Александра старается не смотреть на то, что происходит вокруг, но не слышать звон мечей и стоны раненых не может. Осознание того, что осада происходит по ее вине, что не выдай Александра мятежникам информацию про стену, уговори она Федру не делать того же и ничего этого не было бы — оно жжет изнутри, долбится в голове навязчивой мыслью в такт быстрым ударам сердца. «Посмотри-ка, ты опять натворила дел!» — Я не виновата, — беззвучно двигает губами, повторяя как мантру. — Не виновата, не виновата, я не… Короткими перебежками они с Элион пробираются по самому краю двора, двигаясь вдоль стены, держась как можно дальше от центра битвы. Но даже здесь раз или два им приходится переступать через трупы, задевая подолами юбок быстро остывающие на морозе тела. — Не смотри, — сквозь зубы произносит Александра, сдерживая тошноту. — О Господи, я кажется видела чьи-то кишки, — шепчет вмиг побледневшая Элион. — Я же сказала — не смотри. Кто-то из напавших на замок пошатываясь бредет навстречу. Рукой он зажимает рану на животе, темная кровь струится сквозь пальцы, пачкая и без того грязный дублет. Повстанец идет с трудом, ноги заплетаются, он спотыкается, и, потеряв равновесие, грузно валится вперед. — Надо его перевязать, — Элион спешно опускается рядом с ним на колени. Голос ее дрожит. — Помогите перевернуть. Почему Вы ничего не делаете? Он ведь тоже человек! — Элион, — тихо зовет девочку Александра, но принцесса не слышит, спешно разматывая шаль. — Элион, не надо, не снимай. Он мертв. Маленькая подопечная поднимает такие яркие на бледном лице глаза. — Почему? — Дрожащими руками принцесса касается лица, проводит пальцами по щекам, с удивлением замечая выступившие слезы. — Почему я плачу? Я ведь даже не знала его. Она снимает шаль и накрывает погибшего, закрывая ему лицо. — Надеюсь, Вы не против. — Пойдем, пока тебя не заметили. И тут же думает: «Накаркала», встречаясь взглядом с еще одним мятежником — обветренное лицо, не по размеру стеганка с чужого плеча — левый рукав до локтя оторван — и шлем-бацинет без забрала. Он смотрит на Александру, потом на Элион и, криво усмехнувшись, достает из ножен кинжал. — Принцессе лучше пойти со мной, — он хватает девочку за руку, в несколько шагов оказавшись совсем рядом — Александра не успевает даже спрятать ее за спиной. — Не смей ее трогать, — пальцы привычно ложатся на пояс, когда она вспоминает, что отдала кинжал Федре, тем самым лишив себя единственного оружия. Безумно сверкнув глазами, мятежник прижимает принцессу спиной к себе и приставляет к горлу кинжал, понемногу пятясь назад. — Попрошу без резких движений, мадам! — Мисс Фостер! — Я… Элион, я сейчас. Я… — Александра пытается сказать что-то, а у самой паника застилает глаза. Что делать в ситуации, когда твою ученицу берет в заложники вооруженный повстанец выше тебя ростом? О таком на курсах повышения квалификации не рассказывали. А Элион, видимо, все понимает, читает в глубине зрачков своей наставницы, потому что вдруг, не отводя прямого взгляда, кивает — все же самой себе или Александре? — и кусает его в незащищенную стеганкой руку ниже локтя. Зажмурившись, сжимает зубы до боли, до выступившей у мятежника крови, готовая — если придется — вырвать кусок плоти. Держащий ее мужчина шипит, дергается, силясь вырваться, но не пускает в ход кинжал, все еще зажатый в грязных пальцах с темными полукружьями ногтей — помнит, кто перед ним и что принцесса нужна сопротивлению живой. И тогда Александра срывается с места и двумя руками хватается за руку с кинжалом, держа ее над головой мужчины. — Элион, беги! Девочка вырывается из ослабевшей хватки мятежника и скрывается где-то за спиной Александры. Где — она посмотреть не может, только и видит перед собой, что желто-карие глаза, затянутые поволокой ярости, собственные дрожащие руки, изо всех сил вцепившиеся в чужое запястье, и кусочек серого зимнего неба. Никогда в жизни ей еще не было так страшно за собственную жизнь. Даже когда, оглушая гудком клаксона, навстречу неслась та самая фура, даже когда прозвучал небрежно брошенный принцем приказ казнить ее — тогда смерть все еще была гипотетической, отложенной на будущее, пусть бы и наступала уже через несколько минут. Но сейчас, когда острие кинжала целится в грудь, а выступивший от напряжения пот стекает по лицу, когда жизнь, считай, закончилась — потому что отпихнуть мужскую руку или перехватить оружие Александра не сможет, только держать ее до тех пор, пока силы не иссякнут — именно сейчас ей настолько страшно, что слезы комом собираются в горле. — А-а-атпусти ее! — С криком Элион бросается на мужчину со спины, ногтями впиваясь в глаза. Повстанец разжимает пальцы лишь на миг, но Александре этого оказывается достаточно. Она перехватывает кинжал и даже не успевает осмыслить то, что происходит дальше, просто подчиняется импульсу собственного тела. Острие входит в плоть с отвратительно-чавкающим звуком. Мужчина охает, наклоняется вперед, хватаясь девушке за плечи. Она вытаскивает кинжал и, не глядя вниз, только в сведенное судорогой лицо, бьет еще раз. Сталь скрипит, наткнувшись на кость, когда Александра задевает ребра. Снова импульс и удар теперь куда-то в желудок, а следом еще один, не приходя в сознание. Удар, удар, удар. Что-то теплое растекается по груди, и девушка почти что равнодушно отмечает про себя, что это кровь. Мятежник уже не держится на ногах, всем своим весом повалившись на Александру, а она свободной рукой держит его за плечо, чтобы не упал, чтобы продолжал стоять, пока она пронзает его безвольное тело кинжалом снова и снова, выплескивая всю накопившуюся ярость и злость, страх и тревогу за Элион. Элион… Что-то шевелится в ее сознании, отчего пелена словно спадает с глаз. Александра вскидывает голову, встречаясь взглядом с принцессой, укрывшейся от битвы за выставленными друг на друга бочками. Труп мужчины безвольно падает к ногам, когда девушка отпускает его, пораженная содеянным. Кинжал едва слышно звенит, ударившись о грунт. — Элион, — она обращается к принцессе, потом опускает взгляд на свои руки, испачканные темной кровью. — Элион, что я наделала? — Голос опускается до свистящего шепота, пока в голове стучит набатом «убила, убила, убила» смешиваясь с звучавшим ранее «Я не виновата». Принцесса не отвечает — ее лицо как-то странно дергается, губы дрожат, как от смеха. Александра запоздало понимает, что Элион плачет. Шум в ушах достигает своего пика — Александре приходится зажать их руками, но он звучит внутри — а потом все резко обрывается. Словно сторонний наблюдатель, рядовой зритель в кинотеатре, девушка смотрит на все, что происходит вокруг: на находящегося в меньшинстве противника, на закованных в металл или одетых в кожу солдат принца, на раскинувших руки мертвецов под их ногами и над равнодушное небо над головой — такое же, как и десять минут назад, словно ничего и не было. И все это — как в немом кино. Ни звука, ни крика, ни стона. Сражающиеся раскрывают рты, их лица перекошены ненавистью, их клинки звенят, но — беззвучно. Так тихо, только внутри едва слышно звенит что-то. Даже пресловутое чувство вины заткнулось, а с ним и внутренний голос. Только не говорите, что она только что сделала… это — и на глазах своей несовершеннолетней ученицы? Твою-то мать. — Элион, — собственный голос кажется девушке чужим, слишком хриплым и низким. — Это… черт. Прости за то, что тебе пришлось увидеть. Я так испугалась за тебя, я… — Да-да, — принцесса размазывает слезы по раскрасневшемуся лицу, чередуя слова всхлипами. — Нам надо идти. «У нее определенно шок. И травма на всю оставшуюся жизнь». Ну вот, внутренний голос все же вернулся. — Да, — внутри все выворачивается наизнанку, а снаружи выдает эмоции только неестественная дерганность, когда Александра кивает один раз, второй, третий, не сразу осознавая, что у нее начался нервный тик. Она протягивает дрожащую руку, осторожно, как к бродячей собаке. Элион не шарахается в сторону, только смотрит каким-то странным взглядом исподлобья. Не обращая внимания на то, что пачкает платье принцессы чужой кровью, Александра аккуратно берет девочку за руку. Пробегающий мимо то ли солдат, то ли лекарь задевает их плечом, отчего картинка перед глазами покачивается, а звуки возвращаются резко, словно нажали кнопку на пульте: ритмичный стук собственного сердца, шум крови в ушах, чей-то громкий окрик, оброненное кем-то имя Эсканоров, прозвучавшее дважды и с разных сторон — королевский гвардеец бросается в атаку с клятвой верности принцу, а лохматый мятежник — принцессе. Свистит стрела и с характерным звуком вонзается в одну из бочек. — Нет времени, — из ниоткуда взявшаяся решимость накрывает с головой. Александра как будто только теперь вспоминает, что вокруг идет бой. — Надо бежать, иначе нас убьют. И не говоря больше ни слова, она дергает за собой Элион, все еще утирающую слезы. Собственную истерику решено отложить на потом. — Тут осталось — всего ничего, — земля дрожит от сотен ног, а воздух вибрирует от взмахов мечей. Девушка тянет принцессу за собой, когда кто-то наступает на подол платья, и мир приходит в движение, лишенный равновесия. С громким треском рвется ткань, и кусок ее исчезает под чьими-то тяжелыми сапогами. На миг небо и земля меняются местами, а влажная ладошка принцессы выскальзывает из хватки Александры. Подбородок пронзает острой болью, когда он встречается с замерзшей грязью, холодной и твердой. — Элион! — Александра находит глазами свою подопечную и уже силится встать, когда кто-то, ринувшись в атаку, наступает прямо между лопаток. Она выкашливает остатки кислорода и, пригнув голову к самой земле и молясь, чтобы больше никто не наступил, ползет к принцессе. — Цела? — Александра хватает девочку за руку, и та судорожно вцепляется в нее. — Да, — выдыхает Элион. Она все еще дрожит, хотя больше не плачет — подсохшие на морозе слезы склеили ресницы в пучки. — Пойдем, — помогает ей подняться Александра. Пригнувшись, они бегут в сторону кухни, одноэтажной каменной пристройки. Там относительно тихо — широкий арочный свод отделяет эту часть двора от той, где шумит битва. Элион оглядывается напоследок в поисках Стражниц — больше не в небе, но на земле. Александра следует за ее взглядом, замечая Ирму и Хай Лин, колдующих вместе. Стоя плечо к плечу они создают стужу, ледяной вихрь, сметающий все на своем пути. Смертельный холод — буквально, потому что попавшие под его действие солдаты больше не могут двигаться. Оказавшийся на земле королевский гвардеец истошно вопит, глядя на свои вмиг заиндевевшие ноги. Он пытается растереть их, вернуть к жизни и не замечает, что сам сейчас ее лишится — какой-то мятежник — Александра узнает в нем лысого Маро — сносит ему полчерепа быстрым движением булавы. К горлу подбирается тошнота. Александра тяжело сглатывает и отворачивается, думая о том, что Стражницы — не ее ученицы, не могут быть ими. Те девочки, которых она знала, никогда бы не сотворили всех тех страшных вещей, что она видела сегодня. Это верно кто-то другой, кто-то, обладающий силами стихий. Ей даже почти удается убедить себя в том, что Стражницы не имеют ничего общего с пятью тринадцатилетками из школы Шеффилда, когда взгляд девушки натыкается на одиноко лежащее девичье тело и склонившегося над ней мужчину, вытирающего меч. И Стражницы тут же перестают занимать ее мысли, потому что Александра знает ту, в чьей груди зияет кровоточащая дыра, и того, чей меч нанес смертельный удар. Словно почуяв ее взгляд, мужчина оборачивается. Глаза у него небесно-синие, такие, что однажды увидев — вовек не забудешь. — Его Милость Благороднейший герцог Эрмольд Кавьяр и Ее милость Благороднейшая герцогиня Пайдейя Кавьяр, позвольте представить Александру Фостер, наставницу принцессы Элион, — Придерживая Александру под руку кланяется Седрик. Она думает, что они супруги, но Седрик успевает шепнуть «брат и сестра» прежде, чем она произносит хоть что-то. Герцог высок, у него хищный птичий профиль и нос с горбинкой, напоминающий клюв. Его сестра похожа на него разве что темно-каштановым цветом волос. Кожа герцогини бледная, почти что синяя в полумраке тронной залы, обтянувшая впалые щеки и на их фоне слишком большой нос. У нее черные глаза, но не блестящие и живые, как у Федры, а холодные, мертвые, смотрящие прямо в душу. Пайдейя Кавьяр кажется Александре непривлекательной внешне, но при этом — необычайно царственной и грациозной, настолько, что даже дышать в ее присутствии становится трудно. — Видишь человека за их спинами? — Раздается над ухом приглушенный голос Седрика. Она кивает в ответ, не сразу поняв смысла вопроса, не в силах отвести взгляда от герцогини. Приходится совершить над собой усилие, чтобы вырваться из плена какой-то, должно быть, неведомой Александре магии. — Да, вижу, — она смотрит туда, куда показывает Седрик — на синий плащ и светлые кудри говорящего с кем-то мужчины. — Это Танатос — один из сильнейших воинов королевства. Он преданно служит роду Кавьяр, не являясь при этом ни рыцарем, ни наемником. Поговаривают даже, что у него железное сердце. — Не думала, что ты такой сплетник, Рик, — Александра наклоняет голову к плечу, не упуская из виду «сильнейшего воина королевства», по ее мнению выглядящего слишком невинно для человека с железным сердцем. Седрик усмехается в ответ и качает головой: — Я ведь не просто так тебе рассказал. Герцог — второй человек королевства после Фобоса и часто бывает в замке. Просто… скажем так — постарайся не переходить ему дорогу, окей? А лучше вообще не попадайся на глаза. — Почему? — Видишь ли, — он складывает руки на груди. — Кавьяр является боковой ветвью рода Эсканор, в котором, как ты знаешь, до недавнего времени, не было женщин. То есть, — он едва заметно хмурится, словно о чем-то вспомнив. — Вообще-то есть одна, но Ци… она находится в изгнании и формально членом рода не является. Так вот, до того, как вернулась Элион, герцогиня была первой женщиной королевства и полноправной наследницей престола. Сейчас же она на втором месте, что ее совсем не устраивает. Я слишком хорошо знаю Кавьяр и то, на что они способны ради власти — впрочем, честолюбие присуще всем Эсканорам, не замечала? И если бы герцогиня захотела, скажем, устранить принцессу, то попыталась бы перед этим как можно сильнее сблизиться с ней. Быть фрейлиной ей не позволяет положение, а вот, допустим, наставницей… — И я заняла ее место? — Александра пораженно смотрит на Седрика. — Ну не ты сама… — Так Фобос специально сделал меня наставницей Элион, чтобы это место не досталось Пайдейе? — А ты думала, он тебе за красивые глаза пожаловал должность, о которой пол-Меридиана мечтает? — посмеивается Седрик. — Конечно, решающую роль сыграло то, что ты уже была знакома с Элион и была ее учительницей в прошлом, но вообще — да, ты просто удачно подвернулась под руку. — Ага, а теперь герцогиня меня ненавидит, — обнимает себя за плечи Александра. — Скажи, Рик, в этом замке есть хоть один человек, которому я нравлюсь? — Думаю, хотя бы один найдется, — быстрым движением руки он накрывает ладонью ее пальцы, прежде чем отойти к окликнувшиму его мужчине. Она уже собирается последовать за ним, как вдруг случайно встречается взглядом с Танатосом — глаза-фиалки и плащ того же цвета с вышитым золотом гербом Кавьяр. «Нет, Седрик не мог ошибаться. Или мог? Черт бы их побрал — этих аристократов с их политическими играми. Ну разве может этот ребенок иметь железное сердце?» И когда она видит его снова, несколько дней спустя, с окровавленным мечом и лежащей у его ног фрейлиной Элион, то понимает — может. Только человек с железным сердцем может убить человека и даже не измениться в лице, сохранив все тот же невинный взгляд. А если…? Быстрая догадка озаряет ее сознание. Седрик говорил, что герцогиня может попытаться убить Элион. Что, если она решила не искать обходных путей, а пойти ва-банк? И сейчас этот человек просто прирежет их, пользуясь суматохой, царящей вокруг? Александра непроизвольно сжимает руку принцессы, задвигая девочку за свою спину. — Что? — Почувствовав движение руки, Элион, до того смотревшая куда-то позади себя, начинает поворачиваться. Время как будто густеет. Смотрящий Александре в глаза Танатос одним размашистым движением убирает оружие, не меняя при этом выражения лица. Он делает несколько шагов назад, затем разворачивается, перемахивает через груду ящиков, и скрывается где-то под аркой. И в этот же миг, когда макушка его тени исчезает из поля зрения, Элион начинает кричать. Увидела, думает Александра, обессиленно прикрывая глаза. — Меланта! — Крик принцессы переходит в вопль отчаяния. Девушка хватает ее за руки и держит, прижав спиной к себе, пока Элион вырывается и кричит. — Нет, нет, отпустите! Я должна спасти ее, я должна… — она заходится надрывным кашлем, повиснув в объятиях Александры. Та ничего не говорит, только крепче сжимает пальцы и смотрит поверх головы принцессы на то, как ветер треплет подол розового платья Меланты. — Что здесь произошло? — Прячет за спину алебарду стражник. За ним торопятся еще двое. — Уведите принцессу в убежище, — Александра выпускает Элион из объятий, и она падает на колени. Не плачет — истратила все слезы на незнакомцев и на подругу уже не осталось. Один из стражников дергается к принцессе, набрасывая подбитый мехом плащ на дрожащие девичьи плечи. — Вы видели, кто это сделал? — Старший указывает на тело Меланты. — Нет. Мы пришли слишком поздно — он успел уйти, — смотрит стражнику прямо в глаза Александра. — Небось мятежные крысы, кто еще мог, — приносит ветер тихое бормотание вооруженного алебардой. Раскачиваясь из стороны в сторону неслышно воет Элион. Двое стражников помогают ей подняться, уводя в сторону убежища — неприметной дверце, скрывающей за собой лабиринт коридоров, оканчивающихся подземным укрытием для членов королевской семьи. — Вы идете, госпожа? — Спрашивает третий стражник. Александра кивает в ответ, но так и не двигается с места, пока мужчина не уходит вслед за принцессой. Девушка смотрит вверх, в серое небо, где Фобосовы тучи разрождаются водяной пылью — не дождем, но и не снегом. Там, у пробитой стены, еще продолжается битва, а здесь — у хозяйственных помещений — никого: кто умеет — сражается, остальные же попрятались. Интересно, думает, видел ли кто произошедшее здесь? Например, выглянувшая из щели в ставнях испуганная кухарка? Наверняка будут опрашивать всех и не раз. Расскажет ли кто? «А ты почему не рассказала?» Потому что она помнит совет Седрика — не переходить дорогу герцогу Кавьяр. Он ведь очень огорчится, если кто-то пожалуется принцу на его лучшего воина. Да и к тому же… Александра неспешно подходит к раскинувшей руки Меланте и наклоняется, разглядывая. Она, должна быть, бежала в убежище, к принцессе и остальным фрейлинам. Как жаль, что оказалась здесь совсем одна, безоружная. Что это? Александра удивленно трогает свое лицо, ощущая подушечками пальцев дрожащую нерешительную улыбку. Кажется, она перенервничала сегодня, раз позволяет себе испытать облегчение. А может она и правда рада…? И тут же одергивает себя, не позволяя закончить мысль, хотя и так все понятно. «Ты страшный человек, подруга. Радоваться смерти человека — пусть даже той, кого непроизвольно окрестила «соперницей» — нехорошо». Девушка фыркает. Как будто она и сама этого не знает. Сквозь свод каменной арки еще виднеются спины и руки, закованные в сталь и облаченные в простые рубахи, мечи, топоры и палицы. И вспышки магии, от которых электризуется все вокруг, тоже. Александра думала, что осада закончится много раньше, когда солдаты просто перебьют кучку мятежников. Должно быть, последних оказалось сильно больше, чем предполагалось. Она слышит шлепающие шаги где-то сверху и запрокидывает голову чтобы увидеть Тарани на одной из покатых крыш. Александра отступает в тень, а девочка вытягивает руки, и пламя начинает собираться на ладонях, формируясь в шар. «Она целится в самую гущу битвы — огонь достанет и своих, и чужих». Не до конца представляя, кто для нее свои, а кто чужие, Александра вдруг бросается вперед и делает то, что первое приходит ей в голову — окликает Тарани. Девочка вздрагивает. Огненный шар срывается с ее ладоней, ударяя не по людям, но по деревянным балкам кузницы. — Мисс Фостер?! — Замечает ее Стражница огня, но Александре уже нет до нее никакого дела. Покрытое лаком дерево сухое — и вспыхивает почти мгновенно. Пламя перекидывается на раскрытые ставни, а оттуда забирается внутрь, понемногу пожирая и стоящие у стен резные витрины. «Черт. Кажется кузница — первое здание, которое не должно гореть! Кто вообще додумался строить ее из дерева?» Девушка видит, как мечется внутри Солдрин, собирая какие-то бумаги. Она мнется секунду или две, а затем, прижав к лицу рукав, кидается внутрь. После морозного воздуха улицы здесь жарко от скачущего по стенам пламени и душно от горького дыма. Александра старается дышать через ткань, но он все равно пробирается в ноздри и скребет слизистую. — Что ты здесь делаешь? — Ревет седовласый кузнец, только завидев ее. — Вас спасаю, — из-за ткани голос звучит глухо. Солдрин отмахивается, сунув гроссбух под мышку. Несколько листов вылетают из книги и падают на пол, рискуя быть сожранными пламенем. Кузнец ругается и наклоняется, торопливо собирая их. — На это нет времени, — кричит Александра, стараясь перебить голос пламени. — Вы задохнетесь! — Без тебя разберусь! — Он кашляет, подавившись дымом. И в этот момент одна из деревянных балок под потолком протяжно скрипит и падает за спиной кузнеца, отчего огонь взвивается еще выше. Стекло в витринах лопается, не выдержав напора температуры. Перекинувшееся на пол пламя хватает учетную книгу в толстом кожаном переплете и сжирает в один присест. — Да вы же сдохните, мать вашу, — Александра хватает Солдрина и, закинув его руку себе на плечо и обхватив за талию, волочит к выходу. — Мои записи, — он надрывно кашляет, послушно перебирая ногами. — Вся бухгалтерия… Все сгорит… — Очевидно, лучше сгореть самому, спасая их, — в ответ недовольно ворчит девушка и полной грудью вдыхает такой сладкий зимний воздух, оказавшись снаружи. Скинув ее руку, Солдрин недовольно утирает лицо изъеденной морщинами ладонью. — На кой ты вообще туда полезла? «Действительно, на кой?» Она вновь оборачивается на сражающихся — метко пущенная стрела пронзает бегущего юношу, едва ли старше Элион, попав точно в шею, отчего его тощие ноги подгибаются и он падает, забившись в предсмертных конвульсиях. Александра прикрывает глаза и вздыхает, сдерживая всхлип. — Потому что это моя вина, — произносит неслышно, а затем вскидывается, и отвечает четко, глядя прямо в глаза Солдрину: — Хочу быть полезной. — Ха! — Усмехается криво, обнажая желтые зубы. Он наугад вынимает меч со стойки — одной из тех, которым повезло не быть внутри догорающей кузни — и слегка подкидывает, примеряя по руке. — Хочешь быть полезной? — Александра кивает в ответ, и он подходит близко, наклоняясь, обдав пахнущим капустой дыханием: — Тогда не путайся под ногами, госпожа. Поведя плечами, разминаясь, Солдрин вскидывает меч и бросается в атаку, на ходу отрубая занесенную руку вооруженного топором мятежника. Александра смотрит ему в спину, размышляя, что возможно он прав и стоит, все же, спрятаться в убежище с остальными придворными, а не строить из себя героя. Она уже даже делает шаг назад, готовая развернуться и побежать, как вдруг чувствует на себе чей-то тяжелый, полный ненависти взгляд. Миранда выдергивает меч из спины неудачливого мятежника и, отбросив оружие в сторону, по дуге приближается к Александре. — Вот мы и встретились, — она наклоняет голову к плечу. На миг ее лицо становится будто кукольным, а затем детская непосредственность перечеркивается кровожадной улыбкой, некрасиво растянувшей широкий рот. — Надо было тебе прятаться вместе с остальными. И она бросается вперед, небольшим весом снося растерявшуюся Александру, прижимая ее спиной к нагретому пожаром дереву кузни. Откуда-то слева поступает пламя, уже чувствуются его горячие языки, готовые облизать и щеки, и волосы девушки. — Ты ведь не думала, что я просто забуду о тебе? — Предплечье Миранды давит на шею, перекрывая дыхание. Александра вдыхает с громким хрипом, дергаясь. Перед глазами отчетливо встает картина также зажавшего ее Перри. Ну нет. Второй раз она не позволит душить себя. И, на секунду прикоснувшись затылком к стене, Александра швыряет себя вперед, лбом целясь четко в переносицу Миранды. — Ах ты сука, — двумя руками девочка зажимает кровоточащий нос, пошатываясь. У Александры и у самой перед глазами искры, но ей удается сконцентрироваться на одной точке и отбежать, за спиной оставив всепожирающее пламя. — Держись от меня подальше, — сплевывает она. Миранда убийственно смотрит в ответ, а затем начинает смеяться, запрокинув голову. — Чего смешного? — Бесцветно спрашивает Александра, потирая шею. — Всегда смешно, когда они такие самоуверенные, — непонятно к кому обратившись Миранда замирает, а затем отклоняется назад, ладонями касаясь земли. Александре даже кажется, что она слышит хруст костей. Отступив назад, девушка не отводит взгляда от того, что происходит прямо перед ней: встав в «мостик» Миранда несколько раз дергается, ее тело начинает покрываться шерстью, а сама она словно увеличивается в размерах до тех пор, пока никакой девочки больше не остается. Вместо нее перед Александрой огромный волосатый паук с четырьмя голубыми глазами, лишенными зрачков. — А вот теперь повеселимся, — развернувшись на четырех неестественно огромных лапах, то, что раньше было человеком бросается вперед. Александра отскакивает в сторону и бежит, спиной чувствуя приближение твари. На ходу она подбирает отброшенный ранее Мирандой меч, едва не споткнувшись и, сжав его двумя руками, оборачивается. — Да, повеселимся. Паучиха разрождается пронизывающим до костей, неприятным смехом. — Ты даже держишь его неправильно. — Плевать, — Александра сдувает упавшие на лицо пряди. — Заколоть тебя сумею. Испытав за сегодня, кажется, весь спектр эмоций, сейчас она не чувствует ничего, кроме усталой злобы, не клокочущей, а скорее едва булькающей где-то внутри. Миранда движется боком, не нападая, но и не отступая, и Александра оборачивается за ней, не отпуская оружия. Сдвинув к переносице брови, она пытается предугадать следующее действие противника, пока вдруг не осознает — паучиха не станет нападать, пока девушка не запнется о подол собственной юбки, запутавшись в ногах, или же не выпустит меч из ослабевших с непривычки рук. Вот тогда-то она и прыгнет, зубами вонзаясь в открытую шею. — Не дождешься, тварь, — шепчет Александра и, с трудом занеся меч, бросается на Миранду. Клинок входит в землю — паучиха отскакивает в сторону и вот уже оказывается позади. Александра оборачивается в последний момент, когда четырехглазая морда стремительно приближается и выбрасывает меч вперед, по инерции едва не последовав за ним. Острие не достигает цели — лезвие лишь слегка касается шерсти вновь отпрыгнувшей твари. Плотоядно скалясь, Миранда пятится назад, спиной упираясь в стену. — Попалась, — уже выдыхает Александра, когда, к ее вящему удивлению, паучиха ползет выше, спокойно двигаясь по стене. «Конечно, она ведь буквально паук. Для них стены не помеха. Черт». Снующие кругом люди, кажется, вовсе не обращают на них никакого внимания. Осада продолжается, сражающиеся толкают Александру плечами, и несколько раз ей приходится даже неловко отбивать удары мечей — не нападая, но защищаясь — стараясь при этом не потерять из виду Миранду, скрывшуюся где-то за головами и спинами. Она все же пропускает один, за что получает неглубокую рану на плече — чужой меч на счастье оказывается недостаточно острым, чтобы раздробить кость. Руки уже дрожат от тяжести стали, но когда в хаосе людского моря Александра видит Миранду, торопливо перебирающую лапами, то сжимает зубы и вновь бросается в атаку, позабыв об усталости. Она думает, что, если переживет этот день, то больше никогда не станет прежней. Нельзя за один час убить человека, сразиться с оборотнем — и при этом ни на йоту не измениться. — Чего ты вообще — фух — ко мне прицепилась? — Дышать ровно уже не получается. Александра наскоро облизывает губы, соленые от пота, и заносит меч, целясь поперек паучьей туши. Миранда вдруг бросается вперед, уходя из-под атаки и, обогнув девушку, сбивает с ног мощным ударом лапы. Звякнув о землю, оружие выскальзывает из замерзших пальцев. Александра рвано дышит, когда паучья морда наклоняется к ее лицу. В четырех голубых глазах отражаются четыре грязные и напуганные женщины, нелепо шарящие по земле ладонью в поисках меча. Она уже видит длинные — с палец — клыки, готовые вонзиться в разгоряченную плоть, когда что-то случается. Чей-то ботинок из темной кожи врезается в покрытое шерстью брюхо, целясь в ребра. Коротко взвизгнув, Миранда оказывается отброшенной в сторону Солдрином, старым кузнецом, будто бы вырезанным из сухого дерева. — Сказал ведь под ногами не путаться, — он смотрит на Александру сверху вниз, пока та пытается подняться на подрагивающих ногах. — А ты уходи! — Окрикивает Миранду, словно дикую собаку, забредшею на территорию. — Пошла прочь, поганое семя! — Как бы ты о своих словах не пожалел потом, кузнец, — пятясь к стене шипит паучиха. — Или думаешь, что заступился, помог — и дочь свою вернул? — Такие, как ты, не должны существовать, — выплевывает он поморщившись, словно речь идет о чем-то мерзком. — Отродье! Выродок! Шипение становится громче и отчаяннее. Слышится в нем какая-то неведомая Александре боль — нечеловеческая, но ей, как человеку, вполне понятная. Миранда пятится, а затем разворачивается и, наскоро добравшись до крыши, скрывается где-то вдалеке, среди серых чешуек черепицы. Проследив за паучихой взглядом, Солдрин сплевывает себе под ноги, а затем оборачивается на прозвучавший неподалеку знакомый голос. — Гляди-ка, еще один, — и его интонация едва ли предвещает что-то хорошее. Короткими, рубящими словами, Седрик отвечает на рапорт одного из солдат. В руке сенешаль сжимает обнаженный меч, испачканный коричневой кровью. Какой-то отчаянный, должно быть, знающий о его высоком положении, бросается на него с оружием. Александра даже дергается непроизвольно, когда сталь свистит совсем рядом со светлыми волосами. Седрик уворачивается в самый последний момент, подныривая под руки мятежника и наносит быстрый колющий удар в подмышку, затем еще один — в холку, одним движением срезая голову, словно подтаявшее масло. Ударившись о землю, она подскакивает пару раз и катится вперед, к ногам Александры. Насмотревшись за этот день всякого она уже не выдерживает и, успев только подхватить волосы, опустошает желудок с громким кашлем. — Почему ее не увели? — Доносится до ее ушей вопрос Седрика, адресованный, видимо, кому-то из его солдат. — Солдрин, почему наставница принцессы на поле боя? — Все в порядке, Рик, я здесь по своей воле, — охрипшим голосом шепчет девушка, пытаясь улыбнуться. Но он не отвечает на улыбку, только глядит сурово, прежде чем приказать быстрое «увести». — Да Вы не переживайте, милорд, — выступает вперед кузнец, рукой закрывая девушку. Тон его так и сочится злобной насмешкой, пренебрежением к старшим по званию, свойственным, обычно, сильно пьяным людям. — Я сам провожу. — Я твоей помощи не просил, Солдрин. — Не тебе мне рот затыкать, выродок! Тут же все затихает — кажется, даже сражающиеся опустили оружие и молча уставились на кузнеца. Лоб Александры покрывается испариной, она переводит нерешительный взгляд на Седрика, в страхе ожидая, что сейчас будет. — Не забывайся, — голос мужчины холоден и сух, а внешне он кажется совершенно спокойным. — Или плетей давно не получал? — Буду еще я лебезить перед тем, кто дочь мою сожрал, — с каждым произнесенным словом кузнец распаляется все больше, отчего в уголках рта собираются катышки слюны. — Я твою дочь не трогал, Солдрин, и ты это знаешь. Иди. Запах крови свел тебя с ума. — Не ты, так другой, — он подходит ближе, весь дрожащий от яростного напряжения. — Все вы одинаковые. Поганое семя! Седрик смотрит на старика сверху вниз, чуть приподняв брови. — Вот как, — тонкие губы растягиваются в подобие усмешки, но по тому, как они подрагивают, Александра понимает — он очень зол, настолько, что едва сдерживается. — Уведите его. Пусть проспится в яме. Пойдем. Он кивает головой Александре, чтобы та следовала за ним, и первый отворачивается. Крылья его носа яростно раздуваются, а лицо заостряется, приобретая звериные черты. Наружу проступает что-то чужое и дикое, совсем не похожее на ставшее уже привычным спокойное равнодушие. — Рик, — несмело окликает она. — Что? — Почти рычит он, резко оборачиваясь. — Твои глаза… Он останавливается, глядя на нее. Глаза его, обычно серо-голубые, теперь по-кошачьи желтые с вытянувшимися зрачками, как у… «Змеи!» — Рик, что, — девушка делает крошечный шаг назад. — Что происходит? Что с тобой происходит? — Уходи, — шепчет он чуть ли не испуганно, прикрывая локоть. Ветер треплет широкий рукав мужского одеяния, на миг обнажив руку — сухую кожу, испещренную зелеными проклевывающимися чешуйками. Александра поднимает на Седрика встревоженный взгляд. «Он обращается!» — Я с-сказал — уходи! — Он срывается на крик, и шипящие нотки проскальзывают в его голосе. — Ты, — останавливает пробегающего мимо королевского гвардейца. — Отведи ее в убеш-шищ-ще. — Отпусти меня, — бьется в сомкнувшейся стальной хватке девушка. — Рик! Рик, пожалуйста, давай поговорим! Но гвардеец заламывает ее руки и тащит, выполняя приказ главнокомандующего и все, что видит Александра — постепенно удаляющуюся спину Седрика. Но стоит лишь услышать его душераздирающий утробный рык — и она мечется сильнее, словно попавшая в сети рыба. — Отпусти, — она отплевывается от попавших в рот волос. — Отпусти, слышишь? Хочешь, я тебе заплачу? Вам же наверняка катастрофически мало платят. Я всего на минутку, а потом сама пойду. Черт, да пусти же ты, больно. Не ослабляя хватки, гвардеец с гербом Эсканоров на груди упрямо идет вперед. «Чертов робот. Это ведь надо — с таким рвением исполнять приказы». — Ладно, по хорошему мы не хотим. А если так… — и она со всей силы наступает ему на ногу, с изощренным удовольствием ерзая каблуком по пальцам. Носом мужчина шумно втягивает воздух и отпускает ее руки. Подхватив юбки, уже даже не заботясь о том, что всему честному народу видно ее худые колени, она бежит назад, отбросив усталость. — Рик, посто… — она заворачивает за угол, и тут же тормозит, запнувшись, когда вместо светловолосого мужчины видит покрытого зеленой чешуей змея, под три метра высотой. — Ой. Окруженный десятком мятежников, он похож на загнанного охотой зверя, на медведя, бьющегося в силках. Воздух дрожит, когда одним мощным ударом хвоста Седрик откидывает нескольких и тут же припечатывает сверху, как муравьев камнем. Выставив вперед двуручный меч, как на таран, бежит рослый мятежник. Взмах руки и короткий вскрик, когда Седрик поднимает мужчину к самым глазам. Секунда растягивается в вечность, Александра тяжело дышит, гадая, съест или просто отбросит, размозжив голову и переломов кости? Змей ухмыляется, глядя в обезумевшие от страха глаза мятежника. Медленно, словно растягивая удовольствие, он наклоняется к бьющейся на шее вене и проводит по ней языком, слизывая пот. И тут же — Александра даже моргнуть не успевает — хватает зубами, выдергивая кусок плоти. Кровь хлещет фонтаном, к горлу опять подползает тошнота, скручивая кишки в тугой узел. Седрик развязно облизывается и разжимает пальцы. С глухим ударом тело падает к ногам других свидетелей этой сцены — нескольким оставшимся в живых повстанцем. Он дает им пару секунд, чтобы развернуться и побежать, а затем бросается следом. Еще миг — и из четырех в живых не остается никого. Ветер колышет окрашенные кровью волосы и обрывки одежды на растерзанных телах. Змей замечает Александру, то ли услышав, то ли почуяв, а может и вовсе — все это время знал, что она там, просто хотел, чтобы она видела, чтобы поняла, зачем прогонял. Липкий ужас парализует, когда желтые глаза в пол-лица оказываются прямо напротив. — Уходи, — четко, чеканя слоги, произносит он. Сильно пахнет кровью. Она всхлипывает, пятясь назад, спотыкается и ползет, не отводя взгляда. Его силуэт закрывает бледное зимнее солнце, выглядывающее из-за туч, и только глаза можно различить — неморгающие, усталые и какие-то пустые. Только перед дверью в убежище, под взглядами несущих караул, Александра вытирает руками лицо, с удивлением отмечая сухость холодных щек, хотя там, на улице, казалось, что она плачет. Но слез нет, как и нет облегчения, и картины пережитого дня продолжают вспыхивать перед внутренним взором. Зато руки дрожат — как у пьяницы. — Ох, что же с Вами случилось? Выглядите просто ужасно, — в притворной заботе прикрывает ладонями рот одна из фрейлин принцессы, стоит только переступить порог. — Спасибо, Вы тоже, — едва ли услышав то, что было сказано, проталкивается Александра к сидящей в углу Элион. Лицо девочки серое, а глаза стеклянные, неотрывно глядящие в одну точку. — Принцесса нам так ничего и не рассказала, — жалуется кто-то в ухо, и Александра морщится, коротким движением руки отсылая говорящего прочь. Чувствуется в этом движении что-то Фобосово, но долго думать об этом не позволяет ситуация. Сейчас никто и ничего — ни пляшущие на темных стенах тени, ни накрытые столы, ни полнящиеся вином золотые кубки, ни богатая обстановка помещения, достойная тех, кого призвано укрывать — ничего не занимает ее мыслей, кроме маленькой подопечной. — Глупый вопрос, но ты как? — Присаживается перед ней на корточки девушка. Наверное со стороны они выглядят почти одинаково — два грязных призрака. Элион не отвечает, только фокусирует опустевший взгляд на лице своей наставницы. — Она умерла, — так тихо, что приходится напрячь уши, чтобы разобрать. — Мне очень жаль, правда. Девочка качает головой. На какую-то долю секунды липкий страх вновь овладевает Александрой — страх, что Элион знает о том, какое омерзительное чувство она испытала, увидев поблекшие, безжизненные глаза Меланты. — Нет, — хрипит принцесса. — Вы ведь не знали ее так, как я, — услышав это, Александре едва удается подавить вздох явного облегчения. — Я хотела, чтобы у меня здесь появилась подруга. — Элион… — Почему? — Спрашивает шепотом, а потом неожиданно срывается на крик: — Почему она? Что она им сделала? За что повстанцы убили ее? — Элион, послушай меня, пожалуйста, — пытается поймать ее руки девушка, и тут же вздрагивает, будто бы от несильного удара током. — Фобос говорил, что все они, все эти неотесанные крестьяне, — впервые в жизни в голосе принцессы столько ненависти и презрения. — Только и мечтают о том, как бы перебить нас всех за наше богатство и власть. А мятежники хуже их в сто крат. Все они убийцы и воры. Поганые крысы! В голове вдруг проскальзывает быстрая шальная мысль, а не подстроил ли лично Фобос убийство Меланты, чтобы настроить свою сестру против сопротивления — не часть ли этого его непонятной игры? Но с громким звоном разлетается на тысячи кусочков стоящий на столе хрустальный кубок, а вместе с ним — и неожиданная догадка лопается как мыльный пузырь, оставляя после себя лишь смутную тревогу. Магия Элион, сейчас неконтролируемая, она распространяется волнами, двигает начищенные до блеска блюда по льняным скатертям. — Элион, успокойся. — Как я могла быть так слепа? Как я могла даже думать о том, чтобы пойти с ними на контакт? Чтобы простить Корнелию? — Она прижимает ладони к вискам, истерически посмеиваясь. Посуда подскакивает, несколько кубков глухо дребезжат по полу. — Стражницы тут не причем, Элион. — Откуда Вы знаете? — Она вскидывает голову обжигая Александру нервным, лихорадочным взглядом. — Неужели Вы их защищаете? Вы… Как Вы можете? Вы должны быть на моей стороне! — Капризно вскрикивает она, и стоящее в углу кресло отлетает в другой конец помещения. Фрейлины, как одна, дружно вскрикивают. — Я на твоей стороне, слышишь? Всегда буду на твоей стороне, ты только успокойся, — девушка сжимает в своих руках тонкие девичьи ладони, а затем притягивает к себе и саму Элион, заключая в объятьях. Раскачиваясь из стороны в сторону, принцесса шепчет, как мантру. — Я хочу, чтобы они поплатились, все они поплатились, я хочу, чтобы все они ответили за содеянное, чтобы каждый из них испытал эту боль. Темным пламенем вспыхивает огонь в очаге. — Все они поплатятся, каждый из них ответит, — простые слова сплетаются в заклинание. — Тише-тише, — гладит ее по волосам Александра, пока девочка всхлипывает, положив голову на плечо. — Не стоит совершать необдуманных поступков, ладно? Ты сейчас говоришь на эмоциях… — Нет! — Вскрикивает она, отшатнувшись. Тяжелая кованая люстра, висящая под потолком, падает с оглушительным грохотом. Свечи гаснут, погружая помещение в полумрак. — Не решайте за меня! Это… это мой приказ! Мой приказ как принцессы! — Она находит взглядом стоящего у дверей одного из гвардейцев. — Ты! Я хочу, чтобы в моем королевстве не осталось ни одного мятежника. Я хочу, чтобы все, кто напал сегодня на замок, были пойманы и казнены. Нет! Пусть повесят даже тех, кто разделяет их идеи! Кто дает им пищу и кров! Кто торгует с ними! Ты меня понял? Я хочу, чтобы с сопротивлением Меридиана было покончено.