Не переставай верить (Don’t Stop Believing)

Спок способен оценить иронию жизни среди представителей человеческого вида. Став зачинщиком отвратительной драки в баре, он внезапно стал популярен. Не то чтобы он был парией до того, но ему ещё никогда не оказывали столько внимания, как теперь. Подробности произошедшего в «Отрыве» курсировали от общежития к общежитию, обрастая по пути всё большим количеством цветистых подробностей. Внезапно, прекрасные кадеты женского пола улыбаются Споку в коридорах, а со стороны лиц мужского пола – масса похлопываний по плечу. Спок совершенно не понимает их логики, но все попытки получить хоть какие-то разъяснения завершаются загадочным выводом: «Эй, да он ещё и прикольный!» Спок решает отпустить ситуацию, хотя из-за неё он чувствует себя не вполне комфортно. В особенности это связано с импровизированными набегами на его квартиру во время недели «домашнего ареста». Образ мышления Спока не вполне постигает то, что люди приходят без приглашения с непонятными намерениями «подбодрить его», приносят чрезмерное количество еды и напитков, включают громкую музыку – намного громче, чем он когда-либо мог себе представить, и не уходят до утра, а следовательно - основательно мешают ему учиться. Капитан Пайк его не замечает. Он кивает в ответ на приветствия Спока, но его глаза не меняют своего выражения. Он смотрит на Спока точно так же, как и на любого другого кадета, и Спок внезапно осознаёт, что раньше разница была отчётливой, и не видеть её более - чрезвычайно тревожно. Но на занятиях Пайк все так же его вызывает, и это обнадёживает. Спок всё ещё один из лучших студентов Пайка, а их дебаты такие же оживлённые, как и обычно. Но нет больше приглашений или поощрений остаться после занятий для продолжения дискуссии. Спок несколько раз задерживается в аудитории намеренно, медленнее собирая свои вещи или по каким-то иным причинам, но это бесполезно. Пайк покидает комнату без повторного взгляда. Мойры рядом с ним больше нет. Они наконец достигли той стадии, когда будущие специальности вынудили их разойтись. Мойра - преимущественно инженер, тогда как Спок – учёный. Курс Пайка остаётся единственным, который они посещают вместе. - Что не так с этой игрой в молчанку? – тихо спрашивает Мойра в конце лекции. Спок одаривает её вопрошающим взглядом, и она вздыхает. – Не могу поверить, что он всё ещё зол на тебя за Айову, это же было сто лет назад, - она кладёт руку на его плечо и мягко сжимает, извиняясь. – И как ни крути, это не твоя вина. Спок бросает взгляд туда, где Пайк отвечает на вопросы. Он дружелюбно смеётся над чем-то, что, вероятно, является забавным комментарием от одного из кадетов, и Спок чувствует внезапный укол боли, как если бы внутри него что-то умерло. Как будто ощущая его взгляд, Пайк смотрит на него, и на какой-то момент их взгляды встречаются. Улыбка Пайка тускнеет, словно её выключили, и он резко отводит глаза. - Ты в порядке? – мягко спрашивает Мойра. – Ты такой бледный. - Я функционален, - кратко отвечает Спок. – И я опаздываю на свое следующее занятие. Прошу меня извинить. Всё так и тянется неделями, и Спок привыкает. Это не впервые, когда он разочаровал кого-то, кто был для него важен. Похоже на то, что ему не хватает чего-то внутри, чего-то ключевого для формирования глубокой личной связи. Это доказывает его гипотезу о том, что мать любит его лишь по причине биологического императива. Он учёный. Он не может игнорировать факты. Зато теперь он практически никогда не бывает одинок. Его соученики нынче считают его «крутым» и это означает «Ты же в нашей команде?» или «Правда можешь помочь с временной механикой?» и даже «Эй, сегодня вечеринка у Мэг, ты идёшь?» Спок участвует, потому что вопреки двум специальностям у него всё ещё есть свободное время. То время, которое раньше он проводил, разговаривая с Пайком или изучая материалы перед их следующей встречей. Спок обнаруживает, что в те моменты, когда его разум ничем не занят, он неизбежно тянется к капитану, но эти мысли тщетны. Спок всегда ненавидел жалость к себе. И он на самом деле застигнут врасплох, когда однажды Пайк останавливает его в коридоре и просит на пару слов. Спок с готовностью кивает и следует за человеком в пустую аудиторию. Пайк разворачивается к нему со строгим выражением лица. - Слушай, я ненавижу совать нос в чужую личную жизнь, - без преамбул начинает Пайк, - но мне нравится помогать людям, когда я могу это сделать. Извини, что говорю тебе это, но мы много общались раньше, и я считаю тебя чуть более близким мне, чем среднестатистический студент, мистер Спок. Я думаю о тебе, как о друге. Спок вынужден сглотнуть комок, который внезапно образовался у него в горле. - Это честь для меня, капитан. Я также считаю Вас другом. - Ага, ладно, говорю, как друг, - глаза Пайка пронзительно сверлят в нём дыры, - то, что ты делаешь – это не круто. - Сэр? - Зависаешь с этими ребятами? – Пайк кивает в сторону коридора с намёком на группу кадетов, из которой только что вытащил Спока. – Я в курсе, что они круче всех остальных, и что ты, по-видимому, их новый герой. Я знаю, что ты чувствовал себя не в своей тарелке здесь, и я могу лишь сочувствовать твоему желанию принадлежать к чему-то, но это не оправдывает то, что ты поворачиваешься спиной к старым друзьям, Спок. Это нехорошо. - Я прошу прощения, сэр, - Спок беспомощно хмурится. – Я не понимаю. Пайк с очевидным разочарованием вздыхает. - Я думаю, что ты пренебрегаешь кадетом Джонс в последнее время, Спок. Неужели она была достаточно хороша для тебя, когда никого другого не было на горизонте, но не теперь? Она – выдающаяся личность, Спок. Может быть, у неё не столько лоска, как у твоих новых подружек, но у неё больше достоинства, чем у них всех вместе взятых. Спок моргает. Он может распознать слова, которые произносит Пайк, но все вместе они не имеют для него никакого смысла. Он не виделся с Мойрой в последнее время, всё верно. Но это лишь естественно, с учётом того, что они оба занимаются согласно крайне плотному расписанию. Спок озадачен. Он может почувствовать, насколько искренне Пайк расстроен из-за него, как если бы Спок разменял высокие стандарты морали. Это чрезвычайно неприятное ощущение. - Ты действительно обидел её, знаешь ли, - сурово говорит ему Пайк. – Её оценки ухудшаются. Её преподаватели сказали, что, находясь в прострации, она не может сконцентрироваться на учёбе. Её соседка по комнате говорит, что она часто плачет. Спок, я никогда не считал тебя жестоким. Как ты мог так с нею поступить? Спок уставился на него, расстроенный этими новостями и пытающийся понять, как всё это связано с ним. - Вы полагаете, что кадет Джонс испытывает эмоциональный стресс и что это… моя вина? – осторожно спрашивает он. Черты Пайка немного смягчаются. - Я не говорю, что ты сделал это намеренно. Но ты должен это исправить, Спок. Ты должен изменить своё отношение до того, как мы её потеряем. Я знаю, что у тебя добрые намерения, и мы все иногда увлекаемся. Но ты должен поступить, как мужчина. Взять на себя ответственность. Спок задумчиво кивает, всё ещё крайне удивлённый и пытающийся уразуметь. И это ему просто не удаётся. - Я приложу все усилия для этого, сэр. - Отлично, - Пайк улыбается почти так же, как раньше. – Смотри, это не моё дело, но вы двое, кажется, хорошо подходите друг другу. Я уверен, что ты сможешь с этим разобраться. До того, как сбитый с толку и, соответственно, несколько медлительный Спок может спросить, что тот имеет в виду, Пайк удаляется. Выслеживание Мойры занимает какое-то время. Она отсутствовала на последней лекции Пайка, вспоминает Спок. Вообще-то её не было и на лекции, которая была перед этим. Спок не видел её уже несколько недель, и, будучи настолько поглощён своими личными мрачными размышлениями, он не перестаёт думать о том, что бы это могло значить. Когда Спок наконец видит её, он немедленно понимает причины беспокойства Пайка. Если воспользоваться человеческим разговорным языком, Мойра выглядит хреново. Она сидит в самом дальнем и мрачном углу столовой с нетронутой тарелкой еды напротив себя. В тот момент, когда она замечает Спока, она роняет свою голову на сложенные на столе руки и начинает рыдать. - Это всё тот парень, - выдавливает она, когда Спок проскальзывает на соседний стул. – Знаешь, он учится на курс старше? Мы были знакомы ещё дома, много лет назад. И я не была… знаешь, я никогда этого не ожидала, я даже никогда не мечтала об этом. Но теперь мы встретились здесь, и я изменилась, и он был так приветлив, и я подумала… Я подумала, что, возможно, в этот раз всё получится. А он… Он лишь… - Что? Она поднимает на него опухшие и полные страдания глаза: - Он использовал меня, чтобы подобраться к моей соседке по комнате. Спок не может ничего поделать, кроме как позволить ей прижаться лицом к его плечу и продолжать лить слёзы. У него нет никаких подсказок по поводу того, как предложить утешение, особенно обуреваемому эмоциями существу. Всё, что у него есть – это воспоминания о матери, её мягком голосе и нежных руках, обнимающих его, когда он был очень мал и приходил домой с разбитыми губами, страдая от того, что другие дети мучали его за не полностью вулканское происхождение. Спок помнит её заботу, её бесконечное сострадание, которые не заставляли его чувствовать себя слабым или маленьким, но в то же время даровали ему утешение, которого он жаждал, хотя фактически и не решали его проблем. Он поднимает несопротивляющуюся Мойру на ноги и, обняв рукой за талию, ведёт её в свою комнату. Поскольку в настоящий момент в Академии нет других вулканцев кроме него, Споку предоставлена возможность жить одному, в качестве проявления уважения к его культурным особенностям. Мойра слепо следует за ним, и он уверен, что она слишком измождена физически и эмоционально, чтобы обращать внимание на что-либо. Спок не настроен на разговоры. Он никогда не мог постичь человеческую склонность давать советы, и он знает, что прямо сейчас Мойре совершенно чужд его логический подход к её проблеме. Поэтому Спок не разговаривает. Вместо этого он готовит ей чашку вулканского чая со специями, выбирая травяную смесь, которая, как он знает, расслабляюще воздействует на людей. Затем он ведёт её в кровать, поскольку для него очевидно, что она давно не спала и отчаянно нуждается в отдыхе. Он снимает с неё туфли и пиджак, уютно устраивает её под одеялом. Он уже собирается уйти, чтобы провести ночь за чтением возле своего стола, что вовсе для него не проблема. Но Мойра бездумно тянет к нему руки и тащит его на себя, и делает она это наполовину со страхом, наполовину с отчаянием, и издавая звуки, которые издают маленькие дети, когда они боятся засыпать. Спок подчиняется. Он сбрасывает свои ботинки, вешает пиджак возле Мойриного, и да, он знает, что это называют обнимашками, и он никогда не мог бы представить себя, занимающегося чем-то подобным. Его ментальные барьеры сперва протестуют под весом чувственной перегрузки, но Спок быстро привыкает. У его человеческой подруги есть человеческие потребности, и он рад дать ей то, что может, потому что он не в состоянии решить за неё проблему. И если это означает, что понадобится больше времени на медитацию, то пусть так и будет. Это необычное, но странно стимулирующее чувство – нести ответственность за кого-то даже в таком ограниченном ключе. Как если бы наличие существа, которое обращается к нему за помощью, делало его сильнее, умнее и надёжнее, чем он есть на самом деле. Это нелогичная эмоция, но ошеломляющая и крайне приятная. - Ты самый лучший друг на свете, - утром говорит ему Мойра, выходя из его душа и легонько целуя в щёку. – Увидимся позже. Спок намерен её в этом поддержать. *** Вот таким образом проблемы Мойры были решены. Старшекурсник, о котором она говорила, симпатизирует ей так же, как и она ему, а её соседка по комнате вынуждена разыгрывать сваху, поскольку всё это было лишь одним огромным недоразумением. Споку происходящее вынужденно напоминает события пьесы «Много шума из ничего». С иронией он думает о том, что люди совершенно не изменились со времён Шекспира. Три дня осталось до начала рождественских каникул, и в аудитории Пайка Спок снова задерживается дольше, чем остальные, но в этот раз так получилось случайно. Спок к этому времени настолько привык к игнорированию со стороны Пайка, что поймать его взгляд довольно неожиданно. Пайк улыбается ему, когда Спок делает несколько шагов вперёд. - Это был вдохновляющий спор, мистер Спок, - говорит Пайк, скрещивая руки на груди. - Вдохновляющий, сэр? – брови Спока взлетают. – Всего лишь логичный. - «Эстетическая ценность пещерных росписей на Семкват V не ниже, чем у фресок Сикстинской Капеллы, и лишь Ваша узколобая позиция мешает Вам это увидеть», - цитирует Пайк слова, произнесённые Споком несколько минут назад. – Звучит для меня как эмоционально окрашенный аргумент. Спок мягким движением склоняет голову. - Имея дело с такими эмоциональными существами, как люди, зачастую целесообразно использовать эмоционально-провокационные аргументы. - Так ты забавляешься над нами? – ухмыляется Пайк. – Или играешь с нами? Спок ощущает, как подёргиваются уголки его рта. - Ни то, ни другое, сэр. Это всего лишь средство для достижения цели. Пайк усмехается. - Эффективное, как всегда. У вас с Мойрой всё в порядке? Спок моргает. - Я… в порядке, сэр. Насколько мне известно, кадет Джонс также. - Хорошо, хорошо. Прости, что тогда тебя побеспокоил, но… В общем. У вас двоих есть планы на праздники? У Спока на Земле нет семьи, которую он мог бы навестить, и точно так же, как и на своё первое Рождество здесь, он намеревается остаться в кампусе. В этом для него нет ничего непривычного. Даже когда его мать не сопровождала Сарека на дипломатических миссиях, напряжение между Споком и его отцом всё равно делало любое воссоединение невозможным. - Я планирую поработать над своей диссертацией, сэр, - отвечает он Пайку, каталогизируя в своей голове материалы, которые нужно будет найти. – А что касается кадета Джонс, то, насколько я понимаю, она планирует провести каникулы в Мексике. - Одна? – моргает Пайк. - Нет, в сопровождении молодого человека, который за нею ухаживает. Теперь Пайк смотрит в изумлении. - У неё новый парень? – с недоверием спрашивает он. Спок не совсем понимает, как тут вписывается слово «новый». Но поскольку Пайк знал о проблемах Мойры в то время, как Спок был не в курсе, то, возможно, он лучше ознакомлен с обстоятельствами её личной жизни, нежели Спок. Как правило они с Мойрой не обсуждали в деталях такие вещи. Спок делает выбор в пользу осторожного ответа. - Да? Выражение на лице Пайка меняется, и внезапно он с бесконечным сочувствием глядит на Спока. - О боже, Спок, мне так жаль. Она выбрала охрененно неподходящее время чтобы переключиться, да? Спок ничего не понимает, поэтому не комментирует, а ощущение руки на его плече в любом случае слишком приятное, чтобы протестовать. - Вот, что я тебе скажу, - начинает Пайк нарочито более весёлым тоном. – Что ты думаешь насчёт поездки в Швейцарию? - Сэр? - У меня там коттедж, и каждый раз, когда я оказываюсь на Земле на Рождество, я провожу его там со своими друзьями. Я знаю, что там, должно быть, не самая комфортная для тебя температура, но горы так прекрасны, Спок, ты должен их увидеть. Я уезжаю через два дня. Ты хотел бы поехать со мной? - Капитан… - запинается Спок в то время, как его сердце начинает колотиться. – Я бы никогда не осмелился вторгаться… - Эй. Это не вторжение, если тебя пригласили, ладно? Это будет дом, наполненный людьми, которых даже я не слишком хорошо знаю. Мы с тобой в последнее время редко разговаривали, и я скучал по нашим беседам. Было бы неплохо наверстать, как думаешь? - Да, сэр, - автоматически отвечает Спок. – Но это вовсе не обязательно с Вашей стороны. Я… - … нуждаешься в перерыве, как и все остальные. - Вам не обязательно так поступать. - Я знаю, Спок, но я так хочу, - Пайк ухмыляется. – Итак, что скажешь? Спок недолго колеблется, но он уже знает, что проиграл в этой битве. - Если Вы уверены, что это не будет слишком навязчиво… - он замолкает. Ухмылка Пайка становится шире. - Взлётная площадка. Послезавтра. Девять ноль ноль. И, Спок? Не забудь прихватить с собой тёплые вещи. *** С наличием тёплых вещей вышла проблема. Скромный вулканский гардероб Спока явно не подходит, и он практически не носил ничего кроме формы в течение полутора лет. Ему нужно сделать нечто, чего он никогда не делал до сих пор, - сходить за покупками. - Не ходи в магазины с автоматическим обслуживанием, - советует ему Мойра, когда он её ловит в разгар её собственных сборов. – Я знаю, это может показаться проще для тебя – не взаимодействовать с людьми и всё такое, но там ты никогда не купишь что-то на самом деле подходящее именно тебе. Спок пытается сказать ей, что он меньше всего беспокоится по поводу внешнего вида, и сильнее тревожится о том, чтобы не замёрзнуть, но она не слушает. Вместо этого она суёт ему в руки карточку с адресом магазина, где совершает покупки со своим бойфрендом, и выпроваживает его за дверь. Это довольно старомодный магазин, где одежда на самом деле висит на вешалках в демонстрационном зале, и с полным комплектом весьма оживлённых людей в качестве продавцов. В то время, как механизмы заменили человеческий труд в столь многих сферах, подобные магазины стали экзотикой, подобно тому, как Библия Гуттенберга – для читателей, привыкших к манускриптам и папирусу. Впрочем, у Спока особо нет времени размышлять об этом. В тот момент, когда он заходит, его сразу же приветствует молодая женщина в униформе продавца. Пока он запинаясь произносит свой запрос о зимней одежде, к ним присоединяется ещё одна женщина, а затем - и мужчина. Не успевает Спок глубоко вдохнуть, как его отправляют в примерочную. Он делает шаг в сторону измерительного сканера, но продавец-мужчина, чьё имя согласно именной метке – Даниэль, останавливает его, положив руку на грудь. - Ни один сканер не сможет соревноваться с моими глазами при оценке красоты, - провозглашает Даниэль с лукавой улыбкой, оглядывая Спока с головы до пят. – Чёрт возьми, у меня сегодня счастливый день. Девушки, я думаю - Тед Бейкер, я думаю – Томми Хильфигер, и я правда хочу увидеть этого парня в одежде от Диор, он был просто рождён для неё. А теперь идите и заставьте меня вами гордиться. - Подождите, - останавливает их Спок. – Вы же понимаете, что эта одежда должна быть… практичной? Девушки улыбаются ему в унисон, а Даниэль смеётся. - Не волнуйся, красавчик. Это всё из мира высокой моды. Спок даже не спрашивает. Сорок минут спустя он чувствует себя истощённым до такой степени, как никогда до этого. Спок не мог себе даже представить, что примерка одежды может быть настолько обременительной. Всё, что он примеряет, сидит идеально, но, когда он выходит из примерочной чтобы показаться своим неожиданным помощникам, их комментарии озадачивают его снова и снова. - О, мой бог. Можно я оставлю его себе? - Мне кажется, что голубой тут будет лучше смотреться. - Ты шутишь? Зелёный выглядит фантастически! - Ага, но голубой подчёркивает его глаза. - Как насчёт золотого? - Неа, у него классический зимний тип внешности, ты что, не видишь? Чёрные волосы, чёрные глаза, бледная кожа – он создан для холодных расцветок. - Я думаю, можно попробовать шоколадно-коричневый. - Вот это неплохая идея. Что мы имеем в шоколадно-коричневом? - «D&G». - Прозрачные рубашки? Ты с ума сошла? Это парень выглядит как представитель голубых кровей или типа того, а ты хочешь одеть его в тряпки стриптизёра? - Ну… - Забудь об этом; ты не забираешь его к себе домой. Так, иди и принеси мне одну из тех рубашек от Марка Джейкобса. О, и захвати джинсы, пока ты там, ладно? Они будут его обтягивать как нужно. - Уже иду. - Черные брюки и чёрная рубашка? Не слишком скучно? - Ты глянь на него. - Может сработать. Не могли бы Вы примерить для нас вот это? - О, боже мой. О, боже мой! Кто-нибудь, ущипните меня. - Она имеет в виду, что Вы безумно красивы. - Я имею в виду, что он чертовски горяч. - О, да, не правда ли? Господи, я люблю свою работу! Это продолжается какое-то время. Постепенно терпение Спока начинает ощутимо истощаться, поскольку крайне смущающая ситуация продолжает обостряться. Наконец-то он покидает магазин с гораздо большим количеством пакетов, чем планировал, но с намного меньшим, нежели ему пытались всунуть. Он считает это победой. Кроме того, позже он обнаруживает визитную карточку Даниэля в своём кармане.