Не переставай верить (Don’t Stop Believing)

Спок поднимает взгляд как раз тогда, когда лейтенант Роджерс почти врезается в стену, остановившись в последний момент. Она смеётся в сторону озабоченных, но поддразнивающих вопросов, которыми забрасывают её коллеги и качает головой перед тем, как сесть за свою станцию. Споку необходимо несколько секунд, чтобы осмотреть комнату в целом. Они в лаборатории номер два, самой большой на корабле и оснащённой самым разнообразным оборудованием. Большинство людей из его подразделения на этой неделе тянут на себе двойные смены, потому что Звёздный флот запросил немедленный анализ бамунских технологий, и особенно – их вооружения. Научный персонал на «Энтерпрайз» делит своё рабочее время между углублённым исследованием имеющихся данных, выдвигая теории и ставя эксперименты в рекордное время, а также участием в ремонте, который является сложнейшей и самой важной задачей для всего остального экипажа. Спок высоко ценит своих сотрудников. Они молоды, одарены воображением и в то же время довольно креативны. Им не хватает некоторой дисциплины в научной работе, но для этого он тут и находится - чтобы направлять их. Они блестяще справились, показав достойные результаты работы в условиях стресса, но Спок даже и без разглагольствований МакКоя видит, насколько их утомляют продолжительные нагрузки. Добрый доктор начал называть четырнадцатую палубу, где располагается большинство научных лабораторий, «фабрикой зомби». Спок встаёт возле своего терминала, немедленно привлекая к себе внимание окружающих. - Это всё на сегодняшний вечер, - провозглашает он, немного повышая голос. – Все вы можете отдохнуть до конца смены. - Но коммандер, - говорит явно смущённая лейтенант Печалат, - разве эти результаты не должны попасть Научный отдел Звёздного флота через шесть часов? Они должны попасть туда через шесть часов и четырнадцать минут, что предоставляет Споку возможность для манёвра. - Нет, лейтенант, это не настолько срочно. Его подчинённые с сомнением на него смотрят, поэтому Спок выпрямляется и совсем капельку хмурится, и эти незначительные перемены в его облике, кажется, творят чудеса, освобождая комнату в рекордный срок. Однако Натали Печалат оглядывается на него в дверях, и Спок ловит себя на мысли, что он не делал ей выговоров за неуместную причёску вот уже несколько дней. Он смотрит на печальный «лошадиный хвост», который заменил её обычный дикий каскад блондинистых локонов, и осознаёт, что плохо заботится о своей команде. После того, как все расходятся, Спок быстро вводит их данные в свой терминал и принимается за работу, меняя свои приоритеты с ремонта матрицы связи на эту задачу. Он быстрее в проведении экстраполяций и корреляций, проворнее и увереннее в построении прогнозов и подведении итогов, но это говорит скорее об опыте, нежели о реальном превосходстве – так думает Спок, - и, возможно, о том факте, что его углублённо обучали науке с раннего детства. И всё же, с каждым новым отчётом, который он отсылает, его разочарование в Звёздном флоте обостряется. Принуждая Спока завершать проекты своих подчинённых, они крадут у этих молодых, талантливых учёных шанс вырасти, и Спок испытывает раздражение как бы от их имени. Он анализирует ещё один набор проекций, и в то же время мысленно составляет письмо командованию Звёздного флота с не слишком тщательным выбором слов касательно их методов, когда новое, срочное сообщение возникает у него на экране. Спок читает первые две строчки. Должно быть, он устал сильнее, чем думал, потому что не может удержаться и не хмурить брови. Мистер Скотт, по-видимому, решил, что сейчас подходящее время для внедрения неких не прошедших испытания компонентов в варп-двигатель. Впрочем, до того, как Спок успевает отреагировать, появляется новое сообщение, прикреплённое к сообщению Скотта. Новое – лишь для глаз Спока, краткое: «Я разберусь» от Кирка. Спок поджимает губы и возвращается к своей работе. Он успевает закончить до установленного срока, но лишь едва. Это заставляет перфекциониста в нём съёжиться, но Спок стряхивает эту реакцию прочь, как нелогичную. Он устанавливает лабораторию на сигнализацию и покидает её. Как и любой звёздный корабль, «Энтерпрайз» по-настоящему никогда не спит, и этот факт намного заметнее теперь, когда весь экипаж трудится над тем, чтобы всё снова пришло в порядок. Но сейчас глубокая ночь, и Спок встречает по дороге крайне мало людей. Довольно измученный йомен ловит его с кипой паддов, и Спок подписывает их на ходу, тратя время на то, чтобы при скудном освещении пробежать глазами документы. Спок не уверен в том, что именно – инстинкт, долг или любопытство – приводит его в грузовой отсек номер четыре. Он заходит туда, к уже знакомой картине пленников, медленно передвигающихся или в большинстве застывших за силовым полем, и Нийоты, сидящей на палубе в баррикаде из паддов, записывающих устройств и лингвистических анализаторов. Тут также имеется одинокий, нетронутый банановый кекс, явно принесённый сюда кем-то из её сотрудников в смутной надежде, что Нийота его заметит. - Ты переселилась сюда? – спрашивает Спок, подходят к ней со спины. Она даже не удостаивает его взглядом, внимательно записывая что-то. - Ага, сейчас, один момент, Петра… - Нийота, - Спок присаживается рядом с ней. Она вздрагивает и наконец смотрит на него. - О, это ты. Прости, я думала… - она прерывается для того, чтобы дописать строчку, и откладывает падд в сторону. – Который час? – Она зевает, прикрывая рот ладонью. - 03:42. Глаза Нийоты слегка расширяются. - Чёрт. Опять? Спок приподнимает бровь. Нийота улыбается с усталым, извиняющимся видом и принимает его руку, когда он помогает ей встать. Они складывают её оборудование под молчаливыми и холодными взглядами бамунцев и уходят. - Я должна просмотреть это, когда мой мозг перезагрузится, - говорит Нийота, когда они заходят в турболифт. – Но я думаю, что, в конце концов, мы имеем достаточно информации, чтобы попробовать поговорить с ними. - Действительно? – Спок заинтересован. - Ага, - они наедине в лифте; она бесстыдно прислоняется к нему. Руки Спока скользят по её талии, и она довольно вздыхает. - Мы смогли экстраполировать около тридцати пяти процентов их словарного запаса, и я думаю, что наконец-то имею чёткое представление об их грамматике. - Это на самом деле замечательные достижения, - замечает Спок, выводя её из лифта в направлении её каюты. – Так ты смогла разобраться с системой времён их глагольных форм? - Ага, - она снова зевает, ещё шире, чем до этого. – Сорок девять, ты можешь в это поверить? Но всё не так плохо; они различаются лишь по маленькой приставке, о которой я говорила тебе вчера. - Той, что ты считала местоимением. - Да. Но ты сказал, что видел подобную конструкцию в континентальном веганианском, и тогда я подумала, что, возможно, это более похоже… Она продолжает рассказывать ему, пока они не добираются до её каюты. Спок открывает дверь, потому что Нийота, похоже, потерялась в своих объяснениях, и нежно вталкивает её внутрь. Она замолкает и оборачивается посмотреть на него неожиданно ясным взглядом. - Спок. - Нийота. - Ты на самом деле больше не мой инструктор, не так ли? Спок подавляет улыбку. - Нет. - И у меня нет промежуточного экзамена по ксенолингвистике завтра утром? - Действительно, нет. Фактически мы в глубоком космосе. Она ухмыляется. - Я знала, что что-то не так. - Не могу себе представить, что же могло раскрыть этот факт. Она смеётся усталым, но искренним смехом, и хлопает его по руке. - Спокойной ночи, Нийота. Она быстро поднимается на цыпочки и оставляет мягкий поцелуй на его губах. - Спокойной ночи, Спок. Спок делает шаг наружу, позволяя двери закрыться. С опозданием он отмечает, что легонько улыбается. - Ага, не думаю, что ты получишь ещё, пока мы не разберёмся с этим бардаком. Спок снова приводит черты своего лица в нейтральное выражение и, сцепив руки за спиной, оборачивается к говорящему. - Добрый вечер, капитан, - беззаботно говорит он. – Как прошёл Ваш день? Кирк пожимает плечами, которые обтянуты чёрной нижней рубашкой, в которую он одет. Она покрыта разными видами смазочных веществ, и Споку не хочется строить предположений относительно судьбы командной форменки Кирка. - Ну, я наорал на Скотти, если это то, что ты имеешь в виду, - говорит капитан, возобновляя своё движение по коридору. Спок автоматически подстраивается под его шаги. – Клянусь, я даже цитировал директивы. - Я сожалею о том, что пропустил такое необычное представление. - Я знаю; иногда сам себя боюсь. Не волнуйся – Скотти был впечатлён за вас обоих. На самом деле думаю, что это было впервые, когда я видел его лишившимся дара речи. Спок поднимает бровь. - С учётом того факта, что мистер Скотт запретил мне появляться в инженерном отделении, я нахожусь на крайней стадии удивления от того, что у нас есть что-то общее. Кирк посмеивается, бросая на Спока косые взгляды. - Ну, ты напугал его до усрачки, когда решил пересчитать число Пи или что-то там ещё посреди реакции взрыва антивещества – о чём, кстати, мы должны непременно поговорить как-нибудь в будущем. Дай Скотти передышку, он придёт в норму. Спок сжимает губы. - Действительно. - Так что говорит Ухура? – спрашивает Кирк, массируя свою шею сзади во время ходьбы. – Я пропустил эту секцию совещания, хотя Боунс говорит, что в отделе связи больше не все симпатичные девушки на борту – а лишь все симпатичные не мёртвые девушки. Зелёная кожа и всё такое. - Озабоченность доктора МакКоя загробной жизнью начинает меня тревожить, - замечает Спок. – Можно было бы предположить, что он скрытый некрофил. Кирк издаёт удивлённый смех, останавливаясь и с недоверием глядя на Спока; его голубые глаза горят весельем. Спок тоже останавливается, вопросительно наклонив голову в бок. - Капитан? - Просто… Подожди секундочку, - произносит Кирк, поднимая руки для выразительности и всё ещё посмеиваясь. – Никуда не уходи. Он исчезает за дверью офицерской столовой; Спок терпеливо ожидает. Через какое-то мгновение Кирк выходит, держа дымящуюся чашку кофе в своих руках. - Ладно, итак, Ухура, - он подносит чашку к лицу и глубоко вдыхает, но не пьёт. – Мы можем поговорить с этими ублюдками в конфетти? Спок хмурится. - Согласно словам лейтенанта, мы будем обладать достаточными языковыми возможностями к завтрашнему утру. - Отлично! - Однако… Кирк смотрит на него и снова останавливается, изучая Спока с выражением лица, которое вулканец не вполне может установить. - О, продолжай, - подсказывает Кирк. – Я знаю, что тебе не терпится напомнить мне, что это первый контакт, и что это деликатное дерьмо. Ты знаешь, было бы ещё более оскорбительно, если бы я не знал, что на самом деле тебе приказали это делать, коммандер, - он заговорщицки наклоняется ближе к Споку. – Тут только ты и я. Мы можем притвориться на мгновение, что ты веришь в то, что я не проебаю и всё такое. Спок закусывает губу. - Капитан… - Прекрасно. Я сделаю это за тебя. Самое главное правило первого контакта – это «Четыре траха». Спок моргает. Кирк ухмыляется и продолжает. - Не трахай их, не трахайся с ними, не трахай им мозг и не дай им трахать тебя никоим образом в ответ. Спок уставился на него. - Это самая… самая… либеральная интерпретация Первой Директивы, которую я когда-либо слышал. Кирк ухмыляется и хлопает Спока по плечу в своей обычной, энергичной манере. - Я знаю. Ты написал по ней диссертацию, помнишь? Я её прочитал. - Вы прочитали? - Не бери это в голову – это было обязательное чтение. Но и неплохая шутка тоже, - Кирк задумчиво всматривается в него. – Итак, на самом деле. Ты – учёный, я – безумец, а наша прекрасная офицер по связи – посредник. Как думаешь, только между нами, мы сможем это сделать? Спок чувствует приступ раздражения от обычной беззаботной бравады Кирка, потому что первый контакт – это не причина для смеха ни при каких обстоятельствах, и к нему нужно относиться с величайшей осторожностью. Резкий ответ уже почти сформировался на кончике его языка, когда Спок ловит ускользающее выражение на поверхности глаз капитана. И вовсе не браваду там видит Спок. Это нужда в поддержке. Похоже, что Кирк старается оценить – скорее подсознательно – есть ли у Спока уверенность в нём, поскольку Кирк знает, и знает слишком хорошо, какой ужасной катастрофой может обернуться первый контакт, который пойдёт неправильно. Спок очень медленно склоняет голову. - Я верю в то, что текущие обстоятельства складываются в нашу пользу. И вот оно - это мгновение, эта доля секунды, которую так легко пропустить, когда глаза Кирка наполняются облегчением и надеждой. Спок этого ожидает и поэтому успевает это заметить в мгновение ока перед тем, как нахальная, самоуверенная маска Кирка возвращается на место. - Что же, тогда… - Кирк улыбается, - возможно, твоя девушка будет более, хм, гостеприимна завтра. Спок не закатывает глаза, но этот промах близок. - Лейтенант Ухура не моя «девушка», поэтому будет ли она «более гостеприимна» или нет, меня это не касается. Кирк моргает, всё ещё улыбаясь. - Верно. - И, капитан? В следующий раз, когда вы окажетесь переполнены любопытством по поводу моей личной жизни, я предлагаю Вам задать вопрос прямо. Кирк эффектно краснеет, его светлая кожа совсем не помогает это скрыть. Это смущение достаточно отвлекает его от того, как Спок аккуратно берёт всё ещё полную чашку из его рук. - Эй! – протестует Кирк, тщетно протягивая руки, чтобы забрать её назад. – Это мой кофе! - Действительно, капитан, - Спок делает несколько шагов дальше по коридору. – А Вы можете сказать мне, что это такое? Кирк искоса смотрит на него. - Дверь? - Это дверь в Вашу каюту. Ваша каюта – это место, где располагается Ваша кровать. Я уверен, что мне не нужно проводить Вам инструктаж по её использованию? Кирк издаёт придушенный звук, и Спок приходит к выводу, что взволнованный вид чрезвычайно идёт капитану. - Это будет необязательно, мистер Спок, - бормочет Кирк, проходя мимо него и избегая встречаться глазами. – Я справлюсь. - Какое облегчение. Доброй ночи, сэр. - Спокойной ночи, коммандер. И лишь когда он оказывается в своей собственной каюте, Спок обнаруживает, что до сих пор держит в руках чашку с кофе Кирка. *** Они ждут. Уже два часа и тридцать семь минут прошли с того момента, как Кирк изложил стандартное приветствие Звёздного флота для новых рас, которое включает базовую информацию о Федерации и принципах её функционирования, а также разъяснения о миссиях Звёздного флота в глубоком космосе. С тех пор они ожидают в тёмной тишине грузового отсека, тревожимые лишь низким гулом инопланетной речи за силовым полем. Нийота постоянно наблюдает за своим анализатором, машинально покусывая губу. Нет никакой возможности узнать, было ли их сообщение понято, и была ли верна её языковая матрица. Споку хочется подбодрить её, но он не покидает своей позиции, находясь от капитана по другую сторону. За ним доктор МакКой издаёт частые нетерпеливые звуки, которые раздражают Спока, но человек ничего не говорит, поэтому Спок упражняется в своём терпении и не оборачивается. Кирк, жёсткий как скала, стоит на полшага впереди Спока и Ухуры, опустив свободно свисающие руки по бокам, развернув ладони к бамунцам. Язык его тела безупречен, но Спок ощущает исходящее от него напряжение, как силовую тягу, заставляющую Спока напряжённо упираться ногами в палубу. Нервы капитана почти звенят от натяжения, хотя он удерживает свою «расслабленную» позу, и у Спока появляется мрачное предчувствие. Если бамунцы будут продолжать в том же духе, он побаивается, что Кирк может сорваться. Спок не замечает, как подвигается ближе – его шаги, разумеется, не были очевидны или даже сознательны. Так или иначе, должно было быть какое-то неявное поступательное движение, поскольку в определённый момент он осознаёт свою близость к личному пространству Кирка – такую близость, что фактически, между их плечами остаются миллиметры до прикосновения. Кирк точно не двигается, но Спок ощущает, как фокус внимания капитана перемещается с бамунцев на него. В воздухе между ними повисает вопрос, на который Спок отвечает тем, что не отодвигается. Вопрос продолжает висеть ещё немного, а затем Кирк расправляет плечи, и задняя сторона его руки прижимается к Споку. Это не контакт кожа к коже, но Спок замирает и делает то, что может. Кирк не имеет опыта в осознанном направлении своих эмоций и просто передаёт их беспорядочным образом. Спок опускает щиты и ныряет в чувства, которые проходят через него, пока не ловит самую высокую и сильную волну – тревогу Кирка – и не тянет её. Спок застывает от натиска, его собственные плечи напрягаются, а замок, в который он сжал руки за спиной, становится болезненным. Он вытягивает всё больше и больше беспокойных эмоций в себя, создавая канал, чтобы попытаться облегчить ужасающую нервозность, которую чувствует капитан. Интенсивность этой эмоции ошеломляет, и Спок позволяет частичке своего внимания удивляться способности Кирка не показывать её внешне. Разумеется, любой телепат сразу же распознал бы её, но, судя по сканированиям МакКоя, бамунцы не являются расой телепатов. Наконец капитан расслабляется – незначительно – и Спок воодушевлён этой реакцией. Кирк легонько наклоняет голову из стороны в сторону, чтобы ослабить напряжение в шее сзади; возможно, этого достаточно, чтобы его мышцы перестали ныть. МакКой снова шумно выдыхает позади Спока, и в этот момент бамунцы начинают отвечать. Спок сразу же делает крошечный шаг назад, зная, что теперь Кирку понадобится его личное пространство. Пришелец, который приближается к ним с другой стороны барьера, вероятно, самый низенький и плотный из всей группы. Кирк шагает вперёд, а Нийота выпрямляется с еле слышным звуком. МакКой полностью затихает и замирает, а Спок пытается разместиться в центре между тремя людьми, чтобы контролировать эмоциональный баланс. - Я – Раму-Гаран, - говорит пришелец. Его голос низкий и приглушённый, но слова звучат чисто, и краешком глаза Спок видит, что Нийота начинает дрожать от приступа мгновенной эйфории. - Я – Джеймс Кирк, - голос капитана звучит ровно, а сам он смотрит прямо в янтарные глаза бамунца. В некоторых культурах подобный жест может считаться оскорблением, но поскольку на этой стадии они ничего не знают о данном виде, он может быть полезен. – Почему вы напали на моё судно? Лицо бамунца абсолютно лишено какого-либо выражения, но что-то вроде ряби пробегает по сети голубых и зелёных пятен на его теле. Его раса выражает эмоции подобным образом? Очевидно, что эта мысль приходит к Споку и Нийоте одновременно – они обмениваются острыми взглядами. Нийота кивает. - Вы были в нашем пространстве. Кирк поднимает руки вверх, ладони открыты. - Мы не знали, что это ваше пространство. - Оно всегда было нашим. Со времён Хазнума. Пальцы Нийоты мелькают над клавишами, пока она сохраняет и пытается найти ссылки относительно неизвестного ранее термина. - Мы уважаем ваше право защищать свою территорию, - спокойно говорит Кирк. – Но нападать на нас было необязательно. Если бы вы просто поговорили с нами, мы могли бы… - Мы защищались, - отвечает бамунец. – Наша планета не сильна. Мы должны защищать её. Спок знает, что в данный момент универсальный переводчик крайне упрощает язык; руки Нийоты теперь почти летают над клавиатурой. Из них четверых она единственная, кто слышит оригинальные оттенки речи. - Мы не хотели причинить вам вред. Мы лишь хотели быть хорошими соседями, - Кирк снова демонстрирует свои открытые ладони. – Мы можем вам это доказать. Пришелец колеблется. - Как? - Ну, вы говорите, что ваша планета не сильна, верно? – Кирк облизывает губы. – Возможно, мы могли бы помочь улучшить вашу защиту. Спок предполагает, что рябь вспышек, пробегающая по телу бамунца, означает сомнения. - После того, как мы на вас напали? - Если вы утверждаете, что это была самозащита, то мы вам верим. - Но мы не верим вам. Кто будет помогать другому, не желая ничего взамен? - Но нам кое-что от вас нужно, - проясняет Кирк. – Возможность изучить вашу культуру, для начала. Наша миссия состоит в том, чтобы изучать новые миры и новые цивилизации. Перед тем, как атаковать, вы нас просканировали. Наше оружие предназначено исключительно для защиты. Вы с лёгкостью лишили нас энергии; это чистая случайность, что мы смогли вас одолеть. С вашим уровнем технологического развития вам нечего нас бояться. Ещё одна рябь вспышек. Спок находится под впечатлением, ведь на этот раз существо выражает грусть. - Однажды мы были такими, как вы, - говорит Раму-Гаран. – Исследователями. Мы были. - Что произошло? - Слишком много врагов. Потеряли… нашу планету-сестру. Она потеряна. Мы одиноки теперь. Пока он говорит, вспышки на его коже тускнеют. Кирк подходит ближе к невидимому барьеру. - Послушайте, вы – наши пленники. Вам уже нечего терять. У нас ваш корабль и координаты вашей родной планеты, поэтому, будь я вашим врагом, я бы не говорил с вами ради получения информации, не правда ли? Я бы уже направлялся туда. Янтарные глаза уставились на него, не мигая. Спок замечает, что другие бамунцы подходят ближе, также глядя на Кирка. - Но я не хочу этого делать, - терпеливо поясняет капитан. – И поэтому говорю вам правду. Мы – не экспансионисты в поисках новых завоеваний. Я предлагаю вам возможность заключить мир. Почему бы вам… Почему бы вам не рассказать мне о своей планете, а я расскажу вам о своей? Цветные вспышки становятся ярче не только у Раму-Гарана, но и у остальных пришельцев. Это прекрасная симфония голубых и зелёных огоньков, и даже до того, как Нийота оборачивается и улыбается ему, Спок уже знает, что это хороший признак. - Опустите защитное поле, - кричит охранникам Кирк. – Дайте мне пройти. - Джим, что ты творишь? – шипит МакКой. – У тебя нет ни малейшего представления о том, что они могли бы… Кирк бросает на него взгляд. - Если я хочу добиться их доверия, Боунс, мне нужно продемонстрировать им своё, - он поднимает глаза на Спока. – Коммандер. Он больше ничего не говорит, и Спок кивает. Кирк дарит ему короткую улыбку и подаёт сигнал охране. В силовом поле, шипя по краям, открывается узкое окно. Кирк проходит через него, и барьер восстанавливает свою целостность, а капитан оказывается заключён в камеру вместе с пленниками. - Ну что же, - говорит Кирк. – Я здесь один, поэтому вы можете попробовать убить меня. Или мы побеседуем. Что на это скажете? Раму-Гаран мигает, делает паузу, и, наконец, садится на палубу. Члены его экипажа следуют его примеру. Кирк наблюдает за ними ещё мгновение, а затем тоже опускается на пол. - Итак, - приветливо говорит он. – С чего мы начнём? *** Общее настроение на «Энтерпрайз» к концу этого дня на грани ликования. К тому времени, как переговоры завершаются, Спок, Нийота и доктор МакКой тоже сидят на палубе, окружённые группой бамунцев, с которыми они обмениваются информацией. Спок отчаянно желает иметь ещё одну пару ушей – или даже две – поскольку он просто не может перестать контролировать своих коллег, хотя его собственная беседа требует от него полного внимания. Наконец, когда он уже не в состоянии разрываться, он совершает прыжок веры. Если Кирк может верить, что бамунцы не убьют их, возможно, Спок должен верить, что доктор МакКой не расскажет им под видом анекдота, где находится стратегическое управление защитными силами Земли. Они появляются из грузового отсека почти десять часов спустя, измождённые, но довольные. Пришельцы останутся в том же самом помещении, но Раму-Гаран согласился, чтобы их доставили на ближайшую Звёздную базу для переговоров с дипломатическим отделом. Экипаж «Энтерпрайз» теперь обладает огромным количеством информации о бамунцах, что означает необходимость в большем числе отчётов, но никто не жалуется. Действительно, Нийота, кажется, напевает в эйфории, а все следы усталости стёрлись с её лица, и оно светится от счастья. Кирк обнимает рукой плечи МакКоя, и на этот раз доктор улыбается ему в ответ, охватывая своей рукой его талию и тепло поздравляя его с успехом. - Ужин за мой счёт, ребята, - радостно провозглашает Кирк, а облегчение струится с него, как тёплый дождь. – Эти отчёты могут подождать, Ухура. Я уже говорил сегодня, что люблю тебя? Ты просто блистала, детка! Нийота стонет, но лишь притворно, а улыбка, которую она через плечо посылает Кирку, ослепительна, и она отвечает ему в том же духе: - Да ты и сам был не так уж плох. - Спок, ты куда идёшь? – требовательно спрашивает Кирк, когда Спок пытается свернуть на перекрёстке коридоров. – У нас будет праздничный ужин, мы его заслужили! К тому же я голоден. - Я вынужден отказаться, капитан. У меня есть другие важные дела. - Чёрт возьми, у нас у всех они есть, но Спок, послушай! Это наш первый первый контакт, и мы вот-вот подпишем соглашение. Не хочешь ли ты… - Оставь его в покое, Джим, - вмешивается МакКой. – Ему нас хватило не меньше, чем на неделю. Споку, вероятно, нужно помедитировать после такого близкого взаимодействия. Всё верно, коммандер? Спок смотрит на доктора. Взгляд МакКоя открыт и не содержит признаков насмешки или негодования, и Споку нужно всего лишь несколько секунд, чтобы решиться не присматриваться к зубам дарёного коня слишком уж тщательно. - Утвердительно, - говорит он. Ему необходимо помедитировать, даже если он не собирается этого делать. - О, - лицо Кирка слегка грустнеет. – Ну, хм… Конечно. Увидимся позже тогда? Спок склоняет голову. - Несомненно. Кирк ухмыляется ему, и их пути расходятся. Вопреки не такому уж прикрытому совету МакКоя, Спок целенаправленно не ищет уединения. Он проходит по сокращённому кругу своих обязанностей, проверяет статус корабля в инженерном отделении, заходит на мостик, навещает лаборатории, а затем возвращается наконец в свою каюту. Он пишет краткий рапорт и отправляет его на терминал Кирка. Посещение душевой кажется неплохой идеей, и Спок позволяет себе дольше обычного стоять под тёплыми потоками воды, смывающей его напряжение и усталость. Чувствуя себя несколько свежее, он принимается за работу над предварительным отчётом. К настоящему времени Спок трижды был участником первых контактов, и два из них прошли из рук вон плохо. Он удовлетворён их сегодняшней работой, а также, если быть целиком честным – он гордится. У него нет причин или прав гордиться кем-либо, за исключением, возможно, Нийоты, и то лишь частично, но он всё равно горд. На секунду Спок задумывается об адмирале Ногуре и вынужден сдерживать самодовольную улыбку на лице. Когда с отчётом покончено, Спок приходит к мысли, что он не может ни спать, ни медитировать. Его мысли разбредаются, а уровень концентрации, который он поддерживал весь день, истощил его силы. Физические упражнения могли бы стать решением проблемы, и Спок покидает свою каюту, направляясь в спортзал. Но он туда не попадает. Проходя мимо офицерской гостиной, он слышит мягкие, успокаивающие звуки рояля. В этой комнате есть один, знает Спок, и не просто рояль, а Стейнвей – изумительный инструмент, игру на котором Споку ещё не доводилось слышать. Похоже, сейчас кто-то решил использовать его по назначению, показателем чего служат эти долгие, вязкие звуки «Летней поры» Гершвина. Заинтригованный Спок заходит внутрь. Это неожиданность – и всё же нет – раскрыть личность исполнителя. Кирк сменил свою форму на обычную голубую рубашку. Он выглядит почти пугающе юным и почему-то необъяснимо совершенным; неподвластным времени, как статуэтка Челлини. Затем он поднимает взгляд и мягко улыбается, а его глаза обжигают, пронзительно голубые в приглушённом свете. Он слегка откидывает голову назад, обнажая ещё больше гладкой, ровной, светящейся кожи, уже открытой взору благодаря паре расстёгнутых пуговиц. Он выглядит невинным и грешным одновременно, и Спок на мгновение замирает, созерцая его и зная, что ему следовало бы очистить свои мысли, но не желая этого делать. Кирк встречает взгляд Спока, и его губы слегка изгибаются в одновременно напряжённой и расслабленной улыбке. Его пальцы не останавливаются ни на секунду, двигаясь уверенно и плавно. Уже нет особого смысла в отступлении теперь, когда он был замечен. Спок медленно приближается и в итоге слегка облокачивается на рояль, слушая и наблюдая. Он подозревает, что поступает неподобающе, но не может придумать причину, почему это должно быть так, и лишь любуется тем, как лёгкий, нежный румянец постепенно заливает щёки Кирка, чётко намекая на его место на распутной стороне греческой мифологии, рядом с Дионисом и Афродитой. Кирк кажется и непринуждённым, и собранным, но он больше не смотрит на Спока, прикрываясь музыкой вокруг себя как своего рода буфером. Исходя из стиля исполнения Кирка, Спок может предположить, что капитан никогда не брал систематических уроков музыки. Он иногда забывает ноты, но довольно ловко импровизирует и явно наслаждается своей игрой. - Это было… прекрасное исполнение, - тихо произносит Спок после того, как Кирк заканчивает играть и поднимает взгляд с мягкой, слегка извиняющейся усмешкой. – Я не знал, что Вы играете. Кирк пожимает плечами. - Ну… Одна из тех штук, которую схватываешь то тут, то там, полагаю. Я знаю, что все считают, что у меня не было никакой нормальной работы до этой, но на самом деле у меня их было слишком много. - И одна из них в качестве пианиста? Кирк посмеивается. - Тапёра. Был один бар, посетителям которого нравилась живая музыка, но поскольку он располагался в богом забытом месте, там не было ни одного музыканта, а мне были нужны деньги. - Вы кажетесь очень искусным в этом. - Спасибо, - Кирк смотрит на него испытующе. – Ты играешь? Спок на мгновение замирает. Вместо ответа он подходит и присоединяется к Кирку на скамье напротив клавиатуры рояля. Кирк наблюдает за ним со сдержанным предвкушением, пока Спок быстро раздумывает над тем, какое произведение выбрать. Но тон, похоже, был задан, поэтому он лишь следует ему. Спок не смотрит на него, но он чувствует широкую, сияющую улыбку, которая озаряет лицо Кирка, когда вступление к «Рапсодии в стиле блюз» наполняет воздух. Томительные и тягучие звуки обволакивают комнату, и Спок растворяется в них, позволяя своим рукам делать то, что кажется правильным, в то время как его тело слегка покачивается в ритме музыки. А затем, внезапно, но как же органично, еще две руки опускаются на клавиши, и Спока вытряхивает из мечтательности как будто впервые за много недель. Они оба уносятся вместе с музыкой, импровизируя на месте и соревнуясь друг с другом, и это, вероятно, самая эксцентричная интерпретация данного произведения из всех когда-либо исполненных. Но почему-то этот факт не только не нарушает гармонии, но и усиливает её – проказливость Кирка против уверенности Спока, и разделённая на двоих радость от того, что они не могут превзойти друг друга. И не важно, насколько утончённым исполнением выделяется Спок или насколько кокетливой и шаловливой является игра Кирка. Это неожиданное и чистое наслаждение, и Спок не испытывал ничего столь же неподдельного и незамысловатого с тех пор, как был ребёнком. Кирк смеётся, когда Спок пытается заманить его в ловушку, и этот звук вплетён в красочный музыкальный гобелен, как будто является его частью. Последняя нота звучит, неохотно растворяясь в воздухе. Кирк и Спок не смотрят друг на друга, пока тихо сидят, вдыхая отзвуки музыки и само это мгновение. - Спасибо, - говорит наконец Кирк, прижимаясь тёплым плечом к плечу Спока. – Не только за… Спок кивает. - Мы должны это повторить как-нибудь, - добавляет Кирк, едва сдерживая зевок. – Это было забавно. Спок поднимает взгляд и обнаруживает Кирка очень близко, смотрящего на него с сонной улыбкой, которую Спок не может разгадать, но которая заставляет его пожелать сохранить её среди других вещей, которые он не хочет анализировать слишком уж скрупулёзно. Вместо этого он поднимается на ноги. - Вам следует немного отдохнуть, капитан. Кирк кивает с усталой улыбкой. - Как только я проверю твои обновления. Ты вообще когда-нибудь спишь, Спок? Спок останавливается, его стандартный ответ о том, что вулканцам требуется меньше сна, чем людям, уже почти готов сорваться с кончика языка. Но он безвозвратно отвлечён тем фактом, что глаза Кирка такие невозможно, сверхъестественно голубые и блестящие в полумраке. Спок лишь мягко произносит: - Доброй ночи, Джим. Он получает в ответ ещё одну улыбку, достойную того, чтобы от неё сбежать.