Идя из столовой в полном одиночестве, Фёдор раздумывал о конце очередного месяца. Вокруг всё уже стало столь мерзким и до тошноты привычным, что даже гул, исходящий из столовой и, по обыкновению своему, раздававшийся даже в коридоре, был обычным явлением.
— Достоевский! — чей-то громкий крик перемешал все мысли и вытолкнул в реальный мир. Владельцем этого голоса был Саша, но сейчас он выглядел встревоженным и до ужаса нервным.
— Пушкин, что нужно, — раздражённо бросил Федя, переводя взгляд на парня.
— Коля, Олег… Они точно его убьют, там ещё Лис. Я ему говорил, не нужно идти.
«Слишком быстро», — положив руку на плечо рассказчика, Фёдор серьёзно взглянул ему в глаза. Ситуация напрягала, она была странной и не сулила ничего хорошего. С чего бы этому осторожному и трусливому мальчишке налетать на него? Дождавшись, когда этот ребёнок успокоится, Достоевский спокойно произнёс:
— Теперь то же самое, только медленно, — он убрал руку с плеча и приготовился ко второй попытке Саши рассказать то, что он пытался донести в первой раз.
— Коля, он хотел понять, кто бьёт Лис. Я предложил проследить, он пошёл, но я видел, как Олег с Виктором выходили из школы и говорили что-то про Лис! — на одном дыхании выпалил Пушкин, начиная опять нервничать. Окажись на месте Фёдора кто-либо другой, более эмоциональный, точно бы поддался панике.
— Ну вы и идиоты, — развернувшись, Фёдор широким шагом пересёк небольшую площадку и направился к раздевалке.
«Одна сплошная проблема», — подумал он, уже представляя, во что выльется этот излишний и бесполезный героизм. Быстро накинув на себя верхнюю одежду, подросток вышел из раздевалки к ожидающему у дверей Пушкину. Шарф пришлось завязывать на ходу, следуя за Сашей.
— Где они?
— Не знаю…
— Невероятные придурки, — тихо прокомментировал Достоевский. Если им повезёт, то Гоголя они найдут ещё отдаленно напоминающим человека, а не похожим на избитый кусок мяса. Его невольный спутник выглядел более чем жалко: казалось, ещё секунда и Пушкин захнычет, словно малое дитя, у которого отобрали игрушку.
— Шевелись, — выйдя на улицу, Фёдор сгорбился от холода, отчего голос его звучал немного непривычно.
— Где мы будем искать их, они же…
— Молчи, — Достоевский оборвал его на полуслове.
— У Коли был хороший план! — вскинулось юное дарование.
— Малолетние имбецилы! — Фёдора уже изрядно взбесила эта ситуация. — Великолепный план! Просто охуенный, если я правильно понял. Надёжный, блять, как швейцарские часы! — Развернувшись, Фёдор быстро вышел за пределы территории детского дома.
Вскоре его предположения подтвердились. Олег и Виктор действительно стояли над Колей, лежавшим недалеко от здания детского дома прямо под камерами.
— Олег! — сбавив темп, окликнул Фёдор и медленно подошёл к парням.
Увидев его, Олег отшатнулся, а Виктор отодвинулся от распластавшегося на снегу мальчишки.
— Рой, я надеялся, что ты понял мои слова, — толкнув парня в сторону, Достоевский одарил его дружка коротким, но тяжёлым взглядом.
— Николай, ты знаешь, что это самый глупый поступок в твоей жизни? — На первый взгляд Гоголь очень легко отделался. Наверняка останется всего несколько синяков. — Вставай, — смотря, как Николай пытается унять дрожь в своём теле, Фёдор проникся сочувствием, но помочь или что-то сделать не успел. Подбежавший к этому времени Пушкин, начал тараторить что-то невнятное и преградил путь к пострадавшему.
— Олег, ты можешь идти. Пока что, — не оборачиваясь, процедил сквозь зубы Достоевский. Обидчики решили не нарываться на проблемы, а ограничиться одним лишь предупреждением, поэтому уже через пару секунд их не было здесь.
— А где твой портфель, Коль? — Пушкин растерянно посмотрел по сторонам.
Фёдор и сам огляделся.
— Потом. Сейчас пойдём обратно.
Снова пошёл снег. Зимы в Ростове не самые приятные: слишком часто сильные морозы чередовались с почти весенним теплом, иногда снега почти не было, или же он держался не дольше трёх недель. Красиво, но чертовски неудобно.
Только оказавшись в кабинете директора, Коля окончательно пришёл в себя. Взгляд сразу зацепился за стену, на которой висело множество странных предметов. Приглядевшись, парень понял, что это фарфоровые куклы. Маленькие и большие в самых разнообразных нарядах и платьицах, с очень живыми лицами, выражающими всевозможные эмоции: одни похожи на хитрых злых клоунов, другие — на изящных, но печальных балерин. От такого обилия образов глаза разбегались.
— Значит, Олег и Виктор побили тебя, — встав с места, Замятин медленно обошёл Колю. — Сядь, пожалуйста, на стул. А ты, Саша, сходи за Ольгой Сергеевной, — услышав слова директора, парень мигом скрылся за дверью. — Мы обязательно накажем виновных. Ты поступил очень мужественно, — эти слова вызвали лёгкий румянец на щеках Коли.
— Спасибо, — смущённо пролепетал Гоголь, подняв глаза. Рядом с ним стоял хмурый, как туча, Фёдор, руки его были сложены на груди. Он явно на что-то злится.
— Фёдор, ты можешь идти. Спасибо, что привёл Колю, но дальше мы…
— Нет, я останусь, — сухо отрезал Достоевский. На первый взгляд ничего не изменилось, только вот Евгений Иванович стал каким-то грустным.
— Хорошо, — мягко сказал директор, печально улыбнувшись. — Ты присядь.
Фёдор с независимым видом, наконец, сел на стул, выглядел он при этом крайне враждебно. Кивнув, Евгений Иванович продолжил:
— Коля, я очень благодарен за то, что ты спас Светочку…
— Какую такую Светочку?! — перебил его Коля. — Не знаю никаких Светочек! Я Лис помогал! — решительно заявил он.
— Лис и Света — это одно и тоже лицо. Тупое ты создание… — пробурчал из своего угла Федя.
— Правда? То есть мне не просто так показалось что «Лис» — это не настоящее имя! А почему она себя так называет?
— Знаешь, Коля… Света… Она особенный ребёнок, — директор пустился было в объяснения, но в кабинет ворвался Саша в сопровождении женщины в белом халате.
«Это, наверное, медсестра!» — догадался Коля.
Женщина взяла Гоголя за руку и решительно повела его за собой. Он успел только попрощаться с директором, получив в ответ теплую улыбку. Фёдор лишь бросил странный взгляд в сторону Евгения Ивановича и молча ушёл за ними.
В кабинете Коля сидел на кушетке, рассматривая шкафчик со стеклянными дверцами, за которыми находилось много различных препаратов. Медсестра, наверное, заметила заинтересованный взгляд Гоголя, поэтому пустила смешок, чем смутила мальчика. Опустив глаза, он стал болтать ногами, смотря на плитки с каким-то чёрными и серыми вкраплениями. Они напоминали мрамор. От натурального камня их можно было отличить лишь по этим вкраплениям. Природа же не терпит самоповторов.
— Природа не терпит самоповторов.
— Чего? — удивился Федя. — Это сейчас к чему было? Я так понимаю, ты очень сильно головой ударился.
— Я не ударился. У меня голова совсем не болит. Просто плитки красивые, — возразил мальчишка.
— То есть ты у нас не только спаситель маленьких девочек и человечества в целом, но и ценитель прекрасного. Очаровательно, — съязвил этот невыносимый тип.
К ним подошла медсестра с пахнущей спиртом ваткой в руке.
— Ой, а я вам так и не представился! Меня зовут Коля Гоголь! — заговорил мальчик, пока женщина обрабатывала его скулу. — А вас как зовут?
— Меня зовут Ольга Сергеевна Неклюдова. Приятно познакомиться. Коля, не вертись, мне нужно обработать тебе бровь.
Федя закатил глаза. Он опять чем-то недоволен.
— С мальчишками подрался? — медсестра убрала его волосы со лба. Инстинктивно зажмурив глаза, Гоголь плотно сжал зубы, чувствуя, как саднит рана. — Смотри, вот и закончили. А что у тебя с глазиком?
Потрогав пластырь на щеке, Коля встал с кушетки, чувствуя, как ноги немного подкашиваются то ли от усталости, то ли от пережитого волнения.
— Ну, это с рождения, он цвета другого. Мама говорила, нужно носить повязку, — удивленное лицо врача крайне озадачило Николая. Он не знал, что делать, поэтому снова посмотрел на стоящего в дверном проёме Федю.
— Ну хорошо, беги, — махнула рукой женщина.
— До свидания, — кивнув Ольге Сергеевне, Коля вышел вместе с парнем.
— Идём, — голос Фёдора прозвучал очень сипло, вероятно, из-за положения головы, но это казалось очень необычно, словно голос принадлежал другому человеку, но перед ним был точно Достоевский.
— Хорошо, Федь. А почему тебя никто по имени не зовёт, красивое же имя. У меня так одноклассника звали. Мы дружили.
— Не нужно так меня называть. И вообще, прежде чем строить какие-то планы, нужно знать, с чем имеешь дело. Но тебе вообще не стоит строить планы, — перепрыгивая через каждую ступеньку, Николай улыбался, поглядывая на сопровождающего его подростка.
— Федя, Федя, Федя, Федя! — прищурившись, Гоголь развернулся на лестничной площадке, сложив руки за спиной. — Мне кажется, ты просто отвык слышать его, вот и теряешься.
— Тебя по голове всё-таки сильно ударили, — совершенно серьёзно ответил Фёдор. Николаю даже показалось, что он огорчён.
— Нет, ну тогда я пойду. Спасибо, что пришёл, Федя! — Помахав Достоевскому, Коля быстро убежал к себе в крыло.
В комнате его уже давно ждал Пушкин и другие соседи.
— Коля! — схватил он Николая за плечо.
— Мне нужно вернуться за рюкзаком и спросить, как дела у Лис! — не успев толком войти, тараторил на ходу Гоголь, но лишь столкнулся с взволнованными взглядами ребят. Ничего больше не говоря, он быстро выбежал из комнаты от греха подальше.
Добежав до раздевалки, Коля, к своему удивлению, встретил Лис. Она стояла в тёмном помещении и молча снимала тёмное пальто. Рядом лежали их рюкзаки.
— Ты его забыл, — сняв шарф, Лис небрежно указала на один из них. Она даже не взглянула на Гоголя, но чётко ощущала его пристальный взгляд.
— Ты в порядке?
— Вполне. Знаешь, твой поступок. Он странный. Ты либо величайший из храбрецов, либо наиглупейший шут, — хлопнув дверью шкафчика, Лис легко подняла свой рюкзак и словно растворилась во тьме.
Смотря перед собой, Коля не понимал, что девушка хотела ему сказать. Забыть эти слова он ещё долго не сможет. В комнату Николай вернулся расстроенным и, проигнорировав вопросы соседей, сел за уроки.
Мысли путались. Думать о характеристиках персонажей произведения было ужасно скучно. Внимание постоянно соскальзывало на вещи поинтересней. Как вдруг Коле закралась в голову идея: выпросить у Вани какой нибудь детектив. Всё лучше, чем заниматься этой тягомотиной.
— Не болят синяки? — голос Саши вывел его из прострации.
— А? Что? — от неожиданности парень вздрогнул. — Вообще не особо. Если не трогать, то они точно не будут болеть. Наверное. Хотя живот немного да, — неопределённо посмотрев перед собой, Гоголь закрыл учебник. — Остальные на неделе сделаю. Сейчас вернусь, — спрыгнув со стула, Коля неуклюже споткнулся о рюкзак, но сумел удержать равновесие и не упасть.
На третьем этаже Коля сразу услышал чей-то громкий разговор. Голос одного человека, скорее всего, принадлежал Олегу. По мере приближения к комнате Достоевского, мальчик отчётливее слышал говорящих. Подойдя совсем близко к источнику звука, он решил примерить на себя роль шпиона и подслушать этот диалог.
— Но этот пацан, я не понимаю, почему ты с ним носишься, — предполагаемая реплика Олега ещё сильнее подогрела интерес к происходящему и даже порадовала детское самолюбие юного лазутчика.
— Ты против? — Николай почти уверен, что Фёдор сейчас спокоен, как удав, в то время, как Олег был раздражён и напряжён. Наблюдения казались верными. Коле даже не нужно было видеть лица парней, чтобы узнать их эмоции в данный момент.
— Мы же друзья! Что ты так разозлился! Я же как ты всё делал!
— Мне не нужен друг, который меняется со мной и повторяет каждый мой кивок! Это гораздо лучше делает моя тень, — на секунду всё затихло, но потом раздался кашель и голос Агнии.
— Света и Коля. Как тебе вообще пришло в голову трогать детей? Ты ещё легко отделался, поэтому подбери свои сопли и уйди, чтобы я тебя в этой комнате не видела, — на какую-то секунду Коле стало искренне жаль Олега, но лишь на мгновение, после он вспомнил недавние события с Лис и противное лицо его первого хулигана в жизни.
Когда дверь открылась, оттуда вышел Олег, а за ним и Агния. Очень хмурая, но, заметив Николая, она тут же переменилась в лице.
— Коленька, как ты? Ничего не болит? Ты к ребятам? — от такого нежданного потока нежности Коля буквально обомлел, а бледные щеки мгновенно порозовели.
— Я в порядке, да… Хочу у Вани книжку взять.
— Барто, ты забыла! — выскочив из спальни, Фёдор быстро посмотрел на девушку, возвращая ей мобильный в чёрном чехле с каким-то белым узором, который показался Коле крайне интересным. Сам он такие телефоны видел редко, а чехлы тем более в руках не держал. Мама как раз обещала подарить ему новый телефон на день рождения. Печально вздохнув, Гоголь опустил голову. Читать перехотелось.
— Коля, — кажется, его резкую перемену в настроении заметила Агния.
— Мне не хочется читать, я пойду, — Коля нахмурился и отвернулся.
— Федя, ты сегодня не хотел идти на ужин, поэтому… — услышав какое-то неразборчивое мычание Агнии, ему снова пришлось поднять глаза.
— Убить тебя мало, — фыркнул Достоевский.
— Не ври себе, ты меня любишь, — щёлкнув Колю по носу, Агния пожелала всем хорошего дня и ушла.
— Идем, чучело, — зайдя в спальню, Коля, словно тень, прошёл к столу и сел за него.
— Ты к нам снова своего цыплёнка привёл, а чего он, как призрак? — Ваня столкнулся взглядом с Колей и усмехнулся. — Ктулху, давай его все-таки оставим, мне он нравится, он забавный, — такое обращение на секунду ввело Гоголя в ступор, он даже отвлекся от своего горя.
— Ваня, умолкни, у меня на тебя уже книг не хватает. Скоро придётся брать кружки.
— О да, твои книги всё ещё у меня, и ты знаешь, что нужно сделать, чтобы их вернуть, — по голосу и действиям Гончарова было видно — он издевается. Но Фёдор всё равно вёлся на такие простые манипуляции.
— Уйди отсюда, достал.
— А мне кажется, Достоевский тут ты, я бы сказал Достоебский, но шутка уже не актуальна, — Ваня излишне наигранно приложил руку к сердцу, откинув голову.
Проигнорировав очередной подкол Гончарова, Фёдор не нашёл ничего лучше, чем переключить внимание на Николая:
— За книгой?
— Да.
Какое-то время в комнате было спокойное молчание: все, кроме Коли, занимались своим делами, а Гоголь просто наблюдал за ними. Внезапно дверь распахнулась. В комнату широкими шагами вошёл Сигма и остановился, оглядывая всех присутствующих.
— Ужин сегодня здесь. Сейчас сбегаю в магазин. Кто хочет со мной? — Коля раскрыл рот, но тут же его закрыл, будучи уверенным, что ему не разрешат пойти.
— Я пас, — махнув рукой, Ваня вернулся к книге.
— Я тоже. Если что, купи чаю. Чёрный, рассыпной, крупнолистовой.
— Хорошо. Коля, хочешь со мной? — от неожиданного вопроса мальчик не сразу нашёлся, что ответить, поэтому быстро закивал головой. — Значит, пойдёшь со мной. Только оденься теплее, сейчас холоднее, чем днём.
— Да! Хорошо, — выскочив из спальни, Николай на удивление шустро добрался до своей комнаты. Делать пришлось всё очень быстро, его соседи даже не поняли, что произошло. Даже бойкий Лёва, обычно любящий лезть в не свои дела, молча наблюдал, как Гоголь одевается.
— Коля, ты куда так оделся?
Перетянув волосы, Гоголь опустил руки переставая пыхтеть.
— Я с Сигмой в магазин, он мне с ним разрешил, — Саша явно был не готов к такому, поэтому с ответом не спешил.
— Везёт… — на выдохе произнёс он и помахал другу на прощание. Кивнув в ответ, Коля стремительно унёсся на третий этаж.
—Я готов! — Полный неудержимого энтузиазма, Коля стоял в дверях, смотря на Сигму. Ему так хотелось прогуляться ночью, увидеть арки огней. В детском сознании всегда вызвало восторг ночное преображение города, наверное, так должна была выглядеть магия, если бы она существовала в этом мире.
— Иди сюда, — Фёдор бросил быстрый взгляд на мальчика и стал что-то искать в тумбочке. Подойдя ближе, Коля постарался заглянуть через плечо подростка, чтобы разглядеть содержимое шкафчика.
— Вот, — протянув Гоголю вдвое сложенную купюру номиналом пятьсот рублей, произнёс темноволосый.
— Я не могу… — застыв на месте, Николай покосился на Сигму в поисках поддержки или помощи, ему казалось очень неприятным и даже неправильным брать у кого-то деньги. Однако подросток улыбался и не собирался ничего предпринимать, делая вид, будто не замечает взгляда, продолжая наблюдать за ситуацией, которая, очевидно, доставляла удовольствие.
— Считай, что это не тебе, а на вашу комнату. Купи вам что-нибудь. Уверен, Саша будет в восторге, — последняя фраза и насмешливый взгляд, вероятно, сработали как нужно, и, не смотря на раннее смущение и удивление, Коля взял деньги.
— Спасибо, Федя, — сунув купюру в карман штанов, Гоголь вместе с Сигмой покинул спальню, а в скором времени и приют.
***
Фонари освещали тёмную улицу. Игра света и тени восхищала. Волшебное зрелище.
— А что мы должны купить? — Коля шёл точно рядом с Сигмой, ни на шаг не отставая.
— Еду: хлеб, колбасу недорогую, майонез, чай для Феди, йогурт — лёгкий ужин, — сунув руки в карман тёмно-зелёной парки, Сигма покосился на большое заснеженное дерево.
— Ой, а ты знаешь Лис? Сигма, а ты знаешь, что Лис — не настоящее её имя? Лис на самом деле Света! Я сразу понял, что это какое-то странное имя. Ненастоящее. Так вот, мне твоё имя тоже тогда странным показалось, — затараторил мальчишка.
— Ты был совершенно прав! — его спутник засмеялся. — На самом деле я Сергей. Сигма — это просто кличка, придуманная Ваней в качестве шутки.
— Так я и думал! — обрадовался Коля.
— А Федю с Ваней ты давно знаешь? — Меж бровей парня залегла небольшая складка, видимо, он старательно пытался что-то вспомнить. Люди вообще одинаково выглядят в зависимости от той или иной эмоций. Коля поразительно точно мог угадывать их, хотя и пользовался этой способностью не часто. Наконец, расслабив лицо, Сигма заговорил:
— Федя с Ваней были здесь ещё до моего приезда, через пару месяцев Федю забрали, но в одиннадцать он почему-то вернулся. Сам не понимаю, он никому не говорил ничего. Однако после этого из обычного, спокойного ребёнка Фёдор превратился в очень замкнутого и отстранённого. Мне кажется, ты неплохо с ним ладишь. Так, ладно, мы пришли. Сейчас перейдём дорогу, и в магазине от меня не отходи. — Кивнув в ответ, Коля вместе с Сигмой перебежал дорогу и оказался напротив «Пятёрочки».
— Что собираешься брать? Давай подскажу, как пройти, — стряхнув с тёплой шапки Коли снег, парень начал оглядываться, высматривая необходимые отделы с продуктами.
— А где тут что-то сладкое? Кажется, Лёве и Саше нравятся конфеты «Птичье молоко». Не то, чтобы я подслушивал. Вовсе нет! Я вообще случайно слышал.
В магазине находилось не так много людей, коридоры были достаточно свободными, только рабочие ходили и внимательно приглядывались к каждому из покупателей. Сложив все необходимые продукты в корзину, ребята направились к кассе. Когда пришло время для оплаты товаров, Коля почувствовал укол вины из-за этих чёртовых денег. Не стоило ему принимать их от Фёдора.
«Зачем я взял эти деньги? Может Фёдору они оказались бы нужнее! Наверняка! А я их потратил на такой пустяк. Мама говорила, что нельзя так делать! Наверняка теперь Достоевский будет считать меня жадным и мелочным. Нужно было отказаться.»
На обратном пути Коля шёл, опустив голову. Невесёлые мысли били набатом в его голове, а вина давила камнем в груди. Сергей посматривал на своего спутника с нескрываемым беспокойством. Сигма несколько раз пытался заговорить с мальчиком и отвлечь от негатива, но на любые свои слова получал лишь глухое и долгое молчание. А Николай всё винил себя, сейчас та сдача, что тихо гремела в кармане, обжигала сильнее пламени.
В приюте появился неприятный ком в горле — он всегда предвещал лишь одно. Коля отчаянно старался оттянуть момент встречи с Федей. Сняв верхнюю одежду, он лишь со второго раза смог закрепить куртку на металлической вешалке. Пакет с продуктами внезапно стал неподъёмным.
— Идём, давай с нами поужинаешь, ты смотри какой худой, — Сигма взял Колю за руку и буквально потащил за собой. Мальчик следовал за ним крайне неохотно, чуть ли не волоча ноги по полу. Ком становился всё сильнее, а глаза начинало щипать.
— Вы вернулись.
— Жаль, — Ваня томно вздохнул и посмотрел на стол.
— Ну хоть еды принесли? — Не поднимая глаз, Коля стыдливо спрятал пакет за спину, боясь увидеть разочарование или насмешку в чужих глазах. Почувствовав, как Сигма отпускает его руку, Коля в ужасе понял — его последняя оборона падает, и слезы начинают течь из крепко зажмуренных глаз.
— Прости, что взял деньги… — слов не хватает, чтобы описать все эмоции, всю ту смесь из злости и стыда. Они подобно ветру сбивали с ног, не давали и секунды, чтобы успокоиться.
— Что… — тихий голос Достоевского окончательно выбил всю почву из-под ног. Опустив пакет на пол, Коля бросился из комнаты. Повязка была пропитана детскими слезами, а мальчик всё бежал и бежал в неизвестном направлении. Увидев небольшое помещение, он заскочил в него, надеясь, что там его не найдут. Это оказалась нежилая комната, рассчитанная на двух человек. Слева от мальчика находился обувной закуток, где можно было спрятаться. Так и поступил Коля — он думал, что здесь его попросту не заметят.
Казалось, что прошло не так уж и много времени с момента появления Гоголя здесь, однако вскоре сюда зашёл Фёдор.
— Хватит плакать, выходи. Не стоит сидеть с грязной обувью, — потупив взгляд, Гоголь выполнил указания и покинул своё укрытие.
— Идём, Коль, — сказал Достоевский, удерживая мальчика от очередного побега. Он повёл его в конец спального крыла и у последней двери повернул направо. Там была небольшая металлическая дверь. Открыв её, Фёдор пропустил Колю вперёд.
Это оказался чердак. Кажется, тут всегда был сквозняк. Судя по слою пыли, это место редко кто-то посещал, но Фёдор спокойно прошёл в центр и сел на небольшую гору досок, будто бывал здесь далеко не первый раз. Аккуратно расположившись рядом, Коля, наконец, обратил внимание на единственный источник света — большое окно.
— Я сам дал тебе эти деньги, чтобы ты купил себе еды. Что за театральное представление ты устроил? — В тусклом освещении лицо Феди приобретало более острые очертания, а глаза выглядели ярче. Парень словно становился старше.
— Мама говорила, что не стоит так делать. Тебе, наверное, тоже были нужны деньги, да? — Сгорбившись, Николай упёрся руками в доски. С каждой секундой чувство дискомфорта ослабевало, то ли на него так влияла обстановка, то ли спокойный голос собеседника возымел такой эффект, а может была совершенно иная причина.
— Она умерла? Давно? — слова прозвучали немного напряжённо, его немигающий взгляд был устремлён на мальчика. Возникло чувство, что Фёдор боялся ответа на свой вопрос, хотя определённо точно его знал.
— Да, седьмого января.
Молчание затянулось на несколько минут. У каждого были свои мысли, которые нужно обдумать. Шмыгнув носом, Коля стащил повязку и моргнул, по-прежнему не решаясь возобновить диалог.
— Веришь в бога? — неожиданный вопрос разнёсся эхом по всему помещению.
Гоголь сжал повязку, совершенно не зная, что ответить.
— Иногда людям нужно во что-то верить. Бог — тот, кто может помочь, даже когда наука не может объяснить и что-то сделать. Знаешь, люди после смерти предстают перед высшим судом. Все их деяния, они известны. Они либо становятся ангелами, либо вечность страдают за свои грехи в пучинах ада. — Сильный порыв ветра с громких свистом пронёсся по помещению.
— А мама не будет же мучаться… Я не хочу, чтобы она страдала, — голос прозвучал очень надрывисто и громко. Сам Николай сверлил Фёдора взглядом.
— Я не знаю. Но мы можем ей помочь. В течение сорока дней нужно молиться за неё, и, может, ты сумеешь отмолить её грехи, — слишком печально выглядел Фёдор. Печально и одновременно прекрасно. Но ведь эта красота была тяжела, оттого было трудно смотреть на Достоевского.
— Как нужно молиться? — мальчик не имел ни малейшего представления о том, как именно должен выглядеть ад, но этих слов хватило, чтобы он понял — это место не для его мамы.
— Я… научу тебя, но ты должен мне пообещать кое-что.
— Что? — взгляд разных глаз говорил о готовности выполнить любое обещание, взамен на сакральные знания.
— Ты больше не будешь устраивать сцен, терпеть не могу такое. — Недолго думая, Николай согласился, сразу поняв, что это не сложное обещание.
***
Около часа Коля просидел с Федей заучивая молитву, которая называлась «Отче наш», и слушал о создании мира. История с Адамом и Евой почему-то показалась Гоголю очень знакомой. Слушать тихий, медленный, немного хриплый голос Фёдора оказалось приятно, но потом глаза стали слипаться, а зевки повторяться через каждые пару минут.
— Идём спать, завтра ещё успеем, — как-то чересчур грациозно поднявшись, Фёдор отряхнул кардиган. Коля, в отличии от него, просто скатился с досок и зашаркал к двери.
— Ты только с лестницы не упади — темно всё-таки, — сказал ему напоследок Достоевский, прежде чем раствориться во тьме.
В голове Николай всё повторял строчки молитвы, иногда путаясь в последовательности. Несмотря на опасения Достоевского, он спустился аккуратно и совершенно обычно. За это время сонливость немного отпустила, а глаза вновь начали нормально воспринимать свет от ламп. Забрав деньги из куртки, мальчик прислушался к звукам, доносящимся из кухни. Там всё ещё горел свет и шум воды и кастрюль не умолкал. Покинув разделку, Николай заметил тень в зелёном зале — в том самом, где были фотографии и большой стол, за которым многие дети делали уроки. Шагнув в темноту, Гоголь застыл, смотря, как силуэт поворачивает голову в его сторону.
— Как обычно ты здесь, — Лис говорит шёпотом, но так чётко, будто каждое слово было сказано прямо над ухом. — Почему ты не спишь? — уже без опаски он шагнул к «таинственному силуэту». Николай сунул руки в карманы, смотря на девочку, сидящую на полу прямо перед кабинетом директора.
— А почему ты здесь? Не бойся, Олег тебя больше не обидит, поэтому… — Лис вмиг поднялась, оставляя между ними каких-то жалких сантиметров пять.
— Я не боюсь. Если я отсюда уйду, что-то случится, — нервно улыбнувшись, Коля отступил назад.
— Всегда же что-то случается, может пойдёшь спа…— договорить ему опять не дали. Гоголь был вынужден попятиться, пока Лис уверенным шагом шла на него. Врезавшись в стену, Николай увидел кукольно-бледное лицо девочки в холодном свете коридорных ламп.
— Я сказала, что-то случится, а не случится что-то, — кажется Лис внимательно изучала его лицо, будто искала нечто странное. — Глаза красивые, ранней смертью веют, — кровь в жилах стыла от этих слов из уст Лис, зелёные глаза, словно смотрели в душу, пока тонкие фарфоровые ручки разрывали тебе грудную клетку, чтобы изучить физическую оболочку.
Решив, что больше продолжать этот разговор он не хочет, Гоголь быстро покинул зелёный зал, ничего более не сказав девочке.
В свою спальню Коля поднялся уставшим. Его товарищи уже устраивались в кроватях, что поспешил сделать и Николай. Холодная постель была так приятна, что даже обычно противная прохлада сейчас усыпляла, растворяя все мысли и давая телу расслабиться. Уснул мальчик ещё до того, как Миша выключил свет.
***
Что-то громко стучало по стеклу. Сначала это удавалось игнорировать, но когда сон окончательно развеялся, Коля решил-таки выяснить, что же его разбудило. Мальчик рывком встал с кровати и подошёл к окну.
Снегирь. Маленькая птичка постукивала клювом о стекло, создавая тот самый звук. Увидев человека, птица несколько секунд продолжала на него смотреть, а потом улетела, как ни в чем не бывало.
Зевнув, Коля улыбнулся и, готовый к новому дню, развернулся на девяносто градусов, сделав шаг к своей кровати. Вчерашний день никак не хотел собираться в единую картину, даже когда мальчик одевался, когда слушал сон Лёвы о пиратах, когда все шли в столовую. Всё, что мог вспомнить Николай — обрывки, какие-то моменты, фразы. За трапезой, голову юного любителя детективов посетила мысль о том, что он просто ударился голой, и поэтому его воспоминания такие странные.
Под конец завтрака в зал вошла бледная Марта под руку с другой воспитательницей.
— Как удушье? Не может такого быть, — эти слова приковали к себе всё внимание Николая.
— Его в четыре утра увезли в больницу, кто бы мог подумать. Соседи даже не проснулись, а он и не кричал.
«О ком они говорят? Понятно, что это кто-то из ребят, но кого именно увезли в больницу?»
Вопросительно посмотрев на Сашу, Гоголь получил в ответ лишь такой же взгляд.
По окончанию завтрака Коля, не сказав ничего Саше, рванул на третий этаж — ему хотелось рассказать Феде и Сигме о случившемся и, может, узнать личность того несчастного. Шумно вломившись в спальню, Коля с серьёзным лицом произнёс:
— А вы знаете, что сегодня кого-то в больницу увезли? — Но стоило двери закрыться, как стало ясно — они знали и знали куда больше. Агния выглядела испуганной, её глаза были красными и опухшими. Ваня сидел с тяжёлым выражением лица, держа руки в замке, а Сигма нервно дёргал свои волосы.
Про себя Коля стал считать присутствующих.
«Агния в комнате раз, Ваня в комнате два, Сигма в комнате три, Фёдор…»
— А где Федя? — истерически засмеявшись, Николай оцепенел. Взгляд Агнии сказал всё лучше любых слов.
Фёдора здесь нет.
