***
Когда драка неизбежна — бей первым. Кажется, именно это служило для Достоевского мотивацией: что-то прошипев, он кинулся на Ивана. Довольная улыбка словно испарилась с лица Гончарова, теперь оно выглядело серьёзным — парень был полностью сосредоточен на уклонении от атак. — Лис, Саша, Коля, идём. Они не угомонятся, а нам нужно успеть на автобус в центр, — подтолкнув Николая, Агния даже не взглянула на двух подростков, что упорно пытались толкнуть друг друга в сугроб и делали это настолько самозабвенно, что не заметили, как остались в одиночестве. — Они нас догонят? — ступая по скрипучему снегу спросил Гоголь. Он держал Лис за руку, помогая ей балансировать на сером бордюре, свободной рукой девочка неуклюже размахивала в воздухе. — Ну конечно, просто стоять и смотреть — нет желания. Они всегда так. Такая у них дружба, — улыбнувшись, словно вспомнив что-то приятное, Агния посмотрела на Сашу. Тот культурно, не повышая голос, о чём-то спорил с Сигмой. — Кто тебе это сказал? Я, конечно, ожидал слухов, но чтобы таких… Саша, не приходил Достоевский в крови и кишках к порогу дд, — услышав уже хорошо известную фамилию, Коля сжал ручку Лис. Та сначала недоумённо посмотрела на него, а после со снисходительной улыбкой пожала плечами и продолжила вышагивать по бордюру. Воображению Коли представилось, что девочка всегда понимала его мысли и лишь молча поддерживала. — ДД? — переспросил Гоголь, поглядывая на Сигму. — Это аббревиатура — Детский Дом, забей, — как что-то само собой разумеющееся произнёс Сигма и спешно вернулся к их диалогу с Пушкиным. — Ну… Тогда расскажи нам, что же было на самом деле. Уверен, ты знаешь, соседи же! — глянув на Агнию, Сергей чуть сгорбился и повёл плечом. Понятно одно — он знал, но не был уверен, что может рассказать это. Остановившись на железнодорожном переезде, Агния что-то произнесла, но из-за шума, проезжающего мимо поезда, Коля ничего не мог услышать, поэтому лишь наблюдал за движением губ и сосредоточенным взглядом Сигмы. Когда белое мерцающее облако опустилось на землю, а отголоски громкого сигнала уже затихали в голове, группа двинулась на другую сторону через скользкие рельсы. — Ну, слушай. Весной шестилетнего Фёдора забрала зажиточная семья. Они несколько раз приезжали к нему, дарили ему любые подарки, а в последний раз — забрали. Он был счастлив, тогда я только приехал, но Фёдор был так необычно весел, — Агния понурила голову, а Коля шумно вздохнул, представляя такого Фёдора. Поежившись от налетевшего ветра, Сигма продолжил: — Они несколько раз приезжали к нам, но потом перестали, кажется, переехали. Долгое время мы ничего о нём не слышали. Через пять лет он вернулся, вернулся сутулый, пугливый, по ночам не спал, а через месяц Ваня спустился в подвал, а там — Достоевский повесился. Никто не понимал, что случилось. Он просто перестал говорить со всеми. К нам даже несколько раз приезжал психолог, но и тут никакого эффекта. Так прошло полтора года. Только потом он немного отошёл. Его родители умерли. Это мы узнали от директора. Фёдор по-прежнему молчал. Только в прошлом году сказал по своей воле. Говорят их убили, но Фёдор в крови и кишках не приходил, Саша. — Агния взяла Колю за руку, из-за чего он вздрогнул. Между ребятами повисла тишина, затянувшаяся в длительную паузу. Стоя на остановке, все пятеро напряжённо молчали, пока не приехал автобус, и они не спохватились Фёдора и Ваню. — Они не придут? Стоило их подождать, — Коля развернулся и увидел, как сзади бежали вышеупомянутые господа. Лис дёрнула Колю в автобус, куда уже зашёл Саша и Агния с Сигмой. — Они успеют? — Успеют, — посмотрев в окно, уверенно заключила Агния. За пять секунд Гоголь покрылся испариной и выдохнул, только когда Гончаров залетел в автобус, а следом за ним ввалился и Федя. — А надо было физкультурой в школе заниматься, говорил же тебе — читать вредно! Даже бегать не научился, неженка, — Фёдор действительно выглядел плохо: упершись руками в колени, тяжело дышал. Автобус в ту же минуту тронулся, и Фёдор полетел назад. Николай уже был готов кинуться ловить падающего, но Ваня был ближе. Схватив друга за локоть, Иван перехватил бледное запястье Феди и положил его на поручень. — Ради своего Бога, не падай, — кивнув, Достоевский выдернул свою руку и стянул шапку. Ехали они минут восемь. Гоголю быстро наскучило смотреть в окно: однообразие высоких и старых домов удручало, они едкими картинами застревали в голове и тяжёлым камнем ложились на душу. Федя с Ваней в очередной раз нашли, о чём поспорить. По автобусу пронеслись недовольные замечания. — А потише нельзя? Вы тут не одни, заебали уже горлопанить. Беспутные, блять, в школу идите, неучи. Орать научились, а толку-то. Все в автобусе уставились на бранящуюся женщину. Ваня выглядел так же беспечно, как и минуту назад, но отчего-то Фёдор крепко держал друга за плечо. — Выходим! Саша, не теряйся, — скомандовав, Агния вышла из автобуса, за руку вытягивая Сашу, зажатого между двумя высокими мужчинами. Следом высыпались и остальные. Коля, сражённый произошедшим, смотрел перед собой, бесцельно перебирая ногами. В двенадцатилетнем мальчике сейчас бушевало ужасное чувство, острое и больное — в нем рвала и метала злость. Перед глазами встали картины худого, какого-то животного лица женщины из автобуса и тёмных свинячьих глазёнок. В карманах Коля уже до боли сжимал ладони. — Далеко собрался, м? — Крутанув головой, мальчик зло уставился на человека, что помешал ему тихо и очень даже мирно ненавидеть неизвестную ему тётку. — Ты не знаешь дороги, поэтому попридержи коней и хватит смотреть на меня так жутко. Ух, до мурашек, — Ваня довольно сощурился. Коля стоял на светофоре, пока остальные неспеша шли позади и только Гончаров решил, что нужно бы остановить его. — Ладно, вообще не буду смотреть на тебя! — В каждом слове так и звучали гневные нотки. Краем глаза Гоголь заметил довольный взгляд блондина. Долго ломать голову над причиной данной заинтересованности не пришлось. В Ване было что-то знакомое. — Коль, ты уже не ребёнок. Не потому, что тебе двенадцать. Коля спешно перебил Ивана: — Мне почти тринадцать. — Хорошо, почти тринадцать, тем более. Сейчас ты живешь в детском доме. С нами редко когда считаются. Для общества мы изначально неполноценны — те, кого можно смело попирать, только из-за того, где мы спим. Понимаешь, в насколько безумном обществе мы живём? С каждым днём всё хуже и хуже. Выплыть их этой трясины невозможно, но, если тебе что-то дорого, пожалуй, только это и нужно защищать. Когда люди смотрят на тебя, как на животное, — впейся им в шею посильнее, да покажи, что связываться с таким — себе дороже. Пусть держатся подальше, так проще будет жить с подобным клеймом, — Коля ощутил, как гнев сменился на мирное спокойствие, но после снова вспыхнул. Он понял Ваню. И до этого понимал, просто не мог сказать, что это. С самых юных лет ему говорили прятаться. Маме даже предлагали покрасить Колю, чтобы он был как все. А все это кто? Посмотрев назад, Гоголь увидел большую толпу людей. Все они были такими серыми, но там, где-то сзади, мелькнули чьи-то огненно-рыжие волосы, а когда зажёгся зелёный свет и серая толпа прошла, Коля разглядел и фиолетовые, точно самый красивый в мире александрит, глаза. «Если я хочу быть, как все, то моим «всем» станут они: Саша, Агния, Лис, Федя, Сигма и Ваня.» — Пожалуй, они — то, что я хочу защитить, — Ваня обернулся и покачал головой. — Да уж, плохой выбор, очень. Ты прав! — собеседник Коли за секунду вернул свой прежний лёгкий настрой. — Федя, я хочу тебя защитить от этого ужасного мира. Если мы поторопимся, то та огромная красная фура успеет тебя сбить! — Форточку закрой! — Ваня заржал и понёсся к Фёдору, который, наоборот, отошёл от Гончарова подальше. На лице появилась глупая и широкая улыбка, и Гоголь двинулся по пешеходке. — Коля, ты в порядке? — Саша быстро перебежал дорогу, и теперь уже в полном составе все двинулись по узкой почищенной дорожке.***
Медленно и как-то устало ступая по большой и скользкой лестнице Агния всё смотрела назад, на Фёдора и Ваню — они опять отстали от всех. — Стукнула бы обоих чем-нибудь тяжёлым. Всё ещё улыбаясь, Николай прыгал по ступенькам рядом с девушкой, бросая короткие взгляды на Лис, которая успела уже дважды подняться на самый верх и спускалась к ним. Прежнее раздражение растворилось в спокойной и мирной суете их компании. Лис неожиданно отскочила в сторону, и в тот же миг мимо пронёсся Иван с шапкой Фёдора, а за ним с существенным отрывом бежал и Достоевский. — Агния, мы самые последние, — сказал, Гоголь, рванув вперёд, а за ним побежали и Лис с Сашей. Забег закончился у высокой стелы. Вокруг было немало людей — никого не смущали ни мороз, ни ветер. —Ва-а-а-ау, — Саша высоко задрал голову и пошатнулся назад, однако Сигма подставил свою руку, не давая парнишке упасть. — Да, я тут в театре был, год назад. На Щелкунчика ходили, — Коля так же поднял голову и улыбнулся приятным воспоминаниям из такого далёкого прошлого. Ему показалось, что он снова там. Вечер, тихая музыка и голос диктора, приглашающий на невероятное шоу. — Памятник «Освободителям Ростова». Возведён в честь освобождения Ростова от немецких захватчиков. Был открыт в 1983 году, кажется, — Достоевский мельком взглянул на историческое сооружение и двинулся дальше. — Вау, кажется, Фёдор всё знает, — Саша быстро шагает рядом с Колей, рассматривая немного сутулого Фёдора, что идёт впереди. — Да, но вряд ли он знает всё. Всё знать невозможно, но он точно много учится. Пройдя ещё метров четыреста, компания вышла на другую улицу. Небольшая, но без серых квартирных многоэтажек. Такое нравилось куда больше.***
— Что ж, мы сидим здесь. А Федя с Ваней сходят нам за едой и не убьют друг друга. Да, мальчики? — Агния заводит всех в небольшое кафе, и сама покидает их на пару минут. За время её отсутствия, Лис, недолго думая, занимает место рядом с Колей, а Саше остаётся только сесть рядом с Сигмой. — Ну что, кто будет чай? Я бы предложила кофе, но вы потом бесноваться будете, а мне хочется ещё поспать, — встав перед всеми присутствующими, девушка посмотрела на каждого и стала принимать «заказы» Покончив с выбором, Барто снова убежала. —У нас чаепитие, здорово! — Развязав шарф, Лис положила его рядом с собой и опустила голову на стол. Коля дёрнулся. Минут десять все молча сидят за столиком. Агния приносила по очереди чашки с чаем и расставляла их на столе. Последним на стол был поставлен зелёные пакет, он него пахло каким-то соусом. — Всё, разбирайте, я пока возьму себе кофе, не буду же я с вами такое пить, — Иван брезгливо указал на чай и ушёл туда, откуда совсем недавно вернулась Агния. — Сигма, будь другом — подвинься, — Фёдор несколько раз хлопает парня по плечу, пока тот двигает Сашу, у которого глаза уже горели каким-то пугающим голодом. Будто и не кормили вовсе, впрочем, рот Коли тоже наполнился слюной, но взгляд привлёк необычный, почти фантастический трюк, а может и какая-то магия. По выложенной каменными плитами дороге ехал велосипед, точно сошедший с учебников истории: большое переднее колесо и в два раза меньше — сзади. Однако отличало его ещё одного — он был кристальным, словно выполнен из стекла или ещё какого-то прозрачного материала. Солнечные лучи заставляли этот крайне необычный предмет переливаться сотнями разных искр, ослепляя своей красотой всех зрителей. — Вы видите, видите! — Коля привстал и нетерпеливо подвинулся к окну, желая как можно лучше разглядеть велосипед и сидящего на нем. К окну повернулись все. Такой встревоженный голос Гоголя проигнорировать было бы трудно. Краем глаза было видно, что кто-то из персонала тоже решил взглянуть, из-за чего так всполошился клиент. Голос Лис послышался где-то снизу, но создавалось ощущение, что он звучал отовсюду сразу. — Сейчас упадёт. Мужчина на велосипеде не проехал и десяти метров, как его прекрасное транспортное средство растаяло, превратившись в мелкую россыпь пыли, что смешалась со снегом и унеслась с налетевшим ветром. — А… — Гоголь, немного огорченный таким скорым окончанием представления, сел на место и положил голову на стол, из-за чего они с Лис выглядели слишком похоже, разве что эмоции испытывали разные. — Какая интересная способность. Федь, возьми свою шаурму, — Агния протягивает Достоевскому белый свёрток, а Коля всё-таки поднимает глаза. — Это его способность? Они и такие бывают, что ли? — Коля удивлённо смотрит на девушку. Мысль о том, какие же могут быть способность уже полностью завладевает его мозгом, куда подключается и фантазия. Пёстрые, цветные картинки мелькают в голове, а слова Агнии только делают эти воображаемые образы реальнее. — Вообще, в нашем приюте тоже есть дети со способностями, хотя в детстве они мало у кого так проявляются, обычно нам помогают, — вернулся Ваня. Он стал двигать Фёдора, но тот был бледен и делал это без особого желания. Все движения были вялыми, словно заторможенные. Достоевский поднял взгляд. Для Коли пропали все голоса вокруг. В фиолетовых глаза, где-то на самой поверхности, норовя вот-вот вылиться наружу, плескалась печаль. Тяжёлая и по-видимому очень давняя. Только разорвав зрительный контакт, Гоголь понял, что его трясёт за плечо Лис, протягивая их еду. — Ешь. И у тебя чай остывает. Пока он есть, зачем думать о чём-то ещё, — Коле снова показалось, что Лис говорит сама с собой, причём это выглядело настолько пугающе, что оторвать взгляд было невозможно. — Спасибо, Лис.***
— Да хватит уже в дверях стоять, а! — Твой чемодан капец тяжёлый, ты туда дом положил? На память? — Ваня с грохотом кинул тяжёлый чемодан у постели Сигмы, а тот поджал ноги, спасая их от вещей Гоголя. От вида полумертвого героя Иван, сев на свою кровать, театрально всплеснул руками и крикнул убегающему Гоголю. — Остальной свой скарб тащи сам! Я устал! — Коля кивнул и торопливо скрылся. Это какой-то сюр: теперь он живёт в комнате Достоевского. Впрочем, к подобным неожиданностям ему не привыкать. В прошлый раз, причина подобного переселения была иной. Вот она, кстати. Мимо Гоголя, с гордым и независимым видом прошествовал Олег, кидая на него надменные взгляды. Коля неласково улыбнулся в ответ. —Как поживаешь юный подопечный Фёдора? Ещё не сдох? — Не смотря на твои усилия, нет. — Олег развернулся к Николаю, уставившись на него любопытным и необременённым ни единой мыслью взгляд. — А ты изрядно понаглел с нашей последней беседы. — А ты изрядно потупел, — сощурился. — Впрочем, тебе не привыкать к стремительному росту деградации, — Коля брезгливо поморщился, уверено вскинув голову. — Ха, как много умных слов ты выучил, — Олег опасно наклонился, заглядывая своему собеседнику прямо в глаза. Ответ Николая последовал незамедлительно: — А ты и те, которые знал, видимо, позабыл, но я же не ною. — Знакомые всё рожи, — Олег резко выпрямляется, а Коля поворачивает голову в сторону голоса. — Агния! — Да, Коля, спасибо, что напомнил моё имя. Ты собирался в комнату, вот и иди. Я тебя провожу, — Агния аккуратно подталкивает мальчика в сторону детского крыла. — Оле-е-е-ежа, а ты собирался идти на кухню дежурить, или ты уже и это ЗАБЫЛ? — Коля поглядывает через плечо и с улыбкой наблюдает, как Олег, подобно испуганному зверьку, убегает вниз. — Ну и что этому тупому скоту от меня понадобилось. Уёбище. — Формулировку попроще, — останавливаясь у двери, Агния шлёпнула тыльной стороной ладони Колю по губам. С лицом полным несправедливой обиды и возмущения, он упирает руки в бока: — Ты разве не согласна с этим утверждением?! Барто закатывает глаза, поучительным тоном произнося: — С утверждением — согласна, с формулировкой — нет. — Николай насупился и открыл дверь своей бывшей спальни. Все куда-то разбежались, даже Пушкина было не видно. Обычно с переездом чувствуется какая-то печаль, странная тоска. Только вот Коля ничего не чувствовал, ему было абсолютно всё равно. С Сашей и остальными он и так будет видеться, а в новой комнате ему будет удобнее следить за Достоевским. —Ну, кажется, нужно только сумку и рюкзак унести, — перекинув лямку сумки через плечо, Коля покинул комнату. — А Федя где… Нужно его найти, — несколько секунд мальчик стоял около двери, находясь в некотором замешательстве. — Странно. Плотно закрыв дверь, Гоголь двинулся обратно, попутно пытаясь вспомнить, когда он видел Фёдора в последний раз. Но ничего толком не получилось. Уже в спальне, раскладывая вещи, он осознал: — Федя же сейчас на чердаке? — положив на колени «Этюд в розовых тонах», Ваня серьёзно взглянул на Колю, что странно напрягло. — Да, он сегодня играет. Если хочешь, можешь сказать ему, что скоро ужин. И… Вот это ему дай. Он там уже битый час сидит. Нет желания лечить это дитя, он же тогда вообще неуправляемый становится, — указав на тёмной-серый плед, висящий на спинке стула Вани, парень то ли с сожалением, то ли с ужасом покачал головой и снова спрятался за книгу. Коля бодро кивнул и, схватив плед, побыстрее ретировался из комнаты. Уже на лестничном пролёте мальчик услышал музыку. Безнадёжная, скорбная кантилена лилась отовсюду. Мелодия наполняла изнутри. В какой-то момент ему показалось, что он и сам стал музыкой. Звенящей, разливающейся по всему помещению, летящей вверх к звездам, которые его никогда не услышат. Свидетель действа не заметил, в какой момент мелодия оборвалась. Придя в себя, шумно выдохнул и ощутил, как скатилось что-то мокрое и холодное. Коля тут-же рукавов смахнул слезу, тем не менее не перестав плакать. Прочистив горло, Гоголь каким-то не своим голос произнёс: — Я плед принёс. Тут же холодно. Не повернув головы, Фёдор хрипло ответил: — Спасибо. Можешь идти. — А могу я не идти? — Можешь, — буркнул Достоевский, а Коля уже подошёл сзади, накрывая Фёдора пледом. Сделав полшага назад, невзначай коснувшись чужой щеки и понял, что тот тоже плачет. Присев рядом, Коля задумался: «Почему он плачет?» —Кто тебя обидел? — решив, что спросить в лоб будет правильнее, Гоголь поднял взгляд на подростка. — Никто меня не обидел, — отрезал тот, однако мальчик ощутил в этих словах неискренность. — Федя, нельзя покрывать своих обидчиков. — Да никто меня не обижает, — дёрнулся музыкант. Коля уже решил разобраться с обидчиками, но сначала нужно было увести Достоевского, иначе он заболеет и не сможет играть. — Там ужин скоро, пойдём вниз. Тебе нужно кушать, а то Ваня и так спирохетиной называет. — Сколько раз я ему говорил не материться при детях. — Гоголь, вытер слезы и усмехнулся, качая головой. — Не-а, спирохета — бактерия такая, поэтому пойдём вниз, — подождав, пока Фёдор уберёт и отнесёт виолончель, Коля успокоился, хотя прекрасная мелодия по-прежнему не выходила из головы.***
Стоя посреди комнаты, Коля клевал носом и уже в который раз зевал. Сейчас жители комнаты дружно решали, где именно будет спать Гоголь. В смысле, перекидывали это почётное право друг другу: новую кровать им не дали из-за её отсутствия. Вот Ваня с Федей и спорили, куда его деть. Местоположение Сигмы было загадкой. Достоевский уже начал чуть ли не истерить: — Я не сплю с кем-то. Вот ты захотел его к нам и спи с ним, достал! — он топнул ногой от возмущения. Николай покачивался, словно пьяный матрос, смотря на спор. — Как скажете, Ваше Величество Королева Драмы! — якобы скромно потупился Иван. — Ты…! — на шее его оппонента уже вздулись тонкие венки. — Можно я просто… — Тебя не спрашивали! — дружно произнести собеседники. «О, они сказали что-то вместе», — промелькнуло в голове у Гоголя. Почувствовав, как силы стремительно покидают его, мальчик плюхнулся на стул, слушая перепалку. Кажется, спать они не хотели. Дверь открылась, впуская в помещение ещё немного света. С надеждой Гоголь посмотрел на вход. — На вас жалуются наши соседи, причём со всех сторон. Можно вы прекратите орать, а Колю я к себе заберу, дебилы. Мало ли, что вы с ребёнком сделаете! Ещё подеритесь, — Сигма подошёл к своей койке и снял покрывало. — Коля, иди сюда. Не могу оставить тебя на Достоевского, а на Ивана и подавно. Упав лицом на чужую кровать, Гоголь ощутил приятную слабость и быстро уснул, ощущая, будто сквозь туман, как его аккуратно двигали в сторону.***
— Сигма! — Саша забегает в зелёный зал первым, следом бежит Коля, а за ним спокойно идёт Лис, держа в руках какую-то чёрную книгу с множеством закладок внутри. — О, привет, вы чего? Нужно что-то? — на этот раз Коля опередил друга, схватил стул, громко раскрывая его, и сел рядом с Сергеем. — У нас в школе любовная лихорадка. Нам с Сашей стало интересно, что такое любовь. Учитель сказал какую-то ересь – страсть, переработанная сознанием или что-то в этом роде. Саша даже подавился, — в знак подтверждения Пушкин неуверенно кивнул. — Серёж, что такое любовь? Сигма не ожидал такого вопроса в три часа дня, из-за чего на первых порах даже растерялся. Постукивая пальцами по стеклянному столу, парень ломал голову над ответом. — Мне кажется, что словами это сказать невозможно. По моему мнению, ты сам поймёшь, когда влюбишься. Это отличается от дружбы. Как же попроще сказать-то… — откинув голову, парень тяжело выдохнул, словно решал сложнейшую задачу. — Желание быть рядом. Защищать, быть поддержкой и другом, когда это необходимо. Думаю, верность партнёру… Вообще, ответ у каждого свой. А что, понравился кто? — Коля тут же покачал головой, а Саша, кажется, завис. «Вот оно что. Хм, наверное, любить сложно.» — Любить — это каждый раз доставать со дна и возвышать одним фактом существования! Вести к истинному пути! Меняться и помогать остаться собой! Заботиться! Бог является воплощением любви! — добавил Сергей, поняв, что прошлая его реплика потонула в потоке сознания. — Бог заботится о нас. Как мы о курочках и свинках. А потом он нас кушает. Как мы курочек и свинок., — без надрыва, спокойно и, в некотором роде, благостно высказалась Лис. Сергей подавился воздухом.***
Утро тринадцатого февраля началось с очередной трагедии. Феде впервые за несколько лет, как сказала Агния, удалось кинуть Ивана в снег и теперь тот играл на чужой совести. — Не пойду! Мне плохо, Фёдор, вот именно поэтому у тебя нет старшего брата. Изверг, верни моё одеяло, не видишь, я болен, причём серьёзно! — Иван воспользовался секундным замешательством Достоевского, выхватил одеяло и упал на кровать, запыхтев, изображая больного. — Ладно, —Достоевский вылетел их спальни, громко хлопнув дверью. — Ваня! Ты болен! Я останусь с тобой, — словно горевавшая жена, Агния склонилась над Иваном и схватила его за руку. — Не надо! У тебя сегодня пробник ЕГЭ! — Как и у тебя, я учусь с тобой в одном классе, но твоё здоровье важнее. Верно? — Верно! — Ваня криво и испуганно улыбнулся и накрыл руку Агния своей. —Ваня, поправляйся, — Коля заправил постель и вместе с Сигмой ушёл в школу.***
Первый урок прошёл более чем спокойно. Учитель литературы полчаса рассказывал о значимости изучаемого ими произведения, разобрал жанры и даже кое-что заставил конспектировать. После звонка мимо их кабинета прошёл Фёдор с Сигмой и ещё куча ребят из их класса, но они мало интересовали Гоголя. Желая немного напугать своих друзей, он тихо подкрался сзади. — Ну что, в этом году опять будешь валентинки для всех одиноких делать? Мне не забудь покрасивше сделать. Договорились? — Сигма в ответ рассмеялся, только смех не был весёлым, скорее для разряжения обстановки. «Феде не дарят валентинки…» - остановившись, Гоголь застыл, подобно мраморному изваянию. Он не сдвинулся, даже когда его толкнул, дабы он ушёл с прохода. «Несправедливо.» - подумал Николай, разворачиваясь обратно к классу. Открыв дверь, Николай сел за свою парту. Он большую часть перемены просидел молча. В голове не желал строиться паззл - Фёдор, который мог остаться один и даже без этих глупых валентинок. — Я сделаю их больше всех! — вскочив Коля повернулся к Саше, который уставился на него в ответ так, словно секунду назад его тут не было. — Мне нужны ножницы и цветная бумага. Много бумаги, — Пушкин наклонился и залез с головой в свой портфель. — Ну, ножниц у меня нет, зато канцелярский нож есть. Нашёл на музыке. Бумагу у трудовика спроси или у учителя ИЗО. — Понял, спасибо, — взяв у Саши нож, Гоголь уже во всю предвкушал радость Фёдора. Ему казалось, это точно сделает его немного счастливее. После второго урока Коля достал и бумагу, только вот его усердные вырезания привлекли слишком много ненужного внимания. «Коль, девочка какая нравится?», «А зачем так много? Ты правда всех их положишь?», «Видимо очень нравится, столько сделать. Даже порезался от стараний.»… И много других подобных фраз. Не выдержав, Гоголь ушёл из кабинета, взяв рюкзак и бумагу. Туда, где было тихо, - в туалет. «Достали. Какая разница, кому и сколько. Да, это самое ничтожное, что я могу для него сделать. Нужно тогда будет и шоколад какой-нибудь купить и найти того, что отдаст.» —Ай, — снова его указательный палец пострадал. Вытерев какую-то пылинку с лица, Гоголь размазал кровь по щеке и около глаза. «Хотя Фёдор больше чай любит. Может чай купить?» - отложив новую валентинку в прозрачный файл, мальчик взял новый лист, но рука застыла в воздухе. В туалет зашли трое, и одного Коля знал, слишком хорошо, чтобы не заинтересоваться. — Жуткие пробники. Правда, Дост? Говорят, что само ОГЭ полегче будет. Жаль только, что ты не помог. Одноклассники, как никак, — Коля медленно стал складывать вещи в рюкзак, прислушиваясь к каждому шороху. «Вот только попробуйте», - угрожающе произнёс в голове мальчик. — Я не виноват, что вы тупицы. И зачем вы меня сюда затащили. Мне казалось, мы перешли этап затаскивания в школьные туалеты. «Нервничает.» — Тебе показалось, урод, — Коля специально громко щёлкнул замком и медленно вышел из кабинки. — Как же вы меня достали, — все замерли, смотря на Гоголя, на чьём лицо была недобрая улыбка.